Взаимодействие культурных и этнопоэтических традиций в национальной картине мира бурятских поэтов 1960-1980-х гг. (лирика Д. Улзытуева, Ц.-Д. Хамаева)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Специальность 10.01.02 - литература народов Российской Федерации (сибирская литература: алтайская, бурятская, тувинская, хакасская, якутская)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Взаимодействие культурных и этнопоэтических традиций в национальной картине мира бурятских поэтов 1960-1980-х гг. (лирика Д. Улзытуева, Ц.-Д. Хамаева)

Матуева Арюна Баторовна

Улан-Удэ - 2011

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы ГОУ ВПО "Бурятский государственный университет"

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Гармаева Светлана Искровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Киндикова Нина Михайловна кандидат филологических наук Дамдинова Елена Юролтовна

Ведущая организация: ГОУ ВПО "Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет им. Н.Г. Чернышевского"

Защита состоится "27" июня 2011 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при ГОУ ВПО "Бурятский государственный университет" по адресу: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО "Бурятский государственный университет" по адресу: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а.

Электронная версия автореферата размещена на сайте www.bsu.ru ГОУ ВПО "Бурятский государственный университет" 26 мая 2011 г.

Fax (301-2) 21-05-88

E-mail: dissovetbsu@bsu.ru

Автореферат разослан "26" мая 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Бадмаев Б.Б.

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Демократические изменения, произошедшие в современном обществе за последние десятилетия, активизировали процесс национального духовного развития. Но у каждого человека, а у поэта в особенности, складывается свое индивидуальное восприятие истоков национальной культуры и ее нравственных норм. В связи с этим вызывает интерес проблема самобытности национальной литературы и в особенности ее поэзии.

Художественная литература достаточно полно реализует особенности национального мышления, освоения и преображения мира. При этом художественный мир автора, по мнению М.М. Бахтина, рассматриваемый как система, включает в себя наиболее значимую модель мира - время-пространство, определяющую координаты человеческого бытия. Картина мира выявляется через отношение человека к пространству и времени, поэтому пространство-время-человек становятся важнейшими ее составляющими.

Изучение национальной картины мира - это, прежде всего, изучение национальной культуры, представленной в ее духовном и материальном единстве, которую Г.Д. Гачев определяет как Космо-Психо-Логос. Если рассматривать данную структуру понятий Космо-Психо-Логос относительно традиционной культуры бурят, то, выделив определенные особенности национального сознания, можно представить процесс целостного создания национальной картины мира. Г.Д. Гачев под национальной природой (Космос) имеет в виду процесс приспособления человека к окружающей среде обитания, когда в его сознании формируется образ данного пространства или образной картины, к которой человек приспосабливается жить. Кочевой образ жизни бурят способствовал появлению кочевой культуры, соответственно, кочевой картины мира, проявляющейся в литературе, философии, гармоничной связи микрокосмоса и макрокосмоса. Но главные изменения коснулись мировоззрения кочевников, системы взглядов на природу, менталитета, свойств и особенностей национального характера народа (Психея). В связи с этим можно отметить такие особенности кочевого сознания, отразившиеся в художественном осмыслении, как философская размеренность размышлений, восточная умеренность, терпимость, тесная связь человека и природы, где не признается существование индивидуального "я", господства над природой, но признается особое соотнесение себя с родом, особое почитание предков. И, наконец, склад мышления (Логос) обусловлен кочевым образом жизни и выражается в созерцательности мышления кочевников, которая основана на неразрывной связи кочевника с первозданной природой, космосом. Так, энтелехия бытия традиционного сознания бурят дает наиболее целостное восприятие национальной картины мира - эти особенности традиционного кочевого сознания составляют основу национального видения мира.

Бурятская поэзия в 1960-1980-е гг. достигла определенного уровня мастерства, присутствуя в общероссийском литературном контексте как национальное искусство - лирика этого периода начинает приобретать более сложную метафорически организованную образность, более углубленное философское осмысление окружающей действительности, более широкий круг общественно-социальных, национально-исторических и нравственно-философских вопросов и проблем. Разумеется, что немаловажную роль в этом сыграл процесс "оттепели", давший естественный толчок для развития национальной поэзии как в освоении мировых, так и отечественных традиций; новому уровню осмысления именно национальных традиций, как фольклорных, так и этнологических; новому взгляду на содержание традиционных символов и образов, семиотику и другие аспекты творческого процесса. Повысился и сам уровень литературоведческого понимания, который позволяет оценивать традиции на ином уровне их бытования в тексте. "Оттепель" дала определенную свободу национальному мышлению как способу проявления собственной ментальности и возможности создавать собственную национальную картину мира. При этом молодое поколение бурятских поэтов было по-новому образованным, многие окончили Литературный институт им. М. Горького в Москве.

В постоттепельный период, когда в духовной жизни общества происходят сложные и противоречивые явления, бурятские поэты начинают активно обращаться к эстетическому наследию народа, где традиционные образы, национальные символы, мифы, предания, этнографические реалии, трансформируясь, получают свое воплощение в поэтическом творчестве, тем самым поднимая проблему национальной самоидентификации. В связи с этим творчество поэтов 1960-1980-х гг., как национальных, так и русских, оказалось во многом созвучно друг другу и мы не обнаружили особых расхождений в понимании творческих замыслов Д. Улзытуева в переводах его стихов Е. Евтушенко, С. Куняева и других.

Наше исследование предполагает рассмотрение бурятской поэзии в выбранном нами аспекте - взаимодействии культурных и этнопоэтических традиций в создании национальной картины мира в 1960-1980-е гг. в поэзии Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева. Творчество этих поэтов показательно в проявлении тех новаторских исканий, которые происходили в период 1960-1980 гг. Кроме того, Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева многое объединяет - они ровесники (Д. Улзытуев - декабрь 1936 г., Ц.-Д. Хамаев - март 1937 г.), родились в одной местности - в улусе Шибертуй Бичурского района Бурятской АССР, в воспоминаниях земляков имена поэтов неразрывно связаны друг с другом. Особым объединяющим фактором в их творчестве оказалась и художественная особенность их лирических произведений - поэтика стихотворений, тесно связанная с народным мировоззрением и культурными традициями, определившими основные тенденции бурятской поэзии второй половины ХХ в. Образы мира, их формы и своеобразие в творчестве этих двух художников, отразившие этническую самобытность в выражении внутреннего мира национального человека, специфика художественного мира каждого из авторов, на наш взгляд, органично дополняя друг друга, создают целостную национальную картину мира.

