Теоретики и литературные критики РАПП

Борис Волин

Борис Волин один из выдающихся деятелей идеологической сферы первых десятилетий советской власти. Редактор ряда изданий, профессор, руководитель различных ведомств, специалист в сфере просвещения.

С осени 1921 г. по осень 1924 г. активно участвовал в литературной жизни и основал совместно с группой товарищей литературно-критический журнал «На Посту», впоследствии был одним из редакторов реорганизованного журнала «На литературном посту» до 1928 г. Волин занимался научными и педагогическими вопросами.

Борис Волин - автор ряда исторических научных трудов и мемуаров. Основные темы его исследований - история коммунистической партии, жизнь и деятельность Ленина, с которым Волин был близко знаком и неоднократно встречался.

Илларион Вардин

Настоящее имя - Илларион Виссарионович Мгеладзе. В свое время являлся секретарем РАПП, был редактором журнала «На литературном посту». В 20-ых годах поддерживал дружеские отношения со многими известными писателями и поэтами.

Наиболее известны следующие его работы: «Мелкое земледелие, его нужды, его политическое значение» (рецензия на книгу А. И. Чупрова «Мелкое земледелие и его основные нужды»; в ней критик указывает на особенность книги: политическую сторону, а не прикладной характер); «Эс-эры и колчаковщина» (рецензия на книгу Б. Солодовникова «Сибирские авантюры и ген. Гайда. Из записок русского революционера»; в ней критик соглашается с мнением автора книги, что колчаковщина является детищем эсеров); «Революция и литература» (в ней подробно рассматриваются современные авторы и журналы); «Реакционная демократия “О крестьянском союзе”»); «Пролетарская революция» (о важности сохранения истории пролетарской революции); «Раскол партии кадетов» («о расколе главной партии русской буржуазии во Франции»); «О политграмоте и задачах литературы»; «Воронщину необходимо ликвидировать» (о политике и литературе).

4. «На посту» и «На литературном посту»

Летом 1923 года начал выходить журнал «На посту», вокруг которого складывается особое литературно-критическое течение - «напостовство». Для него милитаризованная лексика - воплощение милитаризованного сознания. По ее мнению, идёт ожесточённая классовая борьба. Само название основанного журнала «На посту» свидетельствует о милитаристском сознании.

Произошло возрождение пролеткультовских принципов оценки литературы в журнале «На посту»: отрицание классического наследия, негативное отношение к писателям, вышедшим из непролетарской среды (статьи С. Родова, И. Вардина, Г. Лелевича), жанровая бедность критики (преобладание жанра статьи и литературного портрета), сугубо политическая, пропагандистская направленность критики.

Литературно-критический журнал «На посту» выходил в Москве в 1923-1925 гг. под редакцией Б. Волина, Г. Лелевича и С. Родова. Фактически являлся органом литературной группы пролетарских писателей «Октябрь». В журнале «напостовцы» выступали со своей очень конкретной и жесткой программой: используя лозунг партийности литературы, они стремились к административному руководству всем литературным процессом. В частности, требовали установления гегемонии пролетарской литературы путем передачи «руководящего влияния» во всех советских литературных изданиях.

«На посту» вел борьбу за пролетарскую литературу против буржуазных воззрений в литературе и литературоведении и в этой борьбе сделал ряд крупных литературно-политических и теоретических ошибок. Для «напостовской» критики характерны вульгарный социологизм и политизированный «проработочный» стиль.

Однако сами члены РАПП считали свою позицию иной. По их мнению, хотя «с одной стороны жестоко нападают на журнал "На Посту", пытаясь, очевидно, "изничтожить" его за смелость резко и четко поставить насущные вопросы литературной жизни СССР и политики нашей партии в вопросах искусства», «с другой стороны тот же журнал "На Посту" все больше сплачивает вокруг себя мнение широких кругов партии и организует вокруг себя пролетарскую литературу, выросшую из рамок кружковщины в большую общественную силу».

При этом, как они считали, линия журнала «На Посту» целиком разделялась группой РАПП. Четкость классовой позиции журнала, ясность марксистской оценки современной литературы целиком искупают немногие моменты резкости, встречающиеся в отдельных статьях.

«Группа “Октябрь” призывала все группы пролетарских писателей сплотиться вокруг “На Посту”, являющегося, при всех его возможных недочетах, единственным марксистски выдержанным органом по вопросам литературы и искусства, единственным журналом, правильно намечающим в этих вопросах линию партии».

