83

1. Философские понятия

Философские понятия выполняют лишь коммуникативную функцию: они нужны людям для передачи друг другу смысла. Но сам смысл рождается в конкретном жизненном опыте человека. Мысля для себя, человек пользуется другими словами. Словами ли? Образами, мыслительными конструкциями, воспоминаниями настроения, картинами "из жизни", чем-то совсем уже неуловимым, неартикулируемым. Слова используются только как указатели, но они указывают не на свои словарные значения, а на нечто известное, понятное, ощущаемое лишь самим человеком. Больше того: слова указывают на некие картинки, ситуации, места, времена, факты жизни человека, которые сами лишь указатели смысла. В мышлении человека совсем как будто нет "смыслов", а только пути к ним (указатели, указатели на указатели...). Сознание оказывается не совокупностью "точек истины", а пространством "линий" - путей, ведущих, как человеку кажется, к истинам. И даже неясно, куда ведут эти пути? На "том конце" есть ли совокупность "концов дорог", или все пути сходятся в одну точку ("Бог")? "Конец пути" - это, по определению, тупик. Истина - тупик? Или пути не ведут никуда? Теряются в бесконечности? Замыкаются в круги? Так устроено сознание человека или так устроен мир?

Возможна ли попытка говорить не "философскими категориями", якобы общепонятными (впрочем, общепонятна как раз их необщепонятность, и каждый мыслитель снова и снова начинает сначала, переопределяя, переосмысливая исходные категории), а - как бы "художественной" речью, оперируя красками и кистью, а не карандашом, циркулем и линейкой? Язык поэзии годится ли для философских размышлений? Говоришь так, как думаешь, не стараясь всё время осуществлять внутренний перевод на язык (якобы) общепонятный. Я могу сказать Липовка - и это будет философская система, которую, конечно, нужно раскрывать в её содержании, оперируя её внутренними "понятиями": Лес, Луг, Чёрное Озеро, Старица, Баба Люба, Кулёк, Мельница Без Крыльев, Колодец, Песок, Две Берёзы... Такая философия не будет понятна другому человеку вообще? А как же тогда может быть понятной поэзия? Или, когда поэт говорит "лес", он имеет в виду лес и ничего более? Что такое "лес"? Это понятно?

В древности философия и поэзия не были разделены. Все "священные тексты" - это философия? это поэзия? Философские поэмы. В Китае это было до последнего времени. А Ницше? Его Заратустра? Не потому ли чань (дзэн) "отбрасывает слова"? И настаивает на конкретном опыте личной жизни.

Это конец философии?

Попытка говорить без "внутреннего переводчика", на своём собственном языке, на языке своей личной жизни и, тем самым, на языке природы, социума, мира, где нет никаких "категорий", а есть лес, луг, Чёрное Озеро, Старица, баба Люба...

Но что это я? На каком языке я говорю сейчас?

Это не философия получится. Но это не должно быть и поэзией. Голос бытия, проходящий через моё личное существо. Через что же ещё ему проходить? У бытия ведь нет голосовых связок. Нет есть! Это мои голосовые связки, и твои, и Хайдеггера.

Вот вопрос: когда я говорю "лес", я говорю "лес" или что-то другое? Что-то ещё? Что-то за лесом? Лес - это проявление чего-то ещё (абсолюта)? Или лес - это лес? Когда я стремлюсь к "конкретному языку", я должен говорить "лес" и иметь в виду именно лес. Но что такое лес? Я не хочу, чтобы "две берёзы" было обозначением чего-то другого. Это именно две берёзы, которые растут перед моим домом в Липовке. Но что такое две берёзы? Вот что требуется понять! Понять и попытаться высказать.

Мне не хочется считать мир "проходным двором" к "истинному", "потустороннему" миру, абсолюту, царству Божьему, нирване. Это уже говорили: "тождество нирваны и сансары". Но и в этом есть разделение как при всяком пост-отождествлении. Проблема, следовательно, в том, чтобы понять этот мир. Ведь трансцендентное - это нечто недоступное нашим органам чувств. Но и атомы, элементарные частицы, хромосомы и т.п. тоже недоступны нам непосредственно, но безусловно принадлежат этому миру. Вопрос в том, что есть бытие? Что значит "быть"? "Есть" ли то, что было? Принадлежат ли бытию Конфуций, Древний Рим, египетские фараоны, князь Игорь? Или они принадлежат небытию? Проблема времени. Принадлежат ли бытию наши идеи, фантазии, мечты? Или они принадлежат небытию? Фауст "есть"? Или "не есть"? Проблема мышления.

Человеку печально, что не весь мир "его". Тот, кто ничего не знает о деревне Липовка, - для него Липовка не существует. Но ведь она есть! Говорят, что мир един. И значит весь мир, мир как целое и, следовательно, мир как множество содержится и тождествен вот этой капле дождя. Всё время, и прошлое, и будущее, и вечность тождественны вот этому мгновению падения капли дождя.

Так ли это? И если так, то это слишком абстрактно. Подобные утверждения ничего не говорят моему уму и сердцу. Может быть, они ничего и не могут "сказать", потому что "сказать" вообще невозможно? Можно лишь увидеть падение капли дождя, но и в это невозможно поверить и даже понять, о чём идет речь, пока капля дождя, вот эта самая, а не капля вообще, не упадёт на мою ладонь.

Но что понимаю я в этот миг? Это можно выразить? Это можно понять? "Выразить в форме понятий"? Нечто приоткрывается. Или Ничто? Озарение - это "ужас Ничто"? Что такое Ничто? Пустота, это называют пустотой, потому что это предел полноты. Но что сие значит для меня? Это по-прежнему ничего не говорит моему уму и сердцу.

2. Радость и Печаль

Радость - непродуктивна, потому что человек не хочет её покинуть, он хочет оставаться в ней, остановиться. Печаль - отталкивает, она побуждает к действию, чтобы избавиться. Не в том ли причина скорби мира? Не потому ли этот мир - юдоль печали? Не потому ли наша жизнь - это страдание? Была бы радость - не было бы мира и жизни.

Но самая радостная радость пронзает нас в пределе печали. И печаль тоже притягивает. Как "ужас небытия"? Может быть, истина бытия не в радости, и не в печали, а в радости=печали? Как назвать это чувство?

3. Сущностные отношения

Не между человеком и природой, не между "субъектом" и "объектом", а между лугом и Чёрным Озером, деревом и пнём, белым мхом и сосной, вершиной сосны и облаком...

Но и не отношения между "объектами". Нет никаких объектов. Есть мир: единый и живой.

