Символика заглавий книг и произведений Анны Ахматовой

Эти стихотворения («Петроград, 1919» и «Предсказание») имеют тесную взаимосвязь. Ведь не случайно они были напечатаны на одном листке. Как и в последнем четверостишии «Петрограда, 1919», в «Предсказании» Ахматова пророчествует о будущем, ожидающем тех, кто не покинул места своей будущей казни. А. Ахматова знала, что близка расправа над представителями творческой интеллигенции:

Туго согнутой веткой терновою

Мой венец на тебе заблестит.

Ничего, что росою багровою

Он изнеженный лоб освежит.

( «Предсказание», 1922).

Терновый венец - это напоминание о гибели во имя Спасения грешных людей Иисуса Христа. Это «украшение» падет на головы многих современников Ахматовой, чьи имена на долгие годы предадут забвению. И им так же, как Христу, предстоит воскресение уже в наше время: поэтов и писателей, когда-то канувших в Лету, снова читают, цитируют, ими восхищаются.

Итак, А. Ахматова «заключена в столице дикой». Свобода потеряна.

В некоторых стихах первой части чувствуется преемственность «Anno Domini» с книгой «Белая стая». Образ птицы - символ свободы в «Anno Domini». Именно этой свободы и не хватает лирической героине. И даже небо - свободная стихия - лишено своего естественного состояния, своего света:

Веет ветер лебединый,

Небо синее в крови.

( «Веет ветер лебединый», 1922).

Велико значение Библейского цикла в раскрытии темы времени и памяти. Он включен в данную часть книги. (Впервые как цикл - в «Беге времени»).

Данному циклу чрезвычайно повезло с многочисленными интерпретациями. В.Я. Виленкин, Г. А. Гуковский, Л. Я. Гинзбург, Р. Тименчик и другие исследовали стихи данного текста в разных аспектах.

Не ставя перед собой цели полного анализа произведений лирической трилогии, мы попытаемся представить свою версию цикла в контексте темы времени, доминирующей в книге «Anno Domini».

Цикл состоит из трех стихотворений: «Рахиль» (1921), «Лотова жена» (1924), «Мелхола» ([1922], 1959 - 1961).

Современники находили в стихотворении «Рахиль» биографический подтекст. «Характерна запись Л. Я. Гинзбург (1927): «Гуковский говорил как-то, что стихи об Иакове и Рахили… он считает, в биографическом плане, предельно эмоциональным для Ахматовой. Эти фабульные, библейские стихи гораздо интимнее сероглазого короля и проч. Они относятся к Артуру Лурье» [15, с. 394]. (Артур Лурье - близкий А. Ахматовой человек, композитор, эмигрант). Тема эмиграции находит свое актуальное выражение в творчестве поэта, ведь она являлась свидетельницей того, как многие стремились покинуть нравственно (да и материально) оскудевшую страну. Она считает, что «беглецы» обмануты в своем ожидании лучшей жизни на чужбине. Они будут раскаиваться в содеянном и вспоминать покинутую Родину, брошенных любимых. Этот обман в данном стихотворении соотносится с обманом Лавана, который «приводит к Иакову в брачный покой» вместо Рахили (во имя любви к ней Иаков служил у Лавана 7 лет) незрячую Лию. Но во снах Иакову все же являются «веселые взоры Рахилиных глаз». Настоящую любовь не так легко забыть.

В стихотворении «Лотова жена» лирическая героиня готова расстаться с жизнью ради единственного взгляда на свой родной дом, свое прошлое. А. Ахматова глубоко сострадала изгнаннику, то есть человеку, которого вынудили покинуть родную землю. Но сама, оставшись «дома», хочет повернуть время вспять и, раздвинув пространство, снова очутиться в мире своей юности, где не было войн, смертей и насилия. Автор в данном стихотворении уподобляет свои чувства состоянию души лирической героини, страдает вместе с ней, вспоминая те места, где когда-то была счастлива.

В основе лирического сюжета стихотворения «Мелхола» лежит конфликт, происходивший внутри героини - Мелхолы: в ее душе - столкновение любви и сословного неравенства, гордости и желания (Мелхола - дочь царя Саула, Давид - пастух, поэт). Над этим стихотворением А. Ахматова долго работала. И в рабочих тетрадях поэта сохранились следы этой работы (строчки, не вошедшие в стихотворение):

На лестнице нашей, о горе, шаги

Идут за тобою……………. враги

………………… хватайте ремень

Тебя отпущу я в безлунную тень

Тебя я спасла, мой любимый, беги…

А в дверь уже громко стучали враги.

«В. Я. Виленкин полагает, что А. Ахматова, по-видимому, первоначально задумывая это стихотворение как балладу с драматическим сюжетом (Мелхола спасает своего юного мужа от убийц, подосланных коварным Саулом), в процессе работы пришла к совершенно иному решению…» [15, с. 394]. «Приведенные в статье Виленкина отброшенные в процессе работы варианты могли быть отброшены и по другой причине: в них слишком явственно прочитывалась связь с личными бедами самой Ахматовой (аресты сына), что делало эти строки заведомо непроходимыми для печати» [15, с. 394].

Но, на наш взгляд, стихотворение слишком интимно, чтобы быть связанным с арестами Л. Гумилева. Скорее всего, оно связано с арестами друга или друзей, которые были поэтами, как Давид. Для нас оказываются более интересными именно строки, не вошедшие в стихотворение, так как они помогают проследить то время, ту эпоху, ситуацию, в которой жила А. Ахматова.

Обращение к Библейскому циклу подтверждает мысль о том, что она жила в «страшном мире», где сознание, чувства расходятся с реальностью, вступают в противоборство со временем и пространством. Из настоящего посредством памяти - в прошлое.

Часть с названием «MCM XXI» передает ту атмосферу, которая окутывала Россию в 1921 году: ощущение тоски, потерянности. Это нашло свое отражение в стихах любовной тематики:

Нам встречи нет. Мы в разных станах,

Туда ль зовешь меня, наглец,

Где брат поник в кровавых ранах,

Принявши ангельский венец?

( «Нам встречи нет. Мы в разных станах», 1921).

Или:

Путник милый, ты далече,

Но с тобою говорю.

В небесах зажглися свечи

Провожающих зарю.

( «Путник милый, ты далече», 1921).

Эпиграф ко второму разделу, взятый из «Любовных элегий» Овидия, говорит о муках любви, переживаниях лирической героини. Ее чувства как бы раздваиваются:

Ни без тебя, ни с тобою жить не могу.

