Творчество Льва Николаевича Толстого

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Теоретический блок

1. Критические статьи

2. Проблемные моменты. Споры. Мнения критиков

3. Личность Толстого как прототип героя трилогии. Автобиографичность трилогии

4. Талант. Мастерство. Отличительные особенности творчества Толстого от других подобных произведений. От произведений ранее написанных Толстым

Практический блок

1. Самостоятельный анализ произведения

2. Размышления и доказательства

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Именно полное сознание невозможности для человека жить без какой-нибудь святыни, без вековечных основ в своей душе - заставляет нас с величайшим ожиданием смотреть на писателя, который из всех один как мощный конь бьет и обрывает берег, усиливаясь на него выйтиВ. В. Розанов о Л.Н. Толстом("Эстетическое понимание истории")

В качестве введения в дипломную работу, хотелось бы первоначально привести краткую биографию жизни и творчества Льва Николаевича.

Толстой Лев Николаевич (1828, имение Ясная Поляна Тульской губ. - 1910, станция Астапово Рязано-Уральской ж.д.) - писатель. Род. в аристократической графской семье. Рано остался без родителей и жил у родственников. В 1844 поступил на вост. ф-т Казанского унта, но фактически не занимался и, не имея возможности сдать экзамены, перевелся на юридический ф-т, где продолжал вести светский образ жизни. В 1847 он оставил ун-т и, возвратившись в Ясную Поляну, занимался самообразованием; в 1848 уехал в Москву, где, по его собственным словам, жил "очень безалаберно". Но все это время в нем проходила напряженная духовная работа: Толстой пытался понять мир и свое место в нем. В 1851 поступил на военную службу на Кавказе и начал серьезно заниматься литературой: были написаны "Детство", "Отрочество", рассказы. В 1854 Толстой участвовал в обороне Севастополя. В 1856 в чине поручика оставил военную службу, путешествовал по Западной Европе. Вернувшись в Россию, стал мировым посредником, приняв участие в проведении крестьянской реформы, но вызвал неприязнь помещиков защитой крестьянских интересов и был освобожден от должности.

В 60-х гг. открыл у себя в уезде ряд школ, главным центром которых стала первая в России экспериментальная яснополянская школа, ставшая для Толстого "поэтическим, прелестным делом, от которого нельзя оторваться". Он учил детей без принуждения, видя в них таких же свободных людей, как он сам; создал оригинальную методику, не потерявшую своего значения. В 1862 Толстой женился на С.А. Берс и поселился в Ясной Поляне, где написал романы «Война и мир», «Анна Каренина» и др.

В 1884 переехал в Москву, где участвовал в переписи населения. Социально-религиозные и философские искания привели Толстого к созданию собственной религиозно-философской системы (толстовства), изложенной им в статьях «Критика догматического богословия», «В чем моя вера» и др. Толстой проповедовал в жизни и художественных произведениях («Воскресение», «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната» и др.) необходимость нравственного усовершенствования, всеобщую любовь, непротивление злу насилием, за что подвергался нападкам как со стороны революционно-демократических деятелей, так и со стороны церкви, от к-рой Толстой был отлучен решением Синода в 1901. Никогда не оставаясь равнодушным к страданиям людей, он боролся с голодом в 1891, выступил со статьей "Не могу молчать", протестуя против смертных казней в 1908, и др. Мучаясь своей принадлежностью к высшему обществу, возможностью жить лучше, чем рядом находившиеся крестьяне, Толстой в окт. 1910, выполняя свое решение прожить последние годы соответственно своим взглядам, тайно покинул Ясную Поляну, отрекшись от "круга богатых и ученых". Заболев в пути, умер. Был похоронен в Ясной Поляне.

А. М. Горький сказал о нем: «Этот человек сделал поистине огромное дело: дал итог пережитого за целый век и дал его с изумительной правдивостью, силой и красотой».

Однако, цель - изучить и отразить в дипломной работе художественное мастерство Льва Николаевича Толстого при написании им именно трилогии «Детство. Отрочество. Юность».

За всю свою интереснейшую жизнь Толстой явил миру поистине неповторимый талант, выразившийся в бессмертных произведениях графа.

«Детство. Отрочество. Юность» - это произведение дебютного порядка автора.

Для полного отражения заявленной проблематики, при изучении вопроса, в теоретической части дипломной работы были поставлены следующие задачи:

1) Изучить критические статьи относительно трилогии;

2) Отразить проблемные моменты. Споры и мнения критиков;

3) Разобрать вопрос автобиографичности трилогии и личности Толстого как прототип героя произведения;

4) Проанализировать талант, мастерство и отличительные особенностей творчества Льва Николаевича от других подобных произведений, в том числе от произведений ранее написанных Толстым.

В практической части необходимо было:

1) Самостоятельно проанализировать произведение;

2) Выразить собственное мнение посредством размышлений и доказательств.

толстой творчество трилогия детство

Теоретический блок

1. Критические статьи

Величие Толстого - человека, художника, мыслителя, - казалось бы, неоспоримо. Но, увы, всё гораздо сложнее. Для одних он бесспорный гений, для других - “лавка древностей”, отработанный материал истории. Споры вокруг него не утихают, а со временем возрастают, и их амплитуда колебаний огромна.

Гениальный художник, слабый мыслитель. Велик как правдоискатель, смешон как пророк. Совесть человечества, апостол любви, светоч мудрости - наивный утопист, "сюсюкающий" барин, питающийся рисовыми котлетками. Певец “живой жизни” - последовательный аскет. Язычник -христианин. Космополит - патриот. Бунтарь - непротивленец. Одним словом, диапазон восприятия и оценок личности и творчества Льва Толстого велик - от демонизации до культа святости.