Таким образом, актуальность темы нашего исследования обусловлена тем, что поэтическое творчество Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева, принадлежащих одному этнокультурному пространству, но творчески своеобразных по художественному его освоению, не исследовалось специально. культура пространство духовный

Степень изученности темы. Прежде чем приступить к рассмотрению взаимодействия культурных и этнопоэтических традиций в создании национальной картины мира в поэзии Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева, необходимо выяснить, что представляет собой само понятие "картина мира". Впервые понятие "картина мира" было введено Л. Витгенштейном в его "Логико-философском трактате" Витгенштейн Л. Философские работы / пер. с нем. М.С. Козловой, Ю.А. Асеевой. - М. : Гнозис, 1994. - 612 с., в антропологию и семиотику оно пришло из трудов Л. Вайсгербера. Концепция языковой картины мира немецкого ученого строится на идее исторической преемственности картин мира, поскольку каждая картина мира вырабатывается в процессе труда языковых предков Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. - М. : УРСС Эдиториал, 2004. - 232 с..

В отечественном литературоведении осмысление мира и человека в нем, их взаимосвязь рассматривались и рассматриваются по-разному. М.М. Бахтин вводит понятие "модель мира", где пространственные и временные представления, лежащие в основе данной модели, ее смысловые и ценностные особенности на протяжении времени трансформируются Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. - М. : Худож. лит., 1986. - 542 с.. Г.Д. Гачев использует понятие "образ мира", для понимания которого необходимо принимать во внимание общие для всех народов ценности (жизнь, хлеб, свет, дом, семья и т.д.), располагающиеся у каждого народа в различном соотношении, когда общая для всех народов система отдельных элементов и может составить национальный образ мира Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Общие вопросы: русский, болгарский, киргизский, грузинский, армянский. - М. : Сов. писатель, 1988. - 447 с..

Впервые в литературоведении "картина мира" как осознанное понятие вводится в научный оборот исследователем М.М. Маковским, который считает, что существование человеческого общества возможно только при взаимопонимании и взаимопроникновении людей в духовные миры друг друга, отсюда возникает необходимость в общей картине миропредставления Маковский М.М. Язык - миф-культура: символы жизни и жизнь символов. - М. : Русские словари, 1996. - 330 с.. По мнению исследователя, выделяя в картине мира (модели мира, образе мира) характерные особенности, необходимо принимать во внимание общность и особенность путей развития мира: природных, социальных, национальных, культурных.

Бурятское литературоведение исследует различные аспекты становления и развития бурятской поэзии. Основы бурятского стиха рассмотрены в монографиях А.М. Хамгашалова "Опыт исследования бурят-монгольского стихосложения", Г.О. Туденова "Бурятское стихосложение". Влияние фольклора, инонациональной литературы на становление бурятской поэзии изучено в работах А.И. Уланова, Ц.-А.Н. Дугарнимаева. По мнению Л.С. Дампиловой, национальную особенность современной бурятской поэзии, кроме мифологических, фольклорных традиций, составляет восточное мышление, которое восходит к шаманистской и буддийской философии Дампилова Л.С. Восточные художественные традиции в современной бурятской поэзии: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Улан-Удэ, 1997. - С. 16. . Исследователь Е.Е. Балданмаксарова считает, что бурятская поэзия, связанная с национальными традициями, в большинстве своем формируется под существенным воздействием русской, советской и восточной культур, которое способствует художественному многообразию бурятской поэзии Балданмаксарова Е.Е. Бурятская поэзия: традиции и новаторство

(1920-1980-е гг.). - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 1999. - 138 с.. В работе Т.М. Дугаржаповой "Поэтика Дондока Улзытуева" сделана попытка описания поэтики бурятского лирика, определения своеобразия художественно-изобразительных средств и приемов. Исследование творчества бурятских поэтов ХХ в. в контексте конфессиональных воззрений позволило Д.Ч. Дымбрыловой конкретизировать такие понятия, как "национально-эстетический идеал", "национально-художественная форма". Определению особенностей пространственно-временной организации стиха в творчестве Л. Тапхаева, национального своеобразия модели мира в его поэзии посвящено диссертационное исследование О.А. Шобоевой.

Итак, проблемы создания национальной картины мира в бурятском литературоведении исследуются во многих работах, где авторы обращаются к различным аспектам данной темы, анализируя историю развития бурятской литературы, изучая отдельные проявления национальной образности. Но, несмотря на довольно обширную научно-критическую базу по бурятской лирике, на сегодняшний день нет отдельных монографических исследований по национальной картине мира как целостного единства, существующего из отдельных, но системно взаимосвязанных факторов художественного освоения мира, отражаемого в поэзии. Между тем национальная картина мира находится в центре внимания философских, этнолингвистических, этнокультурных и других исследований. Эта тенденция объясняется тем, что в национально ориентированной картине мира человек способен самоидентифицироваться.

Объектом диссертационного исследования являются этнокультурные традиции в бурятской поэзии 1960-1980-х гг.

Предмет исследования - своеобразие культурных и этнопоэтических традиций в создании национальной картины мира в лирике Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева.

Цель диссертационной работы - выявление специфики взаимодействия культурных и этнопоэтических традиций в создании национальной картины мира в лирике Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева 1960-1980-е гг.

В соответствии с поставленной целью представляется необходимым решение следующих задач:

1) раскрыть особенности национальных образов в бурятской лирике 1960-1980-е гг.;

2) определить основные культурные и этнопоэтические слагаемые поэтической модели Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева;

3) выявить особенности национального в лирике Д. Улзытуева;

4) определить образ национального человека в поэзии второй половины ХХ в., а также роль отдельных языковых и стиховедческих основ лирики Ц.-Д. Хамаева в создании национального человека.

