Метафизика русской литературы Льва Шестова

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Специальность 09.00.03 - История философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Метафизика русской литературы Льва Шестова

Лашов Владимир Владимирович

Москва - 2010

Диссертационная работа выполнена на кафедре истории русской философии философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Громов Михаил Николаевич

доктор филологических наук, профессор

Катаев Владимир Борисович

доктор философских наук, профессор

Калитин Пётр Вячеславович

Ведущая организация Российский государственный

гуманитарный университет,

Кафедра истории русской философии

Защита состоится « 25 » октября 2010 г. в 15 часов на заседании Диссертационного совета Д 501.001.38 при Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова по адресу: 119991, Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корпус 4, учебный корпус № 1, философский факультет, зал заседаний Ученого совета, ауд. А 517-518.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале отдела Научной библиотеки МГУ имени М.В. Ломоносова в учебном корпусе № 1 по адресу: Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, к. 4, сектор «Б», 3-й этаж, комн. 300.

Автореферат разослан « » 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук, доцент В.Ф. Коровин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая работа посвящена историко-философской реконструкции метафизики русской литературы Л. Шестова. Наследие этого яркого русского экзистенциалиста, выдающегося знатока мировой философии, литературы и культуры является убедительным подтверждением и доказательством неисчерпаемости философских оснований русской литературы XIX - начала XX в., уникального духовного богатства ее творцов.

Актуальность темы исследования. Интеллектуальная, нравственная и эстетическая глубина русской литературы, сочетающей в себе гармоническое и нераздельное единство приемов художественного изображения и одновременно философского переживания бытия человека, общества и мира, способствовали в России не только органичному взаимопроникновению философии и литературы, но и взаимному обогащению этих двух областей отечественной культуры. Русская философия всегда стремилась проникнуть во все стороны духовной жизни личности и общества. То же самое можно сказать и о русской литературе, которая всегда была больше, чем литература, а философия, зачастую изгоняемая из университетов и кафедр, находила пристанище в публицистике, литературной критике, в поэзии и художественной прозе.

История развития русской культуры отражает тот факт, что интеллектуальная деятельность многих ее творцов не укладывается в строго определенные и изолированные друг от друга формы духовной активности: философию, публицистику, литературную критику или художественную литератору. Это предопределило тесную и неразрывную связь философии и литературы в России.

Значимость темы исследования определяет то обстоятельство, что процесс осмысления русской литературы, включающий в себя наряду с другими такие превалирующие направления, как радикально-демократическое и религиозно-метафизическое, в своих истоках имеет философскую природу, поскольку, так или иначе, опирается на те или иные философские традиции и имена.

Особенно бурно вхождение философии в литературу происходит с середины XIX столетия. Именно в это время начинают формироваться философски окрашенные литературные течения, что особенно характерно для трудов В. Одоевского, А. Григорьева, А. Хомякова, И. Киреевского, Ф. Тютчева и др. Своего самого яркого проявления этот синтез философии и художественной литературы достиг в сочинениях Ф. Достоевского и Л. Толстого.

В ХХ в. эта традиция продолжала развиваться в творчестве представителей русского религиозного ренессанса и поэтов символистского круга. В свою очередь философский ренессанс, по свидетельству Н.А. Бердяева, имел литературный источник происхождения. Д.С. Мережковский, Л. Шестов и В.В. Розанов характеризуются Н.А. Бердяевым как творцы с ярко выраженным литературным даром, богатой философской и литературной эрудицией.

Таким образом, актуальность исследования связана с потребностью рефлексии над сложным процессом взаимосвязи и взаимообогащения русской философии и литературы, необходимостью выявить метафизические основания русской литературы. Л. Шестов далеко не случайно выделяется из ряда других представителей отечественной мысли. Его творческая деятельность имеет своим результатам развитие не только фундаментальных проблем философии. Она обогащает также традицию интеграции русской философии и русской литературы, их поиска взаимопонимания. В этом свете систематическая реконструкция персоналистического и экзистенциально-метафизического анализа и истолкования русской литературы Л. Шестовым представляется высоко значимой историко-философской задачей.

В целом актуальность исследования продиктована необходимостью более глубокого и целостного понимания русской философской и художественной культуры XIX - первой четвери ХХ вв.

Степень изученности проблемы. В ХХ в. со стороны историков литературы и философии пионерами в исследовании мировоззренческого содержания отечественного литературного процесса стали Д. Святополк-Мирский, осуществивший еще в 1925 г. целостное исследование истории русской литературы, предназначенное для зарубежного, прежде всего, англоязычного читателя («История русской литературы с древнейших времен по 1925 год»”, 1925), а также религиозно мыслящие философы-эмигранты В.В. Зеньковский («История русской философии», 1948-1950 гг.) и Н.О. Лосский («История русской философии», 1951) и др. Богатейший материал для понимания философского и мировоззренческого смысла русской литературы оставили нам мыслители - современники Льва Шестова. Это прежде всего С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Д.С. Мережковский и другие. Мережковский Д.С. Толстой и Достоевский (СПб., 1903), Франк С.Л. Достоевский и кризис гуманизма // Русские эмигранты о Достоевском (СПб., 1994); Франк С.Л. Религиозность Пушкина ( Пушкин в русской философской критике: Конец XIX -- первая половина XX в. / Сост., Р. А. Гальцева. -- М.: Книга, 1990); Булгаков С.Н. Жребий Пушкина (Пушкин в русской философской критике: Конец XIX -- первая половина XX в. / Сост., Р. А. Гальцева. -- М.: Книга, 1990); Булгаков С.Н. Чехов как мыслитель // Новый путь, 1904. Октябрь, Ноябрь; Бердяев Н.А. Mиpocoзepцaниe Дocтoeвcкoгo (Pгaha: YMCA-PRESS, 1923); Ильин И. Пророческое призвание Пушкина (http://magister.msk.ru/library/philos/ilyin/ilyin001.htm); Федотов Г. О гуманизме Пушкина (http://magister.msk.ru/library/philos/fedotov/fedot002.htm) и мн. др.

