Антропологическая поэтика С.А. Есенина: авторский "жизнетекст" на перекрестье культурных традиций

Комплексный анализ творчества Есенина и его «жизнетекста», понимаемого современными исследователями как выстраивание поэтом собственной жизни по литературным канонам, в первую очередь базируется на широко распространенных в филологии историко-генетическом Сторонником этого метода был наш учитель-фольклорист профессор Б.П.Кирдан (1920-2006). и системно-типологическом методах исследования.

Помимо этого привлекается широкий арсенал сопоставительных данных этнографии, диалектологии, мифологии, богословия, а также аналитического инструментария таких гуманитарных научных дисциплин, как философия, культурология, религиоведение, источниковедение, текстология.

На рубеже XIX-XX веков в зарубежной фольклористике возникла антропологическая школа, известная по трудам Э.Тайлора (1832-1917) «Первобытная культура» и Дж.Фрэзера (1854-1941) «Золотая ветвь». В России она представлена трудами видных филологов А.Н.Веселовского (1838-1906) и Е.В.Аничкова (1866-1937), известных Есенину. Ученые выдвинули тезис о самозарождении сюжетов, обусловленном общностью человеческой природы в разных частях земного шара. А.Н.Веселовский также стал основоположником исторической поэтики как отрасли научного знания.

В коллективном исследовании «Опыт системно-аналитического исследования исторической поэтики народных песен» фольклористы ИМЛИ РАН А.И.Алиева, Л.А.Астафьева, В.М.Гацак, Б.П.Кирдан, И.В.Пухов в 1977 г. сделали вывод о том, что «усиление интенсивности выделения человека -- существенная примета и перспектива исторического развития поэтики песен» (с. 14), которая предопределяет проблематику построения литературной поэтики в целом.

В современной России в Российском государственном гуманитарном институте возобновлен антропологический подход к изучению народного творчества и литературы. Проводятся конференции и издается серия научных трудов -- «Антропология культуры» (вып. 1 - М.: ОГИ, 2002, 328 с.; вып. 2 - М.: Вердана, 2004, 312 с.). В конце ХХ века на стыке фольклористики (как филологической науки) и истории возникла новая вспомогательная научная дисциплина -- визуальная антропология, основанная на кино- и видеосъемке носителей народной традиции, запечатленных при совершении ритуала или сообщении фольклорных и этнографических сведений.

В начале творческого пути Есенин был воодушевлен антропософской теорией Рудольфа Штейнера, с которой его познакомил Андрей Белый -- последователь немецкого философа.

Лингвист О.Н.Трубачев в конце ХХ столетия рассуждал об «антропоцентрической картине мира» См.: Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. М., 1991. С. 177., заметной уже в народной культуре древних славян. Тем более со временем антропоцентричность мировоззрения русского народа возрастала, и пик ее выражения нашел себе место в художественных произведениях писателей.

Поскольку подавляющее большинство русских писателей придерживалось православного вероисповедания, при изучении их сочинений становятся актуальными основы христианской антропологии См., напр.: Зенько Ю.М. Основы христианской антропологии и психологии. СПб., 2007..

По нашему мнению (вопреки феноменологии как философского направления начала ХХ века, ратовавшего за выделение в чистом виде категориальных основ познания и утверждавшего противопоставленность реальных явлений их идеальным сущностям), феномен человека реализуется в многослойности исторического и культурного развития, отраженного в поэтике разных писателей. Он внедрен в конкретную социальную среду современности, обусловлен многовековыми традициями и подготовлен глубинной памятью народа -- преддверием авторского литературного творчества. Феномен человека зеркально отображен и многократно повторен в различных преломляющих плоскостях литературы и фольклора: так, если в свете христианства человек является подобием Божьим, то человеческий облик способны принимать «низшие существа», духи стихий и построек. Верным будет и обратный тезис: как «высшая мера идеализации -- обожествление» Там же. С. 211., так и олицетворение -- способ доведения объектов природы до уровня человека. Именно человек в поэтике утверждается посредством олицетворения предметного, вещного мира.

Научная новизна исследования

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые выдвинут новый филологический комплексный аспект изучения и постижения творчества Есенина, в центр которого поставлен феномен человека (его частные «жизненные реализации» -- «жизнетекст писателя», «фигура поэта в фольклоре»), -- это антропологическая поэтика.

