Жизненный путь Александра Сергеевича Пушкина

Пушкин и Керн познакомились в Петербурге в 1819 году. Тогда, после окончания лицея, юный Пушкин бывал в гостеприимном доме президента Академии художеств и директора Публичной библиотеки Алексея Николаевича Оленина. Там сходились художники, учёные, писатели.

Как-то вечером, придя к Олениным, Пушкин заметил среди гостей молодую незнакомку. Её нельзя было не заметить - Прелестное лицо, ясные голубые глаза, мелодичный голос. Она оказалась племянницей хозяйки дома и приехала в Петербург из далёкой Полтавской губернии, где служил её муж. Звали её Анна Петровна Керн.

Печальна была судьба Анны Петровны. Отец силой выдал её замуж за грубого солдафона, пожилого бригадного генерала Ермолая Керна. Анна Петровна не любила мужа и охотно уезжала погостить к родным. Весь вечер у Олениных Пушкин не сводил с неё глаз. Он сел вблизи и сказал громко по-французски: "Можно ли быть столь прелестной". Но ему не удалось привлечь внимание красавицы. Когда Анна Петровна в это вечер уезжала от Олениных, садилась в карету, она видела: Пушкин стоит на крыльце и провожает её долгим взглядом.

Прошло шесть лет. И вот однажды, в июне 1825 года, придя в Тригорское, Пушкин вновь свою мимолётную знакомку. Она приехала ненадолго к другой своей тётке - Прасковье Александровне Осиповой. Встреча произошла во время обеда. Семья Осиповых - Вульф и их гостья сидели за столом. "Вдруг вошёл Пушкин с большой толстой палкой в руках...- рассказывала Анна Петровна. - Тётушка, подле которой я сидела, мне его представила, он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость видна была в его движениях. Я тоже не нашла ничего ему сказать..." На этот раз Анна Петровна, восхищённая стихами Пушкина, сама мечтала видеть его. Поэта вновь очаровали её красота и ум. Они познакомились ближе. Пушкину понравилось слушать пение Анны Петровны, особенно стихи слепого поэта Козлова "Венецианская ночь", которые она пела на мотив баркаролы.

Ночь весенняя дышала

Светло южною красой,

Тихо Брента протекала,

Серебримая луной...

Как-то вечером, вскоре после приезда Анны Петровны, Прасковья Александровна предложила всем отправиться на прогулку из Тригорского в Михайловское. Пушкин очень обрадовался. Заложили экипажи и поехали.

Через много лет Анна Петровна вспоминала: "Тогда была чудесная, лунная июньская ночь дышала прохладой и ароматом полей. Мы ехали в двух экипажах: тётушка с сыном в одном; сестра, Пушкин и я в другом. Ни прежде, ни после я не видела его так добродушно весёлым и любезным... Приехавши в Михайловское, мы не вошли в дом, а пошли прямо в старый, запущенный сад,

Приют задумчивых дриад,

с длинными аллеями старых деревьев, корни которых, сплетаясь, вились по дорожкам, что заставляло меня спотыкаться. а моего спутника вздрагивать. Тётушка, приехавши туда вслед за нами, сказала: "Милый Пушкин, покажите же, как любезный хозяин, ваш сад госпоже". Он быстро подал мне руку и побежал скоро, как ученик, неожиданно получивший позволение прогуляться".

В эту ночь поэт и его гостья долго гуляли по липовой аллее.

На другой день Анна Петровна уезжала. Утром Пушкин пришёл в Тригорское и на прощание подарил ей отпечатанную главу "Онегина". В неразрезанных страницах лежал вчетверо сложенный листок почтовой бумаги со стихами, посвящёнными Анне Петровне Керн.

В них было всё: и воспоминание о первой мимолётной встрече у Олениных, и та светлая радость, то обновление, те мечты и надежды, которые пробудило в душе поэта

их новое свидание в деревне.

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолётное виденье,

Как гений чистой красоты.

Анна Петровна уехала. Пушкин долго не мог забыть о встрече с нею. "Каждую ночь гуляю я по саду,- писал он А.Н.Вульф,- и повторяю себе: она была здесь - камень, о который она споткнулась, лежит у меня на столе, подле ветки увядшего гелиотропа".

В Тригорском - Михайловском у Анны Петровны произошёл бурный, хотя и кратковременный роман с Пушкиным. История этого романа весьма показательна для того, как в это время преломлялось общее становление личности Пушкина в зеркале любовных переживаний.

