Стилевые традиции фантастической прозы русских романтиков в "Странных повестях" И.С. Тургенева

Аратов силится закричать, силится нарушить этот страшный кошмар…

Вдруг все кругом потемнело… и женщина возвратилась к нему. Но это уже не та незнакомая статуя… это Клара. Она остановилась перед ним, скрестила руки - и строго и внимательно смотрит на него. Губы ее сжаты - но Аратову чудится, что он слышит слова:

«Коли хочешь знать, кто я, поезжай туда!.»

«Куда?» - спрашивает он.

«Туда! - слышится стенящий ответ. - Туда!»

Аратов проснулся» [52; 1983; 497 - 498].

Исходя из мотивов данного сна читатель с одной стороны предугадывает последующую смерь Аратова, с другой - настраивается на восприятие фантастических событий.

Образ светлой женщины в белом перекликается с образом Эллис из повести «Призраки». Но если в призраках неведомый голос просит главного героя прийти на условленное место, то в «Кларе Милич» девушка в сновидении приказывает Аратову отправиться «Туда!» - в город, где умерла Клара.

Появление белой женщины во сне перед появлением Клары имеет неоднозначное символическое значение: это и образ умершей матери Аратова, и образ той идеальной невесты, которую он себе представлял, и образ самой смерти.

После этого сна главный герой отправляется в Казань. После этой поездки сверхъестественное начинает играть ведущую роль в развитии действия. Сначала герою повести слышится шепот, напоминающий голос Клары, но сам Аратов объясняет это галлюцинацией. В этот момент он пребывал между сном и действительностью. Но второе появление Клары явно происходило наяву. Он четко видел сидящую на кресле девушку, слышал ее голос, осязал ее. Третье появление Клары Тургенев не описывает, но по последним словам Аратова читатель понимает, что брак заключен. Смерть главного героя кажется вполне закономерной.

Имели ли место фантастические события на самом деле, для читателя остается загадкой: ведь происходящее можно объяснить воображением главного героя, а затем галлюцинациями, подогретыми болезнью.

«Странные повести» И.С. Тургенева содержат разную степень проявления ирреального. Собственно фантастическими являются повести «Фауст», «Призраки», «Собака», «Странная история», «Сон», «Рассказ отца Алексея», «Песнь торжествующей любви» и «Клара Милич»

Особо следует сказать о повести «Стук… стук… стук…». Данная повесть скорее напоминает пародию на фантастическую. Полностью объяснены необычные события, происходящие с героями. Развенчана вера в судьбу, предопределенность. Главный герой - Теглев - пародия на романтического героя.

Для «странных повестей» И.С. Тургенева, также как для фантастической прозы А.С. Пушкина, А. Погорельского, А.К. Толстого, А.А. Бестужева-Марлинского, К. Аксакова, характерен философско-оптимистический пафос. Но фантастическим произведениям И.С. Тургенева присущ и трагический пафос: большая часть произведений завершается гибелью персонажей.

В «странных повестях И.С. Тургенева, вслед за фантастическими повестями русских романтиков, прослеживаются мифологические мотивы: восточные в «Песни торжествующей любви», христианские в «Рассказе отца Алексея» и «Кларе Милич», фольклорные в «Поездке в Полесье», «Фаусте», «Призраках», «Собаке», повести «Стук… стук… стук…», «Часах», «Сне».

Важную роль в «странных повестях» И.С. Тургенева играют сны. Сон может служить объяснением фантастических событий. В повестях «Собака», «Сон» сновидения играют функцию предупреждения. В «Кларе Милич» сон Аратова служит прогнозом предстоящих событий. В повести «Песнь торжествующей любви» - сон - особая реальность, в которой встречаются Муций и Валерия. Это гипнотический сон. Нечто похожее на гипнотический сон можно наблюдать и в «Странной истории».

Особую роль в изображении ирреального в «странных повестях» играет туман. Образ тумана придает еще большую загадочность фантастическим событиям.

2.2.2 Соотношение реального и ирреального

В большинстве «странных повестей» И.С. Тургенева сверхъестественное имеет и фантастическую, и реальную мотивировку, ни одна из которых не является ведущей, и обе они имеют равные права на существование.

В повести «Фауст» большая часть действия разворачивается в пласте реального. Проявления фантастического можно приписать воображению Веры Николаевны. Историю о деде Веры Николаевны - Ладанове - можно приписать вымыслу или слухам. Ирреальное в повести почти не вторгается в реальность.

Действие повести «Поездка в Полесье» происходит в пласте реального.

В повести «Призраки» ирреальное можно объяснить разыгравшимся воображением главного героя. Ведь странные события начали происходить с ним после экспериментов с «верчением столов». Большую часть повести читатель наблюдает ирреальные события. Фантастическое почти полностью подменяет реальность. В конце повести рассказчик пытается объяснить себе, что же с ним произошло, но так и не приходит ни к какому выводу.

В повести «Довольно» рассказчик отрицает существование ирреального: «Увы! не привидения, не фантастические, подземные силы не страшны; не страшна гофманщина, под каким видом бы она не являлась… Страшно то, что нет ничего страшного, что сама суть жизни мелко-неинтересна - и нищенски-плоска» [52; 1983; 65 - 66].

В повести «Собака» ирреальное активно вмешивается в действие: появление невидимой собаки служит предупреждением. Однако фантастические события можно объяснить разыгравшимся воображением или вымыслом.

Ирреальное в повести «Несчастная» почти отсутствует. Но даже эти небольшие вкрапления фантастического могут быть объяснены разыгравшимся воображением рассказчика.

В повести «Странная история» ирреальное не оказывает влияния на развитие основного действия. Проявления сверхъестественных сил можно объяснить гипнотическим воздействием на рассказчика и разыгравшимся воображением. Собственно и сам рассказчик объясняет свое видение воздействием на него магнетических сил.

