Художественное своеобразие романа Джорджа Оруэлла "1984"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ФАКУЛЬТЕТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ

КАФЕДРА АНГЛИЙСКОЙ ФИЛОЛОГИИ

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНА

ДЖОРДЖА ОРУЭЛЛА «1984»

Введение

утопия антиутопия литература оруэлл

Английский романист и публицист Джордж Оруэлл был писателем сугубо политическим. О чем бы он ни писал, он писал о политике". Если в этом высказывании и есть преувеличение, то весьма незначительное, поскольку сам автор признавался, что "каждая всерьез написанная мною с 1936 года строка прямо или косвенно была против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимал". Об успешности борьбы английского публициста, о влиянии на мировоззрение его современников и потомков можно судить по многочисленным отзывам о творчестве Оруэлла: "Едва кто-то еще из писателей нынешнего века обладает таким непререкаемым авторитетом, как Джордж Оруэлл. Он - один из немногих, чье имя стало нарицательным. ...политика лежала в самом сердце его творчества... Он зорко наблюдал за политическими процессами своего времени, выдавая исчерпывающие и прямолинейные комментарии по поводу убеждений и предрассудков, управляющих этими процессами, а также резкую критику поведения и творчества своих современников в 30-40-е годы", - так выразился один из исследователей, профессор русской литературы университета в Корнуолле Майкл Скэммелл.

Актуальность темы обусловлена, с одной стороны, постоянно возрастающим интересом к творчеству Дж. Оруэлла, а с другой стороны, свойствами антиутопии как жанра литературы, представляющей широкое поле для изучения. В связи с этим существует необходимость глубокого изучения литературного жанра антиутопии в произведении Джорджа Оруэлла «1984»

Объект исследования - роман Джорджа Оруэлла «1984».

Предмет исследования - жанр антиутопии в романе Джорджа Оруэлла «1984».

Целью нашей работы является определение своеобразия и художественных функций антиутопии в романе Джорджа Оруэлла «1984».

В соответствии с поставленной целью в круг задач исследования входят:

1. Определить черты жанра антиутопии в литературе.

2. Рассмотреть, какую роль играют утопия и антиутопия в творчестве английских и американских писателей

3. Исследовать, каким образом жанр антиутопии представлен в произведении Джорджа Оруэлла «1984»

Теоретическая значимость определяется углублением наших знаний об антиутопии в английской и американской литературе.

Практическая значимость заключается в том, что данный материал может быть использован на занятиях по курсу зарубежной литературы.

Основной языковой материал, использованный в работе, извлечен из произведений английских и американских писателей.

Апробация результатов исследования проводилась путем участия автора на XLII студенческой научно-практической конференции ЕГПУ в апреле 2011 года.

Структура данной работы: работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Во введении отражен методологический аппарат исследования, определяются его цели и задачи.

Первая глава содержит теоретические основы по заявленной теме.

Во второй главе представлены практические аспекты исследуемой проблемы, а также результаты проведенной работы.

Заключение содержит выводы по проведенному исследованию.

Глава 1 Антиутопия как один из актуальных жанров литературы

Антиутопия, как литературный жанр, в узком смысле -- описание тоталитарного государства, в широком смысле -- любого общества, в котором возобладали негативные тенденции развития.

Антиутопия является логическим развитием утопии и формально также может быть отнесена к этому направлению. Однако если классическая утопия концентрируется на демонстрации позитивных черт описанного в произведении общественного устройства, то антиутопия стремится выявить его негативные черты. Таким образом, отличие утопии от антиутопии лишь в точке зрения автора. Важной особенностью утопии является её статичность, в то время как для антиутопии характерны попытки рассмотреть возможности развития описанных социальных устройств, как правило -- в сторону нарастания негативных тенденций, что нередко приводит к кризису и обвалу. Таким образом, антиутопия работает обычно с более сложными социальными моделями. Также, антиутопия это течение в литературе, представляющее собой критическое описание общества утопического типа. Антиутопия выделяет наиболее опасные, с точки зрения авторов, общественные тенденции. (В аналогичном смысле в западной социологической литературе употребляются также понятия «дистопия», то есть «искаженная, перевернутая» утопия, и «какотопия», то есть «страна зла».) Антиутопию можно представить в качестве своеобычной саморефлексии жанра социальной утопии. Антиутопия существенно меняет ракурс рассмотрения идеального социума: подвергается сомнению сама возможность позитивного воплощения, какого бы то ни было преобразовательного интеллектуального проекта. При этом если в жанре традиционной утопии происходит воображаемое обращение авторов в прошлое и настоящее, то в стилистике антиутопии доминирует обращённость в будущее.[5]

По отношению к реальности антиутопия служит предупреждением, приобретает статус футурологического прогноза. Как показывает реальная социальная практика, многое из того, что казалось фантастическим в антиутопии, предстает как действительность, осуществляется в жизни.[2]

Фантастический мир будущего, изображенный в антиутопии, своей рациональной выверенностью напоминает мир утопий. Но выведенный в утопических сочинениях в качестве идеала, в антиутопии он предстает как глубоко трагический. Если утописты наивно полагали, что «счастье быть как все» и есть истинная свобода, то мироустройство, воссозданное в антиутопиях, прямо опирается на идею Великого Инквизитора из романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», который утверждал, что человек не может стать счастливым, не отказавшись от свободы. Занятые исключительно проблемами государственного и общественного устройства, авторы утопий не берут в расчет отдельного индивида. Примечательно, что в их произведениях жизнь идеальной страны дана с точки зрения стороннего наблюдателя (путешественника, странника), характеры людей, населяющих ее, психологически не разработаны. Антиутопия изображает «дивный, новый мир» изнутри, с позиции отдельного человека, живущего в нем. Вот в этом-то человеке, превращенном в винтик огромного государственного механизма, и пробуждаются в определенный момент естественные человеческие чувства, не совместимые с породившей его социальной системой, построенной на запретах, ограничениях, на подчинении частного бытия интересам государства. Так возникает конфликт между человеческой личностью и бесчеловечным общественным укладом, конфликт, резко противопоставляющий антиутопию бесконфликтной, описательной утопии. Антиутопия обнажает несовместимость утопических проектов с интересами отдельной личности, доводит до абсурда противоречия, заложенные в утопии, отчетливо демонстрируя, как равенство оборачивается стандартизацией, разумное государственное устройство - насильственной регламентацией человеческого поведения, технический прогресс - превращением человека в механизм.

