Роль и значение запрещенной литературы ХХ века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание:

Введение

a. Немного истории: ситуация в России в ХХ веке

b. Самиздат: значение и происхождение термина

c. Андерграунд и Самиздат

c.1 Запрещенные темы в русской литературе

c.2 Имена и названия в истории советского самиздата

c.3 С.П.Мельгунов - «Красный террор в России»

d. Закат эпохи: последние годы самиздата

Заключение

Cписок использованной литературы

Введение

Тема моего реферата была выбрана неслучайно.

Как известно, история рано или поздно повторяется, сделав виток по спирали. И в этом в очередной раз можно убедиться, если проанализировать события, произошедшие в нашей стране за последний год-два.

В чем историческое значение самиздата и насколько актуально это явление сейчас?

Сразу вспоминается не так давно опубликованная информация, предоставленная агентством «Интерфакс» о том, что в скором времени будет создан список запрещенной литературы. «По мнению адвоката, члена палаты Генри Резника, "ядро" экстремистской литературы, направленной на разжигание межнациональной розни, существует уже десятилетия, и во многих странах распространение такого рода изданий запрещено. Среди таких книг Резник назвал "Майн кампф", "Протоколы сионских мудрецов" и другие, - сообщает агентство. - Такие издания нужно не уничтожать, заявил Резник, а поместить в спецхраны для доступа к ним узкого круга людей. "Но широкого распространения их быть не должно, потому что эти произведения очевидно националистические и направлены на разжигание расизма и антисемитизма", - считает адвокат.

Список подобной литературы, по его словам, будет внесен в законодательство и опубликован, и это значительно упростит процедуру доказывания в процессах по делам о разжигании межнациональной розни».

Заглянув в историю, можно заметить, что одним из наиболее заметных направлений общественной деятельности в советский период являлось как раз создание и распространение самиздата. Хотя, как говорил известный академик Д.С. Лихачев, самиздат существовал всегда - с момента создания человечеством письменности: в парижском Лувре находится скульптура писца Каи, сидящего за работой, выполненная неизвестным автором еще в середине III тысячелетия до нашей эры. Также ученый отмечал, что "чем меньше будет давление на официальную печать, тем меньше будет самиздата". И, соответственно, наоборот: самиздат имеет в общественной жизни большое значение - особенно в пору цензурных ужесточений.

Ну, а если все в истории имеет свойство повторяться, опыт прошлого может нам вновь пригодиться. В том числе и опыт общественной деятельности.

Таким образом, поднимая вопрос о роли и значении запрещенной литературы ХХ века, я преследую следующие цели:

1. Рассмотреть основные положения и направления запрещенной литературы ХХ века и установить степень ее влияния на общество и исторические события того времени.

2. Выявить значение запрещенной литературы советских времен в настоящий период развития современного общества.

Для достижения своих целей я ставлю перед собой следующие задачи:

1. Исследовать политическую и морально-этическую ситуации в России ХХ века.

2. Изучить историю появления «подпольных» литературных организаций, ее создателей, их мировоззрения.

3. Проанализировать отражение самых знаменательных событий и положения того времени в русской литературе в общем и в запрещенных изданиях.

4. Установить взаимосвязь между последствиями распространения запрещенной литературы ХХ века и ступенями дальнейшего развития российского общества.

a. Немного истории: ситуация в России в ХХ веке

Уже к концу XIX века среди русских социалистов оформилось два течения.

Одни называли себя "народниками" (в будущем - социалистами-революционерами или кратко "эс-эрами") и считали общину подготовкой к будущему социалистическому строю. Другие - марксисты (Плеханов и Ленин) говорили, что для перехода к социализму нужно сначала превратить крестьян в рабочих, т.е. в пролетариев. В дальнейшем марксисты разделились не меньшевиков и большевиков. Оба течения сходились в том, что бедность крестьян поможет им, социалистам, прийти к власти.

К концу ХIХ века кризис в сельском хозяйстве достиг больших размеров.

Для борьбы с этим был создан в 1902 году специальный комитет во главе с министром финансов Витте, считавшим общину главным злом сельского хозяйства.

Раскол произошел в 1903 году на II съезде социал-демократической рабочей партии. Большинство участников съезда примкнуло к Ленину, благодаря чему и получило название "большевиков". Представители же течения, оказавшиеся в меньшинстве, стали с тех пор называться "меньшевиками".

Коммунистическая власть, насильно установившаяся в России после революции 1917 г., коренным образом переменила всю экономическую систему страны.

Во-первых, была уничтожена всякая частная собственность: земли, фабрики, банки, машины всякого рода, имущество, продовольствие (всякое сырье) - все это перешло к государству. Ломка проводилась самыми энергичными и жестокими мерами, но все равно жизнь заставила страну пройти через несколько этапов в своем историческом следовании.

Период военного коммунизма (с 1918-1921 г.г.), период Н.Э.П.-а (Новой Экономической Политики, 1921-1928), коллективизация (1928), и Построение Социализма (после 2-ой Мировой войны).

С 1918-1921 г.г., в период военного коммунизма, происходила полная национализация всего частного в промышленности и сельском хозяйстве. Отбиралась не только недвижимая собственность, но и драгоценности и продукты, были введены карточки на продукты и были введена всеобщая трудовая повинность.

Все это привело к полной экономической катастрофе для населения. Начала свирепствовать эпидемия тифа, настали голод и холод.

На VII съезде партии в 1918 году, по предложению Ленина, партия большевиков была переименована в РКП(б) - Российскую Коммунистическую партию большевиков.

1920/21 гг. приобрели характер вооруженных восстаний против большевиков в Тамбовской и Воронежской губерниях и Западной Сибири, для подавления которых большевики использовали регулярные войска. С 28 февраля по 18 марта 1921 г. против политики большевиков выступили моряки Балтийского флота и гарнизон Кронштадта. Они требовали переизбрания Советов, свободы слова и печати, освобождения политзаключенных и др.

Выход из кризиса был найден на Х съезде РКП (б), который проходил в марте 1921 г. Съезд принял «О единстве партии», направленную на снятие напряженности в отношениях между ее различными лидерами. Одновременно было принято решение о ликвидации существования в России других политических партий.

