В ходе работы в тексте романа Л.Н. Толстого «Воскресение» были выделены и проанализированы многочисленные примеры использования вторичной номинации. Метафора в широком смысле слова - перенос наименования по сходству. Для анализа были взяты не только метафоры в строгом смысле, то есть, слова в переносном значении, возникновение которого основано на сходстве (фокусе) главного субъекта (денотата) и вторичного. Примером такой метафоры может быть следующая: «Придёт какой-нибудь: где тут бумага какая или ещё что, а я вижу, что ему не бумага нужна, а меня так глазами и ест, - говорила она, улыбаясь и как бы в недоумении покачивая головой. - Тоже - артисты» [Толстой 1980, с.116].

В этой фразе чиновники, работающие в суде, получают вторичное наименование «артисты» (те, кто занимаются публичным исполнением произведений искусства, здесь актёры). Общие черты главного и вторичного субъектов - наличие игры, исполнение ролей.

Метафора у Л.Н. Толстого может быть и более распространённой, требовать домысливания. Например, «Умственные силы этого человека - его числитель - были большие; но мнение его о себе - его знаменатель - было несоизмеримо огромное и давно уже переросло его умственные силы» [Толстой 1980, с. 403]. Собственно говоря, в данном примере две метафоры, ведущие к третьей. Л.Н. Толстой называет главный субъект - умственные силы - и даёт ему вторичное наименование «числитель» (в математике: делимое в дроби) на основании, а затем ещё один главный субъект - мнение человека о себе и его вторичное наименование «знаменатель» (в математике: делитель в дроби). Таким образом, человек в целом, его интеллект и восприятие себя, уподобляется дроби, устанавливается взаимозависимость между положительными качествами человека и его самомнением.

В другом примере: «Ничего ты не сделаешь с этой женщиной, - говорил этот голос, - только себе на шею повесишь камень, который утопит тебя и помешает тебе быть полезным другим» [Толстой 1980, с. 153] - метафора распространяется, отсылая уже в качестве второстепенного субъекта не к отдельному предмету или личности, а к целой ситуации. Героиня романа - Катюша Маслова - отождествляется с камнем, связь с нею изображается как наличие камня на шее, невозможность жить так, как хотел бы жить Нехлюдов - с гибелью. И камень (твёрдая горная порода, … а также кусок такой массы) на шее, и женитьба на Масловой (женщине иного круга, с тёмным прошлым) - нечто тяжёлое. Как невозможно плыть с камнем на шее, так якобы невозможно Нехлюдову, женившись на Масловой, быть полезным другим людям.

Стремление донести до читателя свою мысль максимально точно, характерное для творческой манеры Л.Н. Толстого, нередко побуждало писателя прибегать к ещё более развёрнутым текстовым конструкциям, которые оформлялись уже не как тропы-метафоры, а с помощью различных стилистических фигур, прежде всего эпитетов и сравнений, и сочетания всех этих средств. Эпитеты, то есть образные определения, используются как самостоятельное средство метафорического обозначения (то есть не в составе развёрнутой метафоры, а как единственный её представитель в тексте) достаточно редко. Среди немногочисленных примеров такого рода можно найти, например, следующий: «Все дело в ней, мне ведь нужно только, чтобы эта пострадавшая душа отдохнула, - сказал Симонсон, глядя на Нехлюдова с такой детской нежностью, какой никак нельзя было ожидать от этого мрачного вида человека» [Толстой 1980, с. 408] «Детская нежность» - эпитет, уподобляющий чувство взрослого человека чувству ребёнка, на главный субъект по ассоциации переносится значение «чистый, наивный».

Часто Л.Н. Толстым употребляются одновременно метафоры и сравнительные конструкции или метафоры и эпитеты, а иногда и прямое описание того же самого субъекта или ситуации, чем достигается совершенная образность и вместе с тем максимальная точность выражения.

Вот характеристика героя: «Да… это был весь хрустальный человек, всего насквозь видно. Да… он не то что солгать - не мог притворяться. Не то что тонкокожий, он точно весь был ободранный, и все нервы наружу» [Толстой 1980, с. 411]. Здесь мы видим и метафорический эпитет (хрустальный человек), и сравнительный оборот (точно весь был ободранный), и метафоры (всего насквозь видно, все нервы наружу). Иногда автор сочетает метафору и сравнение для введения вторичного субъекта: «Нынче так набиваются во все места, что беда. Хозяева швыряются народом, как щепками. Везде полно» [Толстой 1980, с. 243] Языковая метафора «швыряются» (пренебрегают, проявляя легкомысленное отношение) выступает определяемым словом по отношению к сравнительному обороту «как щепками» (щепка - тонкая пластинка, отколотая по слою дерева). В обоих случаях причиной такого переноса и сравнения стало значение «ненужности».

