Поэма Н.А. Некрасова "Саша" в историко-литературном контексте

Кроме Жуковского необходимо в очередной раз обратиться к «Евгению Онегину» Пушкина:

Чуть отрок, Ольгою плененный,

Сердечных мук еще не знав,

Он был свидетель умиленный

Ее младенческих забав;

В тени хранительной дубравы

Он разделял ее забавы,

И детям прочили венцы

Друзья-соседы, их отцы.

В глуши, под сению смиренной,

Невинной прелести полна,

В глазах родителей, она

Цвела, как ландыш потаенный,

Незнаемый в траве глухой

Ни мотыльками, ни пчелой.Глава 2, строфа XXI

Хотя здесь Пушкин говорит об Ольге, но еще В.Г. Белинский замечал, что это описание «гораздо больше идёт к Татьяне»Белинский В.Г. Статья девятая. «Евгений Онегин» (Окончание) / Собрание сочинений в трёх томах. Т. 3. М.: ОГИЗ, ГИХЛ, 1948. URL: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_0200.shtml. В той же статье Белинский пишет о категории людей, которые могли плениться Татьяной, и выделяет три категории -- такие, «которые были бы в уровень с ее натурою и которых так мало на свете» и «люди совершенно пошлые, которых так много на свете»; третья категория -- это серединный тип «людей, стоящих на двух крайних ступенях нравственного мира» -- именно они менее всего, по Белинскому, способны понять Татьяну. Приведем полную цитату: «Эти идеалисты думают о себе, что они исполнены страстей, чувств, высоких стремлений, но, в сущности, все дело заключается в том, что у них фантазия развита на счет всех других способностей, преимущественно рассудка. В них есть чувство, но еще больше сентиментальности и еще больше охоты и способности наблюдать свои ощущения и вечно толковать о них. В них есть и ум, но не свой, а вычитанный, книжный, и потому в их уме часто бывает много блеска, но никогда не бывает дельности. Главное же, что всего хуже в них, что составляет их самую слабую сторону, их ахиллесовскую пятку, -- это то, что в них нет страстей, за исключением только самолюбия, и то мелкого, которое ограничивается в них тем, что они бездеятельно и бесплодно погружены в созерцание своих внутренних достоинств. Натуры теплые, но так же не холодные, как и не горячие, они действительно обладают жалкою способностью вспыхивать на минуту от всего и ни от чего. Поэтому они только и толкуют, что о своих пламенных чувствах, об огне, пожирающем их душу, о страстях, обуревающих их сердце, не подозревая, что все это действительно буря, но только не на море, а в стакане воды. И нет людей, которые бы менее их способны были оценить истинное чувство, понять истинную страсть, разгадать человека, глубоко чувствующего, неподдельно страстного» (подчёркнуто мной). Многие из этих характеристик идут к Агарину, правда, не все. Толкование образов Татьяны и Онегина -- применимы к героям поэмы Некрасова, но всё-таки речь в «Саше» идёт об иной эпохе и несколько иной ситуации. Для того, чтобы не уходить в оценочные суждения и не навязывать «установки», обратимся к тексту -- перейдем к главе 3, где идиллия сменяется стиховым аналогом «проблемного романа».

Глава III. Некрасовская версия романа о «проблемном» герое

Из сохранившихся черновиков и редакций видно, что главы 3 и 4 переделывались наибольшее количество раз. Нас будут интересовать следующие редакции: первая черновая редакция ГБЛПССиП: в 15 томах. Т. 4. Стр. 270-274., вторая черновая редакция ГБЛТам же. Стр. 274-286. и третья черновая редакция ЦГАЛИТам же. Стр. 293-304., а также наброски ГБЛ и варианты разночтения (из-за того, что первая публикация «Саши» сопровождалась цензурными искажениями, «получили распространение списки и печатные экземпляры с различными поправками и вставками»Там же. Стр. 531.).

Итак, начало третьей главы:

Третьего года, наш край покидая,

Старых соседей моих обнимая,

Помню, пророчил я Саше моей

Доброго мужа, румяных детей,

Долгую жизнь без тоски и страданья…

А.И. Груздев замечалГруздев А.И. Некрасовский сборник. Т. 4. Л.: Изд-во «Наука», 1967. Стр. 77., что судьба, которую рассказчик предсказывает Саше, контрастирует своей прозаичностью с описанием насыщенной и чудной жизни героини в предыдущей главе. Исследователь соотносит этот переход с мотивом неразвитости ума героини, а точнее со стихами: «Только развить воспитаньем, увы! // Эту головку не думали вы». Иными словами: Некрасов мог таким образом возвращать читателя к мысли о том, что несмотря на богатый духовный потенциал, не было ещё случая в жизни Саши, который бы позволил этому потенциалу раскрыться; если бы не приезд Агарина, не было бы внешнего толчка, который бы помог Саше обнаружить в себе заложенные качества.

Но предсказания рассказчика не сбылись. Слово берет отец СашиВ некоторых набросках ГБЛ отец Саши не является рассказчиком, однако, уже в первой черновой редакции ГБЛ повествование ведётся от его лица. Смена рассказчика может быть обусловлена не только логически, с сюжетной точки зрения (рассказчик был в отъезде, так что старику как очевидцу лучше знать, что происходило), но влияет на интонационную схему в поэме и добавляет колорит в повествование (например при описании Агарина: «Мы со старухой дивилися вволю» -- читатель может представить себе не только тон, с каким старик-помещик, отец героини, произносит эти слова, но и вообразить его мимику и жесты)., от которого мы узнаем о том, кто такой Агарин и как он повлиял на Сашу:

"В нашем соседстве усадьба большая

Лет уже сорок стояла пустая;

В третьем году наконец прикатил

Барин в усадьбу и нас посетил,

Именем: Лев Алексеич Агарин,

Ласков с прислугой, как будто не барин,

Тонок и бледен. В лорнетку глядел,

Мало волос на макушке имел.

Чуть ниже читатель узнаёт, что Агарин прикатил, потому что «высылали доходы мне [Агарину] худо». Собственно, одна из немногих причин и, пожалуй, самая существенная, по которой барин изволит приехать в деревню -- это доход. Если денег хватает, то про деревню забывают. Одновременно с «Сашей» Некрасов работал над стихотворением «Забытая деревня» (1855). В забытой барином деревне жизнь идёт своим чередом, можно сказать, кипит, и её обитатели во всех спорных вопросах (бытовом произволе) полагаются на волю барина, к которому, правда, не могут обратиться, так как его нет «на месте». И вот:

Наконец однажды середи дороги

Шестернею цугом показались дроги:

На дрогах высоких гроб стоит дубовый,

А в гробу-то барин; а за гробом -- новый.

