Жизненный путь Александра Сергеевича Пушкина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Департамент образования

Владимирская область. Ставровская школа №1

полного общего среднего образования

Творческая работа

«Жизненный путь Александра Сергеевича Пушкина»

Ученицы 10 класса

Тихонова Екатерина.

Учитель-Методист

Дьячкова Татьяна. Александровна.

e-mail: DTA3333@yandex.ru

2009

А. С. Пушкин -- величайший русский поэт и прозаик прошлого века. Он является основоположником новой русской литературы, одним из первых реалистов в нашей литературе. Именно после него раскрылись таланты других писателей и поэтов: Лермонтова, Гоголя, Толстого, Некрасова и Достоевского. Лирика поэта многотемна. Но сколь бы ни были разнообразны вопросы, поднятые поэтом, они все пронизаны философским содержанием. Пушкин, будучи одним из самых образованных людей своего времени, всю жизнь задумывался над вечными философскими вопросами: о смысле человеческой жизни, о добре и зле, о назначении поэта и поэзии, смерти и бессмертии, вере и безверии. Это не могло не отразиться на его лирике, поэтому философские мотивы пронизывают все его творчество.

Пушкинский заповедник. Это название не случайно. Сёла Михайловское, Тригорское, Петровское. Святогорский монастырь, ныне составляющий заповедник, глубоко и органически связаны с жизнью и творчеством Пушкина. Здесь, в Михайловском и Тригорском, жил и писал поэт. Здесь, в Святогорском монастыре, покоится его прах.

Земли, составляющие ныне Пушкинский заповедник, часто упоминаются в русских летописях, начиная с XIV века. Тогда они принадлежали Вороничу, одному из крупнейших пригородов Пскова, форпосту его польско-литовской границы, основная их часть входила в состав подчиненной Вороничу Михайловской губы.

В 1712 году Пётр I отдал эту часть воронических земель своей сестре Наталии Алексеевне. Затем перешли к племяннице царя Екатерине Ивановне, а после смерти последней в 1733 году были приписаны к дворцу. Именным указом императрицы Елизаветы Петровны от 12 января 1742 года "Псковского уезда пригорода Воронича Михайловская губа" была пожалована в вечное владение Абраму Петровичу Ганнибалу, знаменитому "арапу Петра Великого", выдающемуся военному и государственному деятелю петровской эпохи, прадеду А.С.Пушкина. Когда Абрам Петрович скончался, владения его были поделены между сыновьями. Сельцо Михайловское досталось деду Пушкина - Осипу Абрамовичу. Обосновавшись в Михайловском, принялся Осип Абрамович благоустраивать имение. Ведь здесь, по его словам, "строения никакого не было, кроме скотского двора, избы и амбаров ветхих". Выстроил он господский дом с балконом, флигелей, банькой, сараями, службами. Приказал на усадьбе возле дома расчистить дорожки, насадить цветы, кусты, деревья различных пород, большой фруктовый сад. Разбил он и парк, вырыл пруды. Зажил, как полагалось заправскому помещику. Хотя доходов с имения не приумножил, но крепостных рабов держал в повиновении и страхе.

В 1796 году единственная дочь Осипа Абрамовича, жившая при матери, вышла замуж за Сергея Львовича Пушкина. Летом 1799 года в Москве у молодых родился первый сын - Александр.

В 1806 году Осип Абрамович скончался. Михайловское перешло к его жене Марии Алексеевне и дочери Надежде Осиповне.

После смерти Осипа Абрамовича кончились в Михайловском ганнибаловские времена. Новые, не похожие на прежних люди стали наезжать на берега светлой Сороти. 11 июля 1817 года сюда впервые приехал юный Пушкин.

"В разны годы под вашу сень, Михайловские рощи, являлся я..."- писал Пушкин в стихотворении "Вновь я посетил...". На протяжении всей жизни был связан поэт с сельцом Михайловским, псковской деревней своей матери. Сюда он приезжал в 1817-1819 годах -"веселый юноша", полный радужных надежд и благородных стремлений. После поэт был выслан на юг. Его отправили к генералу Инзову, при котором он служил в Кишиневе, затем перевели в Одессу под начальство генерал-губернатора Новороссийского края графа Воронцова.

Пять лет, провёл Пушкин вдали от Михайловского. Он и не предполагал, что вернется сюда не по собственной воле.

В мае 1824 года московская полиция перехватила письмо, адресованное литератору Петру Андреевичу Вяземскому. Письмо было из Одессы от Александра Пушкина. Пушкин, между прочим, писал, что берет у философа-англичанина "уроки чистого афоризма", то есть безбожия. И, потешаясь, прибавлял: "святой дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гете и Шекспира".

Московская полиция всполошилась: "Безбожие! Потрясение основ!" Письмо незамедлительно переслали в Петербург и представили царю. Александр I безбожия не терпел. С Пушкиным у него имелись особые счеты. Ведь этот вольнодушный мальчишка в своём "Ноэле", который распевали повсюду, чуть не на улицах, назвал его, российского императора, "кочующим деспотом", а его обещания народу - сказками: Насмешек царь не прощал, тем более стихотворных. К тому же из Одессы сообщали, что ссыльный Пушкин ведет себя недопустимо смело. Генерал-губернатору Новороссийского края графу Воронцову он как бельмо на глазу. Воронцов настоятельно просил удалить Пушкина из Одессы и сослать в какую-нибудь глушь, где он не будет столь опасен. Царь не возражал. Перехваченное письмо решило дело.

В том году жена П.А.Вяземского Вера Фёдоровна проводила лето в Одессе. Однажды июльским вечером к ней прибежал Пушкин. Он сообщил ей, что его высылают из Одессы. Пушкин только что узнал, что " за дурное поведение" повелено его со службы уволить и выслать из Одессы в Псковскую губернию, в имение его родителей, под надзор местных властей.

1 августа 1824 года в Сопровождении крепостного дядьки Никиты Козлова выехал из Одессы.

В Михайловское Пушкин прибыл 9 августа 1824 года. В черновиках "Путешествия Онегина" он писал:

...Я от милых южных дам,

От жирных устриц черноморских,

От оперы, от тёмных лож,

Уехал в тень лесов Тригорских

В далёкий северный уезд,

И был печален мой приезд.

«Но душевное страдание, смятение, тоска преображались в лирическую гармонию - и в поэзии Пушкин словно проживал ещё одну, несравненно более свободную и гармоничную жизнь. В Михайловском Пушкин учится иначе чувствовать, иначе мыслить: более мудро, трезво. Неслучайно именно в стихах Михайловского периода впервые возникает образ няни Арины Родионовны. Она олицетворяет для Пушкина народное начало.