8 февраля 1922 г. был опубликован декрет ВЦИК о ликвидации ВЧК и передаче ее функций НКВД. Это объяснялось окончанием гражданской войны и необходимостью отказа от чрезвычайных органов власти.

В 1922 г. В.И. Ленин поручил органам юстиции разработать и принять уголовный кодекс. В июне-июле 1922 г. проходил первый политический процесс в Советской России над 47 руководителями эсеровской партии, который закончился вынесением смертного приговора 14 подсудимым. Под давлением мировой общественности приговор был заменен высылкой подсудимых за границу. Одновременно произошел «самороспуск» меньшевистской партии. В августе 1922 г. из Советской России отплыл «философский пароход», который увез в эмиграцию около 160 выдающихся представителей отечественной культуры.

В апреле 1922 г. на пост Генерального секретаря ЦК партии был назначен И.В. Сталин. Заместителем Ленина на посту председателя правительства был назначен А.И. Рыков.

В конце 20-х годов начинается активная законотворческая деятельность, направленная на то, чтобы создать благоприятные условия для работы карательных органов. 3-я сессия III созыва ЦИК СССР 25 февраля 1927 г. ввела в действие главу первую статьи 58 уголовного кодекса РСФСР «Преступления государственные». В январе 1929 г. Л.Д. Троцкий был выслан из СССР, а его сторонники были сосланы на периферию.

В конце 20-х - первой половине 30-х гг. систематически проводились Съезды Советов, съезды и Пленумы Коммунистической партии. В 1936 г. была принята Конституция СССР, объявленная самой демократической конституцией в мире.

С 1930 по 1933 гг. состоялись сфабрикованные процессы над Промпартией, трудовой крестьянской партией, меньшевиками, специалистами фирмы «Метрополитен-Виккерс».бактериологами, историками, руководящими работниками пищевой промышленности, совхозов, наркомата земледелия и т. д.

22 августа 1932 г. было принято новое постановление высших органов государственной власти «О борьбе со спекуляцией», в котором за указанное преступление выносился срок от 5 до 10 лет без права амнистии. В декабре того же года в стране был введен паспортный режим, отмененный Советской властью в 1923 г.

В марте 1933 г. органы ОГПУ получили право расстреливать людей без суда и следствия.

В июле 1934 г. был издан декрет, утверждающий принцип заложничества. К концу 30-х гг. культ личности Сталина достиг своего апогея за весь предвоенный период.

Уже в ходе третьего Московского процесса, который проходил в марте 1938 г., среди осужденных фигурировал Г. Ягода, бывший руководителем НКВД в 1934-1936 гг. В 1938 г. было начато частичное освобождение заключенных из ГУЛАГА. В ноябре 1938 г. был распространен секретный циркуляр о приостановлении дальнейших арестов. В декабре 1938 г. был освобожден от должности наркома внутренних дел Н.И.Ежов и назначен новый - Л.П. Берия.

22 июня 1941 года Германия без объявления войны напала на СССР. Великая Отечественная война внесла ряд корректив в тот внутриполитический курс, который проводился сталинским руководством в 30-е гг.

В условиях военного времени продолжали активно действовать репрессивные органы. Осенью 1941 г. были расстреляны некоторые видные советские военачальники: Г.М. Штерн, П.В. Рычагов, А.Д. Локтионов, Я.В. Смушкевич, Ф.К. Арженухин, Г.К. Савченко, И.Ф. Сакриер и др.

В сентябре 1943 г. состоялась историческая встреча Сталина и руководства Русской православной церкви. На ней были решены такие насущные для церкви проблемы, как созыв Архиерейского собора для выбора патриарха, создание Священного синода и др.

1944 г. на конференции в Думбартон-Оксе представители СССР, США, Великобритании и Китая разрабатывали Устав Организации Объединенных наций. СССР настаивал на том, чтобы учредителями ООН считались все советские республики, которые имели право самостоятельности дипломатической деятельности. Сталину удалось настоять на своем и учредителями ООН стали наряду с СССР Украинская и Белорусская советские республики

1945 г. стал годом завершения ВОВ.

В середине 40-х - начале 50-х годов между социалистической и капиталистической системами началась «холодная война», грозившая в любой момент перерасти в «горячую».

Исходя из нового соотношения сил в мире основным принципом внешней политики СССР провозглашался принцип мирного сосуществования государств с различным социально-политическим строем. Он включал в себя отказ от применения силы или угрозы силой, невмешательства во внутренние дела, уважение суверенитета, территориальной целостности и нерушимости границ, сотрудничество на основе равноправия и взаимной выгоды.

Проходили изменения в управлении экономикой страны. Была проведена децентрализация управления, передача большинства функций центра в регионы. Вместо отраслевых министерств были созданы советы народного хозяйства, руководившие развитием экономики непосредственно в регионах.

Возрастает обеспеченность населения больницами, школами, дошкольными детскими учреждениями.

В конце 50-х годов отменяется плата за обучение в высших и средних специальных учебных заведениях и старших классах средних школ, введенная после Отечественной войны.

Промышленность страны достигла впечатляющих успехов. В 1957 году был осуществлен запуск первого в мире искусственного спутника Земли. В 1961 года был осуществлен запуск космического корабля с человеком на борту. Первым космонавтом Земли стал гражданин СССР Ю.А. Гагарин. Быстрыми темпами развивалась атомная энергетика - строились первые атомные электростанции.

В условиях экономического соревнования между капиталистической и социалистической системами выдвигается лозунг «Догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения».

В начале 60-х гг. берется курс на резкое сокращение приусадебных участков и развитие социалистического сектора в деревне (колхозов и совхозов), что привело к сокращению производства картофеля, мяса, овощей.

Произошли существенные изменения в жизни крестьян. Были снижены нормы, отменены обязательные поставки продукции с приусадебных участков крестьян, сокращен денежный налог, введены твердые суммы налогообложения. Крестьяне получили паспорта, было введено пенсионное обеспечение колхозников.

В сентябре 1965 года проведена реформа управления промышленностью, была принята новая система «планирования и экономического стимулирования». В марте 1965 года было объявлено о реформе в сельском хозяйстве. Эти реформы дали положительный эффект. Но кардинального улучшения не произошло, причиной неудачи реформ стало излишняя централизация управления, сопротивление самой административно бюрократической системы.