Антиутопия обладает рядом особенных черт. Она тесно связана с утопией в соответствии с определенным идеалом. Исторический процесс делится на два отрезка - до осуществления идеала и после. Между ними - катастрофа, революция или другой разрыв преемственности. Отсюда особый тип хронотопа в антиутопии: локализация событий во времени и пространстве. Все события происходят после переворота, войны, катастрофы или революции и в каком-то определенном, ограниченном от остального мира месте. Если концепция истории в утопии носит финалистский характер (достижение идеала - конец исторического процесса), то в антиутопии этот «конец истории» является отправной точкой, началом. Антиутопия разомкнута в будущее, т.к. демонстрирует последствия социально-утопических преобразований.

В антиутопии утопическая свобода перерождается в необходимость, утопическое «общество регламентировано: это идеальный тип общества несвободы»[1] Все контакты человеческого существования берутся под контроль. Человек лишается индивидуальности, так как только так, приведя всех к общему знаменателю, можно осуществить цель всякого утопического общества - равноправие. Цель социальных утопий - общее процветание. Но она может быть достигнута только переделкой человека. На пути своего осуществления утопия приносит личность в жертву цели. Закон реализации утопий порождает антиутопические выводы. Главными темами антиутопий выступают как проблемы невозможности непосредственного межиндивидуального общения вкупе с утерей личностью своего духовного мира (Замятин), так и абсолютизированные до крайности негативные тенденции современного общества: нивелирующее людей потребление (О. Хаксли), тотальный контроль бесчеловечной государственной власти (Оруэлл), прогрессирующий индивидуализм (Р. Шекли).

Советским литературоведением антиутопия воспринималась в целом отрицательно. Например, в «Философском словаре» в статье «Утопия и антиутопия» было сказано: «В антиутопии, как правило, выражается кризис исторической надежды, объявляется бессмысленной революционная борьба, подчёркивается неустранимость социального зла; наука и техника рассматриваются не как сила, способствующая решению глобальных проблем, построению справедливого социального порядка, а как враждебное культуре средство порабощения человека». [4] Такой подход был во многом продиктован тем, что советская философия воспринимала социальную реальность СССР если не как реализовавшуюся утопию, то как общество, владеющее теорией создания идеального строя (теория построения коммунизма). Поэтому любая антиутопия неизбежно воспринималась как сомнение в правильности этой теории, что в то время считалось неприемлемой точкой зрения. Антиутопии, которые исследовали негативные возможности развития капиталистического общества, напротив, всячески приветствовались, однако антиутопиями их называть избегали, взамен давая условное жанровое определение «роман-предупреждение» или «социальная фантастика».[3]

Антиутопия возникла, как реакция на попытку реализовать социальные утопии в действительности. Конструирование антиутопии как особого интеллектуального жанра совпало по времени (XX век) с установлением достаточно жёстких общепринятых дисциплинарных границ в сфере гуманитарного знания, поэтому антиутопия почти всецело представляет собой литературное явление. (Исторически антиутопия ведёт своё происхождение от сатирической традиции Свифта, Вольтера, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Г.К. Честерстона и др., а также от жанра романов-предостережений, к которому обращались в своем творчестве А. Франс, Дж. Лондон, Г. Уэллс, К. Чапек и др.) XX век породил ситуацию, когда некоторые проекты утопических обществ с различной степенью самоадекватности стали реальностью. Разочарование в прогрессе, кризис идеалов европоцентризма, негативные эффекты функциональной дифференциации общества актуализировали жанр антиутопии, которая постоянно обращалась к репрессированным пластам общественной жизни. [5] В русской литературе этот жанр оказался очень развитым, так как литература черпала материал для своих антиутопических построений прямо из жизни. Естественно, что социальные антиутопии не могли быть опубликованы в стране жесткой цензуры. Только в конце 80-х годов в читательское сознание стали входить такие произведения как «Рассказ об Ане и человечестве» Е. Зозули, «Роковые яйца» М.Булгакова, «Чевенгур» А. Платонова, «Говорит Москва» Ю. Даниэля, «Остров «Крым» В. Аксенова, «Москва 2042» В.Войновича и, конечно же «Мы» Замятина. Эти произведения в гротескной форме, часто с сатирическим пафосом, экстраполировали реалии советской жизни, создавая антиутопический мир.[1]

Глава 1.1 Особенности жанра антиутопии и их отражение в английской и американской литературе

Для того чтобы более детально рассмотреть термин «антиутопия», мы должны ответить на вопрос - Что такое утопия?

Утопия (от греческого «utopos» - «не место»; место, которого нет) - направление в художественной литературе, описывающее идеальное, с точки зрения автора, общества. Название жанра происходит от одноименного произведения Томаса Мора -- «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия», в котором «Утопия» лишь название острова. На самом деле антиутопию как жанр определяет спор с утопией, считается, что утопия и антиутопия являются противоположностями. Основной отличительной чертой утопии, её спецификой является то, что при её создании не учитывались ограничения реального мира. В частности -- исторические предпосылки. Поэтому часто в обыденном сознании утопия воспринимается как нечто несбыточное, нереализуемый социальный идеал.