Свое отражение в данной части книги находит также тема памяти. Два стихотворения имеют конкретных адресатов: «А Смоленская нынче именинница» (Памяти А. Блока) и «Пророчишь, горькая, и руки уронила» (О. А. Глебовой-Судейкиной). Эти люди сыграли немаловажную роль в жизни поэта.

А. Ахматова считает себя виновницей всех несчастий своих близких, так как, пророчествуя о днях катастрофы, накликала беду:

Я гибель накликала милым,

И гибли один за другим.

О, горе мне! Эти могилы

Предсказаны словом моим.

( «Я гибель накликала милым», 1921).

И вновь перед нами тема времени: поэт путем предсказания прокладывает дорогу в будущее, тернистую, залитую кровью.

Последним стихотворением раздела является «Клевета» (1922). В нем переживания за собственную судьбу, за судьбу поколения расширяются до вселенских масштабов. А. Ахматова возносится над страшной действительностью, ее тело остается «в страшной пустоте», а душа больше не будет гореть «земным бессильем» и «дикой жалостью к оставленной земле». Там, во внеземном пространстве, она надеется, что ее ожидает встреча с ушедшими друзьями.

Одну из главных мыслей третьей части книги «Anno Domini» «Голос памяти» можно сформулировать так: мир, человек, жизнь вообще существуют лишь тогда, когда в человеческой душе, в сознании сохраняется память о друзьях, когда-то ушедших. Отсутствие памяти - это всеобщая гибель, физическая и духовная.

Эта мысль об огромном значении чувства дружбы и духовного родства нашла отражение в эпиграфе к третьему разделу:

Мир - лишь луч от лика друга,

Все иное тень его. (Н. Гумилев)

А. Ахматова жила лишь памятью и, конечно, своим творчеством, в то время как

На дикий лагерь похожий

Стал город пышных смотров,

Слепило глаза прохожим

Сверканье пик и штыков.

( «Тот август, как желтое пламя», 1915).

Видя такое, героиня предпочитает окунуться в мир воспоминаний. В «Царскосельских строках» Ахматова пятое действие драмы (напомним, что «Anno Domini» - пятая по счету книга) соотносит с драмой России. И это, действительно, драма и даже трагедия. Ей

Каждая клумба в парке

Кажется свежей могилой.

( «Царскосельские строки», 1, 1921).

Ничего не остается, как только справлять «тайную тризну» и думать о том, что

Все души милых на высоких звездах.

Как хорошо, что некого терять

И можно плакать.

( «Царскосельские строки», 2, 1921).

Героине некого больше терять - она одна.

Пример работы заголовочно-финального комплекса как шифровального ключа находим в стихотворении «Причитание», также входящем в «Anno Domini». Казалось бы, содержание стихотворения не соответствует тем жанровым ожиданиям, которые заложены в названии. В фольклорной традиции причитание ассоциируется с обрядом похорон и представляет собой плач по усопшему. А в стихотворении нет ни заплачки (повествования о случившемся несчастье), ни мотивов смерти и погребения, ни горьких сетований об умершем.

В нашем случае заголовок не только задает траурную тональность, но и становится шифром, подлежащим разгадыванию. Один из ключей к разгадке - вынесенная на границу текста дата написания - 24 мая 1922. По нашей версии, стихотворение явилось откликом на политическую кампанию по «изъятию церковных ценностей» из храмов. Верующие восприняли варварское разграбление храмов как кощунство святотатство; многие церковнослужители были арестованы. Конечно же, А. Ахматова не может говорить об этом прямо.

А. Ахматова скорбит о пострадавших за веру, о соборном горе, постигшем русскую церковь и русский народ, но прибегает к иносказательной речи:

Колокол заговорил,

Не набатным, грозным голосом,

А прощаясь навсегда.

(«Причитание», 1922).

Как известно, колокола снимались с церквей и пускались на переплавку. Та же участь постигала драгоценные оклады, при этом сами древние иконы нередко выбрасывались «за ненадобностью.

Итак, заглавие обретает исконный жанровый смысл: А. Ахматова оплакивает разорение и осквернение русских церквей и монастырей, оплакивает гибель Гумилева, скорбит о «богооставленности» России. Но знаменателен «открытый» финал «Причитания», дающий возможность амбивалентной интерпретации его смысла. Жанровая традиция похоронной причеты, открыто указанная в заглавии, знаменует осознание А. Ахматовой своей новой поэтической миссии как плакальщицы (а ее Муза действительно, как и предсказала Марина Цветаева, становится «Музой Плача»).

Рассмотрев три части книги «Anno Domini», мы обнаруживаем, что главенствующими здесь являются темы времени, памяти, духовного родства со своим поколением. Во всех трех частях героиня, не удовлетворенная настоящим, посредством памяти погружается в прошлое, которое, по ее мнению, более достойно человеческой жизни. Повернуть время вспять (хотя бы на уровне сознания) - для нее единственный выход из сложившегося тупика.

Итак, мы видим, что значения слов, их производных имеют тесную взаимосвязь с судьбой А. Ахматовой, с судьбой России первых десятилетий XX века.

Лета, река забвения, говорит об огромном значении темы памяти в творчестве А. Ахматовой. Лето (Летона), как и Лотова жена, выступает памятником страданию и терпению, отразившимся непосредственно в стихах этой книги.

Само имя Анна выступает в качестве зеркала, которое говорит об отражении судьбы России, жизни самой А. Ахматовой в ее творчестве. Действительно, стихи Ахматовой - это «зеркало ее души».

То, что поэт убирает из первоначального заглавия прямое указание на 1921 год, символизирует огромное пространство и непомерный по своей величине отрезок времени, охваченный великой трагедией.

2.6 Сборник «Тростник»

«Действительность предстает в поэзии Ахматовой своими трагическими сторонами. Однако ее собственный художественный мир отнюдь не дисгармоничен. Это не одномерная поэзия жалоб и обид, не поэтическое царство отчаяния и отрицания, а полнокровная картина человеческой жизни во всем ее объеме. Мир Ахматовой - конечно, не мир улыбок и цветов. Но и не безнадежный мир скорби. … Поэзия Ахматовой - это поэзия противостояния. Противостояния обстоятельствам, враждебностям судьбы. Всем испытаниям, опасностям, ударам извне противостоит высокая и сильная душа» [4, с. 23].

Олицетворением этой стойкости явилась шестая книга стихов Анны Ахматовой «Тростник».

« В 1924 - 1940 годах Анна Ахматова не переставала писать, но стихи ее в советской печати в это время не появлялись» [15, с. 399]. Почему?

