Повесть "Только для чтения"

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Школа филологии

Выпускная квалификационная работа - МАГИСТЕРСКИЙ ПРОЕКТ

Повесть "Только для чтения"

Роганов Артем



Оглавление

Доисторическое. Сентябрь

11 октября. Проявление

Ноябрь. Сопротивление



Доисторическое. Сентябрь

За ухом пульсировал кровеносный сосуд, и молчало над прямоугольными крышами небо. Опять бежал. Запыхался. Вера стала убирать тёмно-русые волосы в хвост, и её сухой локоть оказался перед лицом Эна.

- Тебе снова стоит принимать витамины, - заметил Эн.

- Не говори так. Я в курсе.

- Я просто напоминаю.

Второе свидание подряд она была как будто не рада ему, и Эн не знал толком, почему, и не понимал, что делать. От этого его широкие плечи сутулились, и он сидел нахохлившейся, большой и тёмной птицей - пытался разглядеть в её тонких, слегка мальчишеских чертах ту загадочную мину недружелюбия, на которой подорвался.

Они встретились у оврага, посреди длинного тротуара с ровно посаженными вдоль склона хвойными кустами. Вера устроилась на сетчатой железной скамейке, откуда открывался вид разом чуть ли не на пять районов Базийска. Внизу, за оранжево-зелёными зарослями начинались прозрачные бизнес-высотки, угловатые больницы и школы, пёстрые торговые центры и зигзагообразные спальные районы, опутанные улицами, мостами и метро, точно грибными гифами.

- Приглашение выслали. Теперь мы поедем, - сказал Эн.

Вера взглянула на него с нежным укором.

- Сначала мне надо поговорить с бабушкой.

- Она будет против. Но ты же не ребёнок. Зачем тебе её разрешение?

- Она старенькая… понимаешь?

- А ты помнишь, как сама предлагала мне её зарезать?

- Помню, к сожалению, эту глупость, - вздохнула Вера, - я была в слезах, она сильно на меня наорала и хотела запереть дома.

- Решай. Мне кажется, мы всё-таки должны попробовать.

Ещё бы, для тебя всё очевидно, подумала она. Ты привык сразу забивать на тех, с кем не по пути. Не кинешь ли ты и меня так однажды?

Эн словно догадался о мыслях Веры. Он положил ладонь на её колено, покрытое чёрной, сверкающей материей кожаных брюк, и сказал:

- Я же с тобой. В любом случае.

Вера наконец улыбнулась. Вдоль тротуара загорелись морковным светом редкие фонари. Повеяло жареной дыней - на скамейке поодаль компания студентов растапливала кальян.

- Что пойдём сегодня есть? - спросил Эн.

- Я не против выпить вина, - подмигнула ему Вера.

Когда они сидели в пиццерии и думали, не заказать ли второй бокал, к Вере подошёл усатый рыжий администратор и, забирая тарелку с остатками, проговорил:

- Какой у вас расчудесный аппетит! А всё худенькая.

Она в ответ засмеялась:

- Спасибо за комплимент!

- Я всегда радуюсь, если вы к нам приходите, - оскалился в улыбке администратор. Он проскользнул меж деревянных стульев, обработанных красным лаком, и скрылся в подсобке.

- Иногда мне кажется, с тобой все официанты и владельцы флиртуют, - сказал Эн.

- Да брось. Мы им просто нравимся, потому что оставляем чаевые.

Вера наблюдала, как Эн разрезает булькающую соусом лазанью на маленькие куски-квадратики и цепляет их вилкой в рот так, что не нужны салфетки, совсем не нужно после протирать стол там, где он сидит. Расположившаяся за столиком в углу молодая семья косилась на них с надменным любопытством, но ни Эн, ни Вера не придавали этому значения.

- Не надумал снова заняться биржами? - спросила Вера.

- Нет. Пока хватает магазина. Кажется, я уже и не помню, как это - торговать на интернет-бирже. Лучше ты расскажи, что у тебя по учёбе. Расписание дали?

- Только сегодня. Ничего нового толком. Третий курс очень скучный. Много средневековья. Кочевники, империи. Но говорят, во втором семестре будет курс по теории. Там что-то про конец истории, дальше про современные угрозы....

- Про индивидуальный терроризм тоже?

- Да, в том числе и тема стрелков-одиночек… - пожала Вера плечами.

- О них сейчас почти каждый месяц сюжет в новостях, - кивнул Эн и, помолчав секунду, спросил:

- Будем ещё бокал, может?

- Нет. Лучше купим домой сок. Мне вполне хватит.

- Да, лучше купим домой сок.

Тем вечером бабушка звонила Вере трижды. В первый раз Вера ответила, что ночует у своего парня. Когда бабушка спросила, новый ли это парень, и Вера сказала ей, что нет, Эн услышал, как и без того сбивчивый голос в трубке начал спотыкаться, дребезжать и требовать, чтобы Вера вернулась домой. Вера сбросила вызов и больше не отвечала. Это даже не удивляет больше, подумал Эн, когда они с Верой уже лежали на круглой кровати у него дома. Выходит, у бабушки и правда маразм. Ни разу не поговорил со старушкой нормально, сколько не пытался. Может, пора нанять ей сиделку?

Вера прервала его размышления:

- Знаешь, мне что-то кажется сейчас… лучше сначала доучиться, а потом ехать.

Эн промолчал, уставившись в мягкое розовое одеяло, которое было скомкано и спадало краем на светлый дощатый пол. Вера отвернулась к тумбочке. На тумбочке стояли песочные часы размером с литровую банку. Она села на кровати и взглянула на стену, завешенную собственными картинами. Некоторые из них изображали размытые человеческие силуэты, вкопанные в угольную землю и словно насильно удерживаемые крючковатыми корнями бесчисленных трав. Второй частый сюжет - скала посреди мутного океана. Внутри скалы тускло просвечивает человеческий эмбрион, тоже окружённый подобием грота, только яркого и разноцветного.

С улицы послышался собачий лай. Вера накинула кофту-безрукавку. Да, с отоплением тебе надо разруливать. Как рассказывал ей Эн, разбогатев, он первым делом купил по дешёвке и отремонтировал эту деревянную избушку, в тот момент заброшенную. На первом этаже он устроил собственный магазинчик, а второй сделал жилым.

- Зачем откладывать недельную поездку на целый год? - всё-таки спросил Эн, - как она помешает учёбе? Мало ли, вдруг они потом не возьмут твои картины?

- Могут и не взять. Жалко, у нас поблизости нет действительно крутых тем для художников. Вроде бы тут только и рисовать…

Эн едва не задел головой люстру, вставая с кровати. Пройдясь голым по комнате, он остановился у зеркала в пол.

- Слушай, - спросил он, - ты никогда не думала, почему у меня даже подмышками волосы не растут? Вроде у всех растут. А у меня только на голове и то короткие! Может, болезнь какая? Гормональное нарушение?