Граница между утопией и антиутопией - это граница между разумом и безумием, только остается определить, что именно можно считать в данном случае олицетворением разума, а что олицетворением безумия. Сравнивая утопию и антиутопию, можно выделить несколько пунктов, уделяя внимание которым можно определить отличия двух жанров:

1) антиутопия отличается своей антропоцентричностью, в центре произведения находится конфликт социальной среды и личности

2) утопия ориентирована только на построение идеального общественного строя, личность в произведении не играет важной роли

3) утопия характеризуется верой автора в безупречность общественной модели, построенной им

4) автор антиутопии показывает читателю мир, в котором всячески уничтожаются какие-либо чувства.

Утопическое мышление особенно характерно для писателей революционного склада ума, в центре внимания, которых всегда находится поиск новой модели общества, государства. Антиутопические произведения, как правило, выходят из-под пера авторов, для которых объектом художественного исследования стала человеческая душа, непредсказуемая, неповторимая.

В противоположность утопии антиутопия отрицает возможность достижения социальных идеалов и установления справедливого общественного строя, а также, как правило, исходит из убеждения, что любые попытки воплотить в жизнь заранее спрограммированный, справедливый общественный строй превращаются в насилие над социальной действительностью и личностью и приводят к худшему, чем прежде, состоянию общества, прокладывая путь к тоталитаризму.

Расцвет антиутопии приходится на XX век. Связано это как с расцветом в первые десятилетия XX века утопического сознания, так и с приходящимися на это же время попытками воплощения, с приведении ем в движение тех социальных механизмов, благодаря которым массовое духовное порабощение на основе современных научных достижений стало реальностью. Безусловно, в первую очередь именно на основе реалий XX века возникли антиутопические социальные модели в произведениях таких очень разных писателей, как, О. Хаксли, Р. Бредбери, Г. Франке, Э. Берджесс, и Дж. Оруэлл. Их антиутопические произведения являются как бы сигналом, предупреждением о возможном скором закате цивилизации. Романы антиутопистов во многом схожи: каждый автор говорит о потере нравственности и о бездуховности современного поколения, каждый мир антиутопистов это лишь голые инстинкты и «эмоциональная инженерия».

Антиутопия (от греческого «anti» - против и «utopos» - места, которого нигде не существует), (англ. dystopia)

Термин «антиутопия» как название литературного жанра ввели Гленн Негли и Макс Патрик. Антиутопией называется изображение вымышленного мира, которого не никогда не должно существовать. Весь антиутопический мир построен на логике, и человек уже не является личностью, он является социальной единицей. На самом деле в антиутопических произведениях просто не может существовать личности, ведь так называемое человеческое «Я» уничтожается, а вместо этого появляется «Мы». Люди не имеют права высказывать собственное мнение (хотя на самом деле в антиутопии его просто нет). В антиутопии все люди подчиняются некому ритуалу и играют в нем определенную роль. Антиутопическое общество ритуализировано. Там, где царит ритуал, невозможно какое-либо движение личности. Напротив, движение этой самой личности запрограммировано. Сюжетный конфликт возникает там, где личность отказывается от своей роли в ритуале, и предпочитает свой собственный путь. Внутреннюю атмосферу антиутопии составляет страх- страх главного героя не соответствовать правилам того общества, в котором он живет, страх быть не таким как все. Можно сказать, что антиутопия является попыткой человека заглянуть в будущее, попыткой предсказать, что может случиться с обществом при конкретном развитии событий.

Таким образом, мы можем привести отличительные черты утопии и антиутопии.

1. Общество, которое изображают утопии, застыло в неподвижности; ни один утопист не изображает изобретенный им мир во временном протяжении.

2. Все утопии предполагают полное единомыслие, в них присутствует упрощенный взгляд на человека, нет индивидуализации характеров, схематизм в их изображении.

3. В утопиях нет каких-либо внутренних конфликтов. Сюжет утопии предполагает описание мира, его законов, взаимоотношение людей, основанных на разумных принципах и поэтому не располагающих к конфликту.

4. Все процессы, происходящие в обществах, протекают по заранее установленному образцу.

5. Эти совершенные общества полностью отгорожены от внешнего мира. Пространство в утопии замкнуто, изолировано.

6. Утопиям свойственно изображать свой мир, ориентируясь на некий идеал, оторванный от реальности.

7. В утопиях нет сатиры, т.к. там идет утверждение идеала и противопоставление этого идеала реально существующей действительности.

8. В антиутопиях тоже изображены вымышленные общества, но они призваны вызывать не восхищение, как в утопиях, а ужас, не привлекать, а отпугивать, и ни в коем случае они не могли бы считаться идеальными.

9. Для антиутопий характерен мотив предостережения

10. Антиутопии свойственен трезвый, рациональный взгляд на утопические идеалы. Антиутопии всегда оспаривают миф, созданный утопиями без опоры на реальность.

11. Антиутопии связаны с реальной жизнью, они показывают, что выходит из утопических идей, если их претворять в жизнь, поэтому антиутопии всегда строятся на остром конфликте, подсказанном жизнью, имеют драматический, напряженный сюжет, яркие характеры героев.

12. Антиутопии ведут полемику с утопическими идеалами с помощью иллюзий, реминисценций.

13. Антиутопии используют фантастику с целью дискредитации мира, выявления его нелогичности, абсурдности, враждебности человеку.

Характерным явлением для антиутопии является квазиноминация. Суть ее в том, что явления, предметы, процессы, люди получают новые имена, причем семантика их оказывается не совпадающей с привычной. Переименование в этом случае объясняется либо сакральностью языка власти - и тогда получается "новояз", адекватно отражающий идеологию "двоемыслия" у Джорджа Оруэлла является переименованием ради переименования, на первый взгляд - ненужным. Переименование становится проявлением власти. Власть претендует на божественное предназначение. Миру даются новые имена; предстоит из хаоса прошлого создать светлую утопию будущего. Новый порядок жизни предполагает новые наименования. Тот, кто дает новые названия, становится на момент номинации равным Богу.

