Поэтический мир А.И. Введенского

Размещено на http://allbest.ru

Министерство образования и науки Российской Федерации

Курганский государственный университет

Филологический факультет

Кафедра «история литературы и фольклора»

Курсовая работа

Поэтический мир А.И. Введенского

Специальность 050301.65 - Русский язык и литература

Студент Завьялов М.А.

Руководитель Нежданова Н.К. (канд. филол. наук, доц.)

Заведующий кафедрой (канд. филол. наук, доц.)

И. М. Жукова

Курган 201



Введение

Актуальность данной работы заключается в феноменологическом подходе и психоаналитическом методе творчества Александра Ивановича Введенского в аспекте развития Объединения Реального искусства. В работе проводится семантический, исторический фактографический анализ произведений автора служащий для лучшего понимания истоков текста.

Количество работ по творчеству поэтов и писателей ОБЭРИУ достаточно велико «Литература авангарда и власть. Поэтика и политика группы ОБЭРИУ» Карелина В.М., «Поэтика "ОБЭРИУ" в контексте русского литературного авангарда ХХ века» Корбинский А.А., «Эстетика и поэтика обэриутов» Коновалов А.Ю. Пишутся диссертации по Леониду Липавскому, Даниилу Хармсу, К. Вагинову. Многие исследователи подходят с разной долей субъективизма к творчеству авторов. Не так много работ по самому загадочному и «левому» поэту этого объединения А.И. Введенскому. «Классики левого искусства», как называли себя участники этого движения, просуществовали не так долго в период становления Советской власти. ОБЭРИУ не было угодного для обретающего строгую структуру государства. Их стихи находили антисоветскими и оскорбляющими слух пролетариата. Но многие авторы сейчас открываются заново и становятся точкой ожесточённых дискуссий литературоведов и филологов.

Зачастую абсурд отталкивает современного читателя, но он есть непосредственная суть явлений окружающей действительности. Современная литература не без влияния постмодернизма определила свой курс именно на этот аспект человеческого существования. Творчество Введенского на уровне бытовом, культурном, историческом позволяет почувствовать тот мир, который существовал в сознании автора, и который определяла та раздробленная и бессмысленная эпоха определившая появление обэриутов.

Цель исследования данной работы выявления особенностей творчества поэта Александра Ивановича Введенского.

Задачами являются рассмотрение истории возникновения ОБЭРИУ, его эстетических принципов, общий анализ творчества автора, выявление мотивов поэтического материала, специфика театрального мира.

В работе будет дан краткий экскурс в историю возникновения ОБЭРИУ, их дальнейшего развития, эстетических установок движения и судьба поэта в этом объединении. Будет проводиться общая характеристика творчества Введенского, мотивы его поэзии, а также будет проведён краткий анализ театрального мира поэта.

введенский поэзия обэриут футурист



1. История ОБЭРИУ и А.И. Введенского

ОБЭРИУ (Объединение реального искусства, 1928-1931), литературная группа. Датой образования ОБЭРИУ считается 24 января 1928, когда в ленинградском Доме печати состоялся вечер «Три левых часа», впоследствии иронически описанный К.Вагиновым в романе Козлиная песнь. На этом вечере обэриуты впервые заявили о образовании группы, представляющей «отряд левого искусства».

Расписание вечера:

час первый -- выступление поэтов А. Введенского, Д. Хармса, Н. Заболоцкого, К. Вагинова, И. Бахтерева;

час второй -- показ спектакля по пьесе Д. Хармса «Елизавета Бам» (композиция Д. Хармса, И. Бахтерева и Б. Левина, декорации и костюмы И. Бахтерева, роли исполняли Грин (А. Я. Гольдфарб), Павел Маневич, Юрий Варшавский, Е. Вигилянский, Бабаева и Этингер);

час третий -- показ монтажного кинофильма «Мясорубка», созданного Александром Разумовским и Климентием Минцем.

Вел вечер А. Введенский.

Впоследствии устные выступления, каждый раз подвергавшиеся резкой критике в печати, стали основной формой публичного существования ОБЭРИУ. Попытки издания коллективного сборника закончились неудачей. В ОБЭРИУ вошли писатели И.Бахтерев,А.Введенский, К.Вагинов, Н.Заболоцкий, Д.Хармс, Б.Левин.

В 1926, до образования ОБЭРИУ, Хармс и Введенский входили в группу «чинарей». По объяснению друга обэриутов, литературоведа Я.Друскина, «чинари» - это некий «небесный чин», противопоставленный чинам официозным. «Чинари» писали в авангардистском духе, присущий им нигилизм имел юмористический характер. Они были противниками официоза и литературной приглаженности. Решив расширить свой состав, «чинари» образовали литературную группу, которую первоначально хотели назвать «Академия левых классиков». Окончательное название ОБЭРИУ явилось аббревиатурой слов «Объединение реального искусства». Буква «У» была добавлена в нарушение обычной логики аббревиатур - как элемент игры, вместо принятого для литературных движений «-изма».

В начале 1928 в информационном выпуске ленинградского Дома печати была опубликована Декларация ОБЭРИУ. Написанная коллективно, она была отредактирована Н. Заболоцким. В этом единственном опубликованном документе новой литературной группы излагались взгляды обэриутов на различные виды искусства. В Декларации было заявлено, что эстетические предпочтения членов группы находятся в сфере авангардного искусства: «Нам непонятно, почему Школа Филонова вытеснена из Академии, почему Малевич не может развернуть своей архитектурной работы в СССР, почему так нелепо освистан Ревизор Терентьева? Нам непонятно, почему так называемое левое искусство, имеющее за своей спиной немало заслуг и достижений, расценивается как безнадежный отброс и еще хуже - как шарлатанство. Сколько внутренней нечестности, сколько собственной художественной несостоятельности таится в этом диком подходе?»

Поэтика обэриутов основана на понимании ими слова «реальное». Об этом в Декларации было сказано: «Может быть, вы будете утверждать, что наши сюжеты «не-реальны» и «не-логичны»? А кто сказал, что «житейская» логика обязательна для искусства? Мы поражаемся красотой нарисованной женщины, несмотря на то, что, вопреки анатомической логике, художник вывернул лопатку своей героине и отвел ее в сторону. У искусства своя логика, и она не разрушает предмет, но помогает его познать».