- Ты же хорошо себя чувствуешь? - спросила Вера и потянулась за коробкой виноградного сока.

- Прекрасно! Готов гулять с тобой хоть всю ночь.

- Нормально всё тогда. Просто ты… смуглый. Думаю, особенность тела. Мне нравится.

- Спасибо, - ответил Эн и стал одеваться, - может всё-таки пойдём на следующей неделе хотя бы для начала просто подать документы? Сама говоришь, потом тебя на выставку могут и не взять.

- Пожалуй, ты прав, надо это сделать…

На следующей неделе они так и не добрались до визового центра.

Вера боялась, что бабушка никогда не простит, если она уедет, пусть даже ненадолго. Она бы не назвала бабушку строгой или злой, раньше они прекрасно ладили, и Вера с удовольствием покупала ей самые красивые букеты на Восьмое марта. Но после знакомства Веры с Эном снисходительная прежде ко всем Вериным гуляньям пожилая женщина стала подозрительной и раздражённой.

Эн тоже казался в последнее время чересчур серьёзным. Он стал будто бы больше сам по себе и так много говорил об их будущем, словно настоящего, несмотря ни на что - считала Вера - счастливого, у них не было. Если бы ей пришлось быть до конца честной, она бы призналась, что не хочет ничего менять. И хочет всё навечно сделать как раньше, когда Эн изумлял лёгкостью и спонтанностью. Он мог прийти, хотя она предупреждала его, что будет занята, он с необыкновенным проворством умел лазить по деревьям и гладким стенам. Временами он даже забирался к ней через окно, как сделал это в день их знакомства.

Тогда была морозная зима: у Веры случилась первая пересдача, она почти не выходила гулять, не так давно рассталась с парнем и разругалась из-за этого со школьной подругой. Она встретила Новый год дома, смотрела телевизор без звука и допивала бутылку шампанского, устроившись на красном пуфике в углу своей маленькой комнаты. Зато в каникулы бабушка пекла ей лимонный пирог из слоёного теста, а ещё вышел второй сезон любимого аниме-сериала. В один из таких январских вечеров Вера готовилась у себя в комнате к античной историографии, пыталась вникнуть в древние трактаты и комментарии к ним, попутно сдувая со стола сладкие крошки пирога. «Рабовладение в латифундиях… ирригационная система обеспечивала необходимость централизованной власти». Бабушка давно спала в соседней гостиной: по оставшейся с юности доярской привычке она ложилась после девятичасовых новостей и вставала чуть ли не пол пятого утра. Наконец параграф закончился. Можно было сделать короткий перерыв. Вера открыла окно, покрутила зажигалку в задрожавших тут же пальцах и одёрнула воротник свитера. Внизу ни фонаря, только блеск сугробов - со второго этажа до высокого снега было буквально рукой подать. Ночная зима бодрила, но Вера всё равно размышляла совсем не об учёбе. Последнее время ей казалось, будто прохожие на улице слишком часто плачут. Или это просто слезятся у всех глаза от холода? Но почему я раньше не замечала?

- Скучаете? - робко спросил кто-то под окном.

- Я? - встрепенулась Вера, - Пожалуй, да.

- Я тоже скучаю, - ответил незнакомец, - я думал, я добился, чего хотел, а этого, выходит, недостаточно.

- И чего же ты такого добился?

- Хотите поговорить?

- Давай на ты, у тебя молодой голос.

- Правда? - ответил человек под окном, - мне немного за тридцать, хотя мне и дают иногда меньше… Но я всё равно не против на ты! Меня зовут Эн.

Сейчас, спустя почти год, она говорила ему, что забыла все свои документы дома или потеряла анкету на паре, или предлагала ему в очередной раз прогуляться к местному пруду и посмотреть на лебедей вместо похода в визовый центр. Эн соглашался, он едва ли когда перечил ей, но теперь одним взглядом давал понять: ты не права. И начинал разглагольствовать о рутине, о том, как важно куда-то двигаться и как он хочет, чтобы Вера стала известной художницей, хотя для неё самой это всегда оставалось просто мечтой, к которой она почти что и не стремилась.

Тебе нелегко, конечно, на тебя гонит мой единственный родственник, - придумывала Вера, что скажет Эну, когда произнесёт окончательное «нет» запланированной однажды поездке.

В последнее тёплое воскресенье она навестила его в магазине, не предупредив. Эн сидел за прилавком среди гладких застеклённых витрин с рокерскими кольцами, серьгами и браслетами, курительными трубками, брелками, значками, кожаными ремнями, цепочками. Он по привычке точил простые карандаши, складывая стружку в отдельную кучу, чтобы вечером сжечь её вместе с любимыми благовониями санг. Эн думал о том, как привлечь покупателей. Накануне он распечатал у себя наверху флаеры, вышел на людную площадь поблизости и попытался их раздавать, но никто ничего не взял и не обратил внимания на его зазывания, а одну листовку выхватил из рук и унёс в тёмную лужу ветер.

- Ты занят сильно? - спросила Вера.

- Нет.

Она была одета в красное худи. Эн считал, что это означает плохое настроение.

- У меня есть для тебя подарок, - сказала она.

- Правда? Круто. Проходи, чего стоишь, - Эн впустил Веру за прилавок и освободил вертящийся стул в углу от выцветшей коробки жевачек. Вера достала из широкого кармана большой, похожий на ремень, бежевый браслет, плетёный из крепких верёвок. Эн улыбнулся.

- Ты сама сделала?

- Да.

Эн помнил: они валяют дурака у Веры в комнате. Вера сидит за столом, и в руках у неё танцуют, спаиваются в сеть плотные, разноцветные шнуры. Что ты делаешь? - спрашивает Эн, раскинувшись на пуфике у окна. «Летнюю сумочку из бечёвок, отвечает она, не отрываясь от работы. Я увлеклась этим всем, когда болела в детстве пневмонией. Пожалуй, особенно люблю вязать узлы. У меня есть свой, секретный. Я сама придумала. Он почти как морской, только ещё крепче и хитрее. Хочешь покажу?» Эн кивает, и она показывает.

- Это я тебе, - сказала она теперь, протягивая ему браслет.

Улицы снаружи стыли, сонные, хоть и солнечные. Эн слышал, как шуршит у подоконника запоздалая муха.

- Оо!.. спасибо!

- Да, я понимаю, это глупо. Украшений у тебя целый склад, - пробормотала Вера.

- Почему же, - пожал Эн плечами и улыбнулся, - я сам-то не ношу. Вот буду.

Эн протянул руку, и Вера повязала браслет ему на запястье, медленно, специально демонстрируя, как именно она это делает. Когда она закончила, Эн встряхнул кистью и соединил длинные торчащие концы ещё раз, сделал петлю слева и туго её затянул.

- Я хочу дополнить это вот так, - объяснил он радостно, - чтобы у нас был свой общий, тайный узел.

Вера обняла его.