Методологической и теоретической основой диссертации послужили труды М.М. Бахтина, А.Н. Веселовского, В.В. Виноградова,

М.Л. Гаспарова, Г.Д. Гачева, Н.К. Гей, В.М. Жирмунского, В.В. Кожинова, Г.И. Ломидзе, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, М.М. Маковского,

Е.М. Мелетинского, А.А. Потебни, Г.Н. Поспелова, В.Д Сквозникова, Б.М. Томашевского, В.Н. Топорова и других.

В диссертации использованы также материалы исследований таких бурятских литературоведов, как Е.Е. Балданмаксарова, С.Ж. Балданов, С.И. Гармаева, Л.С. Дампилова, Т.М. Дугаржапова, В.Ц. Найдаков, Г.О. Туденов и другие.

Методы исследования: сравнительно-типологический, структурно-семантический, культурно-исторический.

Материалом диссертации послужили 11 поэтических сборников

Д. Улзытуева на родном языке: "Гуурhанай гурбан нюуса" ("Три тайны пера", 1957), "Ая Ганга" (1961), "Хайранга" (1964), "?олонго" ("Радуга", 1966), "Аадар" ("Гроза", 1967), "Эрьесэ" ("Круговорот", 1968), "Шуушы" ("Козленок", 1969), "Сагай сууряан" ("Эхо времени", 1970), "Ехэ дабаан" ("Большой перевал", 1972), "Ая-гангын орон" ("Страна ая-ганги", 1974), "Х?хын дуунай ?е" ("Пора кукования кукушки", 1986); 6 книг его стихов в переводах С. Куняева, Е. Евтушенко, В. Найдакова, М. Светлова, С. Чагдурова и других, а также поэтические сборники Ц.-Д. Хамаева "Дуушын сэдьхэл" ("Душа поет", 1973), "М?шэд??? м?шэдтэ" ("От звезд к звездам" Подстрочный перевод здесь и далее, где не оговаривается имя переводчика, наш., 2007) и стихотворения автора, опубликованные в периодической печати. Материал 11 сборников стихов Д. Улзытуева и лирические произведения Ц.-Д. Хамаева для диссертационного исследования представлены в подстрочных переводах с бурятского языка автором данной диссертации, так как объема поэтического материала в переводах на русский язык было недостаточно.

Научная новизна работы. Данная тема диссертационного исследования не была предметом специального научного исследования. В диссертации впервые определяется содержательность национальной картины мира в бурятской поэзии, выявляется историческая и культурная обусловленность формирования отдельных поэтических образов, их поэтики и стилевых доминант в ней, также введены в научный оборот многие этнопоэтические образы и способы их художественного изображения в связи с народно-поэтическими, восточными и религиозными воззрениями бурята.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Основу целостности национальной картины мира Д. Улзытуева составляют две взаимосвязанные модели отражения - горизонтальная и вертикальная, в которых индивидуальная поэтическая мысль получает свое национальное и общечеловеческое выражение.

2. Традиционные образы мировой горы, мирового древа, дождя, тотемной птицы, небесных светил в вертикальном пространстве поэтического мира Д. Улзытуева, а также образ дороги и связанные с ней образы дома, вокзала, категория времени в горизонтальном пространстве в своем единстве создают сферическую сакральную идею круга, отражающую восточную и буддийскую ментальность автора.

3. В вертикальной и горизонтальной проекциях художественного пространства Ц.-Д. Хамаева точкой отсчета является человек, образ которого в поэзии формируется во многом под воздействием религиозных воззрений, натурфилософии, философских идей, близких В. Соловьеву, согласно которым окружающее представляется единством микро- и макрокосма.

4. Языковые и стиховедческие аспекты при создании образа национального человека, используемые Д. Улзытуевым и Ц.-Д. Хамаевым, во многом отражают традиционные, народно-поэтические и религиозные взгляды авторов.

5. Национальная картина мира в бурятской поэзии, созданная взаимодействием культурных и этнопоэтических традиций, способна органично вписаться в общелитературный контекст.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней конкретизированы и впервые введены в научный оборот отдельные культурные и этнопоэтические традиции поэзии, а также понятие национальная картина мира в творчестве бурятских поэтов Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева.

Практическая значимость работы состоит в том, что систематизированный материал и результаты исследования расширяют возможности дальнейшего изучения особенностей национальной поэзии. Основные положения исследования могут быть использованы при чтении курсов лекций и практических занятий в высших учебных заведениях, школах, при создании истории бурятской литературы, пособий и рекомендаций по проблемам национальной литературы.

Апробация результатов работы. Основные положения диссертационного исследования изложены в докладах на международных научных конференциях "Бурятский язык: исторические судьбы и современность" (Улан-Удэ, 2009), "Баяртуевские чтения - 2. Пространство национальной культуры: проблемы сохранения и трансформации" (Улан-Удэ, 2010), всероссийской научной конференции "Научное творчество молодежи" (Анжеро-Судженск, 2007).

По теме диссертации опубликовано 6 статей, в том числе 3 статьи в рецензируемом научном издании "Вестник Башкирского государственного университета" (Уфа, 2008), "Вестник Бурятского государственного университета" (Улан-Удэ, 2010), "Мир науки, культуры, образования" (Горно-Алтайск, 2010).

Диссертация обсуждена на заседании кафедры бурятской литературы, одобрена и рекомендована на заседании кафедры зарубежной литературы Бурятского государственного университета (2011).

Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Диссертационная работа посвящена исследованию творчества Д. Улзытуева и Ц.-Д. Хамаева, выявлению специфики взаимодействия культурных и этнопоэтических традиций в создании национальной картины мира в их поэзии. Полученные результаты соответствуют формуле специальности 10.01.02 - литература народов Российской Федерации (филологические науки), пункту 4 области ее исследования.

Структура и объем работы. Цели и задачи определили структуру диссертационной работы, которая состоит из введения, двух глав, заключения, приложения, списка литературы. Общий объем диссертации составляет 165 с., из них основного текста - 144 с. Список использованной литературы включает 223 наименования.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается выбор темы, определяются цель и задачи исследования, теоретическая и методологическая база, аргументируются актуальность и научная новизна, формулируются положения, выносимые на защиту, раскрывается теоретическая и практическая значимость работы, формы её апробации.