А.П.Керн в жизни была не только красивая, но и милая, добрая женщина с несчастливой судьбой. Её подлинным призванием должна была стать тихая семейная жизнь, чего она, в конце концов, и добилась, выйдя, уже после сорока лет, вторично и весьма счастливо замуж. Но в тот момент, когда она в Тригорском встретилась с Пушкиным, это - женщина, оставившая своего мужа и пользующаяся довольно двусмысленной репутацией. Пушкин полюбил её. Однако любовное поведение Пушкина ещё крепко держалось за те формы условной позы, которые в других сферах жизни были им уже отброшены ради простого самовыражения личности. Именно потому, что любовные отношения между людьми - область слишком ответственная, в которой самые незначительные оттенки выражения получают серьёзное значение, здесь особенно удобны и держаться дальше привычные, готовые, ритуализованные формулы и стилистические штампы.

Во всём этом много от игры, окрашивающей вообще отношение Пушкина к обитательницам Тригорского. Время простого, свободного от литературности выражения своего чувства к женщине для Пушкина ещё не пришло. Но есть здесь и нечто неизмеримо более серьёзное. Пушкинская личность столь богата, что переживания её не могут выразиться только в какой-либо одной жанрово-стилистической плоскости. Он одновременно живёт не одной, а многими жизнями: его керн - "нений чистой красоты", и "одна прелесть", и "милая, божественная, и "мерзкая", и "вавилонская блудница", и женщина, имеющая "орган полёта",- всё верно и всё выражает истинные чувства Пушкина.

В этом смысле веселье, шутки, розыгрыши, почти серьёзные влюблённости, кипевшие в Тригорском, были полны смысла. Но жизнь в михайловской ссылке меньше всего напоминала весёлую идиллию любви, игры и творчества. Это была ссылка, и порой она делалась Пушкину невыносима. Не случайно он обдумывал планы бегства за границу через Дерпт, строя невероятные проекты и операции мнимого "аневризма в ноге", переодевания слугой Вульфа и пр.

Соединение воедино родного дома, убежища от скитаний и гонений, и тюрьмы, места насильственного пребывания, малейшая отлучка из которого может быть расценена как бегство, было противоестественно и поэтому особенно тяжело "Домашняя ссылка" была мучительна. Годы пребывания в Михайловском сделались для Пушкина временем, когда идеал подлинного родного дома, освящённого любовью, всё болезненнее возникал в сознании поэта. Черты такого родного гнезда он стал теперь приписывать Лицею. В Лицее он видел отчий дом, а в лицеистах - братьев, забывая, что ещё несколько лет назад всею душой стремился вырваться из "Царскосельский кельи".

Именно в Михайловском Пушкин создал стихи, в которых всё, что связывается с самыми интимными и сокровенными привязанностями человека, отдано Лицею ("19 октября").

Тем более волнующими событиями были посещения Михайловского лицейскими друзьями: И. И. Пущиным (11 января 1825 года) и А. А. Дельвигом (апрель 1825 года). Приезд Пущина, посетившего Пушкина первым, требовал мужества; А.И.Тургенев усиленно отговаривал его от этого опасного предприятия, а дядя поэта, Василий Львович, сначала пустился в предостережения, а потом кинулся обнимать со слезами, как героя. Однако Пущин не только мужественный, но и поразительно добрый человек. "Кто любит Пущина, тот непременно сам редкий человек",- сказал о нём Рылеев. И к Пушкину он проявил нежную заботливость.

Пушкин знал из писем, что собираются к нему друзья, но вот Пущина не ждал. Когда утром сквозь сон услышал, что звенит колокольчик,- не поверил. Думал чудится.

Снова звякнуло. Ещё, ещё... Сердце бешено заколотилось, не помня себя, босиком, в одной рубашке выбежал Пушкин на мороз. Кто-то высокий, румяный, в тяжёлой медвежье шубе вылез из саней, схватил его в охапку, потащил в дом. Пущин!

На шум прибежала Арина Родионовна. Видит, Александр Сергеевич босиком, неодетый, с ним незнакомец в шубе. Смотрят друг на друга, целуются, молчат. Няня поняла - приехал друг - и кинулась к Пущину. Спокойная беседа началась за кофе и трубками. Пущин расположился в удобном кресле. Пушкин не мог усидеть от радости. Его обычная живость проявлялась во всём. Вспоминали Лицей, Петербург, шутили, смеялись от полноты души.

Мы вспомнили, как Вакху в первый раз

Безмолвную мы жертву приносили,

Мы вспомнили, как мы впервой любили,

Наперсники, товарищи проказ...