- Покупатели не приходили сегодня?

- Нет. Видать, затишье.

- А дед Семён?

- Нет, его я давно не встречал.

- Пожалуй, это хорошо. А то опять набухаетесь.

- Когда я пил с ним больше двух рюмок?

- Водка пахнет независимо от количества.

- Как бабушка?

- Ворчит… хотела проводить меня до уника, чуть не поругались.

Неожиданно решительным, сильным движением Эн усадил всё ещё стоявшую Веру за стул, и от этого её лицо стало немного детским, а дощатый пол под колёсиками стула еле заметно пискнул.

- Слушай, переезжай ко мне, если хочешь. Я обещаю, мы придумаем, как позаботиться о бабушке. Наймём сиделку, если что. Я смогу всё обеспечить, только скажи. Мне правда кажется странным… тебе уже почти двадцать, а она так сильно тебя ограничивает.

Эн говорил тихо и смотрел напряжённо, не моргая.

- Спасибо тебе. Но пока я с ней справляюсь, - ответила Вера.

- Послезавтра пойдём подавать? На неделю. Приглашение на выставку давно пришло. Тебе было бы так круто показать там свои картины! Не на улицу же идти с ними…

- Что плохого в улице? - смутилась Вера.

- А что плохого в биеннале?

Вера хотела было начать заготовленную речь и отказаться от выставки, но карие глаза Эна смотрели неотступно и ласково. Он же совсем не Артур, он всегда поддерживает меня! - подумала Вера. И он прав, это моё будущее, не выпрыгнет же бабушка в окно в самом деле, если я поеду ненадолго в дальний район? И нечего мне угрожать, пусть завещает, если хочет, всё фонду защиты животных… я и сама заработаю… почему я всё должна?

- Пойдём. Послезавтра… После пар. Обещаю.

При этих словах Вера кивнула, и Эна посетило безосновательное, но ясное чувство, что у них всё и всегда будет получаться. Казалось, заблестело бодростью Верино лицо и заблестело всё пространство вокруг, как если бы стены магазинчика и даже сам прозрачный воздух кто-то тайком обработал олифой.

Многообещающее чувство не покидало Эна, пока полноватая девушка в очках и в белой рубашке не просунула назад через окошко его с Верой приглашение и не сказала:

- Такое не можем принять. Оно недействительно.

- Как недействительно?

Девушка отодвинулась к компьютеру и защёлкала мышкой в такт хлопанью пластиковых дверей на входе.

- Не соответствует правилам, - произнесла она ровным тоном и протянула брошюрку, - почитайте, какие могут быть приглашения. Это не документ.

Вера забрала назад бумаги и передала их Эну. В приёмной визового центра пахло не до конца высохшей краской. Люди сидели на диванах, каждый то и дело отрывался от смартфона и посматривал на свой квадратик талона с номером очереди. У соседнего окна большеглазый пожилой мужчина жаловался, что с него требуют отпечатки пальцев - строгим басом рассказывал сотруднице о масонах. Вера нахмурилась и показала Эну в сторону выхода.

Шёл дождь, по обочинами гремящих дорог струилась вода, заставляя прохожих прыгать и материться, бросаясь на пиликающие метрономами столбы светофоров.

- Извини, прости, я не знаю, что вышло не так. Сегодня же напишу им и всё исправлю, - Эн схватил Веру за плечи, так как ему представилось, что она вот-вот упадёт прямо на сырой асфальт.

- Они просто перепутали, - ответила она, - всё ок.

- Ты выглядишь очень загнанной.

- Я немного переживаю из-за бабушки. Она сказала, хочет сегодня серьёзно поговорить со мной о чём-то.

- Давай я приду с тобой?

- Нет. Лучше я одна. Достань зонтик, а то капает.

Эн проводил её до подъезда, стараясь не держать зонт слишком высоко, чтобы косые от ветра капли не намочили Вере лицо.

- Ты точно не обижаешься на меня?

- Ты здесь не при чём.

Они подошли к подъезду. Эну почудилось, что Вера не хочет уходить и стоит, вцепившись в его предплечье, одетая в почти что праздничное, летнее платье до колен, в ожидании чего-то особенно важного.

- Хочешь, пойдём и поженимся прямо сейчас?. - спросил он.

Вера замотала головой.

- Будем вместе, заживём наконец как люди, нормальной жизнью, - добавил Эн сдавленно.

- Ты же знаешь, я не люблю это всё. Не люблю свадьбы.

- Тогда твоя бабушка не сможет нам ничего предъявить.

- Она ведь и так не может. Напиши организаторам выставки, не забудь.

- Пока.

- До встречи.

Тут явно что-то не так! - тревожился Эн по дороге. Дождь временами переходил в град, и белые шарики на земле напоминали ему осколки мраморной статуи.

Дома он сел в плетёное кресло за стол и включил ноутбук. Что же они напутали?

Подперев рукой подбородок, Эн уставился в монитор и незаметно для себя принялся вспоминать их с Верой летние прогулки в лес: пикники, полуночные разговоры, костры из берёзовых веток, как Вера засыпала, сидя на бревне, и валилась к нему на колени. Да что вся эта походная романтика? Вот когда она в кровати спит, спокойно, у меня тут, а я час не могу заснуть потому что она лежит же на моей руке и дышит мне в глаза прямо жарко и не пошевелиться ведь разбужу и может быть даже расстрою отодвинувшись да и сам загрущу отдельно лежать и когда просыпаюсь вместо руки колючий шершавый диван в общественной приёмной зато она вся свернулась мирно или лучше даже нет конечно лучше…

Эн просидел около часа, пока его не отвлекло жужжание эвакуатора на улице.

Надо написать им! А то так ведь и застопорится. Залипнем в этой рутине окончательно. И скажем потом: потрачено. Как не знать, не бояться!

Эн открыл браузер и понял, что не помнит, как делал приглашение. Не помнит даже, на какой сайт заходил и как распечатывал, с кем общался и общался ли. Помнит только уже готовые документы на столе и разговоры с Верой о них.

Он захлопнул ноутбук, принялся разгребать журналы, газеты. Не мог же я просто забыть!

Сквозь завывания досок рвался холод, но Эну было скорее жарко. Он водил кончиком языка меж верхних зубов, как делал всегда, когда волновался. Эн спустился вниз, в свой магазинчик, оглянулся по сторонам, всмотрелся в проём под пологой лестницей, снова обернулся - ему мерещилось, что в доме кроме него есть кто-то ещё.

Он услышал наверху подобие скрипа и вернулся на второй этаж. Что случилось!? Наверное, я заболел.

Эн лёг на кровать, укутался в одеяло. Сходить в аптеку. Купить лекарства? Я заболел, вот и не могу вспомнить.

Нет, сначала нужно просто немного поспать. Проснусь и вспомню.