Наша старая лачужка

И печальна, и темна.

Что же ты, моя старушка,

Приуныла у окна?..

Именно в Михайловском полным ходом пошла работа над романом в стихах “Евгений Онегин”.

Там же Пушкин обрёл новое восприятие жизни.

Бурные, статные интонации сменились чуть более мягкими, приглушёнными. Его поэтический голос стал звучать ещё более сердечно и доверчиво. Потому обжигающе пронзительна его любовная лирика.

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем…

В этот период времени 8 сентября 1826 года было написано стихотворение “Пророк” , где поэт описывает самый миг преображения “обычного” человека в поэта:

И Бога глас ко мне воззвал:

“Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей”.

“Пророком” завершилась первая и открылась вторая половина творческой жизни Пушкина.

Именно этим стихотворением с предельной силой выражена идея пророческого призвания поэта.»

Пушкин застал в Михайловском всю свою семью, проводившую здесь лето. Встреча была шумной, радостной. Сергей Львович прослезился. Надежда Осиповна нежно прижала сына к своей груди. Лев и Ольга не отходили от брата. За те четыре года, что они не виделись, он несколько изменился - посерьёзнел, возмужал, стал шире в плечах. Начались расспросы. Пушкин отвечал прямо, без обиняков, всю правду. И тут благодушное настроение отца резко переменилось. Сергей Львович испугался. Он бегал по комнате, театрально воздевал руки к небу, кричал, Что Александр погубит всю семью, что он испортит своим безбожием сестру и брата. Он запретил Льву и Ольге разговаривать с Александром.

Но это было не все. Вскоре по предписанию высшего начальства опоческий предводитель дворянства А.Н.Пещуров принялся подыскивать "благонамеренного" дворянина, чтобы то "наблюдал" за Пушкиным. Обратились к помещику И.М. Рокотову, но получили отказ. Предлагали и другим,- желающих не нашли. И только один Сергей Львович (вдруг, боже упаси, подумают, что он заодно с крамольником) согласился шпионить за собственным сыном, доносить о его поступках, распечатывать его переписку.

Пушкин был вне себя, но молчал, сдерживался. В это время в Михайловском его видели редко. "Я провожу верхом и в поле всё время, что я не в постели",- писал он В.Ф.Вяземской. Недели шли, отношения в семье не налаживались. Поэт не выдержал. Он явился к отцу и высказал всё начистоту.

Произошла тяжелая сцена. Пушкин был в крайности. Он кинулся в свою комнату, схватил лист бумаги и написал письмо псковскому губернатору барону Адеркасу. Он просил перевести его в одну из своих крепостей. Сургуч растоплен, письмо запечатано. Нарочный везёт его из Михайловского в Псков.

Трудно сказать, какие бы последствия имела эта история. Но, к счастью, нарочный не застал губернатора дома и привез письмо обратно Пушкину.

Это было в конце октября. А в ноябре брат, сестра, а за ними отец и мать - все, кроме самого Пушкина да няни Арины Родионовны,- уехали из Михайловского. Перед отъездом Сергей Львович сообщил предводителю дворянства, что не может воспользоваться доверием генерал-губернатора, то есть следить за сыном, ибо имеет главное поместье в Нижегородской губернии, а постоянное жительство в Петербурге.

Кончились, наконец, невыносимо тягостные семейные сцены, непрерывные обвинения, упреки. Казалось, можно вздохнуть свободнее. Но поэта по-прежнему назойливо "опекали" предводитель дворянства Пещуров и настоятель Святогорского монастыря отец Иона. Пушкин оставался ссылочным невольником.

Ссылка в Михайловское была тяжёлым испытанием: разлука с любимой женщиной, одиночество, материальные затруднения, отсутствие духовного общения, друзей, развлечений могли превратить жизнь в непрерывную нравственную пытку. Вяземский писал: чтобы вынести её, надо быть "богатырём духовным", и серьезно опасался, что Пушкин сойдет с ума или сопьётся.

Однако Пушкин обладал активным, одухотворяющим окружающую гением: он не подчинялся окружающему, а преобразил его. Пребывание Пушкина в Михайловском было вынужденным и порой невыносимо грустным. По характеру и темпераменту Пушкин любил веселье, толпу, дружеский круг и кипящие разговоры. Вынужденное одиночество, однообразие дневного распорядка в сочетании с зависимостью деревенского быта от капризов погоды - всё это было для него непривычно и иногда мучительно.

В письме из Михайловского к П.А.Вяземскому Пушкин однажды признался:"В 4-ой песне "Онегина" я изобразил свою жизнь".

В летнюю пору Пушкин вставал очень рано и подобно Онегину, сразу же отправлялся купаться. За купанием следовал завтрак. Сразу с утра, не одеваясь, в халате поэт принимался за работу. Работал подолгу, Затем одевался, обедал и отправлялся гулять. Костюм носил обычный, но иногда наряд его менялся. Он надевал красную рубашку, с кушаком, широкие штаны, большую белую шляпу, которую привёз из Одессы. Таким его видели в деревенских гуляньях, в Святых горах на ярмарке.

Погожие летние дни вносили хоть некоторое разнообразие в деревенскую жизнь Пушкина. Но лето в Псковской губернии недолгое.

Но наше северное лето,

Карикатура южных зим,

Мелькнет и нет...

Затем начинались дожди. "У нас осень, дождик шумит, лес шумит, шумно, а скучно!"

И снова всё вокруг переменилось. В Михайловское пришла зима. Зимою жизнь Пушкина становилась ещё скучнее, уединённее. Но привычек своих он не менял. Проснувшись - купался. В баньке была приготовлена для него ванна с холодной водой. За ночь воду затягивало людом. Пушкин разбивал лёд кулаком, окунался и, быстро одевшись, выходил во двор. Там ждал оседланный конь. Короткая прогулка - и снова домой. Зимою даже в Тригорском Пушкин бывал реже. Сидел дома и писал. А в долгие зимние вечера единственным развлечением служили книги да сказки няни.

Человек не столь творческий, не столь сильный духом, как Пушкин, неминуемо в такой обстановке погрузился бы в праздное безразличие или впал бы в отчаяние. Но для Пушкина рядом с внешне неприглядным, тоскливым существованием в глуши шла другая жизнь - напряжённая, творческая. Она укрепляла силы, бодрила, давала удовлетворение и радость. Пушкин сам говорил, что в Михайловском его спасли труд, поэзия. "Поэзия... спасла меня, и я воскрес душой". Черты ссылки порой отступали для Пушкина на задний план , и тогда в окружающем его мире деревенской жизни и в северном пейзаже выступал облик родного дома. Мир этот овеивался поэзией интимности и, хотя реальное детство поэта никак с Михайловским связано не было, заменял пропавшее детство и отсутствовали детские воспоминания. Жизнь в Михайловском была скромной. Главное дело Пушкина в Михайловском - литература. В Михайловском Пушкин демонстративно отстаивал своё право на прозу жизненного поведения - на страницы его сочинений проза пришла позже, в конце 1820-х годов, победоносно закрепились в Болдинскую осень 1830 года.