В повести «Стук… стук… стук» повествование ведется в пласте реального мира. Ирреальное, с одной стороны, является движущей силой действия в произведении, с другой - все ирреальные события объясняются рассказчиком и теряют свой фантастический окрас: стук объясняется тем, что стучал сам Ридель, зов «Илюша» - тем, что девушка искала в тумане своего возлюбленного (тезку Теглева), совпадения в сумме чисел дат рождения и дат смерти Наполеона и Теглева - просто плод воспаленного воображения.

Действие повести «Часы» происходит в пласте реального. Единственный намек на проявления сверхъестественных сил - часы. Но невозможность избавиться от них можно объяснить простым совпадением.

В рассказе «Сон» реальное и фантастическое тесно переплетены. Изначально фантастическое проявлялось лишь через сны. Но позже, после встречи с человеком из снов, некие силы ведут главного героя сначала к дому, где останавливался барон, затем на берег, к мертвому телу барона. Ирреальные силы активно вмешиваются в жизнь героев произведения. В «Сне», однако, главный герой воспринимает фантастическое как должное и почти не размышляет над природой сверхъестественного, не пытается объяснить происходящее с точки зрения логики.

В повести «Рассказ отца Алексея» ирреальное можно воспринимать как галлюцинацию, видение Якова. Больше никто не видит черного человека. Фантастические силы проявляются опосредованно, вполне объяснимы с точки зрения логики. Реальное в повести преобладает над ирреальным.

В повести «Песнь торжествующей любви» первоначально фантастическое ощущается в поведении Муция, только что приехавшего к Валерии и Фабию, но это фантастическое кажется лишь странностью в его поведении. Позже Валерия видит сон: «Ей почудилось, что вступает она в просторную комнату с низким сводом… Такой комнаты она в жизни не видывала. Все стены выложены мелкими голубыми изразцами с золотыми «травами»; тонкие резные столбы из алебастра подпирают мраморный свод: самый этот свод и столбы кажутся полупрозрачными… бледно-розовый свет отовсюду проникает в комнату, озаряя все предметы таинственно и однообразно: парчовые подушки лежат на узком ковре по самой середине гладкого, как зеркало, пола. По углам едва заметно дымятся высокие курильницы, представляющие чудовищных зверей; окон нет нигде; дверь, завешенная бархатным пологом, безмолвно чернеет во впадине стены И вдруг этот полог тихонько скользит, отодвигается… и входит Муцин. Он кланяется, раскрывает объятия, смеется… Его жесткие руки обвивают стан Валерии; его сухие губы обожгли ее всю… Она падает навзничь на подушки… Стеня от ужаса, после долгих усилий, проснулась Валерия» [52; 1983; 493]. Однако похожий сон видел и Муций. После этого ирреальное начинает проникать в реальность, а потом почти подменяет ее. Странным становится поведение Валерии:

«Вернувшись с женою в спальню. Фабий скоро заснул… и, проснувшись час спустя, мог убедиться, что никто не разделял его ложа: Валерии не было с ним. Он быстро приподнялся - и в то же мгновенье увидел жену, в ночном платье, входившую из сада в комнату. Луна светила ярко, хотя незадолго перед тем пробежал легкий дождик. С закрытыми глазами, с выражением тайного ужаса на неподвижном лице. Валерия приблизилась к постели и. ощупав ее протянутыми вперед руками, легла поспешно и молча. Фабий обратился к ней с вопросом - но она ничего не ответила; казалось, она спала. Он коснулся ее - и почувствовал на ее одежде, на ее волосах, дождевые капли - а на подошвах ее обнаженных ног - песчинки. Тогда он вскочил и побежал в сад через полуоткрытую дверь. Лунный, до жесткости яркий свет обливал все предметы. Фабий оглянулся - и увидел на песку дорожки следы двойной пары ног - одна пара была босая, и вели эти следы к беседке из жасминов, находившейся в стороне между павильоном и домом. Он остановился в недоумении - и вот внезапно снова раздаются звуки той песни, которую он уже слышал в прошлую ночь! Фабий вздрагивает, вбегает в павильон… Муций стоит посреди комнаты и играет на скрипке. Фабий бросается к нему.

- Ты был в саду, ты выходил, твое платье мокро от дождя?

- Нет… не знаю… кажется… не выходил… - с расстановкой отвечает Муций, словно удивленный приходом Фабия и его волнением» [52; 1983; 457 - 458].

Реальное почти исчезает, поведение героев пронизано мистикой:

«…Валерия начинает слабо шевелиться. Он встрепенулся, смотрит: она приподнимается, опускает сперва одну ногу, потом другую с постели - и, как лунатик, безжизненно устремив прямо перед собою потускневшие глаза, протянув вперед руки, направляется к двери сада! Фабий - мгновенно выскочил в другую дверь спальни - и. проворно обежав угол дома, припер ту, что вела в сад… Едва он успел ухватиться за замок, как уже почувствовал, что кто-то силится отворить дверь изнутри, налегает на нее… еще и еще… потом раздались трепетные стенанья…

«Но ведь Муций не вернулся из города?» - мелькнуло в голове Фабия - и он бросился к павильону…

Что же он видит?

Навстречу ему, по дороге, ярко залитой блеском месячных лучей, идет, тоже как лунатик, тоже протянув руки вперед и безжизненно раскрыв глаза, - идет Муций… Фабий подбегает к нему - но тот, не замечая его, идет, мерно выступая шаг за шагом - и недвижное лицо его смеется при свете луны, как у малайца. Фабий хочет кликнуть его по имени… но в это мгновение он слышит: сзади его, в доме, стукнуло окно… он оглядывается…

Действительно: окно спальни распахнулось сверху донизу - и, занеся ногу через порог, стоит в окне Валерия… руки ее как будто ищут Муция… она вся тянется к нему.