Эн задышал носом и уже был готов погрузиться в сон, но тут ему привиделось, что в углу его комнаты, рядом с одной из Вериных картин, сидит непрошенная сизая кошка и наблюдает. Эн вскочил на кровати, огляделся - никакой кошки не было. Его взгляд упал на песочные часы на тумбочке. Кислотно-лиловый песок застыл и не двигался в обоих колбах. Как если бы повисла в воздухе каждая отдельная песчинка. Эн схватил часы и стал трясти их. Песок в часах не двигался. Сломались? С большим трудом Эн засунул часы в узкий карман плаща, надел плащ и выбежал на улицу.

Я пойду к Вере! Это всё нервное, потому что мы никак не можем разобраться. У меня от этого нервы шалят. Приду и скажу её бабке: женюсь. Женюсь, и не волнуют меня ваши маразмы! И мы поедем выставлять её картины. Буду продюсером!

Дождь закончился, было уже темно. Эн бежал знакомым путём. На перекрёстке образовалась крикливая пробка - немолодая женщина в чёрных колготках оставила машину на дороге и забежала в супермаркет за сигаретами. Из дверей кинотеатра толпой выдавливались старшеклассники, спеша на вязкий запах шаурмы, которую делали в ларьке напротив. Часто навстречу попадались грустные люди с жёлтыми квадратными рюкзаками огромных размеров. По пути Эн заметил, что в кармане больше нет сломанных песочных часов. Выронил и ладно… главное к Вере.

На подходе ему показалось, что в стенах отлично знакомой, сутулой и длинной Вериной пятиэтажки, снуют, словно под кожей, черви. Эн подошёл к двери подъезда и дёрнул за железную ручку. Дверь не поддалась, хотя он знал, что домофон сломан. Висевшая под бетонным козырьком голая лампа светилась и привлекала осенних букашек.

Через окно что ли? Эн застегнул плащ, еле втискивая сквозь крохотные петли большие пуговицы. В подъезде послышался громкий приближающийся топот, мужские голоса переговаривались о чём-то буднично и сердито. Дверь открылась и ударила в лицо. Дохнуло мусоропроводом, от удара отбросило в кусты, которые росли вдоль дома. Отбросило резко, но безболезненно, точно морской волной.

Первой из подъезда вышла скуластая пожилая женщина в меховой шапке-башне, с лицом, похожим в полумраке на ком чернозёма - бабушка Веры. За ней показались двое мужчин в красном. Они вели Веру под руки, почти несли.

- Что такое? Вера?! Стойте! Вы кто?

Вера смотрела мутно, передвигалась туда, куда вели её красные фигуры, но находилась в сознании и выговаривала полушёпотом одно и то же слово:

- Позвонить. Позвонить. Позвонить.

- Надо, потерпи, не сумели мы по-другому, - попыталась успокоить бабушка то ли её, то ли себя. Видно было, что она старается не суетиться и ведёт себя скованно, неестественно.

Низкие каблуки туфель Веры заскрежетали на тротуаре, но два незнакомца удерживали её крепко и не обратили на Эна внимания.

- Позвонить. Позвонить…

Да, надо вызвать полицию, спасателей, - Эн ощупал карманы брюк, но обнаружил, что оставил мобильник дома.

И что делать?

Эн не помнил, когда последний раз дрался. Он точно приготовился к прыжку в прорубь, а затем подбежал к одному из мужчин в красном и ударил. Ударил кулаком второго. Но ничего не изменилось, каждый выпад как будто приходился в крепкую боксёрскую грушу, и кулак отскакивал. Эн пытался вырвать Веру. Пинал незнакомцев ногами, когда они заносили Веру на заднее сиденье припаркованной у торца дома красно-белой «Газели».

- Позвонить. Позвонить, - повторяла Вера.

Эну не сопротивлялись. Он толкал и лупил с размаху. Ничего не менялось. Похоже, егоигнорировали.

- Отпустите её. Что случилось?! Объясните мне! - стал он кричать изо всех сил.

Никто не ответил. Во дворе было всё так же безмятежно, и только в шоссейном океане за переулком слышался шум автомобилей.

- Не беспокойтесь. Ещё точно неизвестно. Приходите завтра… мы будем обязаны передать в суд, если не получится согласия, - сказал бабушке на прощанье один из мужчин, когда Веру уже усадили в машину.

Глаза забегали, мысли куда-то спрятались. Эн не придумал ничего лучше, чем залезть через открытую дверцу на заднее сиденье к Вере. Забираете её - забирайте и меня, подумал он.

В салоне Вера заметила его и сказала полусонно, с усилием:

- Привет.

- Что они делают? Почему я ничего не могу?

- Они делают ерунду, - ответила Вера и опустила веки. Она задышала как во сне. Красные незнакомцы сели и захлопнули за собой двери. Машина тронулась. Брелки-иконы на лобовом стекле закачались маятниками часов. Эн вспомнил, что у него продаются такие же в магазине. Кто-то их покупал недавно? Он обнял Веру и долгое время ничего не видел, кроме её пижамы.

Пока ехали, Эн иногда пытался открыть дверь машины или стукнуть по голове одного из сидящих впереди похитителей, но ничего не получалось. Пространство вокруг словно окаменело, и Эн только мог бормотать Вере первое, что приходило в голову:

- Всё исправлю. Не может быть, что ты чего натворила! ты же не брала в долг, зачем? Они, выходит, чем-то и меня накачали, я бессильный какой-то. Я пойду в суд. Может они хотят меня шантажировать, рейдеры… захватить мой магазин. Может, эта сволочь продала тебя в рабство? Помнишь, мы смотрели по телевизору?

Ехали долго, часто стояли в пробках.

Уже когда остановились у трёхэтажного каменного дома, похожего на череп животного и огороженного невысоким забором с одинокой будкой на воротах, мужчина, сидевший за рулём, сказал своему совершенно лысому напарнику:

- Без иглы бы так тихо не обошлось.

- Мда. Всё наше безрыбье, - ответил лысый напарник и махнул рукой. На его руке виднелась расплывчатая, синяя татуировка рыбы.

- Чёрт их разбери, что там. Аркадьевна сказала, с родителями не повезло.

- Ничего. Аркадьевна пусть завтра и разгребает.

- Ствол ты вот зря таскаешь. Нам нельзя, тем более, мы на общем. Мало ли, нервы.

- Да не лишним будет! Самооборона, понимаешь. Это тут девка, а бывает…

- Может мне тоже любовницу себе придумать, слушай? А то Машка задрала, пьёт, скотина.

Лысый напарник на это ухмыльнулся и промолчал. Эн протёр покрасневшие глаза и выглянул в окно. Вся его спина затекла.

В психушку что ли приехали? Добрая твоя бабушка, ничего не скажешь. Парень внучки не по вкусу - в дурку внучку! Если придётся, то и взяток дам! разберусь с идиотами! Но сейчас нам нужно быть вместе. А то чего они там только не могут, подумал Эн, когда задние двери машины распахнул один из санитаров.