Первая глава диссертации "Национальные образы в бурятской лирике 1960-1980-е гг." посвящена анализу художественных образов Д. Улзытуева, обозначивших новый виток развития национальной поэзии в целом. Продолжая поэтические традиции А. Пушкина, Ф. Тютчева, С. Есенина и других русских лириков, создаются иные особенности художественного мира - национальные. Отсюда поэтическое пространство Д. Улзытуева пронизано народными, фольклорно-мифологическими, конфессиональными воззрениями, мотивами, имеет при этом две плоскости отражения - горизонтальную и вертикальную, которые создают, по мнению многих исследователей (В.Н. Топоров, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман), целостную картину мира автора.

В разделе 1.1. "Поэтическая вертикаль и ее этнокультурные слагаемые" при анализе картины мира мы опирались на работу Г.Д. Гачева о целостности "Космо-Психо-Логоса", а также теории В.И. Вернадского и Л.Н. Гумилева в области биосферы и этногенеза, где именно географические условия влияют на мировидение и миропонимание современного этноса.

Образ горы в художественной системе поэта занимает особое место, поскольку он - универсальный образ в мифологических представлениях многих народов и часто выступает как система пространственных и духовных координат, соединяющих небо и землю, верх и низ, все стороны света. В лирике Д. Улзытуева гора может быть своеобразной лестницей, по которой душа может восходить на небеса, но при этом открывается путь не только вверх, вертикаль ведет и вниз, под землю, для человека, не заслужившего сложности восхождения. Здесь следует подчеркнуть глубину владения и понимания поэтом этнокультурных традиций, их содержательности, представлений древней мифологии о том, что уход вниз создает двойственные ассоциации: с одной стороны, это лоно матери земли, а с другой - могила и смерть: "Гора, / Где погребен мой древний предок…" Улзытуев Д. Ая Ганга / пер. с бур. С. Куняева. - М. : Современник, 1974. - С. 188. (пер. С. Куняева). Связывая образ горы с началом и концом человеческой жизни, ее верха и низа, небесное царство с подземным, Д. Улзытуев постепенно идет к созданию целостной национальной картины мира.

При определении функции образа мировой горы присутствие другого архетипического образа - мирового древа - не случайно: если гора преимущественно это образ буддийской идеологии, то древо, как пишет Л.Л. Ринчино, получило преобладающее эстетическое значение в связи с шаманизмом Ринчино Л.Л. Архаические истоки культа священных гор у монгольских народов // VI Междунар. конгресс монголоведов. - М. : Наука, 1992. - С. 169., поскольку понадобились конкретные антропологические и генетически национальные проявления древа как человеческих качеств. Существует целый комплекс воззрений относительно понятий родовых корней, т.е. национального "уг" - корень, начало, основа, имеющих огромное значение и в жизни бурят как родовое качество - ямар угай х?м? (из какого рода-племени?), и в национальной картине мира Д. Улзытуева. Особенности строения дерева, его характерные качества становятся для поэта своеобразной моделью для определения личностных качеств человека. Например, стройность тополя, стремящегося вверх, поэт определяет как способность чтить и помнить свое прошлое (корни), не потерять себя и не сломиться от ударов судьбы (ствол): "ты раскидистый тополь, встречающий ветры", а также постоянно расти, совершенствоваться, чтобы быть опорой и надеждой для многих (ветви): "ты в галактику пышную крону взметнул, ты шумишь над планетой ветвями надежды" Улзытуев Д. Ая Ганга / пер. с бур. С. Куняева. - М. : Современник, 1974. - С. 175. (пер. С. Куняева). Однако тополь в представлении автора преимущественно прогресс, цивилизация, веяние нового времени, а для кочевника, бурята, выступает как нечто искусственное, которое можно взрастить руками человека, а сандаловое дерево и сделанное из него благовоние, которым окуривает свое жилище бурят, способно напомнить лирическому герою о его истоках. При этом, сравнивая дерево с человеком, Д. Улзытуев идет дальше, когда сандаловое дерево уже становится образом "т?рэлхи хото" / (родного города) лирического героя, "лгэн дэлхэйн г?н руу шэглэ?эн" / (Корнями, ушедшего в глубины земли), ветвями, устремленного "?алхин эрьюулгэ-галактика руу шармай?ан" / (В просторы галактики), с которым он ласково прощается, покидая его надолго. Автор, уподобляя город сандаловому дереву "Агар зандан модон мэтэлши, / т?рэлхи хотомни!" / (Ты, как сандаловое дерево, родной мой город!) Улзытуев Д. Шэлэгдэмэл зохёолнууд: (ш?лэг??д, поэмэн??д). - Улаан-Хдэ: Священный Байкал, 1996. - Н. 64., цвет, которого связан с цветом земли (цветопись, принятая в системе цветов Центральной и Средней Азии), усиливает идею взаимосвязи с родной землей. Но лирический герой Д. Улзытуева на рубеже 1960-1980-х гг. соединяет в себе современного человека, человека своего времени - сохраняя в себе восток, он все же стремится на запад: "Т?рэлхи хотомни, баяртай!" / ("До свидания, родной мой город!") Улзытуев Д. Шэлэгдэмэл зохёолнууд: (ш?лэг??д, поэмэн??д). - Улаан-Хдэ: Священный Байкал, 1996. - Н. 64.. Так, в бурятской поэзии появляется новый герой, в котором запад и восток предстают как единое закономерное и гармоничное целое.