Антиутопию достаточно часто сравнивают с научной фантастикой, но вот только антиутопия рассказывает о более реальных и легче угадываемых вещах. Научная фантастика скорее ориентируется на поиск иных миров, моделирование других реальностей. Несмотря на такое заметное различие этих двух жанров, элементы научной фантастики используются в антиутопии для сотворения мира, который описывается автором.

Структурный стержень антиутопии - псевдокарнавал. Принципиальная разница между классическим карнавалом и псевдокарнавалом - порождением тоталитарной эпохи - заключается в том, что основа карнавала - амбивалентный смех, основа псевдокарнавала - абсолютный страх. В отличие от смеха, который амбивалентен, страх безусловен и абсолютен. Смысл страха в антиутопическом тексте заключается в создании совершенно особой атмосферы, того, что принято называть «антиутопическим миром». Как и следует из природы карнавальной среды, страх соседствует с благоговением перед властными проявлениями с восхищением ими. Благоговение становится источником почтительного страха, сам же страх стремится к иррациональному истолкованию. Вместе с тем страх является лишь одним полюсом псевдокарнавала. Он становится синонимом элемента «псевдо» в этом слове. Настоящий карнавал также вполне может происходить в антиутопическом произведении. Он - важнейший образ жизни и управления государством. Ведь антиутопии пишутся, в том числе и для того, чтобы показать, как ведется управление государством, и как при этом живут обычные, «простые» люди. Разрыв дистанции между людьми, находящимися на различных ступенях социальной иерархии, вполне возможен, и даже порой считается нормой для человеческих взаимоотношений в антиутопии. Донос становится нормальной структурной единицей, причем рукопись, которую пишет герой, можно рассматривать как донос на все общество, целью которого является стремление предупредить, известить, обратить внимание, проинформировать, словом, донести читателю информацию о возможной эволюции современного общественного устройства. Карнавальные элементы проявляются еще и в пространственной модели: от площади до города или страны, а также - в театрализации действия. Иногда автор прямо подчеркивает, что все происходящее - розыгрыш, модель определенной ситуации, возможное развитие событий, будь то «шутовское увенчание и последующее развенчание карнавального короля», отражающее карнавальный пафос резких смен и кардинальной ломки или что-либо другое. Герой антиутопии всегда эксцентричен. Он живет по законам аттракциона. Аттракцион оказывается «эффективным как средство сюжетосложения именно потому, что в силу экстремальности создаваемой ситуации заставляет раскрываться характеры на пределе своих духовных возможностей, в самых потаенных человеческих глубинах, о которых сами герои могли даже и не подозревать. Собственно, в эксцентричности и аттракционности антиутопического героя нет ничего удивительного: ведь карнавал и есть торжество эксцентричности. Участники карнавала одновременно и зрители и актеры, отсюда и аттракционность, причем буквально на всех уровнях[7]

Далее мы рассмотрим трех великих писателей, чьи антиутопии считаются классикой этого жанра.

Антиутопия Герберта Уэллса

Антиутопические мотивы присутствуют даже у великого утописта Г. Уэллса--при всем его неприятии «хаоса» реального бытия современного ему западного общества. Дело в том, что Уэллс видел два пути преодоления этого «хаоса». Один путь -- путь назад, к тоталитарному прошлому, к племенному сознанию, к объединению «рассыпанных» человеческих единиц в могучие сообщества -- национальные, государственные, имперские, которые, по определению, должны враждовать и периодически воевать с другими аналогичными сообществами (иначе не будет скрепляющего каждое из этих сообществ начала); другой же путь -- путь вперед -- это путь постепенного осознания людьми общности на основе общечеловеческого единства, когда личность не растворяется в каком-либо ограниченном сообществе (нации, государстве и др.), а становится частью общечеловеческого братства. «Антиутопическая» модель преодоления несовершенства реального бытия предстала в романе Г. Уэллса «Самовластие мистера Парэма» в романе моделируется фантастическая ситуация прихода к власти в Англии преподавателя истории (символическая деталь в художественном мире уэллсовского романа, знаменующая обращенность в прошлое мистера Парэма, мечтающего о построении «идеального общества» в староимперском варианте (то есть по существу -- о возвращении «золотого века», «потерянного рая»). Увы, антиутопическая модель, созданная Г. Уэллсом, оказалась пророческой: фактически в романе оказалось предсказанным многое из того, что произойдет в 1930-- 1940-е годы (начиная от механизма прихода к власти тоталитарного диктатора -- и кончая, второй мировой войной, только в романе Уэллса ее развязывает Англия).

Антиутопия Олдоса Хаксли

Антиутопический, сатирический роман «О дивный новый мир» Как писал сам Хаксли, стал в значительной степени полемическим ответом на предложенную Уэллсом в романе «Люди как боги» модель идеального «научного» общества: «Я пишу роман о будущем «дивном новом мире», об ужасе уэллсовской утопии и о бунте против нее» Действие романа разворачивается в Лондоне далекого будущего. Согласно сюжету, люди не рождаются традиционным путем, а выращиваются на специальных заводах - человекофабриках. На стадии развития эмбриона они разделяются на пять каст различающихся умственными и физическими способностями, от «альф», обладающих максимальным развитием, до наиболее примитивных «эпсилонов». Для поддержания кастовой системы общества посредством гипнопедии людям прививается гордость за принадлежность к своей касте, почтение по отношению к высшей касте и презрение к низшим кастам. Института брака в описанном в романе обществе не существует, и, более того, само наличие постоянного полового партнера считается неприличным. Книга описывает жизнь различных людей, которые не могут вписаться в это общество.[3] Одна из незыблемых основ антиутопического «дивного нового мира» Хаксли -- это полная подчиненность Истины конкретным утилитарным нуждам общества. «Наука, подобно искусству, несовместима со счастьем. Наука опасна; ее нужно держать на цепи и в наморднике»,-- рассуждает Верховный Контролер, вспоминая о том времени, когда его справедливо, по его теперешним представлениям, хотели покарать за то, что он слишком далеко зашел в своих исследованиях в области физики. [8] Книга Хаксли, предстает как произведение, давшее начало жанровой традиции, которая получила большое развитие в антиутопиях Джорджа Оруэлла и других прозаиков 1940-1950-х годов. Под пером Хаксли возникла гнетущая картина общества восторжествовавшей технократии, для которой прогресс синонимичен полному отказу от духовного многообразия и подавлению всего индивидуального во имя социальной стабильности, материального благополучия и стандарта, несовместимого с мыслью о свободе. Действие, перенесенное на много столетий вперед, в Америку «эры Форда», насыщено прямыми отголосками тревог, вызываемых у Хаксли усиливающейся обезличенностью, которую он воспринимал как прямое порождение его эпохи с ее расшатанными этическими нормами, создающими богатую питательную среду для тоталитарных режимов.