Во второй половине 60-х годов основной тенденцией политического развития стало усиление роли партийной и государственной бюрократии, создание условий для складывания нового правящего класса.

Теоретической основой политической системы стал курс на «возрастание руководящей роли партии».

Возникла ситуация, когда для занятия любой руководящей должности, для любого продвижения по служебной лестнице необходимо было иметь билет члена КПСС.

Рост правящего номенклатурного слоя, исповедующего двойную мораль, усиление административных методов управление вызвало к жизни движение диссидентов (инакомыслящих), выступивших с критикой политической системы, в защиту прав человека.

В 1968 г. на Красной площади была проведена демонстрация протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Участники демонстрации были приговорены к различным срокам заключения, этот процесс получил большой международный резонанс. Правозащитное движение получило мощную поддержку за границей.

После чехословацких событий 1968 г. диссидентское движение вступило в новый этап. У правозащитников появился идейный лидер А.Д. Сахаров. Выдающийся ученый-физик, академик, один из создателей советской водородной бомбы выступил с целой программой правозащитной деятельности.

С 1975 г. начался следующий этап диссидентского движения, который можно назвать «хельсинкским». Участники его ставили задачу следить за строгим выполнением хельсинкского соглашения по правам человека, подписанного СССР в 1975 г. Были созданы группы содействия выполнению соглашений.

Для борьбы с правозащитным движением было создано пятое Главное управление КГБ. Около тысячи человек было арестовано.

В 1977 г. была принята новая Конституция СССР, а в 1978 г. - конституции союзных республик. В этих конституциях законодательно укреплялась руководящая роль Коммунистической партии. Существование других партий конституцией не предусматривалось.

К 1984 г. диссидентское движение было разгромлено, но оно оставило заметный след в умах людей, способствовало изменению общественной психологии.

В 1985 году руководителем страны становится М.С. Горбачев. В качестве государственной выдвигается концепция «нового политического мышления», несущая признание приоритета общечеловеческих ценностей над всеми остальными, включая классовые, государственные и иные.

Начались значительные изменения в руководстве КПСС. Ушли в отставку важнейшие фигуры из окружения Л.И. Брежнева. Развернулась борьба с коррупцией, злоупотреблениями, сменялись дискредитировавшие себя партийные руководители на местах. За 1985-1986 гг. было заменено свыше 60% секретарей райкомов и обкомов.

Первый удар по авторитету М.С. Гобачева нанес секретарь Московского горкома партии Б.Н. Ельцин. В сентябре 1987 г. он выступил на торжественном Пленуме ЦК КПСС с критической речью. Он был снят с поста секретаря Московского горкома.

1987-1988 гг., - этап, в котором классовое понятие демократии было заменено либеральным пониманием. В 1988 г. прошла XIX Всесоюзная партийная конференция, определившая пути преобразований, провозглашавших передачу власти от партийных органов Советам народных депутатов, обеспечение полновластия Советов всех уровней.

Выборы в высшие органы власти открыли этап размежевания в лагере перестройки (1989-1991 гг.). В апреле 1989 г. открылся I Съезд народных депутатов СССР, избравший Верховный Совет СССР. Его Председателем был избран М.С. Горбачев. В марте 1990 г. III Съезд народных депутатов СССР принял решение о переходе к президентской системе правления. Съезд избрал президентом страны М.С. Горбачева.

Периодом наиболее ожесточенных схваток стал XXVIII (и последний) съезд КПСС, состоявшийся в июле 1990 г. На нем партия фактически раскололась.

Сложную политическую ситуацию до предела обострил и кризис национальных отношений, приведший в конечном итоге к распаду СССР. Позиция российского руководства и парламента, провозгласивших курс на независимость, сыграла решающую роль в развале СССР - Союз мог выжить без любой из других республик, но только не без России.

В России одновременно с референдумом о сохранении Союза был проведен второй референдум - об учреждении должности президента. В июне 1991 г. были проведены всенародные выборы президента РСФСР. С сокрушительным перевесом их выиграл Б.Н. Ельцин.

Последний удар по Союзу был нанесен в декабре 1991 года, когда руководители России, Украины и Белоруссии Б.Н. Ельцин, Л.М. Кравчук и С.Ю. Шушкевич, не ставя в известность М.С. Горбачева, собрались в Беловежской Пуще под г. Минском и подписали соглашение о прекращении действия Союзного договора 1922 г. и ликвидации Союза СССР.

Ликвидация СССР автоматически означала ликвидацию органов бывшего Союза. Был распущен Верховный Совет СССР, ликвидированы союзные министерства. В декабре 1991 г. ушел в отставку с поста президента М.С. Горбачев. Советский Союз прекратил существование.

b. Самиздат: значение и происхождение термина

Термин «самиздат» используют для определения культурно-политического феномена, существовавшего с начала 60-х до конца 80-х годов ХХ века в СССР и странах соцлагеря, то есть внецензурного, независимого, параллельного официальному, иного «творчества» в СССР, а также в Чехословакии, Польше, Венгрии, Югославии, Румынии и ГДР. До конца 80-х ни в одном советском справочном издании не было такого термина, как «самиздат», поскольку в начале 90-х уже не составляли и не печатали советских справочных изданий. Сейчас даже американский Microsoft Word толерирует само слово, написанное латиницей. Encyclopedia Britannica на запрос samizdat выдает 11 статей, каждая из которых по-своему трактует понятие. Владимир Буковский, российский диссидент, так определял то, чем занимался: «...сам пишу, сам распространяю, сам сижу за это в тюрьме».

Любопытно, что термин «самвидав» из всех языков стран, причастных к этому явлению, существует лишь в украинском, он предназначен для чисто украинских реалий.

Относительно происхождения терминов «самиздат» и «самвидав» есть несколько версий. Возникновение термина «самиздат» связывают с именем московского поэта Н.Глазкова, который в 1930--50-х гг. собственноручно издавал сборники поэтических и прозаических произведений, подписывая титульные страницы машинописных изданий новообразованиями типа «самсебяиздат», «САМСЕБЯИЗДАТ», «Сам-себе-издат» или «сам-себя-издат», иронизируя таким образом над госштампом ГОСИЗДАТ, которым в то время клеймили чуть ли не каждую книгу. Правдоподобно, что со временем «самсебяиздат» сократился до «самиздат».

