Теоретики и литературные критики РАПП

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

План

Введение

1. Эволюция Пролеткульта до Союза писателей через РАПП

2. Теоретическая платформа и художественные взгляды РАПП

3. Теоретики и литературные критики

4. «На посту» и «На литературном посту»

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Культура советской эпохи никогда не была единым целым, а всегда представляла собой диалектическое противоречие, поскольку одновременно с официально признанной культурой неуклонно развивалась оппозиционная культура инакомыслия внутри Советского Союза и культура русского зарубежья (или культура русской Эмиграции) за его пределами. Собственно советская культура также имела взаимоотрицающие этапы своего развития, как, например, этап процветания искусства «авангарда» в 20-е годы и этап тоталитарного искусства 30-х - 50-х годов.

В последние десятилетия исследование литературы 20-30-х годов осуществляется в основном в рамках изучения метода «социалистического реализма». В работах этого направления отчетливо просматриваются две тенденции: первая ставит соцреализм вне художественности и на этом основании перечеркивает всех причастных к нему писателей, вторая - трактует его как «творение Сталина 30-х гг. XX в.», как «теоретический фантом».

Характерной особенностью литературы социалистического реализма, «социально-педагогической», по определению Горького, является ее ярко выраженное сращение с идеологией, сакральность, а также то, что эта литература фактически была особой разновидностью массовой литературы.

В связи с рассматриваемым периодом политического влияния на литературу, важным является рассмотрение становления института советской цензуры. История цензуры как государственного института долгие годы находилась вне внимания отечественных историков. Работы, посвященные советской цензуре, отсутствовали: были запрещены даже упоминания о факте ее существования. Лишь к концу «перестройки» появились публикации извлеченных из архивов документов, регламентировавших на протяжении многих лет культурную и общественно-политическую жизнь страны. Как правило, в этих документах отражались действия высших органов партии и правительства, регулирующих деятельность аппарата цензуры, претерпевшего за годы советской власти значительную эволюцию.

Понятно, что предпосылки формирования тоталитарной системы в искусстве возникают уже в первые послеоктябрьские годы, когда «новая книга» становится важнейшим идеологическим фактором влияния на сознание нации. В связи следует рассмотреть особенности становления пролетарской литературы в первые годы после революции, определив предпосылки формирования РАППа, как проводника линии партии в литературе в 20-30-х гг 20 века.

1. Эволюция Пролеткульта до Союза писателей через РАПП

С первых послереволюционных лет начинает постепенно вызревать позиция о необходимости классовой борьбы в области литературы. Эта борьба во многом определила судьбу писательских организаций 20-30-х годов.

Партия всегда рассматривала искусство как фактор политической борьбы и следовательно - руководить художественным процветанием, направлять его результаты. Государство владело всеми издательствами в стране и могло легко подавить тех, кто не подходил большевикам.

Литература эстетически не только осваивала новую, небывалую действительность, но и сама осваивалась ею, выполняла социальные требования, которые предъявляло ей созданное революцией общество. Это действительно литература нового типа. Особенности - принимает служение революции обществу как главный закон, подчиняется его соцзаказу.

Пролеткульт возник накануне Октябрьской революции как культурно-просветительская и литературно-художественная организация. Видными теоретиками ее были А.А. Богданов, А. Гастев, Е.Ф. Плетнев. Они утверждали, что после революции должна быть создана культура нового типа, пролетарская по своему классовому характеру, и что такая культура может быть создана представителями только рабочего класса. Пролеткультовцы отрицали все классическое культурное наследие за исключением тех художественных произведений, в которых была видна связь с национально-освободительным движением. Они считали, что «культура борющегося пролетариата есть культура резко обособленная, классовая». Деятельность Пролеткульта была подвергнута резкой критике В.И.Лениным в письме ЦК РКП(б) «О пролеткультах», и в начале 20-х годов эта организация была ликвидирована в административном порядке.

Из распущенного Пролеткульта вышла группа поэтов - В. Александровский, Г. Санников, М. Герасимов, В. Казин, С. Обрадович, С. Родов и др. и образовала свою группу «Кузница». «Кузница» фактически стала органом независимого от Пролеткульта Всероссийского Союза пролетарских писателей. «Кузнецы», с одной стороны, не принимали командно-бюрократических методов руководства литературой, с другой, придерживались высокомерного отношения к писателям-«попутчикам», узкоклассового понимания литературы и стремления к созданию чисто пролетарского искусства путем «решительного преодоления классиков, революционной переоценки понятия реализм».

К 1921 г. партия Ленина взяла курс на мирное движение к социализму в собственной стране. Мирно-воспитательная роль партии позволяла остаточную свободу творчества. Но все имело свои границы. Усеченные свободы НЭПа не подкреплялись гражданскими и политическими свободами. Партийная диктатура на власть - это и идеологическая диктатура.

Одновременно с началом НЭПа была организована высылка из страны самых видных деятелей независимо мыслящей интеллигенции. Так называемый «философский пароход». Одновременно были арестованы тысячи профессоров и журналистов, но их выслали в другом направлении, в Заполярье, где они и погибли. В этих условиях деятельность Пролеткульта была подвергнута резкой критике В.И.Лениным в письме ЦК РКП(б) «О пролеткультах», и в начале 20-х годов эта организация была ликвидирована в административном порядке.

В это время возникает множество различных литературных групп, возникающих на основе разных художественных пристрастий и идейного размежевания. Как отмечала Н.Дикушина, хотя руководство партии с самого начала пыталось подчинить себе всю идеологическую жизнь страны, но в 20-е годы еще не была выработана и отработана «методика» такого подчинения. Борьба партии за превращение искусства в инструмент политической системы еще не обрела тогда свои четкие формы.

С 1922-1923 наблюдается бурный рост советской литературы. Сложность социальной обстановки эпохи НЭПа вызвала необычайную пестроту литературных направлений, многообразие художественных исканий. Возникает и чрезвычайно широко развертывается творческая деятельность молодой беспартийной советской интеллигенции, в большинстве своем происходящей из непролетарских слоев. Эта наиболее многочисленная в первые годы нэпа группа писателей получает прозвание «попутнической».

