Символика заглавий книг и произведений Анны Ахматовой

Когда же счастия гроши

Ты проживешь с подругой милой

И для пресыщенной души

Все станет сразу же постыло -

В мою торжественную ночь

Не приходи. Тебя я знаю.

И чем могла б тебе помочь

От счастья я не исцеляю.

(«Я не любви твоей прошу», 1914).

Героиня выносит приговор себе и возлюбленному: нам не быть вместе, потому что мы разные. Роднит лишь только то, что оба могут любить и любят:

Не будем пить из одного стакана

Ни воду мы, ни красное вино,

Ни поцелуемся мы утром рано,

А ввечеру не поглядим в окно.

Ты дышишь солнцем, я дышу луною,

Но живы мы любовию одною.

( «Не будем пить из одного стакана», 1913).

И это любовное дыхание, история чувства двух людей останутся в памяти благодаря стихам:

Лишь голос твой поет в моих стихах,

В твоих стихах мое дыханье веет.

О, есть костер, которого не смеет

Коснуться ни забвение, ни страх.

( «Не будем пить из одного стакана», 1913).

Или:

А ты письма мои береги,

Чтобы нас рассудили потомки.

Чтоб отчетливей и ясней

Ты был виден им, мудрый и смелый.

В биографии славной твоей

Разве можно оставить пробелы?

Слишком сладко земное питье,

Слишком плотны любовные сети.

Пусть когда-нибудь имя мое

Прочитают в учебнике дети.

( «Столько просьб у любимой всегда!», 1912).

Стихотворение «Все мы бражники здесь, блудницы», в первой части «Четок» дает начало развитию темы вины, греховности, суетности жизни:

О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду?

А та, что сейчас танцует,

Непременно будет в аду.

( «Все мы бражники здесь, блудницы», 1912).

Во второй части «Четок» чувства двух влюбленных сменяет одиночество героини, словно возвращает ее к переживаниям «Вечера» (шаг назад по развивающейся спирали). Лирическая героиня вновь винит себя во всех бедах и недоразумениях. Сколько раз звучит это банальное: «Прости!» из ее уст:

Прости меня, мальчик веселый,

Что я принесла тебе смерть. - …

Как будто копил приметы

Моей нелюбви. Прости!

Зачем ты принял обеты

Страдальческого пути? …

Прости меня, мальчик веселый,

Совенок замученный мой!…

( «Высокие своды костела», 1913).

Таким образом, героиня пытается повторить движение собственной души. Она защищается от наступающих чувств, пытается вести религиозный образ жизни, который сулит ей успокоение и стабильность:

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утолить ненужную тревогу.

( «Я научилась просто, мудро жить», 1912).

Она даже предполагает, что если герой постучится в ее дверь, то она, вероятно, этого не услышит:

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

( «Я научилась просто, мудро жить», 1912).

Но тут же, в стихотворении «Бессонница», она не может заснуть, вслушиваясь в отдаленные шаги, в надежде, что они могут принадлежать Ему:

Где-то кошки жалобно мяукают,

Звук шагов я издали ловлю…

( «Бессонница», 1912).

Мы видим, что происходят метания в душе героини, там снова беспорядок, хаос, как в «Вечере». Она пытается вернуться к уже пережитому вновь, но общее поступательное движение сознания все же чувствуется.

Во второй части два стихотворения («Голос памяти» и «Здесь все то же, то же, что и прежде») посвящены теме памяти. А. Ахматова вспоминает и Царское Село, где царит тревога, и флорентийские сады, где веет духом смерти и, «пророча близкое ненастье», «низко стелется дымок».

В третьей части книги «Четки» происходит новый виток «спирали».

Шаг назад: героиня вновь не считает себя единственной виновной. В первом стихотворении данной части «Помолись о нищей, о потерянной» она спрашивает, почему Бог наказывал ее день за днем и час за часом? В поисках ответа героиня просматривает свою жизнь. Хотя она не всецело оправдывает себя за вину, но обнаруживает свою собственную виновность недостаточной для объяснения наказания. Причина, которую лирическая героиня, в конце концов, называет, совершенно различного порядка: «Или это ангел мне указывал свет, невидимый для нас?»

Героиня, однако, считает себя несправедливо обвиненной жертвой. Но вместо бунта - более пассивное сопротивление: скорбь, вопрошание. Она подчиняется божественному наказанию, обнаруживая в нем что-то положительное.

И новым шагом в «витке спирали» становится изменение взгляда героини А. Ахматовой на былое. Он становится несколько отстраненным, откуда-то сверху, с той высоты, когда имеется трезвость, объективность оценки. Она противопоставляет себя другим («мы» - «вы»):

Я с тобой не стану пить вино,

Оттого что ты мальчишка озорной.

Знаю я - у вас заведено

С кем попало целоваться под луной.

А у нас - тишь да гладь,

Божья благодать.

А у нас - светлых глаз

Нет приказу подымать.

( «Я с тобой не стану пить вино», 1913).

Героиня оставляет возлюбленного в мирской жизни, желает счастья с новой подругой, удачи, почета, хочет оградить его от переживаний:

Ты не знай, что я от плача

Дням теряю счет.

( «Будешь жить, не зная лиха», 1915).

Она освобождает его от взаимной ответственности и причисляет себя к толпе странников Божьих, молящихся за человеческие грехи:

Много нас таких бездомных,

Сила наша в том,

Что для нас, слепых и темных,

Светел Божий дом.

И для нас, склоненных долу,

Алтари горят,

Наши к Божьему престолу

Голоса летят.

( «Будешь жить, не зная лиха», 1915).

Любимого А. Ахматова сохраняет в себе лишь как частичку памяти, об оставлении которой она молит у «пророчеств» «из ветхих книг»:

Чтоб в томительной веренице

Не чужим показался ты.

( «Умирая, томлюсь о бессмертьи», 1912).

Главенствующей темой четвертой части «Четок» является тема памяти. Героиня возвращается в покинутое прошлое, посещает любимые сердцу места: Царское Село, где «ива, дерево русалок» встает преградой на ее пути; Петербург, где «ветер душный и суровый с черных труб сметает гарь». Ее ожидает и встреча с любимым. Но эта встреча скорее всего символизирует столкновение, которое всех обременяет:

О, я знаю: его отрада -

Напряженно и страстно знать,

Что ему ничего не надо,

Что мне не в чем ему отказать.

( «Гость», 1914).

Приходит А. Ахматова и в гости к поэту (стихотворение «Я пришла к поэту в гости» с посвящением Александру Блоку), беседа с которым, думает она, запомнится надолго, не забыть ей и глубины его глаз.

