Карл Роджерс. Консультирование и психотерапия

С. До следующего раза.

К. ...Встречу до следующего раза, и если в какой-то из моментов беседы вы почувствовали, что не можете сказать ничего особенного, то мы прерываем сеанс, если понадобится, сразу после его начала.

С. Хорошо. Хорошо, я - э-э - тут есть кое-что, о чем я хотел бы поговорить. Я просто не знаю, как это сформулировать, но мне нравится все это. Я имею в виду - э-э - если, если ты разговариваешь с кем-то в подобной манере, то всплывает нечто, что ты прятал, хранил, - то, чего пытался избегать, - и ты избегал, просто не допускал этого в сознание. Но ты входишь в эту дверь, и у тебя появляется достаточно сообразительности, чтобы - когда вы здесь - рассказать вам, но не просто рассказать - это может не дать никакого эффекта, но, когда ты говоришь вслух и слышишь сказанное, - это заставляет тебя задуматься над произнесенными словами и даже заставляет тебя иногда что-то предпринять.

К. То есть в данном случае вы чувствуете, что, вероятно, все это не было бесполезным.

С. Да, я уверен в этом.

Заметьте, как правильно это путанное в грамматическом смысле высказывание объясняет, что терапия значит для клиента: освобождение от ранее подавляемых установок, которые клиент “пытался избегать”, ясное восприятие себя и ситуации: “...Когда ты говоришь вслух и слышишь сказанное, - это заставляет тебя задуматься над произнесенными словами” и, наконец, мужество предпринять позитивное действие: “Это даже заставляет тебя иногда что-то предпринять”. Такие утверждения показывают, что структурирование ситуации консультантом и усилия, которые он предпринимает, чтобы удержаться от директивных шагов в процессе консультирования, постепенно осознаются клиентом как факторы, в высшей степени содействующие поиску новых примеров. Эти высказывания, видимо, достаточно определенно отражают то, что процесс, который мы обсуждаем, - естественное следствие прогресса, который переживается клиентом и к тому же подкрепляется консультантом.

Другие проблемы

Какова продолжительность процесса консультирования?

Большинство ориентированных на практику читателей прежде всего зададут вопрос: “Как долго продолжается консультирование?” Конечно, не существует точного ответа на этот вопрос. Продолжительность процесса консультирования зависит от степени неприспособленности пациента, мастерства консультанта, готовности клиента принять помощь и, вероятно, в некоторой степени от интеллектуалыюго развития клиента. Тем не менее не стоит оставлять этот вопрос без внимания.

Есть все основания полагать, что продолжительность консультирования напрямую связана с тем, насколько искусно и тщательно работает консультант. Если свободному выходу эмоций клиента не препятствует небрежная работа консультанта, если эмоциональные отношения воспринимаются консультантом адекватно, если инсайт возрастает благодаря умело подобранным интерпретациям, клиент скорее всего будет способен самостоятельно разбираться со своими проблемами после шести-пятнадцати сеансов, а не после пятидесяти.

Эти цифры достаточно условны, но, видимо, все же существует определенный темп терапевтического процесса, и достижение прогресса в течение трех месяцев еженедельных контактов более вероятно, чем в течение года.

Если исключить те случаи, когда индивид демонстрирует крайнюю степень неприспособленности или представляет собой глубокого невротика, то иногда двух, четырех или шести сеансов бывает достаточно, чтобы клиент получил необходимый объем помощи, хотя в таких случаях ряд терапевтических шагов может иметь место только в очень сжатой форме.

Автор убежден, что в большинстве случаев значительного превышения указанного количества сеансов, терапия приводит к успеху большей частью вопреки, а не благодаря терапевтическому подходу консультанта. В таких случаях движение индивида к зрелости и росту настолько сильно, что консультирование проходит успешно, несмотря на множество ошибок в самом процессе. Это убеждение зародилось в ходе тщательного анализа записанных бесед, в которых каждый мог бы обнаружить множество примеров торможения лечебного процесса. Это происходит из-за различного рода ошибок консультанта, о которых мы говорили ранее. Такие ошибки могут отсрочить выражение значимых установок, несмотря на готовность к этому со стороны клиента, и они не проявятся до следующей беседы, потому что были ошибочно заблокированы консультантом. Ряд таких грубых ошибок может продлить терапию. У читателя может возникнуть совсем нежелательная установка, будто бы количество сеансов напрямую связано с глубиной терапевтических контактов. Вовсе не обязательно. Здесь есть другая сторона: желание найти кратчайший путь, пытаясь повысить темп работы клиента, почти всегда увеличивает количество бесед, необходимых для его прогресса. Краткосрочная успешная терапия требует величайшего мастерства и предельной концентрации на клиенте.

В ходе этих комментариев автоматически всплывают вопросы, связанные с психоанализом, особенно с ортодоксальным, предмет гордости которого - длящиеся годами ежедневные сеансы, необходимые для какой-то реальной психологической переориентации. Автор воздерживался по ходу книги от любых попыток оспаривания заслуг той или иной психологической школы и не хотел бы и сейчас прибегать к этому. Однако определенные вопросы, видимо, могли бы стать основой для поиска весьма полезных ответов. Какова цель фрейдовского психоанализа? Заключается ли она в том, чтобы дать индивиду возможность двигаться дальше независимой единицей или просто получить законченную топографическую карту его личности? Заключается ли эта цель в здоровой, самонаправляющей активности или в полном осмыслении причин всего его поведения? Не правда ли, что фрейдовский психоанализ, в отличие от клиент-центрированной терапии, которая здесь описывается, предпринимает попытку навязать предвзятую интерпретацию, которая всегда затягивает, нежели ускоряет процесс терапии? Можем ли мы предположить, что психоанализ Фрейда можно до некоторой степени ускорить за счет тщательного анализа техники? Такие вопросы не означают критику, но просто ставят под сомнение фетиш, связанный с большой про должительностью сеансов как с неким значимым индикатором оценки эффективности процесса консультирования.