О противоречивости Льва Толстого написаны тома сочинений, с той лишь разницей, что для одних критиков противоречия писателя были “кричащими” - мол-де, не мог свести концы с концами, для других - вполне осмысленными и потому имеющими право на существование, для третьих, напротив, неосознанными, свидетельствующими об ограниченности культуры мышления Толстого, якобы работавшего в зажатых рамках собственных жестких установок - “отсюда и досюда”. Среди апологетов Толстого прочно доминировало мнение о том, что его творчество - это некий органичный “синтез” жизни и творчества, мысли и чувства, желаний и поступков. Но подавляющее число критиков, исследователей, “просто” читателей склонны были видеть в Толстом человека, живущего под впечатлением сегодняшнего дня, “сиюминутного” чувства, а потому мало заботящегося о последовательности и определенности своих убеждений.

Читательские оценки, действительно, кричащие. Но вина ли в том Толстого? Или, быть может, мы ещё не поднялись до уровня его духовных исканий и откровений (так, по крайней мере, считал Р. Штейнер)? “Нет в мире виноватых”, - гласит евангельская истина. Не берусь судить, так ли это, но знаю другое: в диалоге культур, личностей есть у каждой стороны своя правда, своя мера понимания действительности. Диалог культур начинается с внутреннего желания в него вступающего человека искренне понять чувства, мысли и душу другого.

Понять Толстого - это значит самому, хотя бы на какое-то время, попытаться войти в круг осмысления таких проблем, как человек и природа, жизнь - смерть - бессмертие; свобода и несвобода в судьбе человека и общества, долг и счастье, ступени жизни: от детства через “пограничную ситуацию” к воскресению; вера и сомнение; добро и зло, насилие - усилие - “непротивление злу насилием”, красота истинная и ложная, благо животное и духовное.

Прикоснуться к миру Толстого можно только через диалог во времени, когда собственные раздумья о сущности жизни и предназначении человека соотносишь с эпохой, в которой ты живешь, с людьми, жившими до тебя и живущими в тебе, с мыслями о единстве прошлого, настоящего, будущего. Много написано о противоречиях Толстого и так мало о том, что представляло собой его учение о жизни. Ядро этого учения - концепция жизни, смерти, бессмертия. Именно она - тот энергетический центр, от которого исходили лучи, проникая в каждую клеточку чувств, мыслей и образов писателя.

Жизнь и смерть в творчестве Толстого - это два плеча одного рычага, две формы бытия, крепко связанные процессом извечного движения мира и человека от простого к сложному и наоборот.

Обрести смысл жизни, неуничтожимый смертью, смысл вполне реальный, - вот что составило пафос духовных поисков Толстого, вот что смело можно назвать собственно толстовским “личностным” элементом. Он полагал, что создание такой философии, которая могла бы, с одной стороны, быть всеединой, универсальной, приемлемой для каждого, с другой - не разрушала бы в человеке индивидуального, неповторимого, приблизит нас к раскрытию тайны преображения человека.

Все, что преломлялось через личность Толстого, проходило испытание на жизнеспособность, воплощалось в художественных и философских произведениях. Сущее (реальная жизнь, с её взлетами и падениями) и должное (наше, божественное по сути, представление об идеале жизни) становились исходными точками толстовского миротворчества. А “мир” виделся ему как единство и борьба целесообразных (разумных, божественных на его языке) и стихийных сил. Человек - частица мира - несет в себе его сложность и многомерность, но в отличие от природы он существо духовное, а потому способное не только разобраться в окружающем, но и благодаря разуму и культуре чувства перестроить свои отношения с действительностью на основе любви ко всему, что представляется ему истинной жизнью.

Идея взаимосвязанности человека и мира, бережного отношения первого ко второму глубоко нравственна и крайне актуальна для сегодняшних поколений, когда человечество в гордом своем возвышении над природой отпало от нее и, оставшись один на один со Вселенной, сделало свое существование проблематичным.

Общество, где человек превращен в средство достижения целей, где материальное потребительство поглощает духовную сущность личности, где люди не обладают должной культурой общения и лишены реальных демократических прав, - такое общество, согласно Толстому, обрекает себя на неизбежную гибель. Эти мысли не только не утратили, но приобрели еще большую значимость накануне нового тысячелетия.

Актуальна и толстовская критика действительности. Не изжиты оказались жестокость и насилие там, где их не должно быть, бюрократический механизм государственной машины, бесправность человека перед произволом властей и несовершенного правосудия, чинушество и угодничество, пьянство и половая распущенность. Толстой осмысливал эти явления, вглядывался в причины, их порождающие.

Эстетику и художественную практику Толстого многие ученые склонны считать рационалистической. Это неверно. “Разум человека, - писал он, - так же слаб и ничтожен в сравнении с тем, что есть...”. Для Толстого истинные чувства и разум проистекают из одного божественного источника.

Идея движения лежит в основе видения и понимания Толстым сущности жизни. “Одно из самых обычных заблуждений, - писал он, - состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот”. В этом величие человека. Если есть движение, считал он, то человек уже никогда не превратится в умирающую личность, а, напротив, ощутит в себе “свою вечно растущую душу”. Именно такой душой обладал сам Толстой.

Душа человеческая казалась ему бессмертной, и потому ей не дано “удовлетвориться смертным”. “Ей, - замечал он, - нужно дело бесконечное”. Через всю свою жизнь он пронес сознание того, что человек только тогда становится человеком, когда воспринимает свою конечность в бесконечной цепи жизни.

Движение означало для Толстого и познание мира другого человека, мира неповторимого, “эгоистического своей отдельной жизнью”, а через это познание - прикосновение к родовой сущности людей, к идее братства и единения.

Ради отыскания истины Толстой совершил свой жизненный и творческий подвиг. Он далек был от того, чтобы монополизировать истину, и в связи с этим писал: “Я не судья. Судит истина”.

Творчество Толстого, вбирая в себя многое из того, что есть в духовном опыте разных времен и народов, позволяет вырваться из узких рамок той или иной идеологии. Оно по-настоящему гуманно и открыто для сопричастности другим гуманистическим течениям мира.