Есть ли истина как пустота мира?

Что важнее: человек или истина человека, "природа Будды"? Ценностное мышление? Нельзя спрашивать, что важнее?



4. Категории Липовки:	Осветление, осветлённость

	Край леса, от корней последних сосен холм спускается вниз и переходит в луг, тихо подвигающийся к кромке Чёрного Озера. Любая вершина дерева. Даль дороги. Любая вершина горы или холма. Поворот тропы.

Категории Липовки:	Утемнение, утемнённость

	Под пологом леса, в чаще кустов, в глубине травы. Омута тёмного муть. Край болота. Гриб в ямке. Поворот тропы.

Неудобно мыслить философскими понятиями. Может быть это от необразованности? Нужно побольше прочитать, изучить, что говорили мыслители об этих понятиях и этими понятиями. Нужно понять понятия? Но меня не слишком интересует такое вторичное знание. Мне хотелось бы первичного понимания. Понять смысл того, что есть. Поняв, можно пытаться выразить философскими понятиями, если это зачем-то нужно. Эти философские понятия - в общем-то просто слова русского языка. Так я вполне могу ими пользоваться, как и другими словами. Употребление именно других слов предпочтительнее поначалу, чтобы освободиться, перестать быть привязанным к философской паутине. Но я вполне могу сказать "бытие" и какая разница, что имел в виду Хайдеггер? Он вообще-то немец, мне лучше знать смысл русского слова. А понятия - бог с ними.



5. Категории Липовки:	Край

	Край леса, край (вершина) дерева и край (корень) дерева, край болота (ближний) и край болота (дальний).

Край может быть осветлённым, а может быть утемнённым. Но край - это ощущение и того и другого, это переход, предел, это конец, это начало, это ступень - ступень вниз и ступень вверх, это прерывание, это скачок, это поворот, это длящийся обрыв, это бесконечно длящийся и повторяющийся, повторяющийся обрыв, потому что и возврат от края назад и уход от края по ту сторону края, всё время возвращение и всё время уход.

Ожегов.
Край:	окраина, крайний - в очереди, крайний - случай, крайние - меры, крайности сходятся, передний край, на краю обрыва, на краю села, слушать краем уха, через край, край света, на краю могилы, на краю гибели, без конца и края, в наших краях, из края в край.

Край -	предельная линия граница предельная часть конец чего-либо исключительность	Край -	предел область, страна, местность родина - своя или чужая

Фасмер.
Край	"лес" "конец" кроить, крою - глаголы - делить, разделять, различать
ненадёжно:	англ. rode, нидерл. ree, reede - "рейд, берег" авест. karana - "край, сторона" ново-перс. karan, kanar, др.-исл. hyrna - "угол"

Край - предел Край - круг	Подходить к самому краю и невозможность выйти за край, переступить край, страшно и хочется вернуться, отойти от края, но край притягивает и хочется к нему, хочется и остаться на этой стороне и взором уйти на ту сторону в даль другого мира и поэтому это движение к краю и от края, уход и возвращение сливаются в одном движении - по краю, по кругу, как бы обходишь дозором свою страну, свой край и глядишь на ту сторону, в другие края.

Но край - это всё же не точный круг, нет здесь замкнутости и завершённости. Это скорее часть окружности, дуга, или лучше линия замыкания, но ещё не замкнутая, неизвестно, где и как она идёт, замыкается ли вообще и где и как, но линия, край, где две стороны не одинаковы - одна твоя, родная, а другая - по ту сторону края, через край, за пределом, чужая.

Осветление и утемнение всегда связаны с краем. Даже если это середина луга, или центр неба. Потому что середина и центр - это тоже край.

6. Категории Липовки:	Путь	Дорога, тропа

	Хотя прямая дорога совершенно ровна и широка, но ведь и узкие тропинки я тоже люблю.

Дорога - это не шоссе, не магистраль, потому что в них нет пути, а только статика соединения двух пунктов A и B, отождествляющая их и все промежуточные точки. Шоссе - это вытянутая в линию точка.

В дороге должно быть движение, то есть некоторая непредсказуемость, неожиданность, неизведанность, по дороге двигаются, узнавая, открывая и ожидая открытий. Только это и делает дорогу путём.

Ещё больше это касается вроде бы тропинки, тропы. Она уже, неожиданнее, она всё время сворачивает, она петляет. Но тропа всё же узка, она маленькая, по тропам блуждают, в ней нет мощности дороги.

Тропа -	это прелесть пути, очарование пути, мимолётность пути.
Дорога -	это правда пути, простота и пустота пути, постоянство пути.

Конечно, дорога - это просёлочная дорога, грунтовая дорога. Нужно, чтобы путь проходил по земле, чтобы ступни ног чувствовали почву.

Земля под ногами - это важная особенность пути. Если нет земли под ногами, путь бессмыслен, бесцелен, безопорен, ложен, бессодержателен. Поэтому шоссе - не путь.

То же и в мышлении человека, в духовном пути.

Земля под ногами - это и всё, что вокруг, что окаймляет путь, что делает путь путём. Путь ведь проходит в мире сём.

Путь проходит через светлость и через тёмность, чередование, светотень. Путь подходит к краю и отходит от края и идёт по краю. Но и сам путь - это край. На обочине дороги, у края тропы. Но это край оставленный, это сбоку, до этого места дошли и пойдём дальше, а это оставим. Даль пути - это тоже край. Если дорога имеет конец дороги, там будет край. Что значит конец дороги? Истинный путь не имеет конца? Его край - великий предел?

"Дорога", "тропа" - это лучше, чем "путь".

Во-первых, "земля под ногами" - слишком часто "путь" проходит где-то в безвоздушном пространстве, чёрт-те где, где ни о какой земле и речи нет.

Во-вторых, не слишком ли "философское" слово "путь"? Дао. "Сам себя конструирующий путь".

В-третьих, дорога, тропа имеют обочины, окрестности, стороны, то, мимо чего проходишь, даже сквозь чего (лес) и через чего (луг, поле). Путь абстрактен.

Отношение к человеку и человека. Дорога кем проложена? Для кого? Тропы бывают звериные. Дорога на водопой. Это ощущение: дорога чья-то, но не человека. Человек идёт по дороге, проложенной не им и не для него. Каким видится мир с такой дороги?

Но и без зверей. Можно ли впервые пройти по дороге? Первому? Прокладывание дороги - это калечение мира. Сломанные деревья, вытоптанная трава, раздавленные муравьи. Истинные дороги не прокладывают, они существуют извечно. Человек лишь выбирает дороги и идёт по ним.