Уже к 1924 году в обществе сформировались два типа отношения к искусству, две его модели: оно трактовалось либо как придаток к идеологии, либо как особый, специфический, художественный способ познания жизни.

Параллельное существование литературных групп, стоящих на различных художественных и идеологических позициях в годы НЭПа, находило поддержку у высших партийных руководителей. Н.И. Бухарин, выступая на совещании «О политике партии в художественной литературе», созванном ЦК РКП(б) в мае 1924 года, говорил о необходимости перенести ленинскую идею «сотрудничества» с другими классами и на литературу.

20 апреля 1924 г. на II Московской конференции пролетарских писателей было признано необходимым подготовить созыв Всесоюзного съезда пролетарских писателей, «долженствующего создать твердую, спаянную и централизованную Всесоюзную ассоциацию пролетписателей».

6 января 1925 г. открыла свою работу I Всесоюзная конференция пролетарских писателей, на которой присутствовало 350 делегатов от литературных организаций Советского Союза. В ходе работы этой конференции Г. Лелевичем был прочитан доклад о Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (ВАПП). На основании этого доклада была принята Платформа ВАПП, провозгласившая своей задачей разработку «и выявление новых принципов и типов формы путем практического овладения старыми литературными формами и преобразования их новыми классово-пролетарским содержанием, а также путем критического осмысливания богатого опыта прошлого и произведений пролетарской литературы, в результате чего должна создаться новая синтетическая форма пролетарской литературы».

Партия поддерживала пролетарские литературные организации, видя в них одно из орудий культурной революции, но уже в первые годы существования ВАПП критиковала их за сектантство, «комчванство», пережитки идей Пролеткульта, нетерпимость к советским писателям из среды интеллигенции, стремление добиться гегемонии пролетарской литературы административным путём.

18 июня 1925 года ЦК РКП(б) принимает резолюцию «О политике партии в области художественной литературы». В ней говорилось, что партия в целом не может связывать себя «приверженностью к какому-либо направлению в области литературной формы». Она осудила нигилистическое отношение к культурному наследству, выдвинула лозунг «учёбы у классиков», собирала силы пролетарской литературы и критики. Однако свобода тут же ограничивалась положением о необходимости создания литературных произведений на базе пролетарской идеологии.

В таких условиях наибольший вес к 1928 году приобретает Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), выступающая за партийное руководство литературой. Выдвинутый Всесоюзным съездом пролетписателей в мае 1928 г. лозунг «РАПП - на предприятия» начинает реально осуществляться. Значительный рост рабочих писателей внутри РАПП, увеличение рабочей прослойки в рядах ассоциации пролетарских писателей, рост рабочих кружков, их все увеличивающееся значение являются показателями здорового развития пролетарской литературы путем пополнения ее рядов писателями из среды рабочего класса.

РАПП, безусловно, является прямой преемницей ВАПП, что подтверждается при сравнении Уставов двух организаций: Устав ВАПП был утвержден 4 февраля 1925 г. Во Временном Уставе РАПП основные положения 1-го, 2-го и 4-го пунктов фактически повторяли (вплоть до формулировок) уже сказанное в Уставе ВАПП, Но 3-ий пункт существенно разнился: если ВАПП распространяла свою деятельность на всю территорию СССР, то РАПП - только на территорию РСФСР. И именно этот, 3-й пункт, Устава прокладывает разделительную черту между ВАПП и РАПП.

В архиве Отдела рукописей ИМЛИ, в фонде РАПП, находится документ, который называется «Отчет о деятельности Российской ассоциации пролетарских писателей (за период с июля 1925 по 1 ноября 1929 г.)». Он безоговорочно свидетельствует: РАПП был создан на I Всесоюзном съезде пролетарских писателей, весной 1928 года. «К числу важнейших решений съезда (Речь идет о I Всесоюзном съезде пролетарских писателей), - так написано в документе, - следует отнести создание Российской Ассоциации Пролетарских писателей и организации ВОАПП - Всесоюзного Объединения ассоциаций пролетарских писателей, в состав которого вошли РАПП, Украина, Белоруссия, Закавказье, Узбекистан, Туркменистан и "Кузница"». Создание и РАПП, и ВОАПП произошло одновременно и точно так же в 1932 г. постановлением ЦК ВКП (б) от 23 апреля 1932 г. обе организации были одновременно ликвидированы.

РАПП имела отделения в крупных городах РСФСР. В условиях формирования социалистической литературы существование особых организаций, объединявших деятелей литературы и искусства, стоявших на пролетарских позициях, было исторически оправдано.

2. Теоретическая платформа и художественные взгляды РАПП

Основы идеологической и художественной платформы РАПП были заложены еще в 1922 г. на собрании пролетарских писателей, состоявшемся 7 декабря в помещении журнала «Молодая гвардия». На собрании присутствовали Семен Родов, Алексей Дорогойченко, Сергей Малашкин («Кузница»); члены группы «Молодая гвардия» Артем Веселый, А.Безыменский, А.Жаров, Н.Кузнецов; члены группы «Рабочая весна» А.Соколов, А.Исбах, И. Доронин, а также не входившие ни в какие группы Ю.Либединский, Г.Лелевич, Л.Авербах, А.Тарасов-Родионов и др.

Идеологическая часть платформы была представлена в докладе следующим образом: «Пролетарская литература, как движение, только в результате Октябрьской революции получила необходимые условия для своего выявления и развития». Но «оформив в процессе классовой борьбы революционно-марксистское понимание в области экономики и политики, пролетариат в остальных областях еще не вполне освободился от многовекового идейного воздействия господствовавших классов. Культурная отсталость русского пролетариата, вековой гнет буржуазной идеологии, упадочная полоса русской литературы последних лет - все это создает возможность дальнейшего влияния буржуазной литературы на пролетарское творчество. Кроме того, на нем не могло не сказаться влияние идеологической мелкобуржуазной революционности, обусловленной стоящей перед российским пролетариатом параллельной задачей завершения буржуазно-демократической революции. В силу этих условий пролетарская литература до сих пор неизбежно носила и часто носит эклектический характер как в области идеологии, так, следовательно, и в области формы». В связи с этим перед пролетариатом «... встает, в качестве первоочередной, задача строительства своей классовой культуры, следовательно, и своей художественной литературы».