Первая жертва Вакху, о которой со смехом вспоминали друзья, была одной из лицейских проказ - нашумевшая история с гогель-могелем.

Сидя перед камином в деревенском кабинете поэта, бывшие лицеисты вспоминали беспечные дни юности.

Но Пушкину было мало воспоминаний. Он хотел знать, где теперь остальные товарищи. Он заставил Пущина рассказать обо всех. Кюхля и Дельвиг - один в Москве, другой в Петербурге; оба литераторы, пишут, издают альманахи. Матюшкин недавно возвратился в Петербург четырехлетней экспедиции к берегам Камчатки и снова собирается в кругосветное плавание. Яковлев - по-прежнему служит в Петербурге. Вальховский, Малиновский, Данзас - офицеры. Горчаков - в Лондоне, первый секретарь русского посольства. А сам Пущин из гвардейского офицера превратился в судью.

Разговор зашёл о тайном обществе, и Пущин не скрыл от Пушкина своей к нему причастности.

Вечером Пущин уехал. Позже он вспоминал: "Мы ещё чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьём, и пьём на вечную разлуку! Молча, я набросил на плечи шубу и убежал в сани. Пушкин ещё что-то говорил мне вслед; ничего не слыша, я глядел на него: он остановился на крыльце, со свечой в руке. Кони рванули под гору. Послышалось: "Прощай, друг!" Ворота скрипнули за мною...".

Пушкин остался один. Но долго согревал ему душу день, проведённый с другом, вспоминалась их беседа.

...Поэта дом опальный,

О Пущин мой, ты первый посетил;

Ты усладил изгнанья день печальный,

Ты в день его Лицея превратил.

Вскоре тяжёлые испытания выпали и на долю Пущина - разгром восстания декабристов, заключение в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, каторга - Сибирь. В начале январе 1828 года "государственного преступника" Ивана Ивановича Пущина привезли в читинский острог. В этот же день его подозвала к частоколу жена декабриста Никиты Муравьёва и протянула листок бумаги со стихами, переписанными неизвестной рукой:

Мой первый друг, мой друг бесценный!

И я судьбу благословил,

Когда мой двор уединённый,

Печальным снегом занесённый,

Твой колокольчик огласил.

"Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом",- вспоминал Пущин. И в далёкой Сибири, у осторожного частокола, ему представилось занесённое снегом Михайловское, радость встречи и счастливая улыбка друга.

После отъезда Пущина Пушкин с нетерпением ждал другого своего близкого друга - Антона Антоновича Дельвига.

Дельвиг обещал побывать в Михайловском в начале 1825 года. В феврале и марте Пушкин почти в каждом письме писал о нём брату Льву: "Мочи нет, хочется Дельвига", "Дельвига здесь ещё нет"...

Все сроки прошли, Пушкин не знал, что и думать. До него доходили слухи, что Дельвиг уехал к родным в Белоруссию и там заболел. Пушкин взял большой лист бумаги, написал на нём четыре слова: "Дельвиг, жив ли ты?" и отправил в Витебск. Ответа не последовало. Вдруг в конце марта пришло письмо из Витебска от Дельвига.

В начале апреля Дельвиг был уже в Михайловском. Он провёл с другом несколько дней. Пушкин был счастлив. "Никто на свете,- говорил он,- не был мне ближе Дельвига". Дружба их началась ещё в Лицее. Оба писали стихи. оба горячо любили поэзию.

С младенчества дух песен в нас горел,

И дивное волненье мы познали;

С младенчества две музы к нам летали...

Свой день друзья начинали с литературных занятий. Дельвиг читал вторую главу "Онегина", сцены "Бориса Годунова". Вместе составляли первый сборник стихотворений Пушкина, обсуждали альманах Дельвига "Северные цветы", спорили о Державине.

Кончив занятия, переходили из кабинета в маленький зал. Несколько партий на бильярде, затем поздний обед.

Настанет вечер деревенский:

Бильярд оставлен, кий забыт,

Перед камином стол накрыт...

Обеды проходили весело, шумно, со стихами.

Иногда вечерами Пушкин и Дельвиг отправлялись из Михайловского в Тригорское, к "царицам гор" - так шутливо прозвал Дельвиг П.А.Осипову и её дочерей. "Наши барышни все в него влюбились - а он равнодушен, как колода, любит лежать на постели, восхищаясь "Чигиринским старостою",- писал Пушкин о Дельвиге брату. Накануне восстания декабристов Дельвиг вёл "...очень... опасные для него разговоры". Немало "опасных разговоров" велось, конечно, и в Михайловском. Недаром так встревожился Пушкин, когда вскоре одно из писем Дельвига не доставили в Михайловское: "...Я чрезвычайно за тебя беспокоюсь,- писал он другу,- не сказал ли ты чего-нибудь лишнего или необдуманного; участие дружбы можно перетолковать в другую сторону - а я боюсь быть причиною неприятностей для лучших из друзей моих".