Но всё же, идя по дороге, идёшь как бы по следам. Чьи это следы? Самого бытия? После того, как человек прошёл по дороге, на ней остались следы человека. До этого следов не было, а после следы есть. Что значит "до"? Что значит "после"? В целостности мира время содержится всё целиком. В целостности мира нет "до", нет "после". Человек идёт по своим собственным следам, которые останутся на дороге, когда он пройдёт. Это ощущение - впервые идти по своим следам - как назвать его? Открытость бытия, по Хайдеггеру?

Только тропу как будто можно проложить. Если много раз проходить по этому месту, слева от берёзы, меж двух кустов, через овражек, справа от холма, к тому дальнему дубу на берегу Чёрного Озера. Много раз, повторяя путь, делая его традицией. Не ломая деревьев, не вытаптывая траву, а лишь приминая её, перешагивая через муравьиную дорожку. Я люблю узкие тропы, хотя прямая дорога совершенно ровна. По дороге продвигаются вперёд, а тропы - это так, блуждание, жизнь в своём краю, когда дни повторяются и пути повторяются в круге края, образуя тропинки. Хотя бывают и чужие, неизвестные, неизведанные тропы, ускользающие куда-то вглубь, в чащу или петляющие по лесу с неизвестным концом, неизвестной целью или уплывающие в даль, через луг, исчезающие вдали, теряющиеся. Чьи тропы эти?

А ещё человек движется по бездорожью, просто по лесу, просто через луга. Что такое движение без дорог? Потерянность в мире. Как сладко потеряться! Когда нет дороги, нет цели, нет стремления, нет пройденного и того, что ещё предстоит пройти. Что же есть? Зачем-то ведь нужно это без-дорожье? Это забытьё. Этот сон. Эта слитность с миром. Это не-пересечение мира. Эта жизнь в нём, не расчленённая даже на тропы. Это самоотсутствие. Устранение. Быть может, самая главная дорога человека - когда нет дорог? Но как остаться при этом человеком? Как перестать быть человеком, оставаясь самим собой? Как вернуться к себе, перестав быть человеком? Или только тогда человеком и становишься? А кто же тогда мы? Кто мы, когда идём по дороге и страшно боимся свернуть в сторону, оставить дорогу и оказаться один на один с миром, нет не "один на один", а просто "один"? В бездорожье мира.



7. Категории Липовки:	Дом

	Как объяснить, почему вдруг чувствуешь: это дом?

У края леса, на повороте тропы, рядом с камнем в ручье. Когда идёшь, какие-то места проходишь, просто проходишь мимо, от каких-то мест уходишь, сворачиваешь, не хочешь быть там. А в каких-то местах останавливаешься, замедляешь шаг, можно даже сесть, потому что тянет к земле, в определённых точках, в определённом ракурсе, в определённой позе вдруг понимаешь: это дом. Ощущение дома не идёт снаружи, нельзя сказать, что оно идёт изнутри. Оно как бы пронизывает всё: пространство, воздух, землю, небо, тебя, траву, ветви дерева, камень, песок, не различая, где ты, а где не ты. Это как поле притяжения, со своим центром и своей периферией. Дом притягивает, потому и называется домом.

В доме живут, через всё остальное проходят.

Мой дом в Липовке - это целый мир со своими внутренними центрами притяжения, внутренними домами: у печки, в "красном" углу на лавке за столом, у среднего окна на диване под китайским фонарём, который я сделал сам, перед домом на бревне, у крыльца, за домом по тропинке у туалет, в огороде, где растёт японская айва... Перечислять можно бесконечно.

Вообще весь мир усеян домами. Они разные, каждый имеет своё настроение, своё ощущение, свои краски и звуки, свой облик, свою суть... Нет слова, чтобы выразить, что именно есть каждый отдельный дом. Как будто дом хочет что-то сказать вошедшему в него, что-то своё, особенное и глубинное. Ощущение неслышной речи, невысказанного сказания, безмолвного диалога, тишины говорения охватывает тебя, входящего в дом. Это и есть ощущение дома. Этим дом и отличается от не-дома. Дом говорит с тобой, но так, что это не вообще с кем-то он говорит, и не вообще о чём-то, а именно с тобой и именно о конкретном именно твоём. Потому что это твой дом. Это место, где мир для тебя родной, не чужой. У каждого дома для тебя есть своё особое слово. "Домашнее слово". Человек срастается с миром своими домами. Иногда даже кажется, что совокупность, система домов человека более реальна и жизненна, чем сам человек. Когда человек мыслит или, наверное, лучше сказать: ощущает себя живущим, он путешествует мысленно по своим домам. Что происходит с домами человека, когда человек умирает? Когда умирает дом человека, он вовсе и не умирает. Дом не может умереть, потому что он есть независимо от времени, или, лучше сказать, он есть во времени и вместе со временем так, что когда-то дом ещё не построен, а когда-то дом уже разрушен, но в целом, которое включает в себя всё время, все времена, и прошлое, и будущее, дом вечно есть. Могло бы показаться, что дом просто есть в сознании человека, человек "помнит о доме". Конечно, человек помнит о доме, но лишь потому, что дом всегда есть. Можно ли помнить о том, чего нет? Поэтому-то смерть человека ничего не меняет в доме. Впрочем, меняет: дом теперь помнит смерть человека. Вообще следовало бы говорить, не "человек помнит о доме", а "дом помнит человека".

Иногда кажется, что единственное, что действительно умирает в этом мире - это человек. Этим и отличается. Конечно, мой умерший друг продолжает жить. Но это - для меня. Для себя же он действительно умер. Наверное.

Человек - единственное смертное существо?

8. Комментарий

"Категории Липовки" - не категории, не понятия. Это "точки входа" в мир. Мыслить значит входить в мир. Но через какую бы точку мы ни вошли в мир, нам открывается весь мир. Увидим ли мы весь мир? Какую часть его мы увидим? Это не сильно зависит от точки входа. Сказав "Чёрное Озеро", я дальше могу говорить о чём угодно, о том, что откроется мне в мире.

Я не даю, не могу дать определения "категориям Липовки". Я не могу им дать, потому что вообще ничего нельзя "дать" миру. Можно лишь попытаться "взять" у мира понимание его. Но ещё и потому, что "определять" значит "отграничивать" одно от другого. Но в мире ничего нельзя отграничивать. Нельзя, сказав "Чёрное Озеро", не сказать тем самым и всё остальное, вообще всё, что только можно сказать.

