Ортодоксальные теории государства и классов

ОРТОДОКСАЛЬНЫЕ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И КЛАССОВ

1. Ортодоксальные теории государства

1.1 Государство в экономической теории

Большинство экономистов придерживаются теории, которая утверждает, что основные услуги, предоставляемые государством, могут быть обеспечены только посредством принуждения. Это теория "общественных благ". Большинство экономистов также признают основное положение данной работы: организации работают для обеспечения коллективного блага или выгоды, это положение верно и для государства - организации особого типа. Идея, что государство обеспечивает общую выгоду или действует в интересах общего благосостояния, существует уже более века.

Однако дискуссии экономистов нескольких поколений предшествовали появлению такого простого и в то же время фундаментального объяснения. Эти дискуссии возникли еще в начале девятнадцатого века, если не раньше. Хенрик Фон Сторч в работе, написанной в виде наказа царской семье, высказал смутное предположение относительно различия между коллективным благом и индивидуальной выгодой, он утверждал, что индивидуальное предприятие не может защищать от покушения на жизнь и частную собственность, хотя может лучше всех остальных удовлетворять все другие нужды. Ж.Б. Сэй позднее развил аргументацию Сторча. А еще позднее Фридрих фон Визер спрашивал, почему существует равенство в потреблении товаров, обеспечиваемых государством, но такое равенство отсутствует в отношении продукции, производимой в частном секторе. Визер также отметил сходство частных и государственных ассоциаций в этом отношении. Однако он продемонстрировал не совсем адекватное понимание проблемы, говоря, что "общественная экономика не создает собственно дохода от производственной деятельности".

Эмиль Сакс отделил государственные предприятия от государственной деятельности, которая выгодна всему обществу. Он также мимоходом отметил сходство между государственными и частными ассоциациями. Однако несомненно теория общественных благ не была тогда еще развита в достаточной мере, так как Сакс ошибочно относил поддержку государства и других ассоциаций к "некоторому виду альтруизма, исходящего из необходимости действовать согласованно для достижения общей цели и возникающему для общей взаимопомощи вплоть до отказа от собственных интересов в случае необходимости". Если бы это было правдой, то правительство не нуждалось бы в принудительном налогообложении Подход Адольфа Вагнера оказался лучше, чем подход Сакса, так как он понимал, что государство должно быть принудительным. Однако Вагнер уделял больше внимания историческим условиям, влиявшим на масштаб государственного управления, а не концепции общественных товаров. См. его "Three Extracts on Public Finance," Classics, pp. 1-16..

Итальянский экономист Уго Маззола подошел еще ближе к корректному пониманию механизма предоставления государственных услуг. Он подчеркивал "неделимость" того, что он называл "общественными благами", и понимал, что основные услуги, предоставляемые государством, были выгодны всем гражданам. Его ошибка заключалась в том, что он считал общественные и частные блага взаимодополняемыми, это означало, что количество потребляемых общественных благ зависело от количества потребляемых частных благ. Каким-то образом Маззола сделал вывод, что каждый гражданин получает такую же предельную полезность от потребления общественных благ, как и от потребления частных, и они, таким образом, находятся в равновесной позиции, то есть в состоянии, которое индивид не изменит произвольно, пока не произойдут какие-либо изменения в самой ситуации.

Однако, как позднее утверждал Виксель, индивидуальный налогоплательщик вряд ли может находиться в позиции равновесия, так как "если индивид должен потратить деньги или на частные, или на общественные нужды так, что полезность для него максимизируется, он не станет платить за общественные нужды." И независимо от того, сколько платит налогоплательщик, он "влияет на получение общественных благ настолько незначительно, что с практической точки зрения он никак не заметит своего влияния"² Knut Wicksell, "A New Principle of Just Taxation," Classics, pp. 81-82.. Поэтому налоги - это принудительная мера, поддерживающая налогоплательщика в состоянии, которое лучше назвать неравновесным.

Таким образом, эти европейские ученые, изучавшие общественные финансы, учитывая ошибки друг друга, постепенно совершенствовали анализ, который спустя десятилетия нашел свое завершение в концепции Викселя, описанной в его эссе, где он предложил теорию "единого налогообложения". Виксель вполне корректно понимал проблему финансирования коллективных услуг, предоставляемых государством, каковы бы ни были его мысли относительно практического налогообложения. Однако Виксель сконцентрировал свое внимание на проблемах правительства, а не на общих проблемах всех экономических организаций. Не рассматривал он также и насколько малым должно быть "общество", чтобы вписываться в рамки теории.