Последнее стихотворение четвертой части и книги «Четки» представляет собой трехстишие. Оно весьма значимо, так как является как бы переходным мостиком к книге «Белая стая» (1917). И строки

В каналах приневских дрожат огни.

Трагической осени скудны убранства.

( «Простишь ли мне эти ноябрьские дни», 1913).

словно пророчествуют о надвигающихся изменениях, изменения привычного течения жизни.

Таким образом, рассмотрев четыре части книги «Четки», мы увидели, что переживания, мысли героини не протекают в ограниченном прямом русле, а развиваются по спирали. Происходят колебания, повторы одного и того же движения, метания. И, следовательно, становление образа героини, авторской позиции можно увидеть, лишь рассмотрев книгу в целом, а не по отдельным стихам.

Каково же движение по спирали в данной книге?

На душе героини в какой-то определенный момент - трагедия, внутренний надлом, чувство опустошенности. Чтобы как-то восстановить утерянное душевное равновесие, она устремляет свои мысли в прошлое, хочет воскресить светлые моменты любви, дружбы. И если это не помогает - ищет новое решение; она готова действовать, идти вперед. В данной книге темы любви, творчества тесно переплетены темой памяти как неотъемлемой части бытия поэта.

Взаимосвязь заглавия книги «Четки» и ее содержания наблюдается в том, что, скорее всего, образ «четок» вводит в книгу два временных пласта: прошлое, связанное с преданиями о былых чувствах, событиях, встречах и настоящее, связанное с отстраненным взглядом сверху, с объективной позиции. Соединение линейного и цикличного значений «четок», как уже отмечалось ранее, дает «спираль», по которой происходит развитие внутреннего мира героини, включая попеременно и элементы прошлого и настоящее.

В книге С. И. Кормилова «Поэтическое творчество А. Ахматовой» есть утверждение, что название книги «Четки» «содержат намек на успокоительное механическое движение пальцев» [14, с. 32]. Если считать верным данное предположение, то в контексте данной книги его можно представить так: все бытовые проблемы, напряженность действительности для Ахматовой - лишь проходящие явления. Перебирая бусины четок, поэт сверху, как бы с внешним безразличием, смотрит на бренное человеческое бытие, внутренне готовясь к встрече с некой наивысшей Силой. Следовательно, мы встречаемся с еще одним значением символа «четки». Четки - напоминание о статичности, конечности внешней стороны жизни.

2.3 Сборник «Белая Стая»

Третьей книгой, вышедшей из-под пера А. Ахматовой, стала «Белая стая».

В 1916 году, накануне выхода «Белой стаи», Осип Мандельштам писал в рецензии на сборник стихов «Альманах муз»: «В последних стихах Ахматовой произошел перелом к гиератической важности, религиозной простоте и торжественности: я бы сказал, после женщины настал черед жены. Помните: « смиренная, одетая убого, но видом величавая жена». Голос отречения крепнет все более и более в стихах Ахматовой, и в настоящее время ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России» [15, с. 378].

«Белая стая» вышла в свет в сентябре 1917 года. Во всех немногочисленных, по условиям смутного времени, отзывах на третью книгу поэта отмечалось ее стилевое отличие от двух первых.

А. Л. Слонимский видел в стихотворениях, составивших «Белую стаю», «новое углубленное восприятие мира», которое, по его мнению, было связано с возобладанием в третьей книге духовного начала над «чувственным», причем, по мнению критика, в «каком-то пушкинском взгляде со стороны» [15, с. 378].

Другой видный критик, К. В. Мочульский, считает, что «резкий перелом ахматовского творчества» связан с пристальным вниманием поэта к явлениям русской действительности 1914 - 1917 годов: «Поэт оставляет далеко за собой круг интимных переживаний, уют «темно-синей комнаты», клубок разноцветного шелка изменчивых настроений, изысканных эмоций и прихотливых напевов. Он становится строже, суровее и сильнее. Он выходит под открытое небо - и от соленого ветра и степного воздуха растет и крепнет его голос. В его поэтическом репертуаре появляются образы Родины, отдается глухой гул войны, слышится тихий шепот молитвы» [15, с. 378]. Художественное обобщение в данной книге доведено до типической значимости.

Эпоха «Белой стаи» знаменует собой резкий перелом ахматовского творчества, огромный взлет к пафосу, углубление поэтических мотивов и законченное мастерство формы. Поэт оставляет далеко за собой круг интимных переживаний, «уют темно-синей комнаты», клубок разноцветного шелка изменчивых настроений, изысканных эмоций и прихотливых напевов. Он становится строже, суровее и сильнее. Он выходит под открытое небо и от соленого ветра и степного воздуха растет и крепнет его голос. В его поэтическом репертуаре появляются образы Родины, отдается глухой гул войны, слышен тихий шепот молитвы.

После женственного изящества «Четок» - строгая мужественность, скорбная торжественность и молитвенность «Белой стаи». Раньше стихи привычно складывались в признание или беседу с милым - теперь они принимают форму размышления или молитвы. Вместо «мелочей бездумного житья»: цветов, птиц, вееров, духов, перчаток - пышные речения высокого стиля. Именно в «Белой стае» из манеры «Четок» выплавляется и выковывается подлинный поэтический стиль. Сборник отражает размышления героини о творчестве и творческом даре, о любви, безраздельно владевшей ею всегда. Но ушедшая любовь уже не рождает отчаяния и тоски. Наоборот, из горя и печали рождаются песни, которые приносят избавление от боли. Героиня испытывает тихую светлую печаль, она с надеждой думает о будущем и черпает силы в своем одиночестве. Ради своей страны героиня готова пожертвовать многим.

Обращаясь к символике заглавия, можно заметить, что стержневыми составными частями его будут слова «белый» и «стая». Рассмотрим их поочередно.

Всем известно, что цвета влияют на наше мышление и чувства. Они становятся символами, служат сигналами, предостерегающими нас, радуют, печалят, формируют наш менталитет и влияют на нашу речь. Цвет является одним из элементарных и одновременно значимых ощущений. Мир цвета существует независимо от нас, мы привыкли пребывать в мире цвета, и сама природа спонтанно предлагает человеку все модели цвета. Именно это создает у художников и писателей ясное и цельное мироощущение. У истоков культуры цвет был равнозначен слову, цвет и предмет составляли одно целое

Белый - это цвет невинности и чистоты. Белый цвет символизирует чистоту помыслов, искренность, юность, неиспорченность, неискушенность. Белый жилет придает облику изысканность, белое платье невесты означает невинность, белые пятна на географической карте - незнание и неизвестность. Врачи носят белые халаты. Человек, которого притягивает белый цвет, стремится к совершенству, он постоянно в поисках самого себя. Белый цвет - символ творческой, жизнелюбивой натуры.