Лелевич, Родов и Вардин лютовалив литературе, у них очень агрессивный стиль в статьях. Постоянно шли нападки на Воронского, на попутчиков, на Серапионов, на Ахматову, на Пильняка, на Эренбурга, т.е. фактически на всю непролетарскую литературу. За счёт этого агрессивного стиля журнал зарабатывает себе большую читательскую аудиторию.

Врагов, попутчиков топтали, а своих писателей возвеличивали вне зависимости от качества их творений, а качество было удручающим. Классово-чуждым считали не только Горький, но и Маяковского.

Разногласия в напостовстве резко выявились после публикации в 1925 резолюции ЦК по вопросам литературы. После резолюции ЦК от руководства были отстранены Г. Лелевич и С. Родов. Журнал был закрыт после того, как обнаружились значительные расхождения между «напостовскими» представлениями о культурной политике и тогдашними взглядами некоторых большевистских лидеров; однако стиль и методы журнала были усвоены советской критикой в дальнейшем.

Беспартийным попутчикам резолюция показалась либеральной, т.к. партия говорит, что она не вмешивается в форму произведений. Эмигрантов насторожило то, что партия может вмешиваться в художественные произведения, советских литераторов это не удивило.

Коммунистическая партия, к изумлению и огорчению рапповцев, не поддержала их притязаний на гегемонию. Вегетарианские мотивы документа: предполагалось не заставлять художников, а пока только лишь «перевоспитывать» их. Так или иначе, партия не поддержала воинствующее стремление рапповцев к господству.

Вместо журнала «На посту» с апреля 1926 начал выходить журнал «На литературном посту» под ред. Л. Авербаха, Ю. Либединского, Б. Волина, Ф. Раскольникова и М. Ольминского. С № 20-21 в 1928 отстраняются Б. Волин, Ф. Раскольников, М. Ольминский. Руководят журналом Авербах, Ермилов, Сутырин, Киршон, Фадеев, Либединский. С № 19 (1929) редакция пополняется Н. Шушкановым, а с № 17 (1930) - Ф. Панферовым. До 1931 он считался критико-теоретическим органом РАПП и выходил 2 раза в месяц. С 1931 приобрел статус массового литературно-критического журнала для рабочих литкружков и выходил 3 раза в месяц.

Журнал «На литературном посту» осуждал нигилистическое отношение своих предшественников «напостовцев» к классическому наследию, к непролетарским писателям - «попутчикам». В основу своей программы журнал положил резолюцию ЦК РКП (б) от 18 июня 1925 «О политике партии в области художественной литературы», но проводил её непоследовательно.

«На литературном посту» вел развернутую борьбу с буржуазной литературой и критикой, с капитулянтскими и оппортунистическими течениями, боролся с контрреволюционным троцкизмом в литературоведении, с воронщиной, с горбовщиной, с буржуазным формализмом, с бухаринской школой по вопросам культурной революции.

Однако эта борьба с враждебными течениями не была последовательной. В противовес троцкистскому обоснованию невозможности создать пролетарскую литературу в период диктатуры «На литературном посту» вел борьбу за гегемонию пролетарской литературы.

Одновременно на страницах журнала нашла себе место грубейшая теоретическая и политическая ошибка руководства РАПП (Авербаха в особенности), ошибка в вопросе о социалистическом характере пролетарской литературы, механическое противопоставление социалистической культуры культуре пролетарской. В противовес Воронскому с его взглядами на подсознательное, на сферу непосредственных чувств как основу художественного творчества, «На литературном посту» подчеркивал решающее значение мировоззрения писателя. И все же на теоретической линии журнала сказалось влияние воронщины. Преувеличение роли подсознательного момента в художественном творчестве, теория непосредственных впечатлений Ю. Либединского, конкретные проявления влияний воронщины притупляли борьбу журнала с идеалистическим истолкованием природы творчества.

«На литературном посту» отразил существеннейшую ошибку РАПП последнего периода - недоучет политической диференциации попутчиков и соответственно неправильную политику по отношению к ним. Журнал игнорировал поворот интеллигенции в сторону активной защиты социализма, культивировал на своих страницах вульгаризаторский «левацкий» рапповский лозунг - «не попутчик, а союзник или враг». Требование четкого классового анализа художественного творчества, определения социальной функции его делало критику «На литературном посту» воинственной, но превращалось зачастую в окрик на писателей и левацкое отрицание значения творчества того или другого писателя.