С 80-х гг. ХХ в. в СССР и потом в России началось серьезное изучение истории русской философии и русской литературы в их взаимообусловленности и взаимодействии.

Данная диссертация, посвященная научной реконструкции метафизики русской литературы Л. Шестова, призвана дополнить имеющиеся наработки и наметить ход дальнейших исследований в этой области знания. Л. Шестова можно считать подлинно выдающейся фигурой в философской инерпретации мировой литературы. Его оригинальная философская концепция русской литературы позволяет по-новому оценить вклад этого мыслителя в историю развития отечественной культуры и вместе с тем получить более полное представление о специфике его экзистенциализма.

До настоящего времени в философской историографии имеются заметные пробелы в фундаментальных исследованиях, посвященных многим представителям религиозно-философской мысли ХХ века, как выдающимся знатокам и аналитикам русской литературы. Если, например, по отношению к наследию В.В. Розанова такие исследования уже проведены, то в существующей отечественной и зарубежной историографии нет обобщающих или специальных трудов, сделавших предметом рассмотрения философию русской литературы Л. Шестова. Это связано, в основном, с тем, что творчество русских писателей рассматривалось исследователями философского наследия Л. Шестова исключительно с точки зрения их влияния на формирование мировоззрения самого Шестова. Между тем, рецепция и интерпретация русской литературы занимает в его творчестве одно из ведущих мест, причем как в его философских, так и в литературно-критических трудах. Она при этом становится предметом постоянной философской и психологической рефлексии.

Несмотря на то, что современная научная библиография о Л. Шестове начала складываться лишь в 70-80-е гг. ХХ в., количество философских трудов, написанных о мыслителе столь велико и значительно, что их анализ к настоящему моменту возрос до уровня отдельной научной проблемы. В связи с этим обратим внимание на исследования последних десятилетий, однако, при этом подчеркнем большое значение для целостного понимания мировоззрения Л. Шестова работ, написанных в 70-90-е гг. ХХ в. Среди первых исследователей Л. Шестова были такие отечественные ученые, как В.Ф. Асмус Асмус В.Ф. Лев Шестов и Кьеркегор // Философские науки, 1972, № 4., В.Е. Доля Доля В.Е. Критика теологического понимания свободы. Львов, 1973., А.И. Новиков Новиков А.И. Нигилизм и нигилисты. Л. 1972.. В более систематическом виде идеи Л. Шестова стали предметом анализа в работах В.А. Кувакина. Его труды «Критика экзистенциализма Бердяева» (1976), «Религиозная философия в России» (М., 1980), «Опровержения и предположения Льва Шестова» (Философские науки, 1990, № 2, 3) положили начало специальному научно-философскому исследованию русского экзистенциализма. Одним из первых литературно-эстетических опытов осмысления творчества Л. Шестова стала статья В. Ерофеева «Остается одно: произвол (философия одиночества и литературно-эстетическое кредо Льва Шестова)» (Вопросы литературы, 1975, № 10), в которой значительное место отведено воззрениям мыслителя на русскую литературу и рассмотрены его взгляды на творчество великих русских писателей в общем контексте презентации его философии трагедии.

90-е гг. ХХ и первое десятилетие XXI вв. отмечены повышенным интересом к культуре начала ХХ века, что вызвало к жизни ряд интересных исследований творчества Льва Шестова как среди философов, так и литературоведов. Здесь следует отметить труды Э.Г. Бабаева, Н.К. Батовой, Л.М. Мареевой, В.Ш. Сабирова и др. Бабаев Э.Г. Лев Шестов: итог или проблема? - В кн.: Связь времён: проблемы преемственности в русской литературе конца-начала ХХ вв. - М.: «Наследие», 1994; Батова Н.К. Вязь души моей: О философии Л. Шестов, М., 2000; Мареева Е.В. Творчество Ф.М. Достоевского в зеркале философии Льва Шестова // Вопросы философии, 2007, № 3; Сабиров В. Ш. Русская идея спасения (жизнь и смерть в русской философии). СПб., 1995.

Среди новейших исследований следует назвать работы А.Д. Данилевского, Н.В. Мотрошиловой, В.Н. Поруса, Я. Головина, В.Л. Курабцева, А.А. Кудишиной, Е.В. Мареевой, В.Н. Паперного и многих других. Н.В. Мотрошилова в монографии «Мыслители России и философия Запада: В. Соловьев, Н. Бердяев. С. Франк. Л. Шестов» (М., 2006) посвящает отдельную главу творчеству Л. Шестова в его органической взаимосвязи с западноевропейской философией. Автор касается при этом воззрений Л. Шестова и на русскую литературу, однако цели его исследования связаны с рассмотрением взаимосвязей и отношения философии Л. Шестова к западным мыслителям, таким, как Ф. Ницше и Г. Гуссерль. В связи с рассмотрением ницшеанского вопроса в России начала ХХ в. затрагивает фигуру Л. Шестова Г.В. Варакина, автор монографии «Между Дионисом и Аполлоном» (Рязань, 2007). Заметным явлением среди современных исследований по философии Л. Шестова стала монография В.Л. Курабцева «Миры свободы и чудес Льва Шестова: Жизнь мыслителя, “странствования по душам”, философия» (М., 2005). В работе дано глубокое, объективное и всестороннее освещение жизни и творчества философа, подробно разработан вопрос об отражении мировой культуры в его творчестве, обращено внимание на влияние творчества русских писателей на формирование философии Л. Шестова. Работы Я. Головина (Дерзновенная борьба за человека // Здравый смысл, 1999, № 13) и А.А. Кудишиной (Экзистенциализм и гуманизм в России: Лев Шестов и Николай Бердяев. М., 2007) объединяет тема экзистенциально-гуманистической составляющей творчества мыслителя. Авторы касаются как западных истоков его философии, так и отечественных, рассматривая при этом взгляды философа на творчество великих русских писателей, указывая на метафизическую глубину проблем, отраженных в художественных произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого и других.