Результат неудачной терапии. Несмотря на сделанный из обсуждения этого вопроса вывод, что промахов в консультировании можно избежать с помощью адекватной ориентации на основные принципы, направляющие консультирование как терапевтический подход, а также с помощью адекватного управления самим терапевтическим процессом, тем не менее мы должны признать, что консультант - это все же человек, и ему свойственно ошибаться. Неудачи в консультировании могут нанести реальный вред, но их можно проанализировать для того, чтобы по крайней мере в будущем попытаться исправить свои ошибки. На эту проблему стоит обратить больше внимание.

Существует несколько причин; из-за которых процесс оказания терапевтической помощи может оказаться неудачным. Несомненно, самая распространенная причина подобных неудач - небрежность в отношениях со стороны консультанта. В суматохе повседневной работы может легко показаться, что благие намерения могут заменить усердие или старательность. Проходит время, и консультант получает горький урок от этой ошибки. Однако существуют другие причины неудач, большинство из которых можно объяснить тем, что в первую очередь сам клиент не подходит для консультирования. Либо серьезную помеху для его роста оказывают факторы внешнего окружения, либо индивид плохо контролирует свою жизненную ситуацию, чтобы быть способным на позитивные изменения. Может быть допущена ошибка при оценке ситуации. К примеру, подросток был отобран для консультирования в надежде (которая на деле не оправдалась) на то, что он достаточно независим от родителей. Поэтому ему вместе с родителями потребуется время, чтобы достичь прогресса в ходе терапии. Несомненно, что болыиинсгво неудач в консультировании происходят по одной из этих двух причин - либо клиенты в принципе не готовы для консультационной работы, либо консультант допустил существенный промах в своей работе.

Иногда опытный консультант может проследить некоторые характерные черты развития подобных неудач. В некоторых случаях, когда продолжающиеся сеансы не приводят клиента ни к какому улучшению, он начинает раздражаться, его сопротивление растет, он становится все более враждебным по отношению к консультанту, терапевтической ситуации в целом. Консультант, чувствуя, что процесс выходит из-под его контроля, собрав все силы, оказывает все более настойчивое давление, начинает напрямую атаковать проблему. Клиенту не удается достичь какого-то результата. Дело закрывается “ввиду неспособности к сотрудничеству”. В других случаях клиент добивается определенных обнадеживающих результатов, но постепенно становится все более и более зависимым от консультанта. Несчастный консультант, встревоженный тем, что взял на себя слишком большую ответственность за управление судьбой человека, пытается оттолкнуть его от себя. Ему становится тяжело видеть клиента, контакты приобретают все более редкий характер, в конце концов консультант настаивает на том, что клиент должен сам контролировать свою жизнь, и отношения разрываются, оставляя консультанта с чувством вины - единственным доказательством того, что была проделана какая-то работа.

В большинстве случаев неудачного течения консультирования и консультант, и клиент чувствуют, что процесс, видимо, протекает не должным образом. Оказываясь неспособными проанализировать ситуацию и найти причину, они оба начинают защищаться и мстить, контакты прекращаются с вероятностью того, что обеим сторонам был причинен вред. Однако даже в тех случаях, когда консультант не способен к анализу причины неудачи, такой негативный исход вовсе не обязателен.

Когда кажется, что процесс консультирования начинает развиваться в неверном направлении, когда консультанту приходится задуматься, почему он наталкивается на сопротивление, почему клиент не прогрессирует, почему ситуация кажется хуже, чем она была в начале терапии, первый шаг - это, естественно, проанализировать возможные причины. Для консультанта наступает момент, когда нужно тщательно взвесить, не была ли допущена ошибка в процессе консультирования. На этом этапе ему следует подробно изучить запись сеансов, с целью обнаружения ошибки. Не был ли он слишком директивен? Не стремился ли он к слишком скорому решению? Не была ли интерпретация использована не очень рационально? Пытался ли он решить проблему по-своему, не следуя за клиентом? Не помешал ли он каким-то образом выражению чувств и эмоций? Эти и другие вопросы, которые рассматривались нами выше, должны быть тщательно проанализированы. Часто причину можно найти и исправить. Во многом обнадеживает то, что люди настолько страстно стремятся к росту и поиску путей выхода из трудных ситуаций, что, даже несмотря на множество возможных ошибок и во многом неудачное консультирование, конструктивные результаты могут быть достигнуты в ходе исправления этих ошибок. Никогда не поздно скрупулезно проанализировать причины неудач.

Однако, если мы будем смотреть на вещи реально, мы признаем, что в некоторых случаях консультант чрезмерно вовлечен в свою работу, слишком уязвим в этом отношении, чтобы признать свои ошибки. Он не всегда имеет возможность получить помощь более опытного специалиста или просто коллеги (супервизора), чтобы вскрыть не замеченные им промахи. Другими словами, есть такие случаи, когда неудачи в консультировании неизбежны, несмотря на все благие намерения консультанта обнаружить их причину. Что может быть предложено в таких случаях?

Искреннее признание неудачи как консультантом, так и клиентом обладает реальной силой, помогающей предотвратить защитные реакции с обеих сторон. Здесь можно привести примерное высказывание консультанта в связи с таким случаем: “По-моему, мы вообще не продвигаемся. Возможно, это происходит из-за недостатка моего мастерства. Возможно, вследствие некоторого нежелания с вашей стороны. Но в любом случае, если оставить в стороне какие бы то ни было обвинения, ясно, что мы не достигаем необходимого результата. Не следует ли нам сделать перерыв в сеансах, или вы хотите продолжить их еще некоторое время с надеждой, что мы все-таки можем добиться какого-то удовлетворения?” Такое четкое определение ситуации - наиболее продуктивный вариант. Оно освобождает клиента от необходимости атаковать консультанта. Кроме того, оно открывает для него ряд новых перспектив.