Как писал Хармс, «истинное искусство стоит в ряду первой реальности, оно создает мир и является его первым отражением». В таком понимании искусства обэриуты являлись «наследниками» футуристов, которые также утверждали, что искусство существует вне быта и пользы. С футуристами соотносится обэриутская эксцентричность и парадоксальность, а также антиэстетический эпатаж, который в полной мере проявлялся во время публичных выступлений. К более отдаленным во времени предтечам обэриутов можно отнести Гоголя с его фантасмагоричностью и гротеском. Близок обэриутам и синкретизмфольклора, проявившийся у них в свободном смешении стилевых пластов и жанров (проза, поэзия и драматургия в рамках одного произведения - например, История СДЫГР АППР Д.Хармса, 1929).

Основу обэриутского миропонимания составляло причудливое и разнонаправленное течение времени, которое, как и причинно-следственные связи, подчинялось свободной воле художника. Время как художественно-философское явление воплощено в образах повести ХармсаСтаруха (часы без стрелок), поэтической книги Заболоцкого Столбцы(«часы - творенье адских рук»), во многих произведениях Введенского. Мысль Введенского «Уважай бедность языка» основывалась на представлении обэриутов о герое времени. По их мнению, это не лирик, не гамаюн и не трибун, а «естественный мыслитель», слова которого так же бедны, как его жизнь, а поведение эксцентрично с точки зрения обывателя.

Состав группы ОБЭРИУ постоянно менялся: от обэриутов отошел Вагинов, к ним присоединились Ю.Владимиров и Н.Тювелев. Формально не являясь членом группы, творчески близок ей был Н.Олейников. Будучи главным редактором детского журнала «Еж», он привлек обэриутов к работе в сфере детской литературы. В 1930-е годы, с началом идеологической травли, тексты для детей были единственными публикуемыми произведениями обэриутов.

Поэтика обэриутов представляла собой полифонический конгломерат индивидуальных эстетических систем - не застывших, а постоянно эволюционировавших. В основе этой поэтики лежали творческие установки Хармса и Введенского. В центре внимания Хармса в обэриутский период находились размышления о земном и небесном, о предназначении человека в реальном мире: «У человека есть только два интереса. Земной: пища, питье, тепло, женщина и отдых. И небесный - бессмертие. Все земное свидетельствует о смерти. Есть одна прямая линия, на которой лежит все земное. И только то, что не лежит на этой линии, может свидетельствовать о бессмертии. И поэтому человек ищет отклонения от этой земной линии и называет его прекрасным или гениальным». Алогичность, абсурдность произведений Хармса была продиктована стремлением «уйти с прямой» практических интересов в сферу искусства как такового. По мнению исследователей творчества обэриутов, произведения Хармса обэриутского периода озорны и причудливы, их юмор динамичен. Введенского называли левым краем ОБЭРИУ. Для его творчества особенно характерны алогичность и вытекающая из нее неупорядоченность синтаксиса.

Сам Введенский называл себя «авторитетом бессмыслицы», считая, что лишь в бессмыслице заключена истинная логика существования мира, что только абсурд передает бессвязность жизни и смерти в постоянно меняющемся пространстве и времени. Нелогичность жизни, переходящая в жестокость, «ощущение бессвязности мира и раздробленности времени», о которых он писал в своих дневниковых заметках, - основная тема творчества Введенского. Абсурдные социальные преобразования, современниками которых оказались обэриуты, подтверждали актуальность их художественно-философских установок.

Свободное художественное мироощущение обэриутов, их неумещаемость в контролируемые рамки не могли не вызвать недовольства властей. Последнее публичное выступление обэриутов состоялось в апреле 1930 в студенческом общежитии Ленинградского университета. После этого выступления творчество обэриутов было названо в газете «Смена» поэзией классового врага.

Последний год существования ОБЭРИУ как объединения был отмечен творческой активностью его членов. В 1931 были завершены философская поэма Торжество Земледелия и фантастическая поэтическая притчаБезумный волк Заболоцкого. Введенский написал поэтико-драматическое произведение Священный полет цветов (Кругом возможно Бог), в котором шла речь о путешествии героя по тому и этому свету. Хармс написал Лапу- произведение, в котором свободно и причудливо сочетались стихи, проза и драматургия. В том же году Хармс, Введенский и Бахтерев были арестованы и после полугода тюрьмы сосланы в Курск.

В 1933-1934 вернувшиеся в Ленинград обэриуты продолжали встречаться, несмотря на то что литературная группа распалась. Их беседы были частично записаны литератором Л.Липавским и составили не опубликованную при жизни обэриутов книгу Разговоры. Творчество обэриутов вызывало идеологическую травлю в печати, которая привела к новым арестам. В 1938 был арестован Заболоцкий (освобожден после войны), в 1941 - Хармс и Введенский (погибли в заключении).

Коллективный сборник обэриутов Ванна Архимеда не был издан при жизни авторов.

В творчестве обэриутов особняком стоит поэзия Александра Ивановича Введенского. Поэта непохожего на других, поэта-провидца, сумевшего заглянуть сквозь вещи во Вселенную. Александр Иванович родился 6 декабря 1904 года в Санкт - Петербурге. Его отец, Иван Викторович (1870--1939), был сыном священника и окончил юридический факультет Киевского университета. Мать, Евгения Ивановна Поволоцкая (1876--1935), дочь генерал-лейтенанта, получила медицинское образование.

Иван Викторович вместе с семьёй находился в длительных разъездах по делам службы, пока в конце 1909 года не получил место в петербургском отделении Крестьянского подземельного банка и не обосновался в столице. В 1910 - 1918 годах Иван Викторович занимал должность старшего делопроизводителя в этом банке. На момент рождения сына Александра он был коллежским асессором, Февральскую революцию встретил уже в чине статского советника.

Вначале Александр Введенский вместе со своим братом учился в кадетском корпусе, но в 1917 году (по настоянию матери) братья были переведены в гимназию им. Л. Лентовской, которую окончил в 1921, не сдав экзамена по русской литературе.

Именно в гимназии познакомился с Леонидом Липавским -- будущим теоретиком литературно-философского содружества «Чинари». . В то время на поэта большое влияние оказал учитель русского языка Леонид Владимирович Георг, который поражал особой системой мышления на уроках.

Тогда же Введенский начал писать стихи. В конце 1917 или 1918 года в школе образовалось содружество трёх юных поэтов - Введенского, его одноклассника Владимира Алексеева (сына философа С.А. Аскольдова) и Леонида Липавского. Александр Введенский, по словам преподавателей, был успешным учеником, но слишком быстро остывал к новым увлечениям.

