Светское образование в России в XVII веке

В том, что утопия не осуществилась, ничего удивительного нет, удивительно как раз другое - что многие из ее элементов воплотились в жизнь. На редкость, исчерпывающе отразив наполненное социальными коллекциями время, педагогическая система Екатерины и Бецкого дала своеобразные результаты. Конечно, большинство намеченных перемен не было осуществлено. Но возникла личность нового типа, обладающая невиданным ранее самосознанием. Она еще не была в полной мере свободна, но имела собственное достоинство и честь.

Заслуга воспитательных учреждений, созданных или обновленных Бецким, в том, что они дали России столько замечательных, выдающихся личностей.

Так, из сухопутного кадетского вышли выдающиеся полководцы П.А. Румянцев, А.В. Суворов, М.И. Кутузов, а так же известные русские писатели М.М. Херасков, А.И. Сумароков.

Кадетский корпус стал образцовым для устройства других привилегированных заведений в России. Благородный пансион при Московском университете, способствовал повышению образовательного и культурного уровня дворянства. Его выпускниками были Лермонтов М.Ю., А.С. Грибоедов, А.П. Ермолов и др.

Но, с другой стороны, наша жизнь была столь неприглядна, что в свое время созданные заведения все-таки оберегали юношество от крайнего растления и давали ему кое, - какое развитие, и подготавливало «почву» для будущих преобразований.

3. Значение и роль семьи в воспитание российского дворянства

История образования в Европе нового времени неоднократно становилось предметом научных исследований; что касается образования частного или домашнего, оно по-прежнему остается плохо изученным; тому есть несколько причин, главная из которых - немногочисленность и труднодоступность источников. Необходимый для изучения истории общественной школы круг источников был легко доступен: государственные акты и сочинения просветителей. Исследование же деятельности домашних наставников потребовало бы трудоемкого поиска соответствующих документов в частных архивах дворянских фамилий, как России, так и Франции. Документы такого рода практически никогда не становились предметом глубокого изучения. Между тем известно, что в 18 веке во многих европейских странах, прежде всего во Франции и Англии, представители высших классов отказывались прибегать к помощи традиционных образовательных учреждений; они не желали отдавать детей в коллежи, предпочитали обходить стороной университеты. Напротив, все большую популярность приобретали индивидуализированные образовательные стратегии: каждый отец семейства сам выбирал форму обучения для своих наследников - приглашал домашних учителей, отдавал детей в частный пансион, отправлял их в заграничное путешествие. На практике эти формы чаще всего сочетались, одна с другой.

На этом фоне Россия второй половины 18 века представляет собой особый случай. Стратегии, перечисленные выше, касаются здесь только незначительной части населения. Хотя мы не располагаем статистическими данными, которые позволили бы судить о состоянии частного образования в России, очевидно, что нанять нескольких домашних учителей или отправить ребенка в один из частных пансионов, было по карману лишь немногим состоятельным людям. Что же касается заграничных путешествий, то они вообще оставались почти исключительно прерогативой высшей знати.

Аристократы предпочитают создавать воспитательные программы prodomo (для себя самих - лат.) и остерегаются с малолетства отдавать детей в закрытые учебные заведения. (Европейское просвещение и цивилизации России. Владимир Берелович, стр. 319)

Оригинальность российской ситуации заключалось в том, что относительная новизна этого обыкновения в России парадоксальным образом придавала ему систематический характер. Во многих семьях к воспитанию подросткового поколения относились вдвойне серьезно: русские дворяне руководствовались не только вполне естественным стремлением помочь своим сыновьям и добиться успеха на государственной службе, но еще и желанием дать детям такое образование, которое соответствовало бы приспособленному к русским условиям европейскому идеалу.

Желание это было так сильно, что на образование детей тратились значительные суммы. Следует добавить, что параллельно такая же работа производилась и на государственном уровне. Начиная с 1760-х годов русская политическая элита, в основном по инициативе Екатерины ЙЙ, но отчасти и по собственной воле, занялась поисками образовательной стратегии. Екатерина поняла, что без домашнего образования обойтись нельзя, и поэтому в своем Наказе она изложила общие правила для домашнего воспитания. «…лучшая выправка, какую дают у нас, в большинстве случаев та, что получают наши молодые люди в армии; домашнее воспитание пока лишь мутный ручей…» (императрица Екатерина ЙЙ о величии России, стр. 62).

От родителей требовалось воспитывать детей в страхе Божьем, внушить им любовь к просвещению, отвращать от жестоких поступков, не позволять тем, кто будет состоять при детях, показывать им дурные примеры. Из поданного ей доклада Бецкого «О воспитании обоего пола юношей» Екатерина издала отдельно целый ряд правил.