Вообще говоря, экономисты, писавшие после Викселя, принимали его взгляд на проблемы общественных расходов Например, см. Richard Musgrave, The Theory of Public Finance (New York: McGraw-Hill, 1959), особенно главы iv и vi; Paul A. Samuelson, "The Pure Theory of Public Expenditure," Review of Еcomomics and Statistics, XXXVI (November 1954), 387-390; Erik l.indahl, "Just Taxation - A Positive Solution," Classics, pp. 168-177 и 214-233.. Ханс Ричл, видимо, был одним из немногих Прочие это Gerhard Colm, "Theory of Public Expenditures," Annals of the American Academy of Political and Social Science, CLXXXIII (January 1936), 1 -11; и Julius Margolis, "A Comment on the Pure Theory of Public Expenditure," Review of Economics and Statistics, XXXVII (November 1955), 347-349., которые не признавали "индивидуалистического" или никселианского подхода к этой проблеме. Ричл заявлял, что общая территория и общий язык делает нас всех братьями. Любой человек, подчиняющийся правилам общества, основанного на обмене, принимается им. Однако к национальному обществу Moiyr принадлежать только те мужчины и женщины, которые владеют его языком, принадлежат тому же роду, обладают тем же образом мышления. По жилам такого общества текут одни и те же деньги, по венам людей этого общества течет та же самая кровь....

Любая индивидуалистическая концепция государства - чистое заблуждение,... слепая идеология лавочников и уличных торговцев. Экономика государства служит удовлетворению общих нужд... Если государство удовлетворяет чисто индивидуальные нужды, или же нужды групп индивидов, которые технически могут быть удовлетворены только совместно, оно поступает так только во имя всеобщего блага.

В свободном рыночном хозяйстве экономический эгоизм индивида' стоит на первом месте, и почти единственным фактором, управляющим отношениями между людьми, является мотив прибыли, к которому классическая теория свободной рыночной экономики удобно "пришвартована". Ничего не изменяет осознание того, что другие экономические единицы, такие как ассоциации, кооперативы, могут обладать другой внутренней мотивацией, иной чем собственный эгоизм. Более того, внутренне человек может любить и жертвовать, чувствовать солидарность или щедрость, однако независимо от внутренних особенностей, рыночные отношения экономических единиц всегда регулируются эгоизмом.

Тогда в обществе, основанном на обмене, только эгоизм регулирует отношения между членами этого общества; с другой стороны, государственная экономика характеризуется общим духом, присущем социуму. Эгоизм заменяется самопожертвованием, лояльностью и общим духом... Такое понимание фундаментальной власти общего духа ведет к адекватному пониманию принуждения, используемого в государственной экономике. Принуждение существует здесь как средство для обеспечения высокой эффективности "общего духа", который развит у разных членов общества в разной степени.

Объективные коллективные нужды превалируют в обществе. Даже приверженец какой-либо партии, входя в правительственный офис, испытывает фактическое принуждение и моральный дискомфорт и должен отделить свой статус государственного деятеля от статуса партийного лидера...

За последние двенадцать лет не существовало ни одного немецкого государственного деятеля, который избежал бы действия этого закона Hans'Ritschl, "Communal Economy and Market Economy," Classics, pp. 233-241..

Утверждение Ричла прямо противоположно подходу, используемому в данной книге. Он предполагает наличие любопытной дихотомии в человеческой психологии: эгоизм управляет индивидами во всех сделках между ними; но, когда речь заходит об отношении к_; государству и к частным ассоциациям, на первое место выступает самопожертвование. Однако организации, основанные на самопожертвовании, проявляют эгоизм по отношению друг к другу. Государство и народ (а у марксистов - класс) стали метафизическими единицами со своими "объективными" нуждами и целями, отличающимися от целей индивидов, входящих в них.

Наиболее заметная традиция экономической науки, девятнадцатого века - британская традиция laisser-faire - практически игнорирует теорию общественных благ. Общепризнанным фактом является то, что большинство наиболее известных британских экономистом перечисляли функции, которые, как они думали, должно представлять государство. Этот общий список функций был краток, но он включал, но крайней мере, обеспечение национальной безопасности, полиции, законности и правопорядка. Однако они не пояснили, какие общие черты заключены в этих функциях государства Baumol. р.11. Они создали всеобъемлющую теорию, объясняющую, почему большинство экономических нужд должны удовлетворятся частными предприятиями; поэтому вполне справедливо потребовать системного объяснения существования исключительного вида услуг, которые, по их мнению, должны были бы предоставляться государством. За исключением нескольких (не совсем точных) комментариев Дж. Стюарта Милля и Генри Синджвика (big. pp. 140-156, более длинные цитаты из "Принципов..." Милля и "Принципов..." Сиджвика, касающиеся этих проблем, и обсуждение подробных комментариев, обнаруженных у Фредерика Бастиа, Дж.Р. Мак-Куллоха и Фридриха Листа, см. Classics, также там интересны комментарии Энрико Барона и Джованни Монтемартиии., ведущие британские экономисты игнорировали проблему коллективных благ. Даже в нашем веке Пигу в своей классической работе по общественным финансам описал коллективные блага в большей части неявным образом А.С. Pigou, A Study in Public Finance, 3rd rev. ed. (London: Macmillan, 1949). Обязательно см p. 33 с ясными высказываниями по этому поводу..