Приводим некоторые из отзывов этих преподавателей о Введенском, выбранные из классных журналов. К сожалению, школьный архив сохранился фрагментарно, и нам удалось обнаружить отзывы об учениках только за 1917/1918 и 1918/1919 учебные годы.

Наиболее развёрнутые характеристики учеников мы находим у А. Ю. Якубовского, который был наставником класса, где учился Введенский. Преподаватель русского языка Л. В. Георг в списке учеников «по способностям» поставил Введенского на третье место в классе - вслед за Михаилом Друскиным.

Один из способных учеников класса. К сожалению, обнаруживает такие черты, которые в будущем мало хорошего обещают ученику. Несмотря на высокую для возраста и класса интеллигентность, проявляет во всём легкомыслие и поверхностность. С пылом молодой, юной души бросается на что-нибудь новое, но очень скоро остывает. Склонности и вкусы ученика в гуманитарной области. Но и здесь мало устойчивого. Мнения меняет быстро и не смущаясь. Сам жалуется, что лишён твёрдой воли. В оценках своих очень строг, на что не имеет однако права. Чересчур самонадеян и несколько влюблён в себя. К товарищам отношение неровное и несерьёзное.

Несколько скоростен в суждениях, но убеждению вполне доступен. Характера неровного, быстро остывает к своим увлечениям. Вкусы гуманитарные. Характера твёрдого нет.

По окончании гимназии (которая стала к тому времени «трудовой школой») поступил сначала на правовое отделение факультета общественных наук Петроградского университета, затем на китайское отделение Восточного факультета, но вскоре бросил учёбу. Работал письмоводителем, затем в 1921 -- 22 на электростанции «Красный Октябрь».

В 1923 году знакомится с Даниилом Хармсом. В 1924 вступает в Ленинградский союз поэтов, при зачислении причисляет себя к футуристам. Вот как вспоминает Яков Друскин историю возникновению ОБЭРИУ в своём произведении «Чинари»: «В то время мы жили на Петроградской стороне Ленинграда: Александр Введенский - на Съезжинской, Леонид Липавский - на Гатчинской, а я между ними, Большом проспекте, недалеко от Гребецкой (сейчас - Пионерской) улицы.

В 1922-1923 годах Введенский почти каждый день приходил ко мне - мы вместе шли к Липавскому или они оба приходили ко мне. Чтение стихов происходило на Васильевском острове на квартире поэта Евгения Виглянского. Из всех поэтов Введенский выделил Даниила Хармса. Домой мы возвращались уже втроём, с Хармсом. Так он вошёл в наше объединение. Неожиданно он оказался настолько близким нам, что ему не надо было перестраиваться, как будто он уже давно был с намит. Когда я как-то рассказал ему о школьном учителе Георге, Хармс сказал мне: «Я тоже ученик Георга».

В начале нашего знакомства Хармс был наиболее близок с Введенским. С августа же 1936 года вплоть до своего вынужденного исчезновения в августе 1941 года со мной».

К их кругу в разное время примыкали Вагинов, Заболоцкий, Н.Олейников, А.Туфанов, И.Бахтерев и др. Группа претерпевала трансформации, меняла названия: «Левый фланг» (заумников), «Радикс», «Фланг левых», «Левый фланг» («Союза поэтов»), «Академия левых классиков» и, наконец, ОБЭРИУ - «Объединение реального искусства» (с ноября 1927).

Маршак предложил писателям попробовать себя в качестве авторов, пишущих для детей, - он полагал, что детской литературе не хватает «игрового начала». С тех пор Введенский и Хармс активно сотрудничали с детскими издательствами и журналами «Еж» и «Чиж».

Введенским было выпущено несколько десятков детских книжек, некоторые из них переиздаются и поныне. Как детский писатель он приобрел известность, гонорары за детские издания стали основной статьей доходов. Собственные же литературные эксперименты Введенского были востребованы в кругу близких и зачитывались на литературных и театрализованных выступлениях.

В 1927 Введенский и Хармс создали литературно-театральную группу под названием «ОБЭРИУ» -- Объединение Реального Искусства. Обэриуты проповедовали абсурдизм, примитивизм в поэзии, утверждая устами основателя движения, что интересны только бессмысленные явления. Введенский не играл в ОБЭРИУ никакой организаторской роли -- эти функции взял на себя Даниил Хармс.

Участники объединения проводили творческие вечера, самый эксцентричный, известный вечер группы состоялся 24 января 1928 года в Доме печати на Фонтанке и назывался «Три левых часа». Введенский читал на этом вечере свои стихи. В это же время Введенский, Хармс и некоторые другие ОБЭРИУты по предложению С. Я. Маршака начали сотрудничать с детскими журналами «ЁЖ» и «ЧИЖ». Александр Иванович практически постоянно печатался в них. А впоследствии даже перевёл несколько сказок братьев Гримм.

Дистанцируясь от футуристов с их утопиями светлого будущего, Введенский был близок ко многим поэмам Велимира Хлебникова. Он, так же как Хлебников, предпочитал упрощённую рифмовку и метрику, нередко отсылающую к классическим текстам (например, в «Элегии» очевидны ритмические и тематические переклички с Пушкиным и Батюшковым).

Так же, как Хлебников, он умышленно то тут, то там сбивается с ритма, переходя на прозаизированный свободный стих. Но, в отличие от Хлебникова, Введенский весьма далёк от романтизации прошлого или будущего. Его интересовали только три вещи: время, Бог и смерть. «На смерть, на смерть держи равненье, / певец и всадник бедный» («Элегия»).

Хлебников верил в законы времени, Введенский считал, что время открывает себя только в смерти. Одно из последних поэтических восклицаний: «Ах! Пушкин, Пушкин» -- передаёт крушение цивилизации не только на историческом, но и на метафизическом уровне.

Всегда окружённый влюблёнными в него женщинами, Введенский, по воспоминаниям современников, был тем не менее «абсолютно безбытным».

«Последние левые» довоенного Ленинграда, ОБЭРИУты продержались недолго. В печати появились резкие отклики на их публичные выступления, комсомольская аудитория которых, судя по этим откликам, была скандализирована аполитичностью «непонятных» поэтов.