Одним из составляющих национальной картины мира, играющим важную роль в создании целостности художественного мира поэта, является образ птицы, соответствующий вертикали в слагаемых мира: в этом многообразии присутствуют лебеди, ласточки, жаворонки, кукушки, гуси, однако предпочтение отдается серому, незаметному жаворонку. Как известно, жаворонок - истинный житель степи, имеющий неяркую, но привлекательную окраску оперенья Рябицев В.К. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири. - Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 2000. - С. 156.. Паря над землей, радует своим пением мир. В этой птице Д. Улзытуева привлекает свобода, высота, столь характерная для поэтики автора, близкого к пространству степного, где птицы могут быть особенно свободны в силу ее неограниченной ничем широты и простора. Во многих стихотворениях поэта жаворонок - "невзрачный певец", олицетворяющий "умудренного" поэта и сказителя; символизирует талант, данный свыше, естественность, гармонию красок и звуков, отсюда возникает ассоциативный ряд "птица-поэт". В стихотворении "Словно отара белых овец" (пер. С. Куняева) лирический герой приходит в недоумение: "Как, такой маленький, / он сумел / песней наполнить степь" Улзытуев Д. Олений рог / пер. с бур. С. Куняева. - М. : Сов. писатель, 1965. - С. 64.. Множество возникающих отсюда вопросов - изменяется ли птичья песнь из века в век или каждый из серых певцов "по-своему славит рассвет?" - приводит героя к выводу, что поэт должен стремиться сложить новую песню о родине, близких сердцу местах. По мнению лирического героя, приют поэта, как и жаворонка, "в тихой пади", где он черпает силы и вдохновение, в простой пади-"обители" можно разучить новый напев, "от которого веет прохладой". В этой пади можно разыскать ароматную и голубоватую траву ая-гангу, тоже неяркий, но символ родного края. Так, "совершенно естественно и уместно на фоне поющего жаворонка возникает образ травы ая-ганги, ставшей для поэта символом его степной родины" Дугаров Б.С. Певчая птица страны Ая-ганга (образ жаворонка в лирике Д. Улзытуева) // Байкальские встречи - 3: Культура народов Сибири: материалы III Междунар. науч. симп. 13 - 15 июня 2001 г. - Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2001. - Т. 2. - С. 216..

Особое место в национальной картине мира Д. Улзытуева занимают образы, связанные с небом и небесными явлениями и светилами. Образы луны, звезд в этом ряду приобретают особую поэтическую содержательность в вертикали. В народных традициях бурят луна связана с началом нового круга жизни, является точкой отсчета нового ее оборота. Именно распустившиеся листья деревьев в стихотворениях Д. Улзытуева напоминают лирическому герою о первом дне весенней Луны, начале нового этапа в жизни. Таким образом, луна благосклонна для принятия важных решений и представляется знаком избавления от страданий. Сияние небесных светил воплощается еще в одной реалии, находящейся в вертикальной оси художественного пространства поэта - в образе солнца. У Д. Улзытуева оно связано с родными местами, поскольку солнце как источник тепла и света особо ощутимо в пространстве степи. Человеческое существование без солнечного света так же, как и существование вдали от родины, наполнено печалью, грустью, тоской, тревогой; в какой-то момент без источника его тепла и света можно позабыть родину: "А без солнца родину свою / Земляки мои позабывают" Улзытуев Д. Большой перевал / пер. с бур. С. Куняева. - М. : Сов. Россия, 1970. - С. 42. (пер. С. Куняева).

Итак, в поэтической образности, связанной с вертикальным их освоением, формируется национальное видение мира, согласно которому кочевой народ живет, ориентируясь на небо, луну, солнце, звезды, наделяемые им сакральным содержанием и значением. А образы дождя, мирового древа, мировой горы, птиц, в особенности жаворонка, выполняя функцию медиатора, создают идею круговорота, повторяемости, связанных с идеей Сансары (круговращение человека, которое начинается с его рождения, обязательного наступления смерти и нового перерождения) в буддизме.

В разделе 1.2. "Этнопоэтические факторы горизонтального освоения мира" рассматриваются этнопоэтические факторы в их горизонтальном продолжении пространства, которые формируют целостность поэтического мира Д. Улзытуева.

Значение хронотопа дороги для определения горизонтали в художественном мире поэта значительно, поскольку дорога в пространстве

Д. Улзытуева - движение, которое трансформируется в образ пути человека вообще, обретая при этом все новые метафорические значения. Земной путь человека труден и сложен, но его можно пройти, он познаваем и, несмотря на определенный трагизм в его преодолении, поэт желает оказаться в конце пути "девяностолетним старцем", сумевшим обрести гармонию. Близость смерти он воспринимает спокойно, у поэта создается философское отношение к переходу от земной жизни "в страну теней", поэтому нет мучительных переживаний о бренности человеческой жизни: "Ерэ наhатай ?бгэж??л / Ехэ замаа гаталба. / ???лшынхиеэ юр??жэ, / ???дэр ороноо мордобо" / (Девяностолетний старец, / Преодолев свой путь земной, / Благословив в последний раз, / Отправился в страну теней) Улзытуев Д. Хайранга: Ш?лэг??д. - Улаан-?дэ: Буряад. ном. хэбл., 1964. - Н. 52.. Для поэта смысл земного существования заключается в осуществлении конечных целей и спокойного перехода в другую форму бытия, тем самым - в обретении права подняться на еще более высокую ступень своего совершенствования, вот почему его не пугает уход из этого мира.

Размышления автора о сущности человеческой жизни, осознании своего места и роли в ней приводят его к мысли о бесконечных возможностях человека, которые реализованы в поэтике Д. Улзытуева через линеарную направленность (Ю.М. Лотман), где движение в родном освоенном им пространстве лирического героя - степи - может развиваться в любом направлении: "нету края у пути степного". Здесь истоки национального чувства свободы и бесконечности, которое все же, следуя законам бытия, может быть и ограничено: "коротка дорога у меня". Однако в стихотворении "Есть привычка у меня…" в пространстве степи, где нет ни одной живой души, именно тоненькая ниточка дороги, ведущая в даль, позволяет лирическому герою погрузиться в свой внутренний мир (есть дорога), когда можно не торопясь, закурив трубку, "положившись" на коня, запеть протяжную длинную песню и задуматься о своей жизни, о любимой, стать частью степного пространства, единым целым с природой, где образ дороги уже не форма пространства, а традиция, норма жизни человека, кочевого, степного, заложенная в веках.

В горизонтальном пространстве Д. Улзытуева символ пути, приобретая значение неограниченного, разомкнутого пространства (степь), перерастает в бесконечность человеческого пути, т.е. вечность круговорота жизни, ее повторяемость во времени и пространстве. При этом в основе расширяющегося пространства от родного дома - малой родины к Вселенной, от умирания и до возрождения во времени также лежит идея круга, свидетельствующая о восточной ментальности автора.