Несказанное бешенство залило грудь Фабия внезапно нахлынувшей волной. «Проклятый колдун!» - возопил он неистово - и. схватив Муция одной рукой за горло, он нащупал другою кинжал в его поясе - и по самую рукоятку воткнул лезвие ему в бок.

Пронзительно закричат Муций - и. притиснув ладонью рану, побежал, спотыкаясь, назад в павильон… Но в самый тот миг, когда его ударил Фабий, так же пронзительно закричала Валерия и, как подкошенная, ушла на землю» [52; 1983; 461].

Кульминацией торжества фантастического над реальным становится сцена оживления трупа:

«Посередине комнаты, на персидском ковре, с парчовой подушкой под головою, покрытый широкой красной шалью с черными разводами, лежал, прямо вытянув все члены, Муций. Лицо его, желтое, как воск, с закрытыми глазами, с посинелыми веками было обращено к потолку, не было заметно дыхания: он казался мертвецом. У ног его тоже закутанный в красную шаль стоял на коленях малаец. Он держал в левой руке ветку неведомого растения, похожего на папоротник, - и, наклонившись слегка вперед, неотвратно глядел на своего господина. Небольшой факел, воткнутый в пол, горел зеленоватым огнем и один освещал комнату. Пламя не колебалось и не дымилось. Малаец не шевельнулся при входе Фабия, только вскинул на него глазами - и опять устремил их на Муция. От времени до времени он приподнимал и опускал ветку, потрясал ею в воздухе - и немые его губы медленно раскрывались и двигались, как бы произнося беззвучные слова. Между малайцем и Муцием лежал на полу кинжал, которым Фабий поразил своего друга; малаец раз ударил той веткой по окровавленному лезвию. Прошла минута… другая. Фабий приблизился к малайцу и, нагнувшись к нему, промолвил вполголоса: «Умер?» - Малаец наклонил голову сверху вниз и, высвободив из-под шали свою правую руку, указал повелительно на дверь. Фабий хотел было повторить свой вопрос - но повелевающая рука возобновила свое движение - и Фабий вышел вон, негодуя и дивясь, но повинуясь» [52; 1983; 463].

После отъезда малайца и Муция реальное, казалось бы, вновь берет верх, но остается «Песнь торжествующей любви» и новая жизнь под сердцем Валерии.

Финал повести открыт, рукопись обрывается, и читателю остается только гадать, что же это было: плод воображения, магия или сон. Перед читателем только отрывок рукописи, фрагмент. В творчестве романтиков фрагмент был одним из самых излюбленных жанров. Он использовался с целью увидеть великое в малом. Для фрагмента характерна наполненность множеством смыслов.

В повести «Клара Милич» фантастическое и реальное играют почти равные роли. Изначально действие происходит в ключе реального, но в него постепенно проникают элементы ирреального, почти заполняя его к концу повести. Однако, намек на появление ирреального, на обреченность главного героя можно увидеть уже в начале повести, где автор говорит о том, что молодой человек занял кабинет покойного отца; и незадолго перед смертью Яков Аратов вспоминает, что именно на этой постели умер его отец.

«Странные повести» И.С. Тургенева в соответствии с классификацией фантастических повестей русских романтиков можно отнести к повестям, где фантастическое реализуется в относительном (релятивном) художественном мире: естественное и сверхъестественное сосуществуют на равных правах; то или иное событие допускает и реальное, и нереальное объяснение. Фантастические произведения Тургенева основаны на «параллелизме фантастической и реально-психологической концепции образа» [56; 2008].

Ирреальное в «странных повестях» имеет двойную мотивировку, что сближает их с романтическими фантастическими произведениями Н.В. Гоголя, А. Погорельского, А.С. Пушкина и других. Прием завуалированной фантастики позаимствован русскими романтиками у Гофмана.

«Странные повести» И.С. Тургенева можно отнести к квазинаучным: фантастическое с определенной долей вероятности может быть объяснено, рационально истолковано, например, сном, слухами, гипнозом, вымыслом, болезнью, галлюцинацией.

2.3 Герои «странных повестей»

В «странных повестях» И.С. Тургенева присутствуют персонажи, наделенные традиционными чертами романтических героев, но эти черты проявляются в разной степени.

В повести «Фауст» главный герой - автор писем - человек 37-ми лет, чувствителен, эмоционален. Но он типичный человек своего времени.

Образ Веры Николаевны необычен: «Вера Николаевна не походила на обычных русских барышень: на ней лежал какой-то особый отпечаток. Меня с первого раза поразило в ней удивительное спокойствие всех ее движений и речей. Она, казалось, ни о чем не хлопотала, не тревожилась, отвечала просто и умно, слушала внимательно. Выражение ее лица было искреннее и правдивое, как у ребенка, но несколько холодно и однообразно, хотя и не задумчиво. Веселою она бывала редко и не так, как другие: ясность невинной души, отраднее веселости, светилась во всем ее существе. Она была небольшого роста, очень хорошо сложена, немного тонка, черты имела правильные и нежные, прекрасный ровный лоб. золотисто-русые волосы, нос прямой, как у матери, довольно полные губы; серые с чернотой глаза глядели как-то слишком прямо из-под пушистых, кверху загнутых ресниц. Руки у ней были невелики, но не очень красивы: у людей с талантами таких рук не бывает… и действительно, за Верой Николаевной никаких особенных талантов не водилось. Голос у ней звенел, как у семилетней девочки» [54; электронный ресурс]. Именно Вера Николаевна - исключительный герой. Но ее исключительность проявляется не сразу. До появления главного героя Вера Николаевна жила в гармонии с миром, но после прочтения «Фауста» все в молодой женщине переменилось. Воспитание, взгляды, привитые матерью, вступают в конфликт с тем, что происходит в душе Веры Николаевны. Этот конфликт неразрешим. И молодая женщина умирает.