В конце 1931 г. был арестован вместе с другими ОБЭРИУтами (на Введенского поступил донос о том, что он произнёс тост в память Николая II, существует также версия, что поводом для ареста послужило исполнение Введенским на одной из дружеских вечеринок «бывшего гимна»), выслан в 1932 г. в Курск (жил там некоторое время вместе с Хармсом), затем жил в Вологде, в Борисоглебске. Приехав с женой в ссылку, он, как рассказывают, тотчас обвёл глазами каморку, нашёл табуретку, единственную мебель, вынул огрызок карандаша и тетрадь из кармана пальто и начал писать.

В 1934 году становится членом Союза писателей. С 1936 г. из Ленинграда, куда ему дозволено было вернуться, Введенский переехал к новой жене Галине Борисовне Викторовой (1913, Москва-1985, Харьков) в Харьков, где жил в полной изоляции от литераторов; в 1937 г. родился сын Пётр Александрович Введенский (1937--1993). Крестным отцом и матерью Петра стали художники Елена Васильевна Сафонова и Владимир Васильевич Стерлигов.

27 сентября 1941 г. Александр Введенский был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации. По одной из последних версий, в связи с подходом немецких войск к Харькову был этапирован в эшелоне в Казань, но в пути 19 декабря 1941 г. скончался от плеврита. Его тело было доставлено в морг Казанской спец. психиатрической больницы МВД Татарской АССР (в архиве этой больницы есть акт о его смерти).Похоронен, предположительно, на Арском или Архангельском кладбищах в Казани.

Существование абсурдной поэзии в эпоху «великого» социализма, в эпоху диктата здравого смысла и атеизма не могло ни пройти незамеченным. Выступления обэриутов зачастую носили скандальный, эпатажный характер. Они часто не соответствовали привычным для зрителя форме поэтических вечеров. Например, вот как описывает одно из выступлений журнал «Ленинград»:

«...Об этом выступлении мы и хотим рассказать. Заранее стены красного уголка общежития были украшены «обериутовскими плакатами». Недоумевающие студенты читали: -- Пошла Коля на море. -- Гога съел пони. Минута попалась в по. Наверно, она попалась в по. Нет, в капкан. Поймай лампу. -- Шли ступеньки мимо кваса. -- Мы не пироги. И много еще было лозунгов, все в таком же духе. -- Что все это значит?

Какова ваша программа? -- спросили прежде всего студенты явившихся обериутов. Последовал ответ: -- Лозунги станут понятны после нашей читки. О программе говорить не станем -- она в наших произведениях. Мы будем читать, а потом откроем диспут. Но произведения оказались не более вразумительными, не менее заумными, чем лозунги». Журнал Ленинград. 1930. №1 (май).

24 января 1928 года в ленинградском Доме печати прошло первое публичное выступление обэриутов -- «Три левых часа» -- состоявшее, как видно из названия, из трех частей:

час первый -- выступление поэтов А. Введенского, Д. Хармса, Н. Заболоцкого, К. Вагинова, И. Бахтерева;

час второй -- показ спектакля по пьесе Д. Хармса «Елизавета Бам» (композиция Д. Хармса, И. Бахтерева и Б. Левина, декорации и костюмы И. Бахтерева, роли исполняли Грин (А. Я. Гольдфарб), Павел Маневич, Юрий Варшавский, Е. Вигилянский, Бабаева и Этингер);

час третий показ монтажного кинофильма «Мясорубка», созданного Александром Разумовским и Климентием Минцем.

Вел вечер А. Введенский.

Впоследствии устные выступления, каждый раз подвергавшиеся резкой критике в печати, стали основной формой публичного существования ОБЭРИУ. Попытки издания коллективного сборника закончились неудачей.

10 декабря 1931 Введенский был задержан. В это же время были арестованы Хармс, Бахтерев, Туфанов и др. Им были предъявлены обвинения в контрреволюционной деятельности по 58 статье, но осуждены они были по «литературному отделу» ГПУ. Им инкриминировалось, что своими «заумными стихами» они отвлекают граждан от задач социалистического строительства. После трех месяцев заключения 21 марта 1932 Введенский был освобожден и отправился в ссылку в Курск. Сюда же позже приехал Хармс. В Ленинград они вернулись в ноябре 1932.

Вернувшись в Ленинград, Введенский вошёл в комнату, внимательно обвёл её взглядом и начал писать. Из ссылки он привозит такие произведения как «Потец», «Некоторое количество разговоров» и «Ёлку у Ивановых». Харьков был для поэта прежде всего провинцией, но его в окружении в основном были такие писатели и художники как Наталья Львовна Забила, Дмитрий Николаевич Шавыкин, Александр Абрамович Хазин и др.

Вокруг Введенского постоянно происходили аресты, смерти, чистки литературных объединений и журналов. Так в 1937 году 3 июля сотрудниками НКВД арестован редактор журнала «Чиж» и член содружества «чинарей» Н.Олейников, входивший в круг постоянного общения А.И. Введенского. В дальнейшем он был расстрелян 24 ноября 1937 года. Умирает от туберкулёза К.К. Вагинов в 1934 году 26 апреля.

В 1941 году 19 декабря Александр Иванович Введенский в возрасте 37 лет умер во время следования этапом из Харькова в Казань. Следственное дело прекращено 30 января 1942. А в 1942 году 2 февраля в специальной психиатрической лечебнице Ленинграда умирает от истощения Даниил Хармс, умирает в возрасте 36 лет. Тело Введенского было доставлено в Казанскую специализированную психлечебницу похожего типа, что и у Хармса.

Непонимание со стороны окружающих, эпатажное выступление и жизнь «чинарей». Заумные беседы за картами, в которых обсуждался смысл Вселенной - всё это оставили обэриуты в игривой форме. Долго же нашим слепым взглядам рассматривать их творчество, и особенно А.И. Введенского, так как время для данного поэта никогда не бывало преградой, а лишь фикцией ума.



2. Эстетика ОБЭРИУ

Эстетика «реального искусства» строится на переосмыслении отношений между искусством и миром. У обэриутов искусство не отражает социальную реальность, не выражает внутренний мир творческой личности, а становится другим миром, создающимся поэтом-творцом по тем же законам, по которым Бог создает мир. В силу тождества законов

Творения и творчества искусство и может функционировать как инструмент познания мира, но мира не существующего, пребывающего, а создающегося и разрушающего. Поэтому основополагающими в этой эстетике становятся философские, экзистенциальные, метафизические категории: время, рождение, смерть, Бог, бессмертие и т. д. Знаковый характер приобретают образы младенцев и стариков, а также стражей потустороннего мира и всадников, путешествующих из жизни в смерть.