Старого отпели, новыйВо второй черновой редакции ГБЛ об Агарине сказано, что он «новый помещик», а на Родину вернулся, потому что: «Много видал я чужих городов <...> Да побывать и в отчизне не худо» -- в окончательном варианте причина приезда Агарина (худые доходы) лучше отображает его характер и работает на изобличение героя. слезы вытер,

Сел в свою карету -- и уехал в Питер.

История печальная -- никому нет дела до жизни людей в деревне, она (и эта жизнь, и деревня) забыта; в конце стихотворения создается комический эффект, усиливающий трагичность положения крестьян и высмеивающий/обличающий барина. Похожий эффект -- в словах Агарина:

Звал он себя перелетною птицей:

«Был, -- говорит, -- я теперь за границей,

Много видал я больших городов,

Синих морей и подводных мостов --

Всё там приволье, и роскошь, и чудо,

Да высылали доходы мне худо.

На пароходе в Кронштадт я пришел,

И надо мной всё кружился орел,

Словно прочил великую долю». Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 4. Стр. 20.

Фраза про худые доходы звучит как ремарка, уточнение, немного нелепое, потому что находится между описанием чудного заграничного пространстваЗаметим рифму чудо-худо -- контраст между двумя «сферами бытия» (заграница и деревня на Родине), подчеркивающий оторванность Агарина от реальной, неприкрашенной жизни, которая и обеспечивает герою его заграницу. и размышлениями о собственном величии. Высоко орёл летит, да без дохода далеко не улетит.

В описании внешнего облика Агарина примечательно указание на лорнет -- частый «спутник» Онегина. Присутствие лорнета даёт представление об «оптике» Агарина, он смотрит на мир сквозь определенную призму. О том, какова эта призма, мы поговорим чуть позже.

Далее описывается пребывание Агарина:

Начал гулять, разговаривать с Сашей

Да над природой подтрунивать нашей --

Есть-де на свете такая страна,

Где никогда не проходит весна,

Там и зимою открыты балконы,

Там поспевают на солнце лимоны,

И начинал, в потолок посмотрев,

Грустное что-то читать нараспев.

Право, как песня слова выходили.

Господи! сколько они говорили!

Мало того: он ей книжки читал

И по-французски ее обучал. Там же. Стр. 20-21.

Было замечено (например, Б.Я. Бухштабом и А.М. Гаркави), что в ранних черновых редакциях образ Агарина «нарисован более светлыми красками»Гаркави А.М. Поэма «Саша» / Некрасовский сборник. Т. 2. М.-Л., 1956. Стр. 158.. Определенная закономерность, критика Агарина (в окончательном варианте по сравнению с ранними редакциями) явно усилена. Так, например, подтрунивание над природой появилось только в третьей редакции ЦГАЛИ, когда как в первых двух редакциях ГБЛ:

Начал он с нею на лодке кататься

Солнцем <пропуск> в саду любоваться

(первая редакция)

Стали они то гулять, то кататься,

Солнцем, звездами, луной любоваться

(вторая редакция)

Романтический образ лодки в окончательном варианте исчезает и вместо уединенного чтения стихов:

Что-то он ей по тетрадке читал,

Так голосил и руками махал,

Словно как песни слова выходили,

После мы Улю свою расспросили

Это -- она называла -- стихи

Видно за тяжкие наши грехиНа полях:

а. Начато: [Бог наказал]

б. А за какие мы терпим грехи!

(вторая редакция)

Что-то ей плавно и громко читал,

Так голосил и руками махал

Словно как песня слова выходили,

После мы Улю свою распросили

Это -- она говорила -- стихи...

Бог наказал нас за наши грехи

(третья редакция)

-- Агарин читает нараспев при всехОтметим, что герой перестал махать руками (эксцентричность, страстность Агарина смягчена в окончательном варианте). В первой черновой редакции Агарин с Сашей не просто книжки читали, а читали они Ламартина -- Ламартин мог отсылать читателя к пародийному стихотворению Некрасова «Моё разочарованье» (1851) (учитывая, что Ламартин не частый гость в произведениях поэта), где не нуждающийся ни в чём помещик решает воплотить свой идеал женщины и для этого «переделывает» под этот идеал простую девушку; в конце герой разочаровывается в своём «идеале»:

Прискакал я поутру к невесте.

Нет ее ни в зале, ни в саду.

Где ж она? "Они на кухне вместе

С маменькой" - и я туда иду.

Тут предстала страшная картина...

Разом столько горя и тоски!

Растерзав на клочья Ламартина,

На бумагу клала пирожки

И сажала в печь моя невеста!!

Если бы Некрасов оставил упоминание Ламартина в «Саше», в которой присутствует схожий контекст -- отношения помещика и простой, необразованной девушки, -- это могло бы придать дополнительный комический (сатирический) эффект. Представляется, что Некрасов пытался выстроить более серьезные и символичные образы героев, не перегибая палку с комизмом.:

И начинал, в потолок посмотрев,

Грустное что-то читать нараспев.

Право, как песня слова выходили.

Важно, что в первой черновой редакции Агарин вместе с Сашей занимается «благотворительностью», участвует в жизни поселян:

Вместе в деревне больным помогали,

Глупым мальчиш<кам> всё книжки читали

Множество делали всяких чудес Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 4. Стр. 287.

В окончательном варианте этим будет заниматься Саша после отъезда Агарина и после его второго прибытия (уже разочаровавшись в герое):

Бедные все ей приятели-други:

Кормит, ласкает и лечит недуги.

<...>

Был он три раза; однажды застал

Сашу за делом: мужик диктовал

Ей письмецо, да какая-то баба

Травки просила -- была у ней жаба.

Агарин теперь относится к делам Саши со злой иронией: «Тешится новой игрушкой дитя!». Так в окончательном тексте гораздо сильнее подчеркивается бездеятельность героя (на фоне деятельной Саши, которая во второй главе наблюдала и внимала, а в третьей -- начала принимать прямое участие в жизни людей). Вариант с совместной «благотворительностью» в ранней редакции полностью менял бы концепцию характера Агарина.

Далее:

Словно брала их чужая кручина,

Всё рассуждали: какая причина,

Вот уж который теперича век

Беден,несчастлив и зол человек?

Но,- говорит, -- не слабейте душою:

Солнышко правды взойдет над землею!

И в подтвержденье надежды своей

Старой рябиновкой чокался с ней.

Повторим, что мы не будем интерпретировать высказывания и действия героев с точки зрения общественно-политической атмосферы времен создания поэмы, хотя «держим в уме» мнения предшественников-исследователей по этому вопросу. Интересно, а главное, кажется, не бессмысленно смотреть на литературный контекст и на связь отдельных мотивов в произведениях Некрасова.