В то же время существует солидный пласт литературоведческих работ, посвященных Л. Шестову. Среди них следует отметить, прежде всего, публикации Л.А. Колобаевой, посвященные анализу творческих связей Л. Шестова и влияние его философии на мировоззрение Л. Андреева и А. Ремизова. Но особенно следует выделить монографию этого автора «Концепция личности в русской литературе рубежа ХIХ-ХХ вв.» (М., 1990), в которой Л. Шестову отведено отдельное место. Необходимо также назвать исследования И. Бражникова, Е.В. Каманиной, Ю.В. Кузнецовой, А.Д. Степанова, Е.К. Созиной, К. Эмерсона Каманина Е.В. Л. Шестов о Пушкине. // Вестник Московского университета. Серия 9, 1999, № 3; Кузнецова Ю.В. М.А. Булгаков и Л. И. Шестов: параллели в творчестве. - В сб.: Социальные и гуманитарные исследования: традиции и реальности. Выпуск III. Межвузовский сборник научных трудов. - Саранск, 2003, с. 114; Бражников И. Неоткрытый Чехов, или осколки распавшегося мира // Дядя Ваня. Литературный Альманах, 1993, № 5; Степанов А.Д. Лев Шестов о Чехов. - В кн.: Чехов и серебряный век. - М.: «Наука», 1996; Эмерсон К. Против закономерности: Соловьёв, Шестов, поздний Толстой, ранний Бахтин. - В кн.: Бахтинология: исследования, переводы, публикации. - СПб.: «Алетейя», 1995..

Большое внимание философии Л. Шестова уделяют зарубежные ученые, особенно европейские и американские. Можно сказать, что сегодня Л. Шестов - один из самых популярных персонажей западных исследований русской философии Dлsilets Andrй Lйon Chestov. Des paradoxe de laphilosophie, preface d'Alexis Klimov, (Quebec: Editions du Beffroi), 1984; Gascoyne David Journal 1936-37. Death of an Explorer. Lйon Chestov, - London: The Emtharmon Press, 1980; Great Twentieth Century Jewish Philosophers. Shestov, Rozenzweig, Buber. Introd. by Bernard Martin, New York: The Macmillan Company, 1970; Neto J.R.M. The Christianization of Pyrrhonism: Skepticisms and Faith in Pascal, Kierkegaard, and Shestov. - Dordrecht; Boston: Kluwer Academic Publishers, 1995; Rostenne P. Lйon Chestov: philosophie et libertй. - Bordeaux: Editions Biиre, 1994; Salazar-Ferrer, Ramona Conceptions of the Absurd. From Surrealism to the Existential Thought of Chestov and Fondane, Oxford: Legenda, 2001; Shein L.J. The philosophy of Lev Shestov (1866-1938): A Russian Religious Existentialist. - Lewiston, N.Y., USA: E. Mellen Press, 1991; Wernham, James Two Russian Thinkers: An Essay in Berdyaev and Shestov, Toronto: University of Toronto Press, 1968..

Ему посвящены сайты в Интернете, а при одном из старейших университетов Шотландии, в Университете Глазго создано научное общество имени Льва Шестова, «Lev Shestov Studies Society» и издается журнал его имени, «The Lev Shestov Journal» (см. интернет страницу Университета Глазго: http://www.shestov.arts.gla.ac.uk/html/journal.htm).

Не случайно и то, что от зарубежных исследователей не ускользнула тема «Л. Шестов и русская литература». Этому вопросу посвящен ряд специальных научных публикаций Essays in Russian literature, the conservative view: Leontiev, Rozanov, Shestov. Selected, edited, translated and with an introd. by Spencer E. Roberts. - Athens: Ohio University Press, 1968; Malcolm Jones, Shestov on Chekhov, in Russian Writers on Russian Writers, edited by Faith Wigzell and Robin Aizlewood, Oxford: Berg, 1994; Marinelli G. La Russia e il destino del''Occidente: Dostoevskij, Solov'ev, Rozanov, Љestov. - Roma: Edizioni Studium, 1994; Valeviиius A. Lev Shestov and his times: encounters with Brandes, Tolstoy, Dostoevsky, Chekhov, Ibsen, Nietzsche, and Husserl. - N.-Y.: P.Lang, 1993..

Совокупность исследовательских материалов о воззрениях Л. Шестова на великое наследие русской литературы при отсутствии обобщающих историко-философских трудов по этому вопросу заставляет признать необходимость специальной работы, в которой реконструкция Шестовым философских оснований русской литературы, истолкование им мировоззрения ее наиболее выдающихся творцов получило бы всестороннюю и целостную релизацию.

Объектом исследования являются философские и литературно-критические сочинения Льва Шестова, его эпистолярное наследие, т.е. весь корпус работ этого выдающегося мыслителя, а также его творческие связи с современниками, как философами, так и писателями, и изложенная во всех этих источниках метафизика русской литературы Льва Шестова.

Предметом исследования диссертации является тот пласт творческого наследия Л. Шестова, который связан с выработкой им философской методологии и разработкой им анализа экзистенциально-персоналистической метафизики русской литературы на основе общих установок экзистенциализма и персонализма.

Кроме того предметом диссертации является то направление творчества Л. Шестова, в рамках которого он разработал оригинальную философскую трактовку воззрений великих русских писателей - А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, Вяч. Иванова. Вместе с тем предметом исследования является и процесс обратного влияния творчества классиков русской литературы на мировоззрение самого Л. Шестова.