Философские и эстетические взгляды Хармса и Введенского наиболее близки, но их нельзя назвать похожими. Взгляды этих поэтов взаимно дополняют друг друга, являются полярными частями некоей общности. Их представления формировались в содружестве «чинарей», из бесед которых выросла своеобразная философия, отразившаяся в стихах Введенского и Хармса.

В философии обэриуты не открыли ничего нового. Они черпали вдохновение в христианстве, буддизме, Каббале, популярных в то время эзотерических учениях. Источниками их философских взглядов считают также идеи Платона, Бергсона и др. В основном же Хармс и Введенский, как и другие «чинари», опирались в своих поисках на опыт наблюдений за состояниями своего сознания и тела, за переживанием времени. Возможно, поэтому «чинари» называли себя «клубом малограмотных ученых». Наблюдения и размышления открыли им ограниченность восприятия, языка, мышления. Осознанием этой ограниченности и верой в возможность преодолеть границы своего ума и тела пронизано творчество Введенского и Хармса.

Решая вопросы зарождения, существования и исчезновения человека, мира и текста, они стремились найти истину. Но Хармс искал «абсолютную» истину: общие законы творения мира, из которых он выводил законы творчества; стремился к божественному, вечному. Введенский же, выведя «абсолютное» в область «широкого непонимания» был занят познанием относительной истины - времени, восприятия. К вневременному, божественному они оба проявляют интерес. Однако Хармс относится к этому как к чуду, которое он лично наблюдал и даже создавал. Введенский с недоверием и непониманием, пытаясь не уменьшить это ощущение, но расширить.

В искусстве Хармс устремлялся к гармонии, статичности. Творчество Введенского дисгармонично, подвижно.

Хармса и Введенского объединяет также интерес к смерти, о которой они размышляют по-разному. Для Хармса смерть означает начало вечности, для Введенского - конец времени. «Абсолютный» взгляд не противоречит «относительному», они являются аспектами обэриутского мировоззрения. Рассмотрим эти аспекты на материале их произведений. Вначале обратимся к трактатам Хармса и проясним термины, которые использовали поэты для обоснования «реального искусства».

Самые общие законы возникновения мира и текста описываются Хармсом с помощью понятий э т о и т о, заимствованных им из трактатов Я. Друскина. Восприятие мира невозможно без разделения его на части. Причем части должны различаться как «это» и «то». То, что разделяет мир на части, Хармс называет препятствием: «Единая пустота, испытывая некоторое препятствие, раскалывается на части, образуя троицу существования» - это, препятствие и то.

Первичным препятствием Хармс считает сознание, которое творит мир, выделяя его части. Таким образом, материя, время и пространство - основные элементы, образующие Вселенную, пересекаются в ощущении собственного «я», которое Хармс называет «Узлом Вселенной».

С точки зрения Хармса, закон возникновения мира из разделения сознанием некоей непознаваемой бесконечности на обозримые, конечные объекты должен быть основополагающим для творчества. Представление об «этом и том» имеет в трактатах Хармса эстетическое значение: взаимопересечение пространства, времени, материи как универсальная структура.

Поэтическое воплощение идеи об этом и том находим в стихотворении «Нетеперь»: «Это ушло в то, а то ушло в это. Мы говорим: Бог дунул. / Это ушло в это, а то ушло в то, и нам неоткуда выйти и некуда прийти» (23,113).

Соединение «того» и «этого» в первой строке Хармс называет «Бог дунул» - это дуновение бесконечности. Во второй строке части мира начинают существовать раздельно, но в этих частях (там, прошлое и будущее) «мы» не находим места. Наше место в «теперь» (настоящем).

Но человек чаще всего живет в нереальном мире - прошедшем или будущем, а реальность, или препятствие (тут и теперь), ускользает от человеческого сознания и тогда: «Мы тоскуем и думаем и томимся / Где же теперь?» «Нетеперь» -«это» и «то», а также состояние поиска «теперь», которое оказывается всюду, потому что «теперь» - не только наша единственная реальность, но и единственная бесконечность, доступная нам. Это ноль, содержащий все. Ноль - потому что настоящего тоже нет: оно лишь черта деления, которая творит время, разделяя его. «Ноль оказывается эквивалентным не отсутствию .. но бесконечности» (256, 295), -пишет М.Ямпольский.

В содружестве «чинарей» была своя философия времени, связанная с представлением об «этом» и «том». Она раскрываается в дневниках и трактатах Я.Друскина, в философском эссе ЛЛипавского «Объяснение времени» и в поэзии А.Введенского. Для Введенского непонимание времени стало первым шагом к «широкому не пониманию». «Время единственное что вне нас не существует. Оно поглощает все существующее вне нас», - пишет он в «Серой тетради» (13, 132).

Время непреодолимо, оно - основной источник человеческой несвободы. Но главный ли? «Я обратил внимание на смерть / Я обратил внимание на время», - говорит герой «Очевидца и крысы» (8, Т.1, 176). Я. Друскин в дневнике заметил, что обратить внимание - значит заставить существовать (94,49). По Введенскому, главная причина несвободы - не смерть, не время, а «я», которое обращает внимание.

Возможный источник чинарских представлений о времени - 11-я книга «Исповеди» Августина Аврелия (наверняка известная ЛЛипавскому и Я.Друскину, философам по образованию), где Августин говорит о том, что прошедшего и будущего не существует, а исчезающее настоящее иллюстрирует, как и Хармс, произнесением слова.

Все три времени, по Августину, существуют в недлящемся настоящем как память, непосредственное созерцание и ожидание, т. е. он определяет время как свойство восприятия.

Эстетика обэриутов имела космогонический, внепростанственный характер. Она пыталась приблизиться к реальному отражению времени через разрушение шаблонов, через опыт мистики, богословия, науки. ОБЭРИУ было вызовом эстетическим вкусам мещан и разрушало их специфическим пониманием времени и пространства.



3. Творчество Александра Ивановича Введенского

Поэта Александра Ивановича Введенского (1904-1941) официально относят к группе ОБЭРИУ (Объединение Реального Искусства). Это объединение существовало в 1927-1930 годах и включало несколько секций: литературную, изобразительную, театральную и киносекцию. В литературную секцию, помимо Введенского, входили К. Вагинов, И. Бахтерев, Н. Заболоцкий, Д. Хармс, Б. Левин (в порядке перечисления имен в Декларации ОБЭРИУ).