Линия журнала по творческим вопросам содержала в себе принципиально верную установку на реализм, но не была свободна от ряда существенных извращений. Раскрывая содержание реализма, он развил на своих страницах ошибочную теорию «живого человека» в литературе; этой теорией он пытался исчерпать проблему творческого реализма, а на деле зачастую скатывался к идеалистическим позициям и к отрыву индивидуальной психологии от классовой практики.

Заостряя проблему творческого освоения наследства прошлого, журнал в соответствии со своим ошибочным истолкованием реализма ориентировался на тех писателей-классиков, которые были мастерами исчерпывающего, самодовлеющего психологического анализа, давали образцы «диалектики души» (Л. Толстой, Флобер). В результате вместо правильного отношения к литературному наследству журнал проявил некритическое отношение к ряду писателей, в частности к Л. Толстому. Универсальное значение приобрел в журнале лозунг «срывания всех и всяческих масок». Правильный в своем конкретном и ограниченном значении по отношению к разоблачению классовых врагов, лозунг «срывания всех и всяческих масок» был расширительно и абстрактно истолкован и в таком виде был глубоко неверным.

На линии журнала серьезным образом отразилась та кружковщина, которая была свойственна руководству РАПП и которая особенно отчетливо проявилась в последние годы существования организации. Эта кружковщина нашла свое выражение, с одной стороны, в захваливании ошибочных произведений пролетарских писателей, входивших в РАПП (напр. «Рождение героя» Либединского и др.), а с другой - в явно кружковом, нетерпимом отношении к писателям, расходившимся с руководством РАПП в литературно-политических вопросах (Панферов, Ставский). Журнал не только переставал быть фактором, способствовавшим росту советской литературы, но становился серьезным препятствием этому росту.

Последним провалом в журнала «На литературном посту» стало обсуждение в рабочей аудитории романа Ф. Гладкова «Цемент» как одного из главных достижений пролетарской литературы. Необыкновенное количество копий было сломано в критике вокруг этого романа. О «Цементе» писали и как о первом «психологическом романе», он стал одним из произведений для отработки критиками-формалистами теории литературного факта. Сколь бы ни убеждали критики, что «композиция романа стройна и прекрасна», именно читатель-рабочий воспринимал роман как явление неудачного эксперимента, прямо противоположное духу Толстого и Тургенева, а главное - самому ощущению жизни. Ленинградские металлисты в 1927 году разделились в отношении прежде всего к героям «Цемента». Меньшинству хотелось, чтоб появлялось больше таких «волнующих книг» с героями.

«На днях я перелистал, - писал в 1966 году писатель В.А. Каверин, - трехлетний комплект журнала «На литературном посту» (1928-1930). В наше время - это изысканное по остроте и изумляющее чтение. Все дышит угрозой. Литература срезается, как по дуге, внутри которой утверждается и превозносится другая, мнимая рапповская литература. Одни заняты лепкой врагов, другие - оглаживанием друзей. Но вчерашний друг мгновенно превращается в смертельного врага, если он преступает волшебную дугу, границы которой по временам стираются и снова нарезаются с новыми доказательствами ее непреложности».

В ходе ведущихся на страницах журнала дискуссий были обозначены основные характеристики «новой» прозы: сюжетоспособность и художественная незавершенность произведения; соотношение психологического и психопатологического в современной литературе; традиция модернизма в произведениях советской литературы; намечающаяся тематическая дифференциация прозы («сатирическое», «экзотическое», «социальное», «социально-бытовое», «злободневное»); проблематика отщепенчества, ставшая художественным выражением отчуждения человека, прекращения его диалога с миром и разрыва с ним; тяготение малых прозаических форм к роману.

Например, «формалисты», в их «науке о литературе» оказываются достаточно точными в определении основных тенденций, которые актуальны для литературы 20-х годов: осмысление эпохи, включенной в общее русло течения истории; «всплеск» исторического и биографического романа, «биографической хроники», ставших художественной формой выражения этого осмысления; связанная с этим явно наметившаяся тенденция от малой к большой литературно-художественной форме; установка на биографичность; попытка создания фабулы и построения сюжета в повествовании романного типа; человеческая судьба, путь героя как главный и еще не решенный вопрос современного романа, в центр которого он должен быть поставлен автором.

