Поиски смысла жизни

Введение

Смысл жизни -- тема вечная и столь же важная, как и сама жизнь. Предчувствие скрытой тайны миров, существ, событий и явлений в Природе и Вселенной, этого загадочного «нечто», дающего обоснование нашим побуждениям и поступкам, пронизывает всю нашу жизнь.

Стремление к смыслу свойственно всем людям -- это врожденное и естественное качество, заложенное в каждом из нас. Часто оно так и остается глубоко запрятанным в нашем подсознании, и нам бывает трудно объяснить и четко сформулировать, к чему, собственно, мы стремимся и что хотим понять.

Осознание того, что человек живет лишь один раз и смерть неизбежна, со всей остротой выдвигает перед ним вопрос о смысле жизни. Безусловно, правы многие современные философы, утверждая, что выбор смысла жизни зависит от многих факторов - объективных и субъективных. К объективным факторам следует отнести социально-экономические условия, сложившиеся в обществе, функционирующую в нем политико-правовую систему, господствующее в нем мировоззрение, сложившийся политический режим, состояние войны и мира и т.д. Значительную роль в выборе смысла жизни играют и субъективные качества личности - воля, характер, рассудительность, практичность и т.д.

Когда в поступках и действиях человека отсутствует смысл, это автоматически сказывается на качестве самой его жизни. Жизнь без смысла означает, что человек лишен глубокой внутренней мотивации, внутреннего стержня и мощного «мотора», которые позволили бы ему взять собственную судьбу в свои руки. В результате он становится слабым, теряет опору, любая неблагоприятная жизненная ситуация, любая проблема выводит его из равновесия.

Или все же, говоря о смысле существования, мы обращаемся к чему-то более глубокому и более сокровенному, к чему-то выходящему за рамки жизни конкретного человека, его личных проблем, целей, наклонностей и потенциалов? Возможно, независимо от эпохи, от мировоззрения или религии существуют некие всеобщие «вечные ценности» и «вечные знания», объединяющие совершенно разных людей? Тогда можно ли сказать, что именно в стремлении к этим вечным ценностям, именно в попытках постичь их формируется смысл жизни каждого отдельного человека? Какое влияние на формирование смысла жизни может оказать та эпоха, мировоззрение или религия, которой человек принадлежит? Какую роль в этом играют его образованность, его таланты и способности? Можно ли сказать, что у каждого свой собственный смысл жизни и, сколько людей, столько же существует и «смыслов жизни»? На эти вопросы я постараюсь ответить в своей работе.

Вопросов гораздо больше, чем возможных ответов, что закономерно. И это даже не сами ответы, а намек на длинный и не имеющий конца путь поисков -- поисков самого себя, своего места в мире, своей причастности ко всему, что происходит в Природе и Вселенной. Этот путь имеет свои этапы, свои трудности и испытания, на нем нет ни однозначных, ни готовых решений Главное -- не останавливаться, не переставать искать.

1 История поисков смысла жизни

Античный человек не задумывался о смысле жизни, не отделяя своего существования от существования природы и рода. Отсутствие понятия отдельной личности лишало ее и права на осмысленность существования. Смыслом обладало лишь существование рода (истории). И смысл этот состоял в продлении и распространении своего существования. Смысл человеческой жизни как раз и состоял в полном подчинении, слиянии ее со смыслом рода, в обеспечении действия этого смысла.

Смысл личности как проблему впервые выдвинуло христианство, разорвавшее античный круг повторяющегося цикличного времени и бытия и устремившего его -вместо постоянного возврата в самое себя - в неведомую вечность. Круг сменился прямой, а на прямой возможно направление. Смысл жизни обрел формулу достижения совершенства ради обретения вечности. Формулу познания себя в боге и бога в себе. Проблема смысла, появившись, сразу обрела четкие и зримые контуры. Человек, рождаясь, должен был предуготовиться к тому, чтобы войти в царство божие, чтобы заслужить само право на вхождение. Средневековый человек точно знал, ради чего живет: он живет, чтобы жить вечно. Или вечность, или небытие - отсюда тот эсхатологический страх, в котором пребывало средневековое сознание.

Формула жизни средневекового человека была предельно четкой: терпение - вознаграждение (спасение) - вечная жизнь.

Утрата веры автоматически означала утрату смысла. Возрождение, освободив человека от Бога, от обязанности нести крест морали, предоставив полную свободу человеческой воле, превратило жизнь в красивую бессмыслицу. Раз смысла (и окончания пути в вечности) нет, все позволено. Образовавшаяся пустота требовала заполнения, и век Просвещения нашел его в качестве идеи прогресса.

Эта концепция, предполагающая сотворение своего смысла, собственно, и была тем локомотивом, который испокон веков двигал цивилизацию к некому идеалу, улучшению и усовершенствованию, хотя не привел ее ни к первому, ни ко второму, ни к третьему. Локомотив, как оказалось, двигался по кругу. Желание создать рай на земле, а, значит, обрести вечный смысл жизни, двигало в XVIII в. просветителями, возложившими слишком большие надежды на человеческий разум. Успехи наук на какой-то миг заставили поверить в могущество человека, равное в потенции всемогуществу Творца. Бог стал не нужен, ибо отныне человек, как представилось, мог распорядиться миром сам. В век первой научной революции появляются утопии (Томас Мор, Кампанелла), рисующие идеальные общества, основанные на разумных (и только!) началах. Но буржуазная эпоха довольно быстро разрушила веру в "разумный рай", и уже Блез Паскаль в своих "Мыслях" приходит к убеждению, что жизнь может обрести смысл лишь в Боге, т.е. в том, что вне человека, в то время как сам человек -лишь слабый тростник, пусть даже и мыслящий. Впоследствии к этой же мысли придут Гегель, Достоевский, Соловьев В., Федоров Ф., Бердяев В., Франк С.