Антиутопия Рэя Бредбери

«451 градус по Фаренгейту»-- научно-фантастический роман-антиутопия, изданный в 1953 году. Название романа упоминает температуру воспламенения бумаги -- 451 °F[1]. В романе описывается тоталитарное общество, которое опирается на массовую культуру и потребительское мышление, в котором все книги подлежат сожжению, а люди, способные критически мыслить, оказываются вне закона. Главный герой романа, Гай Монтег, работает «пожарным» (что в книге подразумевает сожжение книг), будучи уверенным, что выполняет свою работу «на пользу человечеству». Но в скором времени он разочаровывается в идеалах общества, частью которого он является, становится изгоем и присоединяется к небольшой подпольной группе маргиналов, сторонники которой заучивают тексты книг, чтобы спасти их для потомков. Мир Рея Бредбери в романе «451° по Фаренгейту» менее жесток по сравнению с миром, представленным Дж. Оруэллом.

Главным преступлением у Бредбери считается чтение книг или хотя бы наличие их дома. Существуют специально отведенные пожарные команды, уничтожающие книги. «Почему огонь полон для нас такой неизъяснимой прелести? Главная прелесть огня в том, что он уничтожает ответственность и последствия. Если проблема стала чересчур обременительной -- в печку ее» -- так формулирует этическое кредо своего «антиутопического» мира Брандмейстер, начальник пожарной станции. Бредбери увидел очевидные элементы «программирования» личности в современном ему буржуазном обществе массового потребления.[9]

Во всех рассмотренных антиутопиях мы можем проследить один вопрос. Это вопрос философского, антропологического, психологического, и, в некоторой мере, религиозного плана. Звучит он так: может ли человеческое естество быть изменено настолько, что человек забудет о своём стремлении к свободе, достоинству, честности, любви - словом, может ли человек забыть о том, что он человек? Или человеческому естеству присущ динамизм, который будет реагировать на ущемление основных человеческих нужд попыткой изменить бесчеловечное общество в человечное?

Выводы по 1 главе

В первой главе, мы провели реферативный анализ работ, посвященных жанру антиутопии в произведениях английских и американских авторов. На основании вышеизложенного материала, можно сделать следующие выводы:

· антиутопия это течение в литературе, представляющее собой критическое описание общества утопического типа. Антиутопия выделяет наиболее опасные, с точки зрения авторов, общественные тенденции;

· антиутопия является логическим развитием утопии и формально также может быть отнесена к этому направлению;

· для антиутопии характерны попытки рассмотреть возможности развития описанных социальных устройств, как правило -- в сторону нарастания негативных тенденций, что нередко приводит к кризису и обвалу;

· по отношению к реальности антиутопия служит предупреждением, приобретает статус футурологического прогноза. Как показывает реальная социальная практика, многое из того, что казалось фантастическим в антиутопии, предстает как действительность, осуществляется в жизни;

· граница между утопией и антиутопией - это граница между разумом и безумием, только остается определить, что именно можно считать в данном случае олицетворением разума, а что олицетворением безумия;

· характерным явлением для антиутопии является квазиноминация. Суть ее в том, что явления, предметы, процессы, люди получают новые имена, причем семантика их оказывается не совпадающей с привычной.

Глава 2. Художественное своеобразие Джорджа Оруэлла

утопия антиутопия литература оруэлл

Английский писатель Джордж Оруэлл, писательский псевдоним Эрика Артура Блэйра, родился в Мотихари, Индия 25 июня 1903 г., умер 21 января 1950 в Лондоне, достиг известности в конце сороковых годов, благодаря двум блестящим сатирическим произведениям, обличающим тоталитаризм. Знакомство с романами, документальными произведениями, эссе и критическими статьями, которые он написал в тридцатых годах и позже, принесло ему репутацию одного из самых важных и влиятельных голосов своего времени.

Родители Оруэлла были членами Индийской Гражданской Службы, и после завершения обучения в Итонском колледже в Англии, Оруэлл вступил в ряды Индийской Имперской Полиции (1922) в Бирме. Пережитое им в это время он впоследствии отразил в романе "Бирманские Дни" (1934). Его первая книга "В полном отчаянии в Париже и Лондоне" (1933) представляла собой невыдуманное повествование (одновременно и трогательное и комичное) о ряде лет добровольной нищеты, которую он пережил после выезда из Бирмы.

В тридцатых годах им были изданы также три других романа - "Дочь Священнослужителя" (1935), "Пусть летает аспидистра" (1936) и "Ближе к Воздуху" (1939). Его основными работами этого периода стали две документальные повести "Дорога на причал Виган Пир" (1937), детальное и в то же время объективное описание жизни доведенных до грани нищенского отчаяния шахтеров из Ланкаширского города Вигана и "Поклонение Каталонии" (1938), в которой воспроизводится его опыт борьбы за лоялистов в ходе Гражданской войны в Испании. Оруэлл был ранен и когда коммунисты попытались уничтожить их союзников на левом фланге, сражался с ними и вынужден был спасать жизнь бегством.