В основание настоящего исследования положена следующая научная гипотеза.

В силу того, что Л. Шестов проявлял постоянный и напряженный философский интерес к русской литературе и ее творцам, как людям глубокого и богатого мировоззрения, в его работах, ставших плодами этого интереса, не могли изначально не присутствовать определенные экзистенциальные установки относительно этих феноменов. В итоге это переросло в философию (метафизику) русской литературы, а также в оригинальную методологию анализа эволюции, драмы и «перерождения» писательских мировоззрений. Таким образом Шестовым была создана своеобразная экзистенциально-персоналистическая концепция русской литературы, уникальная стилистика, приемы философского анализа и истолкования индивидуального писательского мировоззрения.

Доказательству того, что эта гипотеза в ходе исследования может быть подтверждена и превратиться тем самым в обоснованную научную концепцию, и посвящена настоящая диссертация.

Цель и задачи работы.

Цель диссертации - раскрыть философские основы, теоретическое содержание и пути создания представленной в творчестве Л. Шестова метафизики русской литературы, выяснить ее место, роль и значение в наследии русского философа, показать влияние его экзистенциально-персоналистической трактовки русской литературы на отечественную культуру первой половины XX в.

Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

1. Исследовать пути преломления идей русской классической литературы в философии Л. Шестова, выявить способы анализа и оценки им - в ходе «странствования по душам» русских писателей - экзистенциального смысла их произведений и метафизических оснований их мировоззрения.

2. Проследить влияние метафизических составляющих мировоззрения русских писателей на воззрения Л. Шестова и его творческую судьбу.

3. Реконструировать и дать определение философско-психологической методологии Л. Шестова и раскрыть стратегию ее реализации в ходе анализе им мировоззренческих и идейных установок русских писателей, особенно сильно привлекавших его интерес.

4. Установить специфику и место разработанной Л. Шестовым метафизики русской литературы в его философском наследии.

5. Показать место Л. Шестова в духовном мире русской литературной эмиграции. метафизика литература шестов экзистенциальный

6. Определить философско-эстетическую составляющую мировоззрения Л. Шестова и ее реализацию при исследовании и интерпретации им творчества русских писателей.

7. Дать сравнительный анализ философских оснований радикально-демократической литературной критики и религиозно-философской критики Л. Шестова.

8. Проанализировать и дать оценку гуманистическим установкам Шестова и их отражению в интерпретации им русской литературной классики.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Теоретической основой диссертации является совокупность научных философских понятий, теорий, документов, сведений, материалов, письменных свидетельств, выявленных закономерностей, вытекающих из них принципов, достаточных для решения исследовательской задачи данной диссертации.

В теоретической основе диссертации лежат основополагающие принципы научной теории мирового и отечественного историко-философского процесса, разработанные в трудах М.А. Маслина, В.А. Кувакина, А.Т. Павлова, Т.И. Ойзермана, В.В. Соколова, А.С. Богомолова, Г.Г. Майорова и др. История русской философии / под ред. М.А. Маслина, изд. 2-е, М., 2008; Богомолов А.С., Ойзерман Т.И. Основы теории историко-философского процесса, М.,1983; Майоров Г.Г. Философия как искание Абсолюта. Опыты теоретические и исторические. -- М., 2004; Философия и история философии: Актуальные проблемы: К 90-летию Т. И. Ойзермана / РАН. Институт философии. -- М., 2004; Ойзерман Т.И. Проблемы марксистско-ленинской методологии истории философии. М., 1987; Соколов В.В. От философии Античности к философии Нового времени. Субъект-объектная парадигма. М., 2000; Павлов А.Т. Философия в Московском университете // Философский факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова: очерки истории. М., 2002; Кувакин В.А. Мыслители России, М., 2006; A History of Russian Philosophy: From the Tenth Through the Twentieth Centuries. In Two Vols. / Ed. By V. Kuvakin, Buffalo, 1993.

Методология исследования, принятая в настоящей работе, представляет собой комплекс общенаучных и специальных методов изучения, включающих историко-философский, компаративистский, текстологический и герменевтический методы анализа.

Научная новизна исследования.

На основе анализа и систематизации исследований и оценок Л. Шестовым философского содержания классической русской литературы и мировоззрения ее творцов была идентифицирована и реконструирована его экзистенциально-персоналистическая метафизика русской литературы, определены ее существенные черты и особенности.

Историко-философская реконструкция позволила рассмотреть его метафизику русской литературы как существенную составляющую его философских изысканий и определить ее место в творческом наследии Л. Шестова. В этом смысле работа является первым в отечественной и зарубежной научной историографии опытом систематического анализа и обобщения взглядов русского мыслителя на отечественную литературу как на уникальный по своему богатству и глубине мировоззренческий, психологический, нравственный, эстетический и философско-антропологический феномен.

В ходе этого анализа был выявлен источник формирования и конкретного применения им оригинальной методологии исследования философской составляющей русской литературы и мировоззрений писателей, которая определена в работе как экзистенциально-персоналистическая.

К научной новизне диссертации также относится следующее:

- определение влияния философских оснований русской литературы на формирование и развитие взглядов Л. Шестова;

- экспликация представлений мыслителя о философско-эстетической и персоналистической сущности и целях литературного творчества в контексте анализа им произведений и судеб русских писателей;

- выявлены истоки и прослеживается динамика развития гуманистических взглядов мыслителя и их созвучие с воплощенными в русской литературе гуманистическими идеалами;

- рассмотрено место Шестова в идейной жизни русской литературной эмиграции и дана оценка литературно-философской просветительской деятельности Л. Шестова во Франции первой половины ХХ в.

На защиту выносятся следующие положения

Творчество Л. Шестова убедительно свидетельствует, что за его неизменным интересом к философским основаниям литературы стояли определенные установки, реализация которых привела к созданию им метафизики русской литературы, того, что можно назвать персоналистической и экзистенциалистской концепцией русской литературы.