На Руси белый цвет - любимый цвет, это цвет «Духа Свята». (Он спускается на землю в виде белого голубя). Белый цвет повсеместно присутствует в национальных одеждах и орнаментах. Он также является маргинальным, (то есть символизирует переход из одного состояния в другое: смерть и рождение вновь, для новой жизни). Символом этого являются и белый наряд невесты, и белый саван умершего, и белый снег.

Но белый цвет имеет кроме радостной и свою печальную сторону значений, так как он является также цветом смерти. Недаром такое время года, как зима, ассоциируется со смертью в природе. Земля покрывается белым снегом, словно саваном. Тогда как весна - это зарождение новой жизни.

Символ «белый» находит свое непосредственное отражение в стихах книги. Во-первых, белый - цвет любви у А. Ахматовой, олицетворение тихой семейной жизни в «белом доме». Когда же любовь изживает себя, героиня оставляет «белый дом и тихий сад».

«Белый», как олицетворение вдохновения, творчества, находит отражение в следующих строках:

Я голубку ей дать хотела,

Ту, что всех в голубятне белей,

Но птица сама полетела

За стройной гостьей моей.

( «Муза ушла по дороге», 1915).

Белая голубка - символ вдохновения - улетает вслед за Музой, посвящая себя творчеству.

«Белый» - это и цвет воспоминаний, памяти:

Как белый камень в глубине колодца,

Лежит во мне одно воспоминанье.

(«Как белый камень в глубине колодца», 1916).

Или:

И ходить на кладбище в поминальный день

Да смотреть на белую Божию сирень.

(«Лучше б мне частушки задорно выкликать», 1914).

День Спасения, рай тоже обозначаются белым цветом у Ахматовой:

В белый рай растворилась калитка,

Магдалина сыночка взяла.

( «Где, высокая, твой цыганенок», 1914).

Что касается птиц, то они всегда были символами непреходящего, души, духа, божественного проявления, восхождения на небо, возможности общаться с богами или входить в высшее состояние сознания, мысли, воображения. Образ птицы (например, голубя, ласточки, кукушки, лебедя, ворона) глубоко символичен. И эту символику использует А. Ахматова. В ее творчестве «птица» обозначает многое: стихи, состояние души, Божьего посланника. Птица - это всегда олицетворение свободной жизни, в клетках мы видим жалкое подобие птиц, не лицезрея их парения в небе. Так же и в судьбе поэта: подлинный внутренний мир отражается в стихах, созданных свободным творцом. Но именно ее, свободы, в жизни всегда не хватает. Птицы редко живут поодиночке, в основном - стаями, а стая есть нечто единое, сплоченное, многоликое и многоголосое. Если вспомнить первые две книги («Вечер», «Четки»), то основными символами будут следующие: во-первых, точка, (так как «вечер» - олицетворение начала или, наоборот, конца, некая точка отсчета); во-вторых, линия (четки в виде «линейки»); в-третьих, круг (четки-бусы) и, в-четвертых, спираль (синтез линии и круга). То есть, это символы чего-то ограниченного или заданной траекторией движения, пространством, или временем, или всем одновременно. Если обратить внимание на символику заглавия третьей книги стихов А. Ахматовой, то можно увидеть, что здесь временной и пространственный пласты не ограничены ничем. Происходит выход из круга, отрыв от начальной точки и намеченной линии.

Таким образом, «белая стая» - образ, свидетельствующий об изменении пространственно-временного континуума, оценок, воззрений. Этот образ заявляет о позиции «над» всем и вся, с высоты птичьего полета.

В период написания первых двух книг автор был включен в события окружающей действительности, находясь с ними в одном пространственном измерении. В «Белой стае» А. Ахматова поднимается над действительностью и, уподобляясь птице, пытается охватить своим взглядом огромное пространство и большую часть истории своей страны, она вырывается из-под властных оков земных переживаний.

Анализ символики заглавия книги и поиск внутритекстовых ассоциаций начнем с эпиграфа. Он взят из стихотворения И. Анненского «Милая»:

Горю и ночью дорога светла.

В основе этого стихотворения - сюжет, повествующий о преступном избавлении от плода внебрачной любви.

Строчка, ставшая эпиграфом, приобретает в контексте «Белой стаи» иное, обобщающее значение. У И. Анненского показана личная трагедия человека, горе конкретной женщины; у А. Ахматовой же - драма огромной страны, в которой, ей кажется, никогда не прозвучит «голос человека», и «лишь ветер каменного века в ворота черные стучит».

«Белая стая» представляет собой совокупность стихотворений различной направленности: это и гражданская лирика, и стихи любовного содержания; в ней звучит и тема поэта и поэзии.

Книга открывается стихотворением гражданской тематики, в котором чувствуются трагические ноты (перекличка с эпиграфом, но в более укрупненном масштабе):

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так, что сделался каждый день

Поминальным днем, -

Начали песни слагать

О великой щедрости Божьей

Да о нашем бывшем богатстве.

( «Думали: нищие мы, нету у нас ничего», 1915).

Важным содержательным моментом «Белой стаи» явилось, как упоминалось выше, изменение эстетического сознания поэта. Практически оно оказало влияние на эволюцию характера лирической героини А. Ахматовой. Индивидуальное бытие в третьей книге смыкается с жизнью народа, поднимается к его сознанию. Не я одна, не мы - ты и я, а мы - все, мы - стая. (Сравните: «Вечер» - «моя молитва»; «Четки» - «мое и твое имя»; «Белая стая» - «наши голоса»).

В «Белой стае» именно многоголосье, полифония становится характерной отличительной чертой лирического сознания поэта. Поиски А. Ахматовой носили религиозный характер. Спасти душу, как ей тогда казалось, можно лишь разделив судьбу многих «нищих».

Тема нищих появилась в поэзии А. Ахматовой в последние годы перед Первой Мировой войной. Голосами нищих зазвучал внешний мир, и сама героиня ее стихов на время надела маску нищенки.

Книга «Белая стая» «открывается хоровым зачином, демонстрирующим спокойное торжество новизны обретенного опыта» [16, с. 103]. Каждый день - это дни войны, уносящие новые и новые жертвы. А поэтесса воспринимала войну как величайшее народное горе. И вот в годину испытаний хор нищих превратился в хор современников поэта, всех людей, независимо от социальной принадлежности. «Для Ахматовой в новой книге важнее всего духовное единство народа перед лицом страшного врага. О каком богатстве говорит здесь поэт? Очевидно, менее всего о материальном. Нищета - это оборотная сторона духовного богатства» [16, с. 103] . Хоровое «мы» выражает в «Белой стае» как бы народную точку зрения на происходящее вокруг. В составе композиции всей книги хор выступает как активное действующее лицо.