А «самиздат» как термин возник благодаря усилиям Ивана Багряного, который в 1929 году издал отдельной книгой поэму «Ave Maria». Нелукавые издатели за определенную цену за одну ночь напечатали 1200 экземпляров поэмы. Григорий Костюк так описывал увиденное: «Иван Багряный. «Ave Maria» (латиницей!) Поэма. Год издания -- римскими цифрами МСМХХІХ, что значит 1929, издательство «САМ», место издания не обозначено». Багряный относительно своей поэмы отмечал, что «главное и единственное назначение было в том, чтобы выразить свое неудовольствие». Это называется классика. (Подробнее о происхождении термина -- в статье Олеся Обертаса «Термін «самвидав»: походження і значення» в №8 журнала «Дивослово» за 2003 год.)

Почва для развития самиздата в Украине существовала. Она мощная, поэтому ее можно назвать гумусом. Например, в 1846 году отец Василий Подолинский, молодой душпастырь с Лемковщины, написал произведение под названием «Голос перестороги», в котором призывает украинцев объединиться, поскольку Галичина не в состоянии построить самостоятельное государство. В то время никто не решился издать этот текст, однако люди читали его и давали почитать другим сотни и тысячи раз.

Итак, самиздат -- это культурно-политический феномен начала 60-х--конца 80-х годов ХХ века в СССР и странах соцлагеря. Это определенная контркультура, оппозиция, существовавшая в разное время, известная под разными именами.

c. Андерграунд и Самиздат

c.1. Запрещенные темы в русской литературе

Основные направления, по которым развивался литературный андеграунд, соответствовали четырем основным позициям цензурных запретов:

1. социально-политическая критика советского режима;

2. эротика и порнография;

3. религиозная пропаганда;

4. «формалистическая» эстетика.

Последний пункт, при всей его неопределенности, переживался литераторами особенно болезненно, так как не просто стеснял свободу творческого поиска, но фактически в принудительном порядке кодифицировал допустимые приемы художественного письма.

Освобождение культуры в рамках андеграунда от государственного диктата осуществлялось по двум направлениям:

1. необходимо было вернуться к той исторической точке, где тоталитарное государство впервые вмешалось в естественный процесс эволюции стилей и художественных форм (это произошло в 20-е годы) и оттуда заново начать движение;

2. следовало восстановить прерванные контакты с планетарным культурным процессом, найти общий язык с современной западной культурой.

Если первая задача могла быть решена лишь совместным усилием уцелевших участников литературного процесса 10--20-х годов и нового поколения поэтов, то вторая часть предполагала сознательное отталкивание от старших, от предшествующего русского авангарда, и со временем литературный самиздат все более и более очевидно отпочковывается от старой культурной традиции. По мере отслоения нового андеграунда от предшествующего культурного пласта все большее значение приобретают полуподпольные или просто приватные группки и кружки -- уже «без взрослых».

c.2. Имена и названия в истории советского самиздата

Среди первых образований подобного рода -- компания студентов московского Института иностранных языков, которая регулярно собиралась в середине 50-х на квартире Галины Андреевой. В ее «мансарде с окнами на запад» собирались не только «инъязовцы» Андрей Сергеев, Валентин Хромов, Станислав Красовицкий. Общепризнанным лидером на мансарде стал Леонид Чертков, студент библиотечного института, большим уважением пользовался Николай Шатров, близкий Б.Пастернаку и считавшийся тогда восходящей звездой молодой московской поэзии. На творчестве Шатрова (умер он рано -- в 1977 г.) сказалось влияние почвеннической идеологии. Однако общее направление «мансарды» было прозападным -- здесь читали и обсуждали не только стихи собственного сочинения, но и западные литературные новинки, практически неизвестные советскому читателю. Выше других стоял авторитет Красовицкого. Л.Чертков долгое время не без гордого вызова именовал себя не иначе как «вторым после Красовицкого величайшим русским поэтом». «Группа Черткова», по точному замечанию современного исследователя В.Кулакова, «стала основой, прообразом нового «нормального», то есть негосударственного культурного пространства, поскольку в советском культурном пространстве, как считали «чертковцы», подлинное высокое искусство невозможно». Красовицкий воплотил эту концепцию последовательнее других. Его поэзия, несомненно, одно из самых значительных явлений в русской культуре ХХ века. Анна Ахматова называла его «бесспорно гениальным», но еще в начале 60-х годов Красовицкий отказался от своих стихов, уничтожил все написанное. Сама же группа перестала существовать в январе 1957 года, после ареста Леонида Черткова.

Еще раньше, в начале 50-х годов, в Ленинграде складывается подпольная группа живописцев постсезаннистского направления -- В.Шагин, Н.Жилина, А.Арефьев, Р.Васми -- с отчетливо обозначенными оппозиционными официозу литературными вкусами. Эти вкусы выражает поэзия Роальда Мандельштама, в чьих стихах возрождается «декадентская», неосимволистская эстетика. Р.Мандельштам органически использовал элементы живописного языка и развивал мистические, медитативно-визионерские мотивы, впоследствии подхваченные и усиленные в поэзии ленинградского неофициального журнала «37». Для русского андеграунда 50-80-х годов вообще характерно стремление к синкретизму, к размыванию жанровых и видовых различий: художники ориентируются на слово, литературу, писатели же используют опыт изобразительных искусств -- традиция, коренящаяся в русском модернизме и вновь воскресшая в искусстве советского постмодерна.