Общей философской установкой Шестова в отношении литературного творчества и литературы была его идея, определенно выраженная уже в его ранней работе «Шекспир и его критик Брандес», в которой начинающий философ провозгласил мир художественного произведения одной из наивысших реальностей, наилучшим выражением самых глубоких и подлинных мыслей и переживаний человека. Художник, уже тогда провозгласил Шестов, стоит ближе всех к правде жизни и потому способен рассказать о ней лучше, чем ученый или философ. В свете шестовской метафизики литературы философия предстает как философия трагедии, философия человеческой жизни, наилучшим образом воплощаемая в мире, порождаемом безграничным воображением и произволом художника.

Метод анализа Шестовым произведений писателей и их творчества предстает как такое «странствование по душам», которое имеет свою драматургию и сюжет. Оно начинается обычно с особого рода скептического и одновременно критического разбора произведений писателя, которые рассматриваются как способ решения им, прежде всего, своих глубоко личных метафизических вопросов, верований и исканий окончательных смыслов. В ходе анализа мировоззренческих исканий писателя Шестов особое внимание обращает на трудности поиска ответов на метафизические вопрошания, на неудовлетворительность решения автором изначальных вопросов, что в свою очередь ведет к драме или экзистенциальному кризису художника. Этот кризис, ввергающий писателя в трагическую ситуацию, наиболее интересен Шестову как искателю пограничных ситуаций, в которых, как он всегда надеялся, мы ближе всего подходим к разгадкам тайны человеческого существования.

В муках и трагедии художественного творчества, в «апофеозе беспочвенности», в отчаянном дерзновении, через который прошли многие излюбленные Шестовым русские писатели, он усматривал источник их бесценного опыта, мудрости и надежды. Вместе с тем, заключительные акты исследования драматизма литературного творчества как способа решения писателем своих метафизических тревог и запросов завершаются у Шестова, как правило, выражением искреннего сочувствия и любви к писателю как живому и конкретному человеку, мужественно и отчаянно, искренне и глубоко жаждущего разрешить «проклятые вопросы» человеческого существования. Так метафизический скептицизм - как смесь надежды и сомнения в способности человека обрести изначальные и предельные смыслы - всякий раз завершается у Шестова выражением чувств гуманности и веры в победу человека в его дерзновенной и отчаянной борьбе за фундаментальные, «живые» истины, за самого себя как конкретного человека. В этом, прежде всего, и состоит стоический оптимизм и трагический гуманизм Шестова.

Создание Шестовым оригинальной метафизики русской литературы, ее презентация в свете философии трагедии и абсурда не только придали новый и оригинальный облик русской художественной литературной классике, открыли в ней новые смыслы, но и оказали заметное влияние на восприятие этого феномена современниками философа - русскими и зарубежными мыслителями, писателями и литературными критиками.

Лев Шестов стоял у истоков частной поэтики таких великих русских писателей, как А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, А.П. Чехов. Он предложил оригинальную философскую концепцию литературы и писательского творчества и реализовал ее в процессе анализа мировоззрений конкретных персоналий, что и означало создание частных поэтик указанных русских художников.

Научно-практическая значимость работы. Научная значимость работы заключается в том, что она восполняет существующие пробелы в области истории русской философии и философии русской литературы. Полученные результаты позволяют продолжить реконструкцию экзистенциально-персоналистической концепции русской литературы, основания чему заложены в творчестве Л. Шестова; они позволяют определить влияние творчества и идей русских писателей XIX в. на философию Шестова, с одной стороны, и, с другой - проследить характер влияний философии Шестова на русскую литературу ХХ столетия.

Информационные ресурсы и обобщения, содержащиеся в диссертации, могут лечь в основание последующих научных изысканий, целью которых станет сравнительно-аналитическая реконструкция концепций русской литературы других представителей религиозно-философской критики с целью получения более полного представления о философском осмыслении русской литературы в отечественной культуре конца XIX - первой половине XX вв.

Материалы исследования могут стать основой для разработки лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по истории русской и мировой философии, истории русской культуры и эстетики, истории русской литературной критики ХХ века.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории русской философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова 13 мая 2010 г.

Базовые идеи исследования были изложены автором в 18 публикациях, а также на Международной научной конференции «Культура и цивилизация в глобализующемся мире: актуальные социальные и экономические проблемы» 12-14 ноября 2008г (г. Коломна), на Международной конференции «Достоевский в диалоге культур» 25-29 августа 2009 г. (г. Коломна); на научном семинаре «Современный гуманизм - современная Россия» (философский факультет МГУ, Москва, 24 февраля 2009 г. ) и др.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав (15 параграфов), заключения и списка использованной литературы, состоящего из 249 источников.

Настоящая структура отражает как объективную логику развития философских и философско-антропологических идей в русской литературе XIX - первой половины XX вв., так и логику анализа мировоззрений ее творцов, получившую многостороннее отражение в философских и литературно-эстетических работах Л. Шестова.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, выделяется объект и предмет диссертации, устанавливаются ее цели и методы их достижения. Здесь же дается характеристика степени разработанности проблемы, формулируется научная гипотеза исследования и положения, выносимые на защиту. Во введении определяются методологические основания, демонстрируется научная новизна, теоретическая, а также практическая значимость работы.

В первой главе, «Персоналистический анализ русской литературы в философии Льва Шестова» дан терминологический анализ ключевых категорий исследования, а также историко-философский анализ различных сторон жизни, научной и просветительской деятельности философа в свете рецепции Шестовым русской литературной классики, подчеркивается высокая значимость русской литературы в его творчестве на протяжении всей жизни. Также реконструирован, описан и проанализирован творческий метод анализа русской литературы Л. Шестова, определенный как экзистенциально-персоналистический.