В первом стихотворении также присутствует мотив смерти, звучит тема памяти. Образ смерти еже ярче, с еще большей силой выступает в стихотворении «Майский снег», которое дает начало третьему разделу книги; здесь же слышны звуки рыданий, чувствуется настроений печали:

Прозрачная ложится пелена

На свежий дерн и незаметно тает.

Жестокая, студеная весна

Налившиеся почки убивает.

И ранней смерти так ужасен вид,

Что не могу на Божий мир глядеть я.

Во мне печаль, которой царь Давид

По-царски одарил тысячелетья.

( «Майский снег», 1916).

Последние строки стихотворения, а также эпиграф к нему отсылают нас к Священному Писанию. Возникает образ царя Давида, знаменитого своими песнопениями во Славу Божию. Эпиграф к стихотворению «Майский снег» указывает на следующие строки из Псалтири: «Утомлен я воздыханиями моими: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими я омочаю постель мою» (Псалтирь. Псалом VI, 7). Здесь мы встречаем слово «ночь» (как и в эпиграфе ко всей книге).

Ночь - это время суток, в которое, обычно, предоставлен сам себе, ему дается время поразмышлять, если он находится в одиночестве, поплакать над своими бедами, порадоваться удачам. Ночь также - время совершения тайных злодеяний.

В контексте книги А. Ахматовой, как уже сказано, горе приобретает огромные масштабы. Но это горе священно, так как предопределено Богом как наказание за грехи. И, может быть, у А. Ахматовой ночь - тот темный, страшный путь, который должны пройти и страна, и героиня, получив на то благословение.

Мы видим, что настроение двух эпиграфов определяет основную тональность настроения героини и книги в целом: печаль, скорбь, обреченность и предопределение.

В стихотворении «Майский снег» встречаем одну из традиционных трактовок значения белого цвета - это цвет смерти. Май - время, когда природа полна жизни, а внезапно и несвоевременно выпавшая белая «прозрачная пелена» обрекает ее на гибель.

Белый как символ света, красоты мы встречаем в стихах, посвященных любви, воспоминаниям о возлюбленном:

Твой белый дом и тихий сад оставлю.

Да будет жизнь пустынна и светла.

Тебя, тебя в моих стихах прославлю,

Как женщина прославить не могла.

( «Твой белый дом и тихий сад оставлю», 1913).

Одновременно с любовной тематикой в данном стихотворении слышна тема поэта и поэзии. Но иногда любовь вступает в противоборство с творчеством. Для А. Ахматовой поэзия, ее стихи - это «белая птица», «веселая птица», «белая стая». Все - для любимого:

Все тебе: и молитва дневная,

И бессонницы млеющий жар,

И стихов моих белая стая,

И очей моих синий пожар.

( «Я не знаю, ты жив или умер», 1915).

Но возлюбленный не разделяет интересов героини. Он ставит ее перед выбором: или любовь, или творчество:

Был он ревнивым, тревожным и нежным,

Как Божие солнце меня любил,

А чтоб она не запела о прежнем,

Он белую птицу мою убил.

Промолвил, войдя на закате в светлицу:

«Люби меня, смейся, пиши стихи!»

И я закопала веселую птицу

За круглым колодцем у старой ольхи.

( «Был он ревнивым, тревожным и нежным», 1914).

В этом стихотворении звучит мотив запрета через разрешение. Закопав «веселую птицу» А. Ахматова, скорее всего, прячет на некоторое время в недра своей души жажду творить, писать стихи.

Она испытывает героя (дает ему свободу от оков страсти). Он уходит, но вновь возвращается:

Выбрала сама я долю

Другу сердца моего:

Отпустила я на волю

В Благовещенье его.

Да вернулся голубь сизый,

Бьется крыльями в стекло.

Как от блеска дивной ризы

Стало в горнице светло.

(«Выбрала сама я долю», 1915).

Своего возлюбленного поэт облачает в оперенье сизого голубя, птицы обыкновенной, - А. Ахматова не идеализирует любимого, он - обыкновенный человек.

В повседневной жизни наличие в природе птиц говорит о том, что ничто не нарушает ее нормального течения. Поют птицы - значит все хорошо, нет никакой беды. Когда же они замолкают, следовательно, что-то или уже произошло, или произойдет в скором времени: беда, трагедия. В данном случае птицы - индикатор нормального течения жизни. У А. Ахматовой это звучит так:

Пахнет гарью. Четыре недели

Торф сухой по болотам горит.

Даже птицы сегодня не пели

И осина уже не дрожит.

( «Июль 1914», 1914).

Учителем А. Ахматовой в краткости, простоте и подлинности поэтического слова был на протяжении всей ее жизни А. С. Пушкин. Именно он подсказал ей образ Музы, которая бы являлась воплощением ахматовского сознания. Через все ее творчество проходит образ Музы - подруги, сестры, учительницы и утешительницы. В стихах А. Ахматовой Муза реалистична, она часто принимает человеческий облик - «стройная гостья», «смуглая».

Образ птицы зависит от состояния души поэта, от ее желаний, стремлений. Но порой на него откладывают отпечаток не всегда справедливая действительность, разлад с любимым человеком. Например:

Не с тобой ли говорю

В остром крике хищных птиц,

Не в твои ль глаза смотрю

С белых матовых страниц.

( «Вижу, вижу лунный лук», 1914).

Или:

Так раненого журавля

Зовут другие: курлы, курлы!

Когда весенние поля

И рыхлы, и теплы…

( «Так раненого журавля», 1915).

Или:

Оттого и темно в светлице,

Оттого и друзья мои,

Как вечерние, грустные птицы,

О небывшей поют любви.

( «Родилась я ни поздно, ни рано», 1913).

Птица у А. Ахматовой - и показатель настроения героини, состояния ее души.

А. Ахматова в данной книге не отходит от традиционной трактовки образа белой птицы как Божьего посланника, ангела с белыми крыльями:

Лучи зари до полночи горят.

Как хорошо в моем затворе тесном!

О самом нежном, о всегда чудесном

Со мною Божьи птицы говорят.

( «Бессмертник сух и розов. Облака», 1916).

Или:

Где венчались мы - не помним,

Но сверкала эта церковь

Тем неистовым сияньем,

Что лишь ангелы умеют

В белых крыльях приносить.

( «Будем вместе, милый, вместе», 1915).

Для А. Ахматовой Бог - это высшая сущность, недвижимая ипостась, которой подвластно все. И в последнем стихотворении книги, воспарив высоко над землей, она это провозглашает:

О. Есть неповторимые слова,

Кто их сказал - истратил слишком много.