11 октября. Проявление

Пора что-то решать, а то так и умереть недолго.

Зуд в горле тянул на кухню к оставшейся на дне чайника воде и не давал опрокинуться обратно в сон. Можно было бы налить из-под крана, но Артур помнил, что там воду отключили на целый день из-за ремонта трубопровода.

Обязательно встать, сгонять хотя бы до Палыча, - подумал Артур и продолжил лежать. На глаза ему спадали собственные соломенные волосы. В носу щипало, длинные ноги в лиловых носках затекли и неестественно свисали с края дивана. Единственная в квартире комната напоминала пустынный медкабинет: диван - кушетку, стеллаж - врачебный архив, гладильная доска - операционный стол.

- Принеси ты уже попить! - сказал Артур себе вслух, дёрнулся от озноба и сел, уставившись на блестящую в утреннем свете решётку бельевой сушилки.

Он закашлялся и поковылял на кухню, взял с полки расписанный под хохлому стакан и налил в него, насколько хватило - на треть. На дне стакана осели белые крошки, похожие на перхоть.

Срочно в магаз.

Снаружи второй день было сухо, но кроны тополей то и дело вздрагивали, ещё не нагретый воздух без труда пробивался чуть ли не под кожу.

Возле детской площадки незнакомая старушка выгуливала кошку на поводке. Артур невольно улыбнулся. Старушка заметила это и посмотрела на него осуждающе. Её строгое, землистое лицо напомнило ему Белу Игоревну. Их последнюю встречу. Артур тогда оправдывался: а почему мне нельзя, чем я такой враг? Подумаешь, поругались, всё это давно было. Бела Игоревна: это ты человека угробил, ты понимаешь!? Я не знаю, что делать с этой бедой, а всё из-за тебя, и теперь ты в благородство играешь, да ты просто мразь! Ты самая мерзкая мразь, которую я встречала в жизни. Удач!

К чёрту её, к чёрту вообще об этом думать.

Он остановился у торца своего жилища. Небольшой гастроном «Палыч и друзья» оказался закрыт. Ага, воды-то в доме нет, как они работать будут. Артур вытер вспотевший лоб рукавом куртки и отправился в большой круглосуточный супермаркет.

Чем дальше он шёл, тем сильнее всё вокруг свистело и шипело, звенело и громыхало. Мельтешение машин путало и мутило. Он отвернулся к длинному новострою с маникюрным салоном, цветочной лавкой и нотариальной конторой на первом этаже. Никакой тебе аптеки… Навстречу двигался прохожий - высокий парень в длинном чёрном плаще. Ковыляя подальше от бордюра, Артур не заметил парня и нечаянно зацепил его плечом, а затем спокойно побрёл дальше. Прохожий отлетел в сторону, как если бы его задел не Артур, а одна из гремящих по шоссе машин.

Прохожим был Эн, он добрался в эту часть Базийска на первом попавшемся, вымирающем виде транспорта - маршрутном пазике. Эн радовался, что кондуктор так и не спросил у него за проезд, потому что денег с собой не оказалось совсем, даже мелочи. За деньгами он в первую очередь и приехал.

Эн шёл напрямик и не боялся заблудиться. Он был уверен, что рано или поздно встретит знакомые места и доберётся до дома. Ведь не зря Вера говорила ему когда-то: наш район отыскать на раз-два. А вот кончается ли где Базийск, непонятно. Помнишь, мы в лесу ночевали? Это не лес, а просто парк. Там дальше начинаются снова дома. И даже завод стоит, и дымит, пожалуй, не меньше дюжины высоких труб, но это всё трубы котельных. А на заводе работают только охранник и директор завода.

Хотя Эн отмечал у себя проблемы с памятью, он был уверен, что запомнит навсегда последние две недели в большом и старом доме без дверей и с металлическими решётками на окнах, в окружении кремовых стен, угрюмых, вопреки всем стереотипам, скучных больных и такого же медперсонала.

Это Вере ещё повезло! отдельную палату дали с мойкой. Бабка, выходит, сжалилась!

Эн незаметно выскользнул из лечебницы рано утром вслед за дежурной медсестрой. И сразу внутри у него поселилось назойливое чувство, что зря оставил Веру одну, но другого выхода он не знал.

Кроме Веры, все в лечебнице делали вид, что не видят Эна, и молчали в ответ на любые слова. Правда, иногда Эн всё же как будто ловил на себе любопытные взгляды некоторых больных, но то были всего лишь взгляды и заговорщицкие улыбки. В первый раз он ещё подошёл к одной малорослой, вечно закатывающей глаза пациентке и спросил, в чём дело. Но та в ответ даже не вздрогнула, а вздрагивала она каждый раз, когда с ней заговаривали санитары. Сначала Эн тщетно пытался сбежать вместе с Верой через окно в длинном общем коридоре - пробовал оторвать решётку, когда проветривали. После он решил раззадорить санитаров и спровоцировать драку. Дошло до того, что он плевал им в лица и, нарочно гримасничая, раздевался перед носом врача, но все упорно не реагировали. Только Вера смотрела на него за эти выходки с укоризной.

- А что я могу сделать? - оправдывался Эн, - тебя колют и пичкают, выйти сама ты не можешь! Как я тебя вытащу, если всё время с тобой сидеть буду? Эти хотят меня игнором замучить, с собой ни денег, ни телефона! а сам я так накачан каким-то дерьмом, что даже не могу дверь открыть!

Через несколько дней Эн заметил, что Вере действительно только дают препараты, а в остальном не мучают. Тогда он поддался её уговорам и провёл несколько дней без попыток побега.

Но не могли же мы вечно там куковать?

Мысль, что раз все вокруг его игнорируют, значит, не будут и задерживать, если он просто покинет клинику вслед за одним из врачей, пришла не сразу. Яды тормозят! - проклинал Эн теперь своё былое промедление, которое казалось ему глупым и малодушным, несмотря на стойкое нежелание оставлять Веру одну.

Проспект вскоре и правда вывел на знакомую площадь - Сквер Братства. Летом они не раз гуляли здесь. Вера обычно ела шоколадное мороженое, а Эн разглядывал полицейских, которые всегда патрулировали Сквер Братства едва ли не армиями. В самом центре площади располагалась пешеходная зона с парком и большой открытой сценой-помостом. Эн хорошо знал дорогу от площади до своего дома, и уже было пустился под горку в знакомый переулок, но заметил, что вся площадка у сцены заполнена людьми, и гомон этой толпы заглушает раскатистая, почти оперная речь, усиленная микрофоном.

- … мы все здесь в честь праздника гражданского долга. Дня, когда каждый может спросить и получить ответ, - при этих словах из толпы послышались волнообразные аплодисменты.

Эн обернулся в сторону сцены и прислушался. Толпа была обнесена низким металлическим ограждением, по периметру стояли полицейские, часто с собаками, которые, несмотря на прохладную погоду, грустно смотрели и тяжело дышали, стараясь как можно дальше высовывать ленты-языки.