1920 - 1940 годы - один из самых трагических периодов в жизни и творчестве поэта. А. Ахматова в «черном списке» поэтов: ей запретили печататься, публично читать свои стихи. А. Ахматову исключают из ленинградского отделения Союза писателей как «непролетарского поэта». Производятся аресты близких и дорогих ей людей: сына Л. Гумилева, мужа Н. Пунина, друзей - Л. Гинзбург, Б. Эйхенбаума; травля и смерть и О. Мандельштама.

Но, несмотря на все это, А. Ахматова продолжает писать стихи. Она объединяет их в книгу под названием «Ива» (стихи 1920 - 1940 г.г.), которая была включена в сборник «Из шести книг», вышедший в свет в 1940 году. В состав «Ивы» перешли и некоторые стихотворения из «Anno Domini». Для печати было подготовлено 34 стихотворения, но в «Иву» вошло только 21. «Кроме того, Ахматовой в эти годы был создан еще и «Реквием», из которого в «Иву» попало одно стихотворение («И упало каменное слово…»). Остальные стихотворения в то время опубликовать не удалось» [15, с. 399].

Заглавие «Ива» связано со стихотворением А. С. Пушкина «Царское Село». Из него взят эпиграф к стихотворению «Ива»:

И дряхлый пук дерев…

Большинство стихотворений «Ивы» связано с темой творчества, с темой трагической судьбы поэта. Образ ивы - это не только образ живой свидетельницы первого явления Музы к Пушкину. Ива - хранительница воспоминаний о поэтической юности А. Ахматовой. Ива - символ старожила Царского Села, мотив которого - один из важнейших в книге. Царское Село - это русский поэтический парнас, «где столько лир повешено на ветки…», лир «золотых» и «серебряных», лир А. Пушкина и И. Анненского, А. Дельвига и Н. Гумилева, В. Кюхельбекера и Н. Недоброво. Царскосельский воздух создан для того, «чтоб песни повторять». Книга А. Ахматовой «Ива» - это новая песня, песня - воспоминание, песня - поминовение, слова которой «сотканы» из повторов песен и имен поэтов, предшественников и современников «Музы плача»: Данте, Шекспира, Пушкина, Лермонтова, Гумилева, Недоброво, Лозинского, Пастернака, Есенина, Маяковского, Цветаевой, Мандельштама. Слово «ива» практически всегда сопровождается эпитетом «плакучая». Она, пригибаемая ветром к земле, застывает в немом поклоне. Поклон, преклонение - позиция поэта в данной книге.

«Книга «Ива» отличается от всех предыдущих книг Ахматовой тем, что не имеет внутреннего лирического сюжета. По этим стихам, с намеренно перемешанной хронологией, трудно представить себе, как шло развитие творчества Ахматовой с 1924 по 1940 год. И хотя книга была встречена восторженно и читателями, и немногочисленной прессой, жизнь ее оказалась слишком короткой» [15, с. 399].

В 1961 году выходит однотомник избранного Анны Ахматовой (за период с 1909 по 1960 годы). В его состав вошла книга «Тростник» (стихи «Ивы» и дополнения). Сюда вошли стихотворения, написанные в 1923 - 1940 годы. Разделов данная книга не содержит, как это было в предыдущих сборниках. Стихотворения здесь размещены вразброс, не соблюдается даже хронологическая последовательность.

Отсюда следует, что книга не имеет внутреннего лирического сюжета. Несмотря на то, что в книге отсутствуют тематические разделы, все же можно выделить несколько групп тем. Доминирующей является тема памяти, тема прошлого, воспоминания о нем.

Интертекстуальный контекст «Победителям» не только высвечивает ахматовскую концепцию эпитафической лирики (как лирики адресованной, обращенной к живым), но и объясняет, почему А. Ахматова отказалась от названия своей очередной поэтической книги «Ива», назвав ее «Тростником». Если Ива (учитывая мифологические и ветхозаветные коннотации образа) молчит, стынет, плачет, олицетворяя скорбь и смерть, то «тростник» - как указала сама А. Ахматова в «Надписи на книге» - символ преодоления смерти (сравните: «Тростник оживший зазвучал»). Сменив название сборника, А. Ахматова модифицировала его жанровый ореол: книга плача стала книгой воскрешения.

А. Ахматова кровно переживала общенародные бедствия (патриотическая лирика военных лет). Творчество Анны Ахматовой - отголосок тех суровых испытаний и потрясений, которые выпали на долю ее народа, ее страны. Однако центром ее поэтического мироощущения было чувство сопричастности поколению, на долю которого выпало испытать невиданное ускорение темпа исторического движения и во всей полноте ощутить стоящую за ним реальность течения времени.

Самый глубокий комплекс трагических переживаний восходит к одной, бесконечно варьирующейся в ее творчестве, исходной ситуации: любая перемена, неизбежно вызываемая «бегом времени», создавала условия для мучительного внутреннего разлада. Время, изменяя человека с той необходимостью, с какой оно искажает все вокруг, дробит его жизнь на ряд раздельных существований, на образном языке Анны Ахматовой «теней» и «двойников». Благодаря ему происходит подмена одной жизни другой, и чем быстрее оно движется, тем более катастрофичны его последствия. А. Ахматова пишет о «скорости» как о настоящем проклятии человеческой жизни. Подлинный драматизм заключен в способности человека помнить о прошлом.

В «Тростнике» множество стихотворений-воспоминаний о своей жизни, чувствах, друзьях. Например, в стихотворении «От себя я сердце скрыла» А. Ахматова вспоминает о своих чувствах и нелегкой жизни с Н. Пуниным.

С грустью и радостью вспоминает А. Ахматова «город, любимый с детства»:

Душевный жар, молений звуки

И первой песни благодать -

Все унеслось прозрачным дымом,

Истлело в глубине зеркал…

( «Тот город, мной любимый с детства», 1929).

И обо всем невозвратном «скрипач безносый заиграл».

В стихотворении «Воронеж» рисуется панорама этого города. Автор, прогуливаясь по его улицам, вспоминает о своей встрече с О. Мандельштамом. «Весной 1936 года она провела несколько дней в Воронеже, где О. Э. Мандельштам находился в ссылке» [15, с. 403].

Одним из стихотворений цикла «Юность» является «Подвал памяти». В этом стихотворении Ахматова вспоминает «Бродячую собаку» и, в частности, «проказника», который «от старости скончался». Под «проказником» подразумевается М. А. Кузмин, завсегдатай и «идеолог» [15, с. 402] «Бродячей собаки». В этом стихотворении автор посещает свое прошлое. Она из памяти, как из подвала, где хранится все старое, вышедшее из обихода, но с чем нет сил и желания расстаться, извлекает образы друзей и знакомых, воспоминания о проведенных вместе часах, беседах, праздниках. Подвал пуст, в не мне слышны голоса, смех, и это - великая боль:

…………………………………но там

Темно и тихо. Мой окончен праздник!