Герои повести «Поездка в Полесье» типичны. Это произведение близко к «Запискам охотника», в нем также выведены типажи крестьян.

Главный герой повести «Призраки» - обычный молодой дворянин, типичный представитель своего поколения. В этой повести необычен образ Эллис - непонятного существа, о котором главный герой рассуждает: «Что такое Эллис в самом деле? Привидение, скитающаяся душа, злой дух, сильфида, вампир, наконец?» [52; 1983; 57] Как непонятно, кто же такая Эллис, так неясен и ее облик: «Она казалась вся как бы соткана из полупрозрачного, молочного тумана - сквозь ее лицо мне виднелась ветка, тихо колеблемая ветром, - только волосы да глаза чуть-чуть чернели, да на одном из пальцев сложенных рук блистало бледным золотом узкое кольцо» [52; 1983; 30]. Основные черты Эллис - таинственность, скрытая жестокость, скрытое равнодушие. Эллис - существо, находящееся между миром живых и миром мертвых. С одной стороны она пытается выпить жизнь из рассказчика, с другой - безумно боится смерти.

Главный герой повести «Довольно» - художник. Он склонен к размышлениям, философствованию. Он разочарован в жизни. Художник не может смириться с тем, что искусство тленно. Этот конфликт неразрешим. Художник, творец - герой, типичный для романтиков. Именно в художнике романтики видели человека, способного постигнуть идеальный мир, проникнуть в него.

Большинство персонажей повести «Собака» типичны. Интересен образ Прохорыча. С одной стороны это небогатый человек, живущий своими трудами, с другой - мудрый, проницательный старик, связанный с потусторонними силами.

В повести «Несчастная» наиболее близка к образу романтического героя Сусанна. Девушка предстает перед рассказчиком в окружении своей семьи и ярко выделяется ее на фоне: семья весела каким-то мещанским весельем, в чертах Сусанны же застыла грусть: «Все члены семейства г. Ратча смотрели самодовольными и добродушными здоровяками; ее красивое, но уже отцветающее лицо носило отпечаток уныния, гордости и болезненности. Те, явные плебеи, держали себя непринужденно, пожалуй, грубо, но просто; тоскливая тревога сказывалась во всем ее несомненно аристократическом существе. В самой ее наружности не замечалось склада, свойственного германской породе: она скорее напоминала уроженцев юга. Чрезвычайно густые черные волосы без всякого блеска, впалые, тоже черные и тусклые, но прекрасные глаза, низкий выпуклый лоб, орлиный нос, зеленоватая бледность гладкой кожи, какая-то трагическая черта около тонких губ и в слегка углубленных щеках, что-то резкое и в то же время беспомощное в движениях, изящество без грации…» [52; 1983; 119].

Личность девушки кажется рассказчику окруженной тайной. В последствии он узнает причины ее тоски. Сусанна противопоставлена своей семье, и ее конфликт с миром людей с черной душою неразрешим. Девушка погибает.

В повести «Странная история» элементы традиционного характера романтического героя присутствуют в характере Софи: в образе девушки ярко выражены такие черты, как искренность и решимость. Явно выраженного, явного конфликта с миром нет, но есть внутренний, из которого девушка находит для себя выход: стремясь приблизиться к Богу, девушка становится прислужницей юродивого. Она совершает поступок, поражающий окружающих, из ряда вон выходящий. Это следствие ее конфликта с окружающим миром. Она поступает так, как никто из обычных людей не поступил бы. Но когда Софи возвращают домой, девушка погибает. Поступок девушки остается загадкой для рассказчика. Через восхищение и недоумение обычного человека, который рассказывает данную историю, И.С. Тургенев передает всю силу поступка этой девушки, показывает, насколько ее поступок противоречил современной ей общественной морали и насколько ее внутренний мир отличался от внутреннего мира окружающих.

Образ блаженного Василия не менее загадочен. Именно в этом человеке проявляются сверхъестественные силы. Он явно безумен, но в его безумии звучат слова, поражающие своим альтруизмом: «Все отдай, голову отдай, рубаху отдай! И просить не будут, а ты отдай!». И сложно понять, отчего безумен этот человек: высокое ли это безумие видевшего идеальный мир или сумасшествие?

Главный герой повести «Стук… стук… стук» - Теглев - кажется на первый взгляд типичным романтическим героем: таинственный, загадочный, «фатальный», находится в конфликте с реальностью и живет в придуманном мире. Но Теглев - скорее пародия на романтического героя: вся его «фатальность» - следствие его дикости и больного самолюбия. Его идеи - не следствие высокого безумия, а обыкновенное сумасшествие.

Наиболее близок к романтическому герою в повести «Часы» брат рассказчика Давид. Это молодой человек, отец которого сослан в Сибирь. Давит ярко выделяется среди своего окружения: он не стесняется высказать свое мнение о людях, не терпим к ворам, стремится к справедливости. Однако конфликт юноши с обществом локален. Он разрешается с приездом отца Давида.

В рассказе «Сон» читатель сталкивается с таинственной и темной личностью - бароном. Автор почти ничего не рассказывает об этом человеке, лишь то, что тот был офицером, потом был убит, но таинственным образом оказался в Америке, затем вернулся в Россию, где утонул. Однако, гибель барона сомнительна, так как тело исчезло с берега. Барон - человек, способный в угоду собственной прихоти преступить обществунную мораль и общественные нормы. Порывы этого человека - темные. Он обладает сверхъестественной силой, но истоки этой силы дьявольские.

В повести «Рассказ отца Алексея» все персонажи реалистичны. Отличается лишь Яков - сын отца Алексея. Яков с детства выделялся умом и сообразительностью. Он верит в Бога, хочет пойти по пути служения Богу и людям. Однако сомнения овладели им. Затем появляются видения. Яков бежит от них. Юноша пытается избежать греха, но совершает его. Конфликт сознания Якова с действительностью приводит к смерти молодого человека.