- … мы, конечно, ограничены по времени, но я постараюсь уделить…

Эн узнал голос говорившего и направился в парк, в толпу. Почему бы и нет? Он же может мне помочь. Без препятствий миновав контрольные металлоискатели, Эн просочился в комковатую, затвердевшую на холоде кашу спин и голов.

Выступавшим был один из самых влиятельных людей Базийска. Инспектор целых двадцати районов. Имя инспектора было Иван Леонидович, но обычно все называли его просто «инспектор». Пожилой черноволосый мужчина среднего роста, со средним же, как будто стёртым гладким лицом - несколько раз Эн видел его по телевизору дома у Веры. Он бы никогда не запомнил лицо и голос инспектора, если бы Вера не сказала, что тот много полезного сделал для Базийска. Иногда по телевизору вместе с инспектором выступал его первый помощник, временно исполняющий обязанности главы администрации Базийска. Помощника звали Семён, но Эн запомнил, что у него было ещё и народное прозвище «Каланча».

Толпа дышала паром съеденных за завтраком яичниц, хлопьев и сервелатов, выкуренных сигарет, выпитых чашек растворимого кофе. Пока Эн протискивался вперёд, на сцену поднялся старик в фуфайке и синей кепке. Судя по осанке, бывший военный.

- Какие меры вы планируете по борьбе с терроризмом? - задал старик вопрос уверенным тоном, - вы согласны, что терроризм нынче не организации, а отдельные отморозки? Топ-менеджеры и сантехники, школьники и даже пенсионеры - у нас настоящая эпидемия, простите, психов. И с индивидуальным террором нужно по-другому, вы согласны?

Старик-военный чуть ли не отдал честь в знак того, что вопрос окончен. Инспектор стал отвечать:

- Спасибо за ваш вопрос. Понимаете, мы в любом случае не должны упускать из виду организации. То, что их стало меньше, не значит, что их нет. По поводу индивидуального терроризма - да, часто это неуравновешенные граждане. Наша задача вовремя выявлять их и нейтрализовывать, мы проводим профилактические беседы в школах, в офисах, университетах. Их всё больше и больше, запущена специальная горячая линия…

Давка выплюнула Эна ко входу на сцену. Инспектор продолжал говорить, он горизонтально водил ладонями, точно отодвигал занавески поутру в солнечный день. Эн попытался найти очередь желающих задать вопрос, но вскоре понял, что охранники сами высматривают и приглашают добровольцев из тех, кто стоит ближе всех и тянет руки.

- … Наши коллеги стараются отслеживать и ограничивать всю информацию, которая призывает или оправдывает насилие, - закончил инспектор.

- Спасибо, - последовала большая пауза, - мы на вас надеемся, - добавил старик хмуро и спустился назад.

Наступила очередь следующего. Эн стоял с поднятой рукой рядом с одним из охранников, тот давно смотрел прямо на него, между ними вроде бы созрела молчаливая договорённость, и Эн даже успел сделать уверенный шаг вперёд. Но охранник резко развернулся и указал на даму в берете, которая находилась гораздо дальше среди желающих, в стороне.

Люди расступились. По пути дама в берете задела ногой полу расстёгнутого плаща Эна. Эн замер, внутри как будто щёлкнул, отключился тайный предохранитель, сдерживающий до этого что-то очень горькое.

Две недели! - Эн хотел выскочить на сцену через лестничный проход, но высокий охранник помог даме подняться и сразу же заслонил проход всем телом. Он безмолвно не пускал Эна, сколько тот не пытался протиснуться.

Толпа позади словно оживилась. Эн чувствовал на себе множество взглядов. И безразличных, и осуждающих, и насмешливых. Две недели мы торчали под этими коновалами! меня траванули! Вере было страшно даже в туалет идти без меня! я оставил её! чтобы разобраться! А вы? да у меня реальные преступления! не ваша брехня... - Эн попытался забраться на невысокую сцену, но, подтянувшись на её деревянном бортике, наткнулся головой на твёрдое прозрачное стекло.

Он спрыгнул обратно и осмотрелся в недоумении; прошёл вдоль сцены, ощупывая поднятой вверх рукой невидимую преграду. Стекло было по всему периметру, помост не огородили только в том самом узком лестничном проходе, где стоял охранник.

Ровное совсем. Не зацепиться. Эн попытался найти и кинуть в эту незримую стену камень, но холодный асфальт был едва ли не такой же вычищенный и гладкий, как сама тайная перегородка.

Мягкое стекло. Удар. Невидимое стекло. Бесполезно. Эн пробовал разбить стекло плечом и даже головой, но оно оказалось чересчур крепким -не вышло сделать ни одной трещины. Сдавалось, что раньше треснет, утонет в бормочущей человеческой гуще он сам.

Дама в берете хвасталась успехами какой-то сыроварни, даже толком и не спрашивала ничего.

Уставший, Эн развернулся и отправился домой, как и собирался сначала. Толпа, за это время ещё больше загустевшая, выпустила его из ограждения не сразу.

Он свернул на знакомую улочку и, проходя мимо украшенного лепниной особняка, заметил старика-военного, задававшего вопрос первым. Старик-военный шагал по узкому тротуару чуть впереди Эна и громко разговаривал с молодым кудрявым парнем, в кармане серой куртки которого блестела золотой этикеткой маленькая бутылка водки. Эн ускорил шаг и поравнялся с ними. Он не знал, что скажет, но решил, может быть, у пожилого оратора есть знакомые, которые ему помогут, в конце концов, не зря того выбрали отвечать первым.

- Вот я тебе ещё дам совет, - услышал Эн слова старика-военного, обращённые к кудрявому парню, - если хочешь хорошую, иди к толстушке. Они самые нормальные. У меня было две худых - сущий ад, сплошные капризы. Толстые готовят хорошо, смеются в основном больше, да и в постели им с тобой всегда в радость. Худые, по сути-то, несчастные тётки.

- Не знаю… - ответил кудрявый.

- А чего «не знаю»? Я тебе точно могу сказать, - судя по всему, старик-военный уже успел приложиться к чекушке из кармана кудрявого собеседника. Лицо его порозовело, а губы неестественно виляли при каждом новом слове.

- Не-не-не. Я всё понимаю, конечно. Но толстые женщины - они же толстые…

- Да ты не понимаешь как раз! Допустим, вот наш инспектор - поджарый, спортивный мужичок. Везде и всё, и говорить умеет. Ну, и не дурак, конечно, тоже.

- Но он мне не нравится.

- Вот! Видишь. Он тебе не нравится, потому что, между нами, он - козёл. Козёл же. Обещали его люди пять штук, а дали три. Мол коротко вопрос сформулировал! Да и вот: якобы хочет он сделать жизнь людей лучше. Тьфу. Эти все угрозы террористов-одиночек - да, есть, конечно. Но есть и другие, их собственные тайны, о которых мы только догадываться и можем. Ты вот слышал об аквариумах с людьми?