Время пребывания в Михайловском совпало с напряженной борьбой Пушкина за профессионализацию писательского труда. Там Пушкин энергично занимается своими издательскими делами. Задуманный сборник "Стихотворения Александра Пушкина", которому автор придавал очень большое литературное значение.

"Стихотворения Александра Пушкина" поступили в продажу 30 декабря 1825 года. Их не слыханный в истории русской литературы успех был общественным фактом. Стихи Пушкина вселяли надежду, напоминая о жизни.

В годы ссылки в Михайловском Пушкин становится признанным первым русским поэтом. Он сознавал, что такое положение накладывает на него особую ответственность, и готовился к новой роли - организатора литературного движения.

Декабристы оказали сильное влияние на развитие русской журналистики, однако не один из существовавших в ту пору журналов, по мнению Пушкина, не находился во главе литературы. Состояние литературной критики его также не удовлетворяло. Значительно выше по составу участников и степени литературной нацеленности, чем все журналы, был ежегодный альманах Рылеева и А. Бестужева "Полярная звезда". Он начал выходить с 1823 года и объединил наиболее значительные литературные силы той поры. Однако в 1824-25-ч годах появляются симптомы расхождений между всё более укреплявшейся на путях декабристской гражданственности группой Рылеева-Бестужева, с одной стороны, и умеренно прогрессивными поэтами Дельвигом, Баратынским и др. Организация Дельвигом альманаха "Северные цветы", соперничавшего с "Полярной звездой", способствовала обострению отношений. Оба альманаха стремились заручиться участием Пушкина.

В этом, как и в ряде других случаев, Пушкин вёл себя обдуманно и осторожно, сознательно не связывая себя ни с одной из литературных группировок и партий. Одновременно он весьма твёрдо проводил свою программу, которая, в основном, к следующему: альманахи - маленькие ежегодные книжечки - не могли по самой своей природе быть оперативными и направляющими литературу изданиями. Для этого нужен был журнал. И Пушкин, опережая развития литературы, начал пропагандировать идею создания толстого литературного журнала. Руководство журналом он явно хотел сосредоточить в своих руках, но понимал, что такое издание должно объединить всех честных и талантливых писателей России (именно объединение было важным пунктом его программы). Журнал должен говорить не от лица какой-либо группы, а быть авторитетным законодателем литературных мнений. В нем особое место отводилось бы критике, и Пушкин начал осторожные переговоры с двумя своими приятелями - ведущими критиками двух враждующих литературных группировок. Вяземским и Катениным, подготавливая их объединения в одном журнале. Литературный разгром, последовавший за 14 декабря 1825 года, сорвал эти планы.

В Михайловском Пушкин был связан с литературной жизнью лишь тонкой ниточкой писем, которые читались бдительными чиновниками сыска, терялись на почте, у приятелей, через которых посылались. Однако главное литературное дело он совершал за своим письменным столом. В Псковской глуши Пушкин много писал и много читал, много и чутко прислушивался к народной речи и народной поэзии. В письмах он не переставал подчеркивать, сто ленится, много ездит верхом, о работе писал скупо, но непрерывно прося всё новых и новых книг. На самом деле он жил в атмосфере почти непрерывного творческого напряжения, писал и учился. За это время им было написано следующее: закончены "Цыганы", написан "Борис Годунов", завершена 3-я и написаны 4-6-я главы "Евгения Онегина","Граф Нулин", несколько десятков стихотворений, среди них такие значительные, как "К морю"(закончено в Михайловском), "Подражания Корану", "Жених", "19 октября", "Андрей Шенье" и многие другие.

Поэму "Цыганы" Пушкин закончил в Михайловском в середине октября 1824 года, но начал её еще в Одессе, где написал большую часть. Она имеет "кишиневский" сюжет и по стилю относится к его " байроническим" поэмам.

В "Цыганах" Пушкин возвращается к изучению характера современного ему человека, к наметившейся уже прежде критической выверке его чувств и помышлений, моральной и гуманистической ценности. Алеко сложнее безымянного героя поэмы "Кавказский пленник", ближе самому Пушкину, подарившему ему своё имя: Алеко (Александр).

В первые минуты знакомства Земфира узнаёт от Алеко, что "его преследует закон". С такими же словами она представляет Алеко своему отцу. Переименовала же она его в Алеко потому, что он хотел быть "как мы, цыганом". Всего вероятнее, герой совершил, какое то "преступление" по убеждению. Он сам поясняет обстоятельства, в силу которых бросил жизнь прежнюю. Его небольшой монолог полон язвительной критики жизни искусственной, "за оградой", в отрыве от естественности. Вся эта искусственная жизнь насквозь лжива. В облечениях Алеко чувствуются отголоски умонастроений самого Пушкина в период кризиса его мировоззрения на юге, без радостных суждений о человеке, которые везде "тиран, предатель или узник":

Любви стыдятся, мысли гонят,

Торгуют волею своей,

Главы пред идолами клонят

И просят денег да цепей.

За такие убеждения, поистине, "закон" может преследовать человека. Сюжетное развёртывание в "Цыганах" тщательно разработано и драматизировано.

Алеко добровольно приходит к цыганам. Его "пленила" Земфира. Взаимоотношения Алеко и Земфиры выверяются двойной логикой жизни, особой логикой, свойственной этому "естественному" укладу и выработанной цивилизацией, порочной общественной жизнью. Лучшим выражением развивающегося конфликта являются не те слова, которые они говорят друг другу, а песнь, которую поёт Земфира: "Старый муж, грозный муж..."- сначала "для себя", а потом - для Алеко.

Алеко "диких" песен не любил: они слишком для него вольны, одобряют произвол выбора сердца. Ситуация, когда мать оставляет ребенка и уходит с любовником, в поэме повторяется. Но Мариула, мать Земфиры, не была наказана мужем, а Земфиру Алеко наказал.