Уж тридцать лет, как проводили дам,

От старости скончался тот проказник…

Я опоздала…

( «Подвал памяти», 1940).

А. Ахматова не могла и не хотела отказываться от воспоминаний и объясняла это так: «В молодости и в зрелых годах человек очень редко вспоминает свое детство. Он активный участник жизни, и ему не до того. И, кажется, всегда так будет. Но где-то около 50 лет все начало жизни возвращается к нему. Этим объясняются некоторые мои стихи 1940 года («Ива», «Пятнадцатилетние руки…»), которые, как известно, вызывали неудовольствие Сталина и упреки в том, что я тянусь к прошлому» [15, с. 402].

А. Ахматова делает вывод, что именно память, то есть способность помнить о прошлом, заставляет человека осознать могущество времени, власть необходимости, но она же одновременно является средством борьбы с этой властью.

Таким образом, императив «помнить» приобретает силу и значение нравственного долга, уклониться от исполнения которого невозможно - для опускающегося в «подвал памяти» нет иного пути. Именно память позволяет осуществляться диалектике жизни и смерти в пределах одного сознания. В памяти живет то, что уже кануло в небытие: помня, человек посещает внутреннюю преисподнюю, получая возможность прижизненно побывать в Царстве мертвых.

Не последнее место занимает тема поэта и поэзии. Ей посвящены стихи: «Борис Пастернак», «Кавказское», «Памяти Сергея Есенина», «Маяковский в 1913 году». В них Ахматова рассказывает о творчестве Пастернака, который, по ее мнению, достоин награды за то, что «мир наполнил новым звоном», вспоминает места, где «Пушкина изгнанье началось» и «Лермонтова кончилось изгнанье»; ведает нам о нелегких судьбах гениальных поэтов, о слишком ранней гибели многих своих современников, среди которых смерть Есенина, «была одним из самых красноречивых примеров» [15, с. 402].

Помнит А. Ахматова и «бурный рассвет» Маяковского, ей не забыть, как в его стихах «кричали звуки». Или стихотворение «Данте», где в судьбе Данте Алигьери (1265 - 1321) А. Ахматова видит прообраз трагической Судьбы Поэта, как бы модель «творческого поведения», которой должны подражать поэты, идущие вслед за ним.

Жизнь жестока не только к А. Ахматовой, но и ко всему ее поколению поэтов. Творчество всегда сопровождается потерями, поэт часто лишается какой-то частицы бытия ради своего призвания.

В книге имеет место и тема рушащегося мира. Она заявлена в самом первом стихотворении - «Надпись на книге». Началась вторая Мировая война, «рушатся миры». Поэт слышит и чувствует трагическое время. А. Ахматова душой вместе со своей страной, она как бы предчувствует, что война не обойдет стороной и Россию:

И над задумчивою Летой

Тростник оживший зазвучал.

( «Надпись на книге», 1940).

Лета - это река, ведущая в Царство мертвых, в Аид. Это как бы путь, который должна преодолеть Россия, чтобы возродиться вновь. И в этом ей помощник - поэтический голос А. Ахматовой.

В полный голос мотив исчезновения, разрушения всех долгие годы складывавшихся устоев, родовых связей звучит в стихотворении «Ива». Эти ценности разрушены насильственно. «Сопоставим: в эпиграфе - «дряхлый пук дерев» и у Ахматовой - «там пень торчит». В первом случае - естественное умирание, во втором - насильственная смерть: пень ассоциируется прежде всего с делом лесоруба или вмешательством стихии» [24, с. 63]. «Погибшая ива есть свидетельство разрушенной цепи времени, «разорванной связи» с миром исторической и культурной преемственности» [24, с. 63].

«Ахматова, избирая для эпиграфа полустих «И дряхлый пук дерев», внутренне его преобразует, насыщает принципиально новым содержанием. В конце эпиграфа она вместо полагающегося многоточия ставит точку. Это не случайность. Ставя точку на место ожидаемого многоточия, Ахматова ограничивает, локализует смысл эпиграфа, вычленяет единственно нужный ей оборот…, фиксирует на этом обороте читательское внимание. В контексте пушкинской элегии «дряхлый пук дерев» есть объект наблюдения, на что указывает форма винительного падежа («… и увижу я дряхлый пук дерев…»). Эпиграф у Ахматовой автоматически воспринимается как субъект действия. Рядовая в пушкинском контексте деталь выводится за пределы эстетической системы элегии и приобретает черты символа» [24, с. 63].

Книга названа «Тростник». Этот образ непосредственно нашел свое отражение в упоминавшемся выше стихотворении «Надпись на книге». В нем тростник наконец-то зазвучал. После многолетнего молчания он наконец-то ожил: голосом Ахматовой-поэта заговорило время, оно требовало, чтобы происходящее было запечатлено (это был период начала второй Мировой войны), чтобы было воспето ее голосом.

Комментируя название своей книги «Тростник», А. Ахматова, по словам Л.К.Чуковской, «пересказала одну восточную легенду: старшие сестры убили меньшую на берегу реки. Убийство удалось скрыть, но на месте пролитой крови вырос тростник, весною пастух срезал дудочку, дунул в нее - и тростник запел песню о тайном злодействе» [39, с. 114]. Другой «тростниковый» сюжет является фрагментом греческого мифа о царе Мидасе: цирюльник, увидев ослиные уши царя, под страхом смерти должен был хранить этот секрет. Когда цирюльнику стало уж совсем невмоготу, он «открыл» его вырытой в земле ямке, тут же засыпав последнюю. На этом месте вырос тростник, который прошелестел всему миру о постыдной царской тайне [22, т. 2, с. 150]. И, наконец, третий мифологический источник тростниковой семантики у А. Ахматовой связан с греческим мифом о Пане и Сиринге. Нимфа Сиринга, убегая от преследовавшего ее Пана, превратилась в тростник, из которого Пан сделал свирель.