Смысл "слова" не в его словарном значении, а в том способе, которым через это слово мы входим в мир. Но важен не способ входа, а сам мир. Вообще существование слов - самая большая загадка человека. Получается, что слова нужны для указания на то, что они заслоняют, закрывают, скрывают. Прорыв преграды слова достигается самим словом, когда оно преодолевает само себя. Так звучит поэтическое слово. Слово обыденной речи - бумажный экран, заслоняющий истинное слово. Мы живём в мире бумажных экранов. Научное слово, имеющее "определение", - термин - это затвердевший экран, он может стать совсем твёрдым, непрозрачным и непробиваемым, как бетон. И тогда истинное слово вовсе не чувствуется , как чувствуется то, что находится за бумажным экраном.

Но именно в обыденной речи, речи повседневности, если она касается именно повседневности, обычной жизни человека, а не пересказывает газетные статьи, - именно в такой речи, которую можно услышать хотя бы от бабы Любы в Липовке, обыденное слово подчас неуловимо сливается, или лучше сказать продолжается в слово истинное. Как будто это единое протяжённое слово - от обыденности к истинному бытию. Два конца одной "палки", обычно же мы имеем дело только с плоским торцом. Впрочем, "палка" - это не очень удачная аналогия из-за её вещественности, непрозрачности, твёрдости. Протяжённое слово живое и пустота лежит между словом обыденным и истинным. Пустота не отделяет, а как бы "отсутствует". Кажется, что протяжённое слово - это дорога, начинающаяся в слове обыденном. И есть ли конец у этой дороги, который я назвал словом истинным? Мы говорим слова и как бы двигаемся по всем дорогам мира.

9. Категории Липовки:	Дерево

	Сначала - только в одном аспекте, как материал, древесность. То, из чего сделан мой дом в Липовке.

Дома бывают деревянные, каменные, глиняные (глинобитные), кирпичные, бетонные, стеклянные, металлические... Почему лучше деревянный дом? Только ли из-за его древности? Деревянный лучше каменного, каменный лучше кирпичного, кирпичный лучше бетонного.

Мне придётся на время оставить категорию "Дерево", в том числе и в аспекте "древесности", поскольку я не могу ещё сказать нужное: я лишь наметил тему, но тема - это не то, что следует сказать, а лишь некий фон, антураж. Нужно сказать "что", а не "о чём". Я наметил эту тему, правда, потому, что есть ощущение того, что я хочу сказать. Пусть ощущение созреет...

10. Категории Липовки:	Баба Люба

	Может ли живой человек быть "категорией", даже такой странной, как "категория Липовки"?

Не в том смысле, в каком конкретность, факт, вещь, событие не могут быть категориями, понятиями, поскольку категория - это обобщение. Как раз "категории Липовки" - это конкретность, факт, вещь, событие, и они не терпят никакого обобщения, предчувствуя, что обобщение - это всегда выхолащивание, утрата сути, опустошение. Здесь нужно нечто живое, то есть живущее, но тем не менее (вернее: именно поэтому) глубокое, не поверхностное, но протяжённое вглубь - в истину мира.

Сомнения мои другого рода: баба Люба - человек как и я. Моё размышление о ней возможно ли не одновременно как её размышление обо мне? Невозможен монолог о человеке - возможен лишь диалог с человеком. Это правда, но кажется мне, что так можно сказать в отношении многих вещей: моего дома в Липовке, Чёрного Озера, мельницы без крыльев, двух берёз, глиняной чашки с отбитой ручкой... Если говорить не поверхностно, когда говорение - это просто сотрясение воздуха, вибрация языка и шум сознания, если пытаться искать сути вещи, её существа и смысла, то говорить нужно с вещью. Понимание есть диалог с понимаемым, а вовсе не монологичное препарирование.

То, что пишу я здесь - диалог? Я пытаюсь писать так: мысленны диалог с тем, о чём я пишу или, лучше сказать, чем я пишу, с чем я пишу.

В таком диалоге моё философствование сталкивается с философствованием бабы Любы. Баба Люба - философ? Я берусь показать, что баба Люба больше философ, даже истинно философ, чем многие из тех, кто считает себя не чуждым этому занятию. Может быть больше философ, чем я, наверное больше. Хотя баба Люба, конечно, не знает, по-видимому, ничего о философии.

Само не-знание бабы Любы тесно связано с её философичностью, хотя и не определяет её. Философия вообще есть род не-знания. Даже историографически философия - это некий центр, от которого отпадало знание в виде частных наук. Когда-то ведь все науки были частью философии, но как только в какой-то такой части появлялось "знание", что и делало её частью, эта часть выделялась и отпадала от философии как наука. Психология - пример сравнительно позднего отпадения. Философия не терпит в себе частей. Философия - это всегда целое, потому что она есть нацеленность на суть мира.

Целостность - следующее качество бабы Любы, делающее её философом. Целостность, цельность и не-знание сами по себе, может быть, следствие обыденности, простоты жизни бабы Любы. Обычная жизнь, проходящая в повседневности, не выходящая за край (предел) и наполняющая собой край (родную сторону), жизнь в деревне Липовка, в деревянном пятистенке на конце улицы, называемой "Куток", жизнь, хотя и связанная с дальними городами сыновьями и дочерьми, внуками и правнуками бабы Любы, но укоренённая именно здесь, хотя и тревожимая вестями с экрана телевизора или мембраны радио, но так, как тревожим лес ветрами, прилетающими издалека, и остающийся неколебимым благодаря корням, глубоко ушедшим в землю, лес, который посадила когда-то баба Люба. Жизнь бабы Любы - не каменная башня ( тем более - не башня из слоновой кости), а скорее тростниковая хижина (если позволительно воспользоваться этим японо-китайским образом), продуваемая всеми ветрами-временами. Стойкость этой жизни - не твёрдость древесного ствола, который можно сломать, а гибкость бамбука (опять Китай!), который ведь есть трава. Неискоренимость этой жизни того же свойства, что неискоренимость травы.

В жизни бабы Любы как будто не было ничего такого, что принято называть "достижением", да и добра особого баба Люба за свою жизнь не нажила. Если, конечно, под "добром" иметь в виду барахло, богатство, недвижимость, деньги, а не добро.