Это может привести к завершению терапевтических сеансов по взаимной договоренности сторон. Если подобное происходит, разрыв отношений вполне понятен и протекает без всякого антагонизма и чувства вины. Клиент будет чувствовать, что у него есть возможность вернуться через некоторое время или обратиться к любому другому консультанту, если он посчитает, что кто-нибудь другой сможет ему помочь. В то же время это может привести к осмыслению препятствий на пути прогресса в лечении и, соответственно, к новому развитию терапии. Автору вспоминается серия встреч с одной женщиной, когда, как это стало понятно сейчас, консультирование было проведено неудачно. Поскольку в ее отношении к сыну не было достигнуто никакого прогресса, консультант просто констатировал, что, по-видимому, сеансы не принесли пользы и что, наверно, их не стоит продолжать. Казалось, что женщина согласилась с этим, и было очевидно, что встречи завершились, но, уходя, она спросила: “Вы когда-нибудь работали со взрослыми?” Получив утвердительный ответ, она снова села и начала рассказывать о всех своих семейных несчастьях, ставших причиной ее неудачного обращения с сыном, но которое она не желала признавать до тех пор, пока мальчик не продемонстрировал совершенно очевидную необходимость в терапии. То есть если сложившееся тупиковое положение, в котором оказались и клиент, и консультант, четко констатируется и признается обеими сторонами, то обе стороны способны принять это без негативизма, и не исключено, что смогут найти способ преодоления этой ситуации. Если нет, то по крайней мере сеансы прекратятся без вражды и чувства вины.

Стоит, однако, сделать одно предостережение. Консультирование нельзя слишком затягивать, если не наблюдается никакого прогресса. Если тщательный анализ бесед показывает, что на протяжении нескольких сеансов существенного улучшения нет и никакого продвижения в терапии не зафиксировано, консультант должен задуматься, не лучше ли прекратить лечение. В противовес мнению неопытного консультанта необходимо отметить, что неудачные беседы чаще выходят за рамки временных ограничений, нежели успешные. Точно так же сеансы, которые все продолжаются и продолжаются без какого бы то ни было изменения, свидетельствуют в целом о провале в работе. Лучше всего в таких случаях постараться обнаружить причины сложившейся тупиковой ситуации, а если и это не удается сделать, подвести консультирование к завершению. Несмотря на то, что такой финал подразумевает отсутствие всяческого успеха, он не повлечет за собой дальнейшего конфликта, а также не осложнит клиенту поиск помощи в будущем.

Заключение

Когда клиент достигает инсайта и приходит к самоосмыслению, выбирая новые цели, которые переориентируют его жизнь, консультирование входит в свою завершающую фазу, имеющую определенные отличительные признаки. Клиент обретает уверенность в себе, когда переживает новый инсайт, и предпринимает все больше позитивных действий, направленных на достижение своей цели. Ощущая эту уверенность, он стремится закончить терапию, хотя в то же время боится потерять поддержку. Признание консультантом этой амбивалентности позволяет клиенту ясно увидеть выбор, стоящий перед ним, и достичь убежденности в том, что он способен самостоятельно разрешать свои проблемы. Консультант способствует этому, помогая индивиду ощутить полную свободу выбора, - прекратить взаимоотношения, как только он будет готов к этому. Обычно завершение консультирования сопровождается чувством потери для обеих сторон, но вместе с тем взаимным признанием того, что независимость - еще одна позитивная ступень к зрелости. Даже если в ходе консультирования не было достигнуто успеха, как правило, можно завершить работу достаточно конструктивным способом.

Продолжительность терапевтического процесса также зависит от умения консультанта поддерживать клиент-центрированный контакт в ходе терапии в той же мере, как и от степени неприспособленности клиента или от любого другого фактора.

На последних сеансах довольно часто становится ясно, что клиент принял необычную структуру терапевтической ситуации и осознает, как он использовал ее для своего собственного роста. Спонтанные высказывания клиентов еще раз подтверждают один из тезисов данной книги, что клиент-центрированное терапевтическое взаимоотношение высвобождает движущие силы так, как это невозможно ни при каком другом типе взаимодействия.

Глава 9. Ряд практических вопросов

В предыдущих главах была предпринята попытка довести до читателя смысл конкретного и понятного процесса, при помощи которого консультирование достигает своей цели. Была поставлена задача добиться понимания того факта, что этот процесс характеризуется единством и последовательностью, что он развивается по предсказуемой и упорядоченной схеме, что его различные аспекты могут быть подвержены объективной оценке. При такой концентрации внимания на сущностных принципах консультирования многие другие вопросы, которые весьма законно могли возникнуть, несколько игнорировались. Мы избегали тех из них, которые могли бы заставить нас обратить все внимание скорее на какие-то несущественные, чем на значимые детали консультирования, вопросов, основанных на совершенно иных концепциях консультирования и ведущих лишь к предположениям. Однако, закончив обзор процесса терапии, мы можем теперь обратиться к некоторым более насущным практическим вопросам, часто возникающим по поводу консультирования в целом или в отношении клиент-центрированного подхода к терапии, в частности. Мы не будем пытаться ответить на все имеющиеся вопросы, но определенные комментарии могут оказаться весьма полезными для формирования более адекватного представления. При рассмотрении вопросов не будет соблюдаться никакого определенного порядка, за исключением того, что самые важные и значимые моменты будут помещены в самом конце. Для того чтобы читатель мог легко выбрать то, что интересует его в большей степени, каждая тема выделена в форме специального вопроса.