Мироздание, где мириады неповторимостей, индивидуальностей несут в себе целесообразность и хаотичность мировой воли, дальние и ближние миры, согретые единой любовью. Гармония высшего при кажущемся хаосе. Живой Космос. Живая жизнь. Живая душа. Все это в бесконечном движении, развитии, в муках становящегося бытия, и все это роднит Толстого с космическим монизмом Циолковского, ноосферой Вернадского, живой этикой Рериха, теософией Штейнера, практикой непротивления Махатмы Ганди, культурной этикой Швейцера. Эти великие современники считали Толстого своим учителем. Толстовское видение мира и человека соприкасается с лучшими общественными движениями XX века, оно не стареет, а с каждым десятилетием набирает новые силы, благотворно действуя на живущие и приходящие поколения.

“Восемьдесят тысяч лье вокруг себя самого”. Так говорил один из современников о духовных исканиях Л.Н. Толстого. Дневники, письма, произведения и их варианты, мемуарная литература - всё свидетельствует о справедливости сказанных слов. Но важно понять, откуда шла столь замечательная энергетика поиска себя в мире и мира в себе. Ответ кроется в своеобразии личности писателя. При всей сложности, многогранности, она очень цельна и для каждого, кто соприкоснулся с ней, осязаема. Как бы ни был противоречив Л.Т., в нём всегда звучали три мотива восприятия и оценки себя, рядом живущих людей, окружающего мира.

Первый из них - удивительная по трогательности восприимчивость красоты и вечности жизни, а рядом с этим - ощущение хрупкости, незащищённости всего живого, обостренное чувство тревоги за его судьбу. Л.Т. был убеждён, что легко любить всё человечество, трудно любить ближнего. Отсюда пристальное внимание писателя к проблемам жизни и смерти человека, к поиску им бессметрных начал существования.

Второй - “чистота нравственного чувства” (впервые на это обратил внимание Н.Г. Чернышевский). Видение мира изначально с точки зрения его божественной, непреходящей сущности, “первообраза гармонии”, когда не социальные наслоения, а врождённое, непосредственное, искреннее, не имеющее ничего общего с фальшью и ханжеством чувство ведёт каждого из нас к пониманию “правды о мире и душе человека”.

Третий - “диалектика души” (термин Н.Г. Чернышевского). Редкий дар природы. Из живущих на этой земле людей только единицы обладали способностью к духовным переворотам и подлинно нравственному развитию. “Диалектику души” часто путают с возрастным развитием человека. Каждый из нас проходит свой путь становления, мужания и умирания, подчиняясь естественным законам мироздания. Но далеко не каждому суждено пережить процессы внутреннего преображения. В мировой культуре людей, способных к постоянным внутренним переворотам, затрагивающим нравственные основы жизни, крайне мало. Среди них - Лев Толстой.

Достаточно вспомнить, как активно и на протяжении всей жизни писатель изучал иностранные языки. С детства он в совершенстве знал французский, чуть-чуть хуже немецкий и английский. В молодости изучал татарский и арабский. Читал на всех славянских языках. В зрелые годы самостоятельно освоил древнегреческий, латинский, древнееврейский. В 80 лет, когда в Дневнике появляется запись “Идет последняя весна моей жизни”, он садится за изучение голландского языка.

Ещё большее удивление вызывает общественный темперамент Л.Т., проявившийся с юности и не угасавший до конца его дней. Он был инициатором многих общественных организаций, создателем разного рода социальных проектов, основателем уникальной, до сих пор ещё по-настоящему неоценённой педагогики, первооткрывателем глубинных тайн человеческой психики, религиозным мыслителем, теоретиком искусства, талантливым лесником и садоводом и великим художником. Учителя музыки, обучавшие Л.Т. в детстве, считали, что у него есть все задатки большого музыканта. До нас дошли его рисунки, свидетельствующие о способностях и в этой области. Л.Т. всегда тянуло к новым и неизведанным явлениям жизни. Отсюда его реформаторские мечтания в области хозяйственно-экономической деятельности, нашедшие выражение на страницах “Анны Карениной” и в социальных трактатах, участие в Кавказской и Крымской войнах, где ему открылись подлинные бездны жизни и где он понял, что война “противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие”, заступническая деятельность за униженных и оскорбленных, позволившая спасти сотни человеческих судеб, живой интерес к научно-техническому процессу, подтверждаемый даже тем, что, начав писать, видимо, гусиным пером, он в старости надиктовывал свои мысли в фонограф. А если прибавить к этому занятия физической культурой, которой он уделял огромное внимание - блестящий верховой наездник, путешественник, совершивший не одно хождение пешком из Москвы в Тулу, из Ясной Поляны в монастырь Оптина пустынь, вегетарианец, знаток гимнастики, большого тенниса, любитель велосипедной езды, катания на коньках, - то станет понятно, что перед нами разносторонне развитый человек.

2. Проблемные моменты. Споры. Мнения критиков

«Детство. Отрочество. Юность» стоят в толстовском наследии особняком.

В свое время Гарин-Михайловский после лестных отзывов критики о своей повести "Детство Тёмы" заметил, что всякий грамотный человек может написать одну хорошую книгу о собственном детстве. Для этого надо всего лишь быть честным. Итак, что же нам сообщает честный Лев Николаевич? Известно, что Толстой утверждал, будто помнит себя с годовалого возраста и, вероятно, более позднее детство он должен помнить не просто событийно, но донести мысли, чувства, переживания маленького ребёнка. Однако стоит открыть автобиографичесую трилогию, и мы увидем нечто засушенное до уровня гербария. Благовоспитанный ребёнок, даже наедине с собой не осмеливающийся быть просто ребёнком. Добропорядочное веселье на балу, неестественно-взрослое понимание происходящего (особенно глава "Папа"). Даже сцена с Карлом Ивановичем кажется неестественной, в ней нет души, а просто взрослый писатель вознамерился показать, как быстро меняется настроение маленького ребёнка. Ощущение таково, что автор ничего не помнит из собственного детства, а просто перечитался Руссо. Не возьмусь судить, врал ли граф, основываясь на требованиях дидактики или он действительно с самого рождения был маленьким старичком, но в любом случае вывод получается неутешительный: ни лжец, ни старичок-моралист не способен сказать читателю хоть что-то ценное. Недаром Даниил Хармс, человек удивительно чуткий ко всякой фальши, именно о Льве Толстом написал свое язвительное: "Лев Толстой очень любил детей..."