Короче говоря, в жизни бабы Любы не было ничего лишнего. Но мы уже знаем, что обыденность есть путь к истинному. Отсутствие лишнего - это отсутствие преград и всего, что мешает разглядеть этот путь. Жизнь бабы Любы своей обыденностью, простотой, я бы сказал, очищенностью (в том числе, от всякой наносности - знаний, философий, достижений, "добра") была и есть обнажённо близка истине мира, открытости бытия. Речь бабы Любы близка - я бы даже сказал, опасно близка - истинному слову, то есть слову по существу, слову-смыслу. Баба Люба очень много чего не знает и не "понимает", не надо говорить с ней о вещах несущественных, о всяких науках, политиках, техниках и прочих вещах, о которых мы так часто говорим, но которые вряд ли понимаем в сути их, а главное, не очень-то и хотим понимать, как бы предчувствуя их необязательность, неважность для сути человеческой жизни. Но в разговоре по существу, по смыслу, разговоре самим смыслами слово бабы Любы всегда точно и существенно. Слово бабы Любы, как и её жизнь, соотносится со словами многих людей, как и с их жизнями, также как слово поэтическое соотносится со словами газетных статей и научной трескотни. Баба Люба - поэт в том изначальном, исконном смысле, в каком поэт - значит философ, то есть человек захваченный истинным бытием и в своей жизни и своём слове не отступающий от живого смысла мира.

После этого случайно ли, что мою соседку по Липовке зовут Любовь Петровна: любовь есть существенная составляющая философии и, может быть, её суть, если вспомнить слова Новалиса, приводимые Хайдеггером в его "Основных понятиях метафизики": "Философия есть, собственно, ностальгия, тяга повсюду быть дома."

11. Некоторые предварительные размышления о сущности времени

Я буду думать о времени на русском языке. Это существенно для такого рода мышления. Связь с языком вообще особая тема, развиваемая Хайдеггером, но сейчас не об этом. Как-нибудь следует предпринять специальный анализ русских приставок, вводящих отношение к времени: пред-чувствовать, до-думывать, пере-делывать, по-гулять и т.п.

Например, приставка "пред" указывает не только на нечто более раннее, не только вводит отношение к будущему, но и меняет смысловые оттенки. Пред-сказывать означает не просто предварительное сказывание, пред-чувствовать - не просто предварительное чувствование по аналогии с пред-ощущением как предварительным ощущением, но имеет характер прогноза: высказывания о будущем, чувствования будущего.

Прошлое, настоящее, будущее. Хайдеггер справедливо критикует расхожее представление о времени как линейной последовательности однородных "теперь". Он говорит о "достигающем человека присутствии" прошлого как осуществившегося и будущего как наступающего. Осуществлённое, настоящее, наступающее - три измерения времени и их единство - четвёртое и основное измерение. При этом для прошлого и будущего их присутствие является в форме от-сутствия уже-не-настоящего и ещё-не-настоящего. Связь времени и бытия даёт со-бытие, которое оказывается самым главным словом.

Здесь я прямо предельно кратко пересказал Хайдеггера, поскольку это, как я понял, его основная мысль и это следует взять как отправную точку для размышления. При том, разумеется, что самого Хайдеггера ("Время и бытие") я понял плохо и придётся постоянно пытаться понять, продумать.

Мне кажется, прежде всего, отношение прошлого-настоящего-будущего глубоко и сущностно несимметрично. Прошлое - уже-не-настоящее? Хайдеггер специально различает настоящее как "теперь" и настоящее как "действительное" (настоящий праздник!). Но это различение одинаковых слов говорит, может быть, только о том, что прошлое в известном смысле более, чем настоящее-теперь, является настоящим-действительным. Прошлое имеет как бы больше оснований быть "истинным", чем многое в настоящем. Прошлое более "укоренилось", оно более основательно "обустроилось", как говорят, "устоялось". И, кроме того, в отличии от теперь оно как бы не-отменимо, не подлежит изменению: когда мы говорим "надо изменить нашу жизнь", мы имеем в виду "нынешнюю жизнь", жизнь-теперь, но никому в голову не придёт сказать "надо изменить нашу прошлую жизнь". Настоящее как бы ещё-не-устойчиво, оно как бы ещё не вполне есть. Вообще забавно: нельзя переделать, изменить прошлое (оно "уже"), нельзя переделать, изменить будущее (его можно лишь "выбрать") - переделывают и изменяют всегда настоящее.

Но давайте вглядимся в это "переделывание, изменение" повнимательнее. Во-первых, в совсем уже формальном (пустом) смысле настоящее в принципе нельзя изменить, поскольку, пока мы лишь думаем об этом, собираемся сделать это и даже делаем это, настоящее стало прошлым. Это часто становится причиной изменения наших планов. Настоящее стало прошлым, а теперь у нас новое настоящее, а именно, наступившее будущее. Но так ли это? Или же прошлое стало длиннее, больше, а настоящее как некая виртуальная граница, наподобие горизонта, передвинулась в будущее и именно настоящее изменилось? Если последнее, то да - меняется всегда настоящее, но так, что все этапы этого изменения не исчезают, а образуют собой прошлое. Но понимание настоящего в столь "виртуальном" смысле делает из него фикцию, абстракцию, нечто несуществующее в реальности, не-настоящее.

Во-вторых, что собственно мы "переделываем, изменяем"? Допустим, я хочу изменить и меняю свою жизнь. Но моя жизнь - это совсем не только теперь-жизнь, это моя жизнь от рождения, жизнь протяжённа. Изменяю я поэтому скорее прошлое, чем настоящее - к моменту завершения изменения я говорю "моя жизнь изменилась", то есть употребляю прошедшее время. И это не случайно. Если я говорю "моя жизнь меняется", значит "моя жизнь изменилась" и "моя жизнь продолжает меняться", то есть прошлое (изменение жизни) ещё не вполне прошло, оно ещё-не-осуществилось.

В-третьих, "переделывать, изменять" не означает ли поставить себе цель и добиваться её осуществления? Но это ведь значит определять (выбирать) будущее. Тем самым переделываем, изменяем мы как раз будущее - то, которое наступает на нас. И это переделывание, изменение завершается тогда, когда будущее "наступит", то есть станет настоящим (и тут же прошлым), а новое будущее - это новые цели.

У меня уже была мысль: настоящее - это сумма прошлого. Но эта мысль не точна: отнюдь не всё прошлое входит в эту сумму, настоящее как бы фильтрует прошлое, что-то из него беря в себя, а что-то отбрасывая. Настоящее всё время переоценивает, переосмысливает, переотбирает прошлое. Настоящее - это вечное путешествие по прошлому? И что значит "настоящее всё время" что-то делает? Настоящее не точечное теперь, оно протяжённо во времени? Какова длительность настоящего: сей-час? сего-дня? этот год? нынешний век? наша эра? Или настоящее - это именно всё время (и прошлое, и будущее), но взятое в каком-то специфическом ракурсе?