Дельвиг уехал из Михайловского в двадцатых числах апреля. Он увёз с собою чёрную тетрадь с подготовленными к печати стихами Пушкина и вторую главу "Онегина".

Тепло и сердечно распростились друзья. Умчалась кибитка, замер вдали колокольчик...

А между тем в России было неспокойно... 13-14 декабря 1825 года Пушкин написал поэму "Граф Нулин".

А через три дня в Тригорское приехал повар Осиповых Арсений с известием о бунте на Сенатской площади.

Потянулись дни тревоги и неизвестности. Письма почти перестали приходить. Газеты скупо сообщали об арестах. В списках арестованных Пушкин с тревогой читал имена друзей. В конце января в Варшаве был арестован Кюхельбекер. Собственное положение Пушкина весьма сомнительно: он не знает, что и насколько известно правительству, и живёт в тревожном ожидании. Друзьям в Петербург (через Жуковского) он наказывает: "Вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня".

И именно это время - время напряжённой творческой активности. Творческое мышление идёт сложными путями: в начале января 1826 года Пушкин закончил четвертую главу "Евгения Онегина" шутливыми стихами о предпочтении, которое он с некоторых пор отдаёт вину бордо по сравнению с шампанским "Аи". Затем с лихорадкой поспешностью пишутся пятая, а за ней - шестая глава романа, посвящённые Одессе строфы, которые в дальнейшем вошли в "Путешествия Онегина", набросок перевода из Ариосто о ревности, задуманы "Скупой рыцарь" и "Моцарт и Сальери". Господствующее настроение этих недель, видимо,- томительное ожидание. Пушкину было очевидно, что большая эпоха русской жизни, та эпоха, которую он знал, в которой вырос, деятели которой ему были понятны и знакомы, кончилась. Кончилось царствование Александра I. Каким будет новое время, никто не знал. Будущее было неизвестно. Ясно одно: Россия переживает исторический и современникам выпало на долю видеть то, о чём внуки будут читать, и Пушкин был готов мужественно взглянуть в лицо этой новой эпохе, не предаваться романтическим жалобам, а постараться понять исторический смысл происходящего.

Россия думала, что торжествующее правительство проявит милость: под предлогом коронации или какого-либо другого торжественного события объявит широкую амнистию и смягчение наказаний. Никто не знал ни мелкой мстительности Николая I,

ни того, что 14 декабря заставило его пережить унизительные минуты страха. Этого он никогда не мог забыть и простить поверженным декабристам.

Николай Павлович знал, что его нельзя любить,- он хотел, чтобы его боялись.

24 июля Пушкин узнал о казни Рылеева, Пестеля, С. Муравьёва-Апостола, Бестужева-Рюмина и Каховского. Казнь и каторжные приговоры потрясли Пушкина. В письме Вяземскому 14 августа 1826 года, посылая трагический отклик на слух о том, что Н. Тургенев выдан английскими властями и морем доставлен в Петербург (слух оказался ложным):

... В наш гнусный век

Седой Нептун Земли союзник.

На всех стихиях человек

Тиран, предатель или узник,-

Пушкин добавлял:"Ещё таки я всё надеюсь на коронацию: повешенные повешены, но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна".

Собственная участь была неизвестна. В ночь с 3 на 4 сентября 1826 года в Михайловское прискакал фельдъегерь с приказанием немедленно отправляться в Москву, где в это время находился в связи с коронацией Николая I. Приказано везти Пушкина "в своём экипаже свободно, не в виде арестанта", но сопровождение конвойного офицера было достаточно выразительным. Михайловская ссылка кончилась.

Пушкин отправлялся в Москву на свидание с Николаем I.

Пушкин... Наверное, трудно найти человека, который не знал бы этого имени. Пушкин входит в нашу жизнь в детстве и остаётся с нами до конца. Каждый находит в нём что-то своё, быть может, близкое и понятное только ему.

А.С.Пушкин - это эталон, символ нашей культуры. Прошло около двухсот лет со дня гибели поэта, а его великие творения находят всё новых поклонников не только в нашей стране, но и во всём мире.