1.2 Марксистская теория государства и классов

Хотя мы можем осуждать классическую экономическую теорию за отсутствие ясной концепции государства, это ни в коей мере не относится к Карлу Марксу. Маркс разработал интересную и провокационную экономическую теорию государства в то время, когда большинство экономистов еще даже не приступили к рассмотрению этого вопроса. В теории Маркса государство выступает как инструмент, посредством которого господствующий класс управляет другим, угнетенным классом. В капиталистический период истории государство является "исполнительным комитетом буржуазии": оно защищает собственность капиталистического класса и проводит политику, в которой заинтересована буржуазия. В "Манифесте коммунистической партии" творится, что "политическая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого" К. Маркс, Ф. Энгельс Манифест коммунистической партии. Соч. 2-е ичд., Т. 4. с. 447; см. также Ralf Dahrendorf, Class and Class Conflict in Industrial Society (Stanford, Calif.: Stanford University-Press, 1959), p. 13..

Теория государства следует из марксистской концепции классов. Маркс верил, что "история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов" К. Маркс, Ф. Энгельс Манифест коммунистической партии. Соч., 2-е ичд., Т. 4, с. 424.. Классы - это "организованные группы с общими интересами"в Dahrendorf. р. 35.. Общественные классы также эгоистичны: они ставят классовый интерес выше национального и не заботятся об интересах других классов, противостоящих им. По Марксу, общественный класс - это не группа людей, имеющая определенный социальный статус или доход; классы определяются Марксом с точки зрения отношений собственности. Собственники производящего капитала - "экспроприаторы" прибавочной стоимости, формируют эксплуататорский класс, а эксплуатируемые, не владеющие собственностью, получающие зарплату - пролетариат Dahrendorf, pp. 30-31; см. также Mandell М. Bober, Karl Marx's Interpretation oj History, rev. ed. (Cambredge, Mass.: Harvard University Press, 1948), особенно pp. 95-%. H лом отношении Маркс ушел не слишком далеко от Джэмса Мэдисона, который писал н Federalist papers (№ 10), что "наиболее общим и постоянным источником формирования группировок всегда было неравномерное распределение собственности: те, кто владеет собственностью, всегда имели интересы, отличные от тех, кто ей не владеет"..

Подобное определение необходимо рассмотреть подробнее. Если бы Маркс определял классы с точки зрения социального положения или престижа их членов, он не имел бы нрава говорить об их общих интересах, так как люди с различными источниками дохода (то есть доходом от труда или капитала) могут обладать схожими уровнями престижа. Вместо этого Маркс определяет класс с точки зрения владения производственной собственностью. Поэтому получается, что все индивиды, принадлежащие капиталистическому классу обладают общими интересами, это же можно сказать и о пролетариате, так как все члены каждой из групп теряют или получают выгоду вместе с изменениями цен и заработной платы. Одна группа экспроприирует прибавочную стоимость, которую производит другая, соответственно, эксплуатируемый класс понимает, что в его интересах и возможности "возмутиться" и прекратить подобную эксплуатацию. Короче говоря, классы определяются с точки зрения их экономических интересов, для удовлетворения которых они приложат все силы и используют все методы, включая насилие.

Постольку, поскольку класс эгоистичен по своей сути, то и индивид также эгоистичен. Маркс презирал утопических социалистов за то, что они предполагали альтруистический характер человеческой культуры. Большинство наблюдаемого Марксом эгоизма он относил к капиталистической системе и буржуазной Идеологии. "Буржуазия... не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности". Однако если эгоизм свойственен буржуазному обществу, он типичен и для всей истории цивилизации. "Низкая алчность была движущей силой цивилизации с ее первого до сегодняшнего дня; богатство, еще раз богатство, и трижды богатство; богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида было ее единственной, определяющей целью."¹⁹ Маркс нападал почти на все, что люди называли достойным жертвы; идеология становилась предлогом скрыть закрепленные интересом имущественные права; буржуазия тратила огромные суммы на "евангелизацию законов для низших", зная, что это заставит рабочих "подчиниться привычкам хозяев, которых поставил над ними Бог." Он писал, что "высокая англиканская церковь скорее простит нападки на 38 из 39 ее символов веры, чем на 1/39 ее денежного дохода." Только при коммунизме, примитивном племенном коммунизме или послереволюционном коммунизме, эгоистические наклонности человека не будут контролировать человеческое поведение.