К 1839 году относится стихотворение Некрасова «Разговор» («Что ты, душа, так ноешь, страждешь...»). В нём тело спорит с душой:

Нет, не согласно я с тобой,

Гроб для меня не утешенье.

Люблю житейское волненье,

И чинный бал, и гул глухой

На беспорядочной пирушке

Люблю повздорить со старушкой,

Я тем живу, в своей я сфере,

<...>

Послушна в дни земного века

Будь мне - и всё поправлю я. Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 1. Стр. 267-270.

и т.д.

На это душа отвечает:

Нет, над тобою власть моя

Нужна для счастья человека.

Блажен, кто не всего себя

Тебе на рабство, тело, предал,

Кто мне часть жизни заповедал,

Меня питая и любя.

Кто суете себя не продал

За наслажденья и пиры,

Кто, словно рудник, разработал

Мои сокрытые дары.

Но тот несчастен, слаб и низок,

Кто жизнью душу обделил,

Кто дружбы с ней не заключил,

Хоть от рожденья к ней так близок.

Что я тому? излишний дар!

Он из сокровищниц глубоких

Не почерпает дум высоких;

Мой светлый ум, мой чистый жар,

Мой дух бездейственностью губит. Там же.

В раннем стихотворении содержатся три важные для будущей поэмы мысли: развитие заложенных (сокрытых) в человеке даров; несчастье и слабость человека, который «жизнью душу обделил» (то есть не дал развиться дарам, не внял естественному, заложенному); не обращаясь к тому, что заложено в нём, человек губит себя бездейственностью. Мысль о «разработке сокрытых даров» соотносится с:

Но уже зреет на ниве поемной,

Что оросил он волною заемной,

Пышная жатва. Нетронутых сил

В Саше так много сосед пробудил…

<...>

В добрую почву упало зерно --

Пышным плодом отродится оно! Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 4. Стр. 27.

Но в поэме эта мысль осложнена тем, что две стороны -- Саша и Агарин -- находятся в тесной зависимости (что, однако, не отменяет наличие конфликта между ними), а не борьбе, как в «Разговоре». Без Агарина, того толчка, который он дал (неосознанно) Саше, возможно, не было бы для героини нужных условий не просто для того, чтобы воспринять доброе семя, но чтобы развить его. Для Агарина эта зависимость проявляется в том, что на фоне Саши недостатки Агарина предстают отчетливее не только для читателя, но и, представляется, для самого героя. Характерна фраза Агарина (еще до отъезда):

Но,- говорит, -- не слабейте душою:

Солнышко правды взойдет над землею!

Про солнышко правды мы ещё скажем, а пока интересна формула не слабеть душою. Некрасов уделяет слабости (наряду с мотивами злобы, бедности, несчастья и проч.) достаточно внимания в своих произведениях. Слабость у поэта -- это часто черта рабская (заметим, что здесь мы имеем в виду рабский не в социальном отношении, а в связи со слабостью души, упадком жизненных сил). Например:

Поражена потерей невозвратной,

Душа моя уныла и слаба:

Ни гордости, ни веры благодатной --

Постыдное бессилие раба!

(«Поражена потерей невозвратной...», 1848) Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 1. Стр. 68.

И, лениво твердя: я ничтожен, я слаб! --

Добровольно всю жизнь пресмыкался как раб;

(«Я за то глубоко презираю себя...», 1845) Там же. Стр. 42.

Слабость, бессилье сопровождается у Некрасова злобой, презрением (к себе, к окружающим). И тут мы можем вернуться к главе 1 поэмы, к сложному состоянию «в величьи слабости»:

Когда скорбишь, когда рыдаешь

В величье слабости твоей --

Я знаю, как ты проклинаешь,

Как презираешь ты людей!

Совмещение ощущения собственной слабости, бессилия, озлобленности и в то же время -- возвышенность над другими, презрение к ним. Обе стороны доведены до предела, но одна не перевешивает другую, потому что все эти чувства искренни -- презрение к другим не исключает скрытое презрение к себе, а значит -- и глубокую связь с презренными. Агарин же советует всем «не слабеть душою» и:



...в подтвержденье надежды своей

Старой рябиновкой чокался с ней.

А затем, почти сразу герой уезжает:

«Бил, -- говорит, -- я довольно баклуши,

Будьте вы счастливы, добрые души,

Благословите на дело… пора!»

Перекрестился -- и съехал с двора… Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 4. Стр. 21.

Всё, что происходило, пока он находился в деревне, всё то, что для Саши было ярчайшим событием её жизни, -- всё это Агарин с легкостью упрощает до фразеологизма «бить баклуши». И уезжает он не для того, чтобы «бить баклуши», а чтобы делом наконец-то заняться. Выходит, что надежда «не слабеть душою» для него тоже мало что значила -- очередное фразёрство. Это обнаруживает разрыв Агарина с людьми: не только формальный разрыв (предпочитает находиться в чудной загранице), но и внутренний. В нём нет злобы, нет отчаяния, всё у него легкоВ начале работы (см. сноску №12) мы отметили, что в поэме, как и в стихотворении «Моё разочарованье», высмеивается презрение Агарина к скромному труду. В стихотворении после стиха о презрении следует ещё одно важное для образа Агарина замечание: «Презирая мелкий труд людей. // Я лежал, гнушаясь их тревогой, // Не нуждаясь, к счастию, ни в чём» -- герой равнодушен к жизни людей, которые обеспечивают его благосостояние. Подчеркнут разрыв, как и в случае Агарина, с народом.; но злость ещё проявит себя -- об этом ниже.

Для Саши же все слова, сказанные Агариным, всё, чем они занимались, значимо -- она чутко внимает, как некогда (глава 2) внимала природе и всем проявлениям сельской жизни. Мысль о том, что нужно заниматься делом, познавать, думу думатьМожно также вспомнить стихотворение «Рыцарь на час» (1860-1862), где думает рассказчик: «Спи, кто может,- я спать не могу, // Я стою потихоньку, без шуму // На покрытом стогами лугу // И невольную думаю думу. // Не умел я с тобой совладать, // Не осилил я думы жестокой...» -- он чутко внимает , подобно Саше во второй главе, и осенен сокрушительной думой, подобно рассказчику во вступлении поэмы. и представление о солнышке правды -- всё это легло на её добрую почву. Этого не понимают старики-родители, но растолковывает читателю просвещенный поэт-рассказчик. Вспомним еще раз поэму «Тишина»:

Над всею Русью тишина,

Но - не предшественница сна:

Ей солнце правды в очи блещет,

И думу думает она.

После того, как Агарин покинул деревню, Саша будто затихает на время:

В первое время печалилась Саша,

Видим: скучна ей компания наша.

Годы ей, что ли, такие пришли?