Большое внимание уделялось семье и внутрисемейным отношениям как необходимым условиям развития у детей нравственного ценных качеств и наклонностей. Бецкий указывал, что долг отцов и матерей детям своим те же «прямые и основательные правила в сердце вселить, какие получили они сами…» (Генеральный план о воспитании обоего пола юношей // Антология педагогической мысли, стр. 204).

Ближайшей социальной средой, в которой формируется ребенок, по мнению Новикова, выступает общая атмосфера семейного воспитания, «роль жизни родителей, внутреннее учреждение домостроительства, поступки родительские». Особо подчеркивалось роль примера родителей как важнейшего метода воспитания: «Ничто не действует в молодых душах детских сильнее всеобщей власти примера, а между всеми другими примерами ничей другой в них не впечатлевается глубже и тверже примера родителей». (Анталогия педагогической мысли)

Так, глава 14 Наказа называется «О воспитании», в которой Екатерина ЙЙ уделяет внимание семье, родителям: «349. Каждая семья должна быть управляема по примеру большой семьи, включающей в себя все частные.

353. Всякий родитель должен воздержаться при детях своим не только от дел, но и от слов, клонящимся к правосудия и насильству, как-то: брани, клятвы, драк…; и недозволять и тем, которые окружают детей его, давать им такие дурные примеры.

356…возбуждать в них охоту ко трудолюбию; научать пристойному в делах из разговорах поведению, учтивости…»

Многие общественные деятели эпохи Екатерины ЙЙ обращают внимание на роль и значение семьи, родителей в воспитании детей. Н.И. Новиков в своем педагогическом сочинении «О воспитании и наставлении детей» писал: «главная часть воспитания или… должность родителей стараться о том, чтоб дети их имели здоровье и крепкое сложение тела…воспитания детей весьма важно как для государства, так и для всякой особенной фамилии; самым лучшим образом». (Н.Н. Новикив. О воспитании и наставлении детей // Антология педагогической мысли., стр. 297)

У А.А. Прокоповича Антоновского в его трактате «О воспитании» читаем: «Нет сомнения, что первыми воспитателя детей должны быть их родители. Дать жизнь - есть долг человека… законы природы, любовь к детям, тою же природою поселенная в сердце родителей, требует, чтобы первая кормилица их была мать и первый наставник их был отец…» (А.А. Прокопович - Антоновский. О воспитании // антология педагогической мысли, стр. 359).

Таким образом, образование оказалось предметом первостепенной важности одновременно и для российского государства и для частных лиц, многие из которых принадлежали к высшему дворянству.

Несмотря на то, что для дворян были открыты Сухопутный шляхетский корпус, Благородный пансион, гимназия при университете, частные пансионы, широкое распространение в дворянских семьях получило домашнее воспитание с помощью учителей, гувернеров и гувернанток. Здесь состав учителей был еще более пестрым, чем в пансионах. Дворянская аристократия в большинстве случаев приглашала образованных иностранцев и русских учителей, благодаря чему дети аристократов, действительно получали неплохое образование. Среднепоместные и тем более мелкопоместные дворяне не располагали такими возможностями, и обучение их детей в имениях, велось на весьма низком уровне. Ярким примером является Митрофанушка из Фонвизинского «Недоросля»: «- уж зачали молодца учить грамоте?

- Уж года как четыре, как учится. Нечего, грех сказать, чтоб мы не старались воспитывать Митрофанушку. Троим учителям денежки платили. Для грамоты ходит к нему дьячок от Покрова, Кутейкин. Арихметике учит его, один отставной сержант, Цыфиркин. Оба они приходят сюда из города. По-французски и всем наукам обучает его немец Адам Адамыч Вральман. Он ребенка не неволит, пока Митрофанушка еще в недорослях, пота его и понежить; а там лет через десяток, как войдет в службу, избави боже, всего натерпится». (Фонвизин «Недоросль» стр. 77).

Академия наук в наказу своему депутату Уложенной комиссии отмечала: «Учителя чужестранцы, обучающие наше юношество в домах, конечно, больше вреда, нежели пользы нам приносят, потому, что несравненно большая часть негодных, нежели хороших сюда выезжают…» Вральман, Цыфиркин и Кутейкин из Фонвизинского «Недоросля» были типичными «учителями» в усадьбе провинциального дворянина. (Очерки русской культуры 18 века в т. 1, стр. 280).