Какой должна быть продолжительность терапевтических бесед? У нас нет необходимых экспериментальных данных, чтобы ответить на этот вопрос. Вполне очевидно, что известный участникам беседы предел, будь то предел, ограниченный пятнадцатью, тридцатью или сорока пятью минутами, - более важный фактор, чем фактическая продолжительность беседы. Автор считает, что уделять больше одного часа для одной беседы неразумно, хотя консультанты Вестерн Электрик Компани, чья цель - поощрение полного свободного выражения установок и эмоций, отмечают, что их беседы в среднем продолжаются по восемьдесят минут.

Некоторые беседы продолжительностью в один час, особенно в начале консультирования, от начала до конца заполнены очень важным материалом. Когда эмоции уже выражены и беседа в большей мере направлена на достижение инсайта и на выполнение тех решений, в основе которых лежат новые шаги, клиент может предпочесть какой-то отрезок часа посвятить беседе, где будет избегать своих актуальных проблем, с которыми он борется. В таких случаях только приближающееся окончание сеанса может заставить его выражать мысли или принять решение, в отношении которого он испытывает амбивалентные чувства. В ряде случаев такого рода весьма вероятно, что как за короткое время, так и за более продолжительное можно добиться одинакового по силе и глубине прогресса. Чтобы окончательно решить этот вопрос, видимо, необходимо экспериментальное консультирование, включающее запись бесед.

Каким должен быть интервал между беседами? Этот вопрос также требует экспериментального изучения. Казалось бы, ясно, что встречи не должны назначаться через слишком короткие промежутки времени. Возможно, нет какого-то решительного оправдания ежедневных сеансов, которыми прославился классический психоанализ. Такие ежедневные сеансы необходимы только тогда, когда процесс фокусируется в значительной степени на терапевте, нежели на клиенте. Интервью с промежутком в несколько дней или еженедельные встречи представляются наиболее эффективными, дающими клиенту возможность ассимилировать свои приобретения, достичь в определенной степени нового инсайта и предпринять действия, которые будут способствовать его росту.

Что необходимо предпринять консультанту, когда последовательность сеансов прерывается? Во многих организациях, где практикуется директивный тип консультирования, случаи прерывания сеансов составляют значительную долю всей терапевтической работы. Автор не особенно надеется, что его утверждение о том, что в практике клиент-центрированной терапии, о которой речь шла выше, срыв сеансов почти не встречается, будет принято на веру. Несмотря ни на что, это утверждение истинно. Человек может заболеть, может сломаться транспорт, но, если эти неприятности возникают внезапно, клиент сообщает об этом консультанту. Назначенный сеанс не отменяется без уведомления, при условии, что не было допущено какого-то ошибочного действия в процессе консультирования.

В случае сорвавшейся встречи консультанту следует предпринять два необходимых шага. Первый - это изучение записей, в частности относящихся к последней беседе. Имело ли место некоторое давление с его стороны, способное вызвать сопротивление? Не была ли интерпретация слишком поспешной? Не оказался ли клиент лицом к лицу перед выбором, к которому еще не был готов? Не показал ли он своим состоянием, что готов к завершению сеансов, и не было ли проигнорировано или не принято консультантом это его новое чувство независимости? Вероятно, что один из этих факторов будет обнаружен в качестве причины либо срыва назначенной встречи, либо нежелания клиента предупредить консультанта.

Второй шаг заключается в том, чтобы постараться, насколько это возможно, сделать так, чтобы клиенту было легко вернуться, одновременно дав ему понять, что, если он предпочтет не возвращаться, этот результат также приемлем для консультанта. Чаще всего наиболее подходящим средством для этого служит письмо. Такое сообщение можно сформулировать следующим образом: “После того, как Вы в среду не пришли на сеанс, я подумал, что это может означать, что Вы больше не хотите продолжать наши встречи. Я знаю, что иногда люди достигают того момента, когда они не хотят больше участвовать в подобных беседах. Тем не менее если у Вас появится желание прийти еще раз, я с радостью организую это. Пожалуйста, не стесняйтесь и звоните мне в любое время, сообщите, когда Вы сможете встретиться со мной, и я назначу удобное нам обоим время встречи”. Это не образец, но в нем отражены определенные важные моменты. Консультант не выражает никакого разочарования, поскольку это может создать ложное впечатление, будто клиенту не удалось каким-то образом помочь консультанту или что он приходит только потому, что консультант желает этого. В письме не назначается новая встреча, а право выбора остается за клиентом. Он сам должен решить, хочет он получить помощь или нет. Сообщение составлено таким образом, что, если клиент никогда не ответит, чувство вины по поводу прерывания сеансов будет сведено к минимуму. Это важно, поскольку означает, что клиент получает возможность вернуться в любое время, если ему потребуется помощь.

Следует ли консультанту делать записи во время беседы? По некоторым причинам этот вопрос, наверное, вызовет большое возмущение у большинства консультантов. Можно сказать с уверенностью, что успех терапии напрямую зависит от точности записи. В ходе терапевтического взаимодействия мы имеем дело с тончайшими и неуловимыми факторами. Чем достовернее мы зафиксируем процесс, тем точнее мы сможем определить, что же на самом деле происходит и какие были допущены ошибки. Истинность этого положения полностью подтверждается тем, что записанные на фонограмму беседы обладают огромной ценностью с точки зрения обучения, о чем довольно подробно говорилось ранее. Консультанты единогласно отмечают, что прослушивание собственных бесед, даже без критических замечаний, а особенно если это сопровождается некоторой конструктивной критикой, было одним из самых полезных, с точки зрения практических навыков, инструментов в их учебной терапевтической подготовке.

Развивая эту мысль, нужно отметить, что достаточно подробные записи, содержащие как высказывания консультанта, так и слова клиента, следует, если это возможно, делать во время беседы. В этом смысле весьма полезна форма диалога с краткими высказываниями.