Только узнать мы ее не могли:

Скучны ей песни, гаданья и сказки.

Вот и зима! -- да не тешат салазки.

Но эта тишина не предшественница сна -- это символ брожения, изменений в душе и сознании героини: «И наконец набралась же ума!». В первых двух черновых редакциях сильнее прописано изменение в мировосприятии Саши -- если раньше (глава 2) она видела в поселянах мирных хранителей жизни простой, то после отъезда Агарина, набравшись ума:

В каждом уроде прост <ом > мужике

Видит страдальца. В<з>дыхает в тоске

(первая черновая редакция) Некрасов Н.А. ПССиП: в 15 томах. Т. 4. Стр. 270.

Видит страдальца в простом мужичишке

судила по книжке

(вторая черновая редакция) Там же. 277.

В окончательном варианте такой дифференциации нет. Более того, во второй редакции Саша вовсе описывается как новоиспеченная барышня (в редакции встречается несколько вариантов некоторых отрывков):

Ну а теперь соверш<енно> не то!

И говорит<ть> не умел с ней никто

Клонится на руку грустно головка

С нами как будто ей стало неловко

Стала в молитве усердней, чем прежде

Вкус получила к красивой одежде

Шила сама

И хорошо хоть совсем не по моде

Книжки выписывать стала сама

И набралась

Больше сидеть полюбила одна...

(вариант 1)

Стала такого степенного нрава

Ходит так плавно, стройна, вели<чава>

Дело у ней под ру<ками> кипит

Любо послуш<ать> когда гов<орит>

Не узнавали кто видывал прежде,

Вкус получила к красивой одежде

(вариант 2)

Всё это было убрано из текста поэмы. Представляется, что описание Саши в черновых вариантах слишком приближало её к пушкинской Татьяне:

Играть и прыгать не хотела

И часто целый день одна

Сидела молча у окна.Глава 2, строфа XXV.

<...>

Как изменилася Татьяна!

Как твердо в роль свою вошла!

Как утеснительного сана

Приемы скоро приняла!

Кто б смел искать девчонки нежной

В сей величавой, в сей небрежной

Законодательнице зал?Глава 8, строфа XXVIII

Конечно, Саша не законодательница зал, но определенное сходство заметно. Для Татьяны, по Белинскому: «Задумчивость была <...> подругою с колыбельных дней, украшая однообразие ее жизни; пальцы Татьяны не знали иглы, и даже ребенком она не любила кукол, и ей чужды, были детские шалости; ей был скучен и шум, и звонкий смех детских игр; ей больше нравились страшные рассказы в зимний вечер» Белинский В.Г. Собрание сочинений в трёх томах / Под общей ред. Ф.М. Головенченко. М.: ОГИЗ Гослитиздат, 1948.. Хотя Саша тоже любила слушать нянины сказки в зимние вечера и гадать, но детские шалости, игры на природе, состояние постоянного действия (не только внутреннего (в этом плане задумчивость у Татьяны и Саши разная -- Татьяна задумчива и одна, дика и боязлива, Саша -- хотя и более дикая по своему происхождению и образу жизни, чем героиня у Пушкина, но Саша не одна, не чужая, она всегда находится в состоянии сочувствия, сопереживания и ничего боитсяВо второй редакции: «Любо и страшно глядеть! Не боялась! // Падать проказнице часто случалось»; «Любо глядеть! Ничего не боялась, Хоть зачастую и падать случалось!», потому что всему внимает), но и внешнего, физического), кажется, более всего характеризуют её -- Саше не просто сопутствовал звонкий смех детских игр, но она сама, можно сказать, была этим смехом (всего один пример: «Снег отряхает, смеется, голубка! // Не до ворчанья и няне седой: // Любит она ее смех молодой… »). Кроме того, Татьянины изнеженные пальцы не знали игл, а про Сашу в третьей черновой редакции говорится, что она «бросила садик, забыла иголку» после появления в её жизни Агарина, значит, раньше она любила шить, это было её отличительной чертой. Учитывая, что Некрасов «держал в уме» образ пушкинской героини, когда писал «Сашу», стоит учитывать этот момент. Белинский пишет: «Страстно влюбленная, простая деревенская девушка, потом светская дама, Татьяна во всех положениях своей жизни всегда одна и та же: портрет ее в детстве, так мастерски написанный поэтом, впоследствии является только развившимся, но не изменившимся» -- черты Татьяны естественным образом развивались, без «болезненных противоречий». Если мы посмотрим на измененную Сашу в черновых вариантах, то увидим, что эти метаморфозы ей «не идут»; отчуждение, которое мелькает в поведении героини, не продолжает свойства её характера. Посему расхождение образов Саши и Татьяны должно было произойти, но связь между героинями остаётся (не только на типическом уровне, но Некрасову важно «предание» Татьяны, считываемое читателем, -- представляется, что так (через ассоциацию с Татьяной) Саша заведомо наделяется богатым потенциалом натуры). Однако есть и сюжетное сходство между историей развития Татьяны и Саши: «Посещение дома Онегина и чтение его книг приготовили Татьяну к перерождению из деревенской девочки в светскую даму, которое так удивило и поразило Онегина» -- так же произошло и с Сашей: сначала она читала вместе с Агариным, затем -- выписывала книги самостоятельно, развивалась, и наконец, сосед ахнул, увидев Сашу спустя долгое время. Но Некрасов не даёт читателю забыть о самостоятельности своей героини в литературном контексте -- он связывает Сашу и мотив нивы через характеристику «пышна и красива», возвращая читателя к образной системе и сюжету поэмы.