В чем же смысл поэмы "Цыганы"? Старик, рассказывая, предания об Овидии, намекает Алеко, что вряд ли он, по примеру легендарного поэта сможет выдержать испытания их суровой, простой жизни. Наивное сопоставление старика имеет смысл: Алеко не только не Овидии, но и что-то вовсе инородное в их вольной цыганской жизни. Рассказ старого цыгана о Мариуле даёт пример эпически мирного разрешения трагической ситуации. Алеко же в обоих случаях рассуждает и действует как человек, взращенный в иных правилах. Он не вздыхает по городской жизни и той цивилизации, которую оставил. Но если Овидий пытался лишь выжить в ссылке и был душой не злобен "и полюбили все его", то Алеко по началу искренне хотел переродиться, глубоко укоренится в новой жизни. И всё же запрятанный в душе Алеко эгоизм, как идол, перед которым он сам "голову клонит", возрождается с новой силой, и Алеко делается чуждым обществу простых людей. Мы видим, как все его оставляют. И тот же старик, уже заглянувший в душу Алеко, высказывает "хоровое" осуждение ему от лица всех цыган. Они ставят свои простые добродетели выше тех понятий о чести, о праве, о желаниях и прихотях, которые вынес Алеко из душной цивилизации: "Оставь нас, гордый человек!.. Ты для себя лишь хочешь воли".

Нельзя сказать, что смысл поэмы "Цыганы"- лишь в осуждении эгоцентричных страстей Алеко в пользу "естественных" прав людей. Это сузило бы идею произведения.

Возникает вопрос: уйдя к цыганам, не отступил ли Алеко, хотя бы временно, от трудностей борьбы с порочными сторонами цивилизации, где просят только "денег да цепей"? Это - с одной стороны. А с другой: свободная любовь, когда нет семьи, нет в поте лица добываемого хлеба ("варят нежатое пшено"), однообразный, родовой круговорот жизни,- разве можно признать это нормами человеческого существования? Стариковский благодушный вывод:"Чредою всем даётся радость :// Что было, то не будет вновь",- есть хотя и бессознательное, но примирение с любой, даже самой пошлой, действительностью. С такой "философией" Алеко не мог примириться.

Вывод:"Но счастья нет и между вами"- следует признать условным, результатом вторжения Алеко в обжитой мир ("Мы робки и добры душою"). А главный вывод

"И всюду страсти роковые,

И от судеб защиты нет"

относится уже к самому Алеко, к его будущему.

В конечном выводе - также и зерно философских размышлений Пушкина над страстями и судьбами современного человека. Предстояло быть "и злым, и смелым", чтобы разобраться не в идиллической, а в подлинной жизни. Для самого Пушкина это означало принести решение проблемы героя времени с почвы "байронической" традиции на новую, реалистическую основу, связать проблему с российской социальной действительностью, с жизнью тех самых "душных городов".

Поэма была настолько не похожа на другие произведения романтической музы, что Пушкин некоторое время даже не решался её никому показывать. Особенно тревожил его взгляд Вяземского. Пушкин однажды сказал Вяземскому, что поэма "не удалась". Но потом поправился: "Я, кажется, писал тебе, что мои "Цыгане" никуда не годятся: не верь - я соврал..."

Первые сто стихов поэмы были напечатаны в "Полярной звезде" у Рылеева и Бестужева в 1825 года. "Песня цыганки" с нотами появилась в "Московском телеграфе". А вся поэма оставалась в рукописи до 1827 года. Почему? Потому что она встретила холодный приём у романтиков, которые видели, что Пушкин уходит от них на какие- то другие дороги.

Поэма в целом вызывала возражения не только у Вяземского, но и у Рылеева, который считал, что "характер Алеко несколько унижен". "Рылеев негодовал, зачем Алеко водит медведя и ещё собирает деньги с глазеющей публики. Вяземский повторил то же замечание",- пишет Пушкин. И лишь в "Московском телеграфе", где поэму Пушкина называли "повестью", все же признавали, что это, "без сомнения, лучшее создание Пушкина, по крайней мере, из напечатанного".

Странно, что именно с поэмы "Цыганы", которая впоследствии вызывала такое пристальное внимание Льва Толстого и Достоевского, которая стала началом новой эпохи в русской поэзии, начинается охлаждение к Пушкину со стороны современной ему критики.

В Михайловском Пушкин работал над несколькими принципиальными литературно-критическими статьями, посвященными вопросам народного и литературного языка. Большим трудом, отнявшим много усилий, стала работа поэта над своими записками. Надо учесть серьезный, на уровне науки тех лет, интерес к фольклору, который поэт удовлетворял как знакомством с печатной литературой, так и записью устных источников. Брату он писал: "Вечером слушаю сказки - и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма! "Арина Родионовна была, видимо, талантливой сказительницей с выразительной манерой исполнения и разнообразным репертуаром.

Напряженный труд, скрывавшийся под маской "легкого безделья", не был продиктован простым желанием самообразования - он имел отчётливую цель. В Петербурге и на юге Пушкин чувствовал себя учеником своих друзей - декабристов. Его интеллектуальные усилия были направлены на то, чтобы "в просвещении стать с веком наравне", догнать учителей и получить их признание. Однако тяжелые размышления 1823 года породили глубокие сомнения в идеях без народной революционности. Одновременно народ предстал как огромная загадка - сочетание силы и рабского терпения ставило в тупик.

Главный смысл умственных усилий Пушкина в это время сосредоточен на том, чтобы понять ту силу, без которой всякий политический протест заранее обречен,- понять народ. Положение его как мыслителя меняется: на юг он был в толпе друзей, и главная задача состояла в том, чтобы понять, не отстать, теперь он сознает, что вырвался вперёд, идет один и именно на него возложена тяжелая работа познания. В этой ситуации мысль становится главным оружием. На юге соотношение поэта и политика рисовалось так: политик-конспиратор знает пути и цели, а поэт - его помощник - распространяет эти идеи среди читателей, воодушевляет и воспламеняет бойцов перед битвой. Его задача почетна, но главное дело делают Орлов и Пестель, Н.Тургенев или Н.Муравьев. Теперь картина рисуется в другом свете: пути еще предстоит узнать, способы - взвесить; главное дело в том, чтобы понять, что же такое народ, и быть понятым им. В этих условиях мысль становится важнейшим действием ,и именно поэт - мыслитель, вооруженный строгой правдой своего искусства, превращается в передового борца. Рылеев призывает Пушкина написать поэму в декабристском духе: "Ты около Пскова: там задушены последние вспышки русской свободы; настоящий край вдохновения - и неужели Пушкин оставит эту землю без поэмы". Пушкин не написал поэмы о Псковском месте, он написал "Бориса Годунова", не исповедь романтика, пользующегося историей как средством, а драму - исследование. История, как и фольклор, оказывается для Пушкина путем к познанию народной психологии, а историческое прошлое, изученное без романтической предвзятости,- средством познания настоящего.