Воспитание и обучение детей в дворянских семьях не имело определенных теоретических и практических оснований. «Подрядился учить всем наукам, а по мне учи чему хочешь!» толковали помещицы, подобно Простаковой. (Очерки из Русской истории 18 века, стр. 506)

Воспитательный идеал того времени довольно точно обрисован Сумароковым в герое его комедии «Чудовище», в котором мать видела идеал жениха для своей дочери, потому что герой этот «волосы подвивает хорошо, по-французски знает, танцует, одевается по щегольски, знает много французских песен, да полно еще - не быль ли он в Париже?» Отец напротив желал бы отдать свою дочь за «приказного ябедника» с тем, чтобы он поправил состояние, прожитое его просвещенной супругой; образ мыслей, которых придерживался самый идеал, высказывается следующими словами: «я бы и русского языка знать не хотел, - скаредный язык. Для чего я родился русским?» такое «просвещение» уважалось и к нему стремились люди 18 века.

Что же представляло из себя домашнее обучение детей дворянства в первой половине 18 века?

В 30 - 40 гг. 18 века дворянству было предоставлено право или определять своих детей в школы по собственному выбору, или обучать их наукам на дому до 20 лет. Время от 7 до 12 отводилось на элементарное, главным образом чтению, письму, религии; от 12 до 16 лет - арифметики геометрии. В дальнейшем в круг обязательных для первых двух периодов были введены также иностранный язык (немецкий или французский) и катехизис. В период от 16 до 20 лет молодые дворяне учили математику, географии, историю и фортификацию. К 20 годам дворянам следовало определить будущий род службы их детей. Для проверки результатов домашнего обучения проводились специальные смотры и экзамены в присутствии официальных лиц. Многие родители отдавали своих детей в какой-либо полк, для получения более углубленного образования, да и для того чтобы лучше устроиться в жизни: «не говаривал ли я тебе: жена! Не балуй ребенка; запишем его в полк; пусть он служа в полку, ума набирается, как-то и я делывал…» - говорит один из героев одной из комедии Фонвизина. (Фонвизин «Бригадир», стр. 44). Но в большинстве случаев мелкопоместное дворянство предпочитало оставлять детей дома, при себе и воспитывать по дедовским традициям. Для домашнего обучения детей дворяне стали выписывать иностранных учителей, но это было доступно для дворянской аристократии.

Среди многих помещиков развивается пренебрежительное отношение к русской культуре, нравам и обычаям народа, к роддому языку. Они увлекаются парижскими модами, обучением галантности и изящным манерам. Так Иванушка из комедии «Бригадир» говорит: «- все несчастие мое состоит в том только, что ты русская…» и далее продолжает, говоря о французских учителях: «- Да знаешь ли ты, каковы наши французские учители? Даром, что большинство из них половина грамоты не знает, однако для воспитания они предорогие люди; я, до отъезду того в Париж был здесь на пансионе у французского кучера. Я одному из них должен за любовь мою к французам и за холодность мою к русским. Ежели б malheureusement (по несчастью - фр.) я попался к русскому, который бы любил свою нацию, я, может быть, и не был бы таков. Французский язык становится языком преподавания и воспитания детей.

Вральман - Ай! Ай! Ай! Это ты мой милостивый господин! (целуя полу стародума).

Правдин - Как? Он вам знаком? Он три года у меня был кучером. А ты здесь в учителях?! Я думал, что ты человек добрый и не за свое не возьмешься.

Вральман - не я первый, не я последний. Кутшернихте не ната. Пришло мне липо с голот мерять, липо учитель…»

Цыфиркин до того как пошел в учителя был солдатом: «Я государю служил с лишком 20 лет. Я солдат…» (Фонвизин «Недоросль» стр. 130)

Из воспоминаний И.А. Раевского:

«…надо сказать, что мы не только о русской истории, но и русском языке имели довольно смутное понятие. Хотя русские учителя ходили по часам и не отличались большой аккуратностью, но эти занятия не были плодотворными. Русский учитель заставлял нас наизусть учить своего сочинения грамматику, которой мы не понимали, и, конечно, не могли написать двух слов правильно. Учитель истории, Рогов, только и мог объяснить, что ветры азиатского происхождения…» (хрестоматия по истории СССР, стр. 507)

Ко второй половине 18 века больших изменений в домашнем обучении не произошло. Воспитателями у большинства дворян находи по-прежнему каких-нибудь дьячков, отставных солдат, грамотных из дворовых. От того и звание учителя им равнялось званию лакея. Что касается учебы, то у Фонвизина в его комедии «Недоросль» мы читаем следующее: «Кутейкин (открывая часослов). - Начнем благословясь. За мною, со вниманием. «Аз же есеть червь…»

Митрофан - Аз же есть червь…

Кутейкин - червь; сиречь животина, скот. Сиречь: аз есмь скот…»