Не случайно авторскую рукопись «Тростника» открывает стихотворение «Надпись на книге», призванное по авторскому замыслу сыграть роль «увертюры» к поэтическому сборнику в целом. Выступая, в силу жанрового статуса надписи, в качестве «матричного» текста, это стихотворение содержит в себе мифологическую «свертку» метасюжета всей книги - как умирания и воскресения. Лирический сюжет стихотворения строится на бинарной оппозиции мертвого и живого, которая заключает в себе и противопоставление реально-биографической «смертной» ипостаси поэта, пребывающего в аду советской действительности. Образ тростника, вынесенный в заглавие книги, в итоге, обретает статус семантического ключа к стихам, вошедшим в нее. Более того, с помощью мифологических подтекстов А. Ахматова зашифровывает в тростниковых образах информацию о существовании иных, не вошедших в книгу потаенных стихов, как бы буквально спрятанных, сокрытых до поры до времени (именно таковыми являлись стихи, составившие ключевые циклы 1930-40-х годов - «Реквием», «Черепки», «Трещотка прокаженного»). В таком случае мифологические проекции, во-первых, высвечивают мятежный характер ахматовской поэзии, открывающей правду миру о злодеяниях тоталитарной эпохи; во-вторых, отражает провал любых попыток насильственного погребения живого слова. И наконец, в-третьих, мифологические аллюзии указывают на то, что поэт, по Ахматовой, и есть тот самый «звучащий тростник», («тростниковая дудочка»), который, несмотря на свою физическую смерть, продолжает жить в Слове.

В таком случае ахматовская интерпретация образа тростника коррелирует с аналогичной семантикой образа подорожника как растения, тоже преодолевающего сопротивление неблагоприятной внешней среды и в своей непритязательности и смирении пробивающегося сквозь каменистую городскую.

Таким образом, можно сделать вывод, что у А. Ахматовой смысловая целостность отдельного сборника и его имя находятся в отношениях тождества: совокупность текстов, входящих в книгу, выступает как развернутое имя, смысловая структура которого впитывает в себя всю массу значений и контекстуальных связей между отдельными стихотворениями. Заглавный образ книги Анны Ахматовой связан и с библейским уподоблением слабого, неверующего человека хрупкому и ломкому тростнику, ставшему источником сравнения человека - «слабейшего из творений природы» - с «мыслящим тростником».

Заглавие шестой книги несет в себе и мотив разоблачения тайного злодейства, связанного с сюжетом стихотворения М. Ю. Лермонтова «Тростник», в котором тростник, превращенный рыбаком в дудку, голосом человека поведал об убийстве девушки. У Лермонтова - «говорящий тростник».

В имени книги А. Ахматовой звучит мотив «отчаянного протеста» «мыслящего тростника», нарушающего «невозмутимый строй» гармонии природы из стихов Ф. Тютчева «Певучесть есть в морских волнах…».

Культурологическая насыщенность этого символа - не цель, а средство для Ахматовой. Поэт подключает всю энергию традиции, энергию чужого слова для того, чтобы отчетливее сказать свое. Практически все стихотворения книги «Тростник» связаны с прошлым, с воспоминаниями, мемуаристикой поэта, с поминовением усопших, безвозвратно изменившихся, исчезнувших - человека, места и времени, традицию которых и рассказывает голос ожившего тростника. Мужество, с которым А. Ахматова ведет речь о «залетейских тенях», сравнимо лишь с непреклонностью этого растения, пригибаемого ветром, но неустанно тянущегося вверх. Муза А. Ахматовой - «с дудочкой в руке», а не с лирой. Дудочка или цевница - традиционные эмблемы поэзии, в отличие от лиры, приводятся в действие не только пальцами, требующими технической беглости, но и дыханием. Дыхание - это звучание души. Пение тростника - это, по сути дела, выдувание жизни из поэта, выпускание его духа, смерть. Такой счет предъявляет Муза к А. Ахматовой.

Таким образом, символика заглавия «Тростника» говорит нам о стойкой, непреклонной, сильной позиции автора в данной книге.

2.7 Сборник «Седьмая книга»

На протяжении всего творческого пути А. Ахматовой видно ее «упрямое мужество» и глубокая вера в грядущее «восстание из пепла». С этим стремлением в 40 - 60-е годы связано для поэта создание «Седьмой книги», введенной, в частности, в план двухтомного собрания сочинений 1962 года. Замысел, касающийся этой книги, осуществился. Но существуют различные точки зрения на нее.

Одни выделяют ее в качестве самостоятельной, другие - нет.

Мы в своей работе будем считать «Седьмую книгу» именно седьмой, самостоятельной (вслед за Н. Гончаровой и В. Черных) и, следовательно, проанализируем ее.

Каким же образом А. Ахматова пришла к «Седьмой книге», как изменялся ход работы? Рассмотрим это.

«Седьмым по счету (то есть следующим после сборника «Из шести книг») был «Нечет» (1946). Характерно, что ташкентский сборник 1943 года и одновременно с «Нечетом» подготовленные к изданию сборники «Стихотворения. 1909 - 1946» и «Стихотворения. 1910 - 1946» в счет автором не берутся. Также не становятся «седьмыми» и вышедшие после долгой паузы «Стихотворения» 1958 и 1961 годов». Зато в 1962 году А. Ахматова начинает составлять план нового «Нечета» и снова называет его «седьмым сборником». Очевидно, речь идет не о простой хронологии. Работа над «Нечетом» 1962 года не была доведена до конца; стихи, подготовленные к нему, в виде «седьмой книги» вводятся в план двухтомника, а в следующем, 1963 году начинается работа над новым «седьмым сборником» - «Бегом времени». Ранний вариант этого сборника не прошел цензуру, но в официальном «Беге времени», вышедшим в 1965 году, значительный раздел назван «Седьмой книгой». Однако сам «Бег времени» «седьмым сборником» уже не назван» [8, с. 291].

Для А. Ахматовой «Седьмая книга» становится знаком итога, рубежа. «Седьмая книга» - это основа, сущность творческого и философского пути поэта, которую она упорно старается воплотить в книге. «Отсюда полное игнорирование проходных, официозных сборников и счет «по крупной»: по книгам-вехам. Судя по планам, Ахматова долго шла к своей «седьмой книге», пытаясь превратить в нее издания 50 - 60-х годов, но по независящим от нее обстоятельствам этому не суждено было исполниться» [8, с. 292].

Почему же автор не дала книге какого-либо иного заглавия, а так и оставила - «Седьмая книга»? Это не лишено существенного значения.

Число 7 не раз возникает в позднем творчестве поэта. Согласно религиозным представлениям, это число управляет временем и пространством. Все народы мира во все времена уделяли этой цифре особое внимание. В Египте цифра 7 является символом вечной жизни и принадлежит богу Осирису. Она считается также символом творчества.
«Человек глубоко религиозный, она не могла не знать его древнего сакрального значения. Культурно-философские истоки почитания этого числа уходят вглубь времен» [8, с. 291]. «Магическое число» 7… характеризует общую идею вселенной, константу в описании мирового древа, полный состав пантеона, число дней праздников, количество цветов спектра, тонов в музыке, основных запахов стереохимической теории, константу, определяющую объем человеческой памяти и т. п. В некоторых культурно-языковых традициях существует семеричная система счисления и / или число 7 выступает вообще как наиболее употребительное число, характеризующее почти универсально все, что исчисляется в мифоэпическом космосе» [22, с. 630]. Число 7 воплощает в себе некое мировое равновесие, гармонию. И именно достижение этого - конечная цель «поэтического странствия» Анны Ахматовой.