Творения Пушкина не имели бы такой убедительной силы, значимости, если бы были в изоляции от жизни. Жизнь и поэзия у Пушкина стали одним целым. А.С.Пушкин всегда воспевал свободу. Он считал, что если правители будут соблюдать справедливый закон, то в стране наступит "свобода, равенство и братство".

Склонитесь первые главой

Под сень надёжного закона,

И станут вечной стражей трона

Народов вольность и покой.

Творчество Пушкина всегда будет близко людям, потому что затрагивает самое сокровенное в человеке. В творчестве А.С.Пушкина соединились лучшие черты, присущие человеку. В его лирике легко найти ответы на многие жизненные вопросы, так часто возникающие у людей. Читая пушкинские стихотворения, убеждающие, что человек сам вершит свою судьбу. Поэт раскрыл перед нами мир прекрасного, стремился пробудить честность и благородство. Иначе жизнь показалась бы ему бессмысленной...

Мне отрадно думать, что в каждом истинном читателе живет свой Пушкин... Значит, тысячи Пушкиных существуют на земле вот уже полтора века и каждый год рождаются сотни новых Пушкиных - ведь человек неповторим. Вот я всматриваюсь в его лицо и пытаюсь понять, почему же все-таки Пушкин стал символом русской поэзии. Почему сегодня его стихи и поэмы, драмы и повести волнуют нас, людей нового века?

Очевидно, Пушкин сумел выразить то, что неизменно остается в человеке, в какое бы время он ни жил. Свобода. Счастье. Любовь. Дружба... Это вечно. Все появляется, исчезает, меняется, но всегда человек будет стремиться к свободе, искать дружбы, ждать любви, добиваться счастья. Это вечно, и бессмертен Пушкин, как бессмертны Шекспир, Микеланджело, Бах, Рублев. «Быть или не быть?.. » - это же вечно! И бессмертно:

Я вас любил так трепетно, так нежно. Как дай вам Бог любимой быть другим.

Можно говорить о том, что все великие художники были гуманистами, что они глубоко ( национальны и их нельзя оторвать от народа, их взрастившего. Можно детально исследовать их технику, спорить о новаторстве или традиционности их произведений. И все-таки где граница, за которой начинается гениальное? Тысячи художников на протяжении тысячелетий пытаются постичь извечные тайны внутреннего мира, выразить свое собственное мироощущение, а через него дать обобщенное изображение современного им мира, современного им человека. Многим из них рукоплещут, подражают; их произведения -- нарасхват... Но проходит десятилетие -- и их помнят лишь в узком кругу любителей; сто лет - и имена этих художников можно встретить лишь в учебниках, каталогах...

Пушкин не тускнеет. В чем же секрет его? Где начинается великое?

Там же, где и неизмеримое, невыразимое, необъяснимое. Там, где молчат. Так молчат наедине с Природой, наедине с собой. Там, где начинается личное. Здесь начинается мой Пушкин.

Он пришел ко мне недавно. Ранее Пушкин казался мне или архаичным, или слишком простым. Гораздо ближе был Лермонтов с его мужественным пессимизмом. Пушкин пришел ко мне неожиданно.

«Суровый славянин, я слез не проливал», -- прочитала я и вдруг увидела другого, не хрестоматийного Пушкина, Пушкина, которого не знала до сих пор. Так начался мой Пушкин. Увидев его мужественным, жизнеспособным человеком, обладающим, несмотря на противоречия, цельной, гармонической натурой, я почувствовала уважение к нему и стала открывать его для себя. Это открытие продолжается до сих пор. Я с удовольствием узнаю о нем из биографических работ и постепенно вырисовываю его образ. Недостающие детали дает воображение.

Какой же он, мой Пушкин?

Прежде всего, дающий мне возможность выключиться временами из бурно скачущего ритма жизни, забыть ненадолго о суете. «Погаснет краткий день, и в камельке забытом Огонь опять горит -- то яркий свет лист, То тлеет медленно, -- а я пред ним читаю Иль думы долгие в душе моей питаю».

Литература

1.А.Гордин. "Пушкинский заповедник". М., изд. "Искусство" 1956г.

2.М.Басина. "Там, где шумят Михайловские рощи". Л., изд. Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР 1963г.

3.В.Кулешов. Жизнь и творчество А.С.Пушкина". М., изд. "Художественная литература". 1987г.

4.Ю.М.Лотман. "Александр Сергеевич Пушкин". Л., изд. "Просвещение" 1982г.

5.Н.Ф.Филлипова. "Борис Годунов" А.С.Пушкина. М., изд. "Просвещение"1984г.

Размещено на Allbest.ru