Действительно, Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой очень любил детей и молодежь. В них он видел идеальных людей, еще не испорченных пороками и передрягами жизни. Этим чистым, первозданным светом озарено начало его знаменитой трилогии “Детство. Отрочество. Юность”. Главный герой трилогии Николенька Иртеньев просыпается оттого, что Карл Иванович ударил над ним хлопушкой и на его голову упала муха. Это очень рассердило мальчика, и он отчужденно и холодно начинает анализировать поведение своего наставника. Даже его халат, шапочка и кисточка кажутся Николеньке противными. Но Николенька очень добрый мальчик, и его отношение к наставнику быстро меняется в хорошую сторону. Раздражение внезапно разбуженного человека проходит, уступая место более естественному для мальчика состоянию любви и благодарности к учителю.
Сам автор выступает здесь в роли психолога. Он скрупулезно исследует поведение ребенка в различные моменты его жизни. Другой эпизод с Николенькой внешне не связан с первым, но внутренняя психологическая связь усматривается. Николенька возвращается с охоты и решает нарисовать все, что он видел за прошедший день. Но так как у него была только синяя краска, он очень живо изобразил синего мальчика верхом на синей лошади и синих собак. У мальчика прекрасное настроение, он любуется своими синими творениями, но вдруг ему в голову приходит мысль: а бывают ли синие зайцы? Спросив об этом у отца и получив утвердительный ответ, Николенька нарисовал синего зайца, но переделал его в синий куст, а из куста сделал синее дерево, потом вместо дерева -- облака и так далее. Все это в конце концов разозлило его, и он порвал рисунки. Почему возникло на этот раз раздражение? Ведь сначала мальчик нарисовал синих собак, и они ему понравились. Все просто: когда мальчик отдавался творческому процессу, ни о чем не думая, перед ним не вставало никаких вопросов, но только он начал исследовать творческий процесс, как сразу же возникло раздражение. Толстой как бы говорит, что непосредственность живого чувства всегда гармоничнее холодного, рассудочного отношения к жизни. Детям непосредственность присуща от рождения, но по мере взросления этот дар у многих людей пропадает. Толстой часто обращается к анализу этого момента. Например, когда он описывает детские игры, происходит похожая ситуация: дети сели на землю и, вообразив, что они плывут на лодке, стали “грести”. Лишь брат Николеньки Володя сидел неподвижно. Когда ему сделали замечание, он сказал, что это все ерунда и что от того, больше или меньше они будут махать руками, ничего не изменится. Вроде бы Володя был прав, но согласиться с ним -- значит испортить всю игру. Глава заканчивается так: “Ежели судить по-настоящему, то игры никакой не будет. А игры не будет, что же тогда останется?” Действительно, холодный рассудок показывает, что синих зайцев не бывает, что, сидя на траве и размахивая руками, никуда не уплывешь, а шапочка и халат Карла Ивановича и в самом деле не так уж привлекательны. Но в любви, доброте и фантазии есть истина, украшающая нашу жизнь. Я заметил, что маленький герой Толстого побеждает раздражение к миру своей любовью к окружающим его людям. А эти люди своей ответной любовью к Николеньке помогают ему преодолеть различные временные отрицательные эмоции, как, например, в случае с мухой После выхода второй части трилогии -- “Отрочество” Н.Г.Чернышевский писал: “Чрезвычайная наблюдательность, тонкий анализ душевных движений, отчетливость и поэзия в картинах природы, изящная простота -- отличительная черта таланта графа Толстого”.

У меня создалось впечатление, что все шесть лет из жизни Николеньки Иртеньева прошли перед глазами (читатель знакомится с мальчиком, когда ему исполняется 10 лет, а расстается, когда ему 16), однако в трилогии нет последовательного, день за днем, описания жизни героев. Это рассказ всего о нескольких, но значительных эпизодах. Так, в “Отрочестве” автор повествует о самых грустных в жизни Николеньки сутках, когда он получил единицу, нагрубил учителю, открыл портфель отца и сломал ключ. Толстой подробно рассказывает на протяжении шести глав, как герой был наказан и чем закончилось его наказание. “Юности” особенно выделены три дня: день после поступления в университет, следующий за ним, когда Николенька делает визиты, а затем посещение им семьи Нехлюдовых.

Николенька и Нехлюдов открывают новый нравственный закон. Но исправить все человечество оказалось очень трудным, потому что даже искренние и настойчивые попытки самосовершенствования чаще всего терпели неудачу. За всеми этими возвышенными понятиями нередко скрывалось обыкновенное тщеславие, самолюбование, высокомерие.

По-моему, последняя часть трилогии больше посвящена не метаниям героев, а попытке автора доказать самому себе возможность нравственного совершенствования.

В юности Николенька постоянно с переменным успехом играет какую-нибудь роль. То роль влюбленного с оглядкой на прочитанные им романы, то -- философа, так как в свете его мало замечали, а задумчивостью можно было замаскировать свой неуспех, то -- большого оригинала. Все это отодвигало на задний план его настоящие чувства и мысли.