Что до Натальи в романе И.С. Тургенева «Рудин», то стоит обратить внимание на цельность, которая присуща её характеру. Представляется, что именно цельность Натальи и раздвоенность Рудина -- черты противополагающие героев. Когда Наталья спросила Рудина, неужели он ничего не ждёт от жизни, он ответил: «О, нет! я жду многого, но не для себя... От деятельности, от блаженства деятельности я никогда не откажусь, но я отказался от наслаждения. Мои надежды, мои мечты -- и собственное мое счастие не имеют ничего общего. Любовь (при этом слове он пожал плечом)... любовь -- не для меня; я... ее не стою; женщина, которая любит, вправе требовать всего человека, а я уж весь отдаться не могу. Притом нравиться -- это дело юношей: я слишком стар. Куда мне кружить чужие головы? Дай бог свою сносить на плечах!» Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 томах. 2-е изд. Т. 5: Повести и рассказы 1853 -- 1857 годов. Рудин. Статьи и воспоминания 1855 -- 1859. М.: Изд-во «Наука», 1980. (подчёркнуто мной). В.Н. Топоров писал: «У женщины, которая полюбила, нет выбора: она сознает свое право требовать «всего человека». В этом случае это «внешнее» весь (всего) отсылает к его «внутреннему» соответствию --цельности женской души и нерасколотости воли. Мужчина, который говорит, что любовь не для него, что он ее не стоит, что он слишком стар и весь отдаться не может, -- человек раздвоенной души и расколотой воли, и счастья ему не видать. Он изъят из природы и ему чужда ее бессознательная мудрость быть самой собой и делать то, что ей свойственно, не обсуждая и не рассуждая, в отличие от женщины, разделяющей с природой целостность свободной oт рефлексии воли»Топоров В.Н. Странный Тургенев (Четыре главы). М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1998. Стр. 91.. Наталья, подобно Татьяне, тихая, но «страсти в ней сильные и характер тоже ой-ой!»Тургенев И.С. Рудин / ПССиП: в 30 томах. Т. 5. М.: Наука, 1980. Стр. 261.. Наталья «чувствовала глубоко и сильно, но тайно». Представляется, что тихость Натальи, её тайная работа чувств и мыслей -- более походят на свойства Татьяниной натуры, нежели Сашиной. Дело в соотнесенности с окружающим: хотя Наталья работала охотно и во всём хотела дать себе отчёт (внимала подобно Саше), свобода её воли от рефлексии иная, не как у Саши. И тут важно смотреть на сами тексты -- «Рудина» и «Сашу». Наталья разочаровалась в Рудине, потому что герой не мог ответить её порыву, сильной страсти, цельному намерению. Хотя Сашу, как и Наталью, покорили слова Агарина, он сам, но всё то, что он в ней посеял не могло ассоциироваться для Саши только с Агариным; мысли Саши всегда связаны с окружающим её миром, потому что её чувства, духовное начало выросло в постоянной соотнесенности с миром. И это являет не раздвоенность Сашиной натуры, но, напротив, её цельность. Подобно Татьяне -- Саша пережила грозу, которая повлияла на неё; пережила в себе, тихо -- подобно Наталье, но в отличие от последней интенции Саши имели опору (дополнительную, если сравнивать с Натальей, но для Саши -- это именно опора-основа), а именно -- соотнесенность с жизнью (людьми, природой). Гроза явилась для Саши катализатором для развития сокрытого.

Наконец, Агарин вернулся:

Как его весело Саша ждала!

В комнату свежих цветов принесла;

Выше, в связи с мотивом цветов в поэме, мы упомянули о том, что перенос цветов в помещение символизирует изменения, произошедшие в самой Саше -- полевой цветок перестал быть полевым (но не по своей сущности). Во второй и третьей редакциях цветов в этом фрагменте не былоХотя во второй редакции наряду с вариантом про алую ленту был вариант: «[Весь свой цветами покой убрала --]» -- однако в третьей редакции Некрасов вернулся к алой ленте.:

Как его бедная Уля ждала!

Алую ленточку в косу вплела

(вторая редакция)

Как его весело Саша ждала!

Алую ленточку в косу вплела,

(третья редакция)

Алая лента отсылает к стихотворению «Тройка» (1846):

На тебя заглядеться не диво,

Полюбить тебя всякий не прочь:

Вьется алая лента игриво

В волосах твоих; черных как ночь;

Портрет дикарки в стихотворении напоминает Сашу:

Сквозь румянец щеки твоей смуглой

Пробивается легкий пушок,

Из-под брови твоей полукруглой

Смотрит бойко лукавый глазок.

Ср. с поэмой:

Рдеет румянец и ярче и краше…

Мило и молодо дитятко ваше,-

Бегает живо, горит, как алмаз,

Черный и влажный смеющийся глаз,

Щеки румяны, и полны, и смуглы,

Брови так тонки, а плечи так смуглы!

Но поэт пророчит дикарке совсем нерадостную судьбу:

Поживешь и попразднуешь вволю,

Будет жизнь и полна и легка...

Да не то тебе пало на долю:

За неряху пойдешь мужика.

Завязавши под мышки передник,

Перетянешь уродливо грудь,

Будет бить тебя муж-привередник

И свекровь в три погибели гнуть.

От работы и черной и трудной

Отцветешь, не успевши расцвесть,

Погрузишься ты в сон непробудный,

Будешь нянчить, работать и есть.

В поэме рассказчик тоже пророчил Саше, правда, более радостную картину: доброго мужа, румяных детей; но предсказания не сбылись и быть может -- к лучшему (в контексте «Тройки» и не только этого стихотворения: у Некрасова доля женщины часто незавидна («В дороге» (1845), «Еду ли ночью по улице темной...» (1847), «Кому на Руси жить хорошо»)). Так что алой ленты Саша не надевает и судьба у неё складывается иначе (судя по тому, что нам известно из поэмы).

Заметим, что в третьей редакции родители Саши тянутся за дочерью, пытаются проявлять активность:

Мы со старухой туда жеСр. с подражанием Саши Агарину: «Саша туда же -- отстать-то не хочет -- // Выпить не выпьет, а губы обмочит».: зимой

Помню поехали к бабе больной

Но Некрасов отказывается от разветвления повествования, от описания развития или прямых намёков на развитие других персонажей. Представляется, что таким образом поэт конкретизирует посыл, сосредотачиваясь на образах Саши и Агарина. Образы героев символичны, насыщенны и верны реальности -- последнее достигается в частности формой, которую использует Некрасов -- элементы сказа, сказовое повествование от лица не понимающего происходящего, простодушного отца Саши, большое количество отсылок к другим произведениям, что обеспечивает широкий спектр ассоциаций у читателей и, следовательно, более полные, насыщенные образы героев.

Итак, Агарин вернулся:

Вышла навстречу -- и ахнул сосед!

Словно оробел. Мудреного нет:

В два-то последние года на диво

Сашенька стала пышна и красива

В начале работы, рассматривая главу 1, мы заметили, что во вступлении дан сюжет всей поэмы в миниатюре, в связи с чем важен мотив нивы. Третье упоминание нивы во вступлении:

Только что я ей объятья раскрыл --

Хлынули слезы, прибавилось сил.

Чудо свершилось: убогая нива

Вдруг просветлела, пышна и красива,

-- напрямую соотносится с образной системой и сюжетом поэмы -- Агарин, заронивший зерно в добрую почву Саши. Правда, здесь вместо сеятеля -- рассказчик, слёзы которого соотносятся с семенами; они оросили землю, и нива вдруг просветлела. Эта строфа во введении имеет отношение не только к концу поэмы, как мы указали выше, но и к метаморфозам, произошедшим с Сашей в главе 3. Подобно ниве Сашенька стала пышна и красива. Казалось бы, «нужные» изменения произошли, дело сделано, но Некрасову необходимо отвести Сашины интенции от Агарина, чтобы героиня не слепо следовала за Агариным: «Саша туда же -- отстать-то не хочет», -- а проявила силу, в ней заложенную. Справедливости ради, нужно заметить, что в конце главы 3 Саша ведёт себя противоречиво:

Мы уговаривать: чем не жених?