На смену былому оптимистическому ослеплению пришло знаменитое романтическое разочарование. Отринув Бога, человек пытался отыскать смысл внутри себя и своей жизни и не находил его. Смысл исчез, экзистенциалисты, не решаясь заглянуть за потусторонний край и тем самым вернуться к исходной вере, попытались отыскать смысл на скользком и опасно тонком лезвии, разделяющем жизнь от смерти - той самой "пограничной ситуации", единственно в которой человек и мог, по их убеждению, понять, что он есть, и отыскать неуловимый смысл, ускользающий в обыденной жизни. Квинтэссенцией потери смысла жизни стала теория абсурда Камю, изложенная им в "Бунтующем человеке" и "Мифе о Сизифе".

Сотворение смысла жизни стало первоочередной задачей человечества с утратой веры в Бога, и оно неизбежно привело к роковому вопросу "что делать?". Раз жизнь в стихийном ее варианте бессмысленна, то что нужно сделать, как наладить ее, чтобы она стала осмысленной; каково, наконец, то единое, общее для всех людей дело, которым осмысляется жизнь? Иными словами, что делать, чтобы спасти мир и тем впервые оправдать частную жизнь? Вопрос о спасении (то ли в религиозном аспекте, то ли в политическом) оказывается непосредственно связанным со смыслом жизни. Можно сказать, смысл жизни и состоит во всеобщем спасении. Только где искать его? В основе политического спасения лежит посылка о бессмысленности мира в его непосредственном, эмпирическом бытии и течении (ср. с противоположной посылкой Вернадского), что он погибает от страданий, лишений, нравственного зла, и человек призван сообща преобразовать мир и спасти его, устроив его так, чтобы высшая его цель была действительно осуществлена в нем. Вопрос, таким образом, заключался в том, как найти то дело (общее всем людям), которое осуществит спасение мира и его преобразование, сотворив в нем абсолютную правду и абсолютный смысл?

Иными словами, если смысла нет, его надо создать. Но создать в глобальном, общечеловеческом масштабе. На века. А, может быть, и в масштабе Вселенной. Сотворением такого рода смысла занимались: в земном общественном масштабе - Маркс, Энгельс, Ленин; в историческом масштабе - Ф. Федоров (идея реального воскрешения всех умерших), В. Соловьев (идея космического братства), Н. Бердяев, Л. Толстой; в космическом - Гегель (идея мировой абсолютной идеи), Рерихи, Блаватская и т.д.

Л. Толстой, Достоевский, Н. Бердяев, В. Соловьев, В. Розанов - пропагандисты "творческого смысла" - провозгласили смыслом необходимость оставления после себя следов, памяти и материальных носителей личности (своего рода тотем) в сокровищнице мировой культуры (а, следовательно, в творчестве). В этом мыслился залог истинного бессмертия. Только в творчестве возможно обрести смысл бытия (или создать иллюзию смысла). В начале ХХ века Н. Бердяев пишет работу "Смысл творчества", в которой утверждает, что только "творец" может претендовать на обретение смысла жизни.

Данный метафизический вопрос имеет и внутренний, родственный ему, как бы перевернутый - от вселенского макрокосма в духовный микрокосм -аспект, при котором активный вопрос "что делать?" получает пассивный ответ "нравственно усовершенствоваться". Мир, согласно этой концепции, пропагандируемой просветителями, толстовцами, рериховцами и т.п., можно и должно спасти, а его бессмысленность заменить осмысленностью, если каждый человек будет стараться жить не слепыми страстями, а "разумно", в согласии с нравственным идеалом. Конечной целью такого рода мыслилась мировая реформа, освобождающая мир от зла и тем осмысляющая жизнь. В основе такой постановки вопроса лежит религиозное чувство, связанное с Христовой надеждой "нового неба и новой земли".

В течение всей своей истории человечество стремилось к этому совершенству, вся его история есть не что иное, как искание этого совершенства. Вопрос в том, обладает ли человек критерием и возможностью усовершенствования мира? Какое значение он вообще имеет в нем? В чем гарантии того, что человеческие представления о добре и совершенстве истинны и способны привести к победе над силами зла и хаоса? А, значит, к обретению смысла для бессмысленного мира?

Мировой смысл и смысл жизни связаны в единое неразрывное целое и потому этот смысл никогда не может быть ни осуществлен во времени, ни вообще приурочен к какому-либо времени. Он или есть -раз навсегда! или уже его нет - и тогда тоже раз навсегда! Именно поэтому мир не может сам себя переделать - таков напрашивается вывод по поводу идеи сотворения смысла.

"Смысл жизни" - есть ли он в действительности или его нет - должен мыслиться как некое вечное начало, т.е. как то, на что человек опирается, а не то, что он делает. Без этого превышающего человеческие рамки и не им сотворенного смысла все дела человеческие ничтожны, а жизнь его по существу не имеет смысла. Человек ничем, никакими делами своими, не может придать смысл жизни, если его нет изначально в чем-то, что бесконечно превосходит человека.

Иными словами, смысл жизни может быть обретен только в вечности. Без условия вечной жизни жизнь бессмысленна.

Так, сделав круг, человечество вновь пришло к идее Бога, единственно в котором возможно обрести смысл жизни. Смысл жизни выносится за сферу самой жизни, в метафизические вечные категории. Иначе и не может быть. Человечество само по себе, несмотря на бесчисленные попытки и потуги, не продвинулось вперед в исторической жизни (ни в духовном плане, ни в умственном, ни в общественном). Единственное ее достижение - техника. Будучи недееспособным в сотворении смысла, человечеству остается первая функция -поисков уже существующего смысла и собственного поведения в рамках этого смысла.

Обретая бессмысленность в метафизической постановке, вопрос "что делать?" обретает смысл в индивидуальном плане: "как лично мне жить, чтобы не погибнуть в хаосе жизни?" В Евангелии вопрос "что делать?" ставится именно в этом смысле, т.е. не как спасти мир, а как мне приобщиться к началу, в котором - залог спасения жизни. На вопрос "что делать?" апостол Петр отвечает: "покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов...". Сам Спаситель на обращенный к нему вопрос "что нам делать, чтобы творить дела Божии?" дает ответ: "Вот, дело Божие, чтобы вы веровали в того, кого Он послал" . О том, что делать, чтобы попасть в царство божие, говорится аналогичным образом . "Что делать?" везде правомерно значит: "как жить, чтобы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?" Другими словами, не через какое-либо особое человеческое дело преодолевается бессмысленность жизни и вносится в нее смысл, а единственно человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне всяких частных, земных дел искать и найти смысл жизни.