И такой способ учения преобладал во многих семьях провинциального дворянства, поскольку хорошие и грамотные учителя были доступны лишь состоятельному дворянству. Учили по букварю, потом по часослову, а затем обучали письму. Дальнейшее обучение дома от 12 до 16 лет, а затем до 20, было затруднительно по недостатку учителей. Эти домашние учителя «учили» без всяких объяснений и правил, не могли растолковать ученику не одной задачи, так что ученик писал наугад разные цифры, и робко подавал свое писание, и тогда такой учитель осыпал ребенка бранью, стирал с доски его цифры, ставил свои и приказывал переписать это в тетрадь, которая показывалась отцу…» (Взгляд на воспитание и обучение, стр. 31)

Но и провинциальное дворянство не отставало от веяний моды. С новым запросом на французский, немецкий языки стали без разбора принимать к себе в дом всяких проходимцев, лишь бы они были французами. И был такой случай, что один финляндец научил всю семью финляндскому языку, выдавая его за французский. (Очерки из Русской истории 18 века, стр. 506)

Среди учителей - иностранцев, появляется много случайных людей, не имеющих необходимого образования и опыта в обучении и воспитании детей. Кучера, парикмахеры, лакеи всех наций, выходцы из Парижа, бывшие в соре с французской полицией, наводняли дворянские дома. Так, майор М.В. Данилов в своих воспоминаниях о домашнем обучении пишет: «…от роду моего лет семи или более отдали меня пономарю Филиппу, прозваньем Брудастому, учиться. Приходил я учиться… очень рано, в начале дня… памятно мне мое учение у Брудастого и поднесь по той, может быть, причине, что часто меня секли позою; … а учился я по моим летам прилежно и учитель мой задавал урок мне учить весьма умеренной, по моей силе, который я затверживал скоро… кроме обеда никуда не отпускали, а сидеть на скамейках бессходно великое мучение…, то я от такого сидения так ослабевал, что голова моя делалась беспамятна и все, что я выучил прежде наизусть… к вечеру и половины прочитать не мог, за что…как непонятного «сечь». Мнил тогда, что необходимо при учении терпеть надлежит наказание…» (Домашнее обучение грамоте по воспитаниям М.Д. Данилов // Хрестоматия по истории СССР, стр. 563)

В заключении М.В. Данилов пишет: «Из сего ныне заключаю, что принужденное детям учение грамоте неполезно, потому что от телесного труда изнемогают душевные силы… принудить ребенка играть сверх его воли, тогда ему игра и игрушка от скуки омерзеют и тою игрою мало будет уже играть, или вовсе возненавидеть…» (там же, стр. 563)

Другой представитель дворянства - Андрей Болотов, говоря о домашнем учении: «Что касается до начала воспитания моего по отнятии от кормилицы, то было оно обыкновенное. Мать моя крайне меня любила, и не оставляла всяким образом нежить, чрез что допустила вкорениться во мне многим худым привычкам…

Учил грамматику немецкую, но судя по теперешнему знанию все мое учение было пребеднейшее. Ибо как учитель мой сам не знал ни аза в глаза о том, как учат люди по грамматике, то все учение его состояло в том, что выписывал он все слова и вокабулы и заставлял меня их вытверживать из наизусть…» (жизнь и приключения Андрея Болотова, описание им самим для своих потомков; стр. 25)

Далее Болотов продолжает, говоря об учении арифметики: «…кроме сего продолжал я учиться арифметике и около сего времени был уже далек в оной, ибо за понятием моим не был ни малейшей остановки. Я понимал все хорошо и довольно скоро, а недоставало только порядка в учении и хорошего учителя. (там же, стр. 33)

Вспоминая об учителе Андрей Болотов пишет: «Немец мой сделался сущим извергом. Он же только меня изсек немилосердным образом хворостинами по всему телу, но грыз почти меня зубами и терзал как лютый зверь без всякого человечества и милосердия…вот какого я имел учителя…»

Но необходимо сказать о том, что не все учителя были «извергами», то же Андрей Болотов пишет в своих воспоминаниях: «…родитель мой… давно уже помышлял о дальнейшем моем обучении… мог он уже сам усмотреть, что изо всего онаго мало проку выйдет. Ибо я хотя и знал несколько тысяч немецких слов, но говорить вовсе не в состоянии… по всем сим обстоятельствам, и хотелось родителю моему же давно меня к лучшему учителю, и как он узнал, что у одного дворянина содержался в доме учитель - отдал меня к сему учителю…

Я немецкому языку столько научился, сколько не выучил во все время у прежнего учителя, но и вся моя натура переменилась… мы учились всякий день до обеда и после обеда, и я учился когда читать, когда по-французски, когда писать и рисовать, а между прочим получил и начальные понятия и о географии…» (там же, стр. 45)

Что касается высшего дворянства, то оно так же предпочитало воспитывать своих детей дома, и чаще всего преобладало именно домашнее обучение. Поскольку дворянская аристократия имела большие возможности для обучения, то мы подробнее остановимся на данном вопросе.