С образом дороги связан образ дома, особо значимый в структуре поэтического мира Д. Улзытуева. Дом - один из основополагающих архетипических образов, активно разрабатывающийся как в русской, так и в национальных литературах. Поэт подчеркивает, что в пространстве дома, будучи один, лирический герой не чувствует себя одиноким - дом и человек в нем находятся на "черной земле". Семантика черного цвета, связанная с землей, свидетельствующая о плодородной "жирной" земле, развивает философское размышление поэта о возрождении и продолжении жизни, становясь символом жизни вообще. А над домом "плывут облака", "звезды горят" - и тогда дом становится точкой пересечения вертикального и горизонтального восприятия, которые создают особое состояние некоего внутреннего спокойствия и внутренней достаточности: стоя на земле, ощущая связь с ней, человек связан со всем окружающим миром. Дом, стоящий на земле, на которой родился человек, связывает его с предками, и их почитание и обязательное возвращение к ним действительно становятся необходимыми составляющими национальной картины мира автора.

В связи с мотивом родовых истоков особую роль в стихах поэта приобретает пространственная оппозиция Восток - Запад. Каждый из них формирует соответствующие образные ряды:

Примером такого художественного соотношения образно-тематических пар может служить стихотворение "Вспомнил детство сегодня я": "Вспомнил детство сегодня я, / Вспомнил степь бесконечную / И тайгу беспредельную" Улзытуев Д. Млечный путь / пер. с бур. Е. Евтушенко. - М. : Сов. писатель, 1961. - С. 24. (пер. Е. Евтушенко).

В самом начале стихотворения показано отношение лирического героя к родному "бесконечному", "беспредельному" пространству, которое не всегда осознанно выражает его глубинную генетическую связь с кочевым сознанием. Неукоснительно и бережно сохраненный в душе поэта "горький запах полыни во мне" напоминает ему о степных просторах и, стало быть, о доме как средоточии тепла и уюта. Воспоминания о детских годах, прошедших с котомкой пастушьей "вслед за овцами, мимо столбов телеграфных", создают особый эмоциональный настрой стихотворения, отношение к степным истокам в происхождении героя. Образ детства как прошлого трансформируется в художественном сознании автора в образ-мечту о недостижимости идеала: "на горячем навозе, сухом / в накаленной синеющей дымке, / со слезами на узких глазах / кувыркаться и плакать хочу!" - роженицам стелили чистый сухой навоз и младенец, появляясь на свет, уже изначально был связан со своей землей. Мотив возвращения на родину оказывается связанным с мотивом возвращения к некоему идеальному первоначалу, символическим выражением которого становится детство. Оно наделяется вполне устойчивыми пространственными характеристиками: степь бесконечная, тайга беспредельная, в ней навоз и синяя дымка, создающие что-то очень национальное в ощущении мира.

Говоря о горизонтальном освоении пространства в художественном мире Д. Улзытуева, необходимо подчеркнуть значимость категории времени, поскольку прямая времени горизонтальна. Характерной особенностью образа времени у поэта является циклическое время, выражающее национальный тип мышления и определяющее традиционное представление о времени как цикличном, возвращающемся к начальному состоянию, времени, движущемся по кругу. Если у оседлых народностей время векторное, переходящее из прошлого в будущее, то у кочевников оно циклическое - прошлое и настоящее сливаются в единое целое, образуя круг. Это исходит из образа жизни степняка, предполагающего смену зимнего и летнего места кочевки, где движение времени отражает годовой круг. Поэтому время в художественных текстах поэта соответствует природным циклам, прежде всего смене времен года. По нашим наблюдениям, больше всего он написал об осени и весне. Количественное преобладание "весенних" и "осенних" мотивов в стихотворениях объясняется характерной особенностью весны и осени, когда каждый из них, неся на себе признаки двух времен года - зимы и лета, лета и зимы, дает поэту дополнительную возможность выразить ключевую в его лирике мысль о связи времен, жизненных процессах, непостижимости законов Вселенной, идущих по кругу.

Явления внешнего мира: дорога, дом, времена года - в горизонтальном расположении художественного пространства Д. Улзытуева позволяют показать внутренний мир лирического героя, в котором отразилось поэтическое мироощущение автора, во многом основанное на традициях народа, шаманистских и буддийских воззрениях.

Вторая глава "Национальный человек в поэзии второй половины ХХ в." посвящена творчеству Ц.-Д. Хамаева, поэзия которого во многом основана на национально-культурных ценностях и традициях народа.

В разделе 2.1. "Человек в лирике Ц.-Д. Хамаева" рассматривается сам человек во всех его проявлениях и взаимосвязях с окружающим миром. На наш взгляд, национальную картину мира в ее вертикали и горизонтали, созданную Д. Улзытуевым, естественно и закономерно расширил своим образным миром, лирическим героем Ц.-Д. Хамаев.

Основу лирики Ц.-Д. Хамаева составляет близость к натурфилософским исканиям, где поэт фокусирует внимание на единстве микрокосма и макрокосма, позволяя включить человека в единое целое всего природного мира. При этом поэт выражает характерную для восточного миропонимания особую слитность и единство человека с окружающим его миром, когда герой чувствует себя частицей великой Природы. Однако слиянность с Вселенной возможна при условии появления чувства любви ко всему, способного гармонизировать мир, так как только в любви и только через любовь человек может проявить себя, свою сущность. С появлением этого чувства в жизни человека меняется система мировоззрения. По убеждению поэта, любовь может стать источником как гармонии, так и дисгармонии. Такое ее двойственное понимание он обозначил в первом и последнем прижизненном поэтическом сборнике "Дуушын сэдьхэл" ("Душа поэта"), дав название главе, посвященной теме любви, "Дуран - баяр, гуниг, уйдхар…" / "Любовь - это радость, тоска и печаль…". Любовь, неся в себе активную жизненную энергию, помогает автору показать возможности духовного в человеке, которые возвышают его личность или могут погубить ее и разрушить.