Однако мы еще не затронули основную причину, которая порождает некоторую нерешительность по поводу целесообразности ведения записей. Консультант боится, что клиент подумает, будто он пытается что-то скрыть от него. Эта тревога возникает у него из-за собственного чувства вины. Если он не пытается что-то скрыть, если сеансы первоначально задумывались как мероприятие, при участии в котором клиент может научиться помогать самому себе, то тогда клиент не будет обеспокоен ведением записей, при условии, что ему объясняется цель. Консультант может сказать что-нибудь, вроде: “Я надеюсь, вы не будете возражать, если я буду записывать то, что вы говорите. Мне бы хотелось изучить ваши слова после сеанса, чтобы понять, чего мы достигли”. Или консультант предлагал клиенту самому посмотреть эти записи, когда он того пожелает. Иногда такая просьба высказывается по завершении терапевтического процесса, по результатам того, как у клиента созревает инсаит.

В какой форме должны вестись такие записи - должны ли они надиктовываться, стенографироваться или быть частью текущей фонографической записи - это более сложный вопрос. Каждый консультант должен все записывать от начала до конца и очень тщательно изучать каждое высказывание. Однако во многих агентствах с целью непрерывного ведения записей в ходе беседы делаются пометки, которые служат рабочим материалом, а в конце концов представляется только краткий отчет по проблемам, с которыми пришлось столкнуться, о достигнутом инсайте, первых позитивных действиях. Но когда двое консультантов работают с одной и той же ситуацией, например, один - с родителем, другой - с ребенком, важно, чтобы каждый из них имел полное представление о работе другого. Часто полная запись беседы является для этого лучшим средством. В целом такие вопросы должны определяться задачей и функцией организации: учебная, исследовательская или в чистом виде психологическая услуга. Более полная запись необходима скорее в первых двух, чем в третьем случае.

Что делать, если клиент говорит неправду? В дискуссиях по поводу практики консультирования этому вопросу никогда не удавалось “поднять свою седую голову”. При диагностике неприспособленных индивидов иногда необходимо знать, является их утверждение объективной истиной или ложью. При расследовании преступления, возможно, есть некоторое различие в формулировке проблемы, связанной с тем, совершил ли человек правонарушение и сейчас отрицает это, или он говорит правду, отрицая свое участие. При терапевтическом лечении, однако, такие объективные факты абсолютно несущественны. Единственное, что имеет значение для терапии, - это чувства, которые клиент способен привнести в ситуацию.

Соответственно, нам нет нужды волноваться по поводу того, истинны или ложны высказывания клиента. Его эмоциональное отношение - вот элемент, который значим. Таким образом, говорит ли студент правду, утверждая, что он получил низкую оценку по предмету, потому что у профессора было предвзятое отношение к нему, менее важно для консультирования, чем его чувство, что он подвергается гонению. Когда ему позволяют выговориться, он обязательно придет к более реалистичной оценке фактов, и со временем консультант скорее всего узнает правду, но для консультирования это вовсе не обязательно.

Конечно, можно расспросить клиента, чтобы попытаться выяснить, что же на самом деле произошло. Это законная цель, тем более если речь идет о правовой работе, например. Но консультирование, или терапия, - это совсем другая сфера. В большинстве случаев успешного консультирования полная запись бесед вскрывает ряд откровенных противоречий клиента как в его установках или фактах, так и в том и в другом одновременно. Это большей частью примеры внутренних противоречивых отношений самого индивида, которые еще не были им интегрированы. Они представляют две подвижные стороны его амбивалентного желания. Если консультант оспаривает это противоречие на интеллектуальном уровне, он скорее всего не сможет помочь индивиду достичь той интеграции, которая приведет к согласию установок и отношений.

Влияет ли установление гонорара на консультирование? Существует множество примеров терапевтических ситуаций, в которых оплата не соответствует затратам. При работе с учащимися средней школы, например, ученик не в состоянии сам платить за себя, и оплата консультирования его родителями может наложить отпечаток на зависимость, против которой он борется, чтобы обрести свободу. В то же время, когда клиент взрослый или когда за помощью обращаются родитель и ребенок, гонорар может соответствовать реальным затратам в терапии. Оплата вознаграждения, установленная на первоначальном этапе, может служить средством, с помощью которого клиент может продемонстрировать всю серьезность своих намерений при посещении сеансов, а также средством подкрепления его самоуважения во время принятия помощи от другого.

Существует несколько вопросов, связанных с эффективностью терапии, которые возникают при установлении вознаграждения. Во-первых, вопрос оплаты, который нужно откровенно проговорить на первой встрече, если, конечно, вообще подразумевается какая-то оплата, обеспечивает определенную степень ответственности, которую клиент решает, принять или отвергнуть. Это его первая ступень в новом направлении развития, начальное представление об усилиях, необходимых, чтобы работать с ситуацией. Во-вторых, оплата обеспечивает мотивацию для более ускоренного продвижения вперед. Гонорар за каждый сеанс побуждает индивида говорить настолько свободно, насколько возможно работать, чтобы добиться своего усовершенствования в наиболее кратчайшие сроки. Оплата также отбрасывает всякую необходимость в чувстве зависимости или благодарности, когда терапевтическая цель достигнута. Услуги оплачены. Обе стороны чем-то пожертвовали в ходе работы.

Нужно подчеркнуть, что данные преимущества имеют место, если вознаграждение изначально устанавливается в соответствии с финансовыми возможностями индивида. Цена, которую клиент не может заплатить, не сводя при этом к минимуму свой бюджет, безусловно, может помешать лечению, став реальной преградой для продолжения сеансов. В Центре содействия, директором которого был автор, вошло в практику обсуждать размер оплаты отдельно с каждым родителем, который приводил своего ребенка к консультанту. В руках опытного специалиста это предоставляло возможность дать понять клиенту, что он сделает все, что от него можно ожидать, даже несмотря на то, что цена за сеанс десять центов или оплаты вообще нет.