Упор Маркса на человеческий эгоизм и его утверждение, что классы будут объединены общим интересом, заставили многих критиков называть его утилитаристом и рационалистом. Некоторые считают, что это основная ошибка Маркса и что он чересчур сильно подчеркивает эгоизм и рационализм индивида. Один пример подобного взгляда на теорию Маркса заслуживает особого внимания. С.Райт Миллс утверждал, что прежде, чем возникнет согласованное действие класса, должны существовать:

1) сознательная готовность использовать коллективные политические средства для реализации индивидуальных интересов... В общей модели Маркса всегда присутствует... политическая психология. Эта идея по своей сути, также рациональна как сам либерализм, в том, что касается психологических предпосылок. Борьба между классами возникает на базе осознания несоответствия их материальных интересов; материальная сторона и заинтересованность объединяются исчислением преимуществ. Как верно заметил Веблен, эта идея утилитарна и гораздо ближе к Бентаму, чем к Гегелю.

Как марксизм, так и либерализм кладут в основу поведения человека рационалистическую базу: при первой возможности человек нормальным образом придет к политическому осознанию собственного или классового интереса.

Ошибка Маркса, полагающего, что люди достаточно утилитарны и рационалистичны, для того чтобы осознать все выгоды классового взаимодействия, доказана, с точки зрения Миллса, существованием политической апатии. "Безразличие, - говорит Миллс, - вот основной признак крушения надежд социалистов".

Наиболее важным комментарием к государственной политике США можно назвать повсеместное общественное безразличие... Большинство людей не имеют никакого отношения к политике. Они ни радикалы, ни либералы, ни консерваторы, ни реакционеры - пни бездейственны, они находится мне политики.

В нескольких словах можно сказать, что Маркс видит эгоистичных индивидов и эгоистичные классы действующими во имя достижения своих интересов. Многие критики атакуют Маркса за слишком сильное внимание к эгоизму и рациональности поведения индивида. Они полагают, что большинство людей не знают и не хотят знать, каковы их классовые интересы, так как классовая борьба, в отличие от точки зрения Маркса, не настолько всеемлюща.

1.3 Логика марксистской теории

На самом деле не верно, что отсутствие классового конфликта в той степени, которую предсказывал Маркс, показывает, что он переоценивал значение рационального поведения. Наоборот, отсутствие такой классовой борьбы явилось отчасти следствием преобладания в обществе утилитарною поведения. Классовое взаимодействие не возникнет там, где индивиды, формирующие этот класс, действуют рационально. Если индивид принадлежит классу буржуазии, он может благоволить к правительству, представляющему его классовые интересы. Однако из этого не следует, что в его интересах совершать какие-либо действия для того, чтобы это правительство пришло к власти. Если такое правительство уже существует, то он выиграет от его политики независимо от того, поддерживал он его или нет; хотя, по гипотезе Маркса, это правительство будет действовать в интересах буржуазии. Более того, одинокий буржуа не сможет оказать решающего влияния на выбор правительства. Таким образом, рациональное поведение для представителя буржуазии будет заключаться в игнорировании своих классовых интересов и расходовании своей энергии лишь в своих собственных интересах. Сходным образом, рабочий, полагающий, что он выиграет при "пролетарском" правительстве, посчитает нерациональным рисковать своей жизнью и ресурсами, начиная революцию против буржуазного правительства. Столь же нереалистично предположение, что псе рабочие добровольно сократят свое рабочее время, чтобы поднять зарплату по отношению к вознаграждению за использование капитала. В обоих случаях индивид полагает, что он получит выгоду от действия всего класса независимо от того, действовал он сам или нет. (Тогда вполне можно объяснить, почему "марксистские" революции осуществлялись законспирированной элитой, которая воспользовалась слабостью правительств в период социальной дезорганизации. Отнюдь не Маркс, а Ленин и Троцкий изобрели теорию подобной революции. См. работу Ленина "Что делать?" В. И. Ленин Что делать. Поли. собр. соч., 5-е изд., Т.6; см. также Edmund Wilson. То the Finland Station (New York: Harcourt, Brace. 1940), pp. 384-404. Крейн Бринтон показал, что большинство революций, коммунистических или каких-либо других, осуществлялось удивительно небольшой группой людей. См. The Anatomy of Revolution (New York: Random House, n.d.), pp. 157-163., в ней можно найти доводы коммунистов, защищающие необходимость полагаться на жертвующее собой и дисциплинированное меньшинство, а не на общие интересы масс пролетариата.)

Таким образом, марксистское классовое взаимодействие приобретает черты большой латентной группы при попытке достичь коллективной цели. Класс в марксистской терминологии - это большая группа людей, обладающая общим интересом, который проистекает из обладания или необладания производящей собственностью или капиталом. Как и в любой большой латентной группе, каждый индивид определенного класса найдет выгодной ситуацию, когда все издержки по достижению общей цели возьмут на себя другие индивиды. "Классовые законы" по определению благоволят классу в целом, а не каждому индивиду, принадлежащему этому классу и, таким образом, не обеспечивают достаточного стимула к "классово-осознанным" действиям. Рабочий имеет такое же отношение к пролетариату, а бизнесмен - к буржуазии, какое налогоплательщик имеет к* государству, а конкурентная фирма - к отрасли в целом.