Параграф 1.1., «Философия и теория литературы: проблемы демаркации». В этом теоретико-методологическом разделе специальное внимание уделено анализу категорий «философия», «философия (метафизика) литературы», «теория литературы», «литературоведение», выявляются особенности их терминологического содержания и предметных различий. В этом параграфе дается определение философии и метафизики литературы, рассмотрены исследования, посвященные изучению литературы с точки зрения философии, делается вывод, что одной из заметных тенденций в изучении литературного процесса является формирование философии литературы, в частности, метафизики русской литературы, представляющей собой одну из становящихся философских дисциплин, по своему междисциплинарному статусу подобной философии искусства, философии кино, философии архитектуры и т.д.

Параграф 1.2., «Значение русской литературы в творчестве Льва Шестова» посвящен рассмотрению наиболее значимых событий жизни Л. Шестова, связавших его творческую деятельность с наследием русской классической литературы, сыгравшей огромную роль в становлении и развитии его мысли, поскольку фактически всё творчество мыслителя неразрывно связано с русской литературой. В ее недрах он находит удивительный по силе и сложности поставленных проблем материал, послуживший основанием для создания им собственной уникальной концепции русской литературы.

Шестов стремился исследовать дальние области человеческого опыта, бывшие прежде сокрытые от философии, но открытые для некоторых русских писателей. Русские писатели были вечными спутниками его творческих исканий. Для Шестова русская литература - это возможность свободно высказаться о том, что его глубоко тревожило. Его терзали те же муки, что и Гоголя, Достоевского, Толстого: страх сумасшествия, бегство от обыденности, «хождение по краю» и человеческое «подполье», острое и внезапное переживание ужаса смерти и борьба со «всемством», проблемы больших смыслов и подлинности мира и человека. По его мнению никто в России лучше, чем эти писатели не мог осмыслить и эстетически выразить глубинных тайн человеческого бытия, так тесно примыкающих к пограничным ситуациям отчаяния и восторга. Это и предопределило интерес Шестова к русской литературе и ее значение в творчестве философа.

В лице Шестова явился не очередной литературный критик, а чрезвычайно глубокий и оригинальный мыслитель, взорвавший и перевернувший своим творчеством сложившиеся представления о мировоззренческих основаниях европейской культуры и русской литературы в особенности.

Шестова занимала прежде всего проблема «перерождения убеждений» у русских писателей, поскольку, как он считал, именно в эти моменты обнажаются «корни души», и мы имеем возможность увидеть самое сокровенное и главное в человеческом существе. Этот интерес мотивировался и тем, что он сам прошёл через мучительный процесс смены мировоззрения и освобождения от «власти идей».

В этом параграфе прослеживается, как формируется известность Шестова в среде творческой интеллигенции рубежа XIX - XX веков. Биографические и литературные связи Шестова выявляют его тесную близость к группе младших символистов и философов русского религиозного возрождения. Отмечено, что, будучи включённым в конкретный культурно-исторический процесс, Шестов, с одной стороны, продолжает ее традиции, а с другой - находит и сохраняет свою интеллектуальную исключительность, получившую выражение в главных темах его философии, методе и пафосе исследования, что в совокупности составляет оригинальность его концепции русской литературы. Также фиксируется высокий статус русской литературы в контексте европейской и - шире - мировой культуры, равно как и признание вклада Шестова в обоснование и доказательство исключительной ценности русской литературной классики.

В параграфе 1.3., «”Драматический” персонализм как исследовательский метод» рассматривается творческий метод Шестова, примененный им к анализу русской литературы. Для настоящего исследования вопрос о методе Шестова является главным не только с методологических позиций, но и с содержательной - экзистенциально-философской - стороны его концепции русской литературы. Шестов оставляет без внимания произведения и авторов радикально-демократического направления и нарочито «асоциально» транслирует то в опыте русской литературы, что связано с личным, с жизнью и судьбой конкретного человека. Его анализ не академичен, его метод - метод ярко эмоционального философско-психологического «странствования по душам» великих писателей и философов. Шестова интересовали только такие мыслители, «которых любознательность осудила следовать по окраинам жизни» (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов, Л.Н. Толстой). Однако свою задачу Шестов видел в том, чтобы обратить внимание не только на достоинства, но и на недостатки, творческие срывы писателей, полагая, что именно за ними скорее всего и кроется великая тайна жизни.

Принципиальными установками Шестова стали исключительная исследовательская честность, бесстрашие, адогматизм, свобода мысли и суждения. В связи с признанием неизвестности как особой и едва ли не самой важной для человека области жизни, Шестов - для взаимодействия с этой парадоксальной действительностью - выдвигает своеобразную гносеологическую установку, названную им «новым измерением мышления»,. Он отказывается от традиционных теорий познания, полагая, что они закрывают от нас ту таинственную реальность, которую ищет душа человеческая как последнюю обитель и «единое на потребу». Шестов предельно онтологичен, поскольку с исключительной последовательностью пытается изгнать идеи как ненужных посредников между человеком и человеком, человеком и миром, человеком и Богом. С его точки зрения, бытие, существование должно превалировать над процессом познания.

В науке Шестов видит торжество рациональной методологии, принятой в ущерб непосредственному принятию многомерной и парадоксальной реальности. Шестов исследует алогичность и таинственность природы, неизвестности и не связывает прямолинейно творчество писателя с биографическими фактами его жизни, большая часть которых связана с рутиной и обыденностью. Вместе с тем, от его внимания не ускользают, с одной стороны, кризисы и «царственные случаи» в жизни писателя, с другой - самые незаметные движения души, продиктованные мимолётными впечатлениями детства или попыткой бегства от самого себя. Результатом этого оказалось вторжение в область философской веры и психологии убеждений художника, беспрецедентная в литературно-философской аналитике попытка формирования собственного метода психоаналитического и экзистенциально-персоналистического истолкования не просто литературных произведений, но прежде всего мировоззрения, духовного мира их создателей.