С гораздо большим основанием Введенский может присутствовать в учебниках и литературных энциклопедиях как «чинарь». «Чинари» - это пятеро друзей: три поэта (А. Введенский, Н. Олейников, Д. Хармс) и два философа (Я. Друскин и Л. Липавский). Яков Семенович Друскин (1902-1980) писал: «Обэриу можно назвать экзотерической организацией - объединением поэтов, совместно выступавших, чинари - эзотерическое объединение...» [Друскин 1993, с. 164]. По воспоминаниям Друскина, неформальное объединение юных поэтов зародилось в 1917-1918 годах. В него входили Введенский, будущий философ Леонид Липавский и Владимир Алексеев, связь с которым вскоре будет прервана.

В 1922 году Введенский сближается с Друскиным, в 1925 году с Хармсом. В том же году к кругу друзей-единомышленников присоединяется Николай Олейников, и группа приобретает окончательный состав. Всех «чинарей» объединял интерес к бессмыслице, разрушению условностей «житейской» логики и привычных моделей сознания.

Характер поэтического идиолекта Введенского требует анализа прежде всего ненормативного языкового материала. Специфика художественной коммуникации Введенского состоит в способах уклонения от языкового сотрудничества, удельный вес которых обусловил главный объект исследования аномальную реализацию общеязыковой системы. Параллельно будет прослеживаться преломление традиционных языковых средств и образов в поэтическом мире Введенского.

Поэтический мир есть означенное средствами индивидуального поэтического языка и объективированное в тексте поэтическое мировоззрение автора. С методической точки зрения важно, что «поэтический идиолект выступает как порождающий поэтический мир». Поэтический мир формируется и объективируется средствами поэтического идиолекта. Тем самым, описание поэтического идиолекта есть воссоздание важнейших особенностей поэтического мира писателя.

Чинарское» мышление - антипод дискурсивному человеческому мышлению. Суть его можно выразить в двух положениях: 1) представляющееся нам логикой - абсурд; 2) представляющееся абсурдом - это лишь неизвестная человеку логика.

«Чинари» считали, что мы воспринимаем жизнь не такой, какой она является на самом деле, а такой, какой ее преподносят нам органы чувств и логика здравого смысла. Ограниченность мышления и несовершенство чувственных анализаторов приводят к усвоению ложного представления о действительности: Я вижу искаженный мир {«Мне жалко что я не зверь...»)1. Чувства не могут быть больше поставщиком знаний о мире.

Они слишком ограничены, чтобы отвечать новым критериям истинности: Я чувства свои измеривал. / Я нашел их близкие границы («Очевидец и крыса»).

Выдающийся русский логик Н.А. Васильев, сделавший в своей науке то же, что Н.И. Лобачевский в геометрии, и что пытались сделать в искусстве обэриуты, писал: «Очень рано религиозность создала представление о божестве, разум которого бесконечно превышает человеческий. Посему нет ничего невероятного или абсурдного в том, что логика божества иная, чем логика человека» [Васильев 1989, с. 55].

«Чинари», и в частности Введенский, также отталкивались от гипотезы, что логика Творца не может быть тождественна логике человека. Если выйти за пределы рациональности и принять логику Божества, мы обретем не абсурд, а иную логику, которая лишь кажется нам абсурдом. Бог и Его логика непостижимы, поэтому разумнее и целесообразнее не пытаться понять Его творение, а стараться «не понять». О конструктивном начале «поэтики непонимания» писала О.Г. Ревзина: «В нашем привычном языковом механизме почти не существует отрицательных сущностей. Не читать, не говорить, не понять - это лишь указание на несуществование соответствующих действий. Для Введенского же «не понять» - это положительное понятие, смысл которого должен быть раскрыт».

Для непонимания нужно отказаться от традиционного средства человеческого познания -- языка. Умеренный отказ -- аграмматичный язык или апофатика, радикальный - мутизм (полный отказ от высказываний). И то и другое достигается измененным состоянием сознания. Подобные задачи естественным образом обусловили обращение Введенского к поэтике абсурда -«звезде бессмыслицы»: Горит бессмыслицы звезда, /она одна без дна («Кругом возможно Бог», 152).

Для Введенского искусство (реализма) вовсе не реально. Как о «фантастическом мире» говорит он о романе: «В романе описывается жизнь, там будто бы течет время, но оно не имеет ничего общего с настоящим, там нет смены дня и ночи, вспоминают легко чуть ли не всю жизнь, тогда как на самом деле вряд ли можно вспомнить и вчерашний день» [Липавский 1993, с. 163]. Поэт не просто упрекает роман в отсутствии правдоподобия. По Введенскому, искусство ложно по самой своей сути. Оно пытается отражать реальность, о которой человечество не имеет истинного представления.

Важную роль в творчестве Введенского играет понятие абсурда, однако для Введенского (равно как и для всех писателей-ОБЭРИУтов) абсурд -- не бессмыслица, а, напротив, жестко построенная система, цель которой -- отобразить присутствие в этом мире божественного света, который и соединяет между собой разрозненные иные миры. Все предметы и сущности в мире, по мнению Введенского, находятся в особого вида связях, установленных в момент сотворения мира и позже забытых или же неправильно истолкованных. Поиск истинных, божественных, связей между предметами и составил основу его творчества.

3.1 Общий анализ творчества

Приступая к чтению произведений Александра Ивановича Введенского, прежде всего, нужно отметить для себя особую систему значений слов, придуманную Леонидом Липавским, теоретиком обэриутов. Как замечает А. Герасимова в своём предисловии книги «Всё» (полное собрание сочинений поэта): «В стихах Введенского освобождённая случайность словесных смыслов преобразуется, переорганизуется по открываемым ею же самой новым и древним законам».

Слово приобретает полисемантичность, оно становится своеобразным накопителем значений или так называемым «иероглифом». Продолжая цитирование, следует выделить точное значение иероглифа у Я. Друскина в его исследовательской работе «Звезда бессмыслицы: «[…] Иероглиф - некоторое материальное явление, которое я непосредственно ощущаю, чувствую, воспринимаю, и которое говорит мне больше того, что им непосредственно выражается, как материальным явлением.