Однако в основе поэтических размышлений автора лежит буддийская идея о том, что человек не должен сожалеть о случившемся - все страдания искупаются рождением нового, особенно, если речь идет о вновь рожденном человеке: "Зургаатай басагаяа hамааруулжа hуухадаш, / з?лгэ ногоон, з?лгы ??нишье мартагдана" / (Убаюкивая шестилетнюю дочь, / забываешь и жесткую ту траву, и темень той бесконечной ночи) Хамаев Ц.-Д. Дуушын сэдьхэл. - Улаан-дэ: Буряад. ном. хэбл., 1973. -

Н. 29.. Буддийское мировосприятие помогает человеку не озлобиться на мир, а любить его, суметь признать наличие светлой, жизнерадостной стороны жизни, где любовь как первоэлемент, как основа самой жизни предполагает выход человека за пределы своего собственного "я", отказ от личного благополучия и, конечно, сострадание.

Подчеркивая значимость феномена любви, Ц-Д. Хамаев не перестает восхищаться своей лирической героиней, преклоняться перед ней. При этом любовь не сводится лишь к восхищению чертами лица, цветом щек, глаз. Поэт объединяет в единое целое любовь и красоту, но красоту не телесного совершенства, а совершенства духовного.

В стихотворении "Дурлаhан х?б??н" ("Влюбленный юноша") для выражения своего отношения к приглянувшейся девушке поэт использует эпитет "дулаахан" (теплый, милый глазу, ласкающий взор), что в переводе с бурятского языка означает "излучающая свет и тепло", близкое народному выражению "нюдэндэ дулаан", то есть "ласкающая глаз" или "милый сердцу", и создает строки: "дулаахан басаган сонходоо hуунал" / (лучезарная девушка моя у окна сидит) Хамаев Ц.-Д. Дурлаhан х?б??н // Буряад ?нэн. - 1987. - Авг. 22. - Н. 9.. В сборнике "Дуушын сэдьхэл" ("Душа поэта") также находим эпитет "дулаан": "Жэгэн??р дулаан эльгэтэй / жэгтэйл инаг д??хэй hэн" / (Необычайно милой была та девушка) Хамаев Ц.-Д. Дуушын сэдьхэл. - Улаан-дэ: Буряад. ном. хэбл., 1973. -

Н. 40.. Такое частое использование эпитета "дулаан" в построении художественного образа любимой, имеющего значение: 1) теплый; 2) перен. ласковый, нежный, приятный, а не "жаркий", "горячий", "обжигающий", необходимо поэту, чтобы показать способность лирической героини дарить именно тепло, согревающее все вокруг, как свойство характера восточной женщины.

Национальную особенность в понимание лирической героини Ц.-Д. Хамаева вносит и сочетание эпитета "дулаан" (теплый) с образом "эльгэн" (печень) - дулаан эльгэн (теплая печень). Древние греки называли печень вторым сердцем, в Африке верят, что в печени живёт душа, а на Востоке печень считали старшей царицей организма человека. У бурят же печень наряду с головой является местом локализации жизненной силы, образующей гемоглобин, а значит кровь. Она является источником жизни. Причем Ц.-Д. Хамаев, связывая данный образ с образом девушки, отталкивается от мотива продолжения жизни тоже в ее вечном непрерываемом потоке и круговороте.

В связи с образом печени можно вспомнить и миф о Прометее: ради спасения людей от гибели он похитил огонь с Олимпа, за что грозный Зевс приказал приковать его к скале, обрекая тем самым на вечные мучения. Каждый день к скале прилетал орел и выклевывал печень Прометея, которая затем снова восстанавливалась. Муки героя продолжались до тех пор, пока Геракл не освободил его, убив стрелой орла. С древних времен у бурят также наблюдается особое отношение к орлу как защитнику от зла. Так, печень и орел в бурятской мифопоэтике становятся символом жизни, божественной любви, силы и мощи и находят свое отражение в поэзии Ц.-Д. Хамаева.

Литературные традиции, когда семиотическое значение в образе героев приобретает антропология рук и глаз, общеизвестны. В поэзии Ц.-Д. Хамаева у них свои функции, основанные на национальном проявлении влюбленности, присутствия в отношениях любовного притяжения друг к другу. Поэт часто обращает пристальное внимание на руки человека, именно они наиболее часто встречаются в изображении героя: "Гар гараа барилсаха / гурим ёhо гэе даа" / (испокон веков завещено / крепко за руки держаться); "таби даа ээмдэм гарнуудаа / таашаанги урдуураам шэртэ даа" / (положив мне руки на плечи, / нежно в глаза мне взгляни) Хамаев Ц.-Д. М?шэд??? м?шэдтэ. - Улаан-дэ: Буряад ?нэн, 2007. -

Н. 16, 27.. В "Словаре символов" К.Э. Керлота отмечается большая значимость рук в изображении внутреннего состояния человека Керлот Х.Э. Словарь символов. - М.: REFL-BOOK, 1994. - С. 442.. Для Ц.-Д. Хамаева руки, олицетворяя силу и верность, обретают большую содержательность, чем голос человека, который в безлюдной степи ему и не нужен.

В этой же связи особое значение поэт придает глазам: "Жаргалаа нюдэн соош бэдэрhэм / залирhан согой шэнжэтэй" / (Ища свое счастье в твоих глазах, / я вижу лишь угольки погасшего костра); "Галтайхан нюд??р сорьежорхёод, / гасалантай байдалда орхибош", / (Обдав огнем своих глаз, / оставила меня ты в жестоком мире); "З?лгы урин нюдыеш зуладал дэгжээхэ" / (Твой взгляд как огонек свечи) Хамаев Ц.-Д. Дуушын сэдьхэл. - Улаан-дэ: Буряад. ном. хэбл., 1973. -