Главные герои повести «Песнь торжествующей любви» - Фабий и Муций похожи: «Ровесники годами, близкие родственники, они почти никогда не разлучались; сердечная дружба связала их с раннего детства… одинаковость судьбы скрепила эту связь. Оба принадлежали к старинным фамилиям; оба были богаты, независимы и бессемейны; вкусы, наклонности были схожие у обоих. Муций занимался музыкой. Фабий - живописью» [52; 1983; 446]. В то же время И.С. Тургенев противопоставляет их изначально, как светлое и темное, через описание их внешнего вида: «Наружностью они, однако, не походили друг на друга, хотя оба отличались стройной юношеской красотою: Фабий был выше ростом, бел лицом и волосом рус - а глаза имел голубые; Муций, напротив, имел лицо смуглое, волосы черные, и в темно-карих его глазах не было того веселого блеска, на губах той приветливой улыбки, как у Фабия; его густые брови надвигались на узкие веки - тогда как золотистые брови Фабия уходили тонкими полукругами на чистый и ровный лоб. Муций и в разговоре был менее жив; со всем тем оба друга одинаково нравились дамам - ибо недаром были образцами рыцарской угодливости и щедрости» [52; 1983; 446]. Однако именно в образе Муция И.С. Тургенев воплотил романтического героя. Он необычен, индивидуален. Муций, в отличии от Фабия, изображенного обычным человеком с обычной внешностью, независим, целеустремлен, обладает яркой, запоминающейся внешностью. Конфликт Муция с обществом скрыт и проявляется лишь в его «выпадении» из общества - отъезде на Восток и увлечении чужой философией, явно же проявляется конфликт внутри Муция, не смирившегося с выбором Валерии. Этот конфликт не разрешим. Именно поэтому погибает Муций. С образом Муция связана характерная для романтизма географическая экзотика. Ко всему прочему Муций - музыкант. А романтики наделяли именно музыкантов способностью соединить противоречивые движения души в гармонии.

Валерия - идеал итальянской девушки того периода, под который стилизована рукопись. Она представляет собой светлое начало, недаром ее муж-художник изобразил ее в образе Святой Цицилии.

Интересен образ малайца. Именно он - главный источник мистического. Лишённый языка, он тем не менее многое знает и понимает. Малаец является как бы воплощением ирреальных сил.

Яков Аратов - главный герой повести «Клара Милич» - необычный молодой человек. Тургенев неоднократно называет его «идеальным». Яков Аратов чист и душой, и телом. Он затворник, занимается наукой, почти не выходит из дома, почти не имеет приятелей. Аратов противопоставлен современному ему обществу, но не конфликтует с ним, просто избегает.

Необычным является образ Клары Милич. Это яркая одаренная девушка, внутренний мир которой скрыт и от главного героя повести, и от читателя. Завеса тайны ее души лишь слегка приподнимается после смерти девушки. Клара, в отличие от Аратова, активно борется за свою мечту: убегает из дома, чтобы стать актрисой. Но девушкой с детства владеет чувство обреченности, ведь она часто говорила сестре Анне, что долго не проживет.

В то же время между Аратовым и Кларой есть нечто общее - чистота, «нетронутость» - то, что дало им право соединиться в ином, идеальном мире.

В «странных повестях» И.С. Тургенева, за исключением повести «Клара Милич», повествование ведется от первого лица. Сам повествователь - вполне типичный человек, воспринимаемый читателем как реалистичный образ. В то же время именно его глазами читатель наблюдает фантастические, необычные события.

В каждой повести присутствует персонаж, наделенный большей частью традиционных черт романтического героя: это загадочные или просто необычные, нестандартные личности, стремящиеся к независимости от общественных норм - в одних случаях в связи с ложностью этих норм (например, в повестях «Несчастная», «Странная история», «Часы» и т.д.), в других - в угоду собственным желаниям (например, в повестях «Поездка в Полесье» и «Сон». Это исключительные личности, они помещены автором во вполне стандартные, но не приемлемые для них обстоятельства, с которыми пытаются бороться и, как правило, погибают. Исключительность может проявляться по разному: необычная внешность (например, внешний вид Прохорыча, блаженного Василия), необычное поведение (например, Софи) связь с искусством, особый внутренний мир.

2.5 Характеристика заглавий «странных повестей»

Заглавия «странных повестей» И.С. Тургенева, как и заглавия фантастических повестей романтиков, с одной стороны реализуется принцип удвоения мира, с другой - обозначается жанр произведения, подчеркивается письменность его бытования.

«Фауст» - заглавие объектное. Объект - книга, которую читали персонажи повести. Название уже несет в себе элемент фантастического. Произведение имеет подзаголовок: «Рассказ в девяти письмах», подчеркивающий литературность произведения, его письменное бытование, так как письмо является материальным предметом, оно имеет адресата и адресанта. Через сочетание заголовка и подзаголовка реализуется романтическая двуплановость: с одной стороны название «Фауст» ассоциируется с гетевским героем, фантастикой, сверхъестественным, с другой стороны - подзаголовок указывает на кажущийся реальным и правдоподобным источник.

«Поездка в Полесье» - ситуативное заглавие, в основе которого процесс, действие. Подзаголовка нет.

«Призраки» - заглавие персонажное, называет персонажей сказочно-мифологического, фольклорного типа. У произведения имеется подзаголовок «Фантазия», в котором доминирует стремление обозначить произведение как фантастическое. Романтическое двоемирие реализуется в данном заглавии путем того, что название «Призраки» обозначает фантастических существ, но подзаголовок «Фантазия» свидетельствует о том, что все рассказанное - лишь вымысел. Возникает противопоставление мира реального миру чудесному.