«В «седьмой сборник» А. Ахматова вводила наиболее значимые гражданские, философские, лирические стихи и поэмы 40 - 60-х годов - «Поэму без героя», «Реквием», «Путем всея земли», стихи 30-х годов, примыкающие к «Реквиему», «Сожженную тетрадь», то есть, собственно, все ключевые произведения своего позднего творчества.

В 60-е годы создавались наброски к неосуществленному циклу «Семисвечник»; в «Поэме без героя» упоминается о вывезенной автором из блокадного Ленинграда Седьмой симфонии Шостаковича; эпиграф к «Бегу времени» гласит о падении «седьмой завесы тумана», той, «за которой приходит весна» [8, с. 292].

Композиция «Седьмой книги», которую задумала создать А. Ахматова, должна была быть следующей: «от вереницы четверостиший, становящейся как бы введением в книгу, через пронизанные памятью и верностью «Стихи разных лет», «Венок мертвым», «Реквием» и «Стихи тридцатых годов» к философской лирике «Ташкентских страниц» и суровым «Ленинградским элегиям». После этого открывается трагическая любовная тема «Сожженной тетради», крайне важная для поэта проблематика цикла «Тайны ремесла» и «стихи последних лет», а затем - вершина: внутренне связанные между собой «Путем всея земли» и «Поэма без героя» [8, с. 293 - 294].

В двухтомнике сочинений А. Ахматовой, составленном В. А. Черных (1990), последовательность стихов и циклов, входящих в рассматриваемую книгу, иная.

Как у А. Ахматовой, так и у В. Черных, хронологический принцип расположения циклов стихов внутри задуманной книги, нарушен. Быть может, такое расположение позволяло ей создавать драматическую картину личности в мире. «Не случайно в черновых записях к сборнику «Нечет» (1962) мы находим помету - «завещание»: «Прошу мои стихи никогда в хронологическом порядке не печатать…» [8, с. 294].

«На страницах «Седьмой книги» вместо переходящего из одного сборника в другой перечня «наизусть затверженных» стихов 10-20-х годов перед нами… предстает зрелый поэт-философ и гражданин, не оставшийся в стороне от великих потрясений, выпавших на долю его Родины, разделивший судьбу своего народа и своего трагического поколения, на собственном опыте познавший «ужас, который был бегом времени когда-то начерчен» [8, с. 294].

«Седьмая книга», как мы видим, - это завершающий этап творческой эволюции А. Ахматовой, в ходе которого происходит расширение, углубление символики значений, тематики стихотворений, заданных в предыдущих книгах.

Ведущими темами поэзии А. Ахматовой по-прежнему остаются темы любви, творчества, дружеской привязанности, трагического времени, памяти. Они представлены в «Седьмой книге» целыми циклами, что, может быть, указывает на то, какое огромное значение имеет каждая из них для А. Ахматовой и литературы в целом. Также происходит укрупнение проблематики ее поэзии, иной становится лексика, интонация, по-новому звучит голос поэта. «Появилась мудрость не только любящей и горюющей об утрате любви женщины, но мудрость Поэта» [19, с. 182], горюющего о страшных последствиях истории.

Любовь как один из главнейших объектов созерцаний и переживаний поэтов всех времен получает у А. Ахматовой наивысшее воплощение в циклах любовной тематики, таких как «Cinque» (1945 - 1946) и «Шиповник цветет» (1946 - 1964).

В стихах указанных циклов любовь из реального чувства превращается в нечто неземное, потустороннее. Лирическая героиня находится на грани между сном и явью: «и время прочь, и пространство прочь», - утверждает она. И именно там, в несуществующем мире (ночь, сон, зазеркалье) происходит встреча героини с возлюбленным:

И какое кромешное варево

Поднесла нам январская тьма?

И какое незримое зарево

Нас до света сводило с ума?

( «Cinque», 5, 1946).

Или:

Обещай опять прийти во сне.

Мне с тобою как горе с горою…

Мне с тобой на свете встречи нет.

Только б ты полночною порою

Через звезды мне прислал привет.

( «Шиповник цветет»: «Во сне», 1946).

Или:

Горькой было мне усладой

Счастье вместо долга,

Говорила с кем не надо,

Говорила долго.

Пусть влюбленных страсти душат,

Требуя ответа,

Мы же, милый только души

У предела света.

( «Шиповник цветет»: «Другая песенка», 1956).

Для героини А. Ахматовой любовь как воплощение бушующей страсти утрачивает силу и значение, столь существенные для большинства представителей рода человеческого и для нее в раннем творчестве. Более близким и приемлемым становится такое состояние, переживание любовного чувства, когда важно не телесное единение, а слияние душ, понимание взгляда, каждого внутреннего движения избранного сердцем человека:

Таинственной невстречи

Пустынны торжества,

Несказанные речи,

Безмолвные слова.

Нескрещенные взгляды

Не знают, где им лечь.

И только слезы рады,

Что можно долго течь.

Шиповник Подмосковья,

Увы! При чем-то тут…

И это все любовью

Бессмертной назовут.

( «Шиповник цветет»: «Первая песенка», 1956).

Тема творчества как наивысшего служения Богу и людям вылилась на страницы «Седьмой книги» стихами цикла «Тайны ремесла» (1936 - 1960). Творчество у А. Ахматовой - это всегда самоотдача, жертва чем-то дорогим. Но без всецелого приношения себя во имя других существование для Поэта прекращается. Творчество - добровольная жертва во имя Жизни:

… тайное бродит вокруг -

Не звук и не цвет, не цвет и не звук, -

Гранится, меняется, вьется,

А в руки живым не дается.

Но это!.. по капельке выпило кровь,

Как в юности злая девчонка-любовь,

И, мне не сказавши ни слова,

Безмолвием сделалось снова.

И я не знавала жесточе беды.

Ушло, и его протянулись следы

К какому-то крайнему краю,

А я без него… умираю.

( «Последнее стихотворение», 1957).

Цикл «Венок мертвым» вобрал в себя стихи, связанные с темой верности, памяти, поколения. Сквозь строки стихов цикла на нас смотрят лица И. Анненского, М. Булгакова, Б. Пильняка, М. Зощенко, Н. Пунина. Все эти люди вместе с А. Ахматовой - одно единое поколение, которое «мало меду вкусило», прошло «страшный путь».