Характерное вырвалось слово - фильтрует. Настоящее - это фильтр между прошлым и будущим? Движение времени идёт как бы вовсе не из будущего в прошлое (наступает - имеется - отходит в прошлое), что, кстати, довольно странно было бы: движение из того, чего нет, в то, что есть, причём многое есть давно и весьма основательно. Естественнее считать, что движение идёт, наоборот, из прошлого в будущее: прошлое растёт в будущее и настоящее - это точка роста.

Но тут придётся уже отказаться от слова "фильтрует", поскольку, если фильтр что-то задержал, не пропустил, то это уже никогда не попадёт в будущее. Однако, для прошлого это не так. Никакое настоящее не в силах навсегда задержать что-то в прошлом. Скорее уж можно считать, что рано или поздно это прошлое вновь "оживёт", то есть "вернётся" в настоящее и уйдёт в будущее. Весьма характерные слова: "оживёт", "вернётся"! Требуют обдумывания. Встреча с прошлым в будущем? Тогда настоящее - это некий "срез" прошлого, "взгляд" на прошлое.

Несимметричность времени (прошлого-настоящего-будущего) характерно проявляется в приставках русского языка, означающих отношение настоящего к прошлому - "после" и отношение настоящего к будущему - "пред": есть пред-сказание - нет после-сказания, есть пред-варительный - нет после-варительного, есть после-действие - нет пред-действия.

Впрочем, есть после-родовой и пред-родовой периоды, есть после-словие и преди-словие (но это уже не время, а линейное пространство книги - или это тоже время?).

Будущее можно предчувствовать, предсказывать, предугадывать, строить, ожидать, выбирать, бояться, встречать и т.п.
Прошлое в основном можно помнить или забывать.

Не рассматриваю ли я время в форме памяти? То есть слишком "субъективно"? По этому поводу у Хайдеггера весьма характерен разбор сущности человека (не "субъекта" новоевропейской философии): человек - это тот, кого "задевает" присутствие настоящего и отсутствие-присутствие осуществлённого (прошлое) и наступающего (будущее), это тот, кто "принимает" присутствие как бытие, это тот, кто обнаруживает, открывает, захватывается не-потаённым (то есть истиной).

Так что дело не в том, что я "путаю" время и память. Дело в том, что соотношение времени и памяти, их сущность следует продумать основательнее, сделать предметом обдумывания.

Например, в том ли дело, что мы помним того же Хайдеггера и лова, которые говорил Хайдеггер? Не точнее ли сказать: Хайдеггер (его слова) стал частью нынешней философии? В том ли дело, что мы помним изобретателя колеса (кстати, не помним), или в том, что колесо и ныне используется? В каком смысле "уже-не-настоящая" Римская империя, когда мы то и дело сталкиваемся с её существованием (существованием её составляющих): римское право, город Рим, Колизей, стихи Овидия, римские слова, римские боги и т.п.? В каком смысле "осуществилась" октябрьская революция - в смысле того, что наше настоящее есть её прямое следствие и она существует в своих последствиях?

Такое впечатление, что, если очистить всё это от "памяти", то и вообще ничего не будет. Более того: лучше всего "помнится" - в смысле продолжает существовать и действовать, оказывать влияние - как раз то, что "забыто" (изобретение колеса).

Ещё интересно: как понимать "осуществление"? Как завершение, конец, прекращение, отход в прошлое? Скорее уж как продолжение существования, как даже начало полноценного существования. Но тогда прошлое - как осуществлённое - это "живее всех живых", истинно настоящее.

Протяжённость времени - это слово есть у Хайдеггера. Протяжённость прошлого в настоящее и, наверное, в будущее. Протяжённость будущего в настоящее - "щупальца будущего". А в прошлое? Конечно - "это событие оценят по-достоинству в будущем", "будущее рассудит" - но, чтобы будущее рассудило, оно должно как бы стать судьёй прошлого, судьёй в прошлом. Или ещё - "он высказал идею, которая получила развитие и осмысления в будущем или была реализована в будущем" - это ведь значит, что будущее началось в прошлом!

Будущее начинается в прошлом - хорошая фраза, требующая обдумывания.

И опять говорят: это всё касается человека, человечества, истории, а вот в природе разве так? Не говоря уже о том, что зачем так уж выделять и противопоставлять человека всему остальному миру, думается, что и в природе очень даже так. Не хочу приводить примеры. Дело в другом: нельзя же сводить мир к физико-химии, к элементарным частицам и физическим полям, к механике или ещё каким-то весьма частным взглядам, причём весьма субъективным, на мир. Наука вообще весьма субъективно (в смысле не-истинно) видит мир. Заворожённые "научно-техническими достижениями" мы совершенно смирились с чудовищными искажениями мира, на которые вынуждена идти современная наука, но не должен идти человек. Тут Хайдеггер прав. Современное научное знание в смысле понимания мира отнюдь не есть достижение по сравнению с не-знанием тех же греков. Тут дело не в том, чтобы отказываться от современной научной "картины мира", а в том, чтобы действительно понять сущность современной науки и осознать её границы в безграничности человеческой мысли. Тут тоже Хайдеггер прав.

Поэтому a-priori ясно, что никакая новейшая физическая теория времени не может заменить, отменить философию времени - не как "философскую теорию", "систему", а как обязанность мысли мыслить проблему времени. От физики можно ожидать в этом плане только каких-то намёков или пищи для мысли, но вообще-то эта пища возникает не после создания физической теории, а до, в результате чего и возникает возможность создания такой теории. Разумеется, когда я говорю "мысль", я не имею в виду "мысль профессора философии" в отличии от "мысли физика", я имею в виду мысль человека.

12. Категории Липовки:	Снег

	Заснеженная деревня с белыми крышами, с приподнятой белой землёй, с исчезнувшими различиями огородов, тропинок, садов, лужаек, окружённая белыми пространствами с чёрными лесными горизонтами или без горизонта сливающимися с белым, сереющим к вечеру небом, со снегом падающим и летящим по ветру.

Свойство снега - стирать различия и сливать разное. Поэтому снег - это единство, это образ единого сущего. В таком единстве, снимающем различия, чувствуется восточная идея пустоты. Снег как образ пустоты. Пустота прозрачна, снег белый. Белый цвет есть образ прозрачности. Пустота и белизна вызывают ощущение одиночества, покинутости. В снежном безмолвии покинутость деревни Липовка, затерянной в зимней природе. Липовка летом не кажется покинутой и затерянной, может быть, потому, что буйство зелени, цветов, воды, травы, мощность леса и простор лугов вызывают иное ощущение: скорее уж кажется, что здесь центр мира и средоточие бытия, а дальние города, куда можно добраться по бесчисленным дорогам, веером расходящимся из центра - Липовки, - это периферия мира. Впрочем, покинутость и затерянность зимней Липовки - это, может быть, покинутость и затерянность средоточия бытия, его потаённого центра, а совсем не периферии. Покинутость бытия.