Антропологическая поэтика понимается в свете новой научной тенденции широкого осмысления этой литературоведческой категории, а именно: как поэтика, вырастающая из мировоззрения писателя, из сложной жизненной фактуры, фольклорно-этнографической среды, мифологической текстуры и исторической фактографии, современной и предшествующей литературной традиции. При вбирании всех этих пластов писателем в свой кругозор, при их осмыслении и переработке возникают авторские особенности антропологизма, нашедшие воплощение в индивидуальном авторском стиле, эволюционирующем на протяжении всего творчества поэта. Поэтика писателя заключается не только в индивидуально применяемой и развиваемой автором системе литературных жанров и художественных средств, но и творится поэтом в реальности, поскольку переносится им от письменного стола (или заменяющего его иного места творчества) в жизнь, в современную действительность. Мир воспринимается литератором как сфера поэтики. Определенные моменты и даже периоды жизни Есенина преподносятся самим писателем как игра, балаганное действо, спектакль, ради чего декорируются сменяющимися масками и условно-сценической атрибутикой, вынесенной на площади и улицы, в артистические кафе и т. п.

Антропологическая поэтика писателя, ограничиваясь рамками творчества литератора, тем не менее находит свое продолжение и в посмертной истории поэта и его творчества. В отношении Есенина такой развернутый в будущее писательский путь особенно ощутим и нагляден (не каждый писатель удостоился поистине народного признания!). Футурологическое продолжение поэтики писателя реализуется в трех аспектах:

1) в фольклорных переделках и дописываниях есенинских стихотворений;

2) в феномене фигуры поэта в фольклоре;

3) в стихотворных откликах поэтов последующих поколений, напрямую адресованных памяти поэта, цитирующих его строки, использующих его мотивы и образы в собственном творчестве и т. п.

Феномен человека как основа антропологической поэтики

Феномен человека представлен во множественности этнических и национальных типов, прописанных в авторской поэтике Есенина («чудь и мордва», «персиянка» и «на севере девушка», «красный народ Америки», «ассирийские заклинатели», «мифология египтян, вавилонян, иудеев и индийцев», «что видит перс, то видит и чукот» и др.). Различными по своей мировоззренческой сути, бытовым установкам и привычкам являются социальные типы горожанина и поселянина, широко представленные в творчестве Есенина. Персонификация человека также идет по пути его принадлежности к определенному вероисповеданию и роду занятий («Калики», 1910; «Пойду в скуфье смиренным иноком…», 1914-1922; «Я пастух, мои палаты…», 1914; «Я последний поэт деревни…», 1920, и др.).

Любой человек имеет статусные черты: он обладает телом, у него есть душа. «Поэтизация телесности», рассматривающая авторские методы и механизмы описаний человеческого тела и его элементов наравне со структурой всего организма, и символика «телесной души» выступают подразделами «антропологической поэтики». Парадоксальная, оксюморонная «телесность души» прописана в произведениях Есенина: «руки души» («Ключи Марии», 1918); «ладонями его взыскующих душ» («О сборниках произведений пролетарских писателей»,1918); «Все, что душу облекает в плоть» («Мы теперь уходим понемногу...», 1924) и др. Философия жизни и смерти воплощается в поэтике телесности.

Анализ поэтики телесности ведет к изучению вопросов организации поэтической структуры на различных уровнях: 1) лексико-семантическом (установление понятийного аппарата «телесности», определение фольклорных, литературных и сугубо авторских наименований и др.); 2) сюжетно-композиционном; 3) на уровне художественных тропов (метафоризация объектов, уподобление, сравнение).

Прослеживается хронология стилистического изменения телесной образности: от близкой к фольклору на ранних этапах есенинского творчества -- до сложной метафорической в поздний период. «Телесно-терминологический» ряд («образ от плоти», «плоть слова», «многорукое и многоглазое хозяйство искусства»), вычленяемый из совокупности художественных произведений поэта, интересно сопоставить с народно-поэтической терминологией телесности, которая проявлена в частушках села Константиново начала ХХ столетия, собранных и опубликованных Есениным в 1918 г.