Возможно, именно выраженность, однозначность, а значит, и более лёгкое и однозначное восприятие сравнения читателем послужило причиной частого употребления этой конструкции Л.Н. Толстым. Полная структура сравнения включает в себя наименования первичного и вторичного субъектов (субъект и фокус), основания сравнения, а также оператор сравнения. Возьмём, например, описание внешности героини: «Катюша, сияя улыбкой и чёрными, как мокрая смородина, глазами, летела ему навстречу» [Толстой 1980, с. 47]. Здесь субъект - глаза, фокус - смородина, основание сравнения - чёрные.

В своём стремлении передать все оттенки эмоционального состояния персонажа Л.Н. Толстой нередко создаёт целые тексты-метафоры, в которых персонаж «раздваивается», сравнивается сам с собой, и автор описывает уже борьбу неких двух новых личностей, читателю слышны «два голоса»: «Тот животный человек, который жил в нём, не только поднял теперь голову, но затоптал себе под ноги того духовного человека, которым он был в первый приезд свой и даже сегодня утром в церкви, и этот страшный животный человек теперь властвовал один в его душе…

Хоть слабо, но ещё слышен был голос истинной любви к ней, который говорил ему об ней, о её чувствах, о её жизни. Другой же голос говорил: смотри, пропустишь своё наслаждение, своё счастье. И этот второй голос заглушил первый» [Толстой 1980, с. 62]. В результате создания автором такого психологического мини-сюжета, читатель поставлен перед необходимостью выбирать, кому из описанных метафорой «людей» он сочувствует, чью сторону принимает.

Л.Н. Толстой часто сравнивает персонажей с животными и такое сравнение часто тоже становится причиной порождения текстов в тексте: «Он чувствовал себя в положении того щенка, который дурно вёл себя в комнатах и которого хозяин, взяв за шиворот, тычет носом в ту гадость, которую он сделал. Щенок визжит, тянется назад, чтобы уйти как можно дальше от последствий своего дела и забыть о них, но неумолимый хозяин не отпускает его. Так и Нехлюдов чувствовал уже всю гадость того, что он наделал, чувствовал и могущественную руку хозяина, но он всё ещё не понимал значения того, что он сделал, не признавал самого хозяина. Ему всё хотелось не верить в то, что то, что было перед ним, было его дело. Но неумолимая невидимая рука держала его, и он предчувствовал уже, что он не отвертится» [Толстой 1980, с. 80].

Для классификации выбранных из текста единиц мы пользовались семантическим основанием: делили их на смысловые группы по типам главных субъектов метафорического (или сравнительного) именования, а также рассматривали и вторичный субъект, определяя метафорические модели.

Предметный мир романа Л.Н. Толстого «Воскресение» может быть разбит на три больших группы. Это:

1) люди, их действия и состояния;

2) предметы и явления мира природы;

3) предметы и явления мира культуры.

Данные группы, и, прежде всего, первая, требуют дополнительной дифференциации. Так, в предметном поле «Люди» выделяются такие субполя, как «Внешность и голос, физическое состояние человека», «Психологическое состояние человека», «Действия человека и отношения между людьми» и т. д. Предметное поле «Мир культуры» подразделено на «Предметы материальной культуры» и «Факты духовной культуры». Данное разграничение, несомненно, не является единственно возможным. Границы между некоторыми группами чрезвычайно зыбки. Так, примеры, иллюстрирующие субполе «Внешность человека» иногда могли бы быть отнесены к субполю «Психологическое состояние», поскольку писатель, уделяя гораздо больше внимания характеристике внутреннего мира героев, описывает персонажей с целью выявления событий их духовной жизни.

Обратимся к метафорической характеристике персонажей романа.

Предметное поле «Люди, их действия и состояния» наиболее широко проиллюстрировано примерами из романа. Очевидно, Л.Н. Толстого более всего привлекают люди, их внутренняя жизнь: мысли, чувства, воспоминания, отношения. Писатель характеризует внешность человека, многообразие его физических и психологических состояний, характеризует и человека в целом. Таких примеров много.

Давая общую характеристику героя, писатель часто делает это устами своих героев. Отрицательных характеристик намного больше, чем положительных. Иногда это даже характеристики-ругательства:

«Ах, кобель бритый! Что делает, - проговорила рыжая…», «То-то шкура барабанная! Чего гогочет!- сказала Кораблёва, покачав головою на рыжую…» [Толстой 1980, с. 114]; «Придёт какой-нибудь: где тут бумага какая или ещё что, а я вижу, что ему не бумага нужна, а меня так глазами и ест, - говорила она, улыбаясь и как бы в недоумении покачивая головой. - Тоже - артисты» [Толстой 1980, с. 116]; «Только жена у него из русских, - такая-то собака, что не приведи бог» [Толстой 1980, с. 244]; «Что ж это, барин, правда, что двенадцать человек арестантов уморили до смерти? … Ужли ж им ничего за это не будет? То-то дьяволы!» [Толстой 1980, с. 346]; «Вон они звери! Какое же может быть общение между нами и ими?» [Толстой 1980, с. 401].