Две наиболее известные книги Оруэлла отражают его пожизненное недоверие к автократическому правительству, будь то правых или левых. "Скотный Двор" (1945) представляет собой современную басню с участием животных, в которой высмеивается сталинизм, а "1984" (1949) антиутопический роман, в котором материализовались его опасения насильственно-бюрократизированного состояния будущего. Эти два романа принесли ему первую известность и практически единственное вознаграждение как писателя.

Его работа на Би-Би-Си во время войны, дала ему возможность вкусить бюрократического лицемерия и вдохновила на изобретение "новой речи", языка Большого Брата (в романе "1984"), из которого напрочь исключена истина.

Репутация Оруэлла основывается не только на его политической проницательности и острой сатире, но также и на чудесно прозрачном стиле письма и превосходных эссе, причисленных к лучшим работам всех времен. Большим успехом пользовался роман "Политика и Английский Язык" (1950), связывающий авторитарность с распадом словесности. Четырехтомное собрание эссе, журналистских работ и писем Джорджа Оруэлла было издано в 1968 г.

В романе «1984» - Оруэлл не ставил задачи конкретно изобразить современную действительность - модель государства, напоминающую сталинскую. В основе сюжета - столкновение личности и государства, основанное на ненависти. Приемы - фантасмагория, гротеск, символика. Личность уничтожается духовно.

«1984» - В письме к своему издателю Фреду Уорбургу от 22 октября 1948 г. Оруэлл сообщил, что первая мысль о романе возникла у него в 1943 г. В записной книжке Оруэлла, заполненной не позже января 1944 г., обнаружен план книги под названием «Последний человек в Европе». Это композиционная схема и идейно-тематический рубрикатор «1984». Там мы находим Новояз, ложную пропаганду, пролов, двойной стандарт мышления, регуляцию сексуальной жизни идеологией, двухминутки ненависти. Партийные лозунги приведены в той форме, как они вошли в опубликованный текст «1984»: «Война - это мир», «Незнание - сила» и др.

По плану в книге две части: первая - из шести, вторая - из трех глав. Обозначены тематически-сюжетные линии: одиночество героя, терзаемого памятью; его отношения с другим героем, с женщиной, с пролами. Начало работы над текстом «1984» относят к 1947 г. В конце мая этого года Оруэлл сообщает Ф. Уорбургу, что сделал вчерне треть книги и надеется закончить черновой вариант к октябрю и в начале 1948 г. представить готовую рукопись. «1984» вышел в свет 8 июня 1949 г. в Лондоне тиражом 25 500 экз. и 13 июня 1949 г. в Нью-Йорке. Мгновенно раскупленный, он был переиздан через год в Англии и США. С тех пор роман многократно переиздавался и был переведен на 60 языков, экранизирован и телеэкранизирован; литература о нем составляет целую библиотеку. В первых же рецензиях «1984» был оценен как высшее достижение Оруэлла, а в некоторых - и всей новой английской литературы. Часть критиков настаивала, что это не антиутопия, а сатира на настоящее, ибо пафос ее - не пророчество, а предупреждение (Джулиан Саймоне, Вероника Веджвуд, Голо Манн). Рецензенты «Дейли уоркер» назвали роман «пропагандистским памфлетом в духе холодной войны». Умирающий Оруэлл был глубоко огорчен тем, что правая пресса приветствовала «1984» как сатиру на лейборизм, социализм и вообще левое движение (рецензии в «Экономист», «Уолл-стрит джорнэл», «Тайм», «Лайф»). Он пытался это опровергнуть: «Мой роман не направлен против социализма или британской лейбористской партии (я за нее голосую), но против тех извращений централизованной экономики, которым она подвержена и которые уже частично реализованы в коммунизме и фашизме. Я не убежден, что общество такого рода обязательно должно возникнуть, но я убежден (учитывая, разумеется, что моя книга - сатира), что нечто в этом роде может быть. Я убежден также, что тоталитарная идея живет в сознании интеллектуалов везде, и я попытался проследить эту идею до логического конца. Действие книги я поместил в Англию, чтобы подчеркнуть, что англоязычные нации ничем не лучше других и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может победить повсюду».

2.1 Специфика разработки жанра антиутопии в романе Дж. Оруэлла «1984»

Роман Джорджа Оруэлла “1984” - это антиутопия, которая приобрела мировую известность. Несмотря на художественную форму изложения романа, ему было посвящено большое количество серьезных научных исследований, рассматривающих его с философских, социологических, политологических позиций. Влияние романа можно проследить как в искусстве и литературе, так и в общественных науках второй половины ХХ века.

Вместе с политической сатирой “Скотный двор”, роман “1984” был важным этапом выбора западной интеллектуальной элитой направления развития цивилизации. Он в концентрированном виде содержал ответы на основные политические и философские вопросы, которые в 30-х - 40-х годах решало для себя “все прогрессивное человечество”: отношение к социализму, фашизму, опасность тоталитарного общества, дальнейшие пути развития демократии. Так как действие произведения разворачивается в 1984 году, который на момент написания книги был будущим, отстоящим на 35 лет вперед, автор имел возможность предсказать глобальные геополитические проблемы нашего времени - скрытое противостояние сверхдержав, прорывающееся в кровавых локальных конфликтах, деление мира на сферы влияния, при котором целые народы оказываются разменной монетой.

Для изложения своих позиций Джордж Оруэлл выбрал художественную форму социально-фантастического романа, романа-антиутопии. В произведении описаны несколько месяцев из жизни Уинстона Смита - рядового члена общества, которое построено по принципам “ангсоца” (“английского социализма”) в вымышленной сверхдержаве Океании

Прототип социалистического общества будущего просматривается довольно прозрачно - это Советский Союз 30-40-хх годов.