Семантическое поле «одежды», поданное в сочинениях Есенина как важная поэтическая характеристика, оказывается наложенным еще на два разнородных круга «одеждной парадигмы»: 1) на присутствующее в фольклорных произведениях села Константиново и -- шире -- Рязанской губ. начала ХХ века (особенно интересно сопоставление с частушками, записанными самим поэтом); 2) на отмеченное современниками разнообразие одеяний Есенина, в тех или иных (часто литературных целях) сменившего множество костюмов.

«Гастрономическая поэтика» (или, как вариант термина, мифопоэтика пищи) является неотъемлемой составной частью антропологической поэтики и отчасти историко-фольклорной поэтики, поскольку реализует общие модели мифопоэтики, становится важной чертой характеристики человека и частично основывается на крестьянских кушаньях «малой родины» поэта, затрагивает народные блюда других регионов России, где довелось побывать Есенину. Пища в произведениях поэта выступает как лично им воспринятый отголосок космогонических мифов, чьим элементом оказывается, например, «мировое яйцо»: «Словно яйцо, расколовшись, скользнул // Месяц за дальним холмом» («Пропавший месяц», 1917).

В литературе, как и в жизни, человек разговаривает и жестикулирует, совершает поступки, отправляет обряды и ритуалы. Человеческие действия подчинены этикету -- с одной стороны, и самостоятельны -- с другой. Человеческая индивидуальность проявляется на уровне частного воплощения феномена человека, оказывается его инвариантом, алломорфом -- если применить фольклористическую терминологию.

Всякий человек проходит жизненный путь: рождается, наделяется именем, проживает на «малой родине», переселяется, совершает путешествия, женится, обзаводится детьми, занимается творческой деятельностью. Переломными моментами в судьбе человека оказываются свадьба и рождение детей: этим художественно-философским проблемам в сочинениях и «жизнетексте» Есенина посвящены две «антропологические темы» -- свадьба и образ ребенка в творчестве и жизни поэта.

На примере «детской тематики» в сочинениях Есенина и его собственной жизни прослеживаются особенности реализации своеобразного «детского кода» в психологии художественных героев и их автора. Этот «детский код» является сюжетообразующим фактором и проводит особые «линии детства» в сочинениях Есенина. Он пунктиром проходит почти по всем произведениям писателя, становясь особенно ощутимым и наглядным в кульминационные моменты, которые могут быть приравнены в смысловом и формальном выражении к инициации героя, хотя и не сводятся всецело к ней.

Детство -- это начало биографии любого человека, задатки будущего взрослого поведения и ментальности, зачинание и задел собственной судьбы. Рассмотрение всей (или почти всей) совокупности проявлений детской проблематики в поэтическом «жизнетексте» Есенина показывает, что хронологически тематика детства укладывается в рамки от зачатия ребенка до его взросления и инициации (пусть символической), зеркально отражается во взрослом восприятии психологии ребенка и в остатках детскости (но не инфантильности!) в поведении взрослого. Есенину как гениальному поэту свойственно улавливать в обычном ребенке черты божественного младенца, святого отрока.

Помимо особого мира детства, несущего в себе истоки святости и в какой-то мере соприродного ангельскому чину, а также близкого ко всякой «животной твари», в сочинениях Есенина в земной жизни представлены взрослые -- самоценные типажи, оригинальные личности, творческие индивидуальности.

На онтологическом и гносеологическом уровнях сосуществуют мужчина и женщина -- маскулинное и феминное начала как полярные элементы двух культурно-символических рядов, обладающие собственными ценностными ориентациями и установками. Художественная литература отражает тот важный факт, что мир наполнен мужскими и женскими феноменами даже там, где речь не идет о представителях того или иного пола. Так, цивилизация и природа, божественное и профанное, небесное и земное, рациональное и чувственное через существующий культурно-символический ряд и посредством подключения к определенному коду отождествляется с «мужским» и «женским», с Иисусовым и Богородичным. Рассмотрение традиционных мужских ментальных и поведенческих стереотипов в жизни и творчестве Есенина представляет еще одну грань антропологической поэтики. Это гендерные основания поэтики Есенина.