Николенька стремится к тому, чтобы его любили, старается понравиться. Но как бы герой не желал походить на окружающих людей, автор показывает, что этого не удается сделать потому, что свет в нравственном отношении чужд ему. Эти люди никогда не создавали нравственных ценностей и не пытались им следовать, тем' более не мучились от того, что их не удается реализовать в жизни. Они, в отличие от Николеньки, всегда пользовались теми нравственными законами, которые были приняты в их среде и считались обязательными. Я как читатель верю, что Николенька при всех своих неудачах никогда не остановится в нравственных поисках. Не зря же в конце трилогии он вновь садится писать правила жизни с убеждением, что уже никогда не сделает ничего дурного, ни одной минуты не проведет праздно и никогда не изменит своим правилам. Я понимаю, что этот порыв был присущ и самому писателю. Толстой то отрекался от всей своей прошлой жизни, то утверждал открывшуюся для него внове истину. Но для нас он остался человеком, постоянно стремившимся к нравственному самосовершенствованию, полным сомнений и противоречий, а потому реальным.

В сентябре 1852 года журнал Н.А.Некрасова «Современник» вышел с повестью Л.Н. «История моего детства». За подписью инициалами скрывался двадцатичетырёхлетний граф Лев Николаевич Толстой. В то время он находился на военной службе в станице Старогладковской. Толстой был очень недоволен изменением простого заглавия «Детство». «Кому какое дело до истории моего детства?» -- написал он тогда Некрасову.

Историю своего детства он соберётся рассказать спустя полвека и, начиная «Воспоминания», отметит: «Для того, чтобы не повторяться в описании детства, я перечёл моё писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это, так это нехорошо, литературно, неискренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Stern'a (его «Sentimental jorney») и Topfer'a («Bibliotheque de mon oncle»)».

В 1916 г.Толстой говорит об очень популярном в годы его молодости «Сентиментальном путешествии» Лоренса Стерна и о романе швейцарского писателя Родольфа Тёпфера «Библиотека моего дяди». Что касается приятелей детства -- это сыновья А.М.Исленьева, соседа по имению. Но на самом деле Николенька Иртеньев в очень большой степени -- сам Лев Толстой в детстве, Володя -- брат Сергей (один из четверых братьев Толстых, тот, что был двумя годами старше Льва и имел на него сильное влияние), Любочка -- сестра Маша. Наталья Савишна -- экономка Прасковья Исаевна, «представительница таинственной старины жизни дедушки с Очаковым и курением», как сказано о ней в «Воспоминаниях». И учитель, немец Фёдор Иванович (в повести Карл Иванович), был у братьев Толстых. И другие персонажи -- либо точные портреты, либо смешение реальных характеров. Поэтому очень часто «Детство», «Отрочество», «Юность» называют автобиографической трилогией.

Работая над «Воспоминаниями», Толстой стремился не к романной, но к подлинной правде; считал, что «совсем, совсем правдивая» биография «будет лучше, главное -- полезнее» для людей, чем все тома его художественных сочинений. Он подробно рассказал о родственниках, ближайшей прислуге, о событиях и душевных состояниях своего настоящего детства, отрочества, юности. В «Воспоминаниях» же содержится знаменитый рассказ о Фанфароновой горе, муравейном братстве и зелёной палочке -- игре братьев Толстых, оставившей у Льва Николаевича столь глубокое и долгое впечатление.

«Идеал муравейных братьев, льнущих любовно друг к другу, только не под двумя креслами, завешанными платками, а под всем небесным сводом всех людей мира, остался для меня тот же. И как я тогда верил, что есть та зелёная палочка, на которой написано то, что должно уничтожить всё зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает». Это «одно из самых далёких и милых и важных воспоминаний» Толстой передаёт, будучи семидесятипятилетним стариком и живой легендой русской литературы.

А юнкер, готовящий себя к вероятной смерти на Кавказской войне, пишет первую часть задуманного романа «Четыре эпохи развития» («Детство», «Отрочество», «Юность», «Молодость»). В детстве, не так уж давно прошедшем, он видит счастливую, невозвратимую пору, «когда две лучшие добродетели -- невинная весёлость и беспредельная потребность любви -- были единственными побуждениями жизни». Здесь много умиления. Но и тонкие, странные, едва объяснимые движения детской души. Внезапная ложь, охлаждение к играм, молитвенный восторг, «что-то вроде первой любви», всепоглощающая, даже несносная дружба, безотчётная жестокость, детское переживание горя, скрытое и верное понимание взрослых. В «Детстве» описаны, в сущности, три дня из одного года жизни десятилетнего Николеньки Иртеньева. И в начале повести -- ненастоящий, выдуманный для оправдания утренних слёз сон о смерти матери. В конце -- действительная смерть матери, когда заканчивается и детство.

Повесть «Отрочество» создавалась в 1852-53 годах, отчасти в действующей армии в Бухаресте. Некоторые страницы «Юности» -- во время обороны Севастополя, тогда же, когда и «Севастопольские рассказы». Эти эпохи развития Николеньки Иртеньева ещё меньше умиляли молодого автора. Надо сказать, отрочество здесь -- до шестнадцати лет, юность -- год обучения в университете. Таким образом, автор старше своего героя на каких-нибудь десять лет, но это много, если учесть, что автор -- боевой офицер, а герой -- дворянский мальчик, ни разу до шестнадцатилетнего возраста не выходивший один на улицу (читайте главу «Поездка в монастырь»). «Отрочество» и «Юность» -- прежде всего история заблуждений и увлечений Иртеньева, который тогда «ни большой, ни ребёнок».

Ил. А.Иткина к повести Л.Н.Толстого «Детство»Педагоги и литераторы нередко используют выражение «пустыня отрочества». Напомним: оно происходит из «Отрочества», из главы «Володя». В неоконченных «Воспоминаниях» Толстой хотел ещё жёстче судить о периоде жизни после четырнадцати (и до тридцати четырёх). «Юность» завершается «моральным порывом» героя к правильной жизни и обещанием рассказа о более счастливой поре. Четвёртая часть романа осталась ненаписанной. Из черновиков известно, что её первая глава должна была называться «Внутренняя работа».