В некоторых консультационных центрах для студентов и учащихся установленные правила сводились к тому, что прямая оплата определялась для каждого студента за отдельную консультацию и непосредственно за курс лечения и что студент мог последовательно использовать эти ресурсы так, как ему удобно. Это, без всякого сомнения, хороший метод оказания услуг, он имеет некоторые преимущества в том, чтобы дать понять студенту, что он - уважающий себя человек, который платит за полученную помощь. Однако других преимуществ, которые уже были упомянуты, он не имеет.

В заключение этого краткого обсуждения проблемы гонорара нужно четко обозначить, что недирективное консультирование может осуществляться весьма и весьма успешно, вне зависимости от того, назначено или нет какое бы то ни было вознаграждение. В этом смысле оно отличается от ортодоксального психоанализа, в котором оплата - почти обязательная часть лечения. Метод консультирования, рассматриваемый нами здесь, предполагает, что клиент затрачивает много усилий в самом процессе. Терапевтическая процедура в целом во всех отношениях делает акцент на его базовую автономию, которая является основой самоуважения. Таким образом, он может использовать такую благоприятную атмосферу конструктивно, без ощущения того, что он должен затрачиваться еще и в финансовом смысле. Автор не видит особого различия в процессе или в результате между теми случаями, когда клиенты платили за услуги и когда оплаты не было.

Требуется ли от консультанта меньше усилий в отношении концентрации, анализа, ведения записи и т. д. при использовании клиент-центрированной терапии? Этот вопрос со всей справедливостью возникает у тех индивидов, которые привыкли к директивному стилю консультирования. Лучше всего ответить на него, поговорив с практикующими консультантами, осваивающими технику недирективной беседы. По их мнению, клиент-центрированная терапия требует значительно больших усилий от консультанта. Тот факт, что в рамках данного подхода консультант говорит гораздо меньше, обязывает его при этом больше думать. Оставаться постоянно восприимчивым к чувствам клиента, использовать слова не в качестве дубинки, а в качестве хирургического инструмента, чтобы высвободить развивающие силы, - все это создает большое напряжение для консультанта. Клиент-центрированная терапия, по сути, пытается перевести исцеляющую беседу из донаучной стадии, где “что-то происходит”, так как исходит из добрых намерений, в то состояние, где каждая реакция со стороны консультанта или консультируемого признается как нечто имеющее свое значение и свой эффект, либо тормозящее, либо стимулирующее психологическое развитие клиента. Соответственно, записи, отчеты должны быть более полными и'должны активно использоваться, а не просто выполнять роль попутной работы. В перерывах между беседами такие пометки и записи должны быть тщательно изучены. Какие чувства выражал клиент? Какие ошибки в осознании были допущены? Каков подлинный смысл утверждений, которые при непрерывном темпе беседы были лишь смутно обозначены как нечто важное? Каковы установки, которые скорее всего проявятся у клиента на следующей беседе? Консультант будет с гораздо большим вниманием относится к реальным чувствам, если подробно изучит материалы предыдущего сеанса и предугадает напряжение, которое, вероятно, будет иметь место на следующем сеансе.

Тщательный разбор фонографических записей подтверждает очевидность того факта, что большей частью консультирование и так называемая психотерапия сравнимы с расчленением комара ножом мясника или с обрабатыванием мельчайших растительных культур при помощи огромного трактора. Жизненно важно признать, что процесс, который протекает во время беседы, настолько тонок, что те возможности роста, которые он содержит, могут быть полностью уничтожены “силовым” методом, свойственным большинству наших взаимоотношений. Чтобы понять действие незаметных на первый взгляд факторов, чтобы использовать их и взаимодействовать с ними, требуется предельная концентрация и тщательный анализ, а также максимальная полнота записей, которые отображают процесс во всех его мельчайших подробностях.

Может ли быть проведено консультирование, если возможен только очень непродолжительный контакт? Этот вопрос уже поднимался нами в главе 6. Мы только повторим, что такие отношения в процессе консультирования, которые здесь описаны, особенно важны, если контакт сводится к одному короткому сеансу. Кажущиеся преимущества директивного подхода в условиях кратковременного сеанса совершенно не соответствуют действительному положению вещей. Если мы будем четко представлять себе всю сложность человеческой жизни, мы поймем, что за один час или менее маловероятно, что мы сможем реорганизовать жизненную структуру индивида. Если мы осознаем это ограничение и откажемся от роли самоудовлетворенного Яхве, то можно предложить весьма конкретный вид помощи, реальной даже за короткое время. Мы можем побудить клиента к свободному выражению своих проблем и чувств, с которыми ему пришлось столкнуться, и добиться более четкого осознания. Если мы потратим время на то, чтобы попытаться управлять им, появление удовлетворения будет связано только с тем, что мы не увидим замешательства, зависимости и сопротивления, которые последуют за нашим неоправданным вмешательством в его жизнь.

Можно ли консультировать друзей и родственников? Довольно часто, особенно у менее опытных консультантов, возникает вопрос о том, можно ли эффективно помочь другу, у которого есть проблема, или соседу по комнате в общежитии, или даже мужу или жене. В таких случаях желание помочь другому человеку естественно. Однако требуется четко продумать формы, в которых наше участие может оказаться полезным другим людям.