Также было отмечено, что задачи создания пролетарской культуры не могут не быть классовыми и что пролетарская литература не может развиваться без системы, без руководства со стороны партии.

Борьба за реалистическую тематику и реалистический стиль определила деятельность пролетарских писателей. В условиях продолжающейся классовой борьбы, главные силы прозаиков направлены были на самоопределение в качестве самостоятельного идейного отряда. Но вопросы тематики приобрели первенствующую роль в литературном движении; вопросы стиля еще не поднимались тогда в работах рапповских теоретиков. Однако в конкретной художественной практике такие представители молодого поколения пролетарской прозы, как Фурманов, Фадеев сумели сделать серьезные шаги не только в поисках реалистической тематики, но и в овладении реалистическим стилем.

Рапповцы, в отличие от членов Пролеткульта, призывали к учебе у классиков, особенно у Л. Толстого, в этом проявилась ориентация группы именно на реалистическую традицию. Но в остальном рапповцы не зря аттестовали себя как «неистовых ревнителей пролетарской чистоты». Это подтверждают известные выступления Ю. Либединского «Художественная платформа РАПП» (1928), А.Фадеева «Долой Шиллера!» (1929). Они полагали себя создателями лучших творений пролетарского литературного творчества, не хотели видеть, что и вне РАПП развивается литература. Проводились шумные дискуссии, выдвигались программы-лозунги: «Союзник или враг», «За живого человека», «За одемьянивание поэзии» и др.

В период до 1928 года РАПП остается лишь одной из многочисленных литературных групп, но уже в это время рапповцы выступают за партийное руководство литературой. В статье Г. Лелевича «Партийная политика в искусстве» читаем: «Совершенно верно, что партия не призвана командовать в области искусств. Разберемся, однако, в том, что подразумевается под ограждением, содействием и косвенным руководством. Партия может при помощи критических выступлений в органах печати популяризовать определенные литературные течения, писателей и произведения или, наоборот, бичевать либо замалчивать их. Партия может предоставлять в распоряжение тех или иных литературных течений и писателей свои (а равно находящиеся под влиянием партии) журналы и издательства. Наконец, партия может оказывать мощную материальную поддержку тем или иным литературным течениям и писателям, давая им таким путем возможность творить и распространять продукты своего творчества. Та или иная ориентация партии при разрешении всех этих практических вопросов в огромной степени определяет собой характер воздействия художественной литературы на пролетарского читателя, в первую очередь на пролетарский молодняк».

Члены РАППа вопрос о партийной политике в искусстве рассматривают с точки зрения «служения делу пролетарской революции». Они требовали «поставить в центре внимания (при помощи соответствующей линии партийно-советских редакций, издательств и критиков) тех писателей, которые организуют психику читателя в сторону коммунизма; использовать ближайших попутчиков, перетягивая их постепенно в ряды пролетарской литературы; неуклонно бороться (при помощи цензуры, а главным образом, тех же партийно-советских редакций, издательств и критиков) с реакционной и мнимо-попутнической литературой».

РАПП унаследовала и даже усилила вульгарно-социологические нигилистические тенденции Пролеткульта. Она заявила о себе не только как о пролетарской писательской организации, но и как о представителе партии в литературе и выступления против своей платформы рассматривала как выступление против партии

Как передовая руководящая организация на литературном фронте РАПП должна была определить свое отношение к ряду других писательских групп и творческих направлений. Уже в первых вариантах платформы организации дается указание, что лишь пролетарские художники способны дать правильное марксистское освещение жизни, в то время как литература буржуазии дает клеветническое, глубоко враждебное современности изображение ее и потому этой литературе должна быть объявлена война; писатели же мелкой буржуазии отражают действительность в кривом зеркале, «с ними возможно известное сотрудничество, использование их только как вспомогательного отряда». Это было формулировано в самом начале восстановительного периода, когда наряду с созидательной деятельностью пролетариата намечался некоторый рост нэпманской буржуазии, вызвавший в свою очередь активизацию новобуржуазной идеологии.

К воспитательной работе РАПП подошла в результате указаний партии (резолюция 1925), осудив сектантские настроения «левых» рапповцев. РАПП сосредоточивала на них внимание писательской общественности (критика Пильняка, Замятина, писателей «Перевала», конструктивистов). Одновременно в ряды РАПП шел приток сил писателей-интеллигентов (Маяковский, Багрицкий, Луговской, вступившие в РАПП в 1930). Несмотря на самоуверенный задорный тон рапповской критики, на деле эта критика не смогла раскрыть подлинную сущность творчества писателя. Политическое осмысление произведений делалось схематически, сводилось к «разоблачению» и даже к заушению и административному грубому окрику. В рапповской критике преобладающее значение приобрели советы попутчикам «усвоить пролетарское мировоззрение», «изучить основы диалектико-материалистической философии», вопросы же непосредственной творческой практики оставались в забвении. Проблема правдивого показа новой социалистической действительности в ее типичных проявлениях подменялась абстрактными схоластическими требованиями. Одной из самых грубых литературно-политических ошибок РАПП было то, что она пропустила те процессы, которые произошли в среде писателей интеллигенции в период осуществления первой пятилетки. Переход большей и лучшей части интеллигенции к социализму сопровождались переломом и в писательской среде. Руководство РАПП выдвинуло политически сугубо порочный метод разделения писателей на союзников и врагов.