Важной стороной этого метода является умение видеть великих русских писателей в единстве их сильных и слабых сторон. Шестов стремился к сознательной демифологизации наших знаний о выдающихся личностях и тем самым способствовал прояснению дела, которому те посвятили свои жизни. Им двигала глубинная потребность почувствовать живые души тех людей, которым тайны бытия приоткрылись чуть больше и глубже, чем всем остальным. Шестов признаёт значительность безотчетно протекающих психо-интеллектуальных процессов и умеет их «приобщать к действительности», «мысленно наклониться над чужой душой», над её «чёрной бездной», он буквально охотится за оборванными фразами или неоформленными образами, стремясь выйти «за слово, за текст в невидимое пространство подлинной жизни».

Отсюда вытекают важнейшие методологические основания философии Шестова, утверждающей веру в человека, утверждающей примат суверенитета личности над любыми общепринятыми философскими истинами или общественными идеалами (получившими свое развитие, в частности, в недрах русской демократической литературы 60-х гг. XIX столетия). В философской методологии Шестова выделяются такие исследовательские приемы, как принципиальная асистемность, парадоксализм, иррациональность и «произвол», а также метафизический скептицизм, т.е. такой скептицизм, который подвергает сомнению не только истины разума и науки, но и метафизические истины, как и любую рационально обоснованную метафизику.

Асистемность в философии Шестова является исходной принципиальной установкой, родившейся из его стремления разрушить претензии на оправданность логической обоснованности философских систем и религиозных учений как деформирующих истину, подгоняющих ее под абстрактные схемы. Шестов подчёркивает неспособность классических философских систем отвечать истинным человеческим потребностям, так как не исключено, что бесконечное многообразие «метафизических истин» порождено не более чем навязчивым стремлением человека преодолеть своё бессилие перед непредсказуемостью жизни, принципиально не укладывающейся в какие-либо схемы и теории. Шестов был особенно ярым противником Канта и Гегеля, философия которых являлась для него классическим образцом не только «железной» логичности, системности и завершённости, но также и апофеозом принуждения, подчинения человека системе идей и моральных императивов. Асистемность выражается в афористическом, свободном и дискретном стиле изложения. Она включает в себя преднамеренное исключение тендециозности, изначально заданного результата философских рассуждений и предвзятости, отсутствием заключений, всегда ассоциируемых Шестовым с лишением свободы.

Парадоксализм - основание философской методологии Шестова, в которой легитимируется неограниченное множество взаимоисключающих противоречий этического, аксиологического, онтологического характера. В свете парадоксов и разного рода психологических противоречий Шестов воссоздаёт внутренний мир русских писателей, трагическую атмосферу их творчества, отчаяние и дерзновения их метафизических поисков. Литература потому приковывает его внимание, что она, по его мнению, адекватнее выражает экзистенциалы человеческого бытия во всей их непосредственности, и ей не требуется в отличие от философии вытравлять реальные жизненные противоречия ради последовательности и логичности изложения.

Иррациональность проявляется в намеренном уходе от обыденной механистичной сферы существования, в обращённости к загадочным и необъяснимым сторонам человеческого существования, в признании несостоятельности научных методов познания охватить всю полноту человеческой жизни. В этом контексте произвол означает бунт человека против закабаляющей фактичности бытия, путь достижения невозможного. Для Шестова «естественная связь явлений» не имеет никакого отношения к глубинным пластам человеческого бытия, где все таинственно и чудесно. Он защищает возможность перехода бывшего в не бывшее вследствие внутреннего перерождения человека, возможность чуда во внутреннем мире человека, возможность существования живого, могущественного и сокрытого Бога, как и живой, сокрытой от нас истины мира.

Метафизический скептицизм как одна из основ исследовательского метода Льва Шестова - это скептицизм особого рода. Он исключительно последователен, вплоть до обращения на самого себя, он тотален, полон надежды на невозможное, на прорыв цепи обязывающих нас истин и логики. Он порождён верой в изначальную связь скепсиса и свободы, сомнения и открытости и рассматривается как исходная ситуация, в которой еще все возможно и еще ничего не утрачено. Скептицизм - это мощь и право человека разрушать любые метафизические истины, не говоря уже об истинах науки или нормативной морали. Наконец, скептицизм Шестова - это жажда преодоления и тайная надежда на прорыв в мир подлинности, в удивительный и просторный мир, в котором все одинаково возможно и невозможно и где каждый может получить или создать свою собственную Вселенную.

Экзистенциально-персоналистический метод Шестова также включает в себя анализ конкретных психологических состояний писателя, философа или богослова, на что впервые обратил внимание Н.А. Бердяев. К ним относятся самоотрицание и самооправдание, осуждение и отчаяние, дерзновение и откровение, трагедия и проповедь мыслителя, художника или творца. Обращаясь к этим экзистенциалам, Шестов в рамках персоналистического анализа русской литературы создаёт новые и подчас неожиданные образы русских писателей.