Как мы говорили в предыдущей главе, консультирование эффективно в основном потому, что консультант, не будучи эмоционально глубоко вовлеченным в ситуацию, способен распознать чувства клиента, вынести их на сознательное рассмотрение и дать клиенту возможность выбрать в процессе этого осмысления свое собственное направление поведения. Нужно усвоить, что глубокие эмоции консультанта не эффективны для осуществления задач консультирования. Муж не сможет быть хорошим консультантом для своей жены. Близкий друг не будет способен одновременно исполнять роли хорошего друга и консультанта. Муж в первую очередь должен быть понимающим супругом, разрешая искренностью и участием взаимные супружеские проблемы. Друг может лучше проявить свою дружбу, разделяя взгляды, являясь внимательным, понимающим слушателем и в некотором роде источником эмоциональной поддержки. В таких случаях консультирование может быть успешным лишь при условии, что участники процесса ясно осознают, что в этой ситуации имеет место их эмоциональная вовлеченность.

Если отношения не столь близкие, например, в случае со знакомым, который ищет поддержки в консультировании, оно может быть выполнено успешно, если терапевтические сеансы проходят со строгим разделением между терапией и какими-то дружескими проявлениями.

Это обсуждение еще раз подчеркивает точку зрения, которая была освещена нами в главе 4. Взаимоотношения во время консультирования отличаются от дружеских отношений или любых других близких эмоциональных связей. Ничего хорошего от смешения различных типов взаимоотношений мы не получим. Как родители, мы можем установить хорошие родительско-детские отношения, но это не означает, что мы станем наилучшими консультантами для своих детей. Мы можем поддерживать глубокую привязанность к своим друзьям, но, если мы попытаемся одновременно выступить в роли и консультанта, и друга, мы, вероятнее всего, плохо справимся и с той, и с другой задачей. Даже врач не оперирует свою жену или своего ребенка. Он знает, что не сможет быть полностью объективным и уверенным в собственной оценке, которая в другой ситуации была бы иной. Эти же причины относятся и к консультированию.

В действительности индивид думает, что он должен вести себя как консультант по отношению к другу или родственнику часто из-за того, что он стремится “переделать” другого человека. Одного этого достаточно, чтобы сделать истинную терапию невозможной.

Каковы отношения психометрии и консультирования? Психометрические тесты были задуманы как некоторая составная часть любой программы консультирования, и читатели, придерживающиеся соответствующей точки зрения, могут быть озадачены тем, что эти тесты были едва упомянуты. Использование нами психометрических методов, так же как и сбора анамнеза (упомянутое в главе 3), нуждается в тщательном пересмотре в свете получения более глубоких знаний, относящихся к терапевтическому процессу. Мы не пытаемся дать полный или окончательный ответ на этот вопрос, но наш ответ, основанный на предварительных результатах, будет стимулировать более адекватное представление.

Не может быть никаких сомнений в том, что психометрические тесты способностей, достижений, склонностей, интересов и личностных черт или приспособленности в первую очередь должны использоваться в процессе диагностического исследования неприспособленных индивидов. Диагностическая оценка трудновоспитуемых школьников, несовершеннолетних правонарушителей и взрослых преступников, которые должны предстать перед судом, анализ кандидатов при приеме на работу или для найма на военную службу с целью классификации на основе учета их предпочтений и задатков - вся эта трудоемкая работа прямо направлена на получение информации именно при помощи психометрических тестов. В дальнейшем мы не намерены подвергать сомнению значительную ценность тестирования при задачах подобного рода.

Какое место занимает тестирование в терапевтическом консультировании, не настолько ясно. Недостатки использования тестов в начале проведения терапии аналогичны тем, которые были отмечены нами в отношении использования анамнеза. Если психолог начинает свою работу с целой батареи тестов, то напрашивается вывод, что он может предоставить клиенту решение всех его проблем. Точка зрения, поддерживаемая нами на протяжении всей книги, заключается в том, что такие “решения” не являются подлинными и оказывают весьма поверхностную помощь индивиду. Они направлены на то, чтобы сделать его либо слишком зависимым, либо оказывающим сопротивление.

Но нельзя утверждать, что тесты совсем не применяются в консультировании. Вероятнее всего, в ряде случаев они могут быть эффективными, если используются ближе к окончанию терапии, а главное - по просьбе клиента. Например, студент может прийти к осознанию своей проблемы профессионального выбора и быть готовым двигаться дальше. Однако он искренне признает, что у него нет достаточно объективного представления о своих интересах и предпочтениях, необходимых для разумного выбора. Тогда консультант может предложить ему соответствующие тесты, которые могли бы пролить свет на его профессиональные наклонности. Если у него есть желание пройти их, то результаты могут быть весьма конструктивными при условии, что они обсуждаются и оцениваются в совокупности с процессом его самоосознавания.

Барбара, молодая девушка, из беседы с которой мы уже приводили ряд отрывков в двух предыдущих главах, наконец решила пройти тест на интеллект. Гораздо раньше, на первых сеансах, когда она говорила о своих “завышенных” интеллектуальных амбициях, ею был затронут вопрос о собственных реальных способностях. Ей была предоставлена возможность пройти тест, но она очень боялась этой процедуры. Было ясно, что она думала, тест может разрушить ее амбиции или покажет, что у нее нет способностей. Позже, когда Барбара стала готовой к самопринятию, она говорила о тесте с меньшим страхом и на одном из последних сеансов обратилась с просьбой выполнить этот тест. Когда тест показал, что ее способности выше среднего, но не более того, она уже смогла нормально принять такой результат. Если бы тест был проведен раньше, Барбара была бы или раздавлена результатом, или вынуждена прибегнуть к его рационализации. Если бы ей не сообщили результат, она бы крайне встревожилась.

Именно в тех случаях, когда тесты используются, исходя из потребности самого клиента, нежели просто как информация для консультанта, они оказывают терапевтический эффект. Студент решил, что его интересы связаны с коммерцией, а не с его настоящей деятельностью, но подходит ли он на самом деле для коммерции? Тесты могут предоставить информацию на этот счет. Ученик средней школы, который работал над своей проблемой неприспособленности, захотел узнать, годится ли он для университета. Тесты могут помочь получить нужную информацию для принятия решения.