"Драматизм, как поэтический элемент жизни"- писал В.Г.Белинский в "десятой" пушкинской статье, посвященной "Борису Годунову",- заключается в столкновении сшибке противоположно и враждебно направленных друг на друга идей, которые проявляются как страсть, как пафос. "Драма, отражает жизнь произведения, чувствуется в драматической коллизии.

Известно, что народ в "Борисе Годунове"- самостоятельное действующее лицо. В первоначальном варианте в перечне действующих лиц автор называет "Народ". "Народ" в пушкинской трагедии - это "хор" людей и одинаково действующих. Ремаркой "народ" начинаются три сцены:"Красная площадь", "Девичье поле. Новодевичий монастырь", "Площадь перед Собором в Москве". Сцена "Лобное место" имеет ремарку : "Пушкин идёт, окружённый народом. "Народ-это и отдельные простые люди из толпы: "один", "другой", "третий". Лишь некоторые из персонажей обозначены более определённо: "баба", "старуха", "мальчишка", "мужик на амвоне", "нищий". Особое место среди них занимает Юродивый. Только он один назван в драме по имени - Николка, все остальные герои массовых сцен без имени. Разные реплики людей из толпы, разные мнения - при всей несхожести характеров людей - сливаются в один общий голос. И этот голос и это "мнение"- великая сила. Недаром же в веках сложились мудрые изречения: "Глас народа - глас божий"; "Глас народа - глас истины".

"Концепция народа в "Борисе Годунове" очевидна: народу в истории принадлежит главная роль, именно он решает, в конце концов, участь государства и власти, судьба отдельного человека неотделима от судьбы народной. Обратим внимание в драме на трагический аспект в изображении народа, особенную поэзию народных сцен. Пушкинское изображение народа в "Борисе Годунове" одно из самых проникновенных в мировой художественной литературе.

В первой массовой сцене на Красной площади, когда людям становится известно, что престол остался без царя, один из толпы восклицает:

О, боже мой, кто будет нами править?

О горе нам!

Сначала автор предполагал дать пространное рассуждение этого лица:

...А царство без царя

Как устоит - подымится раздор,

А хищный (хитрый) хан набег опять готовит

И явится внезапно под Москвой.

Кто отразит поганую орду,

Кто сдвинет Русь в грозящую дружину?

О горе нам!

Сколько в этих словах тревоги за судьбу государства, если вдруг нападет "хан"! В трагедии Пушкина, в первоначальном варианте этой сцены, человек из народа с беспокойством говорит о возможном "раздоре", о том, что должен быть кто-то, кто объединил бы силы "в грозную дружину". На протяжении всей трагедии Пушкин показывает стихийный характер народного движения, взрывчатость массовых волнений, и такими они действительно и были в эпоху "многих мятежей". И потому, попробовав дать это логично построенное рассуждение человека из толпы о "царстве без царя", автор опускает его, всем дальнейшим изображением народа в драме подтверждая оправданность такой правки. В окончательной редакции этой сцены лишь сжатая эмоциональная реплика: "О горе нам!" Во второй массовой сцене народ избирает Бориса. Каким образом "избирает"? У собравшихся около Новодевичьего монастыря вопрошающее отношение к тому, что происходит. Реплики из толпы чаще всего звучат как вопрос: "Что слышно?"; "нельзя ли нам пробраться за ограду?"; "Что там за шум?"; "Послушай! Что за шум?". Люди хотят знать о том, что делается за стенами монастыря. И остаются в полном неведении, не понимая происходящего, в народе лишь подражают тому, что делают другие.

Народ завыл, там падают, что волны,

За рядом ряд... ещё... ещё... Ну, брат,

Дошло до нас; скорее! на колени!

Ярко, образно это сравнение человеком из народа падающей на колени ряд за рядом толпы с набегающими волнами.

Народ (на камнях). Вой и плач

Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами!

Будь наш отец, наш царь!

Это голос не одного человека, а множества людей, собравшихся вместе. На драматической сцене воспроизвести этот голос тысячной толпы как выражением единого мнения очень трудно.

После всеобщего "воя и плача", по ремарке автора, "один" из толпы "тихо" спрашивает: "О чем там плачут?" Этот "один" ведь тоже из этой же массы людей. Но он не знает и не понимает, чем вызваны вокруг эти слезы. В ответ на недоуменный

вопрос «одного» из толпы "другой"говорит: А как нам знать? то ведают бояре, Не нам чета". И он прав, этот "другой": как видно из первой сцены, бояре, которые" наряжены" "город ведать", уже знают о Годунове то, чего ещё не подозревают в народе каким образом престол оказался "безвластным". Но смысл этого ответа и в другом: не всё ли равно, "о чём там плачут", решать будем не мы, а бояре "не нам чета". Человек из народа прочеркивает как бы демаркационную линию, отделяющую бояр от народа. Копируя друг друга, люди у стен Новодевичьего монастыря сами же над собой и смеются:

Один.

Все плачут,

Заплачем брат, и мы.

Другой.

Я силюсь, брат

Да не могу.

Первый.

Я также. Нет ли луку?

Потрем глаза.

Второй.

Нет, я слюнёй помажу.

В планы автора не входило показать в этой сцене народ легкомысленно бездумным. Цель автора была подчеркнуть, что при всём желании серьёзно отнестись к происходящему избранию царя, в народе не могут этого делать - молить царя, не зная, "о чем там плачут". И Пушкин опускает эти колоритные сами по себе реплики, оставляя лишь слова о "слюне", в контексте всей сцены остроумные и выразительные. Комическое в сцене у Новодевичьего монастыря достигается часто вопреки воле и желанию людей комизмом самой ситуации.

Баба (с ребёнком)

Агу! не плачь, не плачь, вот бука, бука

Тебя возьмет! Агу, агу!.. не плачь!

Начинается всеобщий "вой и плач". И внимание вновь привлечено к знакомой уже женщине.

Баба (с ребёнком)

Ну, что ж? как надо плакать,

Так и затих! вот я тебя! вот бука!

Плач, баловень!

(Бросает его об земь. Ребёнок пищит.)

Ну, то-то же.

Противоречие между тем, что должно было бы быть, и тем, что есть в реальной действительности, приводит к скрытой борьбе, которая развивается на протяжении всей трагедии, отражая, в конечном счете, социальные противоречия занимающих противоположные позиции классов.

В народе ничего не знают о Годунове, явно досадуя: "Что там ещё?"- "Да кто их разберет?" Люди ничего не знают о Годунове и вместе с тем избирают его:

Народ:

Венец за ним! он царь! он согласился!