Повести о Николеньке Иртеньеве, появлявшиеся в «Современнике» в 1852-м, 1854-м и 1857-м годах, горячо хвалили Н.А.Некрасов, И.С.Тургенев, Н.Г.Чернышевский, С.Т.Аксаков. Совсем не так широко, как эти имена, известно сегодня имя критика С.С.Дудышкина, а читатели того времени прислушивались и к его мнению. И правильно: «…на кого не подействует описание грозы в «Отрочестве», тому не советуем читать стихов ни г. Тютчева, ни г. Фета: тот ровно ничего не поймёт в них; на кого не подействуют последние главы «Детства», где описана смерть матери, в воображении и чувстве того уж ничем не пробьёшь отверстия. Кто прочтёт XV главу «Детства» и не задумается, у того в жизни решительно нет никаких воспоминаний».

«Детство», «Отрочество», «Юность» Л.Н.Толстого по сути своей -- по глубине психологического анализа, темпу и манере повествования -- не детские книги. Трилогия, конечно, традиционно входит в школьное чтение. Но читать её в возрасте Николеньки Иртеньева и будучи взрослым человеком -- совершенно разные занятия.

3. Личность Толстого как прототип героя трилогии. Автобиографичность трилогии

Как и все произведения Л. Н. Толстого, трилогия «Детство. Отрочество. Юность» явилась, по сути, воплощением большого количества замыслов и начинаний. В ходе работы над произведением писатель тщательно оттачивал каждую фразу, каждую сюжетную комбинацию, старался подчинить все художественные средства четкому следованию общей идее. В тексте толстовских произведений важно все, мелочей нет. Каждое слово употреблено не случайно, каждый эпизод продуман.

Главной целью Л. Н. Толстого становится показ развития человека как личности в пору его детства, отрочества и юности, то есть в те периоды жизни, когда человек наиболее полно ощущает себя в мире, свою нерасторжимость с ним, и затем, когда начинается отделение себя от мира и осмысление окружающей его среды. Отдельные повести составляют трилогию, действие же в них происходит согласно идее, сначала в усадьбе Иртеньевых («Детство»), затем мир значительно расширяется («Отрочество»). В повести «Юность» тема семьи, дома звучит во много раз приглушеннее, уступая место теме взаимоотношений Николеньки с внешним миром. Не случайно со смертью матери в первой части разрушается гармония отношений в семье, во второй -- умирает бабушка, унося с собой огромную моральную силу, и в третьей -- папа вторично женится на женщине, у которой даже улыбка всегда одинаковая. Возвращение прежнего семейного счастья становится совершенно невозможным. Между повестями существует логическая связь, оправданная прежде всего логикой писателя: становление человека хоть и разделяется на определенные стадии, однако непрерывно на самом деле.

Повествование от первого лица в трилогии устанавливает связь произведения с литературными традициями того времени. Кроме того, оно психологически сближает читателя с героем. И наконец, такое изложение событий указывает на некоторую степень автобиографичности произведения. Впрочем, нельзя сказать, что автобиографичность явилась наиболее удобным способом воплотить некий замысел в произведении, так как именно она, судя по высказываниям самого писателя, не позволила осуществить первоначальную идею. Л.'Н. Толстой задумывал произведение как тетралогию, то есть хотел показать четыре этапа развития человеческой личности, но философские взгляды самого писателя в ту пору не укладывались в рамки сюжета. Почему же все-таки автобиография? Дело в том, что, как сказал Н. Г. Чернышевский, Л. Н. Толстой “чрезвычайно внимательно изучал типы жизни человеческого духа в самом себе”, что давало ему возможность “написать картины внутренних движений человека”. Однако важно то, что в трилогии фактически два главных героя: Николенька Иртеньев и взрослый человек, вспоминающий свое детство, отрочество, юность. Сопоставление взглядов ребенка и взрослого индивида всегда было объектом интересов Л. Н. Толстого. Да и дистанция во времени просто необходима: Л. Н. Толстой писал свои произведения обо всем, что в данный момент его волновало, а значит, в трилогии должно было найтись место для анализа русской жизни вообще. И надо сказать - нашлось.

Здесь, анализ русской жизни - это своего рода проекция его собственной жизни. Чтобы это увидеть, необходимо обратится к тем его жизненным моментам, в оных прослеживается связь с трилогией и другими произведениями Льва Николаевича.

Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет, но по рассказам членов семьи он хорошо представлял себе "ее духовный облик": некоторые черты матери (блестящее образование, чуткость к искусству, склонность к рефлексии и даже портретное сходство Толстой придал княжне Марье Николаевне Болконской ("Война и мир"). Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т. А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого: "она научила меня духовному наслаждению любви". Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".

Когда Толстому было 13 лет, семья переехала в Казань, в дом родственницы и опекунши детей П. И. Юшковой. В 1844 Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета, затем перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года: занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи".

После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Образ его жизни в этот период часто менялся: то он сутками готовился и сдавал экзамены, то страстно отдавался музыке, то намеревался начать чиновную карьеру, то мечтал поступить юнкером в конногвардейский полк. Религиозные настроения, доходившие до аскетизма, чередовались с кутежами, картами, поездками к цыганам. В семье его считали "самым пустяшным малым", а сделанные тогда долги ему удалось отдать лишь много лет спустя. Однако именно эти годы окрашены напряженным самоанализом и борьбой с собой, что отражено в дневнике, который Толстой вел в течение всей жизни. Тогда же у него возникло серьезное желание писать и появились первые незавершенные художественные наброски.