Из разговоров родных и односельчан с. Константиново Рязанской губ. Есенин с детства слышал, что человеческой личности уподоблены стихийные духи, нередко являющиеся в антропоморфном обличье. Антропоморфизмом в фольклорно-этнографическом восприятии наделены огненный змей, домовой, леший, водяной, русалки. О человекоподобии сверхъестественных существ Есенин также знал из научно-мифологических трудов и художественной литературы. Кроме того, поэт созерцал на иконах и фресках сонм бесплотных духов -- еще один слой антропологических существ. Они тоже нашли отражение в творчестве Есенина, который в моменты благоговейного или, напротив, богоборческого лицезрения иконописных ликов размышлял над идеями обновления и даже качественного преобразования христианства. Поэтому в поэтике Есенина на передний план выходит тема поэта-пророка, обладающего провиденциальными качествами, воспитанного мифологическими дедом с бабкой и Богородицей с иконы. Поэт-пророк -- одна из ипостасей лирического героя.

Основанием для идейного родства всех фантастических существ (измышленных писателями, вызванных к жизни народным мировоззрением, порожденных национальной ментальностью), критерием и мерилом их степени вочеловеченности оказывается человек, по сравнению с которым другие персонажи в художественной литературе неизбежно становятся антропоморфными.

Школьные учебники истории и географии, по которым учился Есенин, демонстрировали разные этнические типы, а в жизни поэта с началом Русско-Японской и затем Первой мировой войн цельный прежде мир распался на «своих» и «чужих», аборигенов и иноземцев, коренных насельников и иноэтнических завоевателей. Из опыта собственной жизни в инонациональном окружении, из многочисленных путешествий по России и Советскому Союзу, из заграничного турне по Европе и США Есенин вынес личные впечатления о различии человеческих типов, об их антропологических и этнических разновидностях. Поэт смело стал внедрять в художественные и публицистические сочинения целые описания и отдельные упоминания о представителях разных этносов.

Как своеобразные «антропологические меты» можно рассматривать элементы «есенинской топонимики», порожденной пристрастием писателя к топонимам и космонимам, стремлением создать «авторскую географическую карту» и обозначить на ней места собственного пребывания и поселения своих персонажей.

Ориентацией на «поэтику человека» проникнуты такие литературные приемы, присущие Есенину, как диалогичность, притчевость (постулат с моралью в назидание другим людям), аллюзии и реминисценции, скрытое и явное цитирование (экивок на совокупную память человечества), фольклорное начало (опора на многовековую человеческую мудрость и заблуждения) и, конечно же, одушевление, олицетворение, персонификация, вочеловечивание и т.п. Эти приемы изначально были заложены в Библии и фольклоре, и Есенин усвоил их с детства.

Как и у многих великих художников слова, авторский «жизнетекст» Есенина оказался на пересечении традиций -- фольклорно-этнографической, древнерусской и классически-литературной, античной и современной зарубежной, народно-православной и богословской, крестьянской и городской, московской и петроградской, имперски-российской и советской, армейски-военной и мирно-гражданской, революционной и нэповской и т.д.

Есенина окружали многие писатели, и сам он в разные периоды творчества входил в группы «скифов», имажинистов, в новокрестьянскую плеяду. Фигуры А.Н.Толстого и С.А.Клычкова как современников и добрых знакомых Есенина в большей или меньшей мере оказались вовлечены в его «жизнетекст», а творческая личность А.Т.Твардовского отчасти сформировалась благодаря стремлению быть непохожим на «крестьянского поэта»-предшественника. Следовательно, образ Есенина высвечивается как некое литературное мерило в системе индивидуальных оценок художественной деятельности многих писателей ХХ века.

Об исследовательском подходе диссертанта

Предлагаемая работа по антропологической поэтике многоаспектна. Она посвящена поэтике и личности Есенина, которая проявлена в творчестве и биографии (в их неотделимой совокупности), в легендарном наследии, в индивидуальной авторской трактовке и комментировании современников. Она основана на литературных, исторических, документальных материалах, равно как и на фольклорных произведениях, в том числе на всякого рода преданиях, быличках и анекдотах, народных меморатах и фабулатах, недостоверных «слухах и толках». Сюжеты и мотивы творчества поэта исследуются в сравнении с региональными этнографическими данными обрядового характера, с привлечением реалий национальной духовной культуры. Выбор региона, из фольклора которого взяты цитаты для сопоставительного анализа с образами, мотивами, сюжетами произведений Есенина, вызван творческой историей текста. Напр., полнота художественного мира «Пугачева» (1921) в его связующих линиях с устным народным творчеством обусловлена как путешествием Есенина по местам Пугачевщины, так и прекрасным знанием родной рязанской фольклорной традиции.