Борис наш царь! да здравствует Борис!

Комизм "избрания" царя в этом эпизоде драмы был настолько острым, звучание реплик столь дерзким, что вся эта сцена была опущена в первом издании "Бориса Годунова" в 1831 году.

Обдумывая замысел трагедии, Пушкин конспектировал главы "истории Государства Российского" Н.М.Карамзина, где было сказано: "Тогда же был в Москве юродивый,......, он предсказывал бедствия и торжественно злословил Бориса; а Борис молчал и не смел, сделать ему ни малейшего зла, опасаясь ли народа, или веря святости сего человека". Для мышления Карамзина - историка было важно этическое освещение событий. Поэтому и о юродивом Карамзин как о человеке, которому Борис не смел сделать "зла", хотя юродивый и "злословил" царя.

Какой глубочайший драматический смысл приобретает сцена с Юродивым в трагедии Пушкина! Юродивый не есть ещё одно эпизодическое лицо из народной толпы, как "один", "другой", "третий". Роль Юродивого в идейном содержании произведения - и социальном, и этическом - настолько важна, что этот эпизод драмы можно считать кульминационным.

Драматически сцена "Площадь перед Собором в Москве" построена таким образом, чтобы оттенить появление Юродивого:

Третий

Чу, шум. Не царь ли?

Четвертый

Нет, это юродивый.

Появление Юродивого сопровождается шумом, какой мог быть вызван лишь выходом из Собора царя, и это показательно. Окружающие Юродивого мальчишки дразнят его, в жизни он беспомощнее даже детей. В то время как обиженный "плачет", в народе раздаются возгласы: "Царь, царь идёт". Ремарка: "Царь выходит из Собора. Боярин впереди раздаёт нищим милостыню Бояре". И вдруг этот беспомощный, больной человек жалуется царю: "Борис, Борис! Николку дети обижают". Царь, решив, что плачущегося человека можно утешить подаянием, обращается, очевидно, к боярину, который от имени царя одаривает людей: "Подать ему милостыню", И только после этого царь спрашивает: "О чем он плачет?" Ещё раз беспомощный повторил свою жалобу на детей. Юродивый обращается к царю со словами: "Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича". В этих наивных словах глубокая мысль о повторяемости зла, утрате в народе доверия к царю. Перед нами трагедия потерянного народного доверия.

Бояре готовы схватить сказавшего неслыханную дерзость - не спасло бы его и то, что он Юродивый. Царь останавливает стражу: "Оставьте его". В начале сцены "старуха" просит Юродивого: "Помолись, Николка, за меня грешную". С такой же просьбой, как и богомольная женщина, обращается к Юродивому царь: "Молись за меня, бедный Николка". Просьба царя вызывает у Юродивого возмущение. Кроткий и безответственный, он бросает вдруг "вслед" царю: "Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода - богородица не велит".

В народе верили Юродивому как провидцу, хотя порой и потешались над его беспомощностью, как смеются над Николкой мальчишки. В наивности Юродивого отражается и совесть народа и прозорливость. В пушкинской драме Юродивый произносит своё трагическое слово.

Кто из простых людей мог осмелиться бросить царю такое ужасное обвинение? Только Юродивый. "Вслед" Борису раздаётся слово "Ирод" не только потому, что Годунов виновен в смерти царевича Димитрия, а и потому, что виновен во множестве других смертей, о чём говорят в народе. И сам царь сокрушается из за этой народной молвы. В мысли о повторении злодеяний лицами, стоящими у власти,- те смелые идеи трагедии, о которых автор говорит в письме Вяземскому, отправленном сразу же, как только произведение было закончено: "Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию - навряд ли, мой милый. Хоть она и в хорошем духе намешана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!" Нужен был бесхитростный, защищённый своей святостью от кары мира блаженный, чтобы в его уста вложить те слова, которые относились не только к Годунову. Не один не достиг престола ценой преступления. И преступление - не только в убийстве наследника престола. Проблема народа и власти была поставлена Пушкиным на материале событий смутного времени, в котором поэт видел "одну из самых драматических эпох новейшей истории". В пушкинское время особенно чувствовалась острота этой проблемы. И именно об этой остроте, об "ушах" из-под колпака Юродивого и говорит Пушкин в письме вяземскому. Произведение на историческую тему поэт рассматривал как злободневное в условиях Александровской эпохи, а затем николаевского времени.

"Уши" автора, то есть крамольные политические идеи, конечно же были в трагедии, но "уши", спрятанные под колпак. Это были не только "уши из-под колпака, но и "уши" под колпаком. Перед нами одна из вечных проблем искусства - о гармонии содержания и формы, тенденциозности произведения. Не только смелой, но и дерзкой, дерзновенной сценой с Юродивым не кончается в пушкинской трагедии решение проблемы народа как судьи истории - народу предстоит ещё веское, действенное слово в заключительных эпизодах. В последних массовых сценах особенно чувствуется стремление автора показать неодинаковость людей из народа, различие и даже противоположность их мнений, наметить эскизы народных характеров. Как не похожи один на другого эти люди, обсуждающие события! К Москве приближается Самозванец, чтобы низвергнуть унаследовавшего от отца престол Феодора. В народе по-разному относятся к новоявленному Димитрию: одни верят тому, что он действительно спасённый царевич, другие уверенно говорят об обмане. Когда боярин Пушкин обращается к народу с призывом целовать крест "законному владыке", бить "челом отцу и государю", сначала народ, поверив этим словам, готов поступать именно так

Народ

Что толковать? Боярин правду молвил,

Да здравствует Димитрий, наш отец.

Из массы людей выделяется "мужик на амвоне"- значительная в идейном содержании трагедии фигура. Он бросает в толпу клич:

Народ, народ! в Кремль! в царские палаты!

Да гибнет род Бориса Годунова!

В этой сцене показан как бы самый момент возникновения народного бунта, взрыв всеобщего людского негодования. Автор рисует стихийность порыва: Народ "несется толпою". Люди всё еще продолжают оставаться в неведении о действительно происходящем, как это было когда-то у Новодевичьего монастыря. Они хотят лишь одного, чтобы что-то изменилось, лишь бы был на престоле кто-то другой, лишь бы новый царь. Народ выплёскивает веками накопившуюся ненависть к царскому престолу, независимо от того, кто его занимает. А на престоле совсем ещё юный, ни в чём неповинный Феодор Годунов.