РАПП как пролетарская литературная организация не могла не участвовать в разработке исключительно ответственной и трудной задачи - разработке принципов пролетарской эстетики, но нового она ничего не дала. РАПП повторяла положение о том, что творчество есть не пассивно-созерцательное состояние субъекта, не бесцельная игра, а форма участия в классовой борьбе своего времени; писала о ведущем значении мировоззрения, идеи в художественном творчестве. Доказывая первенствующую роль мировоззрения, РАПП обращала этот тезис как против интуитивизма, субъективизма, стихийничества и созерцательности в творчестве, защищавшихся школой Воронского (Воронский, Полонский, Лежнев, Горбов, практика писателей «Перевала»), так и против фактографизма, теории литературы факта, формалистов и Лефа, снимавших задачу идейного перевоспитания писателя. Подчеркивалось, что лишь целостное пролетарское мировоззрение обеспечивает писателю возможность дать действенные, созвучные эпохе произведения. Тем самым продолжалось разбиение теории беспартийности и мобилизация писателей для активного участия в революционном наступлении пролетариата. Но подчеркивая мировоззренческий момент, РАПП слабо развертывала его в конкретно-творческих понятиях и недооценивала значения художественного мастерства для писателя. Борьба с воронщиной не доводилась до конца, т.к. в ряде документов по творческим вопросам были допущены ошибки того же порядка, что и Воронским (о роли интуиции, подсознательного момента в творчестве). Тем самым она на деле ограничивала возможности развития советской литературы. Своеобразным проявлением абстрактного методологизирования явилось выдвинутое руководством РАПП требование диалектико-материалистического творческого метода в схоластической трактовке.

Творческие установки РАПП были направлены к борьбе за пролетарскую литературу. Но в то же время на них лежала печать ограниченности. РАПП ориентировалась на реалистическое творчество, но она односторонне и поверхностно истолковывала реализм, обнаруживая некритическое отношение к определенным типам реализма прошлого. Одним из первых творческих лозунгов РАПП был лозунг «живого человека». На I съезде пролетарских писателей дана следующая постановка вопроса: «Лозунг показа живого человека... с одной стороны, справедливо ориентирует пролетарскую литературу на отражение современности, а с другой стороны, выражает необходимость борьбы со штампом, схематизмом, голой плакатностью и перехода к выявлению сложной человеческой психики со всеми ее противоречиями, элементами прошлого и ростками нового, моментами сознательного и подсознательного» и т. п.

Лозунг «живого человека», психологического анализа изображаемых героев дополнялся другим лозунгом «срывания всех и всяческих масок», и этим в сущности исчерпывалась художественная платформа РАПП и ее понимание реализма.

Основным направлением пролетарской литературы объявлялся психологизм. Правдивое изображение реальных процессов новой действительности и оценка людей по тому, каково их участие в этой действительности, подменялось внутренним анализом души. В докладе на I съезде и в последующих своих выступлениях Ю. Либединский развивал теорию непосредственных впечатлений, смыкающуюся со взглядами Воронского. Лозунгу «срывания всех и всяческих масок» придавалось ему внеисторическое, абсолютное значение. Он был признан основным методом показа человека в литературе. Этот лозунг заключал в себе недоверие к внешним проявлениям характера человека, требовал раскрытия сферы внутренних переживаний его, что приводило на практике к примитивизму в понимании внутренних противоречий характера, к самокопанию и утрированному психологизму. В художественной платформе РАПП этот лозунг требовал от писателей недоверия к внешним положениям и действиям людей, требовал обнаружения в героях противоречий, раздвоенности и в сущности неполноценности с точки зрения неких абстрактных моралистически окрашенных критериев. В такой интерпретации лозунг срывания масок был политически ошибочным.

В ряде документов РАПП указывалось на необходимость глубокого изучения классического наследства. Но узость творческой платформы РАПП в свою очередь внесла ограниченность и в вопросе отношения к наследству. РАПП ориентировалась преимущественно на творчество Л. Толстого, Флобера и на психологический реализм вообще, а в критических работах рапповцев выражено было апологетическое отношение к толстовскому методу. Вместе с тем РАПП оставляла в тени литературное наследство других представителей «критического реализма» (Гоголя, Щедрина и др.). Когда ясно обозначилось отставание литературы, РАПП дала неверный лозунг «догнать и перегнать классиков», вульгарно-механистически перенесенный из области экономических отношений на литературу.

Развертывая творческую дискуссию и признавая закономерным разнообразие творческих манер, руководство РАПП на практике встало на путь зажима дискуссии, административного окрика на некоторых писателей, идущих своим творческим путем. Это нашло довольно яркое отражение и в ряде лозунгов последних лет существования РАПП, напр. в лозунге о «столбовой дороге пролетарской литературы», образцом которой выдвигался творческий метод Фадеева, провозглашался, хотя и ненадолго, лозунг «одемьянивания поэзии». РАПП тем самым исключала соревнование творческих групп и искания писателей, суживала рамки творчества и затрудняла возможность ликвидировать отставание.

В литературных дискуссиях конца 20-х гг. рапповская критика выступала против принижения роли мировоззрения в художественном творчестве, но при этом допускала упрощение, наклеивание политических ярлыков. Вульгарный социологизм и догматизм рапповцев мешали верному пониманию задач и перспектив развития литературы, правильной оценке творчества М. Горького, В.В. Маяковского, А.Н. Толстого и др. советских писателей. Рапповское требование «диалектико-материалистического метода» в литературе, отождествлявшее философские и художественные методы, выражая упрощённое понимание творческого процесса, приводило к псевдофилософской схоластике в критике. Ошибочными были лозунг «союзник или враг» (1931), отталкивавший писателей-попутчиков и «призыв ударников в литературу».

Основным моментом литературно-политической позиции РАПП явилась борьба за руководящую роль пролетариата на фронте идеологическом, литературно-творческом. Одной из важнейших своих задач РАПП выдвигала завоевание гегемонии пролетарской литературы. РАПП вносила извращение в ленинские принципы культурной революции.