Иероглиф двузначен, он имеет собственное и несобственное значение. Собственное значение иероглифа - его определение как материального явления - физического, биологического, физиологического, психо-физиологического. Его несобственное значение не может быть определено точно и однозначно, его можно передать метафорически, поэтически, иногда соединением логически несовместимых понятий, то есть антиномией, противоречием, бессмыслицей».

Тезаурус Введенского находится в постоянном изменении, необратимом и трансформирующим сознание читателя. Некоторые произведения символизируют собой особый словесный распад стихотворения, начинаясь вроде бы обычно, они заканнчиваются полным расщеплением сознания автора, разложением на отдельные архетипы, обрывки впечатлений. Таковым в качестве примера будет стихотворение «Парша на отмели». Начинаясь обычной анафорической строкой с метафорическими персонажами, оно оканчивается полным распадом в конце. Автор вводит читателя в мир иного специальной звукописью словоформ слова «доска»:

«ДВА фонаря стоят доска досочка дощечка дошка дошечкА дошка

дашка доска досчепчик досочек»

Таким же можно считать стихотворение «Галушка» где со строки «что значат ЭТИ ПИСЬМЕНА?» начинается другой уровень, уровень умирания пространства, расщепления текста на самостоятельные островки, «материки «значений» переходящих в другое измерение. Что можно подразумевать под другим измерением стихотворения? В данном стихотворении это Смерть. Строки «жена моя звезда рыдая умерла», «так верно Бог сулил что я из перца кладбищ из перца могил» и т.п. непосредственно указывают на вышесказанную тему. Само стихотворение оканчивается хаосом вещей, уничтожением обывательского мышления.

Уже с первых дошедших до нас стихотворений становится ясно, что актуальная модернистская тематика того времени вроде Блока, Брюсова, Бальмонта не интересует поэта. В цикле стихотворений «Дивертисмент» можно ощутить её исчерпанность, высказанность тем, сюжетов доводящих самих себя до абсурдного конца. В этих ранних стихотворениях можно увидеть точную стилистическую игру Введенского, которая будет оттачиваться в его творчестве в дальнейшем.

При поверхностном прочтении кажется, что автор какой-то мрачный, совсем невидящий других явлений в жизни, но по ходу эволюционирования творчества можно увидеть, что за всем этим не кроется взгляд мрачности или обречённости, в этом всём можно усмотреть насмешку мироздания над поиском человеком смысла сущего, смысла вещей. Так в стихотворении «Седьмое стихотворение» можно увидеть юмористическое, ироническое отношение к смерти. На это указывают строки «но услыша пули звук он упал холодной шашкой», «и мысли глупые жужжали над этой ветхою могилой», «он как утренний бамбук умер для науки». Можно ощутить некое иное «дыхание», которое завершает стихотворение и сообщает нам, почти нашёптывает, что «над всем возносится поток над всем возносится восток».

Подходя к теме мироздания, устройству Вселенной можно ощутить у А. И. Введенского очень богатый опыт понимания данных понятий. Большая часть произведений посвящена именно этой тематике, к примеру, такие стихотворения как «Ответ богов», «Больной который стал волной», «Две птички, горе, лев и ночь», «Зеркало и музыкант», «Человек весёлый Франц…», «Снег лежит...» очень подробно и глубоко раскрывают пространственные состояния, находящиеся за пределами оного. Я хочу подробно остановится на стихотворении «Снег лежит…» . В этом произведении можно увидеть, ощутить, кому-то услышать кратковременный полёт к смерти и обратно. Стихотворение начинается сразу обращением к космической тематике «Кувыркаются светила Ночь пигменты посетила Ночь лежит в ковре небес», затем происходит переход взгляда автора на окружающих, на «Звери лязгяют зубами в клетках чёрных золотых». Введенский как бы между делом сразу даёт ответ на вечный о поиске покоя для человека «ищет крова ищет гнёзд. Нету крова нету дна и вселенная одна». Вхождение девицы в рай, наблюдение его «там вертелись вкось и вкривь числы дома и моря» несомненно, пугает её. Но автор вопрошает в контексте стихотворения о том, что разве неудивительно в людях такое качество как звериность и человечность одновременно «а кругом ходили люди и носили рыб на блюде и носили на руках Десять пальцев на крюках». Объяснение видений девицы и причины нахождения её в «раю», в «условном» пространстве стихотворения носят строки «летаргический припадок был со мною между кадок». Да и само стихотворение ставит под сомнение, как наличие видений девицы, так и её само существование «Тут сияние небес. Ночь ли это или бес».

Вслед за этим можно обратить внимание на стихотворение «Больной который стал волной». При прочтении этого «кончика» мироздания приходит на ум волновая теория происхождения материи в классической физике. Словно концентрические круги мышления, будь то концепт вещей, концепт снов больного, они дрожат и спят во сне больного. Произведение имеет закольцованную структуру, в нём видятся уже элементы гиперреализма. Лирический Герой как бы распадается на сознание Бога, шашки и коллективное сознание аула. Типичная хаотичность обэриутов объясняется нереальностью места действия произведения. Можно задать самому себе вопрос: «А можем ли мы критиковать сны за абсурдность? Можем ли критикой остановить их поток?»

В стихотворении используются характерные для Введенского невозможные сравнения и сопоставления «но доктор как тихая сабля», «как поразительная сабля», «и куры спят как сновидения», вводятся абсурдное следствие «стекло стоявшее доселе в связи с железною дорогой». Резкие ритмические переходы приближают архитектонику произведения к сновидческому чувствованию, сознание больного находится отдельно от тела. И после своей смерти он видит те же самые вещи, совсем запутывает как себя, так и читателя «он поплясал и он уснул и снова увидал аул. Как же так?».

Текст Введенского иногда достигает такой степени сложности, что перестает восприниматься как кодированный смысл. Тогда текст представляется читателю не знаковым образованием, а лишенным содержания набором ассоциативно связанных или вовсе случайных элементов.

Понимая под осмысленностью интерпретируемость в рамках выбранной системы, следует сказать что, выражение, бессмысленное с точки зрения практического языка, может иметь смысл в поэтическом. Исходя из сказанного, мы отказываемся от понятия «бессмыслица» по отношению к текстам Введенского. Там, где пока не обнаружен конкретный смысл, корректнее говорить об общем знаменателе поэтического мира Введенского-алогизме.