Но все-таки не выспренне-серьезный символизм, не патетика, а по-детски игровой футуризм в 50-е годы был самым привлекательным и продуктивным течением. Продуктивным прежде всего с точки зрения самоопределения молодых поэтов, настроенных антитрадиционно. История неофутуризма открывается непостижимой в годы сталинщины публичной акцией в помещении ленинградского филфака. В декабре 1951 года восемнадцатилетние первокурсники -- Эдуард Кондратов, Сокольников, Михаил Красильников и Юрий Михайлов, наряженные в русские рубахи навыпуск и смазные сапоги, сели на пол в университетском коридоре и принялись публично хлебать квасную тюрю, громко распевая при этом стихи Хлебникова. Красильников и Михайлов были исключены из университета -- необыкновенно гуманная мера наказания для тех времен. Спустя три года вокруг восстановленных в университете Михайлова и Красильникова складывается новый неофутуристический кружок, для которого главной отправной точкой остается поэзия Хлебникова и поэтика абсурда. Леонид Виноградов, Сергей Кулле, Владимир Уфлянд, Михаил Еремин, Алексей Лившиц (Лев Лосев) и Александр Кондратов (младший брат Эдуарда) расширяют границы устоявшегося поэтического языка, оценивают советскую повседневность сквозь призму футуристической зауми.

Тексты А.Кондратова, обнажающие механизм жанровых, стилистических и речевых структур классической литературы и доводящие эти структуры до чудовищных, смехотворных, скелетоподобных образований, во многом предвосхитили позднейшие опыты Д.А.Пригова. С другой стороны, герметическая, изысканная поэтика Михаила Еремина до сих пор остается уникальным примером сохранения чистого лирического начала в условиях постоянного давления экологически-губительной языковой среды. Иначе относится к этой среде Владимир Уфлянд, превративший «собачий язык» советской улицы, с ее пивными ларьками, демонстрациями и народными гуляньями, в инструмент тотальной иронии. Иосиф Бродский не случайно назвал Уфлянда в числе своих учителей: инъекция разговорно-низового языка в высокий поэтический строй, тяготение стихов Уфлянда к раешнику в значительной мере определили направление поэтической работы нобелевского лауреата.

Бесспорным авторитетом среди поэтов филфака середины 50-х пользовался Л.Виноградов. Несколько его стихотворений эпиграмматического характера передавались изустно в течение десятилетий -- например, знаменитое

"Мы фанатики, мы фонетики.

Не боимся мы кибернетики."

Группа Виноградова-Уфлянда просуществовала недолго: во время ноябрьской демонстрации 1956 года Виноградов развернул плакат, осуждающий вторжение советских войск в Венгрию. Он был арестован, репрессиям подвергся и Уфлянд, после чего содружество ленинградских неофутуристов-филологов распалось.

После их ухода в Ленинградском университете осталась легенда, обладавшая необыкновенной притягательной силой для следующего поколения поэтов филфака и востфака, которые к началу 60-х уже буквально кишели стихотворцами. Популярны были стихи Льва Васильева, воскрешавшие традицию иронической поэзии Константина Вагинова, по рукам ходили тексты востоковедов Ярослава Василькова и Ивана Стеблина-Каменского. Поэтический бум захватил не только гуманитарные факультеты. На биолого-почвенном факультете возникает литературная группа, ориентированная на футуристический эпатаж. Константин Кузьминский, Борис Безменов, Юрий Климов культивируют безудержную словесную игру, на грани зауми, что впоследствии, в середине 60-х, станет основой для возникновения так называемой звуковой школы, основателем и лидером которой был Кузьминский, сыгравший огромную роль в организационном становлении андеграунда. «Звуковая школа» заявила о себе в 1967 году, в нее вошли первокурсник института культуры Борис Куприянов, историк Юрий Алексеев и Петр Чейгин. В то же время возникла группа «конкретной поэзии», близкая по своей ориентированности к экспериментам французского поэта-конкретиста Ж.-Ф. Понжа. К «конкретной школе» принадлежали поэты Тамара Буковская, Владимир Кривошеев, к ней примыкал также Виктор Ширали.

Середина 60-х в Москве -- время «бури и натиска» СМОГа. Краткая, но необычайно шумная история этой литературной группы не привела, однако, к созданию регулярного журнала или альманаха. Гению, по определению, чужда муравьиная настойчивость составителя или редактора, а среди «смогистов» негениев не было (поскольку аббревиатура СМОГ расшифровывается как «Самое Молодое Общество Гениев»). Наиболее активные члены группы -- Леонид Губанов, Алена Басилова, Аркадий Пахомов, Владимир Алейников, Владислав Лён, Владимир Батшев, Юрий Кублановский, Александр Величанский, Саша Соколов -- были подчеркнуто брутальны, они настаивали на эмоциональной открытости, практиковали напоминающую имажинизм повышенную метафорику. Они активно и открыто вербовали сторонников. Их обличала официальная пресса, их преследовали. Не просуществовав и полутора лет, группа распалась. Стихи Губанова, Алейникова, Величанского и Кублановского уже нашли или, несомненно, найдут своего преданного читателя, однако главное творческое достижение СМОГа -- проза Саши Соколова. Именно художественная проза оказалась самой успешной сферой выражения московского литературного андеграунда 60-х. «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева, «Николай Николаевич» Юза Алешковского, мистико-эротические кошмары Юрия Мамлеева можно рассматривать как несомненные шедевры и самиздатские бестселлеры.

В период распада СМОГа в Москву из Харькова приезжает Эдуард Лимонов, и его очаровательные абсурдно-иронические стихи буквально наводняют московский самиздат. Лимонов одним из первых начинает изготовлять небольшие сборнички стихов специально для продажи, его самодельные книжки бойко продаются в мастерской Брусиловского, становятся ощутимым источником заработка. Московский неполитический самиздат постепенно коммерциализуется, возникает некое подобие подпольного литературного рынка, где все большую роль приобретают издания, выпущенные за границей и контрабандно ввезенные через кордон. В конце концов, тамиздат оказывается в рыночном отношении более конкурентоспособным, нежели самиздат, вытесняя и замещая самодельную книжную продукцию.

Кроме Москвы и Ленинграда, футуристически ориентированные художественно-оппозиционные кружки существовали в Свердловске, Харькове (круг Вагрича Бахчаняна), Риге (круг Иосифа Бейна), Горьком, Киеве, Львове. Это были своего рода «узловые станции», через которые поэтический самиздат распространялся по всей стране.

Самиздат получил широкое распространение с 1959 года, когда, по мнению Вольфганга Казака, «можно уже говорить о своего рода печатной продукции... о выходе за рамки передачи информации в списках» (см. В.Казак «Лексикон русской литературы XX века», М., 1996, статья «Самиздат»).