В зажиточных семьях сразу после рождения ребенок переходил на попечение кормилицы и нянек. С 5-7 лет к нему приставляли домашних учителей и гувернеров, причем позволить себе его могли лишь позволить зажиточные семьи, а если это был образованный, то это было еще дороже. Так один автор многотомного труда по истории русской культуры 18 века писал: «Широкое распространение в дворянских семьях получило домашнее воспитание с помощью учителей, гувернеров и гувернанток. Здесь состав учителей был еще более пестрым, чем в пансионах. Дворянская аристократия в большинстве случаев приглашала образованных иностранцев и русских учителей, благодаря чему дети аристократов, действительно. Получали неплохое образование. Среднепоместное дворянство не располагало такими возможностями, и обучение их детей в имениях велось на весьма низком уровне» (Французские гувернеры в России конца 18 века: стереотип и реальность // Европейское просвещение и цивил. России, стр. 332)

Затем он поступал в какое-нибудь учебное заведение по окончанию которого мужчины шли на службу. Кроме этого многие дворянские семьи придавали огромное значение «плану обучения». Планы эти, как станет ясно из дальнейшего изложения, когда мы будем рассматривать в качестве примера воспитания сирот Голицыных сочинялись заранее и включали в себя перечень знаний, которые необходимо иметь детям мест, где они должны проходить обучение, и лиц которые будут их обучать. Для дворян в 18 века так же как для крестьян, мещан и купцов, самостоятельная жизнь начиналась рано. Как правило, всякое обучение заканчивалось к 16 годам, если образование заканчивалось к 16 годам, если образование продолжалось за границей, к 18 - 20 годам. Традиционным местом обучения российской знати за границей были города Лейден и Страсбург. Лейден со времен Петра Й, а Страсбург начиная с 1760-х годов. Но это было доступно лишь для очень знатных семейств. (Образ. Стратегии русских аристократов. Воспитание сирот Голицыных // стр. 324)

С 18-20 лет молодые люди вступали на поприще, какое кому предназначалось по положению и образованию, - военное, гражданское, придворное. «В 15 лет уже оканчивалось воспитание мальчиков, - писал крупный чиновник Ф.Ф. Вигель. - Полагали, что они уже всему выучены, и спешим их отдать в службу, чтобы они ранее могли выйти в чины». (Б.Н. Миронов. Социальная история России т. 1, стр. 60)

Эта традиция просуществовала до начала 19 века, постепенно отмирая по мере повышения требования к служебной годности чиновников. Но в 16-18 лет считалось нормальным возрастом для начала службы в первой половине 19 века.

Еще раз остановимся на семье, поскольку и нравственные нормы, и правила хорошего тона усваивались дворянскими детьми, прежде всего в семейном кругу. Дворянская семья объединяла гораздо более широкий круг людей, нежели современная семья. Многочисленные родственники могли довольно активно вмешиваться в воспитание детей; представление о том, что оно является исключительной прерогативой отца и матери, тогда, кажется, не существовало. (Муравьева. Как воспитать русского дворянина; стр. 176)

Разумеется, нельзя подводить под один шаблон все дворянские семьи. Но все, же во всем многообразии дворянского семейного быта просматриваются некоторые общие черты.

С одной стороны, воспитание ребенка совершенно беспорядочно: няни, гувернеры, родители, бабушки и дедушки… - все воспитывают его по своему усмотрению и по мере желания.

С другой стороны, он вынужден подчинятся единым и достаточно жестким правилам поведения, которым сознательно учат его все понемножку. (там же, стр. 178)

Послушание родителей, почитание старших выступали в качестве одного из основополагающих элементов патриархального иерархического общества. В почитающей традиции дворянской семьи авторитет отцы был безусловным и не подлежащим обсуждению. Именно отец оказывал влияние на сына. Мысль об отце должна быть «тайной совестью» мальчика. Как говорил В.А. Жуковский, одобрение и наказание должны быть очень редкими, или одобрение - величайшая награда, а неодобрение - самое тяжелое наказание. Гнев отца - должен быть для мальчика потрясением, случаем запоминающимся на всю жизнь… (Миронов. Социальная история России, т. 1, стр. 197)

Хотя многие дети учились дома, день их был строго расписан, с ранним подъемом, уроками и разнообразными занятиями. За соблюдением порядка неотступно следили гувернеры, о которых речь пойдет ниже.

Завтраки, обеды и ужины проходили в кругу семьи, всегда в определенные часы. Н.В. Давыдов вспоминает: «Хорошие манеры были обязательны; нарушение этикета, правил вежливости, внешнего почета к старшим не допускалось и наказывалось строго. Дети никогда не опаздывали к завтраку и обеду, за столом сидели смирно и корректно…» (Муравьева. Как воспитать русского дворянина, стр. 188)

Естественность и непринужденность, с которой светские люди выполняли все требования этикета, была результатом целенаправленного воспитания. Соответствующие привычки прививались с раннего детства.