Становится возможным построение культурно-филологической модели мужской жизни, которая рассмотривается на примере личности Есенина, проявленной в его художественных творениях. Широкую публику привлекали «зрелые» этапы жизнедеятельности поэта, и сам он тщательно рекламировал себя и заботился об известности и популярности своего творчества. Есенин сознательно позиционировал себя как мессию, включая поэта-пророка в иерархию божественных сил (в их оппозиции к дьявольщине). Отсюда проистекает его особое внимание к Богу и Богородице, апостолам и пророкам, святым и подвижникам, ангелам и чертям; наблюдается попытка выстроить новое вероучение -- Третий Завет «пророка Есенина Сергея», включающий в рамки богостроительства февральски-октябрьскую революционную суть исторических преобразований. А первоначально замысел был поистине глобальным: «Инония» замышлялась как отрывок из поэмы «Сотворение мира» (см. комм.: II, 344).

Русский национальный тип проявляется также в народном образе странника, бродяги, забулдыги и хулигана, тоже нашедшем воплощение в творчестве и жизни Есенина. А между этими «пророческим» и «хулиганским» полюсами скрыто еще множество типических черт и случайных проявлений характера, которые воспринимаются на интуитивном уровне и с трудом поддаются научно-выверенному осмыслению, но многомерно конструируют и усложняют народный типаж.

В связи с этим, применительно к поэтике и мировоззренческой сущности устной народной словесности, фольклорист Ю.И.Юдин утверждал, что во «множественности жанров, образующих целую эстетическую систему, осуществляется доступная фольклорному сознанию всеохватность жизни на более или менее длительном временном отрезке» Юдин Ю.И. Мотивы и роль природы в русском фольклоре //Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения. Человек - природа - искусство. Л., 1986. С. 147.. Выведенный исследователем на основе изучения фольклора методологический постулат в определенной степени справедлив и в отношении литературы и -- в более узком плане -- применим к творчеству отдельного писателя в контексте его индивидуальной жанровой системы. Разумеется, «Поэтика» Аристотеля с выделением трех основных родов литературы - эпоса, лирики и драмы, породивших множественность жанров, - продолжает оставаться актуальной до сих пор. В отличие от фольклорной системы, литературное произведение основано на индивидуальном восприятии явления.

В построении нашего исследования заложены два методологических принципа, имеющих аналитическое и структурно-организующее значение. Они особенно наглядны в «парных» главах, касающихся есенинской поэтики телесности и поэтики одежды. В соответствии с первым принципом (по степени важности и мере обобщения) сначала дается сугубо теоретическая часть, в которой вычленяются основные позиции рассмотрения привлекаемого исследователем «литературно-культурного материала». Далее следует аналитически-практическая часть, посвященная концептам (единицам культурного смысла) поэтики Есенина и изложенная в плане своеобразного «толкового словаря», включающего фрагменты «реального комментария». Комментирование есенинских реалий творчества проводится по схеме мифопоэтического и этнодиалектного словаря (в большинстве случаев рязанского), внутри которого произведена систематизация прикладных статей встроенного корпуса по семантическим полям с выделением ведущего «родового» понятия, вынесенного во внутритекстовые подзаголовки.

Другой принцип изложения основан на схеме: выдвигаемый тезис -- обоснование -- доказательные примеры. И далее на протяжении целой главы эта схема многократно повторяется применительно к разной анализируемой поэтической фактуре (данностям, реалиям, положениям автора).