Сведение марксистского класса к обыкновенной большой экономической группе отнюдь не натянуто. Маркс иногда сужал термин "класс" до понятия "организованная группа": "До тех пор, пока интересы этих индивидов не создают сообщества, национальной ассоциации или; политической организации - индивиды не образуют класс." Цитата взята из Dahrendorf. р. 13. Маркс также подчеркивал важность профсоюза и забастовок для классового; взаимодействия пролетариата. Маркс и Энгельс описывали подобный процесс взаимодействий пролетариата в Манифесте Коммунистической партии следующим образом: «...столкновения между отдельным рабочим и отдельным буржуа все более принимают характер столкновений между двумя классами. Рабочие начинают с того, что образуют коалиции против буржуа; они выступают сообща для защиты своей заработной платы. Они основывают постоянные ассоциации дли того, чтобы обеспечить себя средствами на случай возможных столкновений. Мостами борьба переходит в открытые восстания.

Рабочие время от времени побеждают, но эти победы лишь преходящи. Действительным результатом их борьбы является не непосредственный успех, а все шире распространяющееся объединение рабочих.

Однако рабочие, желающие начать новый раунд классовой борьбы формированием профсоюза для поднятия заработной платы, столкнуться с тем фактом, что не в интересах индивидуального рабочего присоединятся к союзу, имея в виду подобную цель. Суть дела в том, что марксистская теория общественных классов противоречит сама себе там, где она предполагает рациональное, эгоистичное поведение индивидов. Когда не возникает предсказываемой Марксом классово-ориентированной деятельности, то это не означает, что не действует экономическая мотивация, как предполагают некоторые его критики, скорее это означает, что не нашелся индивидуальный экономический стимул для такой деятельности. Хотя Маркс был совершенно логичен, но нереалистичен психологически, многие из тех, кто критикует Маркса, неправы, утверждая, что политическая апатичность является результатом недостаточности рационального экономического поведения, наоборот, логически она является следствием практической силы такого поведения.

Все это не отрицает возможность исследования иррационального поведения, ведущего к такому классовому взаимодействию. Классовые различия, построенные на социальных противоречиях, могут заставить людей действовать иррациональным образом в интересах класса Такая социально-определенная, иррациональная позиция класса может тем не менее находиться под влиянием экономического положения этого класса; экономические условия могут воздействовать на социальные отношения. Однако этот факт не уничтожает различие между теорией социально-ориентированного класса и теорией, утверждающей необходимое наличие индивидуальной мотивации для классово-ориентированного действия. О влиянии классов па американскую политику cm.Samuel Lubell, The Future of American Politics (New York: Harper. 1952), passim, circa p. 59; Revolt of the Moderates (New Yoik: Harper, 1956), pp. 103-120; V.O.Kcy, Politics, Parties ami Pressure Groups, 4th ed. (New York: T.Y.Crowell, 1958), pp. 269-279.. Теория, подчеркивающая влияние эмоций и иррациональности, а не чистого холодного эгоизма, как у Маркса, по крайней мере, логична. К сожалению, Маркс был не слишком аккуратным писателем, иногда не совсем понятно, что же он имел ввиду, поэтому вполне возможно, что Маркс мог иметь ввиду теорию иррационального, эмоционального и психологического поведения класса, а не рационального, экономического и утилитаристского, которое ему обычно приписывается. Такое возможно, хотя и вряд ли, так как если бы Маркс хотел развить подобную теорию, то он был бы вынужден подчеркнуть преобладание искреннего альтруистического выражения индивидуальных интересов в классовом взаимодействии. Ему нужно было бы утверждать, что буржуа были настолько неэгоистичны, что могли бы игнорировать собственные интересы в погоне за достижением целей всего класса. Однако, как было показано выше, вряд ли Маркс мог так считать. Наоборот, он подчеркивал эгоизм и буржуазный расчет при первой же возможности. Он даже определял классы с позиций отношения собственности, то есть экономических интересов. И к тому же он обращал очень мало внимания на социологические и психологические процессы, в соотнесении с которыми может развиваться иррациональное, эмоциональное классовое сознание. Может быть именно но этой причине Маркс не мог разработать теорию иррационального и неэкономического поведения класса.

Однако вместо этого он предлагал теорию, основанную на посылке рациональности, утилитаристичности поведения индивида. А если это так, то его теория оказывается противоречивой. Даже если Маркс и имел в виду иррациональное поведение, его теория все равно страдает нелогичностью, так как трудно поверить, что иррациональное поведение могло обеспечить достаточную мотивацию для всех изменений за всю историю существования человечества. Таким образом, теория социальных классов Маркса, как ее описывает Джозеф Шумпетер, всего лишь "хромая сестра" его более всеобъемлющей Экономической Интерпретации Истории.