Первые попытки издания самиздатских альманахов неофутуристического толка относятся к осени 1951 года, когда на ленинградском филфаке одновременно появились два конфликтующих -- в игровом плане -- рукописных альманаха: «Брынза» и «Съедим брынзу». Известно, что там были стихи Красильникова и Михайлова, полемика, какие-то статьи, но сами издания до нас не дошли. Лишь спустя 8 лет в Москве выходит в свет первый из регулярных самиздатских журналов -- «Синтаксис», издававшийся в 1959-1960 годах Александром Гинзбургом. Явление «Синтаксиса» коренным образом изменило литературную ситуацию в России, открыло немыслимые прежде возможности. Гинзбург выпустил три номера своего журнала, после чего был арестован. «Синтаксис» публиковал в основном стихи, среди его авторов Красовицкий и Хромов, Сапгир и Холин, Еремин и Уфлянд, Горбовский и Есенин-Вольпин.

О «Синтаксисе» много писали на Западе, однако гораздо менее известна самиздатская продукция Ленинграда начала 60-х. В это время здесь возникают крохотные подпольные издательства -- такие, как «Бе-та» или «Галеви», более-менее регулярно выпускавшие в количестве 5-8 экземпляров любовно переплетенные томики Горбовского, Кузьминского, Эдуарда Шнейдермана и других авторов. «Бе-та» состояла из одного человека, совмещавшего в одном лице поэта, редактора, наборщика и переплетчика -- Бориса Тайгина, чья культурно-коммерческая деятельность началась еще в середине 50-х массовым продуцированием «музыки на костях» -- так именовались тогда пиратские самопальные гибкие диски (в основном -- на отработанной рентгеновской пленке, откуда и название) с записями западного джаза и рока. Тайгин поплатился за свою любовь к «стиляжьей» музыке несколькими годами лагеря, его записи были приговорены судом к уничтожению, что вызвало протест подсудимого, обличавшего судей в вандализме. По выходе из лагеря Тайгин занялся издательской деятельностью, благодаря которой до нас дошли многие тексты, циркулировавшие в ленинградском самиздате начала 60-х.

«Галеви» (видимо -- аббревиатура от «Галя-Лена-Витя») издавало поэтов, близких к Эдуарду Шнейдерману, в том числе и ранние стихи Николая Рубцова, в то время дружившего со Шнейдерманом и еще не осознавшего себя синеглазым певцом своей малой «тихой родины».

Но самая, пожалуй, масштабная по замыслу акция ленинградского поэтического самиздата связана с выпуском в свет в 1962 году «Антологии советской патологии». Ее инициатор -- упомянутый уже «Гришка-слепой» - с помощью Кузьминского и поэта Виктора Соколова рискнул свести под одну обложку все нетрадиционные и более-менее яркие стихотворные тексты, которые публично читались или ходили в списках на рубеже 50-60-х, - в общей сложности больше ста стихотворений. Это была первая антология послевоенной неподцензурной поэзии, и предполагалось ее напечатать типографски: откуда-то обнаружилась портативная типография, слухи о которой заставили вмешаться КГБ. Григория Ковалева от тюрьмы спасла лишь инвалидность, но типографии сотрудники КГБ так и не нашли.

Новая волна литературного самиздата стала ответом на процесс над Бродским в 1964 году. Вместе с его стихами распространялась стенограмма процесса, сделанная Фридой Вигдоровой и напоминавшая по своей драматургии пьесу абсурда. Наблюдается определенная закономерность: каждый удар властей по неподцензурной, оппозиционной литературе воспринимался как вызов и провоцировал взрыв интереса к потаенной словесной продукции. Так было в 1958 году во время травли Пастернака, в 1962-м -- после хрущевского погрома «абстракционистов», в 1964-м -- после дела Бродского. Так было и в 1966 году, когда материалы суда над Даниэлем и Синявским органически включались в самиздатские сборники их сочинений, а личный пример «перевертышей» (так именовала советская пресса Абрама Терца и Николая Аржака) сподвигнул наиболее радикально настроенных писателей молодого поколения на бурную самиздатскую деятельность. В 1966 г. возник издаваемый Ю.Галансковым и Н.Горбаневской московский альманах «Феникс», где публиковались Вадим Делоне, Алейников, Губанов, но просуществовал недолго и имел не столько литературный, сколько социально-критический характер.

К 1966 году относится выпуск ленинградского альманаха «Фьоретти». «Фьоретти» были откровенно оппозиционны не только официальной литературе, но и московскому политизированному самиздату. Подчеркнутый эстетизм авторов «Фьоретти» можно рассматривать как признак расслоения единого художественно-политического пространства неподцензурной литературы. Инициатор альманаха -- восемнадцатилетний Владимир Эрль, впоследствии -- одна из ключевых фигур русского андеграунда и самиздата, лидер наиболее эстетически радикального крыла ленинградской подпольной поэзии 70-х годов, издатель обэриутов, выпускавший в своем издательстве «Польза» (а затем -- «Палата Мер и Весов») сочинения неофутуристов и представителей авангардной линии. В альманахе было много текстов, написанных совместно, доминировал пародийный тон, абсурдистские интонации, смягчаемые, однако, утонченно-изысканным лиризмом. Грань патетики и насмешки присутствовала почти неуловимо, одно перетекало в другое, одно и то же стихотворение подчас могло быть опознано и как пародия, и как тонкое душевное излияние.

Помимо прочего, ленинградский самиздат всегда отличался академическими амбициями, и здесь в 1972--1973 годах, после отъезда Бродского, была осуществлена первая попытка составить полное собрание сочинений будущего нобелевского лауреата -- с подробными комментариями, богатым справочным аппаратом, библиографией и публикацией вариантов, даже черновых набросков -- как это принято в Большой серии «Библиотеки поэта». Четырехтомник Бродского, составленный М.Хейфицем и В.Марамзиным, стал причиной шумного политического процесса над составителями (1974), что, однако, не остановило, а лишь подхлестнуло подпольно-издательскую активность ленинградского андеграунда, более того, стало основой для консолидации неофициальных литераторов.