Снег не просто покрывает землю и крыши домов. Снег создаёт мир обнажённой тоски, той ностальгии, которую Новалис назвал сутью философии. Но если философия - это тоска повсюду быть дома, то что значит это в заснеженной деревне? Здесь неуютность, чуждость, холод и дальность открытых белых лугов, омертвевших рек и опустевших, но всё же (лучше сказать: поэтому) самозамкнутых, мощных, молчащих и густых лесов. Исчезают те милые и мелкие, затейливые детали лета, которые делают мир уютным. И здесь же - уютность зимнего дома деревни. Зимний дом много уютнее дома летнего. Летом нет такого контраста дома и не-дома. Зимой мир контрастен и снегу противостоит огонь, горящий в русской печи нашего дома в Липовке. Что значит зимой "быть дома"? Быть дома около огня русской печи? Или быть дома в неуютности, потерянности, покинутости, холоде, белизне и пустоте снежной природы? Как можно быть там дома? Как возможна философия?

Но может быть снег - это ещё и образ Ничто, которое Хайдеггер считает alter-ego бытия? И ужас Ничто, иначе называемый чувством открытия мира, падением в открытость бытия - это и есть то странное ощущение, с которым человек входит в заснеженный тёмно-светлый лес, или выходит на простор сливающегося с небом поля, или бредёт вдоль ветра метели по засыпаемой снегом дороге.

Многие считают снег символом трансцендентного, говоря, что краски лета - это мир явленности, мир сей, а белизна зимы - это мир скрытости, мир тот. Но если снег - это трансцендентное, то сколь же странно, что его можно ловить руками, когда он падает, брать в руки пушистыми горстями, слеплять снежки, топтать валенками и долго обтряхивать снег с валенков веником при входе в дом. Не значит ли это, что трансцендентное вовсе не чуждо этому миру, что это не та, а эта сторона, что здесь, а не там, находится, существует и проявляется в простых и непотаённых формах всё то иное, что мы относим куда-то очень далеко? Но тогда, может быть, вовсе и нет двух сторон - той и этой, - мир един и просто в мире есть снег?

В конце концов, снег - это замёрзшая вода. И если вода - это суть лета, вода пронизывает, пропитывает летний мир, падает дождём, сочится ручьями, выступает росой и, смешиваясь с другими элементами, заполняет всё живое летнее так, что, сдавливая ягоды малины, или гриб, или стебель травы, или листья деревьев, по пальцам стекает сок мира. Если так, то снег - это суть зимы, снег укутывает землю, падает с неба, стряхивается с ветвей и плоскостью безупречной стелется по реке или озеру. Сколь удивительно, что снег - это вода. Но сдавливая снег, по пальцам стекает вода. В этом тождестве субстанции мира видим мы тождество самого мира, тождество, не нуждающееся и не терпящее потусторонности. Ведь всякая потусторонность есть недоверие к этому миру, обеднение его. Стремление к иному не есть ли следствие непомерной гордыни человека, считающего, что в этом мире ему уже всё известно и не интересно? Или, может быть, эта гордыня - от комплекса неполноценности? Человек, чувствуя свою неспособность лицом к лицу встретиться с миром, со всей его сложностью, многообразием, с его тайной и его не-человечностью, относит всё то, с чем он боится встретиться в своей жизни, за пределы этого мира и этой своей жизни. Может быть, в этом исток религий? Страх перед снегом?

Монохромная живопись снега. Это не только чёрный лес над белой землёй, белый снег на чёрных ветвях, чёрные сухие травы - скорописью по белым листам полей. Более интересно - белое на белом. Глядите на листы снега - на них можно увидеть нарисованные белым пейзажи, цветы и травы. Или цветы и травы на стекле окна. Белое на белом - что это значит? Если белое - это пустота, что значит пустота на пустоте? Пустота пустоты? Или, напротив, не-пустота пустоты? Что значит не-пустота пустоты - нечто на поверхности пустоты, ещё-не-пустота? Или нечто в глубине пустоты, уже-не-пустота? Вообще-то чисто живописно белое на белом - это на самом деле чёрное на белом, или белое на чёрном. Это какое-то особое чёрное - белое чёрное? Или это какое-то особое белое - чёрное белое? Может быть, это серое? То, что одновременно и белое, и чёрное? Но, пожалуй, в белом на белом серое только контур или, напротив, только фон, и это не воспринимается серым, а именно белым, пусть даже чёрным белым. Простая смесь называется серостью, что не случайно имеет ещё и переносный смысл. Снег всё-таки должен быть белым, или умирающим чёрным. Серый снег - просто грязный снег пыльных городов, не знающих настоящей зимы.

13. Категории Липовки:	Ночь
	Из-за снега зиму считают белой. Но не менее точно зиму называть чёрной - из-за зимней ночи, долгой, начинающейся даже не вечером, а уже днём, и заканчивающейся поздним утром.

Какого цвета снег ночью? Белый? Чёрный? Как будто издали - чёрный, сливающийся с самой ночью. Но вблизи - определённо белый, выступающий из черноты ночи. Хотя, может быть, этот белый при свете зимнего дня показался бы чёрным?

Если белое зимнего дня - пустота бытия, то чёрное зимней ночи - пустота Ничто? Есть в зимней ночи и чёрное на чёрном: чёрная полоса леса за чёрным полем под чёрным небом, чёрные силуэты деревьев, чёрные дома. И здесь тоже можно спросить: чёрное на чёрном - это нечто на поверхности Ничто, ещё-не-ничто? Или нечто в глубине Ничто, уже-не-ничто? Уходящее в Ничто? Выходящее из Ничто?

Сижу за столом у окна. Если дневное окно уводит взгляд наружу и есть окно в мир, так что окна - это как бы глаза человека, то ночное окно останавливает взгляд и возвращает его обратно, так что это ночь заглядывает снаружи в окно и смотрит внутрь дома. Окна - это как бы глаза человека, но не он смотрит через них на мир, а, напротив, мир смотрит через них на человека. Мир? Или Ничто? Ничто как alter-ego бытия. Почему считается, что через глаза человек смотрит на мир, даже считалось раньше, что из глаз человека льются на мир невидимые лучи, ощупывают вещи и так человек видит их? Не точнее ли считать, что это мир смотрит на человека через его глаза, что вещи испускают лучи, льющиеся через глаза человека внутрь него и так человек видит их? Физически действительно свет, испускаемый вещами или отражаемый вещами, льётся в глаза человека, но этот физический факт не осмыслен никак философски. Если мир смотрит на человека через глаза его, то человек ли видит вещи или вещи видят человека? И это взаимо-смотрение, вглядывание друг в друга не только человека и вещи, но и всяких двух вещей, двух нечто? Диалог глазами вещей, может быть, форма диалога мира с самим собой? Это нужно ещё обдумать.