Л. Авербах разделял и даже резко противопоставлял пролетарскую культуру и культуру социалистическую, говоря о них как о явлениях, исторически сменяющих одно другое. Тем самым он игнорировал качественную особенность пролетарской культуры, ее социалистическое содержание, органически ей присущее. РАПП правильно ставила вопрос об участии широких масс трудящихся в развитии культурной революции, но и в этом вопросе были допущены перегибы. Так, объявив призыв ударников в литературу, руководство РАПП испытало «головокружение от успехов» и выкинуло лозунг -- «ударник стал центральной фигурой литературного движения».

Рапповцы придерживались следующего мнения о самих себе: «Пролетарские писатели, никогда не мыслили своей работы оторванно от политики, осуществляемой партией. <…> они, выполняя поручения партийных организаций, партийной печати, были на боевых участках социалистического строительства в городе и деревне. Члены организации участвовали в великой социалистической стройке не только как писатели, но и как организаторы и пропагандисты.

Они никогда не мыслили своей работы в тиши кабинетов, в стороне от активной партийно-политической борьбы. Примером и образцом для нас всегда служила боевая литературная работа лучшего пролетарского поэта-большевика Демьяна Бедного.

Они считают, что творчество наше только тогда может быть названо пролетарским, когда оно является в руках пролетариата и партии оружием для борьбы за социализм.

Они считают, что наше творчество может быть таким лишь тогда, когда мы вместе с миллионами пролетариев и колхозников под руководством партии будем непосредственно участвовать в великой стройке.

Памятуя указание резолюции Центрального комитета партии о том, что в пролетарских писателях партия видит будущих идейных руководителей советской литературы, мы не только занимались своей творческой литературной работой, но проводили решительную борьбу с классовым врагом, с извращениями марксизма, с отклонениями от линии партии на литературном участке идеологического фронта.

Значительное отставание пролетарской литературы, слабое отражение в ней реконструктивного периода, ничтожно малое количество произведений, посвященных социалистическому строительству, коллективизации и классовой борьбе в деревне, революционной борьбе международного пролетариата, подчас неактуальность некоторых произведений пролетарской литературы и критики, невысокий уровень марксистского мировоззрения у основных кадров пролетлитературы и критики, проявление в творчестве отдельных пролетписателей мелкобуржуазных тенденций, недостаточное умение применять метод диалектического материализма в литературе, что приводит к срывам отдельных писателей в сторону бездейственного психологизма, схематизма, рационализма, не изжитые еще целиком элементы групповщины, оставшиеся от периода, когда пролетлитература не была еще массовым движением, - все это явления, тормозящие продвижение пролетарской литературы по пути завоевания идейной гегемонии». В своих декларациях рапповцы размышляли исключительно о пролетарской литературе.

В чем же видели теоретики РАППа предназначение «непролетарского», а, следовательно, «пролетарски неполноценного», искусства? Вся непролетарская литература (т. е. любая, не имеющая отношение к РАПП) воздействует на читателя иначе, чем в целях организации его психики и сознания в сторону конечных задач пролетариата, значит, она не нужна новому обществу: «Явно буржуазная литература, начиная от эмигрантских погромных писателей типа Гиппиус и Буниных и кончая внутрироссийскими мистиками и индивидуалистами типа Ахматовых и Ходасевичей, организует психику читателя в сторону поповски-феодально-буржуазной реставрации. Эта литература является отрядом классовых противников пролетариата и деятельность ее в России (Советской), с точки зрения пролетарской революции, ничем оправдана быть не может».

«Мелкобуржуазные группы писателей, "приемлющих" революцию, но не осознавших ее пролетарского характера и воспринимающих ее лишь как слепой анархический мужичий бунт ("Серапионовы братья" и т. п.), - писал Г. Лелевич, - отражают революцию в кривом зеркале и не способны организовать психику и сознание читателя в сторону конечных задач пролетариата». С этими возможно даже сотрудничество: пусть будут «вспомогательным отрядом, дезорганизующим противника», т.е. лагерь «погромных писателей типа Гиппиус и Буниных» и мистиков-индивидуалистов «типа Ахматовых и Ходасевичей». При этом наставники из РАППа брались «постоянно вскрывать их путаные мелкобуржуазные черты». Такое отношение к «попутчикам» пройдет через всю историю ассоциации.

Основой литературной тактики РАППа была жестокая критическая борьба с оппонентами и стремление к администрированию в области творчества. РАПП много воевала и почти всегда побеждала своих оппонентов. Бесконечные баталии буквально со всеми участниками литературного процесса привели к глубочайшему кризису организации. О настоящем творчестве речь почти не шла, тогда как подлинная литература создавалась вне идеологических рамок ассоциации. Так, вопреки диктату РАППа творили Горький, Леонов, Шолохов, Каверин, Пильняк, Катаев, Пришвин и многие другие.

Одной из фигур, на которую рапповские критики предлагали ориентироваться советской литературе, был объявлен А. Безыменский. Так же настойчиво они выдвигали поэзию Д. Бедного. Но в произведениях этих поэтов сильны были риторика, иллюстративность, резонерство. Творчество Безыменского явно не могло заинтересовать читателя. Писатели сопротивлялись. В литературной среде широко ходила эпиграмма, сочиненная И. Сельвинским:

Литература не парад

С его равнением дотошным.

Я б одемьяниваться рад,

Да обеднячиваться тошно.

Объяснить кризис рапповские критики не могли. Но сетовать - сетовали. А. Селивановский писал: в поэзии «мы встречаемся…именно с кризисом, а не с застоем”, “попытка двигать развитие поэзии (в частности, пролетарской) дальше наталкивается на серьезные препятствия…».

В соответствии с общим духом идеологической жизни этого периода рапповская критика настаивала на резком обострении классовой борьбы в литературе, обвиняла В. Иванова, Л. Леонова, И. Сельвинского и других советских писателей в «сдвиге вправо», находила в произведениях А. Платонова, К. Федина, Н. Клюева, С. Клычкова "апологию кулака". "Правые", "буржуазные" тенденции были обнаружены в творчестве М. Булгакова, Б. Пильняка и др. Сущность ошибок целой группы поэтов (Э. Багрицкого, М. Светлова, М. Голодного и др.) усматривалась в том, что они "отдельными своими устремлениями, часто не осознанными, работают на нашего классового врага»

После резолюции ЦК РКП(б) 1925 года «О политике партии в области художественной литературы» РАПП, органом которой являлся журнал «Октябрь», объявит новую дискуссию -- «по вопросам художественной платформы на основе заветов Маркса и Плеханова, на основе диалектического материализма».