2. Ортодоксальные теории влиятельных групп

2.1 Философский взгляд на влиятельные группы

Также как марксисты прославляют и восхваляют классы, многие другие ученые прославляют влиятельные группы. Многие хорошо известные исследователи, особенно в США, полностью одобряют результаты деятельности влиятельных групп и насмехаются над журналистами и людьми См. Robert Luce, Legislative Assemblies (Boston: Houghton Mifflin, 1924); Stuart Chase, Devocracy Under Pressure: Special Interests vs. the Public Welfare (New York: Twentieth Century Fund. 1945); Robert Br&dy, Business as a System of Power (New York: Columbia University Press, 1943); Kenneth G. Crawford. The Pressure Boys (New York: Julian Messner, 1939)., беспокоящимися по поводу власти влиятельных групп. Ученые, возвеличивающие влиятельные группы, конечно, значительно различаются между собой. Однако существует общий элемент в их взглядах: они все одобрительно отзываются о функциях влиятельных групп и о тех выгодах, которые приносит их деятельность. Многие из них считают, что влиятельные группы уравновешивают друг друга, чем обеспечивают гарантию, что не возникнет ситуация чрезмерно благоприятная для одной из них и абсолютно невыгодная для оставшейся части общества.

Довольно трудно точно проследить развитие точки зрения, что влиятельные группы в общем выгодны или, по крайней мере, не вредны. Однако один тип мышления, который возможно помог создать благоприятный интеллектуальный климат для распространения подобной уверенности, известен как "плюрализм". Плюрализм, конечно, имеет дело с гораздо более широким спектром вопросов; он лишь в некоторой степени затрагивает проблему влиятельных групп. Именно политическая философия утверждает, что частные ассоциации во всех видах, а особенно профсоюзы, церкви и кооперативы должны обладать большей конституирующей ролью в обществе, и что государство не должно осуществлять неограниченный контроль над разнообразием этих частных ассоциаций. Это, с одной стороны, противоречит благоговению Гегеля перед национальным государством, однако с другой - возникает опасность крайней анархии и безразличия индивида к политике, и в результате политическая философия приходи!- к концепции идеального общества, в котором несколько частных ассоциаций заполняют пробел между индивидом и государством Francis W. Coker, "Pluralism," Encyclopaedia of the Social Sciences, Xll (New York: Macinillju. 1934), 170-173; M. P. Follett, The New Slate - Group Organization the Solution of Popular Government (New York: Longmans, Green, 1918); Harold Laski, A Grammar of Politic:-, 4lh ed. (London: George Allen & Unwin, 1939), pp. 15-286; Sir Ernest Barker, Political Thought in England, 1848-1914 (London: Oxford University Press, 1947), pp. 153- 160, 221-224; Principles of Social and Political Theory (Oxford: Clarendon Press, 1951), pp. 47-88. Позднее возникла новая социологическая теория плюрализма, утверждающая, что необходимо множество политических труни, стоящих за государством, чтобы избежать возникновения таких "массовых движений" как нацизм и коммунизм. См. William Kornhauser, The Politics of Mass Society (Glencoe, 111.: Free Press, 1959), и Harry Eckstein, A Theory of Stable Democracy (Princeton, NJ.: (enter of International Studies, Princeton University. 1961). Я обязан разговору с профессором Талкоттом Парсонсом возникновением идеи, что подобный тин социологического мышления должен рассматриваться как новый плюрализм ..

Плюрализм создает благоприятный настрой по отношению к влиятельным группам (хотя это и не является принципиальной его задачей) главным образом потому, что подчеркивает спонтанность, свободу и добровольный характер частных ассоциаций в контрасте с принудительным характером государства "Плюралист рассматривает эти (добровольные ассоциации) ... как фактор независимости и инициативности "спонтанной" экономики; профессиональные и местные группы соответствуют "природным" единицам, объединяющим интересы и функции*. Coker в Encyclopaedia of the Social Sciences, XII, 172. См. также Francis Coker, Recent Political Though, (New York: Appleton-Century-Crofts, 1934), pp. 497-520.. Теоретик политического плюрализма А.Д. Линдсэй показывает это следующим образом:

Жизнь общества складывается из жизней его индивидов, связанных самыми различными взаимоотношениями: церковью, профсоюзами и прочими видами подобных институтов. Научная, религиозная, экономическая жизнь общества развивается посредством этих институтов. Причем каждый институт имеет собственный путь становления, в каждом из них существует сфера инициативы, спонтанности и свободы.

Эта сфера не может быть оккупирована государством с его инструментами принуждения A. D. Lindsay, The Modern Democratic Stale (London: Oxford University Press, 1943), I,

245..