Иную систему детерминации литературы предлагают представители формально-социологического и социологического методов. Прослеживая эволюцию так называемого «социалистического» романа, Б. Арватов проводит мысль об искусстве как «системе приемов, в изобразительно-выдуманных жанрах... восполняющей реально неорганизованные тенденции жизни», системе, вопреки формальной школе, «целиком детерминированной общественной практикой». По мнению же представителей социологического метода, «новый» роман должен представлять собой изображение класса-гегемона как «органического единства разнообразных типов». На их взгляд, необходима «замена интроспективного, пассивного, психологического описания активным отношением к миру, подлежащему изменению, и процессом изменения в этой активной борьбе человеческого материала, человеческого субстрата социалистического строительства».

В литературных дискуссиях конца 20-х гг. с группой "Перевал"; со школой В.Ф. Переверзева и др. рапповская критика выступала против принижения роли мировоззрения в художественном творчестве, но при этом допускала упрощенчество, наклеивание политических ярлыков.

Таким образом, литературоведческие дискуссии 20-х годов охватили глубочайший пласт наиболее актуальных вопросов современной литературы - ее типологии, динамико-стилевых доминант, концептуально-проективных моделей нового человека, исторического и историософского комплекса идей «новой» прозы.

Издание «На литературном посту» прекратилось в связи с ликвидацией РАПП.

пролетарский писатель литературный критический

Заключение

Партия поддерживала пролетарские литературные организации, видя в них одно из орудий культурной революции, но уже в первые годы существования ВАПП критиковала их за сектантство, «комчванство», пережитки идей Пролеткульта, нетерпимость к советским писателям из среды интеллигенции.

Пролеткультовская поэзия и литература безошибочно попадала в цель. Члены Пролеткульта оберегали «чистого» пролетарского писателя от «чужеродных» для него влияний интеллигенции и крестьянства, как буржуазных идеологов. Этой исключительностью был продиктован и нигилизм по отношению к русской и мировой литературе.

Ю. Либединский, характеризуя деятелей пролетарского литературного движения, назвал их «неистовыми ревнителями» пролетарской чистоты, которые «защищали ее с такой яростью, что дай им волю - и нежные ростки будущего советского искусства были бы выполоты начисто!»

Руководство страны взяло курс на поддержку Российской ассоциации пролетарских писателей, противопоставляя их основной массе советских писателей. Идеологи пролетарской литературы много сделали для внедрения в сознание художников новых канонов искусства. Требование политизировать литературу, исходившее от них, с течением времени приобретало все более императивный характер.

Несмотря на художественные и идейные разногласия многие литературные группы 20-х годов исподволь подготавливали становление литературы «социалистического реализма» и диктат партии в литературе. Во многом это было обусловлено и тем, что свобода тут же ограничивалась: соревнование между литературными группами должно было проходить на основе пролетарской идеологии.

На протяжении многих лет РАПП считалась «проводником партийной линии в литературе, причем сама партия поставила эту организацию в исключительное, командное положение. С самого начала своего существования РАПП имела одно принципиальное отличие от своего предшественника - Пролеткульта. Пролеткультовцы боролись за автономию от государства, за полную самостоятельность и независимость от каких бы то ни было властных структур, находились в явной оппозиции к советскому правительству и Наркомпроссу, за что и были разгромлены. Рапповцы учли их печальный опыт и громогласно провозгласили главным принципом своей деятельности строгое следование партийной линии, борьбу за партийность литературы, за внедрение партийной идеологии в массы».

В первый период своего развития РАПП сыграла положительную роль в борьбе за пролетарскую литературу и собирание ее сил. Борясь с антипролетарскими теориями, она совершала грубые теоретические и политические ошибки. Но все же РАПП до известного момента содействовала творческому развитию советской литературы, воспитав ряд пролетарских писателей. Но в условиях социального строительства влияние РАПП стало отрицательным. Узость творческой платформы РАПП и ошибочность ряда лозунгов сказались отрицательным образом на произведениях пролетписателей, например, на «Рождении героя» Либединского.

Сильно преувеличивая роль РАППа в развитии советской литературы 20-х годов, А. Фадеев, уже в середине 30-х годов не мог не признать, что рапповские попытки приблизиться к пониманию специфики искусства были «искажены… недостатком знаний, догматизмом и групповой борьбой».

К концу 20-х - началу 30-х годов с литературной сцены СССР практически исчезают все непролетарские писательские группы. Но кое-кто еще пытался отстоять свою независимость.