Объект исследования (источниковедческая база работы)

Диссертация базируется на анализе разных типов источников, к которым относятся:

1) опубликованные сочинения Есенина (все без исключения -- 7 томов (9 книг) академического Полн. собр. соч., 1995-2001);

2) автографы поэта (в них важна не только содержательная сторона -- собственно текст, но и графическое оформление на определенном материале -- обороте географических карт, фотографиях и др.);

3) фотографии поэта (наиболее интересны запечатленные жесты и атрибуты);

4) прижизненная литературная критика (в том числе и отклики писателей русского зарубежья), которой интересовался Есенин и даже собирал вырезки статей из периодики;

5) эпистолярная переписка друзей и родных поэта;

6) воспоминания современников о Есенине;

7) художественная и научная литература, бывшая в поле зрения Есенина;

8) предшествующие и созданные при жизни Есенина литературоведческие (и -- шире -- историко-филологические) и философские труды;

9) последующие достижения филологических дисциплин (в первую очередь есениноведения и фольклористики);

10) музейные экспонаты и фонды, посвященные Есенину, его друзьям-писателям, Рязанскому краю и местам проживания литераторов-соратников;

11) фольклорные и этнографические материалы (особенно географически-сопоставимые -- Рязанского региона), в творчески переосмысленном виде ставшие элементами поэтики Есенина и отчасти послужившие основой его мировоззрения.

Читателям есенинских произведений очень повезло, что Есенину довелось жить в эпоху господства фотографии как зримого запечатления человека и окружающей среды. В результате фотоизображения поэта могут быть не только привлечены как иллюстрации к его «творческой лаборатории», но и исследованы как культурный феномен, особенный тип невербального текста (причем порождающий вербальный текст -- описание), как самоценные документы -- «свидетельства эпохи».

Для получения многих источников, относящихся к области народной культуры, были предприняты фольклорные экспедиции. Произведенные лично автором и его коллегами полевые записи впервые введены в научный оборот.

О собирании и введении в научный оборот новых фольклорно-этнографических материалов в связи с Есениным

Применяемый нами в заявленном исследовании оригинальный методологический подход основан на новых фольклорно-этнографических результатах, полученных непосредственно в научных экспедициях (индивидуальных и групповых), что называется -- при работе «в поле», в стационарных и маршрутных условиях. Особенно важно то, что большинство экспедиций проводилось на Рязанщине -- в родном краю Есенина. Программы полевых исследований строились с учетом взаимовлияний русского устно-поэтического творчества и поэзии и личности Есенина.

В групповых экспедициях нам доводилось находиться в качестве руководителя (при студенческой практике Рязанского государственного педагогического института в 1990 г., организатор -- канд. филол. наук Г.М.Сердобинцева) и рядового участника (под руководством музыковеда-фольклориста Н.Н.Гиляровой -- профессора Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского в 1992 г.; под началом канд. истор. наук С.А.Иниковой в составе Рязанской экспедиции Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН в 2002 г.). Не менее значительные полевые материалы были получены в экспедициях в Рязанскую обл. (со студентами и выпускниками МГПИ им. В.И.Ленина -- членами фольклорного кружка под руководством проф. Б.П.Кирдана и проф. Т.В.Зуевой в 1987, 1990 и 1995), с руководителем фольклорного ансамбля Ириной Яндульской и с журналистом и поэтом Т.А.Никологорской (1989).

Диссертант предложил рассчитанный на 3 года проект «Механизм порождения жанровых образований фольклора» по программе РАН «Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям» от 09.03.2006. Под руководством диссертанта в 2006-2007 гг. состоялись фольклорные экспедиции в Рязанскую, Московскую и Липецкую обл. (на территорию б. Рязанской губ.). В экспедициях в Ряжский, Скопинский, Рыбновский, Егорьевский, Зарайский и Данковский р-ны принимали деятельное участие сотрудники ИМЛИ -- фольклорист, канд. филол. наук С.П.Сорокина и программист М.А.Яковлева; была применена новая методика многомерной фиксации фактов народной культуры различными техническими средствами.

В целом на протяжении 1982-2007 гг. мы побывали в фольклорных экспедициях в Захаровском (1985), Касимовском (1990, 1992), Клепиковском (1987, 2002), Ряжском (2006), Рязанском (1985), Рыбновском (1993, 2000, 2003, 2005-2007), Михайловском (2002), Милославском (2002), Скопинском (1989, 2006, 2007), Сараевском (1982, 1985), Старожиловском (1995) и Шиловском (1994) р-нах. Также в Москве, Рязани и разных селениях Московской и Рязанской обл. были проведены фольклорные опросы у выходцев и переселенцев из других населенных пунктов Рязанщины.