Где же и как его найти?

Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая жизнь (парадокс Сократа).

Для того, чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: существование Бога и наша собственная причастность ему, достижимость для нас жизни в Боге или божественной жизни. В христианской религии разумной целью (и смыслом) является служение высшему и абсолютному благу и обретение в этом благе самодовлеюще-ценной жизни, иными словами, всей полноты бытия. Высшее же благо не может быть ничем иным, кроме самой жизни, но не как бессмысленного текучего процесса, а как вечного покоя блаженства и самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности в себе. Жизнь в благе или благая жизнь -вот цель стремлений. Высшее благо обретается в раю. Но смысл жизни есть также и постижение, ибо бессмысленность есть тьма и хаос, а "смысл" есть свет и ясность. К тому же, по сути, пришел Спиноза (XVII в.) в своем учении о свободе, счастье и интеллектуальной любви к Богу, как условии достижения первого и второго.

2 Проблема смысла жизни

Проблема смысла жизни имеет ряд аспектов: философский, социологический, этический, религиозный, социально-психологический. Основным является социологический, ибо он раскрывает зависимость смысла жизни от общественных отношений, в которые включён социальный объект, и показывает, что именно общественные отношения дают простор или, наоборот, тормозят осуществление жизненных целей.

Смысл человеческой жизни нельзя понять и объяснить, если замыкаться в узкой сфере этических категорий, ибо смысл и назначение человека выявляются только в практической деятельности по изменению окружающего мира, лишь в общественной практике реализуются цель и знание человека.

Смысл и цель человека заключается в изменении окружающего мира ради удовлетворения его потребностей, это неоспоримо. Но, изменяя внешнюю природу, человек изменяет и свою собственную природу, то есть изменяет и развивает самого себя!!!

2.1 Проблема смысла жизни в науке

Размышления над проблемами смысла жизни, нельзя игнорировать ту первоначальную сферу, в которой она как проблема может не осознаваться, но в которой она назревает именно как проблема. Сфера эта-повседневность.

Человек и только он сам определяет своё предназначение и смысл жизни. Поиск цели жизни имеет в своей основе мысль о ценности человеческой жизни, причём ценности не только для самого человека, но и для общества, для других людей.

Признавая значение проблемы поиска смысла жизни для каждого индивида, ряд современных философов и психологов категорически отрицают возможность постановки этой проблемы в общетеоретическом плане, философском аспекте. Существует только смысл конкретной человеческой жизни. Утрата его равносильна смерти.

Представления о смысле жизни у каждого человека своё. Но в этих индивидуальных представлениях неизбежно присутствует общее, обусловленное целями и интересами общества, к которым принадлежит человек.

Вопрос о смысле жизни человека - ключевая мировоззренческая проблема. От её решения зависит направленность его социальной деятельности. Не случайно религия и идеализм с древнейших времён боролись против материализма именно по вопросам смысла жизни. Раз Бог вдохнул в человека жизнь, значит, смысл жизни, и назначение человека заключается в том, чтобы жить ради прославления своего творца, - таков исходный пункт любой религии при всем различии вероучений и догм.

Атеисты всегда вели борьбу с религиозными представлениями о смысле жизни. Человек сам, а не по велению судьбы определяет свое назначение, строит свою жизнь. Это назначение, однако, никакое иное, чем - то, какое человек сам избрал для себя, исходя из своей природы, своих способностей и стремлений, писал Л. Фейербах.

Смысл жизни человека нельзя искать вне самой его жизни. Это отмечал еще Гегель. “Всё что я хочу, - писал он, - самое благородное, самое святое, есть моя цель; я должен в этом наличествовать, я должен это одобрять, я должен находить это хорошим. Со всеми само пожертвованиями всегда связано чувство удовлетворения, всегда связано некое нахождение себя”. Правильно определить смысл своей жизни - это и значит найти самого себя.

2.2 Смысл жизни и личность

Этапы развития личности.

Исследую процессы развития личности, мы рассматриваем ряд уровней анализа смысла жизни (“назначения”) человека:

ь развитие как смысл жизни, как самоцель

ь всестороннее развитие как смысл жизни нового типа личности

ь самореализация человека как деятельное выполнение, осуществление им своего назначения.

Смысл жизни выступает наиболее гибкой характеристикой и материальных и духовных потребностей. В конечном счёте, сама система потребностей определяется смыслом жизни: если таковым является умножение личного богатства, то, естественно, это ведёт к гипертрофированному развитию материальных потребностей. И, наоборот, ставшее целью жизни духовное развитие господствует в структуре личности соответствующих духовных потребностей.

Смысл жизни определяется, прежде всего, конкретными историческими условиями, интересами и потребностями, общими историческими задачами данного класса. В конечном счёте, смысл жизни определяется объективно существующей системой общественных отношений.

Личностное понимание смысла жизни.

Никто и ни что не избавит человека от необходимости строить смысл своей жизни, как строят дом, как сажают деревья вокруг него.

Подлинное понимание смысла жизни является результатом высокого развития и зрелости самосознания. Здесь люди не только понимают свой субъективный мир и не только и не столько познают свою относительную самостоятельность, автономность, личность, но и познают объективные общественные отношения.

Подлинное понимание смысла жизни предполагает предвидение; предвосхищение событий жизни. Оно оказывает непосредственное влияние на весь ход жизни. В деятельности носителей подлинного понимания смысла жизни наличествует нерасторжимая связь времён. Для них прошедшее - это не прошлое, безвозвратно ушедшее в небытие, а свой собственный опыт, продолжающий воздействовать на течение всей их жизни.

Всё это говорит о том, что люди становятся носителями подлинного понимания смысла жизни в результате осмысления своего социального бытия и действительности.