К 1926 году рапповцы выпустили серию методичек по созданию пролетарской литературы. Это были «рецепты» по изготовлению произведений разных жанров -- с указанием тем, сюжетов, героев и даже художественных средств. Причем в отличие от теоретиков ЛЕФа и ЛЦК, многие из которых выступали и как писатели, критики РАППа оставляли за собой только пространство сугубо административно-критической деятельности.

24 марта 1932 Горький пишет Сталину из Сорренто: «…Начинающих писателей нужно убеждать: учитесь! И вовсе не следует угождать их слишком легкому отношению к литературной работе. … Бесконечные групповые споры и склоки в среде РАППа, на мой взгляд, крайне вредны, тем более что мне кажется: в основе их лежат не идеологические, а, главным образом, личные мотивы. Вот что я думаю».

3. Теоретики и литературные критики

РАПП была наиболее массовой из литературных организаций 2-й половины 20-х гг., включавшей рабкоров и литкружковцев. Активную роль в руководстве и формировании идейно-эстетических позиций РАПП играли Д.А. Фурманов, Ю.Н. Либединский, В.М. Киршон, И.С. Гроссман-Рощин, А.А. Фадеев, В.П. Ставский, критики Л.Л. Авербах, В.В. Ермилов, А.П. Селивановский, Б. Волин, А. Безыменский и многие другие.

Леопольд Авербах

Леопольд Леонидович Авербах считается одним из основателей РАППа. Он редактировал журнал «Молодая гвардия», газету «Уральский рабочий»; член редколлегии «На посту», а с основания журнала «На литературном посту» - был его ответственный редактор.

Из теоретических и публицистических работ Авербаха наиболее известны его дискуссии: с Воронским - о возможности существования пролетарской литературы, с Плетневым - о сути пролетарской культуры и пролеткульте. Кроме того, его руке принадлежат следующие работы: «Большевистская весна», «За пролетарскую литературу» (1926), «Наши литературные разногласия», «Писатель болен» (совм. с Мариэттой Шагинян), «Современная литература и вопросы культурной революции», «Ленин и юношеское движение» с предисловием Л. Троцкого, «На путях культурной революции», «Вопросы юношеского движения и Ленин» (1924 г.). Наиболее известны его сборники статей: «Культурная революция и вопросы современной литературы» (1928), «О задачах пролетарской литературы» (1928).

В 1925 составил «Апрельские тезисы», в которых причинами кризиса в литературе объявил «переход отдела печати ЦК от недоброжелательного нейтралитета к враждебным выступлениям против напостовцев». В 1926 выступил в журнале «Большевик» с заявлением об обострении классовой борьбы в культуре: «Кто кого переработает - массы ли старую культуру сумеют разбить на кирпичи, или здание целостной старой культуры окажется сильнее пролетарского культурничества».

Авербах был одним из 3 редакторов (вместе с М. Горьким) сборника, в котором советские писатели и деятели культуры прославляли труд заключенных на строительстве Беломорско-Балтийского канала (1934).

В журнале «На посту» Авербах пытался утвердить личную диктатуру, выступая с нападками на писателей-попутчиков. Его образ выведен в лице одного из наиболее агрессивных литкритиков в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Способствовал появлению поэмы Д. Бедного «Слезай с печати», после чего выдвинул лозунг «одемьянивания» литературы.

Излагая азы концепции «большого искусства большевизма», Л. Авербах подчеркивал, что «это не искусство отклика и отражения...». «Ибо, -развивал он свою мысль, отражение действительности «свидетельствует о малом осмысливании, о низком осмысливании, о поверхностном осмысливании». Художественное творчество должно быть активным, качественно новым: «мы должны превзойти Шекспира и Толстого, т. е. средствами искусства лучше служить нашему классу и нашим идеям, чем любые художники прошлого». Прообразом «большого искусства» для Авербаха являлось, например, творчество В. Киршона, М. Голодного и А. Безыменского. Полного успеха пролетарская литература достигнет, утверждал он, когда добьет «воронщину» и «булгаковщину».

В рассказе А. Платонова «Усомнившийся Макар» Авербах увидел «проповедь расслабленности» и «мещанской пошлости» под видом гуманизма. А нам нужна, писал он, «суровая целеустремленность», тогда как суть «воронщины» и «булгаковщины» - созерцательность. Чем же она плоха? «Мы много спорим о созерцательстве. О нем следует спорить для того, - продолжает Авербах, - чтобы с ним лучше бороться. Созерцательство там, где действительность описывается самоцельно. Созерцательство там, где материал владеет писателем. Созерцательство там, где писатель во власти своих впечатлений. И созерцательство там, где эмпиризм, где нет подлинного осмысливания, где массой используемого материала пытаются заменить недостаток в больших идеях, где надеются на то, что вывезет выразительность самого материала». Все очень просто и очевидно для Авербаха: «Искусство видеть мир - это искусство перестраивать мир, понимая, что делаешь».

Он с пафосом, наверное, писал о необходимости активного отношения к действительности, о том, что есть только два пути, а третьего не дано: или, как доказывал Авербах, «встать к станку», и тогда писатель «преобразится», или уйти «в далекую от современности мещанскую квартирку», и тогда писатель будет потерян для современности и дела революции. Разумеется, на все вопросы Леопольд Леонидович Авербах ответил бы, что он советовал писателю «встать к станку» не в прямом, а в переносном смысле - овладения передовым мировоззрением, и быть «на посту» не мешает занимать хорошую квартиру.

В 1937 Авербах и его соратники были арестованы. По заявлению критика В.Я. Кирпотина, они «доказывали, что они самые ортодоксальные, самые что ни на есть лучшие проводники линии партии в литературе». «Авербаховщина - яд и разложение в литературной среде», - писал Кирпотин.