Подчеркнем, что решающая установка в воспитании дворянского ребенка состояла в том, что его ориентировали, не на успех, а на идеал, потому что он дворянин, потому что ему много дано, потому что он должен быть именно таким. (Резкая критика дворянства дворянскими же писателями - Фонвизиным, Пушкиным и др. - обычно направлены на тех дворян, которые не соответствовали этому идеалу) (Ключевский В.О. Курс лекций т. 5, стр. 275)

Заслуживает внимания и то значение, которое придается храбрости, и уверенность, что ее можно воспитать, выработать путем волевых усилий и тренировок, усиленная физическая закалка детей диктовалась условиями жизни: мальчиков в будущем ожидала военная служба. Требовали физической подготовки и такие развлечения как охота и верховая езда.

Так же умение скрывать от посторонних глаз «мелкие досады и огорчения» считалось обязательной чертой воспитанного человека. К. Головин, вспоминая о князе Иване Михайловиче Голицыне, считавшимся «одним из лучших украшений петербургских гостиных» пишет: «его неутомимая любезность никогда не становилась банальной и никогда не уступала место раздражению»

Дворянские дети, как и любые другие, прежде всего, приучались к элементарным правилам гигиены. Готовясь к жизни в свете, дворянский ребенок должен был приучаться выражать любые чувства в сдержанной и корректной форме. Это требовало особого искусства владения языком, знания всех принятых клише в светской речи. Сам французский язык, в России являющийся языком общения в высшем свете, помимо прочих функций выполняли и этикетную; придавая беседе - даже предельно острой изящную форму. (Муравьева. Как воспитать русского дворянина, стр. 154)

Так же особое значение имели уроки танцев. Танцам обучали всех дворянских детей без исключения. Это был один из обязательных элементов воспитания. Молодому человеку или девушке, не умеющим танцевать. Было бы нечего делать на бале, а бал - это своеобразное общественное действо, форма социальной организации дворянского сословия. (Там же, стр. 219)

Сложные танцы того времени требовали хорошей хореографической подготовки, и потому обучение танцам начиналось рано, с 5-6 лет. В богатых домах устраивались танцевальные вечера для детей. Если небольшой бал устраивался в родительском доме, дети 10-12 лет танцевали вместе со взрослыми.

Н.В. Давыдов в своих воспоминаниях отмечает, что уроки танцев проходили, как правило, вместе с детьми из других семей, и «подростки обоего пола заблаговременно обучались не только хорошим манерам и грации, но и искусству флирта.» (миронов, социальная история России, т. 1., стр. 225)

С.Н. Глинка, вспоминая о своем учителе танцев, господине Надене, писал: «Ремесло свое он почитал делом не вещественным, но делом высокой нравственности. Наден говорил, что вместе с выправкой тела выправляется и душа» (там же. Стр. 226)

Отношение к детям в дворянской семье с сегодняшних позиций может показаться излишне строгим, даже жестоким, но высокий уровень требовательности к дворянскому ребенку определялся тем, что его воспитание было ориентировано строго на норму, зафиксированную в традиции, в дворянском кодексе чести, в правилах хорошего тона. В духе этих требований дворянского ребенка воспитывали с раннего детства, настойчиво и порой жестоко. Заметим, кстати, что дворянским юношам она часто давалась нелегко. В начале эта сдержанность не слишком приятна, но очень скоро она входит в привычку, и этим уже перестает быть трудной. (Муравьева. Как воспитать русского дворянина. Стр. 96)

Соответствующие привычки прививались с раннего детства, и рядом с каждым дворянским ребенком неизменно присутствовал гувернер или гувернантка, бдительно следящая за каждым его шагом. Отношение к гувернерам- иностранцам не однозначное.

Из сочинений русских - классиков нам хорошо известно та важная, если не определяющая роль, которую учителя - иностранцы, и прежде всего, французы играли в домашнем образовании дворянских детей в России 18-19 века. Вместе с тем именно художественная литература сформировала в общественном сознании одностороннее представление о гувернерах. Забавно, что во всех воспоминаниях и художественных произведениях гувернер обычно - второстепенный персонаж, лишенный яркой индивидуальности. Пожалуй, наиболее известные примеры подобного рода персонажей рассеянно по страницам сочинений И.А. Крылова, Д.И. Фонвизина, Н.И. Новикова и других писателей.