3 Смысл жизни в разных пониманиях

3.1 Гедонистический и аскетический смысл жизни

Смысл жизни, выводимый из опыта чувств, ассоциируется обычно с теми удовольствиями, которые они, т.е. чувства, нам доставляют или поставляют. Он поэтому называется гедонистическим. Как концепция гедонистический смысл жизни уходит своими корнями в древнегреческую культуру.

Впервые он был развернуто представлен философской школой киренаиков, основанной Аристиппом из города Кирены. Киренаики видели в чувственном наслаждении цель и смысл своей жизни. Оговорки насчет разумности наслаждений, благоразумности в удовольствиях мало что меняли в их общей жизненной установке. Непосредственное физическое наслаждение, учили киренаики, - единственное и подлинное благо в жизни человека. Жизнь есть совокупность моментов настоящего, каждый из которых должен быть наполнен как можно более сильным и острым удовольствием. Будущего в этом смысле нет.

Для умножения и интенсификации удовольствий хороши все средства и пути. Именно удовольствие является критерием добра и зла. Можно манипулировать всем и вся, лишь бы это приносило наслаждение. Богатство, власть, слава и т.п. - все подчинено наслаждению, его достижению и продлению. Наслаждение, удовольствие - главный мотив всех человеческих поступков и деяний.

Смысложизненная доктрина киренаиков по-своему преломилась в учении Эпикура. Как и Аристипп, Эпикур считал наслаждение единственным благом, началом и концом счастливой жизни. Между ними есть, однако, и различия. Если наслаждение у Аристиппа ценно само по себе, уже одним своим наличием, то у Эпикура оно идет как бы со знаком минус - как отсутствие страдания. Лучше сразу избежать страдания, чем искать удовольствия, если оно имеет своим следствием страдание. «Предел величины удовольствия, - отмечал Эпикур, - есть устранение всякого страдания, а где есть удовольствие, там, пока оно есть, нет страдания или печали, или нет и того и другого».

Благоразумие, только намеченное в школе киренаиков, получает у Эпикура дальнейшее развитие. В благоразумии древнегреческий мыслитель видел корень всех других добродетелей. Нельзя жить приятно, не живя разумно, пренебрегая рассудительным самообладанием. Можно, полагал Эпикур, пойти и на страдание, если только за ним последует еще большее удовольствие.

Высшей формой счастья, идеалом жизни, по Эпикуру, является атараксия - блаженное состояние свободы от телесных страданий и душевных тревог, от болезней тела и страхов души.

Гедонистическая концепция смысла жизни имеет много недостатков или уязвимых точек:

Во-первых, многие удовольствия ведут к отрицательным последствиям, причиняют в конечном счете страдания. Удовольствие от систематического приема наркотиков, например, приводит к деградации личности, к расстройству физического и психического здоровья человека.

Во-вторых, многие удовольствия несовместимы друг с другом, т.е. гедонизм как концепция внутренне противоречив.

Скажем, наслаждение, испытываемое человеком от динамизма и полноты своих физических сил, трудно совместить с удовольствием от плотного ужина, крепких напитков и т.п.

В-третьих, ориентация на поиск одних удовольствий в жизни делает человека рабом как самих этих удовольствий, так и, в особенности, тех обстоятельств, вещей и людей, от которых они зависят.

Рабская зависимость от удовольствий - вряд ли удовольствие. Наконец, что очевидно, в жизни полно малоприятных вещей, рутинной, грязной работы. Участие в военных действиях по защите Отечества, уход за физически беспомощным человеком - эти и подобные им ситуации приятными не назовешь. Но ни отменить их, ни уйти от них в реальной жизни нельзя.

Гедонистическая линия поведения, таким образом, вряд ли совместима с достойным человека смыслом жизни. Хотя жизнь без удовольствий - тоже не жизнь.

В поисках смысла жизни разум открывает определенные законы, нормы, правила, которым необходимо следовать или подчиняться. Общая их определенность - долженствование. Иными словами, их сущность схватывается понятием и принципом долга. Следуя гедонизму как логике чувств, допустимо, что называется, плыть по течению жизни, не задумываясь, куда и зачем.

Обоснованного смысложизненного кредо в этом случае может и не быть. Долг же, будучи логикой не чувств, а разума, предполагает осмысленный выбор, сознательное решение, целесообразное поведение, рациональный контроль и дисциплину для недопущения отклонения от намеченной «линии жизни» и т.д.

Долг - это норма, возникшая на основе какой-нибудь фундаментальной социальной ценности и являющаяся морально обязательной для человека.

Смысл жизни, если вести ее «по разуму», в соответствии с каким-то долгом, может приобретать различные формы. Аскетизм - одна из них. Он предписывает то или иное подавление чувственных влечений и желаний человека.

В самой сильной своей версии аскетизм означает сознательное отрицание всех желаний без исключения, высшее состояние духа, отрешенного от всех земных привязанностей, забот и страстей. Буддийская нирвана, пожалуй, может служить здесь конкретным примером. Один из афоризмов Будды звучит так: «Величайший из победителей - не тот, кто победит тысячу раз тысячу мужчин, а тот, кто победит самого себя». Переход к нирване можно сравнить с пламенем, постепенно угасающим по мере иссякания топлива: желаний, страстей, заблуждений.

В ослабленном своем варианте аскетизм требует отрицания лишь некоторых телесных и мирских желаний, готовность страдать, жить в одиночестве и т.п. Монах, отшельник - вот истинные носители этого образа жизни.

Еще более ослабленная, или сниженная. версия аскетизма представлена частичным подавлением чувственных желаний, страстей и эмоций, достигаемым с помощью разумного их контролирования. На этом пути, как принято считать, тоже открываются большие возможности для духовного роста, нравственного самосовершенствования человека.

Одно из первых обоснований аскетизма как смысла жизни находим мы в древнегреческой философской школе киников. Киники сводили добродетельную, свободную и счастливую жизнь к отказу от большей части потребностей и желаний, к их предельной - животной минимизации. Они всячески высмеивали богатство и чувственные наслаждения, превознося бедность, естественность, простоту.