Георгий Горбачев

До 1925 стоял в стороне от литературной дискуссии и организованного пролетарского литературного движения. Весной 1925 г. в открытом письме редактору «Звезды», И. Майскому, солидаризировался с основными положениями напостовства. После раскола напоcтовства примкнул к «напостовскому меньшинству», участвовал во всех его печатных и устных выступлениях.

Методологическая задача марксистской критики, по мнению Горбачева, «сводится к необходимости найти способы научно анализировать художественное произведение как единое органическое целое, как диалектический синтез идейно-жизненного материала и “формы”, т.е. конструктивных принципов». Однако этот синтетический охват литературных явлений чужд Горбачеву. Там, где он анализирует идейную устремленность творчества, равнодушно проходит мимо средств выражения, мимо тех особенностей поэтического произведения, которые отличают его от памятника общественной мысли. Таковы его очерки о Некрасове, Толстом, Достоевском, Андрееве и др., объединенные в его сборнике «Капитализм и русская литература». Наоборот, там, где Горбачев пытается изучать «форму», он чересчур доверчиво пользуется формалистическими изысканиями Эйхенбаума и Жирмунского (глава об Анне Ахматовой в «Очерках русской литературы» и очерк о Блоке). Изучения художественного произведения во всей его органичности найти не приходится; его книги сохраняют ценность более или менее систематических обзоров, которые у нас крайне немногочисленны.

В своих критических работах («Против литературной неграмотности») Горбачев выступает поборником художественной учебы пролетарских писателей, ратует за большую общественную актуальность современной литературы. Однако концепция левого напостовства, на основе которой развернуты эти статьи, делает их спорными.

Также известны следующие его работы: «О путях пролетарской литературы», «Еще раз о том, что такое “пролетарская литература”», «Социально-психологическая дифференциация пролетарской литературы», «Еще раз о борьбе с безграмотностью», «О тематике пролетарской литературы», «Проблемы жанра и “учобы” в пролетарской литературе»

Г. Лелевич

Г. Лелевич (Лабори Гилелевич Калмансон) - критик, поэт, являлся одним из руководителей ВААП.

Значительна его литературно-критическая деятельность. В острой борьбе литературных течений и групп 20 - нач. 30-х гг. Лелевич участвовал и как критик, и как редактор (совм. с Б. Волиным и С. Родовым) журнала «На посту» и один из руководителей ВАПП. Выступал за новое, пролетарское искусство, за партийное руководство литературой, против формалистических и декадентских тенденций в искусстве).

С позиций «воинствующей» пролетарской партийности написаны его статьи о К. Рылееве, Н. Огареве, В. Курочкине и советских писателях - С.А. Есенине, Д. Фурманове, А. Фадееве, С. Стальском. Лелевич стремился разработать методологические проблемы критики и литературоведения; однако, подчеркивая необходимость социально-историч анализа, он часто впадал в упрощенчество и социологизирование.

Идейные ошибки Лелевича (сектантский подход к творчеству «пролетарских» писателей, узкоклассовые оценки и др.) проявились в книге «Поэзия революционных разночинцев 60--80 гг. XIX в.» (1931).

В своих работах уделял большое внимание «разоблачению» противников пролетарской литературы (культуры). Для всех его статей характера политическая направленность.

Опубликовал книги «На литературном посту. Статьи и заметки» (1924), «Творческие пути пролетарской революции» (1925).

Написал критическую статью на Анну Ахматову «Несовременный современник», в журнале «Красная новь» его социальной критике подвергались и Александр Грин, и Осип Мандельштам, и Борис Пастернак.

Известны такие его работы как «Анна Ахматова (беглые заметки)», «Пути и перепутья (стабилизационные настроения в литературе)», «Александр Безыменский (беглые заметки)», «Партийная политика в искусстве» (1923), «Литературные итоги (1923)», «Г.В. Плеханов и задачи марксистской литературной критики» (1924), «Нам нужна партийная линия» (1923), «О марксизме, богдановщине, пролетарской литературе и т. Румии» (1925), «О пролетарском литературном молодняке» (1926), «Отказываемся ли мы от наследства» (1923), «Владимир Маяковский» «1923», «Катенин» (1931), «О принципах марксистской литературной критики» (1925), «Марксистское литературоведение и биография художника» (1926), «Литературно-критическая методология П. Н. Ткачева» (1928), «На путях изучения литератур Дагестана» (1934).

Юрий Либединский

Либединский Юрий Николаевич - пролетарский писатель. С конца 1922 начинает активно участвовать в пролетарском литературном движении. Один из основателей группы «Октябрь», основной сотрудник журнала «На посту». С 1923 по 1932 занимал ряд руководящих постов в ВАПП и РАПП, член редакции журнала «На литературном посту» со дня его основания.

Кроме теоретических работ Либединскому принадлежит ряд литературно-политических статей. Особенно значительна была роль Либединского в проводившейся под руководством партии борьбе РАПП против Переверзева и переверзевской школы. Либединский первый выступил на пленуме правления РАПП в сентябре 1929 с речью, разоблачившей меньшевистскую сущность взглядов

Либединский в своих трудах утверждает незыблемость и прочность победы революции. Повесть «Завтра» (1923) отразила ущербные настроения писателя в начале нэпа. Повести «Комиссары» (1925), «Накануне» (1928), «Рождение героя» (1930) и драма «Высоты» (пост. 1929) показывают формирование высоких моральных качеств советских людей, строящих новое государство. Роман «Рождение героя» вызвал полемику в печати в связи с проблемой «живого человека».

В качестве корреспондента «Правды» Либединский ездил по Советскому Союзу, опубликовал очерки о социалистическом строительстве («Петя Гордюшенко», «Рассказы товарищей», 1933, и др.). Изучал историю, быт народов Северного Кавказа. Роман «Баташ и Батай» (1939) рассказывает о пути к революции, борьбе за социализм небольшого кавказского народа.