Оруэлл одним из первых увидел потребность любого государства, особенно государства тоталитарного, во враге. История Уинстона Смита - это не просто история о том, как, гражданин тоталитарной Океании, ощутил в себе человека, подавляемого государством, а государство, в конце концов, уничтожило его. История Уинстона Смита - это история создания и подавления врага внутри Океании. Государство не успокаивается на том, чтобы добиться от своих граждан полного послушания - оно выступает в активной роли провокатора, соблазняя людей на предательство, карая их за предательство, а затем выставляя их на всеобщее обозрение как раскаявшихся врагов. Тоталитарное государство не может жить без врага, потому что ничто так не объединяет людей, как ненависть и злоба, и их надо постоянно подпитывать, давая людям все новые и новые объекты для их ненависти. «1984» отличает мрачный взгляд не только на природу тоталитарного государства, но и мрачный взгляд на природу человека как такового. Страх оказывается куда более сильным чувством, чем любовь или привязанность. Нет ничего более хрупкого, чем связывающие людей узы дружбы, любви, семьи, и нет ничего легче, чем их разрушить. Оруэлл пессимистично утверждает, что человек, в конечном итоге, прежде всего, цепляется за жизнь, а уже потом за свою человечность, и для каждого человека есть нечто, чем его можно окончательно и бесповоротно сломать, а государство вроде Океании строится, прежде всего, на сломленных людях - и преуспевает в том, чтобы сделать их такими. говорить надо не столько о конкретике, сколько о социальной болезни, глубоко укорененной в атмосфере XX столетия и по-разному проявляющейся, хотя это все та же самая болезнь, которая методически убивает личность, укрепляя идеологию и власть. Это может быть власть Старшего Брата, глядящего с тысячи портретов, или власть анонимной бюрократии. В одном варианте это идеология сталинизма, в другом -- доктрина расового и национального превосходства, а в третьем -- комплекс идей агрессивной технократии, которая мечтает о всеобщей роботизации. Но все эти варианты предполагают ничтожество человека и абсолютизм власти, опирающейся на идеологические концепции, которым всегда ведома непререкаемая истина и которые поэтому не признают никаких диалогов.

Личность по логике этой системы необходимо обратить в ничто, превратить в лагерную пыль, даже если формально оставлена свобода. А власть, ни при каких условиях не может удовлетвориться достигнутым могуществом. Она обязана непрерывно укрепляться на все более и более высоких уровнях, потому что таков закон ее существования: ведь она не создает ничего, кроме рабства и страха, как не знает ценностей или интересов, помимо себя самой. По словам одного оруэлловского персонажа, ее представляющего, "цель репрессий -- репрессии. Цель пытки -- пытка. Цель власти -- власть". Речь идет об О'Брайене. Пытающий и расстреливающий в подвалах Министерства любви, лишь с откровенностью формулирует основное побуждение, двигающее тоталитарной идеей, которую привычно украшают более или менее искусно наложенным гримом, чтобы выдать ее за триумф разума, справедливости и демократии. В XX столетии идея проложила себе многочисленные торные дороги, став фундаментом утопий, которые, осуществляясь, оказывались кошмаром. Оруэлл показал общество, где это произошло. И оно узнаваемо, как модель, имевшая достаточно слепков и подражаний.

Вообще надо сказать, что в истории зарубежной литературы почти нет романов, образный ряд которых произвел бы на публику такое же сильное впечатление, как картинки из "1984" Джорджа Оруэлла. Старший Брат. Полиция Мыслей. Половое преступление. Комната 101. Все это - знаки современной культуры, известные даже тем, кто не читал книгу и не видел снятый по ней кинофильм. Именно в этом контексте надо воспринимать название государственной идеологии, правящей Океанией: "Ангсоц". Оруэлл вовсе не хотел, вопреки попыткам утверждать обратное, указать этим названием на то, что "Английский социализм" неизбежно ведет к тирании. Напротив - он указывал на то, что ничто не защищено от того тоталитарного этоса, чье развитие он наблюдал, и что даже его собственная традиция, традиция английского социализма, может быть искажена и вывернута в кошмарную догму.

Предупреждение, сделанное Оруэллом в 1949 году, с тех пор повторяли восторженно и неоднократно, при этом вполне потеряв из виду его точный смысл. Многие сочли книгу буквальным пророчеством; когда 1984 год пришел и ушел, а военного переворота не воспоследовало, получилось, что опасность миновала. Намерения Оруэлла были самые лучшие, но история доказала его "неправоту". Другие предпочитают толковать мир, увиденный в 1984, как нечто, что постоянно висит над нашими головами, как напоминание о том, что может случиться, "если" мы ослабим нашу "демократическую бдительность". Кто-то видит в его книге предупреждение против фашизма, кто-то - атаку на коммунизм. Кажется, что все, вне зависимости от точек зрения, одобряют и Оруэлла, и его предупреждение. В то же время, кажется, что ни один из одобряющих его не понял. Поверхностная популярность позиции Оруэлла целиком основана на всеобщем согласии: антиутопию, описанную в "1984", в реальной жизни ни в коем случае нельзя допустить.

Вместо того чтобы изображать "людей, выпущенных на конвейере", Оруэлл показывает "людей, не подвергшихся никаких психологическим модификациям, сознание которых управляется чисто культурным гипнозом: они воспринимают свое пародийное существование без малейших сомнений и живут в мире, где язык изменился настолько, что сама идея свободы стала невыразима. Они не знают и не могут вообразить ничего другого. Оруэлл высказывал опасения на этот счет в письме к Вудкоку сразу после окончания войны. Он писал, что плохое обращение правительства с чиновниками-коммунистами есть "часть общего распада демократического мировоззрения", и добавлял: "Тем временем, непрерывно растет всеобщая апатия по поводу свободы слова и пр., и это гораздо важнее, чем любые писаные законы.

Для Оруэлла, ключом к успеху для тирании было психологическое порабощение. В 1984 он подробно описывает, как государству удалось убедить своих граждан подчиниться абсолютной власти. Для "пролов", обычных людей, выпускается непрерывная пропаганда, и они съедают ее безо всяких вопросов - особенно когда дело касается бесконечных войн, которые государство ведет по своим собственным, невразумительным и негласным причинам.