Молод, богат, да и нравом-то тих.

«Нет, не пойду», А сама неспокойна;

То говорит: «Я его недостойна» --



То: «Он меня недостоин: он стал

Зол и печален и духом упал!»

А как уехал, так пуще тоскует,

Письма его потихоньку целует!

Именно рассказчик успокаивает родителей героини и читателей -- в главе 4:

Полноте, добрые люди, тужить!

Будете скоро по-прежнему жить:

Саша поправится -- бог ей поможет.

<...>

Знайте и верьте, друзья: благодатна

Всякая буря душе молодой --

Зреет и крепнет душа под грозой.

<...>

В добрую почву упало зерно --

Пышным плодом отродится оно!

Он утверждает стойкость Сашиного духа (а значит, и потенциальную стойкость убеждений). Противоречивое поведение Саши в конце третьей главы кажется данью правдоподобия, иначе её образ был бы слишком эмблематичным и возможно даже комичным. С другой стороны, интересно появление формулы «милости Божьей» («Бог ей поможет»).

Что до Агарина, то он, конечно, сеятель, но абсолютно безразличен, бесстрастен:



Сам на душе ничего не имеет,

Что вчера сжал, то сегодня и сеет;

Нынче не знает, что завтра сожнет,

Только наверное сеять пойдет.

В этом фрагменте ясно слышна ирония, на которую работает интонация. В главе 4 Некрасов ее постоянно варьирует, он использует большое количество восклицаний, частицы (основная сфера которых -- устная речь), прямо обращается к «слушателям» (родителям Саши, читателям), использует приём «мыслей в слух» («Он… не могу приложить головы, // Как объяснить, чтобы поняли вы…», «Эх! говорю я хитро, непонятно!»); перечисление «черт» Агарина даётся кратко, ёмко (даже сухо), по принципу «одна строфа -- одна характеристика»; иногда Некрасов вставляет ремарки, которые добавляют иронии:

Книги читает да по свету рыщет --

Дела себе исполинское ищет,

Благо наследье богатых отцов

Освободило от малых трудов,

Благо идти по дороге избитой

Лень помешала да разум развитый.

<...>

Любит он сильно, сильней ненавидит,

А доведись -- комара не обидит!

Но всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.



В конце главы 3 родители Саши вопрошают своего соседа (рассказчика):

Ты нам скажи: он простой человек

Или какой чернокнижник-губитель?

Или не сам ли он бес-искуситель?..

Очевидна отсылка к «Евгению Онегину»:

Кто ты, мой ангел ли хранитель,

Или коварный искуситель:

Мои сомненья разреши.

Некрасов явно играет жанрами. Он использует штамп романтического языка («коварный искуситель», также возможна ассоциация с «искусителем роковым»Глава 3, строфа XV: “Везде, везде перед тобой // Твой искуситель роковой”); добавляет определение «чернокнижник-губитель» -- оба слова часто встречаются в произведениях Жуковского; бес (вместе с губителем) отсылают к поэтике Лермонтова. Иными словами -- всё это характерная романтическая лексика. Некрасов вкладывает её в уста наивных родителей Саши, это влияет на смену интонации -- для читателей фрагмент окрашен иронически. В начале четвертой главы -- резкий переход к устной разговорной интонации, характерной для речи все понимающего рассказчика; в этом тоне рассказчик даёт своё - опровергающее и стариковское, и напрашивающееся традиционно литературное («онегинское») - определение Агарину:

Как объяснить, чтобы поняли вы…

Странное племя, мудреное племя

В нашем отечестве создало время!

Это не бес, искуситель людской,

Это, увы! -- современный герой!

Восклицанием «увы!» будто подчеркивается, что современный герой -- гораздо хуже привычного всем героя-беса-искусителя-губителя и проч. (нарочитое преувеличение -- эффект сатиры).

Некрасов высмеивает отдельные черты Агарина, но портрет героя -- совсем не весел. Представляется, что соотносить Онегина, Рудина и Агарина лучше всего, смотря на «возраст» героев.

Агарин противопоставлен Саше ещё и по внешним признакам -- пока Саша становится красивее и пышнее, Агарин, напротив, стареет:

Тонок и бледен. В лорнетку глядел,

Мало волос на макушке имел.

(глава 3, первое появление)

Он же бледней и плешивее стал…

(глава 3, второе появление)

Онегин находится в состоянии апатии, самоотверженно отдавшись зевоте. Лишь разом охватившая его влюбленность в Татьяну вернула его «к жизни»:

Сомненья нет: увы! Евгений

В Татьяну как дитя влюблен;

-- разожгла в Онегине стасть. И здесь кроется важное отличие Агарина от Онегина. Агарин равнодушен, Онегин апатичен, но их равнодушие и апатия непохожи. Онегин апатичен, потому что разочарован -- это говорит о том, что некогда он был «очарован», в нём изначально была заложена вера, страсть -- то, что заставляет человека проживать жизнь. Образ Агарина выстроен так, что кажется, будто он родился равнодушным, будто в нём совсем нет духовного, «чувственного» потенциала. Ум Агарина не озлоблен, не кипит, герой просто злится, и злость его бессмысленна:

Это в простом переводе выходит,

Что в разговорах он время проводит;

Если ж за дело возьмется -- беда!

Мир виноват в неудаче тогда;

Чуть поослабнут нетвердые крылья,

Бедный кричит: «Бесполезны усилья!»

И уж куда как становится зол

Крылья свои опаливший орел…

Агарин зол из-за того, что не может ничего сделать, а сделать не может, потому что бездействует; бездействие, в свою очередь, -- из-за равнодушия, непричастности к жизни, оторванности от неё. Недаром он называет Сашу «дитем», когда видит, что она занялась делом (тем самым обесценивая это):

Он поглядел и сказал нам шутя:

«Тешится новой игрушкой дитя!»Мотивно это схоже с «Рудиным»: когда Наталья замечает, что Рудин обращается с ней, как с девочкой.