Неудивительно, что в тех немногих случаях, когда в обобщающих работах по истории образования речь заходила о домашнем обучении, их авторы, как правило, ограничивались воспроизведением вышеупомянутого стереотипа. (поскольку исследования деятельности домашних наставников требовало трудоемкого поиска соответствующих документах в соответствующих архивах дворянских фамилий) (Французские гувернеры в России 18 века. Стереотип и реальность, стр. 381)

Вот например, мнение известного историка педагогики П.Ф. Каптерева: «отдельной семье, живущей в провинции, понять хороших учителей было не только трудно, но и прямо не возможно… большинство французов, взявшихся в России за воспитание юношества, были бежавшие из Франции дезертиры, банкроты…» (там же, стр. 331)

Выводы и. Павленко, так же исследовавший эту тему, оказались столь же традиционны: «К несчастью, бравшиеся за воспитание французы, редко стояли на должной высоте… в русской жизни второй половины 18 века историка поражает упадок семейных и общественных нравов…» (Очерки…стр. 333)

Но может ли художественная литература рассматриваться в данном отношении как «зеркало жизни»? неужели образованием детей русского дворянства существенно занимались лишь подобные субъекты? Но тогда каким же образом к концу 18 века в России сложилась та блестящая аристократия, о которой французской посол граф Сегюр писал, что по своему образованию и культуре она ни в чем не уступает наиболее просвещенным людям западной Европы? (История СССР №3,1988, стр. 170)

Разумеется, это едва ли оказалось бы возможным, если бы домашними учителями в дворянских семьях были исключительно невежды и проходимцы, вроде Бопре.

Так, В.О. Ключевский считал необходимым проводить различие между французами - гувернерами первого привоза, случившегося в царствование Елизаветы, и второго - при Екатерине ЙЙ. Первые, по его мнению, «были очень немудреные педагоги». Напротив, вторые, по его словам, существенно отличались от тех в лучшую сторону: некоторые из них стоя на высоте своего призвания знакомы были с последними словами тогдашней французской литературы…» (Ключевский В.О. Сочинение в 9 томах, т. 5, стр. 254)

К числу последних историк относил наставника великого князя Александра - Лагарпа, воспитателя юного графа Строганова - Ромма, гувернера детей Салтыкова - Марата.

Французский историк Э. Оман, не опираясь на сведения, приводимые в мемуарах, так же признавал, что в царствование Елизаветы культурный уровень приезжавших в Россию потенциальных наставников был в целом не высок, он утверждал, что в екатерининскую эпоху положение существенно изменилось к лучшему. Другой французский историк, проанализировав сведения о нанимавшихся на работу учителях, изложенные в газетных объявлениях, автор пришел к выводу, что французские гувернеры имели в среднем достаточно высокий уровень образования, а типы вроде Бопре, напротив встречаются нечасто. (Французские гувернеры в России конца 18 века: стереотип и реальность // европейское просвещение и цивилизация России, стр. 333)

Так же в ходе анализа различных источников и стараясь учитывать все нюансы русский историк И. Павленко вынужден был признать: «наряду с французскими педагогами, часто совершенно не заслужившими этого имени, в России нередко встречались и преподаватели иностранцы, которые приносили с собою в Россию запас знаний, любовь к литературе и прогрессивные идеи.» (там же, стр. 334)

Так что же представляли из себя образовательные стратегии русских аристократов?

Рассмотрим модель воспитания сирот Голицыных (1782-1790)

В 1770 году три мальчика: Михаил, Борис и Алексей лишились обоих родителей - генерал - майора Андрея Михайловича Голицына и Елизаветы Борисовны, урожденной Юсуповой. Им назначили двух опекунов: дядю с отцовской стороны и дядю с материнской стороны генерал - лейтенанта Ивана Михайловича Измайлова. В полке вероятно, что обе эти кандидатуры были избраны по приказу императрицы.

В качестве гувернера мальчиков был выбран с коллежским ассесором Яковом сокологорским, бывшим чиновником иностранных дел. Он должен был сопровождать их в пятилетнем заграничном путешествии. Ему было положено жалование 1000 рублей в год.

Три первых года отводились для обучения сирот в университете, два последних - для путешествия «по европейским государствам» (Образовательные стратегии русских аристократов. Воспитание сирот Голицыных // Европейское просвещение, стр. 322)

Изначальный план заграничного путешествия претерпел изменения. Опекуны сочли, что 3-х летнего обучения недостаточно и решили продлить срок пребывания мальчиков в Европе.

В 1783 году - мальчиков было решено разделить - младшие Борис и Алексей были записаны в университет Страсбурга, а Михаил отправился путешествовать по Европе.

В Страсбурге Борис и Алексей попали под покровительство Христофора Вильгельма Коха, у Михаила так же сменился гувернер, им стал некий Массне, который разработал для него план занятий, одобренный опекунами.