Но вернёмся к ночи. Ночь есть ещё и потому Ничто, что это время сна. Две формы бытия живого: бодрствование и сон. Бодрствование в бытии дня и сон в Ничто ночи. Образ ночного зверя, выходящего ночью на охоту, хищника, ищущего спящих. Образ хищного Ничто. День и ночь, свет и тьма, белое и чёрное, бытие и Ничто, добро и зло. Почему же день, свет, белое, бытие - это добро, а ночь, тьма, чёрное, Ничто - это зло? Что бы это значило? И в чём сущность сна? Жизнь человека - это череда дней. А что же такое череда ночей? Если главное в человеке - это он сам, его внутренний мир, сознание, то не только днём, но и во сне существует всё это. И сколь странно взаимодействие бодрствования и сна: ведь сон - это ещё и сновидение. Мало того, что в сновидении мир странен, странен и сам человек в своём сне. Но, проснувшись, мы можем лишь помнить сон, да и то не всегда. Почему забываются сны? Почему бывает трудно вспомнить, что же снилось, когда точно знаешь, что сон был, и есть ощущение сна, какие-то смутные мысли, смутные чувства, вызванные тем, что происходило во сне. Это ощущение того, что нечто, быть может, очень важное, иногда ужасное (просыпаешься в холодном поту) происходило во сне и, значит, в самом человеке, но, проснувшись, он этого не помнит. То есть человек не помнит самого себя. Это потеря части себя. Сон - это потеря. Ничто поглотило?

Ночью человек может и бодрствовать. Но давно замечено, что ночное время отличается от времени дня. Дневное время бежит, оно имеет границу, конец. Ночное время как бы не имеет границы, оно создаёт иллюзию собственной бесконечности. Человек сидит ночью за письменным столом и ему кажется, что впереди много-много времени, точнее времени в астрономическом формальном смысле, может быть, совсем мало - всего несколько часов до рассвета, но как бы впереди есть какая-то преграда. Преграда не в смысле стены, а в том смысле, что время становится вязким, густым, плотным, причём таким оно становится впереди, сейчас оно вполне прозрачно, даже как бы не движется, почти стоит. Рассвет воспринимается как нечто после времени, как будто время ночью утягивается в вечность, а за вечностью как некий обрыв - рассвет. Новая кальпа, как сказали бы индийцы. Обычно кончается это сном, в котором человек незаметно для себя проходит границу вечности ночного времени и рассвета. Но если человек не спит до самого утра, то и тогда он эту границу не замечает, не помнит: вроде бы была ночь и вдруг замечаешь, что уже светает, а что было между не помнится - это какое-то несуществующее время.

И ещё ночь считается временем любви. Для животных это не так, только для человека. Исторически это, видимо, связано с необходимостью освобождаться от одежды: чтобы лишний раз не раздеваться, любовью занимаются ночью. Но исторически - не значит по сути. Занятие любовью есть некое интимное, то есть тайное действие. Тайные действия вершатся скрытно, под покровом, под покровом ночи. А поскольку ночь - это тьма, чёрное, Ничто, зло, то занятие любовью имеет некий оттенок предосудительности. Но это больше социальный предрассудок, чем сущностное отношение. Занятие любовью есть в некотором роде проникновение в женщину, и женское начало - это начало тёмное, таинственное. Ночь - женщина, день - мужчина, в том числе и в смысле грамматического рода. Интересно, что если зачатие происходит обычно под покровом ночи как нечто связанное с погружением во тьму, то рождение человека - это появление на свет божий, возвращение в день. Самый главный период жизни человека, самый потаённый, не поддающийся осознанию, период между зачатием и рождением происходит во тьме, ночью. Остальная часть жизни - это как бы день. И в конце пути человек снова уходит в ночь, в Ничто, в это alter-ego бытия.

14. Лыжная прогулка

По Чёрному озеру, ставшему белым, по краю соснового леса, по лесной дороге между рядами присыпанных снегом сосен. Восхищение красотой природы. Но в конце прогулки потянуло домой - в тепло, на диван, за стол поесть, к печке погреться. Может быть, наибольшее восхищение вызывает красота мест, где человек жить не может? Животные понимают ли красоту? Может быть, красивым в природе кажется то, что человек покинул? Красота - это покинутость человеком? Красота - это ностальгия по тому, что человек покинул: леса, луга, озёра, реки, горы. Красота - это ностальгия по оставленному дому?

15. Простые вещи деревенского быта

Деревенский быт много труднее городского. Вещи требуют большего внимания, времени, ухода, заботы. Городскую вещь человек не замечает. Отчуждение вещи и человека в городе уже превышает разумные пределы. В деревне вещь нельзя не замечать. Валенки нужно отряхивать от снега перед входом в дом, их нужно ставить за печку сушить. Чугунок ставится в печь не простым отчуждённым движением руки: нужно взять ухват, аккуратно подвести его, чтобы не разбить и не смахнуть что-нибудь со стола, ухватить чугунок и медленно вносить его в печь, выбирая место, куда поставить, затем ухват тихо вынуть из печи и поставить на своё место, может быть, нужно ещё взять кочергу и подвинуть угли к чугунку. Даже вода, текущая в городе из крана отчуждённо, незаинтересованно, безлично, в деревне требует к себе отношения особого: нужно взять вёдра, одеться, если холодно, надеть обувь, пойти на колонку или к колодцу. Зимой с колонки нужно откинуть тряпки, утепляющие её, надеть вёдра, нажать ручку и ждать, пока вода не заполнит ведро. По дороге туда и обратно можно смотреть по сторонам или вдаль, видеть деревенские дома, как играют собаки, поздороваться с соседями, увидеть лес вдали за лугом. Идёшь, выбирая тропу, потому что, когда идёшь по земле, а не по полу квартиры, нужно смотреть, куда ставишь ногу. Идя с полными вёдрами, ощущаешь тяжесть воды, нужно дойти до дома, подняться на крыльцо, открыть дверь в избу, занести вёдра, закрыть за собой дверь, отнести вёдра на место, закрыть их крышками.