Неистощима только синева

Небесная, и милосердье Бога.

( «О, есть неповторимые слова», 1916).

Это стихотворение философского характера. Став одним из голосов хора в начале книги, к концу ее лирическая героиня А. Ахматовой объединяется со всей Вселенной.

Итак, в третьей книге «Белая стая» А. Ахматова употребляет значения слов «белая», «стая», «птица» как в традиционном понимании, так и добавляет значения, присущие только ей.

«Белая стая» - это ее поэзия, ее стихи, чувства, настроения, вылитые на бумагу. Белая птица - символ Бога, его посланников. Птица - показатель нормального течения жизни на земле.

«Белая стая» - это знак содружества, соединения с другими.

«Белая стая» - это высота, полет над бренной землей, это тяга к Божественному.

2.4 Сборник «Подорожник»

В 1919 и 1920 годы А. Ахматова почти стихов не писала. Сборник «Подорожник», вышедший в свет в апреле 1921 года, содержал всего 38 стихотворений, в основном написанных в 1917 - 1918 годы или даже относящихся к более раннему периоду. В «Подорожнике» А. Ахматова как бы завершила отдельные лирические сюжеты «Белой стаи». Что касается тем, связанных с общественной жизнью (революция, гражданская война), то они в «Подорожнике» заявлены отдельными значительными стихотворениями, но большая часть стихотворений этого плана, написанных в плодотворном для А. Ахматовой 1921 году, вошла в следующую книгу поэта.

«Ахматова дважды лишала «Подорожник» самостоятельного бытия, включая его в качестве отдельного раздела в книгу «Anno Domini». Однако в основных изданиях последнего периода («Из шести книг», «Бег времени») «Подорожник» печатался в качестве самостоятельной книги, в несколько сокращенном виде по сравнению с первым изданием» [15, с. 388].

Также она пыталась озаглавить данную книгу «Лихолетье», но потом отказалась. Скорее всего, это связано с тем, что символ «подорожник» более объемен по своему содержанию (убедимся в этом при дальнейшем анализе книги), так как слово «лихолетье», на наш взгляд, заключает в себе лишь временное значение.

Время выхода книги - 1921 год. Что это за время для России, для представителей творческой интеллигенции, в частности для А. Ахматовой?

Двадцатые годы - это время разрухи, голода (самый конец гражданской войны, из которой страна выходила с неимоверным напряжением сил). «Старый мир разрушен, новый только еще начинал жить. Для Ахматовой и тех, кого она… объединяет вместе с собой, разрушенное прошлое было хорошо обжитым и знакомым домом» [26, с. 77].

Это время, «черное» для многих людей, близко окружавших Ахматову: сына Л. Гумилева, мужа Н. Пунина, друзей - Л. Гинзбург, Б. Эйхенбаума, О. Мандельштама. А их несчастья касаются и А. Ахматовой, и это нашло свое закономерное отражение в ее творчестве.

При выявлении символики заглавия данной книги следует отойти от толкования значения заглавного образа через поиск и интерпретацию различных вне- и внутритекстовых ассоциаций, связанных со словом «подорожник». Это зависит от того, что, в отличие от предыдущих книг, где слова «вечер», «четки», «белая», «стая» так или иначе присутствуют в тексте и поэтому позволяют выявить семантический ореол заглавия, в четвертой книге стихов образ подорожника практически не встречается. Следовательно, путь исследования здесь будет иным - не от текста, а от толкования слова «подорожник».

Подорожник - «сорная луговая, обычно придорожная, трава с мелкими цветками, собранными в колос» [25, с. 437].

Употребление в качестве заглавия слова с таким значением не лишено смысла. Вместо пышного букета цветов, часто употребляемых в стихах первых книг (лилии - 1 раз, левкои - 2, розы - 5, тюльпаны - 1, фиалки - 1, бессмертник - 1, сирень - 1), - сорная трава с мелкими цветками.

Сравним:

Сквозь стекло лучи дневные

Известь белых стен пестрят…

Свежих лилий аромат

И слова твои простые.

( Книга «Вечер»; «Два стихотворения», 1909).

Или:

Новогодний праздник длится пышно,

Влажны стебли новогодних роз,

А в груди моей уже не слышно

Трепетания стрекоз.

(Книга «Четки»; «После ветра и мороза было», 1914).

И книгу «Подорожник», в составе которой лишь единожды упоминаются «благородные» цветы - розы, но они - «последние»:

И в тайную дружбу с высоким,

Как юный орел темноглазым,

Я, словно в цветник предосенний,

Походкою легкой вошла.

Там были последние розы…

( «И в тайную дружбу с высоким», 1917).

В дальнейших стихах нет никаких цветов, а лишь трава:

Ты, росой окропляющий травы,

Вестью душу мою оживи…

( «Эта встреча никем не воспета», 1916).

Трава, выросшая на руинах любимой страны, в контексте стихов А. Ахматовой приобретает двоякую символику. С одной стороны, запустение таково, что «культурные» цветы не растут, и подорожник - символ гибели культурного уклада.

В течение нескольких веков центром культурной жизни России был (и остается по сей день) Петербург. Этот город выступает как «поле, где разыгрывается основная тема жизни и смерти и формируются идеи преодоления смерти, пути к обновлению и вечной жизни» [34, с. 259].

«Петербург - центр зла и преступления, где страдание превысило меру и необратимо отложилось в народном сознании; Петербург - бездна, иное царство, смерть, но Петербург и то место, где национальное самосознание достигло такого предела, за которым открываются новые горизонты жизни, где русская культура справляла лучшие из своих триумфов, так же необратимо изменившие русского человека» [34, с. 260].

О Петербурге писали многие: Пушкин и Гоголь как основатели Петербургского текста, традиции; Достоевский как ее гениальный оформитель, «сведший воедино в своем варианте Петербургского текста свое и чужое, и первый сознательный строитель Петербургского текста как такового» [34, с. 277]; Андрей Белый и Блок как «ведущие фигуры того ренессанса петербургской темы, когда она стала уже осознаваться русским интеллигентным обществом» [34, с. 277]; Ахматова и Мандельштам как свидетели конца и носители памяти о Петербурге, завершители Петербургского текста; Валенов как закрыватель темы Петербурга, «гробовых дел мастер» [34, с. 277].

С другой стороны, подорожник - символ нетленных сил земли. Он, несмотря ни на что, пробивается сквозь толщу руин и завалов. Жизнь - вечна. А жизнь для поэта - это его творчество, которое не прекращается, невзирая на смерть, разлуку, потери, предательство, переворошенный быт, безысходное ощущение катастрофы - все то, что только может выпасть на долю человека, застигнутого сменой эпох.