Плюралисты унаследовали этот взгляд частично от двух хорошо известных ученых-юристов: Отто Фон Гирка из Германии и Ф.В. Мэйгглэпда из Англии Otlo iron Gierke, Political Theories of the Middle Age, перевод и предисловие I' W. Mail land (Canibrige University Press, 1900), and Natural Imw ami the Theory of Sot:iely, 1500-1800, перевод и предисловие Ernest Bakder (Cambridge, Eng.: Cambridge University Press, 1950); F. W. Maitland, "Moral Personality and Legal Personality," в Maitland - Selected Essays, ed. H. D. I la/ell ine, G. Lapsley. and P. 11. Winfield (Cambridge. Eng.: Cambridge University Press.1936). pp. 223-239.. Эти ученые были, прежде всего, озадачены правовыми трудностями, проистекавшими из того, что частным ассоциациям не был дан статус "юридического лица" - статус единицы, несущей юридическую ответственность и обладающей юридическими нравами. И они отыскали в средневековой мысли и практике такой взгляд на организованные группы или ассоциации, который подчеркивал спонтанное происхождение и органичное единство этих групп, и который они считали подходящей базой для современной мысли в области права. Идею, что частная организация есть независимый, добровольный и спонтанный продукт развития, подчеркивали в дальнейшем многие ученые, которые, хотя они и не всегда оказывались плюралистами, разделяли энтузиазм по поводу добровольных ассоциаций. К последним можно причислять Джона Деви, американского социолога John Dewey, The Public and lis Problems, 3rd ed., (Denver: Allan Swallow, 1954), pp. 22-23, 26-27, 28-33, 72-73, и 188.. Во французской корпоративной мысли также можно найти плюралистический акцент на частные ассоциации. Джозеф Поль-Бонкур, позднее премьер-министр Франции, утверждал, что история профессиональных ассоциаций показала, что во все века во всех странах подобные группы возникали спонтанно и со временем становились решающей силой в данной отрасли или сфере занятости Joseph aul-Boncour, Le Federalisme economique; etude sur les rapports de I'individu et des groupements professionnels (Paris: Felix Alcan. 1900), и Reflections of the French Republic, trans. George Marion, Jr. (New York: Robert Speller & Sons, 1957), I, 40 pp. 138-147.. Эмиль Дюркгейм - крупный французский социолог также как и Поль-Бонкур был в некотором роде "корпоративистом", веря в естественные социологические причины возникновения частных ассоциаций и психологически желаемые эффекты, создаваемые ассоциациями, организованными на базе, общего рода занятий; он желал установления такой системы управления, в которой подобные группы играли бы гораздо более существенную роль Emile Durkheim, Le Suicide (Paris: Felix Alcan, 1897), и The Division of Labor in Society, trans. George Simpson (Glencoe, 111.: Free Press, 1947) [Эмиль Дюркгейм О разделении общественного труда. Метод социологии. М., Наука, 1991], особенно с. 5-35. См. также Mathew Н. Elbow, French Corporative Theory, 1789-1948 (New York: Columbia University Press, 1953), pp. 100-118. Точку зрения английских политиков на необходимость профессионального парламента,-см. Amery, Thoughts on the Constitution (London: Oxford University Press, 1953), pp. 64-69..

Идея создания "корпоративного государства", то есть правительства, организованного путем скорее профессионального, а не территориального представительства, видимо, схожа с мнением, что влиятельные группы должны играть более значительную роль, если они приносят выгоду. Теория "корпоративного государства" долго оставалась очень популярной в Европе, а особенно, во Франции, где одна из ее версий, которая поддерживалась многочисленными римско-католическими группами, была официально одобрена Ватиканом Pius XI, Quadragesimo Anno. и президентом Шарлем Де ГоллемЮ l-lbciw, passim, esp. pp. 81-96, 100-118, 197-204.. Упор политических организаций на функциональный или профессионально-отраслевой, а не на географический базис, также был характерной чертой синдикалистского и фашистского сознания, и был в некоторой степени претворен в жизнь в фашистской Италии и вишисткой Франции1¹ Coker, Recent Political Thought, pp. 229-290, 460-496; Elbow, passim-, Richard Humphrey, Georges Sorel (Cambredge, Mass.: Haarvard University Press, 1951), passim, особенно pp. 193-.