- Не слышал и слушать не хочу этих баек. Не увиливай, а скажи лучше, при чём тут...

- А при том, господин начинающий служитель Мельпомены, что все предпочитают красивого засранца честному, но немодному, неприглядному. Так всегда. И с инспектором. И с бабами. Мудрость, она под конец приходит. Вот играй ему на выступлениях за три штуки. Я когда отдыхать-то поеду? Я на море хочу.

Они остановились у небольшого, доходящего им до плеч придорожногостолба. Старик достал из внутреннего кармана фуфайки две гладкие стопки и поставил их на верхушку, предварительно смахнув с неё кепкой жёлтые листья. Кудрявый принялся разливать. Эн поморщился и перешёл улицу. Ему было в другую сторону.

Если даже тут подставные, чего удивляться! конечно, дурят нас! Но зачем?

Эн без труда вышел на свою улицу, миновал знакомый кинотеатр, по привычке кивнул собакам, гнездящимся у подножья панельной девятиэтажки. И не сразу сообразил, что заброшенная, полуразваленная чёрная избушка с выбитыми окнами, перед которой он остановился, и есть его дом, вернее то, что с ним сделалось.

Побывали. Или это всё за Верой охотятся? Ясно тогда, чего бабка мне не доверяла. Может, специально её упрятала?

Входная дверь лежала на крыльце плашмя, точно спала. Эн зашёл внутрь, перешагивая испачканные в земле куски плёнки и шифера, кирпичи, ржавые штыри и пластины, сосновые балки и пустые бутылки. Судя по всему, неизвестные пытались разрушить его магазин и жильё так, чтобы не осталось совсем ничего. Даже в стенах местами виднелись дыры, а пол кое-где заменяла голая земля с остатками пожухлой травы. Лестница на второй этаж выглядела нетронутой, но была усыпана ошмётками подсолнечных семечек и затрещала небрежным ворчанием, стоило на неё ступить.

Сначала Эн осматривался с осторожностью - он боялся и в то же время отчасти ждал засады, чтобы наконец встретиться с недоброжелателями. Но уже на втором этаже стало ясно: в доме его ждёт только сквозняк. Там, где была кровать, валялся матрас, а на месте тумбочки стояла трёхногая табуретка.

В углу Эн наткнулся на несколько запылённых ватманов. Это оказались картины Веры. Правда, больше они напоминали наброски и сделаны были местами простым карандашом, а местами ручкой. Раньше Эн такие не видел. Он решил, что Вера хранила их где-то в укромном месте, а воры, забрав нормальные её работы, посчитали ненужным трогать черновики.

На одном ватмане был изображён и сам Эн: немного неровный, но узнаваемый силуэт. Вокруг силуэта роились уродливые создания с головами детей и младенцы с гениталиями вместо голов.

Необычный для неё сюжетец… - взгляд Эна упал на обивку стен. Некогда свежее, с пепельным душком дерево теперь словно состарилось. Всё почти так, как было, когда покупал, - усмехнулся он мысленно, но вдруг понял, что на самом деле совсем не помнит дом до того давнего ремонта. Ноутбука, денег, телефона и других вещей, разумеется, в бывшей спальне не осталось. Только пустая коробка из-под сока валялась под табуретом у матраса.

Ладно, чего стоять, в полицию топать надо, заключил Эн и начал спускаться вниз.

До вечера было нескоро, но уже как будто смеркалось, а на асфальте появились редкие тёмные пятна, свидетельствующие о дожде.

Участковый пункт полиции ещё работал, он располагался в таком же, словно бы обёрнутом наждачной бумагой, панельном доме, как и многоэтажка, где жила с бабушкой Вера. Тяжёлую дверь удерживал открытой кирпич, в холле от этого было холодно, и, казалось, ещё более одиноко горел красным турникет. Эн хотел подать заявление о краже, мошенничестве и порче имущества. И ещё о незаконном помещении Веры в лечебницу, но как это сформулировать, он точно не знал. Дежурный - худой парень с острым подбородком - спал, развалившись на стуле за стеклом пропускной будки. Эн откашлялся, но дежурный не проснулся. Тогда Эн подумал, что часы приёма участкового уже закончились, но нашёл рядом с выдержками из конституции объявление с расписанием и понял, что пришёл вовремя.

- Здравствуйте. Я хочу написать заявление, - сказал он, - мне срочно. Можно пройти к участковому?

Дежурный продолжил спать, и Эн решил, что у него нет времени будить всяких стажёров. Он без труда перешагнул турникет и отправился налево по коридору, преследуемый запахом краски.

Дверь рядом с табличкой, на которой Эн успел прочесть «Участковый уполномоченный полиции района, старший лейтенант Анатолий…», тоже оказалась чуть приоткрыта. Проветривают?

В кабинете горел свет. За столом сидел брылястый человек с тремя звёздами на погонах, уже давно не молодой. Он то и дело печатал что-то на клавиатуре старого компьютера и шептал сквозь зубы неясные слова, похожие на проклятия.

- Здравствуйте, - начал Эн заранее продуманное обращение, - мне и моей невесте угрожают. Я хочу написать заявление. Меня каким-то образом отравили, и моей невесте пытаются внушить, что она…

В ответ старший лейтенант Анатолий лишь огляделся по сторонам. Его лицо выразило усталую злость, как если бы кто-то второй раз за день прищемил ему дверью палец.

- Протоколы - составляй! Условников - контролируй! Объекты-объекты, вашу мать, да сколько уже можно, сколько можно?! - выпалил он сдавленно и забарабанил по клавиатуре компьютера с удвоенной силой.

Эн сделал шаг вперёд и приготовился повторить своё требование, но ощутил на языке вкус гнилого картофеля. Присмотревшись, он обнаружил, что голубые глаза участкового Анатолия уставились куда-то сквозь него, а на столе стоит стакан, наполненный мутной белёсой жидкостью. Под столом была чуть ли не наполовину выпитая литровая бутылка.

- Проституткой пойду работать, проституткой!.. а голуби летят над нашей зоной… нарушения! Нет у нас! Если там - это не значит, что у нас. Протколы-протколы…

Эн решил, что стоит заглянуть завтра, а лучше сразу пойти в другое место. На что этот способен? Обратиться бы к какому-нибудь хорошему другу, чтобы он помог и переночевать заодно.

Улица встретила всё такой же моросью. Эн бродил почти наугад, он хотел было отыскать деда Семёна, но сообразил, что понятия не имеет, где тот живёт.

- Какая-то бессмысленность! - вырвался у Эна возглас.

Из автоматических дверей на другой стороне улицы то и дело выныривали и направлялись к своим машинам люди с пакетами и тележками. Только теперь Эн как будто увидел, куда пришёл, и осознал, что находится у супермаркета, где они с Верой раньше часто покупали чипсы, жевательный мармелад и другие продукты.