В 1851 старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом был принят на службу). Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексией человека образованного общества, дали материал для автобиографической повести "Казаки" (1852-63). Кавказские впечатления отразились и в рассказах "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), а также в поздней повести "Хаджи-Мурат" (1896-1904, опубликована в 1912). Вернувшись в Россию, Толстой записал в дневнике, что полюбил этот "край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода". На Кавказе Толстой написал повесть "Детство" и отправил ее в журнал "Современник", не раскрыв своего имени (напечатана в 1852 под инициалами Л. Н.; вместе с позднейшими повестями "Отрочество", 1852-54, и "Юность", 1855-57, составила автобиографическую трилогию). Литературный дебют сразу принес Толстому настоящее признание.

В 1854 Толстой получил назначение в Дунайскую армию, в Бухарест. Скучная штабная жизнь вскоре заставила его перевестись в Крымскую армию, в осажденный Севастополь, где он командовал батареей на 4-м бастионе, проявив редкую личную храбрость (награжден орденом св. Анны и медалями). В Крыму Толстого захватили новые впечатления и литературные планы (собирался в т. ч. издавать журнал для солдат), здесь он начал писать цикл "севастопольских рассказов", вскоре напечатанных и имевших огромный успех (очерк "Севастополь в декабре месяце" прочитал даже Александр II). Первые произведения Толстого поразили литературных критиков смелостью психологического анализа и развернутой картиной "диалектики души" (Н. Г. Чернышевский). Некоторые замыслы, появившиеся в эти годы, позволяют угадывать в молодом артиллерийском офицере позднего Толстого-проповедника: он мечтал об "основании новой религии" - "религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической".

В ноябре 1855 Толстой приехал в Петербург и сразу вошел в кружок "Современника" (Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, И. А. Гончаров и др.), где его встретили как "великую надежду русской литературы" (Некрасов). Толстой принимал участие в обедах и чтениях, в учреждении Литературного фонда, оказался вовлеченным в споры и конфликты писателей, однако чувствовал себя чужим в этой среде, о чем подробно рассказал позднее в "Исповеди" (1879-82): "Люди эти мне опротивели, и сам себе я опротивел". Осенью 1856 Толстой, выйдя в отставку, уехал в Ясную Поляну, а в начале 1857 - за границу. Он побывал во Франции, Италии, Швейцарии, Германии (швейцарские впечатления отражены в рассказе "Люцерн"), осенью вернулся в Москву, затем - в Ясную Поляну.

В 1859 Толстой открыл в деревне школу для крестьянских детей, помог устроить более 20 школ в окрестностях Ясной Поляны, и это занятие настолько увлекло Толстого, что в 1860 он вторично отправился за границу, чтобы знакомиться со школами Европы. Толстой много путешествовал, провел полтора месяца в Лондоне (где часто виделся с А. И. Герценом), был в Германии, Франции, Швейцарии, Бельгии, изучал популярные педагогические системы, в основном не удовлетворившие писателя. Собственные идеи Толстой изложил в специальных статьях, доказывая, что основой обучения должна быть "свобода учащегося" и отказ от насилия в преподавании. В 1862 издавал педагогический журнал "Ясная Поляна" с книжками для чтения в качестве приложения, ставшими в России такими же классическими образцами детской и народной литературы, как и составленные им в начале 1870-х гг. "Азбука" и "Новая Азбука". В 1862 в отсутствие Толстого в Ясной Поляне был проведен обыск (искали тайную типографию).

Однако, о трилогии.

По замыслу автора, «Детство», «Отрочество» и «Юность», а также повесть «Молодость», которая, однако, не была написана, должны были составить роман «Четыре эпохи развития». Показывая ступень за ступенью становление характера Николая Иртеньева, писатель тщательно исследует, как воздействовала на его героя среда -- сначала узкий семейный круг, а затем все более широкий круг его новых знакомых, сверстников, друзей, соперников. В первом же завершенном произведении, посвященном ранней и, как утверждал Толстой, лучшей, самой поэтической поре человеческой жизни -- детству, он с глубокой грустью пишет о том, что между людьми воздвигнуты жесткие преграды, разъединяющие их на множество групп, разрядов, кругов и кружков. У читателя не остается сомнений, что юному герою Толстого будет не легко найти место и дело в мире, живущем по законам отчуждения. Дальнейший ход повествования подтверждает это предположение. Особенно трудной порой для Иртеньева оказалось отрочество. Рисуя эту «эпоху» в жизни героя, писатель решил «показать дурное влияние» на Иртеньева «тщеславия воспитателей и столкновения интересов семейства». В сценах университетской жизни Иртеньева из повести «Юность» с симпатией обрисованы его новые знакомые и друзья -- студенты-разночинцы, подчеркнуто их умственное и нравственное превосходство над героем-аристократом, исповедовавшим кодекс светского человека.

Искреннее стремление молодого Нехлюдова, выступающего главным героем в рассказе «Утро помещика», облагодетельствовать своих крепостных крестьян выглядит наивной мечтой недоучившегося студента, который впервые в жизни увидел, как тяжко живет его «крещеная собственность».

В самом начале писательского пути Толстого в его творчество властно вторгается тема разобщения людей. В трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» отчетливо выявлена этическая несостоятельность идеалов светского человека, аристократа «по наследству». Кавказские военные рассказы писателя («Набег», «Рубка леса», «Разжалованный») и рассказы о Севастопольской обороне поразили читателей не только суровой правдой о войне, но и смелым обличением офицеров-аристократов, явившихся в действующую армию за чинами, рублями и наградами. В «Утре помещика» и «Поликушке» трагедия русской дореформенной деревни показана с такой силой, что для честных людей становилась еще более очевидной безнравственность крепостничества.