Как отметил Эрих Фромм в своих "Комментариях" к роману, "1984" Оруэлла -- это выражение настроения и ещё это предупреждение. Настроение, которое оно выражает, очень близко к отчаянию за будущее человека, а предупреждение заключается в том, что, если курс движения истории не изменится, то люди по всему миру потеряют свои самые человечные качества, превратятся в бездушные автоматы, и, причём, даже не будут подозревать об этом.

Настроение беспомощности по поводу будущего человека находится в ярко выраженном контрасте с одной из наиболее фундаментальных черт Западной философии: верой в человеческий прогресс и возможности человека создать справедливый мир. Корни этой надежды появились ещё у греческих и римских мыслителей, так же как и в Мессианской концепции книги Пророков Ветхого Завета. Философия истории Ветхого Завета утверждает, что человек растёт и раскрывает себя в истории и, в конце концов, становится тем, кем он потенциально может стать. Это подтверждает то, что он полностью развивает свой разум и любовь, и, таким образом, ему даётся право захватить мир, не отделяясь от других людей и природы, в то же время, сохраняя свою индивидуальность и неприкосновенность. Всеобщий мир и справедливость -- задачи человека, и пророки верят, что, несмотря на все ошибки и грехи, такой "конец дней" наступит, символизируемый фигурой Мессии. [10]

Как и в антиутопии Хаксли, в антиутопии Оруэлла у человечества нет шансов - человеческое в человеке будет уничтожено. У Хаксли уничтожения добивались пряником, у Оруэлла - кнутом, поэтому его книга производит куда более устрашающее и депрессивное впечатление, чем яркая, нестрашная, похожая на лубочную картинку антиутопия Хаксли. Но в те двадцать лет, когда Хаксли и Оруэлл писали свои антиутопии, человечество с одной стороны поджидали ужасы тоталитарного государства, которое пытками выдавливает из человека все человеческое, а с другой стороны, его ждало общество потребления, тоже уничтожавшее человеческое в человеке без всякой надежды на его пробуждение. Человечество оказалось в тупике, и выхода из него не намечалось[10]

В большинстве цитируемых произведений «антиутопические» общества показаны в период своего расцвета -- и, тем не менее, дальнейшая селекция человеческого материала во имя высших целей в этих обществах продолжается. В оруэлловском антиутопическом мире социальная селекция осуществляется посредством «распыления»: «...Чистки и распыления были необходимой частью государственной механики. Даже арест человека не всегда означал смерть. Иногда его выпускали, и до казни он год или два гулял на свободе. А случалось и так, что человек, которого давно считали мертвым, появлялся, словно призрак, на открытом процессе и давал показания против сотни людей, прежде чем исчезнуть -- на этот раз окончательно»[19]. Пожарные в антиутопическом обществе Р. Бредбери сжигают книги и -- при необходимости -- людей: «Огонь разрешает все!»[20]. Верховный Контролер из романа «О дивный новый мир» более гуманен. «Нарушителей спокойствия» он отправляет «на острова» -- в общество им подобных -- и по-человечески им завидует. Но и Верховный Контролер признает в разговоре с группой изгоняемых: «Как хорошо, что в мире так много островов! Не знаю, что бы мы стали делать без них? Вероятно, поместили бы вас всех в смертную камеру»[21]. «Для 1931 года это было смелым и страшным предупреждением. Прошло всего несколько лет, и островов стало действительно не хватать»[22], а «смертная камера» стала реальностью всеевропейского масштаба.

Наличие типологических параллелей, связывающих между собой самые разные по художественной структуре антиутопии, объясняется, прежде всего, наличием объективных тенденций в развитии общества, которые реально могли выделиться именно в те антиутопические формы, о которых идет речь в данной работе. Будущее в художественном мире ряда европейских и американских «антиутопистов» -- в частности, Дж. Оруэлла, Р. Бредбери и О. Хаксли -- в несколько меньшей степени пронизано организованным насилием, хотя и не отказывается от него вовсе.

2.2 Антиутопия в романе Джорджа Оруэлла «1984»

В данном параграфе детально изучив роман «1984» мы приведем примеры характерных черт антиутопии, о которых упоминалось ранее в главе 1.

1.Антропоцентричность. В центре произведения находится конфликт социальной среды и личности.

Thus, at one moment Winston's hatred was not turned against Goldstein at all, but, on the contrary, against Big Brother, the Party, and the Thought Police; and at such moments his heart went out to the lonely, derided heretic on the screen, sole guardian of truth and sanity in a world of lies.[p21]

In the Two Minutes Hate he could not help sharing in the general delirium, but this sub-human chanting of 'B-B! ...B-B!' always filled him with horror. Of course he chanted with the rest: it was impossible to do otherwise. To dissemble your feelings, to control your face, to do what everyone else was doing, was an instinctive reaction. But there was a space of a couple of seconds during which the expression of his eyes might conceivably have betrayed him. And it was exactly at this moment that the significant thing happened -- if, indeed, it did happen.[p24]

His pen had slid voluptuously over the smooth paper, printing in large neat capitals -DOWN WITH BIG BROTHER

DOWN WITH BIG BROTHER

over and over again, filling half a page.[26]

If there was hope, it must lie in the proles, because only there in those swarming disregarded masses, 85 per cent of the population of Oceania, could the force to destroy the Party ever be generated.[88]

'We have come here because -- We believe that there is some kind of conspiracy, some kind of secret organization working against the Party, and that you are involved in it. We want to join it and work for it. We are enemies of the Party. We disbelieve in the principles of Ingsoc. We are thought-criminals. We are also adulterers. I tell you this because we want to put ourselves at your mercy. If you want us to incriminate ourselves in any other way, we are ready[208]

Как мы видим из данных примеров, в человеке пробуждаются в определенный момент естественные человеческие чувства, не совместимые с породившей его социальной системой, построенной на запретах, ограничениях, на подчинении частного бытия интересам государства. Так возникает конфликт между человеческой личностью и государством.