В. Институциональная экономика и влиятельные группы - Дж.Р.Коммонс

Возможно наиболее продуманная защита профессиональной системы представительства в законодательных органах Америки в противовес территориальной исходила от экономиста институционального направления Дж.Р.Коммонса194. Б некотором отношении идеи Адольфа Берли о политической роли корпораций подобны плюрализму, см '''he Twentieth Century Capitalist Revolution (New York: Harcourt, brace, 1954), и Power without Property (New York: Harcourt, Brace, 1959). *² J oh ;i R. Commons, Representative Democracy (New York: Bureau of Economic Research, n.d.); Institutional Economics (Madison: University of Wisconsin Press, 1959), II, 877-903; The Economics of Collective Action (New York: Macmillan, 1950).. Его борьба за профессиональное представительство была тесно связана с его сильной поддержкой влиятельных групп. Коммонс выступает за прямые выборы представителей от каждой группы, что создаст эффективную законодательную систему страны См. главу II, озаглавленную "Представление интересов," в работе Коммонса "Представительная демократия". "Возвращаясь к первым принципам представительного правительства (исторически и логически), каждый из этих отдельных интересов должен обладать возможностью быть представленным. Тогда негры выберут Букера Т.Вашингтона, банкиры - Лаймэна Дж.Гайдна и Дж.Пирпонта Моргана;... профсоюзы выберут Самюэля Гомперса и П.М.Артура, духовенство - архиепископа Корригана и Др.Паргурста; университеты - Сет Лoy и Президента Элиота.... Однако вряд ли кто- либо из них может быть выбран сегодня избирательным правом в ограниченном округе, где они живут В то же время, за последние 20 лет трудно найти более тихое и более сильное общественное движение, чем организации частных интересов". См. также Harvey I'ergusson, People and Power (New York: William Morrow, 1947), особенно pp. 110-111. (>дна из особенностей парламента, составленного из влиятельных групп - это то, что ни один законодатель не сможет задавить интересы одной группы для блага другой, и, таким образом, уровень необходимого компромисса для достижения демократии может быть недосягаем.. (Дж.Д. Коул и другие гильдейские социалисты отстаивали приблизительно такую же систему в Англии). Однако, в основном, Коммонс утверждал только то, что влиятельные группы - это наиболее представительные и благотворные силы, воздействующие на американскую экономическую политику.

Основой теории Коммонса была идея, что рыночные механизмы не в состоянии привести к справедливым результатам по отношению к различным группам в экономике, а корень этой несправедливости лежит в неравенстве силы влияния этих различных групп. Это неравенство невозможно уничтожить коллективным взаимодействием, обеспечиваемым правительством, без помощи давления влиятельных групп. Таким образом, влиятельные группы составляли, по мнению Коммонса, необходимый элемент для достижения справедливого и рационального экономического порядка. Конфликты, возникающие между группами различных интересов, были средством проявления прогресса и реформ. Экономист, с точки зрения Коммонса, не должен добиваться экономического законодательства, в котором было бы заинтересовано все общество; он должен "пристроить" себя к какой-нибудь влиятельной группе или классу и стать ее советником относительно того, какие меры необходимо принимать, чтобы достигнуть целей группы в долгосрочном периоде. С ростом промышленных и "коммерческих" классов в Англии в XIX веке экономисты классики стали ассоциировать себя с этими классами и оказывать решающее влияние на британскую экономическую политику.

Однако наиболее важная часть теории Коммонса, которая имеет отношение и к сегодняшней ситуации, касалась того, что влиятельные экономические группы являются более представительными институтом, чем законодательные органы, построенные по территориальному признаку. В своей последней книге, где он суммирует все сказанное (с помощью Кеннета Парсонса), можно найти следующие слова: "Обнаружилась заметная тенденция среди влиятельных групп - концентрация их штаб-квартир в политической столице страны, Вашингтоне. Влиятельные экономические группы становятся профессиональным парламентом Америки, более представительным, чем Конгресс, избранный по территориальному признаку. Они являются неформальными двойниками "корпоративного государства" группа интересов, какими обладают данные индивиды; не возможно даже стараться представить интересы Смита, Джонса или Брауна через Робинсона, однако, если Смит, Джонс и Браун имеют общие интересы как производители или как футболисты, или в любом другом виде, вполне законно для них выбрать Робинсона, чтобы он действовал в их интересах. Таким образом это не представительство индивидов, а представительство общих интересов; иными словами, любое реальное представительство - представительство функциональное.

Воодушевление Коммонса по поводу экономических влиятельных групп, зашло так далеко, что возникло предположение, что влиятельные группы, а особенно профсоюзы, фермерские организации и кооперативы, - это наиболее жизненно необходимые институты, созданные обществом, и даже - источник демократии. Свобода сформировать влиятельную группу значила гораздо больше, чем любая другая демократическая свобода. Традиционная законодательная система, как ему казалось, должна быть защищена от нападок коммунизма или фашизма, главным образом, чтобы открыть свободу образовывать группы интересов.

Но гораздо более важная причина для осознания необходимости улучшения законодательной системы - это защита этой системой добровольных ассоциаций. Права человека - это, в данный момент, его право объединяться а ассоциацию, гражданская свобода, делающая возможным существование добровольных ассоциаций трудовых и фермерских союзов, кооперативов, политических партий. Именно ассоциации, а не индивидуализм стали прибежищем современного Либерализма и Демократии в спасении от Коммунизма, Фашизма или Банкирского Капитализма'в Commons, Institutional Economics, И, 901-903..