Как уже было сказано, книга «Подорожник» дважды включалась А. Ахматовой в состав книги «Anno Domini» в качестве отдельного раздела. Первоначально пятая книга вышла под заглавием «Anno Domini MCMXXI» - в переводе с латинского языка «В лето Господне 1921».

Известно, что 1921 год являлся роковым для части русской интеллигенции. Люди, ранее ценимые своей страной, вдруг стали неугодными, они подверглись гонениям и расстрелам. И если рассматривать «Подорожник» в качестве одного из разделов книги «Anno Domini», то получим новое значение заглавного слова книги. Подорожник - это трава-лекарь, так как листья именно этого растения прикладывают к кровоточащей ране, если под рукой нет медикаментов. Возможно, давая такое имя книге, А. Ахматова пыталась любыми доступными ей средствами приостановить течение крови из ран, душевных и телесных, нанесенных временем ее поколению.

Со словом «подорожник» ассоциируются такие символы, как «дорога», «путь», «странствие». Мотив дороги символизирует такие процессы, как движение, поиск, испытание, обновление. Здесь же, помня о важности религиозного начала в поэзии А. Ахматовой, можно говорить о таких священнодействах, как молитва и покаяние. Ведь не случайно истинно верующие люди преодолевают огромные расстояния для того, чтобы вознести молитву и обрести милость Бога через покаяние. Они стремятся к священным местам.

Проследим по тексту книги, как отражены данные символы в стихах А. Ахматовой.

Не все представители творческой интеллигенции согласились разделить свою судьбу с участью страны, как это сделала А. Ахматова. Поток эмигрантов был велик:

Ты - отступник: за остров зеленый

Отдал, отдал родную страну,

Наши песни и наши иконы,

И над озером тихим сосну.

( «Ты - отступник: за остров зеленый», 1917).

Что же остается ей, верной своей голодной и разрушенной стране: только молиться за живых и оплакивать безвременно ушедших:

Да не страшны ни море, ни битвы

Тем, кто сам потерял благодать.

Оттого-то во время молитвы

Попросил ты тебя поминать.

( «Ты - отступник: за остров зеленый», 1917).

Или:

Но разве я к тебе вернуться смею?

Под бледным небом родины моей

Я только петь и вспоминать умею,

А ты меня и вспоминать не смей.

( «А ты теперь тяжелый и унылый», 1917).

То, что А. Ахматова осталась в России, - это «испытание железом и огнем». Советская Россия ее не принимала, в среде же эмиграции восприятие А. Ахматовой было сложным и противоречивым. «В глазах многих она была и оставалась представительницей утонченного дворянского искусства, акмеисткой, звездой изысканных литературных салонов, свидетельницей и участницей пряной предсмертной эпохи, нашедшей в ее лирике свое высокое словесное выражение» [26, с. 74].

Эмиграция ценила в ней главным образом то, что сохранялось, «будучи навечно запечатленным в стихе, от канувшего в Лету незабвенного прошлого» [26, с. 75].

А. Ахматова одинока: ее ненавидят враги и осуждают, не понимая, друзья, единомышленники:

И вот осталась я одна

Считать пустые дни.

О вольные мои друзья,

О лебеди мои!

И песней я не скличу вас,

Слезами не верну.

Но вечером в печальный час

В молитве помяну.

( «И вот одна осталась я», 1917).

Здесь обобщающий образ близких, любимых людей принимает лик птицы, (как в «Белой стае»).

Или:

Еще недавно ласточкой свободной

Свершала ты свой утренний полет,

А ныне станешь нищенкой голодной,

Не достучишься у чужих ворот.

( «Теперь никто не станет слушать песен», 1917).

Образ ласточки - воспоминание о прошлом; сейчас же она - голодная, убогая странница, натыкающаяся на безразличие и жестокость окружающих.

Почему именно А. Ахматовой и ее поколению была уготована столь тяжкая судьба? Почему лучшие люди страны за провозглашенную в их стихах правду должны умирать? Действительно ли они оказались лишними для того нового уклада жизни, который складывался в России после революции?

Чем хуже этот век предшествующих? Разве

Тем, что в чаду печали и тревог

Он к самой черной прикоснулся язве,

Но исцелить ее не мог.

Еще на западе земное солнце светит,

И кровли городов в его лучах блестят,

А здесь уж белая дома крестами метит

И кличет воронов, и вороны летят.

( «Чем хуже этот век предшествующих? Разве», 1919).

Но «лирика Ахматовой отказывалась быть надгробным украшением. Как все живое, она продолжала жить, и ее цветущие побеги тянулись к солнцу, а не во тьму… Да, жизнь может кончиться сегодня или через несчитанные годы, но ведь только пустые или несчастные дни поддаются унылому арифметическому действию» [26, с. 78]. А годы, проведенные Ахматовой в своей несчастной стране в то время безысходности, не прошли впустую. Она молила Господа о прощении тех, кто виновен в бедах и горестях России, о помиловании тех, «кто бросил землю на растерзание врагам», в облике скиталицы, нищенки, плакальщицы ходила по дорогам разрушенных городов, созерцая полный крах культуры, оплакивая убиенных, моля о рае для них. Не напрасны эти труды, не зря А. Ахматова «черной нищенкой скитается» по уже чужой ей столице с «румянцем жарким и недужным», который «стерла богомольная печаль»:

Дьявол не выдал. Мне все удалось.

Вот и могущества явные знаки.

Вынь из груди мое сердце и брось

Самой голодной собаке.

Больше уже ни на что не гожусь,

Ни одного я не вымолвлю слова.

Нет настоящего - прошлым горжусь

И задохнулась от срама такого.

( «Дьявол не выдал. Мне все удалось», 1922).

Эпиграфом к книге «Подорожник» является отрывок из «Посвящения» к поэме «Полтава» А. С. Пушкина. Тема «Подорожника», а именно человеческая судьба в контексте истории, тесно переплетается с одной из тем поэмы «Полтава» (темой частного человека, раздавленного колесом истории). Мария - сильная и страстная женщина. Преодолев и религиозные препятствия, и проклятие родителей, и позор в глазах общества, она завоевывает себе счастье, но неожиданно и невинно погибает жертвой игры грандиозных и страшных исторических событий.

Кому адресовано «Посвящение» - до сих пор точно не установлено. Есть предположение, что Марии Волконской (урожденной Раевской), жене декабриста С. Н. Волконского, поехавшей за мужем в Сибирь.