Последнее утверждение дает ключ к разгадке целесообразности использования тестов. С точки зрения успешной терапии, тесты ценны, когда они могут конструктивно использоваться клиентом при принятии решений или при осуществлении каких-то позитивных действий. Их использование в качестве инструментов для получения консультантом информации не даст достаточно показательных результатов, за исключением определения в начале работы того, подходит ли индивид для терапии методом консультирования. Здесь, как и при использовании анамнеза, тесты могут быть необходимы на предварительном этапе изучения, чтобы определить, проходит ли индивид по критериям, указанным в главе 3. Такое предварительное исследование, возможно, несколько осложняет лечение, но является необходимой мерой предосторожности в тех случаях, когда есть сомнения относительно того, следует ли делать основной упор на метод консультирования или же на “средовой” подход.

Обобщая все вышесказанное в отношении этого экспериментального механизма, относящегося к тестированию и консультированию, отметим, что, не считая возможностей их применения с целью диагностики, тесты могут широко использоваться, как правило, на заключительном этапе консультирования. К этому времени у клиента есть реальная потребность в дальнейшей информации, она будет способствовать развитию инсайта и задаст более четкую направленность предпринимаемым позитивным шагам. Очевидно, что такая позиция радикально отличается от существующей практики, которой придерживаются многие современные организации.

Применяется ли клиент-центрированный метод консультирования в таких областях, как профессиональная ориентация? Для многих специалистов в этой области ориентация означает предоставление индивиду информации. Его информируют о различных профессиональных новшествах или учебных курсах, уровнях, профпригодности, требованиях к профессиональной степени и т. д. Ему может быть предоставлена информация о нем самом - результаты тестов на профпригодность, уровень образования или относительно наличия тех или иных предпочтений. Нет сомнений в пользе такого просвещения для соответствующих групп. Когда индивид нормально приспособлен и просто нуждается в детальной информации, предоставление такой информации - весьма полезная вещь с точки зрения образования.

Консультирование особенно подходит, как было указано ранее, индивидам с повышенным уровнем конфликтности, неприспособленности, которые сражаются сами с собой или с внешней средой. Для человека, находящегося в замешательстве либо по поводу того, какую профессию или какое образование выбрать, либо чьи личные конфликты - результат профессиональных и образовательных неудач, клиент-центрированное консультирование может предложить многое. Кажется вполне логичным, что каждая организация или агентство, оказывающие общую образовательную помощь в ориентации, также должны обеспечить возможность консультирования тех, кто в этом нуждается.

Вероятно, что большая часть нашей работы по ориентации базируется на принципах и тактике, при которых не поощряется независимый психологический рост. Конечно, необходимы еще дальнейшие разработки, чтобы адаптировать открытия в области терапии к разного рода смежным областям, которые, однако, имеют свои специфические возможности и ограничения.

Кто может осуществлять консультирование? Очевидно, что и личность, и профессиональная квалификация должны учитываться при оценке человека как консультанта. Остановимся на личностных характеристиках, а вопрос профессиональной подготовки будет рассматриваться нами в следующем разделе.

В некоторых рассуждениях по поводу терапии идеальный консультант изображается как своего рода психологический супермен - всезнающий, мудрый, находящийся выше мелких реакций обычных людей. Это неверное представление. Существуют определенные личностные качества, которыми должен обладать человек, если он хочет стать хорошим консультантом, но нет основания полагать, что они встречаются реже, чем качества, необходимые для хорошего художника или первоклассного летчика. Это абсолютно справедливо, если мы говорим о клиент-центрированном консультировании и терапии, которые обсуждаются в этой книге. Директивный консультант, безусловно, должен быть более всемогущим. Даже в наших фонографических записях мы видим именно таких консультантов - с уверенностью решающих разнообразные вопросы, например: как изучать историю, как вести себя с родителями, как решить вопрос расовой дискриминации и какая жизненная философия является наиболее правильной. Из других записей мы узнаем, что такие консультанты решают проблемы адаптации в браке, вопросы профессионального выбора, проблемы дисциплины, то есть фактически все непростые личные вопросы, с которыми сбитый с толку человек встречается в жизни. Очевидно, что от человека, занимающего всезнающую позицию, требуется сверхъестественная мудрость. Когда цель консультанта более скромна и состоит в том, чтобы помочь человеку освободиться самому настолько, чтобы он мог решать свои вопросы самостоятельно, собственными методами, тогда необходимые атрибуты консультирования сводятся к простым человеческим масштабам.

Возможно, одно из основных качеств консультанта заключается в том, чтобы он был человеком, точно чувствующим специфику человеческих взаимоотношений. Это свойство трудно определить, но оно очевидно почти в любой социальной ситуации. Человек, который в некоторой мере глух к реакциям других и не осознает, что его замечания вызывают у другого удовольствие или боль, который не чувствует враждебности или расположения, создавшегося между ним и окружающими или между двумя его знакомыми, скорее всего не станет хорошим консультантом. Нет сомнения в том, что перечисленные качества можно развить, но, если индивид не обладает в достаточной мере такой социальной восприимчивостью, маловероятно, что в консультировании он сможет добиться многообещающих результатов. С другой стороны, индивид, который от природы наблюдателен и чувствителен к реакциям других, может выделить в классе неблагополучных детей, почувствовать личный антагонизм, скрываемый за случайной фразой, чувствительный к неуловимым различиям в действиях, демонстрирующим, что у одного родителя благоприятные отношения с ребенком, а у другого - напряженные, - такой человек обладает природной предрасположенностью для развития у него навыков консультирования.