россия литература самиздат

c.3 С.П.Мельгунов - «Красный террор в России»

Традиционный метод разработки какой-либо темы в исторической науке - это скрупулезный поиск источников, их выявление, описание, критика. На образованной таким образом базе пишутся научные статьи, создаются монографии, строятся концепции. Потом те или иные версии событий обкатываются в научно-популярной литературе, переходят в вузовские и школьные учебники - и так осваиваются массовым созданием.

XX век, с его катастрофическими провалами в исторической памяти, дал нам другую модель перехода от незнания к знанию. Новейший пример тому -"Архипелаг ГУЛаг", книга, которая одним толчком перевела стрелку общественного мнения от равнодушного нуля к высшей степени сопричастности. Это вовсе не означает, что Солженицын выполнил за историков всю их работу и исчерпал тему. Наоборот, он открыл ее для общества вообще и для профессиональной работы историков в частности. Вот теперь надо поднимать архивные пласты, составлять описания и справочники, сличать тексты и т.п. Но помнить, что в начале была книга. Книга, открывшая тему, но отнюдь не исчерпавшая ее. (Отдельный и достаточно важный вопрос - историковедческое исследование самой книги: методика использования первичных текстов, проверка их адекватности фактам и т.д.).

Надо признать, "основополагающие" книги редко отвечают строгим правилам академической науки. Да, честно сказать, и не издаются они далекими от мира летописцами, которые исполняют свой труд, "добру и злу внимая равнодушно", а пишутся раскаленным пером, в экстремальных внешних или, по крайней мере, духовных условиях. И пишут их не кабинетные теоретики, а политики, борцы, проповедники.

Книга С.П.Мельгунова "Красный террор в России: 1918-1923", изданная впервые в 1923 году в Берлине, схожа с трудом А.И.Солженицына по многим параметрам. И по теме - Мельгунов описывает начальный период того процесса расчеловечивания, апофеоз которого - покрывшие страну язвы Архипелага. И по моральной направленности; обе книги - синодик невинно убиенных; Мельгунов начинает его, Солженицын продолжает. Похожи и судьбы обеих книг: обе они вышли на Западе и долгое время были недоступны большинству читателей в СССР. Наконец, оба автора были высланы из страны и в лишении их гражданства большую роль сыграли именно эти книги (Мельгунова изгнали до написания "Красного террора", но лишили гражданства - а заодно и конфисковали оставленные коллекции и библиотеку - по выходе книги).

Признаки этих двух не существовавших для нашего читателя книг с двух сторон огородили пространство нашей не существующей истории. Издание сначала "Архипелага", а теперь и "Красного террора" придает драме завершенность и врачует нашу память, возвращая ей утраченную цельность.

"Красный террор" создавался в накаленной исторической обстановке, в бурлящей среде русской эмиграции. Только что в Лозанне прозвучали выстрелы "белого" террориста Конради, убившего советского дипломата В.Воровского. Убийца объяснил свой поступок желанием "отомстить большевикам за зверства ВЧК". Суд над Конради превратился в процесс над ВЧК: один за другим свидетели, русские эмигранты, давали показания о том, что они сами или их Друзья пережили в Советской России. Другая важная группа - эмигрантская литература самых разных политических направлений; третья - материалы советской печати. И, наконец, нельзя не упомянуть о четвертом источнике - личном архиве самого Мельгунова, который собирал материалы 0 жертвах красного террора по крайней мере с лета 1918 года. В добросовестности Мельгунова-историка нет никаких основании сомневаться, так что этот последний источник заслуживает полного доверия. Советская пресса тоже едва ли давала фактический материал (в отличие от декларативного) для преувеличения ужасов "чрезвычайки". Конечно, первые две группы источников должны бы быть рассмотрены более критически, чем это делает Мельгунов. Но ведь автор и не скрывает своей пристрастности, его политическая ориентация в этой работе очевидна: Мельгунов - страстный и последовательный антибольшевик. Нельзя сказать, что он противник теории большевизма: к теории он, пожалуй, равнодушен. По мнению Мельгунова, суть большевизма в его практике и практика эта, особенно практика умышленного террора ("систематизированная ярость", как сказал В.Г.Короленко), вызывает у него непримиримое отвращение, косвенно переносимое на все и на всех, кто поддерживал или оправдывал большевиков.

Итак, перед нами труд откровенно пристрастный, во многом компилятивный, часто использующий источники без должного критического осмысления (ср., например, явно завышенные количественные параметры репрессий, полученные простым суммированием чужих оценок;. В чем же ценность этой работы, кроме того, что она инициировала тему? Не следует ли, переиздав, забыть о ней и заняться серьезным академическим исследованием проблемы "красного", а заодно и "белого" террора (эта последняя тема, кстати, тоже была намечена Мельгуновым к разработке, но так и не исследована)?

Исследование, бесспорно, нужно, особенно учитывая количество агитационной макулатуры, которую советский читатель десятилетиями получал вместо научной оценки эксцессов "белого террора", столь же долговременное глухое молчание об эксцессах "красного". По поводу же ценности Мелъгунова позволим себе сделать небольшое отступление.

В тот же год, когда вышел в свет "Красный террор", в эмиграции развивалось и крепло новое политическое умонастроение - сменовеховство. Основной тезис "смены вех": большевики сегодня - собиратели Российского государства, юг жестокость - оборотная сторона державной твердости, русским патриотам с ними по пути. Почему же Мельгунов, убежденный "государственник", не примыкает к сменовеховцам, а, наоборот, выпускает работу, где описывает апокалиптические ужасы, которые творили и продолжают творить нынешние друзья Устрялова. Ключникова и других? И - самое главное - кто же в исторической перспективе оказался прав: вчерашние монархисты, натягивающие старые русские ценности на реалии нового мира, или бывший ее грудник "Русского богатства", не пожелавший поступиться честью русского интеллигента-социалиста?

Мелъгунов-историк и Мельгунов-политик, конечно же не безгрешен: ненависть не способствует взвешенности суждений. Но Мельгунов - публицист, если и преувеличивал ужасы красного террора, то преувеличивал провидчески. В 1924 году правые видели в новой власти лишь последнюю ступень революционной эскалации, левые - группу фанатиков и доктринеров, приведших революцию к катастрофе, сменовеховцы - спасителей России, Мельгунов же не уснет повторять: мы имеем дело с ситуацией, не имеющей прецедентов в мировой истории, никакие аналогии здесь неуместны, нет ничего невозможно там, где столь жестоко и декларативно попраны права человеческой личности.