Имя Бога, как и фундаментальных онтологических понятий, жизнь, время и смерть, не выразимо на языке логики. Они иррациональны, поэтому понимать их - значит не понимать. В вербализации непонимания непонятного увидел Я.С. Друскин суть поэтического эксперимента Введенского. Назвав его метод апофатическим богословием, Друскин остановился, отказавшись искать смысл бессмыслицы [Друскин 1993, с. 164].

Как и во всех стихотворениях и поэмах, аже такой полупрозаической вещи как «Серая тетрадь» Введенский проникает самым глубоким образом в процесс Умирания. К примеру, в поэме «Потец» происходит как бы иронический распад мира, умирание оного в сонании лирического героя. Возможным исходным материалом для произведения послужила «Смерть» Я. Друскина. В этом «мистерии-действии» как назвал её сам Введенский, язык показывает свою бессмысленность, свою молчаливость перед происходящей смертью «отца». Оттого и ироничное звучание приобретает слова, действия в поэме.

Сравнение стола с иван-да-марьей, колыбелью с детской косточкой, «лошадь как волна», «она висела как купец»- всё это как бы омертвляет язык пьесы, показывает глубину проникновения Введенским в грань непознаваемого, то есть неспособность человеческого мышления выразить и дать объяснение вещам, которые находятся за пределами материального. Пространство пьесы агонизирует вместе с лексикой и за этим всем мы чувствуем смешные попытки понять, наши попытки постичь непознаваемое. От всего этого остаётся лишь «язык молчания», «язык агонии», который даёт нам проследить движение пьесы до смерти сознания отца.

Сохранившееся поэмы, как и все крупные произведения у Введенского вещи очень условные в плане определения жанра. К примеру, поэма «Минин и Пожарский», которую, по-моему, можно считать пьесой, написана потоком сознания. Так пояснительные заметки в пьесе вообще выходят из-за скобок, можно сказать, что они вообще выходят из текста и в каком-то смысле оживают самостоятельно в воображении читателя. Есть, конечно, у Введенского и пьесы с нормальной структурой вроде как «Ёлка у Ивановых», но движение времени и пространства опять же носит инверсионный характер, действо лишь как элемент художественности в ней.

Чтение стихов этого замечательного обэриута это, прежде всего, погружение в глубины своего Я, это поиск ответов на вопросы, которые никогда не смогут быть выражены в исчерпывающей форме. Произведения А.И. Введенского доказывают своей формальной абсурдностью, что главное и сущее текст передать не в состоянии в силу того, что текст и язык мертвы для запредельного, для того туннеля со светом в котором мы пытаемся найти свой бессмысленный ответ.

3.2 Мотивы творчества

Читая тексты, поражаешься эрудиции и всеохватывающему мировоззрению автора в вопросах различного спектра. Многие учителя Введенского указывали на особую заинтересованность поэта, разнообразными предметами школьного курса начиная от математики кончая географией. Эту сыграло немаловажную роль и при написании произведений автора. Порой сами обэриуты отзывались рецензиями на авторов своего же круга. Так часто делали рецензии друг для друга Даниил Хармс и Александр Введенский.

Классика русской литературы встречается очень часто в текстах поэта. В детстве, как сознаётся автор, Александр Сергеевич Пушкин оказал большое влияние на написание стихов. В первых произведениях можно сразу увидеть влияние модернизма на содержание текста. Так, к примеру, стихи из цикла «Дивертисмент» явно иронизируют с модернисткой направленностью поэтов того времени. Строчка «В ресторанах злых и сонных…» отсылает к известному стихотворению Александра Блока. Да и многие стихи цикла - отсылка, ирония и высмеивание модернистких авторов того времени.

В творчестве начального периода преобладают мотивы и методы футуризма. В стихотворении «В ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ВСЕРОССИЙСКОГО СОЮЗА ПОЭТОВ 10 стихов александравведенского» абсурд соединяется с приёмами деконструкции слова, что в основном и делали футуристы того времени. «Парша на отмели» отчасти продолжает эту традицию, но уже более заметен доминирующий аспект абсурдного начала в стихотвоерниях.

Ю.М. Валиева связывает абсурд поэзии Введенского с идеями французского философа Анри Бергсона. Согласно Бергсону, мир представляет собой непрерывный поток впечатлений, в котором прошлое не исчезает, но сохраняется в настоящем. «Духовная», или «чистая», память обеспечивает целостность человеческого «Я» во времени. Ю.М. Валиева совершенно справедливо отмечает, что в поэтическом мире Введенского «целостность воспринимающего сознания является ключевым моментом - организующим центром поэтического текста. В пространстве сознания соседствуют друг с другом объекты, относящиеся к разным пространствам-источникам: наблюдаемому, снящемуся, вспоминаемому, в том числе слышанному, читанному, придуманному» [Валиева 1998 б, с. 8]. Тексты поэта Введенского не просто индивидуальная система, а система автосемантическая, в которой зафиксирована внутренняя жизнь Введенского человека - его сознание, бессознательное, память, воображение.

Значительное место в поэтическом идиолекте Введенского занимает реминисцентное построение текста или его части. Переработка, как правило, неузнаваемо меняет «подлинник», но иногда аутентичный «текст» проглядывает вполне определенно. Иногда смысл высказывания реконструируется из нескольких текстов-подлинников. Например, ИванИванович говорит об умершем: какая скучная кончина / о как мне жаль тебя мужчина / ты весь как будто сок ненастный /я слышу голос твой вокальный / я плачу - херувим хрустальный («Зеркало и музыкант», 1929). Как нам представляется, странное словосочетание сок ненастный мотивировано фрагментами «Сказки о царе Салтане» и поэмы М. Цветаевой «Царь-Девица» (1922). Иван Иванович - отражение в зеркале, Царь-Девица использует свои латы в качестве зеркала, выясняя, дышит ли царевич: Наклонила лик сусальный Над своей грудною сталью. Царь-Девица, названная однажды херувимом (Встреча первая), плачет над спящим возлюбленным: Лейся, сок души роскошный, Лейся вдоль щек. Иван Иванович тоже плачет: я плачу -- херувим хрустальный. Слова царевны Лебедь «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный?» становятся матрицей, порождающей «бессмыслицу», в которой умерший сравнивается с слезами (сок) горя (ненастный). В образе Введенского традиционный перенос по смежности (над умершим льют слезы) замещен переносом по сходству (умерший сам, как слезы).