Перед нами три трагических женских судьбы: Мария Мазепа, Мария Волконская и - сам автор «Подорожника» - Анна Ахматова. Все они по-своему патриоты. Мария Мазепа - любви и своего личного счастья. Мария Волконская, верная клятве, данной у Священного Алтаря, следует за мужем в таежную глушь. Анна Ахматова верна своей стране, давно забытой Богом и людьми. Эти женщины - настоящие, русские, способные на жертву ради своих идеалов.

Избрав в качестве эпиграфа строки из «Посвящения»

Узнай, по крайней мере, звуки,

Бывало милые тебе

А. Ахматова во главу книги ставит не только одну из важнейших тем своих стихов - тему памяти, но и сообщает в книге код, шифр, который знаком ее поколению, или другу / друзьям, или возлюбленному.

Узнавание звука - это признак родственности А. Ахматовой с кем-то еще. Это как у Метерлинка в «Синей птице» (узнавание по вкусу слез). Слезы и звуки - пароль родства.

Итак, основные темы, которые заявлены в эпиграфе, это тема поколения, тема памяти, тема творчества и тема судьбы. Все они действительно нашли свое отражение на страницах «Подорожника». Эпиграф также связан с темой разлуки. В стихотворениях данной книги - разлука А. Ахматовой с Б. Анрепом, русским художником-мозаичистом, художественным критиком, поэтом. Родился в Ярославле. С 1908 года жил в основном за границей, умер в Лондоне. 13 февраля 1916 года в Царском Селе на квартире у Н. Недоброво, во время чтения Николаем Владимировичем своей трагедии «Юдифь», А. Ахматова подарила Б. Анрепу черное кольцо. Это кольцо было завещано ей бабушкой. В Англии такие кольца назывались «траурными». Кольцо было золотое, ровной ширины, снаружи было покрыто черной эмалью, но ободки оставались золотыми. В центре черной эмали был маленький бриллиант. Ахматова всегда носила это кольцо и говорила, что оно обладает таинственной силой. Потом кольцо было утеряно. И эта утрата стала символом разрыва. В 1917 году Анреп уехал из России. А. Ахматова тяжело переживала это.

Все первые стихи книги «Подорожник» посвящены теме разлуки с Б. Анрепом. Они образуют своеобразный мини-цикл. Вот отрывок из одного стихотворения этого цикла:

Словно ангел, возмутивший воду,

Ты взглянул тогда в мое лицо,

Возвратил и силу, и свободу,

А на память чуда взял кольцо.

( «Словно ангел, возмутивший воду», 1916).

Таким образом, заглавие «Подорожник» несет в себе обширную символику. Во-первых, подорожник - это символ гибели культуры. Во-вторых, подорожник объединяет все нетленные силы земли, способные преодолеть это разрушение. В-третьих, подорожник - это трава, лечащая раны, нанесенные эпохой. В-четвертых, подорожник, соотносясь с образом дороги, символизирует тот крестный путь, который должна пройти Россия, преодолев страх и смерть.

В контексте стихов А. Ахматовой «подорожник» - олицетворение стойкости, твердости духа, веры. Поэт знает, что его творчество - лекарь, сила, которую нельзя уничтожить.

2.5 Сборник «Anno Domini»

«Anno Domini» - пятая книга стихов А. Ахматовой, завершает первый период творчества поэта (1907 - 1925) и некоторым образом предвещает стихотворения, которые она собиралась написать во второй половине своей жизни. Первоначально книга называлась «Anno Domini MCMXXI», что в переводе с латинского означает «В лето Господне 1921». Почти все стихотворения, входящие в эту книгу, были написаны в 1921 году. Впоследствии количество стихотворений увеличилось вдвое, так как туда вошли произведения периода с 1913 по 1919 годы, 1922 года и более поздние - «Мелхола», «Сказка о черном кольце».

Критика встретила книгу по-разному. Г. Лелевич обвинил А. Ахматову в «мистическом национализме» [15, с. 392], М. Кузмин, Ю. Тынянов, М. Шагинян увидели в этой книге «перепевы старой ахматовской манеры» [15, с. 392].

Но на самом деле в творчестве А. Ахматовой наметилась кризисная ситуация. И это уловил К. Мочульский, который отметил «безысходность тоски, ужас одиночества, вечную разлуку и напрасное ожидание как душевное состояние лирической героини [15, с. 392]. «Однако К. Мочульский верно заметил, что «из этого проклятого круга любви и ненависти выводят поэта сверхличные чувства - любовь к родине и вера в свое призвание» [15, с. 392].

Основная масса стихов книги написана в 1921 году. Это, как нам известно, год потерь для А. Ахматовой: она пережила смерти родного брата, своего первого мужа Н. Гумилева, А. Блока, о котором говорила как о «памятнике началу столетия», а его смерть, должно быть, означала конец целой эры. Однако само существование «Anno Domini» свидетельствует о факте, что А. Ахматова поддерживала себя писанием поэзии.

Мир, в котором вынуждена жить лирическая героиня, - ненадежный, опасный мир. А. Ахматова принадлежала к тому общественному классу, который свергла, экспроприировала революция. Отсюда эти мотивы разрушенного бытия. Но правильнее считать иначе: «Ахматова принадлежала прежде всего к миру сложившейся за века культуры, вечных, нравственных ценностей, высоких представлений о личности. Этот мир имел не столько социально-классовое, сколько общечеловеческое происхождение. Он понес невосполнимый урон в ходе революции. Его потери были той ценой, которую страна заплатила за революционный эксперимент. Крушение этого мира общечеловеческих ценностей наполнило поэзию Ахматовой ощущением катастрофы» [4, с. 22].

Следовательно, главным предметом художественного осмысления, поэтических раздумий А. Ахматовой стала именно судьба сверстников и современников, людей ее круга. «Это поколение, сложившееся в одном мире, для одной жизни, в других обстоятельствах: вступив в жизнь в дооктябрьском мире общечеловеческих, нравственных ценностей, высоких представлений о личности, ее достоинстве и долге, оно оказалось затем в мире обнаженной и торжествующей, утверждающей свои права социальной борьбы. Мысль об этой судьбе стала как бы фокусом если не всех, то основных, главных поэтических тем, творческих замыслов Ахматовой» [4, с. 24].

Книга названа «Anno Domini». Почему же «В лето Господне», а не «В лето Господне 1921»? Наверное, потому, что не только 1921 год, но и другие тяжкие времена достойны внимания, оплакивания, памяти. Любая несправедливость не может предаваться забвению.

Попытаемся найти внетекстовые ассоциации к словам заглавия. В связи с этим необходимо рассмотреть параллели:

1) между совпадающими по звуковой организации словами «Anno» и «Анна»;

2) между значениями этих слов и их производных: «Anno», «Анна», «в лето», «Лета», «Лето», «лето»;

3) между значениями этих сопоставлений и судьбой А. Ахматовой;

4) между значениями сопоставлений и судьбой России, временем, историей.