Н. 28, 36.. Героиня поэта: "уугам талым басаган" / "дочь бескрайних степей", в образе которой концентрируется основное женское начало - скромная, тихая девушка, следующая национальным этическим традициях народа, не должна открыто высказывать свои чувства, но их могут выразить ее глаза, взгляд. Наряду с В.И. Вернадским и Л.Н. Гумилевым, считающими, что на миропонимание любого этноса влияют географические условия, современные антропологи утверждают, что то же самое происходит и с внешностью представителей различных народностей. Так, узкие глаза монголоидов, равно как и многие другие признаки, - защита от повышенной инсоляции, пыли, холода в степях и пустынях. Следовательно, глаза для бурят, прежде всего, защита от воздействия внешнего мира. Поэтому во многом освоение мира в поэзии автора происходит через антропологию зрительного - смотреть, направлять взгляд означает для него слышать, вдыхать, внимать, наслаждаться, касаться, т.е. видеть - переживать целостно. При этом смотреть друг другу прямо в глаза: "Урда урдаhаа нюдэд??р??л шэрбэлсэн, / ?гэеэ ойлголсонобди мэхэ гохын ???дэрг?й" / (Мы смотрим в глаза друг друга, / в них нет и тени лжи) значит отдавать себя целиком и вбирать в себя, в то же время увидеть - значит быть тоже увиденным. В результате - смущение, отведенный взор и новое прикосновение взглядом: "Налгай урин нюд??р?? шэрбэн байгааш" / (Ты стояла, бросая ласковые взгляды) Хамаев Ц.-Д. М?шэд??? м?шэдтэ. - Улаан-дэ: Буряад ?нэн, 2007. -

Н. 19., но это взгляд уже в новом состоянии, состоянии любви. Раскрывая образ любимой через глаза, поэт наполняет ее характер национальным содержанием: переживать чувства и эмоции внутри себя, не выплескивая их, от чего они приобретают еще большую силу. Именно такая любовь в художественном осмыслении поэта означает возможность возвыситься над обыкновенным, будничным существованием.

Национальные традиции позволяют художнику актуализировать в своей поэзии идеал мужчины. Ц.-Д. Хамаеву важно подчеркнуть в своем лирическом герое характерное для представителя кочевой культуры стремление к движению, приносящее особое ощущение свободы и жизни. Да, кочевник (всадник) - это стремительный и напористый в движении, но у коня есть узда, сдерживающая и коня, и всадника, как возможность проявления смирения. В этом автор близок к фольклору: "Эрэ х?нэй досоо, эмээлтэ хазаарта багтаха ё?отой" / "В душе настоящего мужчины должен вместиться весь оседланный конь", когда образ кочевника (всадника), сливается с образом мужчины, способным держать в узде себя, свои страсти.

Итак, лирическому герою Ц.-Д. Хамаева во многом свойственно традиционно-народное мироощущение, которое раскрывается автором через отношение к людям, жизни, природе.

В разделе 2.2. "Поэтический язык и стиховедческие факторы в создании образа национального человека" особое внимание уделяется эстетическим возможностям языка, позволяющим создать образ национального человека в поэзии Ц.-Д. Хамаева, так как национальная картина мира и человек в ней естественным образом создаются словесными конструкциями.

Одной их отличительных особенностей поэтического языка Ц.-Д. Хамаева является последовательное нагнетание слов одного семантического градационного ряда, позволяющее усилить эстетическую значимость ключевого слова и тем самым отразить философское и художественное "я" автора. Например, в стихотворении "Шэбэртэ" ("Шибертуй" - местность - А.М.) поэт, нанизывая друг на друга ряд сочетаний, - "Эршэтэ аршаан" / (Силу аршаана), "Эбилгэн з??лэн эжым" / (Нежность матери), "Этигэжэ ш?тэ?эд тугынь" / (Знамя, вселяющее веру), усиливает в художественном тексте духовное и физическое состояние лирического героя, находящегося в эмоционально приподнятом состоянии: "Элишэг?й х?с??р / Эршэд??лжэрхёо ээмым" / (Невероятную силу / Найти мне позволил) Хамаев Ц.-Д. М?шэд??? м?шэдтэ. - Улаан-дэ: Буряад ?нэн, 2007. - Н. 8.. Лирический герой, подпитываемый энергией родной земли, его целебным аршаном (источником), теплом матери, прочно связывается с землей, на которой родился. В стихотворении продолжается мотив "тоонто", связанный с такими понятиями, как домашний очаг, родовая территория, связь с поколениями, их почитание, преемственность и целостность.

В стихотворении, посвященном друзьям-поэтам, мысль о конечности человеческого бытия на земле движется по контекстуально синонимическому ряду от подъема духа, воспарения к небесам, к возвращению своим истокам, земле, продолжая идею колеса Сансары, близкую многим бурятским поэтам (Д. Улзытуев, Г. Раднаева, Л. Тапхаев,

Б. Дугаров). Интенсивность развития того или иного признака у поэта может быть представлена градационными рядами однокоренных слов: "Жэг??ртэ ?етэмни, / Жэргэмэл шэнгеэр жэргэ?ээр, / Жэгтэй ирагуу / Жэг??рээ хуряажа, / Мандал ?ндэр??? / Маряан доошоо шумайжа, / Газар эхэеэ гансата тэбэрин унаалта" / (Мои друзья, / Напевая песню свою, / Словно птица жаворонок, / Внезапно оборвав ее / И крылья сильные сложив, / Упали с высоты, / Обняв грудь Матери-Земли своей) Хамаев Ц.-Д. М?шэд??? м?шэдтэ. - Улаан-дэ: Буряад ?нэн, 2007. -

Н. 66., поэтом часто используется аллитерация. Здесь повтор звуков жэг- / жэр- придает произведению своеобразную звукопись и определенный ритм, передающий звуки пения жаворонка, на звуковом уровне обогащая национальную картину мира поэта. Градационный ряд, актуализируя лексическое и грамматическое значение исходных слов "жэг??р" (крылья), "жэргэмэл" (жаворонок), располагается по возрастанию интенсивности действия. В последнем члене ряда напряженность, достигая своего предела "жэргэмэл шэнгеэр жэргэ?ээр" / (щебеча песню, / словно птица жаворонок), нейтрализуется элементом, противопоставленным всему предыдущему ряду: "жэг??рээ хуряажа …унаалта" / (и крылья сложив …упали). Так, яркий, необычайный талант друзей поэта, сравниваемый с даром певца степей - жаворонка, достигая своего пика, оборачивается возвращением в землю. При этом ощущение трагедии снимается смысловым сочетанием "тэбэрин газар эхэеэ" / (обняв грудь мать-земли своей). Земля, содержащая в себе семантику материнского начала, принимает обратно детей в свое лоно, чтобы вновь дать им жизнь.