Следующая сцена "Кремль. Дом Бориса. Стража у крыльца" начинается ремаркой - одной - единственной: "Феодор под окном". После слов Феодора нищему "Поди, старик, я беднее тебя, ты на воле"- ремарка "Ксения под покрывалом подходит также к окну". Дети царя под стражей, но не народ лишил их свободы. Как будто ничего не осталось от неистовой враждебности к "роду Бориса Годунова" в предыдущей сцене. "Один из народа" жалеет детей: "Брат да сестра! бедные дети, что пташки в клетке". У "другого" нет снисхождения: "Есть о ком жалеть? Проклятое племя!" Мы чувствуем ту же настроенность, которая привела к народному взрыву в предыдущей сцене.

Первый

Отец был злодей, а детки невинны.

Другой

Яблоко от яблони недалеко падает.

пушкин михайловское роман стих

О Борисе Годунове прямо говорится, что он "злодей". В народе уверенно говорят об этом. Тот же человек из народа, который называет Годунова "злодеем", о детях царя говорит, что они "невинны". Этот человек прав в своём противопоставлении отца детям. Но прав и тот, кто вспоминает народную поговорку о яблоне и яблоке. Он как бы постигает в душе тот наказ, который дал перед смертью Борис сыну - наказ царя: "Затягивай державные бразды". В диалоге людей из народа в образной, доступной народному представлению форме обсуждаются важнейшие социальные и нравственные вопросы человеческой жизни. Верх берёт в народе доброе отношение к детям царя - именно потому, что они дети.

И вдруг вновь нравственное потрясение людей от сообщения Мосальского: "Мария Годунова и сын её Феодор отравили себя ядом". В драме мы видели только Феодора, Мария Годунова не показана. Реакция людей на это сообщение страшная: "Народ в ужасе молчит". Сколько раз мы уже встречались с ужасом людей от совершаемого противно законам человечности! Ведь народ молчит не только потому, что узнаёт о происшедшем, но и потому, что ясно понимает: в известии о том, что мать и сын отравили сами себя,- ложь. Люди не видели того, что происходило в доме , но они слышали. Новая власть утверждает себя опять через кровопролитие, Самозванец приближается к престолу через жертвы. И потому, когда боярин бросает призыв: "Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!"- "народ безмолвствует". Он только что пережил ужас от совершенного преступления, заставляет его ответить на призыв бояр безмолвием. В этом безмолвии - протест человеческой души. Грозный народный приговор. Перед нами уже не только трагедия потерянного народного доверия, но одновременно и обретение народом веры в свои силы. Зло царской власти предстало перед людьми вновь во всём своем ужасе. Финальная пушкинская ремарка позволяет представить возможности народа в решении им своей участи в будущем, увидеть "судьбу народную" в исторической перспективе.

Философия истории в обобщении повторяющихся социально-политических коллизий. Ещё у Карамзина мы читали, что "народ в безмолвии теснился на площадях", "народ то безмолвствовал, то хотел слиться с душою со всеми движениями..." Пушкинское "безмолвствует" лексически связано, вероятно, с "Историей" Карамзина. Общее изменение тональности жизни сказалось в стиле пушкинского досуга. Никогда ещё одиночество не занимало в его жизни такого места: одинокие прогулки верхом, игра с самим собой на бильярде "в два шара", чтение. Общество Пушкина в этот период почти исключительно составляет многочисленное семейство соседей Тригорской помещицы Прасковьи Александровны Осиповой. Пушкин любил Тригорское - на редкость красивый и поэтичный уголок, с его старинным парком, уютным домом, живописными окрестностями.

Поэт называл себя и михайловским и тригорским изгнанником. Он как бы хотел этим сказать, что в годы ссылки Тригорское стало для него вторым домом. Он писал П.А Осиповой: "Вспоминайте иногда Тригорского (т.е. Михайловского) изгнанника - вы видите, я, по старой привычке, путаю наши жилища".

Семья Осиповых - Вульф была большая: сама Прасковья Александровна, её дети от первого брака - Анна (Анета), Алексей, Евпраксия (Зизи, Зина), Валериан и Михаил Вульфы, дети от второго брака - Мария и Екатерина Осиповы; падчерица Александра Осипова (Алина). Иногда наезжали в Тригорское племянницы Прасковьи Александровны - две Анны - Анна Петровна Керн и Анна Ивановна Вульф (Нетти).

Хозяева не чуждались гостей. В доме бывало многолюдно, оживлённо, весело.

Всем властно заправляла сама Прасковья Александровна. Она была женщиной умной и начитанной. Она воспитывалась дома, под руководством своего отца А. М. Вындомского, убежденного крепостника, но человека деятельного и образованного, поддерживавшего знакомство с виднейшим русским просветителем XVIII века, литератором и издателем Н.И.Новиковым. В доме была богатая библиотека. Прасковья Александровна получила хорошее по своему времени образование, владела английским и французским языками, следила за литературой. Она была лично знакома и вела переписку с крупнейшими деятелями русской культуры начала прошлого века: В.А.Жуковским, А.А.Тургеневым. К Пушкину эта своенравная, властная женщина относилась с горячим дружеским участием, благовела перед его талантом, всячески старалась скрасить его невесомую деревенскую жизнь.

Пушкин ценил заботы и внимание Прасковьи Александровны, обращался к ней за советами в житейских делах, был с ней откровенен. Цикл своих стихотворений "Подражания Корану" Пушкин посвятил П.А.Осиповой.

Чаще, чем обычно, поэт бывал в Тригорском в те дни, когда из Дерпта приезжал на каникулы Алексей Вульф. Дерптского студента, пожалуй, больше всего на свете занимала собственная персона, но близость к Пушкину льстила ему. Они сошлись. Пушкин скучал без общества, а Вульф оказался занятным собеседником. Они играли в шахматы, упражнялись в стрельбе из пистолетов, судили и рядили обо всём. Беседы их очень напоминали разговоры Онегина и Ленского.

Меж ими всё рождало споры

И к размышлению влекло:

Племён минувших договоры,

Плоды наук, добро и зло,

И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые,

Судьба и жизнь в свою чреду,

Всё подвергалось их суду.

Вульф рассказывал Пушкину про Дерпт, своеобразный быт студентов - буршей, Пушкин читал Вульфу "Бориса Годунова" и "Онегина". Первое стихотворение, которое поэт написал, приехав в Михайловскую ссылку, было Послание А.Н.Вульфу - "Здравствуй, Вульф, приятель мой...".

Со старшими дочерьми Прасковьи Александровны и её падчерицей Пушкин подружился легко и быстро. Поэт предпочитал бесхитростных уездных барышень хитроумным столичным кокеткам. Некоторые из повести Пушкина "Барышня - крестьянка" в полной мере относятся к Анете и Зизи Вульф и к Алине Осиповой. Свои представления о жизни черпали они из романов, любили ездить в соседний городок Опочку, радовались появлению в доме гостей.