Роскошь, излишества только развращают ум, отчуждают человека от природы, органической логики бытия. Антисфен, основатель этой школы, говорил, что он скорее сойдет с ума, чем позволит себе испытать удовольствие от чего бы то ни было. А его ученик, Диоген из Синопа жил в бочке, ел что попало, презирал все традиции, нормы и условности общественной жизни, богатство, славу. При собачьем образе жизни у него было одно утешение или наслаждение - презрение ко всякому наслаждению. По легенде, когда Диоген грелся на солнце в Крании, Александр Македонский, остановившись над ним, сказал: «Проси у меня, чего хочешь» и услышал в ответ: «Не заслоняй мне солнце». Большое внимание уделяли киники тренировке тела и дисциплине ума, без чего, понятно, аскетизм существовать не может.

Аскетизм приобретает особое значение в условиях экологического кризиса, требующего как минимум этики ограничения. С учетом же и других бед современной цивилизации есть все основания говорить о необходимости «аскетической мировой культуры».

3.2 Смиренно-стоический смысл жизни

Смирение - еще одна форма смысла жизни как долга, долженствования. Смирение является не чем иным, как покорностью, подчинением себя какому-то открытому разумом закону или другой необходимости. Это упование на характер, внутренние силы и резервы, известная стойкость перед лицом неизбежности, неотвратимости, неизбывности.

Своеобразным выражением смысложизненной установки на смирение была греко-римская философская школа стоицизма. Ее представители исходили из убеждения, что жизнь подчинена судьбе, что все происходящее не может не происходить так, как оно происходит. Логос - всеобщая и разумная закономерность, лежит в основе всего существующего. В сознательном подчинении этой мировой закономерности или необходимости и состоит, по учению стоиков, свобода человека. Судьба согласного с ней ведет, противящегося тащит, полагали они.

Свободное подчинение объективной необходимости мира было у стоиков, однако, весьма специфическим. Активность человека им вообще-то не перечеркивалась, как могло бы показаться на первый взгляд. А достигалось это за счет выработки особой бытийной индифферентности к текущим событиям, внешним влияниям. Понятие неизбежного носило у стоиков «безразличный» характер. Подчинение через безразличие, индифферентность.

Согласитесь, здесь есть и определенная доля независимости. События, к которым человек глубоко равнодушен, не могут иметь полной власти над ним.

Стоицизм, таким образом, нельзя отождествлять с фатализмом, для которого характерно пассивно-полное принятие неизбежности или предопределенности всего происходящего в мире, вплоть до отдельных событий и индивидуальных поступков. Принятие неизбежного в стоицизме носит в целом сдержанно-мужественный характер. Подчиняясь судьбе, стоик стремится все же сохранить какую-то внутреннюю свободу. По словам немецкого протестантского теолога и философа П.Тиллиха, стоицизм - это «мужество быть, мужество утверждения собственной разумной природы вопреки всему тому, что есть в нас случайного». Стоик внутренне готов и к альтернативному развитию событий, к другому миропорядку - просто нет выбора.

Фаталист, напротив, не допускает его даже в принципе. Фатализм, в свете сказанного, можно считать крайней, экстремальной формой выражения смысложизненного смирения человека. Стоицизм - это очень суровое, т. е. строгое и серьезное, существование, способность сохранять человеческое лицо даже в условиях нечеловеческого существования.

3.3 Категорически - императивный смысл жизни

Идея смысла жизни как долга нашла свое наиболее полное выражение в философии Канта. Цель или смысл жизни, по Канту, - жить нравственно, т.е. поступать всегда в соответствии с нравственным законом. Закон же этот, называемый по-другому категорическим императивом, формулируется следующим образом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства». Любой индивидуальный и конкретный поступок, если только он претендует на нравственное качество, должен мыслиться под углом зрения этого универсального законодательства, быть в сущности своей моральным прецедентом или образцом для всех поступков подобного рода. Иными словами, каждый индивид должен поступать так, чтобы правило его личного поведения могло стать правилом поведения для всех.

Нравственно - это когда то, что делаю лично я, могли бы делать, повторить за мной миллионы других, вообще все люди, и жизнь при этом не только не расстроилась бы, а, наоборот, сделалась бы более человечной. Почему, например, следуя кантовскому категорическому императиву, нельзя лгать? Да потому, что если я стану врать, если вы будете врать, если все вдруг сделаются лгунами, то человеческая коммуникация окажется невозможной, совместная общественная жизнь просто развалится.

Категорический императив всеобщ и необходим. Он не только предшествует нравственному опыту, нравственному поведению, но впервые только и делает его возможным. Нравственный закон в форме категорического императива дается человеку его разумом. Он уходит своими корнями в свободно-творческое волеизъявление человека. У человека есть фундаментальный долг - быть человеком.

Речь идет, таким образом, о важности и необходимости видеть в каждом отдельном человеке представителя рода человеческого, признавать в человеке именно человека и не использовать его поэтому в качестве средства или условия решения узко прагматических задач, достижения определенно эгоистических целей. Рассматривать того или иного индивида в качестве человека - значит, уважать в нем его человеческое достоинство, видеть в нем - хотя бы в тенденции, принципиальной возможности - свободную личность, самоцельное существо. Человек самоцелен, также как и добро, которое он творит. Добро можно делать только ради добра, а не в виду какой-то выгоды, пользы, других сторонних соображений.

Рассмотренные варианты смысла жизни, задаваемые жизнью разума, долгом, из него извлекаемым, имеют ряд привлекательных черт. Они обеспечивают в определенной мере глубинный покой души, развивают и укрепляют моральные силы человека, возвышают его духовно, что особенно важно в наш нравственно далеко не благополучный век. Они ведут также к углубленному пониманию мира, обстоятельств и людей, с которыми связана повседневная жизнь каждого из нас. Наконец, они выявляют и убедительно подтверждают несокрушимость свободного начала в человеческом бытии, свободу выбора, свободу воли человека.