Михаил Голицын разъезжал по Европе в течение трех лет. Это стоило огромных денег и было очень разнообразным: Германия, Англия, Франция, Швейцария и Италия. (Там же, стр. 323)

Перемещение молодых Голицыных, выбор места для их обучения - все это обсуждалось в письмах их опекунами. Они имели определенные взгляды на то, как подобает воспитать юных дворян.

Опекуны придавали огромное значение «плану обучения», о чем говорилось выше. Планы эти сочинялись заранее, и для их составления приглашали если это было возможно, доверенное лицо, сведущее в педагогике, но в случае с сиротами Голицыными составлением учебного плана занимался западный профессор. Что касается выбора Лейдена и Страсбурга, то оба эти города были традиционным местом обучения российской знати.

Педагогические принципы, которыми вдохновлялись опекуны юных Голицыных восходят к Локку. Голицын особенно настаивает необходимость селить детей в квартирах, благоприятных для здоровья, напоминает о пользе физических упражнений, призывает к умеренности в еде и одежде.

Непосредственно к «наукам» Голицын переходит лишь после долгой преамбулы в духе Локка. На первом месте стоят церковнославянский язык и закон Божий; эти уроки должны быт подкреплены посещениями церкви и накоплением религиозных обрядов. Затем Голицын называет три живых языка знание которых необходимо: русский, французский и немецкий. Итальянский и английский, как и латынь он считает факультативными. Так, все три его племянника прослушали курс латинского языка, а князь Михаил изучил итальянский.

Что касается наук, то Александр Михайлович Голицын (один из опекунов) полагает, их нужно открывать «мало - помалу», нужно возбудить их любопытство. К числу «любопытных» наук Голицын относит географию, историю (в первую очередь историю отечества), мифологию, геральдику. Математика нужна для тренировки ума, для привития умения логически мыслить и для изучения военного искусства, поскольку юношей готовят преимущественно к военной карьере.

Куда более важным Голицын считает изучение естественного и «народного» (т.е. международного) права, знание которого необходимо для политической элиты страны: дабы они могли с плодом читать книги о законах и права и разуметь бы как в делах, так и разговорах употребляемые выражения в сей материи.»

Под конец Голицын касается музыки, рисования, верховой езды, фехтования и танцев, иначе говоря, тех искусств, которые имеют самое непосредственно отношение к жизни дворян в свете. Вице - канцлер колеблется в выборе между фундаментальным образованием и образованием более светским; он желает совместить одно с другим.

В плане опекунов практически нет места ни грамматике, ни риторике, ни поэтике, ни древним языкам, ни философии, а изучение древностей, равно как и мифологии, присутствует в нем лишь постольку, поскольку они необходимы культурному светскому человеку, для того чтобы путешествовать с пользой для ума, например, понимать сюжеты произведений изящных искусств, которые путешественники увидят в Италии. Знание языков необходимо, потому что это орудие общения, которое пригодится бывшим студентам после вступления в службу; самостоятельную ценность имеют только военное искусства в какой-то мере право.

Немножко «русского православия», немножко военных познаний и немножко познаний светских - вот из чего, в конечном счете, состоит учебная программа, предлагаемая русскому дворянину.

Все это совершенно естественно. Обрисованная нами модель близка к той, которая была положена в основу программы обучения в Сухопутном Шляхетном корпусе - учебным заведении, которое конкурировало с домашним образованием. Модель эта была явно ориентировано на западные образцы.

В этом отношении частный пример сирот Голицыных представляется нам весьма характерным; он дает возможность понять, на какой основе формировались взгляды русских аристократов на образование.

Но даже при всех отмеченных недостатках пансионов, домашнего образования государственных закрытых учебных заведений, поверхности и односторонней направленности этих форм обучения они имели и свои позитивные стороны, способствуя сокращению числа неграмотных дворян. Книга, журнал становились обычном явлением в дворянской жизни, своеобразным атрибутом привилегированного положения дворян. Так французские путешественники, такие как Меэ де ля Туш, Лескалье, отмечают высокую образованность отдельных представителей русского дворянства, некоторые даже считают, что «женщины образованы лучше мужчин». Так же приводят подробное описание богатых частных коллекций и библиотек А.С. Строганова, П.Г. Демидова, Д.А. Голицына и других, смотреть которые, по мнению путешественников, следует в числе других достопримечательности Петербурга. (Иностр. Путешеств. В России 18 века, стр. 172)

В течение 18 века - начала 19 века практика домашнего обучения оказывала несравненно большое влияние на развитие национальной культуры, нежели находившейся в зачатом состоянии различные виды общественной школы. Дворянство, как среднепоместное, так и аристократия, в ту пору представлявшее собой политическую и культурную элиту России, предпочитало учит своих детей именно дома. Такое положение оставалось в силе даже в 20 - е годы 18 века. (Французские гувернеры в России 18 века: стереотип и реальность // Европейское просвещение и цивилизация России, стр. 333).