Здесь же осуществляется подход к характеристике ещё одной специфической черты творческого метода мыслителя, получившей название «шестовизации» (Н.А. Бердяев), под которой подразумевается, что в души исследуемых им писателей Шестов вкладывал самого себя, совершая тем самым невольную и частичную субъективизацию действительного положения вещей. Сам Шестов не склонен был соглашаться с этим, обращая внимание на свой метод опровержений и предположений, отстраненности и иронии, на свою гипотетическую и вероятностную манеру письма. Вместе с тем Шестов вполне признавал требование объективности и беспристрастности исследования. В своих «блужданиях по душам» он соблюдал «философскую честность», которая заключалась в том, чтобы истолковывать личность мыслителя, не останавливаясь ни перед какими-либо предрассудками или условностями, принятыми в отношении великих людей. «Шестовизация» на самом деле играет отнюдь не последнюю роль в его творческом методе. Она связана не столько с субъективизацией рассматриваемого литературного материала или личности писателя, сколько с анализом невидимого и самого загадочного момента в жизни художника - «перерождения» его убеждения. Вместе с тем в произведениях русских писателей и их личных судьбах Шестову интересно прежде всего то, что созвучно его собственным исканиям предельных смыслов, что необходимо ему для прояснения той или иной волнующей его проблемы. Поэтому правильнее было бы говорить не о «шестовизации», а о поисках Шестовым со-звучий, со-чувствий и со-переживаний со своими излюбленными персоналиями.

Экзистенциально-персоналистический творческий метод Шестова основывается на исследовании внутреннего мира личности и её столкновений с законами необходимости, личности, идущей вразрез со временем, гармонией и порядком. Шестов устремлён к вертикальному измерению жизненного мира человека как существа, «обманувшего вечность» и вырвавшегося на «свободу индивидуального существования». Его интересует в писателе человек, душой которого овладели совсем иные порывы, нежели стремление обладать благами, доступными смертным, человек, свободно и смело творящий свои миры, тоскующий по непредвиденному, фантастическому, полюбивший произвол и беспочвенность. Это внутренняя интенция предопределила как особенность метафизики русской литературы Шестова, так и неповторимость его философии по сравнению с господствующими традициями европейской рационалистической и христианской мысли. Все это в итоге обеспечило Шестову совершенно особое место в ряду русских философов.

Глава II., «Философские “странствования по душам”» посвящена исследованию «экзистенциальных портретов» классиков русской литературы XIX в. созданных Шестовым. Подчеркивается, что на протяжении всей творческой деятельности философ неизменно обращался к наследию великих русских писателей в связи с главными темами своего творчества: ненадежность и непредсказуемость бытия, тщета мудрости, свобода от власти идей и должного, свобода индивидуального существования от власти «всемства».

В параграфе 2.1., «Александр Пушкин и Михаил Лермонтов» рассматривается понимание Шестовым личности А.С. Пушкина как знаковой фигуры не только для последующего развития русской литературы, но и для европейской духовной жизни в целом, а также идеал гуманности самого Шестова. Акцентировано, что в современной философской историографии содержится серьезный пробел в освещении этого вопроса. В рассмотрении русских истоков шестовской философии речь чаще всего идёт о Ф.М. Достоевском, Л.Н. Толстом и А.П. Чехове. При этом остаётся без должного внимания мысль о том, что данная плеяда великих русских писателей имела своим истоком творчество Пушкина и что сам Шестов, раскрывая гуманистическое значение и экзистенциально-философский смыл их творчества, придавал этому факту огромное значение.

Величие поэта Шестов видит в том, что, разгадав загадку жизни, он примиряет нас с ней и учит гуманности, вопреки очевидной беспощадности и жестокости действительности. При этом он сумел одновременно избежать цинизма и утвердить высокий нравственный идеал. Шестов отмечает, что перед этой трудной задачей спасовал не один западный ум, либо преклонившись перед антигуманной реальностью, либо впав в идеализм. Пушкин избежал этих крайностей и гениально показал жизнь такой, как она есть, ввёл в литературу реализм, не являясь его теоретиком. «Тихая и неслышная вера в своё достоинство и в достоинство каждого человека» заключена, по мысли Шестова, в пушкинском идеале гуманности, воспринятом им самим столь же органично, как приняла и усвоила его вся русская литература. Этому гуманистическому идеалу Шестов тайно служил на протяжении всей своей жизни, посвятив своё творчество проблемам свободы личности, ее достоинства и права на индивидуальное существование. В русской философии конца XIX - начала ХХ вв. трудно найти более последовательного борца за них, чем Лев Шестов.

В диссертации прослеживается, в какой мере совпадает пушкинский идеал гуманности с внутренним стержнем философии самого Шестова; отмечается, что он видел составляющую пушкинского идеала гуманности в мужестве перед жизнью. Другой составляющей гуманистического идеала Пушкина является выраженная им вера в лучшее будущее человечества. При этом Шестов подчёркивает, что она исключительно экзистенциальная и свободна от социальных устремлений и утопий. Этический идеал, эстетически обоснованный Пушкиным, оказался глубоко близок самому Шестову, и впоследствии был им оригинально развит и утвержден философски в его экзистенциальной философии. Пушкинский идеал гуманности и выявленные в связи с ним важные мировоззренческие параллели между поэтом и философом, подтверждают, насколько важным в процессе формирования Шестова-мыслителя, в частности, кристаллизации его идеала гуманности, было влияние Пушкина.

В параграфе также рассматриваются некоторые вопросы, связанные с отражением творчества А.С. Пушкина в зеркале русской литературно-философской критики конца XIX - начала ХХ вв. (Д.С. Мережковский) с целью подчеркнуть качественное своеобразие экзистенциально-персоналистического анализа Шестова. Шестов как экзистенциальный философ избирает объектом своего внимания именно такие произведения А.С. Пушкина, в которых тому удалось выразить страшные повороты в судьбе человека, погружающие его на самое дно трагического опыта. Это «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы», «Борис Годунов», «Капитанская дочка». Шестов отмечает, что свой идеал гуманности Пушкин нашёл, не отворачиваясь от тяжёлой действительности. Тайна гения Пушкина состоит в том, что, согласно поэту, трагический опыт человек должен пережить так, чтобы при этом избежать распада личности и самоуничтожения, сохранить способность к трансформации трагического опыта во внутреннюю жизнеутверждающую силу. Здесь же показано, какие именно черты творчества Пушкина на задачи и сущность литературного творчества повлияли на метафизику творчества Шестова.