Во время Великой Отечественной войны Либединский работал во фронтовой редакции газеты «Красный воин», был корреспондентом «Красной Звезды». Очерки и рассказы этого времени - «Хозяйка» (1943), «Живой Сталинград» (1943) «Ополченцы» (1946) и др., повести «Гвардейцы» (1942) и «Пушка Югова» (1944) - были взволнованным откликом писателя на события грозных лет

Много внимания писатель уделял идейному воспитанию подрастающего поколения. Для юношества им написаны книги «Воспитание души» (изд. 1962) и повесть о С. М. Кирове «Сын партии» (изд. 1960, совм. с Э. Блок). Книга воспоминаний Либединского «Современники» (1958) содержит интересные сведения о Д. А. Фурманове, Н. А. Островском, А. А. Фадееве и др.

Иуда Гроссман-Рощин

«… Вскоре после нашего посещения А. А. Борового, тов. Аршинов организовал лекцию “О Толстом и его творчестве”, которую читал тов. Иуда Гроссман-Рощин, со вступительным словом тов. Борового.

Лекция была серьезная и прочитана она была очень удачно. Успех был колоссальный. Помню, я говорил о ней и с тов. Рощиным, и с тов. Аршиновым, который в то время считал Рощина звездой среди молодых теоретиков анархизма. Заметно было, что тов. Аршинов перед ним таял, хотя и отмечал, что он, Рощин, страшно бесшабашный. Я сказал ему и Аршинову, что лекция очень хороша, но язык, которым она излагалась перед аудиторией, ни к черту не годится. Тов. Рощин смеялся, а тов. Аршинов как будто был недоволен этим моим замечанием».

Основную работу Гроссман-Рощин вел в РАППе. Напечатал в журналах «На литературном посту», «Октябрь» и др. ряд работ о творческом методе пролетарской литературы, полемизировал с теоретическими противниками РАППа - с лефовцами, группой Воронского и прочих. В художественных произведениях Гроссман-Рощина интересовался преимущественно их идейной стороной. Выпустил сборник статей «Художник и эпоха» (1928) и книгу «Искусство изменять мир» (1929).

Наиболее известные его работы И. Гроссман-Рощина «Е. Преображенский "О морали и классовых нормах"» (1923), «К критике основ учения П.А. Кропоткина».

Владимир Киршон

С 1925 один из секретарей РАППа в Москве, был в числе наиболее радикально настроенных коммунистических литфункционеров. Именно Киршон начал борьбу против попутчиков, вместе с В. Билль-Белоцерковским травил М. Булгакова.

26 мая 1937 года исключён из состава правления Союза писателей. В 1937 вместе с Л.Л. Авербахом в числе наиболее ортодоксальных коммунистических литераторов арестован, обвинен в принадлежности к «троцкистской группе в литературе».

Владимир Киршон принадлежал к числу самых «партийно озабоченных» литераторов. Над ними откровенно издевались даже современники. А все потому, что Киршон был не просто драматургом, «создателем образа нового руководителя, большевика-ленинца», как писали о нем в советских энциклопедиях. Он был одним из руководителей страшного РАППАа. Он понятия не имел о том, что Сталин планирует реставрировать империю, а пролетарской литературы терпеть не может. Киршон был, конечно, очень плохим драматургом и явным доносчиком и не брезговал никакими средствами в борьбе с литературными врагами. Но какие-никакие идеи у него были и был даже талант.

Алексей Селивановский

Алексей Павлович Селивановский с 1926 года начал выступать в печати по вопросам художественной литературы, писать рецензии и обзоры. В них проявилась его любовь к художественному слову, его тяга к литературе, возникшая еще на школьной скамье.

Свои литературно-критические обзоры в донецких газетах и журналах Селивановский посвящал значительным литературным явлениям двадцатых годов - стихам Есенина, рассказам Бабеля, романам Эренбурга и т. д. Признавая талант этих писателей, Селивановский вскрывал противоречивость их творчества. Отмечая, например, «большой творческий путь» Сергея Есенина, глубину его проникновения в мир простых человеческих чувств, Селивановский в то же время давал «залп по есенинщине», по упадочным настроениям в его поэзии, имевшим, как он считал, влияние на молодёжь.

С декабря 1926 года литературная деятельность становится для А.П. Селивановского основной; по решению ЦК партии он начинает работать во Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей - ВАПП - в Москве. «Тогда же, как секретарь ВАПП по национальным делам, - пишет он в своей автобиографии, - всерьёз начал заниматься литературно-критической работой».

С этого времени Селивановский принимает участие в руководящей работе, сначала в РАПП, затем в Союзе советских писателей. Он сотрудничает во многих журналах - «На литературном посту», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Новый мир», позднее в «Литературном критике», «Литературной учёбе», неоднократно печатался в «Правде», одно время редактировал «Литературную газету».

С наибольшим интересом занимался он вопросами советской поэзии, внимательно изучал её развитие. Результатом этого изучения явилась сначала книга «Поэзия и поэты» (1933), а затем «Очерки по истории русской советской поэзии» (1936).

А.П. Селивановский как литературный критик прошёл сложный путь развития - от библиографических заметок в «Кочегарке» и «Забое» до книги, являющейся первым исследованием русской советской поэзии. Огромную роль в развитии его взглядов сыграло постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года о перестройке литературно-художественных организаций, теоретическое обоснование метода советской литературы как метода социалистического реализма.

В 1936 г. вышел сборник «В литературных боях», а также книга «Очерки по истории русской советской поэзии», где автор утверждал: «У широких слоев советских читателей существует острая потребность в подытоживании опыта советской поэзии, в точном определении ее успехов и тенденций ее развития, в отделении бесспорного в ней от спорного, явно ложного или устаревшего. Но эта потребность оставалась неудовлетворенной. <…> Единственная же за последнее время попытка дать синтетическую схему движения советской поэзии - доклад Н.И. Бухарина на Всесоюзном съезде советских писателей в августе 1934 г. - не охватывает всего многообразия поэтических явлений. Кроме того в ряде глав "Очерков" читатель встретит полемику с теми или иными существенными положениями доклада».