Анета и Зизи не походили одна на другую. Старшая, Анета, не отличалась красотой. Ей были свойственны задумчивость, "унылость", романтичность. Она страстно любила чтение.

Анета Вульф уже вступила в тот возраст, когда девушку начинает заботить будущее. Пушкин помнил их первые встречи в Тригорском в 1817 и 1719 годах. С тех пор старшая дочь Прасковьи Александровны повзрослела, изменилась.

Я был свидетелем златой твоей весны;

Тогда напрасен ум, искусства не нужны,

И самой красоте семнадцать лет замена.

Но время протекло, настала перемена,

Ты приближаешься к сомнительной поре,

Как меньше женихов толпятся на дворе,

И тише звук похвал твой слух обворожает,

А зеркало сильней грозит и устрашает.

Своей ровеснице Анете Пушкин предпочитал юную Евпраксию, жизнерадостную и остроумную. С ней было проще, веселее. Её непосредственность, полудетские выходки забавляли поэта. "Евпраксия уморительно смешна,- писал он брату,- я предлагаю её завести с тобой философическую переписку. Она всё завидует сестре, что та пишет и получает письма".

Однажды Пушкин и Евпраксия затеяли мерить талии - чья тоньше. Талии оказались одинаковые. Зизи надулась, а Пушкин, смеясь, заявил, что одно из двух: либо у него талия пятнадцатилетней девушки, либо у Зизи талия двадцатипятилетнего мужчины. Поэт не забыл этот случай. Вскоре, описывая в "Онегине" именины Татьяны, он шутливо упомянул -

Строй рюмок узких, длинных,

Подобно талии твоей,

Зизи, кристалл души моей,

Предмет стихов моих невинных,

Любви приманчивый фиал,

Ты, от кого я пьян бывал!

Свои "невинные стихи", посвященные Зизи Вульф, Пушкин записывал в её альбом. В те времена у каждой уездной барышни имелся альбом, в который она записывала понравившиеся стихи, изречения. На терпеливых страницах упражнялись в остроумии и изливали свои чувства подружки и поклонники хозяйки альбома. Эти, столь хорошо знакомые ему альбомы Пушкин с добродушным юмором описал в IV главе "Евгения Онегина"-

Конечно, вы не раз видали

Уездной барышни альбом,

Что все подружки измарали

С конца, с начала и кругом.

Сюда, назло правописанью,

Стихи без меры, по приданью

В знак дружбы верной внесены,

Уменьшены, продолжены.

В альбом Евпраксии Вульф Пушкин собственноручно вписал стихотворение - шутку:

Вот, Зина, вам совет: играйте,

Из роз весёлых заплетайте

Себе торжественный венец

И впредь у нас не разрывайте

Ни мадригалов, ни сердец.

В альбом Анны Вульф рукою Пушкина были вписаны стихи: "Я был свидетелем златой твоей весны", "Увы, напрасно деве гордой...", "Хотя стишки на именины...". Имелись стихи Пушкина и в альбоме третьей тригорской барышни - Алины Осиповой.

Молоденькая Алина, красивая и умная, была прекрасной музыкантшей. Пушкину нравилась и она сама и её игра на фортепьяно. Она воспитывалась в Тригорском вместе с дочерьми Прасковьи Александровны. Алина была единственной барышней, которую он ревновал, догадываясь о том, что у неё роман с Алексеем Вульфом. Сетования, печаль поэта слышны в стихотворении, адресованном Алине: "Я вас люблю,- хоть я бешусь...". Пушкин припоминает время, отданное не ему:

И ваши слёзы в одиночку,

И речи в уголку вдвоём,

И путешествия в Опочку,

И фортепьяно вечером.

Остальные обитатели "тригорского замка" были в те годы ещё малы: Маша Осипова "подросточек", Катя Осипова - "малютка". С пятилетней Марией Пушкин играл, дурачился. Потом она вспоминала: "каждый день, часу в третьем пополудни, Пушкин являлся к нам" в Тригорское; "верхом на прекрасном аргамаке, а то, бывало, приволочится и на крестьянской лошадёнке". Все сестры и она, ребёнок, выбегали к нему навстречу. То он незаметно подкрадывался и - прыг в окно, гонялся за малышкой. Пушкин помогал Маше одолеть какой-нибудь ученический перевод.

В Михайловском, в одиночестве, Пушкин работал. В Тригорском среди друзей, отдыхал. Его привлекали гостеприимство и "патриархальные разговоры" Прасковьи Александровны, беседы с Алексеем Вульфом и та искренняя радость, с которой встречали его все - от мала до велика - в "тригорском замке".

В годы ссылки, особенно в летнюю пору, когда в доме бывало душно, Пушкин многие часы проводил в тенистых аллеях. Пушкину нравился поэтичный. запущенный михайловский парк, или сад, как он его называл. С тетрадью или книгой в руках, думая о прошлом, строя планы на будущее, мечтая о свободе. Сколько раз с тоской и надеждой вглядывался Пушкин в тёмную глубину еловой аллеи - он ждал друзей: Рылеева, Бестужева, Кюхельбекера.

Но читать, работать, размышлять Пушкин больше любил в другом уголке парка - в более уединённом, в боковой липовой аллее. Она начинается возле еловой, за маленьким круглым прудом.

Старинная липовая аллея - ровесница еловой. Здесь постоянно бывал Пушкин. Предание гласит, что он обычно сидел в конце аллеи, в беседке, на скамье, прислонившись к стволу дерева, подобрав ноги и читал.

А аллеях старого парка рождались и зрели творческие думы поэта, возникали образы его будущих героев. Пушкин сам говорил, что его новая муза - простая и скромная, муза жизненной правды, впервые явилась ему здесь, в этом саду.

Как часто ласковая муза

Мне услаждала путь немой

Волшебством тайного рассказа!

Как часто по скалам Кавказа

Она Ленорой, при луне,

Со мной скакала на коне!

...Вдруг изменилось всё кругом,

И вот она в саду моём

Явилась барышней уездной,..

Живя в деревне, бок о бок с народом, среди родной природы, Пушкин по-новому увидел жизнь, по-иному начал её изображать. В годы михайловской ссылки он и стал тем писателем - реалистом, "поэтом действительной жизни"; который вывер русскую литературу на новый путь. Старинную липовую аллею называют "аллеей Керн". По преданию, здесь июньской ночью 1825 года гулял поэт с Анной Петровной Керн.