История подтвердила его правоту; и хотя слово "тоталитаризм» еще не было придумано, Мельгунов удостоился печальной чести - быть первым историком нарождающегося тоталитарного строя.

Примерно за год до первого издания "Красного террора" в Москве вышел второй том сборника "Красная книга ВЧК", посвященный делу "Тактического центра" - группы, выполнявшей контактные функции между "контрреволюционными" организациями 1918-1919 гг. - "Национальным центром", "Союзом возрождения России", "Советом общественных деятелей" и некоторыми другими (именно в этом томе даны показания Мельгунова, где он, в частности, говорит о возможности политических компромиссов, и о невозможности "соглашения с теми, кто осуществляет террор, и красный, и белый - все равно"). Издание призвано было доказать историческую необходимость красного террора и его тактическую зависимость от террора белого. Недавно по инициативе КГБ СССР редкая книга была переиздана. Концепция, впрочем, если судить по предисловию проф. А.С.Велидоза, осталась практически неизменной: так было надо и мы об этом не жалеем; несмотря на некоторые ошибки политика ВЧК была правильной и никакого отношения к репрессиям 1930-50-х гг. события 1918-1922 не имели. Не будем спорить. Замечательно уже то, что диалог "Красной книги ВЧК" и "Красного террора" происходит не через баррикаду или через железный занавес, а в одной стране, в душах одних и тех же читателей - потомков тех, кто убивал и кого убивали. Между "исторической необходимостью" и защитой жизни и прав личности есть возможность сознательного выбора. Это обнадеживает.

***

Анализируя книгу, нельзя забывать, что автор ее - Сергей Петрович Мельгунов (1879-1956) - историк, и отнюдь не рядовой исследователь, а профессионал высокого класса. За первые полтора десятилетия нашего века им написано множество статей по истории общественного движения в России, подготовлено два сборника о взаимоотношении церкви и государства (1905 -1906). Велика доля его участия в знаменитых коллективных изданиях: семитомнике "Великая Реформа" (1911), шеститомнике "Отечественная война и русское общество" (1912), "Масонство в его прошлом и настоящем" (т. 1-3, 1914-1918). Под его редакцией печатается в 1913-1923 гг. один из лучших русских исторических журналов Толос минувшего".

Конечно, опыт журналистской работы (а у него за плечами долгие годы сотрудничества в "Русских ведомостях" и "Русском богатстве") часто придает историческим разысканиям Мельгунова черты, но его собственному выражению, "особливой современности". Он - историк "быстрого реагирования", историк-публицист по преимуществу. Естественно, это свойство выходит на первый план, когда объектом исторического исследования становится вчерашний, а то и сегодняшний день, т.е. когда в исторические конструкции властно вторгается политическое содержание и политический пафос.

1917-1922 гг. для Мельгунова - годы активной общественно-политической деятельности. Как товарищ председателя ЦК народно-социалистической партии он редактирует партийные органы "Народное слово", "Народный социалист", выдвигается кандидатом партии в Москве при выборах в Учредительное Собрание. Одновременно он возглавляет огромное общественно-культурное дело - кооперативное издательство "Задруга" (существовало с 1911 г), которое выпускало миллионы экземпляров брошюр по политическим и экономических вопросам для рабочих и крестьян.

Специфика партии народных социалистов, ведущей свое начало из круга "Русского богатства", по мнению Мельгунова заключалась в том, "что в основу она клала не классовую борьбу, а интересы человеческой личности как таковой", не забывая в то же время и "о защите государства, как целого" (Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Париж, 1964. Вып. 2. С. 84-85). Эта позиция предопределяла настроение эн-эсов и самого Мельгунова после Октябрьского переворота: "никакого политического соглашения с партией большевиков, никакого участия в административной власти" (Там же. С.4.)

Зато было энергичное, хотя и достаточно бесплодное участие в различных формальных и неоформленных группах, в той или иной степени оппозиционных Советской власти: в московском "Комитете защиты Учредительного Собрания" (1918), в "Союзе возрождения России" (в 1918-1919 гг. объединял представителей антибольшевистских демократических партий - кадетов, эн-эсов, правых эсеров, правых социал-демократов), в "Тактическом центре" и др. Однако дальше обсуждений и робких контактов с представителями союзников и "белых" военных группировок дело не шло.

Платить же приходилось дорого: 23 обыска, 5 арестов, длительные отсидки, полная опасностей жизнь на нелегальном положении, расстрельный приговор по делу "Тактического центра" (1920), замененный на 10-летнее заключение, осенью 1922 г. - высылка из страны вместе с большой группой научной интеллигенции.

В эмиграции (Берлин. Париж, Мюнхен, Париж) - большая журнальная, научная, политическая работа. Издавал сборники "На чужой стороне" (1923 -1925), журнал "Голос минувшего на чужой стороне" (1926-1928), редактировал журнал "Возрождение" (с 1950), "Российский демократ" (1948-1956). Возглавлял "Союз борьбы за свободу России" (1946-1956), "Координационный центр антибольшевистской борьбы" с 1950; в Центр входила радиостанция "Освобождение"/"Свобода" и научно-исследовательский институт по изучению истории и культуры СССР).

Собирать и систематизировать материалы по истории революции и гражданской войны Мельгунов начал еще находясь в России: составление им персональной картотеки деятелей большевистской партии и Советского государства даже стало одним из пунктов его обвинения на процессе "Тактического центра". Результатом исторических разысканий Мельгунова в этой области, кроме "Красного террора", стало около десяти монографий. Среди них: "Трагедия адмирала Колчака" (т. 1-3,1930-31), "На путях к дворцовому перевороту" (1931), "Как большевики захватили власть" (1939), "Судьба императора Николая II после отречения" (1951), после смерти автора изданы "Легенда о сепаратном мире" (1957), "Мартовские дни 1917 года" (1961). Будем надеяться, что лучшие их этих книг появятся на родине автора в не слишком отдаленном будущем.