Ветер бил в нос, в глаза, делал это свирепо, бесцеремонно. Эну подумалось, что вокруг остались одни дремучие улицы, и ничего на самом деле никогда не было в его жизни, кроме улиц. Судьба бесславная… Здесь же есть Слава! Слава хотя бы выслушает.

Эн и Вера считали, что из всех работников большого магазина Слава отличался особой вежливостью и внимательностью. Гладковыбритый мужчина лет пятидесяти с маленькими учтивыми глазами - когда он стоял на кассе, то единственный говорил покупателям «спасибо» и «хорошего вечера».

Казалось, с Эном и Верой у него сложились особые отношения. Слава с удовольствием советовал вино, консультировал долго и с охотой, в том числе на посторонние темы. Временами он переходил от описания сортов к географии, а затем и к своим воспоминаниям о тех далёких районах, в которых вино производилось. Эн в ответ сокрушался, что никогда не путешествовал, а иногда вовсе жаловался Славе, что Вера с ним не хочет никуда ехать, отчего Вера, стоявшая обычно рядом, начинала краснеть. Слава же при этом неизменно пожимал плечами и говорил: «Я бы вот никогда не отказался, если бы вы мне предложили».

В дверях супермаркета, которые сначала затормозили и не хотели впускать, Эн столкнулся с дородным мужчиной. Когда Эн всё-таки вошёл, после дождливых улиц в глаза ударил неестественно яркий, как у экрана компьютера в тёмной комнате, свет, отражавшийся от глянцевых плакатов с томатами, огурцами и знаменитостями на стенах. Эн заметил Славу на второй кассе. Чтобы не выглядеть нагло, он встал в очередь с покупателями. Сквозь нарочито бодрый гул известной песни слышался монотонный писк считывателей, напоминавший обратный отсчёт бомбы в боевиках. На соседней кассе студент пытался уговорить продать ему сигареты, которые гнездились под серым покровом специального стенда с единственной надписью «Табак».

Очередь дошла до Эна.

- Здравствуйте, Вячеслав, - вероятно от неловкости Эну было сложно заговорить с ним, хотя вроде бы они были хорошо знакомы и беседовали не раз, - у меня… есть большая проблема. Мы можем минутку? Мне очень нужна ваша помощь.

Слава помогал старушке упаковать неудобный контейнер квашеной капусты так, чтобы не пролить рассол. Эн выждал, пока она уйдёт.

- Прошу прощения, но я просто не знаю, к кому ещё обратиться. Веру насильно заперли в клинике, а мой дом ограбили. Вы можете хотя бы позвонить в полицию? У меня даже не осталось мобильника.

- Да, конечно, вы только не переживайте так. Секунду, сейчас вызову, - улыбнулся в ответ Слава, успокаивая Эна своим мягким голосом.

Эн был рад как никогда простому человеческому ответу. Неясный серый комок внутри словно растаял.

Всё! Теперь можно связаться с органами. Вызволят, и уехать с ней как можно скорее, как можно дальше. А сколько возни… надо было сразу сюда.

- Вы не знаете, эх, глупо, конечно… ведь у меня и паспорт украли, - продолжил Эн виноватым, сдавленным голосом, - куда обычно обращаются с серьёзными мошенничествами? В районное РУВД может лучше сразу звонить?

- Я, к сожалению, не знаю. Скидки, увы, делаю не я, и ценники придумываю тоже не я, так что сейчас подойдёт она, разберётесь, не волнуйтесь, - ответил Слава, и тут же голос из динамиков произнёс: «Просьба администратору подойти на кассу №2» .

Эн обернулся и увидел, что Слава разговаривает вовсе не с ним, а с небритым дядькой в жёлтой куртке-безрукавке, который практически вплотную прижался к Эну. Эн раньше не обратил на него внимания, видимо, увлечённый долгожданным диалогом.

- Помогите мне вызвать ментов! - крикнул Эн и почувствовал мурашки по всему телу.

Вежливый кассир пожелал доброго вечера следующему клиенту. Монотонный писк продолжался. Ничего не произошло.

Эн бросился в сторону прилавков и людей с тележками.

- Вы меня слышите?! Слышите?! Слышите!

Посетители супермаркета слышали не его. Эн закричал уже без попыток связать крик в слова. Ему казалось, что он во сне или даже умер, и теперь его душа ходит, неприкаянная, по миру. Он шатался между рядов супермаркета и пытался сбивать упаковки с соком, консервы, пачки с сухариками и всё, что попадалось под руку, но продукты были как будто намертво приклеены к полкам. Эн чувствовал, что его отключили от возможности взаимодействовать с миром, как бывает нельзя вносить изменения в компьютерный файл с пометкой «только для чтения».

Споткнувшись обо что-то и оказавшись на полу, под стойкой с хлебом и слоёным тестом, он вспомнил, вернее он и не забывал этот разговор, но настолько тот казался Эну абсурдным, что он гнал воспоминание от себя и не воспринимал всерьёз: лечащий врач, Наталья Аркадьевна сидит за столом в своём кабинете и спрашивает у Веры:

- А вы как сами считаете, почему вашего друга Эна никто не замечает?

- Это кто «никто»? - говорит Вера и смеётся, - вы хотите мне сказать, что здешние санитары, вы и моя бабушка - это все?

Наталья Аркадьевна - красивая, хоть уже и не молодая брюнетка, римский нос которой напоминает Эну прямой клюв. В представлении Эна она непохожа на психиатра, она говорит слишком плутовато, словно сама что-то скрывает, а жесты её излишне плавные, совсем не врачебные. Эн почти уверен, что она наёмная актриса.

- Почему такое невозможно? У всех бывают воображаемые друзья. Особенно у детей. Иногда у взрослых. Вы не слышали такое слово «тульпа»?

- Но я тут при чём? Я никогда не увлекалась всей этой эзотерикой.

- В редких случаях воображаемых друзей за нас может придумывать наше подсознание. Вы же знаете, причина, по которой вы здесь оказались, в том, что Эн - ваша галлюцинация.

Вера молчит и улыбается краем рта.

- Это неправда, - говорит она, - просто бабушка старая уже, в самом деле, она злится и городит чушь. А Эн защищает меня, как может, он - мой герой…

Мне надо вернуться обратно в лечебницу, подумал теперь Эн, лёжа на полу в супермаркете, прокручивая памятный диалог Веры с доктором в голове раз за разом. Выходит, сумасшедший я как раз. Но почему тогда меня отпустили?

Он поднялся, вышел и побрёл задумчивый, на деле толком не разбирая, куда именно движется.

- Какая-то бессмысленность…

Эну захотелось почувствовать боль, временами он бил кулаками шершавые стены попадавшихся по пути домов и трансформаторных будок, но боли от этого не было, как не было каких-либо следов и звуков от его ударов.