Обратимся к слову «лето». Его значение можно толковать по-разному. Во-первых, это время года. Причем время, символизирующее полноту, богатство жизни, в отличие от зимы. Это также пора трудов, за которые осенью будет наградой обильный урожай.

Для А. Ахматовой такая трактовка «лета» - это, видимо, олицетворение ее творчества, ее вдохновения, поэтического труда, за который наградой будет народное почитание, людская память на века.

Во-вторых, «лето» можно определить как год. В данной книге - это прямое значение слова: «В год Господень». Уже в заглавии заявлена главенствующая тема всей книги - тема времени.

В-третьих, имя Лето (или Летона) - это имя греческой титаниды, жены Зевса, матери Аполлона и Артемиды.

Согласно мифу, беременная Лето скиталась, преследуемая ревностью Геры, которая закляла землю, так что ни один клочок суши не смог принять гонимую богиню. Только маленький остров Делос согласился принять Лето, и там она родила Аполлона. Лето изображается в виде скромной женщины с головой, накрытой покрывалом.

Жизнь скитающейся, бездомной богини напоминает жизнь самой А. Ахматовой, у которой на протяжении многих лет не было собственного угла. Она меняла комнаты, квартиры, жила у друзей. А. Ахматова была стеснена материально, жила скромно: мебели в ее комнате - минимум, одевалась просто, но всегда, входя в комнату, где собирались близкие ей люди, она привносила туда некий дух аристократизма, элегантности и очарования. В этом ее сходство с богиней Летоной.

В-четвертых, слово «лето» на фонетическом уровне соотносится с названием мифической реки Леты, которая соединяет мир живых с Аидом, Царством мертвых. Также в переносном смысле Лета стала означать забвение, (так как глоток воды из этой реки заставляет души умерших забыть земную жизнь).

Исходя из вышесказанного, можно предположить, с какими темами мы столкнемся, обратившись непосредственно к стихам, составившим книгу «Anno Domini», - это творчество, страдание, любовь, терпение, рок, время, смерть и, безусловно, память.

Книга «Anno Domini» представляет собой «не просто случайное собрание отдельных лирических стихотворений, но тщательно составленную подборку, где и последовательность, и группировка, и эпиграфы несли не меньшую смысловую нагрузку, чем поэтический текст» [37, с. 75].

Композиция «Anno Domini» трехчастная:

1) «После всего» (в основном стихотворения 1919, 1921 - 1922 годов);

2) «MCM XXI» (1915 - 1916, 1917, 1918, 1921 годы);

3) «Голос памяти» (1915 - 1917, 1919, 1921 годы).

Анализ содержания книги, поиск внутритекстовых ассоциаций следует начать с первой части «После всего», а точнее - с эпиграфа к ней, который взят из стихотворения Ф. И. Тютчева «Я знал ее еще тогда…» (1861). Строчка из этого стихотворения и стала эпиграфом:

В те баснословные года.

Слова эпиграфа явно указывают, что основным тематическим направлением стихов данного раздела будет время. Тема времени также будет доминировать и во втором разделе («MCM XXI»).

Каково же время? Как период 1915 - 1922 годов отразился на ходе истории России, на судьбе Ахматовой, в ее стихах?

В России - социалистический переворот, который непосредственно захлестнул поколение, круг родных и друзей Ахматовой, изменил их жизнь в негативную сторону.

В первой части книги А. Ахматова не просто констатирует результаты перемен, ее переполняют чувства и эмоции, бушующие в душе по поводу случившегося. Читая стихи, невольно прослеживаешь день за днем то, что происходило в России, в душе поэта. Здесь важны все стихи. Они как бы выстраивают собой цепочку событий, происходивших в разрушенной стране, а также цепочку чувств, постепенно вскипающих внутри самой А. Ахматовой.

Она, как и многие другие патриоты своей страны, осталась «дома». Этот дом похож на страшную сказку о Синей Бороде: каждый ждал страшного вестника, ждал, что когда-то любимый переулок «горло петелькой затянет». Поэт не знает, что его ждет, поэтому, может быть, в его сознании тревога, растерянность, метания сознания из настоящего и в прошлое, и в будущее.

Проследим обращение А. Ахматовой к различным временным пластам на примере анализа первых трех стихотворений, которые, на наш взгляд, имеют очень тесную взаимосвязь. (Стихотворения «Петроград, 1919» (1919), «Бежецк» (1921), «Предсказание» (1922)).

В первом стихотворении рисуется картина Петрограда 1919 года через то душевное состояние людей, ту атмосферу, царившие в городе. А. Ахматова произносит монолог от лица всех тех, кто заключен «в столице дикой», тех, кого «в кругу кровавом день и ночь долит жестокая истома»:

Никто нам не хотел помочь

За то, что мы остались дома,

За то, что, город свой любя,

А не крылатую свободу,

Мы сохранили для себя

Его дворцы, огонь и воду.

(«Петроград, 1919»).

Вторая часть стихотворения (последние четыре строчки, тогда как первая часть - двенадцатистишие) обращена в будущее, то есть происходит временной скачек в сознании поэта. Осознавая всю трудность, непреодолимость нынешней ситуации, А. Ахматова предвидит будущее:

Иная близится пора,

Уж ветер смерти сердце студит,

Но нам священный град Петра

Невольным памятником будет.

( «Петроград, 1919»).

Второе стихотворение «Бежецк» выглядит как сюжетное противопоставление первому: умиротворенность, боговдохновенность противопоставляются ощущению несправедливости, жестокости бытия:

Там вьюги сухие взлетают с заречных полей,

И люди, как ангелы, Божьему Празднику рады,

Прибрали светлицу, зажгли у киота лампады,

И Книга Благая лежит на дубовом столе

Память о горестном прошлом пытается нарушить этот душевный покой, она открывает героине «свои терема» «с глубоким поклоном». Но та «не вошла», а «захлопнула страшную дверь». Ведь так тяжелы и неспокойны эти воспоминания!

Третье стихотворение первой части «Предсказание» сначала не имело названия и было напечатано на обороте страницы 7 (издания «Anno Domini» 1923 года) рядом со стихотворением «Согражданам». Страница была вырезана цензурой почти из всех экземпляров тиража. Случайно сохранилось несколько экземпляров с этой страницей. Впоследствии она появилась в «Беге времени», где стихотворение «Согражданам» получило новое название - «Петроград, 1919». А стихотворение «Предсказание» при жизни Ахматовой не печаталось. Под таким названием оно было опубликовано Л. К. Чуковской в журнале «Литературная Грузия» в 1967 году.