На определенном этапе казалось, что РАППовцы идут к победе, так как их агрессия была инициирована правительством. Сталин сознательно использует Авербаха в своих политических целях. Но РАППовыцы немного «пережали» спусковой крючок, почувствовали себя хозяевами литературы. Почти все РАППовцы в итоге были расстреляны или посажены. Стиль политических обвинений был опасен. Эту опасность чувствовали и оппоненты РАППовцев, например, Воронский. Но чувствовали и такие люди как Маяковский. Не даром Маяковский незадолго до смерти вступает в РАПП, как бы признавая своё поражение в неравной борьбе.

К 1931 году кажется, что РАПП победил - ещё немного и литература будет вся такой. Партийное постановление от 22 июня 1932 года «Постановление о политике партии в области художественной литературы» имело эффект разорвавшейся бомбы.

Незадолго до падения РАПП, в феврале 1932 года, М. Пришвин писал в дневнике о сути и методах этой организации: «Если бы я, например, пришел в РАПП, повинился и сказал, что все свое пересмотрел, раскаялся и готов работать только в РАПП, то меня бы в клочки разорвали (так было, например, с Полонским и многими другими). Причина этому та, что весь РАПП держится войной и существует врагом, разоблачает и тем самоутверждается: свое ничто, если оно кого-нибудь уничтожает, превращается в нечто».

«В настоящее время, - отмечает резолюция ЦК ВКП(б) от 1932, - когда успели уже вырасти кадры пролетарской литературы и искусства, выдвинулись новые писатели и художники с заводов, фабрик и колхозов, рамки существующих пролетарских литературно-художественных организаций (ВОАПП, РАПП, РАПМ и т. п.) становятся уже узкими и тормозят серьезный размах художественного творчества». «Отсюда необходимость соответствующей перестройки литературно-художественных организаций и расширение базы их работы».

Одной из главных задач постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» была ликвидация РАПП. 24 апреля 1932 года, в газете «Правда» и на первой странице, постановление ЦК ВКП(б) было напечатано. В нем говорилось о ликвидации ВОАПП и РАПП, коренной перестройке литературно-художественных организаций и объединении всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в Союз Советских писателей.

Современная критика оценивает данное постановление ЦК однозначно отрицательно, трактуя его как стремление режима административно задушить всякое инакомыслие, как акт насильственный. М. Голубков видит отличительную черту нового периода литературы во «все более и более нарастающем идеологическом и политическом прессинге», направляемом сверху и исходящем непосредственно от партийно-государственного аппарата.

Созданный в 1934 году Союз писателей стал инструментом тотального контроля власти над творческим процессом. Теперь, после закрытия РАПП, у всех писателей не осталось никакой альтернативы вступлению в единый Союз писателей СССР.

Натерпевшиеся от произвола РАПП (как говорили тогда - «от рапповской дубинки») писатели-попутчики встретили постановление ЦК восторженно, не представляя себе всех последствий дальнейшего «партийного руководства» образованным в 1934 г. Союзом писателей.

28 февраля 1929 года в «Письме писателям-коммунистам из РАППА» Сталин делает следующие замечания: «РАПП, видимо, не умеет правильно построить литературный фронт и расположить силы на этом фронте таким образом, чтобы естественно получился выигрыш сражения, а значит и выигрыш войны с "классовым врагом". Плох тот военачальник, который не умеет найти подобающее место на своем фронте и для ударных и для слабых дивизий, и для кавалерии, и для артиллерии, и для регулярных частей, и для партизанских отрядов. Военачальник, не умеющий учитывать все эти особенности всех этих разнообразных частей и использовать их по-разному в интересах единого и нераздельного фронта, - какой же это, прости господи, военачальник? Боюсь, что РАПП иногда смахивает на такого именно военачальника». Естественно, что эти слова побудили рапповцев к применению «военизированных» методов на «литературном фронте».

Мягко критикуя руководителей РАПП за отдельные «перегибы», Сталин не оставлял у них сомнений в том, что признает за ними роль «военачальника» в литературе и считает, что «общая линия» у них «в основном правильная». «Руководить сложнейшим фронтом советской художественной литературы, - подчеркивал Сталин, - призваны вы, и только вы... Что касается моих отношений к РАППу, они остались такими же близкими и дружескими, какими были до сего времени. Это не значит, что я отказываюсь критиковать её ошибки, как я их понимаю».