«Довольно» - ситуативное заглавие, оно демонстрирует психологическое состояние персонажа. Подзаголовок «Отрывок из записок умершего художника» подчеркивает литературность произведение, подтверждает его письменное бытование, а также отсылает к романтикам. Художник у романтиков - центральный персонаж, так как ему открыт идеальный мир. Упоминание о том, что он умер, усиливает ассоциацию с романтическими произведениями, так как романтический герой часто гибнет, столкнувшись с реальным миром.

«Собака» - объектное заглавие, обозначающее одушевленный предмет, собаку по кличке Трезор, с которой связываются фантастические события повести. Подзаголовок отсутствует.

«Несчастная» - персонажное заглавие, выражает эмоциональное отношение автора к главной героине, подзаголовка нет.

«Странная история» - ситуативное заглавие, указывающее на странность, ирреальность событий произведения. Подзаголовок «Рассказ» обозначает жанр произведения, подчеркивает литературность, его письменное бытование.

«Стук… стук… стук» - объектное заглавие, представляет собой звукоподражание, обнаружившее в тексте магические свойства. Подзаголовок «Студия» обозначает особенную жанровую структуру, подчеркивает письменность, литературность бытования произведения. Жанровое определение «студии» дает сам писатель. Студия для Тургенева равнозначна эскизу, что характеризует произведение как незавершенное, эскизное. Это в традициях романтиков, с их любовью к фрагментам.

«Часы» - объектное заглавие, где предмет «часы», обнаруживает в себе мистические свойства. Подзаголовок «Рассказ старика 1850 г.» с одной стороны обозначает жанр произведения, с другой - акцентирует связь с традицией устных рассказов, стилизацию под которые часто использовали романтики. Здесь осуществляется связь с фольклорной традицией (былички и бывальщины), а романтики ценили фольклор и использовали фольклорные традиции при создании своих произведений.

«Сон» - ситуативное заглавие, обозначающее процесс, связанный с потусторонним миром. Подзаголовок «Рассказ» обозначает жанр произведения. Несущее в себе мотивы ирреального название и подзаголовок, соотносящий написанное с реальностью, реализуют романтическое двоемирие.

«Рассказ отца Алексея» - ситуативное название, обозначающее процесс, позволяющий соприкоснуться с магией, мистикой. Подзаголовок отсутствует, но уже само заглавие обозначает жанр произведения и отсылает к выдуманному рассказчику.

«Песнь торжествующей любви» - название объектное, в процессе развития сюжета обнаруживаются чудесные свойства «Песни…». Подзаголовка нет. Повесть стилизована под отрывок старинной итальянской рукописи середины XVI столетия.

«Клара Милич» - персонажное заглавие, обозначающее имя персонажа. Подзаголовок «После смерти» указывает на мистическую основу произведения. Сочетание реалистического заглавия и подзаголовка, настраивающего читателя на мистику, способствует созданию романтического двоемирия.

В «странных повестях» И.С. Тургенева мы обнаружили объектные, ситуативные и персонажные заглавия, характерные для фантастических повестей русских романтиков. Подзаголовки имеют не все повести. В произведениях этого цикла, имеющих подзаголовок, обозначается жанр произведения, подчеркивается письменность его бытования, литературность, что сближает Тургенева с романтиками 1830-х годов. Сочетания заголовка и подзаголовка способствуют реализации романтического двоемирия, двуплановости.

2.5 Особенности построения сюжета и композиции «странных повестей»

В «странных повестях» И.С. Тургенев часто использует традиционную для фантастической прозы романтиков композицию «рассказ в рассказе». Это способствует проявлению двойной мотивировки фантастического.

Сюжет повести «Фауст» строится линейно. В завязке мы узнаем о приезде главного героя в деревню и встрече его с Верой Николаевной. Развитие действия - чтение художественной литературы. Кульминация - объяснение в любви и появление призрака. И развязка - смерть молодой женщины. Фантастические силы напрямую вмешиваются в действие. В повести два конфликта: внешний любовный конфликт и внутренний конфликт (в душе Веры Николаевны, нарушившей запрет матери). Именно второй конфликт является основным, в нем проявляется ирреальное. Композиционно повесть строится как ряд писем. Эпистолярный жанр был популярен среди писателей-сентименталистов в XVIII веке. В литературе романтизма развитие жанра продолжилось. Например, в форме писем созданы роман Юлии Криденер («Валери»), Этьенна де Сенанкура («Оберман»), Иоганна Христиана Фридриха Гёльдерлина («Гиперион»).

Сюжет повести «Поездка в Полесье» строится линейно. Описывается пребывание главного героя в селе Святом. Повесть можно разделить на две части: день первый и день второй.

Сюжет повести «Призраки» строится линейно. Основной двигатель действия - фантастические силы. Они открыто вмешиваются в жизнь главного героя. Без них не было бы самого повествования. Завязкой является появление призрака. Действие развивается, когда главный герой путешествует с Эллис по разным странам. Кульминация - появление чего-то страшного, скорее всего самой смерти. Развязка - исчезновение Эллис и размышления рассказчика о произошедшем с ним.

Повесть «Довольно» имеет линейный сюжет. Условно повесть можно разделить на две части: воспоминания о былой любви и рассуждения об искусстве.

Композиция повести «Собака» выстроена в традициях фантастических повестей романтиков. В экспозиции, предшествующей рассказу Порфирия Капитоныча, герои повести обсуждают возможность проявления сверхъестественных сил. Соответственно, фантастические события могут трактоваться как действительно произошедшие, так и как вымысел. Подобная двойная мотивировка фантастического активно использовалась у русских романтиков, например у Н.В. Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», В.Ф. Одоевского «Пестрые сказки…».

Сюжет строится просто: сначала в комнате у рассказчика появляется нечто, похожее на невидимую собаку, затем Порфирию Капитонычу советуют приобрести собаку, после чего видения исчезают. Однако предзнаменования оказываются верными: Трезор спасает жизнь своему хозяину.