Вместе с тем данные варианты несколько схематичны. Все богатство и разнообразие человеческой жизни втискивается ими в прокрустово ложе долженствования - разумного, свободно принимаемого, но это уже оговорки. Они слишком ригористичны, несправедливо пренебрегают обычными человеческими радостями и заботами. Намечаемая ими линия поведения для многих оказывается явно завышенной. Ее очень трудно придерживаться. Аскетами, стоиками и кантианцами могут быть далеко не все. Впрочем, различные подходы к смыслу жизни потому и существуют, что люди-то разные.

Оцениваемые здесь формы смысла жизни не лишены и внутренних противоречий. Чтобы там ни говорилось, а совместить предопределенность и свободу воли логически никак нельзя.

Индифферентность стоиков - мнимое решение данной проблемы. Или возьмем кантовскую концепцию. Как быть, например, в ситуации конфликта двух или более обязанностей.

Предположим, вы обещали одному человеку держать какую-то информацию в секрете, а другой просит вас открыть ее ему, быть искренним, правдивым. По категорическому императиву Канта, вы обязаны и держать слово-обещание, и говорить всегда правду. В предлагаемой ситуации, однако, два этих долга с очевидностью исключают друг друга.

3.4 Религиозный и действенно-гуманистический смысл жизни

К ряду форм смысла жизни, выводимого из опыта разума, примыкает также и соответствующая религиозная проблематика. Она достаточно широкая - ее следы легко обнаруживаются в самых различных смысложизненных перспективах. Не нужно доказывать, что аскетизм может быть религиозным. А многие его только таким и признают. Еще ближе к такой возможности смысл жизни в форме смирения. Да и у категорического императива религиозная координата просматривается достаточно четко. Как известно, постулат свободы, на который опирается данный императив в кантовской моральной системе, с необходимостью дополнен постулатами бессмертия души и существования Бога.

И все же религиозное понимание смысла жизни стоит особняком - оно весьма специфично. Доминирует в нем не разум в человеческой его ипостаси, а вера, т.е. то, что разуму этому как раз противостоит. Религия, как принято считать, удовлетворяет бытийные потребности души, сердца человека, а потом уже, возможно, и разума. В этом смысле религия коренится в каких-то очень фундаментальных эмоциях и чувствах человека.

В этой связи можно понять Л. Н. Толстого, утверждавшего, что человек без религии «так же невозможен, как человек без сердца. Он может не знать, что у него есть религия, как может человек не знать того, что у него есть сердце; но как без религии, так и без сердца человек не может существовать». Смысл жизни в религиозной его интерпретации связывается так или иначе с Богом. Уже упоминавшийся нами П. Тиллих совершенно справедливо заметил: «Если теология спрашивает о смысле жизни, то она спрашивает о Боге». Разум в религии тем не менее не отрицается - он ведь «искра Божия» в человеке.

Что же, однако, это такое - религиозный смысл жизни? Если кратко, он заключается в самоотверженном служении Богу, в выполнении религиозных заповедей и предписаний, прежде всего заповедей любви и непротивления злу насилием, в приготовлении к достойному переходу в вечность, т.е. к жизни иной, на том свете.

Как нетрудно понять, сама по себе земная жизнь человека в религиозной ее интерпретации лишена всякого смысла, всякой ценности и цели. Она бессмысленна так же, как бессвязны выдранные из книги клочки страниц. Собственное, внутреннее содержание всего человеческого не может не отдавать ничтожностью и пустотой.

«Прах ты и в прах превратишься» - так очерчивается в Библии круг земного существования человека. «...Все - суета и томление духа! - это о тщете и бесполезности всех земных человеческих дел, забот и стремлений. И еще: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей».

Смысл в человеческую жизнь вносит лишь перспектива потустороннего мира, личного бессмертия и загробного воздаяния. Доминирует здесь убеждение в том, что если за пределами земного бытия для человека нет ничего, жизнь его - суета и тщета, т. е. бессмысленна. Земная жизнь дана человеку в качестве испытания, для страданий, которые, по христианскому вероучению, очищают и закаляют душу, укрепляют веру в Бога. Христос страдал и нам завещал. И от того, как человек выдерживает это испытание, испытание жизнью и ее страданиями, будет зависеть дальнейшая, загробная судьба его бессмертной души.

Цель жизни, можно сказать, - в спасении души. Смерть - «врата вечной жизни», единение верующего с Христом. Из земной «юдоли скорби и печали» в эту вечную жизнь переходит лишь душа. Все остальное исчезает вместе со смертью. Как сказано в Библии: «И возвратится прах в землю, чем он был; а дух возвратится к Богу, который дал его».

Религиозный смысл жизни привлекателен для очень многих людей. Он достаточно прост и лаконичен, а потому доступен человеку любого уровня развития. Эмоционально-образный строй его оставляет впечатление конкретности и убедительности. Религиозный смысл жизни по-своему примиряет человека с грозным роком - смертью. Последняя, как известно, является ахиллесовой пятой всех других вариантов смысла жизни. Согласно религии, истинная жизнь со смертью только и начинается. Лев Толстой, пожалуй, прав: «Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью». В религии человек обретает то, чего нет ни в каком человеческом знании, - надежду на бессмертие.

Религиозный смысл жизни дает человеку утешение в его жизненных страданиях, лишениях и невзгодах. Более того, он обещает вознаграждение за все это в будущей жизни. Осуждая погоню за земными, материальными благами и наслаждениями, религиозный смысл жизни ориентирует человека на первенство духовного, нравственного начала в нем. Нравственность, духовность действительно являются самым светлым и благородным измерением нашей жизни.

Посмотрим, однако, как и насколько обоснован религиозный смысл жизни. На чем он стоит? На вере, и только. А можно ли веру считать устойчивым, надежным основанием? Как сказать, в жизненной устойчивости вере вообще-то не откажешь. Можно согласится в данной связи с У.Джеймсом: человек имеет право верить в вещи, у которых нет рациональных, т.е. ясных и убедительных, оснований, но которые тем не менее весьма полезны для жизни - в процессе адаптации к ее сложностям, заботам и тревогам. К сожалению, это право логически ведет к тертуллиановскому «Верую, потому что это абсурдно». В развернутом своем виде данная формула выглядит так: «Сын Божий распят; нам не стыдно, ибо полагалось бы стыдиться. И умер Сын Божий; это вполне достоверно, ибо ни с чем не сообразно. И после погребения он воскрес; это несомненно, ибо невозможно».