Представляется, что отличие Агарина от Рудина носит тот же характер. Да, Рудин фразёр, «не знает России», но огонь любви к истине (не пустой энтузиазм, а способность увлекаться) в нём горит, причём, как говорит о нём Лежнев в конце романа: «...он горит в тебе сильнее, чем во многих, которые даже не считают себя эгоистами, а тебя, пожалуй, называют интриганом». Как и в случае с Агариным в «Саше»: «но кто вправе сказать <...> что его слова не заронили много добрых семян в молодые души, которым природа не отказала, как ему, в силе деятельности, в умении исполнять собственные замыслы?». Разница между Агариным и Рудиным в том, что тургеневский герой в конце концов смог оценить силу воли Натальи, смог понять свои недостатки: «Всё мое богатство пропадет даром: я не увижу плодов от семян своих. Мне недостает... я сам не могу сказать, чего именно недостает мне... Мне недостает, вероятно, того, без чего так же нельзя двигать сердцами людей, как и овладеть женским сердцем; а господство над одними умами и непрочно и бесполезно. Странная, почти комическая моя судьба: я отдаюсь весь, с жадностью, вполне -- и не могу отдаться». Некрасов не даёт Агарину такого развития в поэме, герой, по сути, неизменен (не считая «внешней» смены убеждений, которая подчеркивает неизменность его отрицательных черт).

И про Онегина, и про Рудина говорилось, что они дети. Важно, что Онегин назван так при описании его влюбленности в Татьяну -- это возвращает к мысли об изменениях, произошедших в Онегине. Рудина охарактеризован как ребенок: «Он не актер, как я называл его, не надувало, не плут; он живет на чужой счет не как проныра, а как ребенок...»; герой сам себя так называл в конце романа: «Сколько раз переходил я от раздражительности ребенка к тупой бесчувственности лошади, которая уже и хвостом не дрыгает, когда ее сечет кнут...». Интересно, что в третьей черновой редакции Агарин был назван вечным ребенком:

А по душе совершенный ягненок

это прекрасный и вечный ребенок

В окончательном варианте эта строфа была заменена на:

Странное племя, мудреное племя

В нашем отечестве создало время!

Так, Некрасов актуализирует образ Агарина в историческом контексте; сравнение же с ребенком рождало бы ассоциации в первую очередь с Рудиным. В итоге образ героя получился довольно статичным; особенности его характера становятся понятнее на фоне трансформации Саши, её «истории». Но, в конце концов, именно Саша героиня поэмы, в 3 и 4 главах которой Некрасов дал свою версию «проблемного героя» и свой извод «проблемного романа». В этом плане весьма примечательна одна из некрасовских поправок. Вместо знакомой нам строки «Чтоб человека создать из раба» в одном из черновиков было: «Чтоб создала человека судьба». Окончательный вариант помогает подчеркнуть актуальность содержания поэмы для эпохи, но черновой вариант связывал бы воедино четыре мотива: феномен агаринского типа/его польза для развития жизни; прекрасный духовный потенциал Саши ввиду её происхождения, атмосферы, в которой она выросла/отсутствие в этой атмосфере катализатора, который мог бы помочь развиться Сашиному потенциалу. Мотивы в каждой паре противопоставлены друг другу, но образуют «подходящие» пары «по диагонали». Судьба создала Сашу. Все четыре элемента связались в жизни героини так, что рассказчик мог утвердить:

В добрую почву упало зерно --

Пышным плодом отродится оно!



Заключение

В поэме «Саша» отразились принципы работы Некрасова над новой формой. Поэма была первым, дошедшим до читателей, опытом поэта в рамках большого жанра. Полемизируя с пушкинским литературным каноном и одновременно его используя, Некрасов разрабатывает свою форму. В частности, поэт «даёт новую жизнь» четырехстопному дактилюВ противовес четырёхстопному ямбу, который был канонизирован в пушкинскую эпоху, Некрасов вводит анапесты и дактили, которые до этого появлялись лишь в произведениях Жуковского и Лермонтова.. Во-первых, дактиль благоприятствовал использованию разнообразных ритмико-синтаксических и интонационных схем в рамках поэмы. Во-вторых, в связи с «балладным» размером безусловно важно творчество Жуковского. Так, в написанном ранее «Саши» стихотворении «Псовая охота» Некрасов очевидно обращается за формой к балладе Жуковского «Суд Божий на епископом», а также заимствует образные элементы -- развивается мотив нивы. У Некрасова этот мотив получает более метафорическое значение, чем у Жуковского. Далее в поэме «Саша» поэт использует ту же форму -- дистих с применением «балладного» размера, -- но образный ряд в поэме усложнен ещё больше. Мотив нивы выступает не как отдельный образ, а метафорически отражает всё содержание поэмы и заложенную в ней идею (через описание изменения состояния самой нивы) -- Саша, благодаря изначально заложенному в ней богатому духовному потенциалу (который является следствием её близости с родной землей, с народом), оказывается той самой благодатной почвой, в которой может дать плоды доброе семя, зароненное в неё Агариным. Так, мотив становится сюжетообразующим элементом.

Кроме традиции Жуковского, для поэмы безусловно важен роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин». В поэме Некрасов обращается к уже сложившемуся типу дворянина, не находящего себе место в жизни, -- личность и история Агарина видятся, прежде всего, при свете пушкинского романа в стихах «Евгений Онегин». Но Некрасов ввёл определенные изменения в образ героя, так как нужно было сделать поэму актуальной для своей эпохи. В связи с этим для Агарина важны герои более «синхронных» (по времени написания) текстов -- например, тургеневский Рудин. К сожалению, мы не успели рассмотреть в работе степень «родства» Агарина с героем романа Некрасова «Тонкий человек» (Грачовым) и с Левиным из повести Станкевича «Идеалист» (на сходство Агарина с Левиным указывает С.Г. Лазутин). Представляется интересным и важным в будущем изучить степень сходства этих героев.

Всё же с наибольшей полнотой и, кажется, определенностью в поэме прописан образ главной героини. Герою «онегинского» типа Некрасов противопоставляет Сашу и делает остовом повествования процесс эволюции характера героини. Создавая Сашу, Некрасов помнил о её предшественнице -- пушкинской Татьяне. Кроме того, как и в случае с Агариным, для Саши важна соотнесенность с более современными «родственницами» -- здесь важна фигура Натальи из «Рудина». Отсылая к особенностям обеих героинь -- и пушкинской, и тургеневской -- Некрасов выводит свой тип. Особенность образа Саши кроется в его соотнесенности с идеей, заложенной в поэме, -- духовный потенциал, заложенный в человеке, по Некрасову, исчисляется степенью связи человека с родной землей, с народом. Это определяет не только характер героини, но и следовательно её поступки и то, как её образ соотносится с образом Агарина.