Повесть «Несчастная» - рассказ в рассказе. Петр Гаврилович рассказывает неким людям о несчастной девушке, которую он знал когда-то. Однако, повесть содержит и вставной элемент, озаглавленный «Моя история». Этот элемент повести написан от лица Сусунны.

Повесть «Странная история» - рассказ в рассказе. Сюжет построен линейно. В целом повесть реалистичная. Эпизод с проявлением ирреального не является ведущим, хотя и помогает понять особенности Василия. Все происходящее читатель видит глазами рассказчика.

Повесть «Стук… стук… стук» представляет собой рассказ в рассказе. Сюжет построен линейно. Двигатель действия в повести - псевдофантастическое.

Композиция повести «Часы» - рассказ в рассказе. Сюжет строится линейно. Сюжет построен вокруг одного предмета - часов, подаренных рассказчику. К этому сюжету прикрепляются побочные линии: история семьи Латкиных, слухи об отце Давида. Вплетаются в сюжет и другие истории, позволяющие получить представление о жизни и быте того периода. Однако центральный сюжет - история часов, что делает повесть более жизненной, правдивой, ведь события переданы через восприятие шестнадцатилетнего мальчика.

Сюжет рассказа «Сон» строится линейно. В основу положены таинственные события, происходящие с главным героем. В качестве завязки читатель узнает о странных повторяющихся снах главного героя и о вспышках отвращения к нему у его матери. Действие развивается: главный герой встречает человека из своих снов. Кульминация: рассказ матери о ее прошлом, ночное путешествие главного героя под воздействием ирреальных сил и нахождение трупа барона. Развязка: исчезновение мертвого тела с берега, охлаждение отношений матери и сына.

Фантастические силы активно вмешиваются в действие, являются движущей силой поступков персонажей.

Композиция повести «Рассказ отца Алексея» - рассказ в рассказе. Такое построение повествования позволяет приписать проявления потусторонних сил воображению, сумасшествию. Ирреальные силы - причина событий повести. Они вмешиваются в жизнь Якова, доводя того до смерти.

В основе сюжета повести «Песнь торжествующей любви» лежит любовный треугольник, осложненный тем, что соперники (Фабий и Муций) - лучшие друзья. Девушка делает выбор, неудачливый соперник удаляется - такова завязка. В завязке проявляется типичный для романтических произведений мотив бегства. Развитие действия начинается с возвращения Муция. Вместе с этим начинают активно действовать ирреальные силы. Напряжение возрастает. Кульминацией становится убийство и последующее оживление Муция. Действие идет на спад. Развязка - беременность Валерии. Финал остается открытым. Это часто используемый у романтиков композиционный прием.

Повесть «Клара Милич» - единственная в цикле, написанная не от первого лица. Повесть разделена на восемнадцать главок. Сюжет построен линейно. В тексте присутствуют цитаты из Шиллера, Вальтера Скотта, В.И. Красова, А.С. Пушкина.

Сюжеты «странных повестей» построены линейно, по временному, хроникальному принципу сочетания эпизодов. Повести написаны от первого лица, исключением является лишь повесть «Клара Милич». Наиболее часто используется прием «рассказ в рассказе». Подобное построение повествования является традиционным для русской фантастической повести, однако если русские романтики в экспозиции или концовке фантастической повести «заставляли» персонажей обсуждать возможность существования сверхъестественного, то И.С. Тургенев соблюдает этот принцип лишь формально. Возможность существования фантастического обсуждают лишь персонажи повести «Собака».

Фантастическое тесно переплетено с реальным, что является характерным для фантастических повестей русских романтиков. Зачастую ирреальное служит у И.С. Тургенева «двигателем» действия повестей. Фантастические силы активно вмешиваются в сюжет, определяя судьбу персонажей и исход конфликтов. Подобное построение повести было также характерно для прозы Н.В. Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Портрет», «Шинель»), В. Одоевского («Привидение», «Сказка о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем»), А. Погорельского («Черная курица, или Подземные жители»).

2.6 Язык «странных повестей»

Наиболее адекватным выразителем душевных движений романтики считали музыку. Они старались уподобить язык своих произведений музыкальным звукам.

Проза И.С. Тургенева отличается музыкальностью. «Звук ее переполняет. Она музыкальна. Это - мысленный звук при чтении про себя, но он легко выходит наружу. Вчитываясь в произведения Тургенева, нужно вслушиваться в их музыку, эта музыка составляет ту поэтическую форму, которая от содержания неотделима, она несет в себе и образы и чувства, и мысли.

В лексике Тургенева много звонко и нежно звучащих слов. Особенно в глаголе…» [55; 2008], например, «След луны на полу начинает тихонько приподниматься, выпрямляться, слегка округляться сверху…», «Эта голова, и руки, и плечи мгновенно вспыхнули телесным цветом; в темных глазах дрогнули живые искры; усмешка тайной неги шевельнула прекраснейшие губы». Глагол в произведениях И.С. Тургенева включает в себя много смыслов и оттенков. Глагол не прилагается к предмету, а пристает к нему, становится с ним единым целым. Глагол часто наделен силой эпитета.

Языку И.С. Тургенева свойственно использование ярких эпитетов. «Читая произведения Тургенева, нужно вслушиваться в их звучание и видеть создаваемые им образы и картины. Но их видение не то же, что в реальной жизни поэтическое слово все пронизывает, всему придает сияние смысла. Поэтому тургеневский эпитет особенно важно схватить во всей его полноте» [55; 2008]. Особое место среди них занимают цветовые и световые эпитеты. «Тургенев очень часто не довольствуется одним эпитетом. В совокупности эпитетов - живое движение переливающихся красок…» [55; 2008]: «странный звук», «белая женщина», «таинственная женщина», «телесный цвет», «живые искры», «прекраснейшие губы», «лучистые искры», «странный гость», «окаменелая голова». В «странных повестях» И.С. Тургенев часто использует эпитеты с семантикой «странный, таинственный» с целью создания атмосферы мистического, иного, темного мира.