Религиозный смысл жизни обнаруживает известное уничижение человека, обидную недооценку его реальных сил и возможностей - как в отрицательном, так и в положительном плане.

Снятие оппозиции разума и чувств, по-своему намеченное в религии, характерно и для смысложизненной концепции, которую условно можно было бы назвать действенно-гуманистической.

Данный смысл раскрывается через актуализацию и предметную реализацию внутреннего потенциала человека, деятельное выявление его целостной природы. Он придает ценность самовыражению или самоутверждению личности, всестороннему и гармоничному развитию всех ее сущностных сил, внутренних задатков и талантов, чувств и разума. Одновременно это и самопознание, ответ на вопрос, что может, на что способен тот или иной человек. Движение здесь об богатства возможностей к богатству действительности.

Поскольку самореализация, как мы уже установили, составляет одну из базовых потребностей человека, то можно утверждать что смысл жизни имплицируется самой природой человека, по сути вытекает из нее. Иначе говоря, он представляет собой обобщенно-ценностное осмысление самой высокой, хотя и базовой потребности человека.

Действенно-гуманистический смысл жизни выигрышно отличается от других его вариантов или форм своей целостностью, своим динамизмом и оптимизмом. Вместе с тем у него немало и ахиллесовых пят.

Во-первых, никто пока не открыл эффективных путей и средств для его массовой реализации. Он все еще удел немногих. Для остальных же он оказывается довольно смутным идеалом.

Во-вторых, даже эта очень, казалось бы, оптимистическая концепция не снимает трагизма, связанного с конечностью или смертностью каждого отдельного человека, а, возможно, и человечества в целом.

Действенно-гуманистический смысл жизни позволяет понять, что никакого такого смысла в жизни самой по себе нет. Вообще говоря, его можно было бы искать только в одном случае - если бы прежде он кем-то или чем-то был туда, в эту жизнь, вложен. Данному условию, отметим, удовлетворяет только религиозный смысл жизни, но о его спорности мы уже говорили. На самом деле смысл вносится в жизнь самим человеком. Это - его основной, или бытийный, выбор, главная цель, которую он определяет для себя, своей жизни. Она как нравственный закон определяет его линию поведения, его образ жизни.

Смысл - это от мысли, т.е. с мыслью, жить с мыслью - очень фундаментальной, глубокой, пронизывающей все наши устремления и надежды. Потребность в смысле жизни есть потребность в целостности жизненного опыта человека, в приведении его к какому-то ценностному, идеальному единству.

Смысл жизни живет постоянным осмыслением, рефлексией над тем, как и чем мы живем. Механизм действия смысла жизни можно сравнить с кантовской свободной причинностью, «причинностью из свободы». И, добавим, из будущего, «причинностью из будущего».

Главная цель жизни всегда впереди, во всяком случае пока мы живем, живы. В то же время она постоянно реализуется в настоящим и уходит в прошлое. Вопрос «зачем живу?» рано или поздно становится вопросом зачем жил?. Но даже этот последний вопрос имеет проспективное измерение, идет к нам из будущего, правда, уже в форме упования, надежды.

Важно, определившись со смыслом жизни, следовать ему во всем своем повседневном существовании, в сотнях и тысячах мелких дел. А это, разумеется, нелегко. Ведь любить что-то далекое и высокое, то же человечество например, много легче, чем того или иного конкретного человека.

Повседневное следование смыслу жизни является одновременно и его обоснованием. Из данного обстоятельства - «рукотворности» обоснования смысложизненной ориентации следует один очень важный вывод. В случае затруднения с принятием смысла жизни его можно уточнить, изменить, а то и заменить. «Причинность из свободы» позволяет человеку начинать все сначала, при условии, разумеется, личного мужества, должной целеустремленности, силы воли. Тут желательно, можно и должно творить. Ни один путь в принципе не заказан. Что ж, дерзайте, творите, думайте, сомневайтесь.

4 Философы о смысле жизни

4.1 Проблема смысла жизни по В.С. Соловьеву

Есть ли вообще у нашей жизни какой-нибудь смысл?

Если есть, то имеет ли он нравственный характер, корениться ли он в нравственной области? И если да, то в чем он состоит, какое будет ему полное и верное определение?

Одни отрицают у жизни всякий смысл, другие считают, что смысл жизни не имеет ничего общего с нравственностью, что он вовсе не зависит от наших должных и добрых отношений к Богу, к людям, ко всему миру, третьи, признавая значение нравственных норм для жизни, дают им весьма различные определения. Между отрицателями жизненного смысла есть люди серьезные: это те, которые свое отрицание завершают делом - самоубийством; и есть несерьезные, отрицающие смысл жизни лишь посредством рассуждений и целых мнимофилософских систем.

Когда теоретический пессимист утверждает, что жизнь есть зло и страдание, то он этим выражает свое убеждение, что жизнь такова для всех, но если для всех, то значит, и для него самого, а если так, то на каком же основании он живет и пользуется злом жизни, как если бы оно было благом? Ссылаются на инстинкт, который заставляет жить вопреки разумному убеждению, что жить не стоит. Ссылка бесполезная, потому что инстинкт не есть внешняя сила, механически принуждающая к чему-нибудь: инстинкт проявляется в самом живущем существе, побуждая его искать известных состояний, кажущихся ему желанными или приятными. И если, благодаря инстинкту, пессимист находит удовольствие в жизни, то не подрывается ли этим самое основание для его мниморазумного убеждения, будто жизнь есть зло и страдание?