Кроме того, «Евгений Онегин» напрямую важен в связи с особенностями формы поэмы. Во-первых, Некрасов вводит отдельные фразы/фрагменты из пушкинского романа в стихах для того, чтобы по-своему отразить их в поэме. Сама по себе отсылка к произведению, написанному канонизированным четырёхстопным ямбом, в рамках поэмы, написанной «балладным» размером (с применением нужной интонации), ведет за собой определенный эффект. Эффект от колебания между элементами обоих произведений (в местах, где есть отсылки) Некрасов расширяет, вводя нужную лексику -- от слов, характерных для народной поэзии, до «балладных» образов и романтических штампов. Однако -- и это кажется важным -- из-за того, что поэма представляет собой объёмное произведение, то колебание, за которым может последовать комический эффект, и разного рода стилизации (языковые и жанровые) сглаживаются благодаря общему тематическому пласту, охватывающему поэму. Этим обеспечивается с одной стороны -- разнообразие формы поэмы, с другой стороны -- единонаправленность вектора повествования (и следовательно некий общий эмоциональный фон, стоящий за теми или иными интонациями). Помимо отсылок, влияющих на форму, важны, как и в случае с Жуковским, отсылки к мотивам и их развитие в поэме. Так, например, мотив озлобленности отсылает к «Евгению Онегину», а от него -- сразу к двум тематическим векторам: во-первых, к проблеме «современного человека» (которая связана с тематикой всей поэмы), во-вторых, к фигуре рассказчика. Представляется, что именно с рассказчиком в поэме связано распадение в некоторые моменты цельности эмоциального фона. Через мотив озлобленности передано состояние рассказчика. Это также влияет на структуру повествования. Но нужно рассматривать преломление этого мотива в связи с рассказчиком не только внутри поэмы (через «Евгения Онегина»), но и то, как это выражено в предшествующих и позднейших произведениях Некрасова. Кроме мотива озлобленности есть в поэме и другой важный мотив, который заставляет нас обращаться в первую очередь к произведениям Некрасова -- это мотив Божьей милости. Представляется, что было бы интересно в будущем отдельно сосредоточиться на исследовании этого мотива.

Конечно, с точки зрения формы важнейшим одновременно связующим и обогащающим стилистику элементом являются интонационные схемы, применяемые Некрасовым. «Разносторонний» дактиль позволяет использовать интонации для передачи широкого эмоционального и смыслового спектра. Так, в некоторых моментах (например, при описании Агарина в главе 4) рассказчик использует слова и интонации, характерные для устной речи, что при общей повествовательной интонации это приводит к смысловому диссонансу (а значит, придаёт дополнительный смысловой оттенок).

Интонационное и стилевое разнообразие поэмы соотнесено с ее сложным жанрово-композиционным решением. Примечательно, что «романно-проблемная» часть поэма (сближающая ее с «Евгением Онегиным» и «Рудиным») охватывает лишь две главы, при этом «доверенные» разным повествователям - наивному отцу Саши и всепонимающему поэту-рассказчику. «Роман» возникает на фоне «идиллии» (глава 2), занимающей в структуре целого особо значимое место и весьма значимой для обрисовки нового женского характера. Не менее примечательна «рифмовка» лирического введения (глава 1, подобно оперной увертюре, «предсказывющая» символическими намеками дальнейшее повествование) и финала, где вновь на первый план выходит фигура поэта, которая должна восприниматься в «автобиографическом» ключе. Игра с несхожими жанрами и традициями, которую мы стремились выявить в нашей работе, позволила Некрасову выстроить по-настоящему новую большую поэтическую форму.



Список литературы

Источники:

1. Андреевский С.А. О Некрасове // Литературные очерки. 3-е изд. СПб, 1902. С. 157-196.

2. Антонович М.А. Несколько слов о Николае Алексеевиче Некрасове // Критика 70-х гг. XIX века / Сост., вступит. ст., преамбулы и примеч. С.Ф. Дмитренко. М.: ООО «Издательство Олимп»: Изд-во АСТ, 2002. URL: http://az.lib.ru/a/antonowich_m_a/text_0170.shtml (дата обращения 23.05.2018)

3. Белинский В.Г. Мечты и звуки Н.Н. // Отечественные записки. 1840. т. IX. №3. стр. 8 -- 9.

4. Белинский В.Г. Собрание сочинений в трёх томах / Под общей ред. Ф.М. Головенченко. М.: ОГИЗ Гослитиздат, 1948.

5. Добролюбов Н.А. Что такое обломовщина? // Избранное / Сост. А.М. Ушаков, вступ. статья и коммент. У.А. Гуральник. М.: «Искусство», 1975. С. 174-210.

6. Жуковский В.А. Собрание сочинений в четырёх томах. М.-Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1959-1960.

7. Майков А.Н. Письма // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1975 год / Ответственный редактор К.Д. Муратова. Л.: Изд-во «Наука», 1977. С. 72-121.

8. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем: в 12 томах. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1948-1953.

9. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем: в 15 томах. Художественные произведения. Тома 1-10. Критика. Публицистика. Письма. Т. 11-15 / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом); ред. коллегия: В. Г. Базанов, А. И. Груздев, Н. В. Осьмаков, Ф. Я. Прийма (зам. гл. ред.), А. А. Сурков, М. В. Храпченко (гл. ред.). Л., СПб.: Наука, 1981-2000.

10. Некрасов Н.А. Саша // Современник. 1856. Том LV. №1. С. 123-140.

11. Некрасов Н.А. Сочинения в трёх томах. М.: «Художественная литература», 1978.

12. Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах / Под общей ред. Д.Д. Благого, С.М. Бонди, В.В. Виноградова, Ю.Г. Оксмана. Т. 4: Евгений Онегин, драматические произведения. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1960.

13. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 томах. 2-е изд. Т. 5: Повести и рассказы 1853 -- 1857 годов. Рудин. Статьи и воспоминания 1855 -- 1859. М.: Изд-во «Наука», 1980.

14. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 томах. 2-е изд. Т. 9: Повести и рассказы 1874 -- 1877. Новь 1876. М.: «Наука», 1981.

15. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: в 15 томах / Под общей ред. Б.Я. Кирпотина, Б.П. Козьмина, П.И. Лебедева-Полянского, Н.Л. Мещерякова, И.Д. Удальцова, Н.М. Чернышевской. Т. 14: Письма 1838 -- 1876 годов. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1949.

16. Чернышевский Н.Г. Русский человек на rendez-vous // Собрание сочинений: в 5 томах. Т. 3: Литературная критика. М.: «Правда», 1974.

Научная литература:

1. Бухштаб Б.Я. Историческое время в поэме «Саша» // Н.А. Некрасов. Статьи и исследования. Л.: Сов. писатель, 1989. Стр. 67-85.

2. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: «Наука», 1977. 312 с.

3. Гаспаров М.Л. Метр и смысл. Об одном из механизмов культурной памяти. М.: Фортуна ЭЛ, 2012. 416 с.

4. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. 2-е изд. М.: «Фортуна Лимитед», 2000. 352 с.