17 августа 1934 проходит первый Съезд Союза Писателей. Председатель - Горький. Первый съезд - это всенародный праздник, всенародное прославление живого бога Горького, который в свою очередь прославляет другого живого бога - товарища Сталина. Такая демонстрация единства и всенародного ликования.

РАППовцев часто обвиняли в вульгарной социологии. Вульгарные социологи - два литературоведа и критика академик Фриче и профессор Коган. Фриче в основном апеллировал к тому, что литература - это выражение идеологии сменяющих друг друга общественных формаций. Фриче говорит, что новейшая поэзия выражает переживание общественных групп. Коган, в основном писавший об истории литературы, в полемике со Львом Лунцем говорит, что основой любого искусства является идеология.

Вульгарный социологизм и догматизм рапповцев мешали верному пониманию задач и перспектив развития советской литературы, правильной оценке творчества М. Горького, В. В. Маяковского, А. Н. Толстого и др. советских писателей. Рапповское требование "диалектико-материалистического метода" в литературе, отождествлявшее философские и художественные методы, выражая упрощённое понимание творческого процесса, приводило к псевдофилософской схоластике в критике.

«Чапаев» и «Мятеж» Фурманова, позднее «Разгром» Фадеева замечательны в истории советской литературы как прямой подступ к центральным образам и темам пролетарской революции. В противовес безликому носителю коллективистического сознания у поэтов «Кузницы», в прямой полемике со схемой «Кожаной куртки» Пильняка возникает живой и яркий образ большевика. Проблема партийного руководства в революции, реальная и трезвая героика рядовых бойцов, проблема стихийности и сознательности масс -- все эти прямые темы и мотивы классовой борьбы оказались главным содержанием произведении указанных писателей этого периода. Вместе с тем начинается и теоретическое осмысление путей пролетарского реалистического стиля. В творческой практике стиль пролетарского реализма, каким его тогда понимали теоретики РАППа, объявленный «столбовой дорогой» советской литературы, оказывался часто натуралистическим копированием действительности, как это было в последующих произведениях Чумандрина, Ильенкова, в значительной степени в «Брусках» Панферова и т. д. С такой узостью связана была и нетерпимость рапповской школы к другим отрядам советской литературы, развивавшимся иными, более сложными путями.

Никаких художественных результатов РАПП не имел. «Чапаев» Фурманова, «Разгром» Фадеева, «Цемент» и все. Все прочее кануло в Лету. Все остальные результаты негативные. Начатое рапповцами постоянное угнетение продолжалось до середины 1980-х годов, когда перестали держать и не пущать.

Список используемой литературы

1. Авербах Л. За пролетарскую литературу. О политике РКП(б) в области художественной литературы, изд. «Прибой», Л., 1926.

2. Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры, М., 1994.

3. Белая Г. Дон-Кихоты 20-х годов: «Перевал» и судьба его идей, М., 1989.

4. Голубков М.М. Утраченные альтернативы: Формирование монистической концепции советской литературы. 20 - 30-е годы, М., 1992.

5. Гордон Л.А, Клопов Э.В. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-- 40-е годы, М.,1989.

6. Егорова Л.П., Чекалов П.К. История русской литературы ХХ века, М., 2005.

7. Елина Е. Литературная критика и общественное сознание России 20-х 20 в., Саратов, 1994.

8. Жирков Г. В. История цензуры в России XIX - XX вв., М, 2001.

9. Зеленов М.В. Главлит и советская историческая наука в 20-30-е годы // Вопросы истории, 1997, №3.

10. Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов), М., 1996.

11. Лекции М.М. Бахтина по русской литературе // Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М.М.Бахтина, 1993,№1.

12. Максимов А., Советская журналистика 20-х гг. Краткий очерк журнальной периодики, Л., 1964.

13. Муромский В. Русская советская литературная критика (Вопросы истории, теории и методологии), Л., 1985.

14. Очерки истории русской советской журналистики, т. 1, М., 1966.

15. Перхин В.В. Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи., СПб., 1997.

16. Писатели Москвы. Библиографический справочник, М, 1987.

17. Родов С. В литературных боях, изд. «Жизнь и знание», М., 1926.

18. Русская советская литературная критика (1917-1934): Хрестоматия, М., 1981.

19. Филимонов О. Время поиска и обновления. Из истории советской литературной критики. 20-е годы, М., 1989.

20. Шешуков С. Неистовые ревнители: Из истории литературной борьбы 20-х годов.- 2-е изд., М., 1984.

Размещено на Allbest.ru