Если возможным решающим побуждением к жизни признается только перевес ощущений удовольствия над ощущением страдания, то для огромного большинства человечества такой перевес оказывается фактом: эти люди живут, находя что стоит жить. И к их числу принадлежат и те теоретики пессимизма, которые, рассуждая о преимуществах небытия, на деле отдают предпочтение какому ни на есть бытию. Другие пессимисты - серьезные, то есть самоубийцы, со своей стороны тоже невольно доказывают смысл жизни. Речь идет об убийцах сознательных, владеющих собой и кончающих жизнь из разочарования или отчаяния. Они предполагали, что жизнь имеет такой смысл, ради которого стоит жить, но, убедившись в несостоятельности этого, они лишают себя жизни. Что мы находим в сущности всякого самоубийства: совершается в жизни не то, что должно в ней совершаться, следовательно, жизнь не имеет смысла и жить не стоит. Факт несоответствия между произвольным требованием страстного человека и действительностью принимается за выражение какой-то враждебной судьбы, за что-то мрачно-бессмысленное, и не желая подчиняться этой слепой силе, человек убивает себя.

Следовательно, выходит, что разочарованный и отчаявшийся самоубийца разочаровался и отчаялся не в смысле жизни, а как раз наоборот - в своей надежде на бессмысленность жизни: он надеялся на то, что жизнь будет идти, как ему хочется, будет всегда и во всем лишь прямым удовлетворением его слепых страстей и произвольных прихотей, то есть будет бессмыслицей, - в этом он разочаровался и находит, что не стоит жить. Но если он разочаровался в бессмысленности мира, то тем самым признал его смысл.

Итак, о чем же думать?

Живи жизнью целого, раздвинь во все стороны границы своего маленького Я, “принимай к сердцу” дело других и дело всех, будь добрым семьянином, ревностным патриотом, преданным сыном церкви, и ты узнаешь на деле добрый смысл жизни. В таком взгляде есть начало правды, но только начало. Мы знаем, что те исторические образы Добра, которые нам даны не представляют такого единства, при котором нам оставалось бы только или все принять, или все отвергнуть; кроме того, мы знаем, что эти жизненные устои и образования не упали разом с неба в готовом виде, что они слагались во времени и на земле; а зная, что они становились, мы не имеем никакого разумного основания утверждать, что они стали окончательно и во всех отношениях, что данное нам в эту минуту есть всецело законченное. А если не закончено, то кому же, как не нам, работать над продолжением дела, как и прежде нас высшие формы жизни слагались не сами собою, а через людей, через их думы и труды, в их умственном и жизненном подвиге.

Добрый смысл жизни должен быть понят и усвоен самим человеком, его верою, разумом и опытом. Это есть необходимое условие нравственно-достойного бытия. Когда это условие принимается за цель и сущность жизни, происходит новое моральное заблуждение - отрицание всех исторических и собирательных проявлений и форм добра, всего, кроме внутренних нравственных действий и состояний отдельного человека. Этот моральный аморфизм или субъективизм, есть прямая противоположность проповеди охранительного житейского смирения. Там утверждалось, что жизнь и действительность в их данном виде умнее и лучше человека, что исторические формы, в которых сложилась эта жизнь, сами по себе мудры и благи, и что человеку нужно только с благоговением преклониться перед ними и в них искать безусловно правила и авторитета для своего личного существования. Моральный аморфизм, напротив, сводит все к нам самим, к нашему самосознанию и самодеятельности. Жизнь для нас есть только наша душевная жизнь, и добрый смысл жизни заключается только во внутренних состояниях отдельных существ и в тех действиях и отношениях, которые отсюда прямо и непосредственно происходят. Этот внутренний смысл и внутреннее добро присущи всякому от природы, но они искажаются, подавляются и превращаются в бессмыслие и зло благодаря различным историческим формам и учреждениям: государству, церкви и культуре вообще. Отрицая различные учреждения, моральный аморфизм забывает об одном довольно важном учреждении - о смерти, и только это забвение дает доктрине возможность существования. Ибо, если проповедники морального аморфизма вспомнят о смерти, то им придется утверждать одно из двух: или что с упразднением войск, судов и т.п. люди перестанут умирать, или что добрый смысл жизни, не совместимый с царствами политическими, совершенно совместим с царством смерти.

Моральный аморфизм, признавая добрый смысл жизни, но вместе с тем отрицая все ее объективные формы, должен признать бессмыслицею всю историю мира и человечества, которая целиком состоит в созидании и усовершенствовании форм жизни. Два эти противоположных воззрения совпадают в том, что оба берут добро не по существу, а связывают его с актами и отношениями, которые могут быть и добрыми, и злыми, смотря по тому, чем они внушаются, чему они служат. Без чистоты добра, без возможности во всяком практическом вопросе различить добро от зла безусловно и во всяком единичном случае сказать ДА или НЕТ жизнь была бы вовсе лишена нравственного характера и достоинства; без полноты добра, без возможности связать с ним все действительные отношения, во всех оправдать добро и все добром исправить жизнь была бы одностороннею и скудною; наконец, без силы добра, без возможностей его окончательного торжества над всем, до “последнего врага” - смерти - включительно, жизнь была бы бесплодна.

4.2 Проблема смысла жизни по З.Фрейду

Чего люди требуют от жизни и чего стремятся в ней достичь?

Чего люди стремятся к счастью, они хотят стать и пребывать счастливыми. Это стремление имеет две стороны, положительную и отрицательную цели: отсутствие боли и неудовольствия, с одной стороны, переживание сильных чувств наслаждения - с другой.

То что понимается под счастьем, проистекает скорее из внезапного удовлетворения потребности, достигшей высшей напряженности, и по своей природе возможно лишь как эпизодическое явление. Продолжительность ситуации, к созданию которой так страстно стремится принцип наслаждения, дает лишь чувство прохладного довольства; мы так устроены, что можем интенсивно наслаждаться только контрастом и весьма мало - самим состоянием. Значительно менее трудно испытать несчастье. Страдания угрожают нам с трех сторон: со стороны нашего собственного тела, судьба которого - упадок и разложение; со стороны внешнего мира, который может обрушить на нас могущественные и неумолимые силы разрушения, и, наконец, со стороны наших взаимоотношений с другими людьми.