Друзья ушли…

…И вот

Только ветер гудит в отдаленье,

Только память о мертвых поет.

Наше было не кончено дело,

Наши были концы сочтены,

До желанного водораздела,

До вершины великой весны,

До неистового цветенья

Оставалось лишь раз вздохнуть…

Две войны, мое поколенье.

Освещали твой страшный путь.

( «De profundis… Мое поколенье», 1944).

Одиночество А. Ахматовой скрашивается памятью о прошлом и уверенностью во встрече с ушедшими в день Всеобщего Воскресения.

Тема памяти тесно переплетена с темой времени, страшного и беспощадного (цикл «Ветер войны»). Ведь именно полная бедствий и трагедий история России сделала поколение А. Ахматовой невольным свидетелем и участником этого хаоса. Цикл «Ветер войны» (1941 - 1945) включает стихи, явившиеся откликом Ахматовой на события Великой Отечественной войны, где русский народ выступил героем с мировым именем. Но через какие испытания пришлось пройти!

Птицы смерти в зените стоят.

Кто идет выручать Ленинград?

Не шумите вокруг - он дышит,

Он живой еще, он все слышит:

Как на влажном балтийском дне

Сыновья его стонут во сне,

Как из недр его вопли: «Хлеба!» -

До седьмого доходят неба…

Но безжалостна эта твердь.

И глядит из всех окон - смерть.

( «Птицы смерти в зените стоят», 1941).

Люди, представители творческих профессий, на протяжении всего этого чудовищного отрезка истории при помощи музыки, стихов, живописных полотен пытались вселить в людей дух бодрости, уверенности в своих силах, жизнелюбия. К их числу смело можно отнести Анну Ахматову, которая «о победе пела», которая «победе навстречу, обгоняя солнце, летела».

«Седьмая книга» написана в последние десятилетия жизни А. Ахматовой; поэт все это время как бы предчувствовал, пророчествовал свою собственную смерть, причем скорую. На это повлияло многое: болезнь, преследовавшая поэта на протяжении всей ее жизни, трагический личный опыт и жизненный опыт близких:

И комната, в которой я болею,

В последний раз болею на земле,

Как будто упирается в аллею

Высоких белоствольных тополей.

А этот первый - этот самый главный,

В величии своем самодержавный,

Но как заплещет, возликует он,

Когда, минуя тусклое оконце,

Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,

И смертный уничтожит сон.

( «Смерть», 1944).

Предчувствие собственного конца наталкивает человека на череду философских размышлений и вопросов: что есть смерть, есть ли жизнь после смерти, существует ли Высший судья? Что сделано мной в этой жизни? Какова будет память обо мне?

Пытаясь дать ответы на подобные вопросы, А. Ахматова перелистывает страницы собственной жизни, размышляет о ней. Результатом этого явился цикл стихов «Северные элегии», который складывался постепенно в течение многих лет. Первоначально цикл назывался «Ленинградские элегии». Задумано было семь элегий. На рукописной обложке А. Ахматова написала строки, относящиеся к замыслу цикла:

Их будет семь - так я решила,

Пора испытывать судьбу,

И первая уж совершила

Свой путь к позорному столбу.

Но написано только шесть элегий.

Композиция цикла выстраивается в соответствии с сюжетной линией: от рождения до смерти - весь жизненный путь.

Перед глазами мелькают годы любви и разлуки, радости и печали, торжества и падения. Жизнь А. Ахматовой не сопровождалась лишь розовым цветом, поэт изначально как бы предчувствовала, что ей уготовано:

Себе самой я с самого начала

То чьим-то сном казалась или бредом,

Иль отраженьем в зеркале чужом,

Без имени, без плоти, без причины.

Уже я знала список преступлений,

Которые должна я совершить.

( «Вторая» (О десятых годах), 1955).

А. Ахматова никогда не причисляла себя к лику святых. Чувствуя, что во многом греховна, она смиренно ждала наказания. И оно пришло:

Меня, как реку,

Суровая эпоха повернула.

Мне подменили жизнь. В другое русло,

Мимо другого потекла она,

И я своих не знаю берегов…

( «Пятая», 1945).

Лишения, смерти, казни, сопровождавшие А. Ахматову на протяжении всей ее жизни, вселили в поэта дар предвидения:

Мне ведомы начала и концы,

И жизнь после конца, и что-то,

О чем теперь не надо вспоминать.

( «Пятая», 1945).

Горечи жизни не сломили А. Ахматову, а вознесли ее на «сверхличный рубеж жизни» [19, с. 161]. «На этой высоте человек обретает возможность жить вопреки всем ударам судьбы, поскольку ему открылся иной смысл бытия. С особой силой и ясностью в том случае, когда этим человеком оказывался поэт. Ахматова была поэтом» [19, с. 161]. Взирая «сверху» на прожитую жизнь, А. Ахматова ни о чем не жалеет. Она, несмотря ни на что, прожила бы ее еще раз, ведь это самый величайший из даров, данных человеку Богом:

Но если бы оттуда посмотрела

Я на свою теперешнюю жизнь,

Узнала бы я зависть наконец…

( «Пятая», 1945).

«Анна Ахматова принимала жизнь такой, какая она есть. В ее спокойном течении и драматизме. С ее красотой и безобразием. Сплетением противоречивых чувств, порождающих конфликты… она не запутывалась в мелочах. Она давала им такое освещение, в котором они словно очищались от ржавчины обыденности. Служили доказательством естественности и красоты чувства. Получали знак подлинного и высокого поэтического достоинства:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда…

Она не могла писать в безвоздушной и холодной высоте. Жить в мире отвлеченных эстетических ценностей. Чтобы создавать стихи, ей необходимо было чувство земли, воздух родины, ощущение поля и дома. Она должна была видеть весь тот «сор» ежедневности, который питал не выдуманную, но подлинную жизнь. Поэтому и осталась она глуха к «утешному» голосу, соблазняющему оставить «свой край, глухой и грешный».Но в стихах ее уже не было никакого сора. Ничего лишнего, постороннего, случайного. Они прозрачны, соразмерны, при всем своем лаконизме - просторны. В них всегда чувствуется и глубина, и высота, за которыми есть неразгаданная тайна. Тайна происхождения, тайна подпочвенных связей частного сюжета, частной судьбы с судьбой народа, с жизнью всеобщей [35, с. 16].

«Седьмая книга», таким образом, - это весь бесконечный, всеобъемлющий, всепонимающий и всепрощающий мир жизни, творчества и души Анны Ахматовой.