И -- самое главное -- нами была детально (насколько возможно полно) и неоднократно обследована «малая родина» Есенина -- с. Константиново и прилегающие к нему д. Волхона и с. Федякино, с. Кузьминское, д. Аксёново Рыбновского р-на в 1993 и 2000, 2003, 2005-2007 гг. В г. Спас-Клепики (там учился Есенин в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе) и окрестных селениях в 1987 и 2002 гг. были зафиксированы фольклорные произведения и сведения о праздничной культуре и народном быте. Также были проведены беседы на фольклорно-этнографические темы с племянницами поэта -- Н.В.Есениной (Наседкиной, 1933-2006) и С.П. Есениной (Митрофановой), которые поделились уникальной унаследованной информацией об обычаях в роду Титовых и Есениных.

Помня о свадьбе как кульминации жизни крестьянина и важности свадебной тематики в творчестве Есенина, рассматривая свадебный обряд и его поэзию как средоточие разнообразнейших проявлений народной культуры, в 2002 г. мы разработали «Вопросник по рязанской свадьбе», насчитывающий 65 вопросов. Начиная с 2002 г. в каждой фольклорной экспедиции вопросник применялся дополнительно к сбору основных материалов; существенную помощь в проведении свадебно-фольклорного опроса оказала филолог О.Б.Хабарова. Полученные с помощью вопросника данные учтены в настоящей работе.

Разумеется, были проштудированы все доступные есенинские и фольклорные фонды государственных и ведомственных архивов г. Москвы, Санкт-Петербурга, Рязани и с. Константиново. В Москве это Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ), архивы в Российской государственной библиотеке (РГБ), Государственном литературном музее (ГЛМ), Институте этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая Российской академии наук (ИЭА РАН), Институте мировой литературы им. А.М.Горького РАН (ИМЛИ РАН), Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского (МГК), Российской академии музыки им. Гнесиных (РАМ). В Санкт-Петербурге это архивы в Российском этнографическом музее (РЭМ, фонд «Бюро кн. Тенишева»), Русском географическом обществе (РГО). В Рязани это Государственный архив Рязанской области (ГАРО), архивы в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике (РИАМЗ), Рязанском государственном университете им. С.А.Есенина (РГУ). В с. Константиново Рыбновского р-на Рязанской обл. это архив Государственного музея-заповедника С.А.Есенина (ГМЗЕ). Также были изучены основные интернет-сайты, содержащие материалы о Есенине.

Помимо рязанских литературных и фольклорных материалов как базовых для нашего исследования были собраны фольклорно-этнографические сведения и данные народной культуры в других российских регионах -- в частности, в Центральной России и на Русском Севере. Были проведены специальные экспедиции на «малую родину» писателей, с которыми дружил Есенин, -- к биографическим истокам С.А.Клычкова в д. Дубровки Талдомского р-на Московской обл. в 2000 и 2003 гг. и Н. А.Клюева в с. Мукачево Вытегорского р-на Вологодской обл. в 2006 г.; при этом изучались окрестные селения и районные центры.

Источниковедческая база нашего филологического исследования пополнялась данными музейных экспозиций и коллекций. В Рязанской обл. наиболее тщательно изучены Государственный музей-заповедник С.А.Есенина в с. Константиново Рыбновского р-на, государственные краеведческие музеи г. Ряжск и г. Скопин, местные уголки народного быта в с. Новое Еголдаево Ряжского р-на и пос. Побединка, с. Чулково, с. Секирино Скопинского р-на, коллекция народных полотенец в с. Марчуки-1 Ряжского р-на и с. Корневое Скопинского р-на; станционный музей ст. Дивово Рыбновского р-на; университетский музей Рязанского госуниверситета им. С.А.Есенина, краеведческая экспозиция в Рязанском кремле.

Тщательное сопоставление реалий рязанского и иного регионального фольклора с образами и мотивами художественных произведений Есенина необходимо потому, что, по мнению фольклориста Е.А.Костюхина, «сложившиеся в фольклоре идейно-художественные принципы удерживаются и в более поздних, литературных жанрах (явление, называемое «жанровой памятью»). Принципиальная же разница между ними заключается в том, что фольклорные принципы в литературе трансформируются, подчиняются совершенно иным задачам, выдвигаемым литературной эпохой» Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. М., 1987. С. 5..

Выдвигаемые на защиту теоретические положения