В большинстве случаев в таких метафорах реализуется модель «Человек как животное», «Человек как инфернальное существо», иногда «Человек как предмет».

Последняя модель иллюстрирует тенденцию овеществления людей, например, «Как ни тяжело мне было тогда лишение свободы, разлука с ребенком, с мужем, все это было ничто в сравнении с тем, что я почувствовала, когда поняла, что я перестала быть человеком и стала вещью» [Толстой 1980, с. 297] и их духовных качеств: «И он точно не сомневался в этом не потому, что это было так, а потому, что если бы это было не так, ему бы надо было признать себя не почтенным героем, достойно доживающим хорошую жизнь, а негодяем, продавшим и на старости лет продолжающим продавать свою совесть» [Толстой 1980, с. 273]. Здесь совесть представлена как товар и соответственно реализуется модель «Человек как представитель определённой профессии».

Положительные характеристики реализуют модели «Человек как продукт питания» (Баба ухватистая да молодая, в соку [Толстой 1980, с. 360]) и «Человек как стекло» (Да… это был весь хрустальный человек, всего насквозь видно. Да… он не то что солгать - не мог притворяться. [Толстой 1980, с. 411]). Внимание читателя обращается на такие качества, как ловкость, молодость, честность.

Нельзя считать однозначной характеристику, выраженную моделью «Человек как ребёнок»: «Погоди, говорит, старуха, бабенка - робенок вовсе, сама не знала, что делала, пожалеть надо. Она, може, опамятуется». [Толстой 1980, с. 359] С одной стороны, здесь актуализируется сема несознательности, с другой стороны, - жалости, сочувствия к субъекту.

Как было видно из приведённых выше примеров, Л.Н. Толстой использовал для общей характеристики персонажей как авторские («перестала быть человеком и стала вещью»), так и языковые метафоры («артисты», «в соку»).

Итак, при общей характеристике персонажей были выделены такие метафорические модели, как «Человек как животное», «Человек как инфернальное существо», «Человек как предмет», «Человек как продукт питания», «Человек как стекло», «Человек как представитель определённой профессии», «Человек как ребёнок». Таким образом, в описании человека представлены главным образом базовые биоморфные, фетишные и антропоцентрические метафоры, ставящие человека в один ряд с животными, растениями и предметами, отождествляющие его с другими людьми.

Субполе «Внешность и голос, физическое состояние человека».

Описывая внешность персонажей, Л.Н. Толстой часто стремится не только создать портрет героев, но и охарактеризовать их внутренний мир, создать определённое отношение читателей к описываемым лицам.

Метафоры и сравнения данного предметного субполя регулярно обращают нас к миру природы. Чаще других используется автором романа модель «Внешность человека как природное явление». Улыбка, глаза, особенное одухотворённое выражение лица соотносятся со светилом: «Всё было прекрасно, но лучше всего была Катюша в белом платье и голубом поясе, с красным бантиком на чёрной голове и с сияющими восторгом глазами». [Толстой 1980, с. 58]; «Она тотчас же через головы шедших перед ней увидала его, и он видел, как просияло её лицо.» [Толстой 1980, с. 59]; «Ранцева просияла своей улыбкой». [Толстой 1980, с. 405] все эти и другие метафоры, построенные по этой модели, связаны с положительной коннотацией.

К таким метафорам примыкают и те, где взгляд, выражение глаз сравниваются с огнём: «На мгновение в глазах Филиппа вспыхнул огонёк». [Толстой 1980, с. 99]; «Как же это вы могли сделать? Это очень странно вы говорите, - сказала Аграфена Петровна, и в старых глазах её зажглись игривые огоньки» [Толстой 1980, с. 121].

Для описания внешности, чаще выражения лица, Л.Н. Толстой употребляет и антропоморфные метафоры, созданные по модели «Часть тела как человек» или, точнее, как живое существо вообще. Например, «Но она сказала совсем не то, что говорили ее глаза» [Толстой 1980, с. 246], «Особенно поразили Нехлюдова добрые, круглые глаза, вопросительно и испуганно перебегающие с него на надзирателя»… [Толстой 1980, с. 180], «Молодая кровь, как всегда при взгляде на него, залила всё милое лицо, и чёрные глаза, смеясь и радуясь … остановились на Нехлюдове» [Толстой 1980, с. 58].