3. Специфика изучения творчества А. Ахматовой в школе

На современном этапе школа, как и общество в целом, выдвигает своей целью нравственное, эстетическое воспитание. Духовная жизнь определяет судьбу, характер того, что с человеком делается, что им руководит в его поступках, формируя личность, является высшим невидимым духовным центром. Активная переориентация школьного литературного образования оказывает позитивное воздействие на повышение его уровня, развитие творческого потенциала личности, воспитание её в духе общечеловеческих идеалов. Немаловажную роль в этом играет лирика.

Поэзия А. Ахматовой, бесспорно, является важным компонентом формирования духовности, эстетической чуткости. В культурном контексте XX века творчество А. Ахматовой занимает особое место. В последние годы значительно возрос интерес к творчеству Ахматовой. Появилось множество отечественных и зарубежных исследований, в которых творчество А. Ахматовой рассматривается как во многом определившее развитие культуры XX века.

Вошедшие в программы стихи А. Ахматовой требуют читательских усилий. Следовательно, повышаются требования к подготовке квалифицированного читателя, воспитанного на лучших образцах лирики.

Действующие программы по русской литературе в средних общеобразовательных школах республики Беларусь предлагают изучать творчество Анны Ахматовой в выпускном классе, кроме того в среднем звене (в 6-м классе) школьники уже знакомятся некоторым образом с творчеством поэта, изучая стихотворение «Перед весной бывают дни такие…».

Изучение Анны Ахматовой в среднем звене в школах позволяет как можно раньше приобщить школьников к доступным им лучшим творениям поэта, открывает для них новые перспективы в постижении поэзии вообще. К пониманию лирики А. Ахматовой ученик-читатель может прийти путём системного и поэтапного знакомства с поэзией и особенностями её поэтики, такими, как лаконичность, простота и непосредственность выражения, классическая афористичность, сдержанность чувств, трагизм, предметность и пластичность образов, тяготение к философскому осмыслению мира, психологизм, парадоксальность, склонность к оксюморонам, переплетение временных пластов, историзм, сопряжение лирического и эпического, многоликость лирической героини, полифонизация через введение различных видов «чужого слова» (цитатность), камерность и суровость, аполитичность в сочетании с гражданственностью, гуманизм.

В 11-м классе программой отводится 2 урока на знакомство с творчеством А. Ахматовой. По выбору учителя изучаются стихотворения, заявленные в программе: «Вечером», «Мне голос был...», «Рыбак», «Смятение», «Я не знаю, ты жив или умер...», «Смуглый отрок бродил по аллеям...», «Я пришла к поэту в гости...», «Муза», «Творчество» и др., а также поэма «Реквием».

Для изучения творчества поэтессы очень важно познакомиться и с ранними и поздними произведениями Анны Ахматовой, потому что в этом синтезе можно услышать не только своеобразие авторского голоса поэтессы, но и дух времени, которое стало творческим и печальным одновременно. Поэтому важен и значим будет отбор ахматовских стихов для анализа и иллюстрации, что даст возможность учащимся индивидуальность ее творчества.

Целесообразным будет поэтапное изучение лирических произведений. Это сводится к следующему:

- выявление читательского восприятия;

- составление партитуры переживания лирического героя с целью обозначить партитуру текста. Это даст возможность подготовить школьников к выразительному и осмысленному чтению;

- анализ художественного произведения в старшем звене требует комплексного подхода, ибо здесь важно определить и дотекстовую информацию, и сильные позиции произведения, помогающие сформулировать тему и идею, а затем выйти на анализ характера лирического героя, индивидуальный стиль поэта и широкие философские обобщения.

С учетом этих требований мы и строим свой экспериментальный урок. Акцент делаем на самостоятельную работу учащихся и индивидуальные задания. Первый урок посвящаем изучению творчества А. Ахматовой в дореволюционный период. Урок предполагает раскрыть глубину и яркость переживаний лирической героини, мотивы любви, душевных побед и крушений.

Тема урока «Я - отраженье вашего лица. Анна Ахматова. Жизнь, судьба, поэзия» диктует и цели:

- образовательные - показать верность нравственным принципам поэта как основу жизненного мужества и таланта; раскрыть глубину и яркость переживаний лирической героини, мотивы любви, душевных побед и крушений, верности родной земле;

- развивающие - развивать чувство прекрасного, умение читать стихи и эмоционально на них откликаться, совершенствовать навыки анализа поэтического текста, соотнесения его содержания с критической и мемуарной литературой, фактами биографии, имеющими непосредственную связь с данным произведением;

- воспитательные - воспитывать уважение к чувствам другого человека, способность сопереживать, патриотическое чувство, показать пример гражданского мужества.

Так как на изучение творчества А. Ахматовой программой отводится сравнительно небольшое количество часов, уместно будет использовать на уроке опережающее задание. Учащиеся заранее получают индивидуальные задания: подготовить сообщение на тему «Жизненный путь Анны Ахматовой»; подготовить доклад на тему «Серебряный век русской поэзии как явление русской литературы». В этом случае целесообразно использовать материал данной дипломной работы, в частности главу І «И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл». Это поможет учащимся сформировать объективное представление о литературном процессе рубежа ХІХ - ХХ веков, а также об общественной и культурной жизни России данного периода; кроме того, такое своеобразное вступление к уроку способствует акцентированию внимания учащихся на кризисе исторических представлений о времени и человеке в истории, который выразился прежде всего в утрате прочного мировозренческого фундамента.

Также учащимся предлагаем подготовить сообщения о первых трех сборниках А. Ахматовой: «Вечер», «Четки» и «Белая стая». Для этого можно использовать материал второй главы дипломной работы «Название книг и стихотворений как отзвук времени в душе Анны Ахматовой». Это позволит углубить восприятие ее лирики. Но важно при этом не навязывание своего мнения, а еще и интерпретация учащихся.

Используя материал данной главы, учащимся предоставляется возможность более широко рассмотреть социальные и поэтические истоки лирики поэтессы, ее отношения к тем события XX века, которые оказали влияние на жизнь и творчество А. Ахматовой. Это поможет учащимся раскрыть сущность заглавий книг поэта, познакомиться с основными темами раннего творчества А. Ахматовой, позволит проникнуть в некоторые из важнейших аспектов поэтики А. Ахматовой. Благодаря таким заданиям, у учащихся развивается способность к самостоятельной работе, неординарности процесса мышления, развивается лингвистический интеллект, основанный на чувствительности к смыслу слова. Материал второй главы дипломной работы можно использовать также при непосредственном анализе того или иного стихотворения. Кроме того, исследуя символику заглавий книг и стихотворений поэтессы, у школьников развиваются исследовательские и литературно-творческие способности.