В трилогии, каждая глава содержит в себе определенную мысль, эпизод из жизни человека. Поэтому и построение внутри глав подчинено внутреннему развитию, передаче состояния героя. Длинные толстовские фразы пласт за пластом, уровень за уровнем возводят башню человеческих ощущений, переживаний. Своих героев Л. Н. Толстой показывает в тех условиях и в тех обстоятельствах, где их личность может проявиться наиболее ярко. Герой трилогии оказывается перед лицом смерти, и тут все условности уже не имеют значения. Показываются взаимоотношения героя с простыми людьми, то есть человек как бы проверяется “народностью”. Маленькими, но невероятно яркими вкраплениями в ткань повествования вплетены моменты, в которых речь идет о том, что выходит за рамки понимания ребенка, что может быть известно герою только по рассказам других людей, например война. Соприкосновение с чем-то неизвестным, как правило, оборачивается почти трагедией для ребенка, и воспоминания о таких мгновениях всплывают в памяти прежде всего в минуты отчаяния. К примеру, после ссоры с St.-Jerme Николенька начинает искренне считать себя незаконнорожденным, припомнив обрывки чужих разговоров.

Разумеется, Л. Н. Толстой мастерски использует такие традиционные для русской литературы приемы подачи характеристики человека, как описание портрета героя, изображение его жеста, манеры поведения, так как все это -- внешние проявления внутреннего мира. Чрезвычайно важна речевая характеристика героев трилогии. Изысканный французский язык хорош для людей сomme il faut, смесь немецкого и ломаного русского языков характеризует Карла Иваныча. Неудивителен и тот факт, что задушевный рассказ немца написан по-русски с отдельными вкраплениями немецких фраз.

Итак, мы видим, что трилогия Л. Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность» построена на постоянном сопоставлении внутреннего и внешнего мира человека. Автобиографичность трилогии - на лицо.

Главной целью писателя, безусловно, был анализ того, что же составляет сущность каждого человека. И в мастерстве осуществления такого анализа, на мой взгляд, Л. Н. Толстой не знает равных.

4. Талант. Мастерство. Отличительные особенности творчества Толстого от других подобных произведений. От произведений ранее написанных Толстым

Чтобы хоть немного раскрыть талант Толстого, на мой взгляд, для начала весьма уместно затронуть его философские взгляды.

В истории русской философии Толстой занимает особое место. Гениальный художник, до конца дней не покидавший художественного творчества, Толстой был в то же время глубоким, хотя и односторонним мыслителем. Никто не мог и не может сравняться с Толстым в том, с какой силой и исключительной выразительностью он умел развивать свои идеи. Его слова просты, но исполнены огненной силой, в них всегда есть глубокая, неотвратимая правда. Подобно др. русским мыслителям, Толстой все подчиняет морали, но это уже не «примат практического разума», это -- настоящий «панморализм». Толстой жестоко расправляется со всем тем, что не укладывается в прокрустово ложе его основных идей, но самые его преувеличения и острые формулировки свидетельствуют не только о его максимализме, прямолинейном и часто слепом, но и о том, как его самого жгла и терзала та правда, которую он выражал в своих писаниях. Поразительно и в известном смысле непревзойденно и неповторимо страстное искание Толстым «смысла жизни», его героическое противление вековым традициям. Как некий древний богатырь, Толстой вступает в борьбу с «духом века сего», -- и в этом смысле он уже принадлежит не одной России и ее проблемам, но всему миру. Толстой был «мировым явлением, хотя он был решительно и во всем типично русским человеком, немыслимым, непонятным вне русской жизни.

К к. 70-х у Толстого начался тяжелый духовный кризис, с такой исключительной силой описанный им в «Исповеди». В центре его размышлений -- проблема смерти. В свете этих размышлений перед Толстым развернулась вся его неудовлетворенность той секулярной культурой, которой он всецело жил до сих пор. В свете смерти жизнь открылась во всей своей непрочности; неотвратимая власть смерти превращала для него жизнь в бессмыслицу. Толстой с такой силой и мучительностью переживал трагедию неизбежности смерти, так глубоко страдал от бессмыслицы жизни, обрывающейся безвозвратно, что едва не кончил самоубийством. Духовный кризис Толстого закончился полным разрывом с секулярным миропониманием, переходом к религиозному отношению к жизни. Сам Толстой говорит о себе (в «Исповеди»), что до этого он был «нигилистом» («в смысле отсутствия всякой веры», -- добавляет он). Во всяком случае, Толстой стремился разорвать с тем миром, в котором он жил, и обращается к простым людям («я стал сближаться, -- пишет он в «Исповеди», -- с верующими из бедных, простых, неученых людей, со странниками, монахами, раскольниками, мужиками»). У простых людей Толстой нашел веру, которая осмысливала для них их жизнь; со всей страстностью и силой, присущей Толстому, он стремится ныне напитаться у верующих людей, войти в мир веры -- и прежде всего, вслед за народом, обращается к Церкви. Разрыв с секуляризмом в это время у него полный и решительный; все трудности, которые вставали перед сознанием Толстого на этом пути, он преодолевал с помощью «самоунижения и смирения» («Исповедь»). Но недолго пробыл Толстой в мире с церковным пониманием христианства, -- оставаясь, (как он думал) на почве христианства, Толстой разрывает с церковным истолкованием учения Христа. Богословский рационализм, в довольно упрощенной форме, овладевает его сознанием; Толстой создает свою собственную метафизику на основе некоторых положений христианства. Он отрицает Божество Христа, отрицает Его Воскресение; он решается по-своему переделывать текст Евангелия во многих местах, чтобы удержать в Евангелии то основное, что, по его мнению, возвестил миру Христос. Толстой пишет в 4 томах «Критику догматического богословия», пишет большой труд «В чем моя вера», трактат «О жизни», усиленно размышляет на философские темы.

Духовный мир Толстого окончательно определился как им самим созданная система мистического имманентизма, -- и в последнем пункте (в имманентизме) Толстой был вполне созвучен духу рационализма нового времени (с его отрицанием всего трансцендентного). Но все же это было мистическое учение о жизни, человеке, -- и этот момент, приведший Толстого к очень острому и крайнему имманентизму, резко все же отделяет его от современного мира; Толстой разрывал в своем учении и с церковью, и с миром.