Как уже было отмечено ранее, для большинства «странных повестей» И.С. Тургенева характерна композиция «рассказ в рассказе». Подобная композиция характеризуется стилизацией под устную речь. Рассказчик обладает индивидуальной речевой манерой: употребляет просторечные выражения, диалектизмы, например, «Понятное дело: собака. Но откуда собаке взяться? Сам я не держу; разве, думаю, забежала какая-нибудь «заболтущая»?», «…а на утрие мы побеседуем…», «…что вам надобе?», «…уж точно хибарка…», «лошаденку», «Да от него, чай, в брюхе просолодит…», «забеднял», «у одного майдана…» (майдан - место, где гнали деготь), «по сухоболотью проедем».

В «странных повестях» в речи как рассказчика, так и персонажей, наблюдается частое использование иноязычных слов: «…погасил Василий Васильевич свою свечку и спиной ко мне повернулся; значит: «шлавензиволь»…», «Нисколько нам это не нужно, бардзо дзенкуем!», «Ну-с, Сусанна Ивановна, eins, zwei, drei», «Dem Fictor kann nicht kommandieren, Иван Демьяныч. Sie wissen wohl». Это способствует созданию индивидуальной речевой манеры каждого персонажа, а также указывает на их принадлежность к определенному социальному кругу, к определенной национальности. При передаче иноязычных слов в речи персонажей И.С. Тургенев как латинский алфавит, так и кириллический. Кириллицей чаще всего передаются макаронические вкрапления в устную речь персонажей, для которых родной язык - русский; а латиницей передаются выражения, которые персонаж-иностранец произносит на своем родном языке.

Используются народно-поэтические слова («Сарынь на кичку!», «…идет наш батюшка, атаман наш, наш кормилец!»), звукоподражания («стук… стук… стук!»), разговорный синтаксис. Присутствуют характерные для разговорной речи инверсия («Жил я в Рязани…»), эллипсис и неполнота синтаксической конструкции:

«- Ну что? - спросил я его. - Нашел ты Илью Степаныча.

- Нашел-с.

- Где?

- А тут, недалече.

- Как же ты… нашел его? Он жив?» [52; 1983; 316]

В речи рассказчика и персонажей наблюдаются и речевые ошибки: «нажегся пожар-то поземный» (вместо «зажегся, разгорелся»), «как у себя на двору» (вместо «во дворе»), «пачпорт» (вместо «паспорт»), «Лександрыч» (вместо «Александрович»), «по финазомии бестиян, с носу виден» (искажены слова «физиономия» и «бестия»).

Для прозы романтиков был характерен яркий, возвышенный язык, наполненный метафорами. И.С. Тургенев тоже использует метафоры для создания образов. Наиболее ярко это проявляется в «Песни торжествующей любви», например, «еще свернутый в лепестках своих, еще нетронутый и девственный цветок» (о Валерии), «огонь, зажженный в сердцах обоих юношей» (о любви), «в странах, не озаренных светом христианства» (об Индии). «Песнь торжествующей любви» характеризуется сложным синтаксисом, предложения сложные, распространенные, с большим количеством придаточных и осложнителей. Это позволяет сделать язык повести более ярким, целостным, предложения будто цепляются одно за другое: «В числе всех этих драгоценностей находилось богатое жемчужное ожерелье, полученное Муцием от персидского шаха за некую великую и тайную услугу; он попросил Валерию собственноручно возложить ей это ожерелье на шею; оно показалось ей тяжелым и одаренным какой-то странной теплотой… оно так и прильнуло к коже» [52; 1983; 450]. Сложность синтаксиса нагнетает атмосферу таинственности, делает ее более напряженной, придает ей целостность, упрощает для восприятия читателя причинно-следственные связи.

В языке «странных повестей» большое количество сравнительных оборотов: «…лицо его, при свете круглой и яркой луны, глядящей в окно, бледно, как у мертвеца…», «…страстная мелодия полилась из-под широко проводимого смычка, полилась, красиво изгибаясь, как та змея, что покрывала своей кожей скрипичный верх…», «малаец глядел на Фабия, как истукан…», «она носит жизнь, «как ошейник»». Встречается синекдоха, например, «ползет ко мне навстречу фризовая шинель», «возразил тулуп».

В «таинственных повестях» часто встречаются различные психологические парадоксы, сопряженные с включением в сюжетную ткань элементов магии, гипноза, сообщений о колдовстве, с романтическим описанием странной природы, особенно зловещих лунных пейзажей. Романтика и фантастика переплетаются с реалистическим изображением природы, событий, и в этом причудливом синтезе становятся компонентами метода и стиля писателя. Так, весьма частым и характерным стилевым приемом в «таинственных повестях» является нагнетание в авторской речи и в речах повествователей неопределенных местоимений. К этому писатель прибегал еще в «Записках охотника», когда повествованию необходимо было придать оттенок таинственности (например, в рассказе «Бежин луг»). Однако в последнем периоде творчества Тургенева нагнетание неопределенных местоимений превращается в один из главных стилевых приемов, с помощью которого раскрывается внутренний мир героев. Так, в повести «После смерти» в авторской речи буквально пестрят неопределенные местоимения «какой-то», «какая-то», «что-то»: «но какая-то, если можно так выразиться, закорючка засела ему в душу. Он все что-то припоминал, сам не зная хорошенько, что именно, и это «что-то» относилось к вечеру», чтение Клары «как будто нарушало что-то, в нем являлось каким-то насилием», «только там, внизу, под поверхностью его жизни, что-то тяжелое и темное тайно сопровождало его на всех его путях», «ему казалось, что с ним что-то совершилось с тех пор, как он лег, что в него что-то внедрялось… что-то завладело им», «он немедленно почувствовал, что его как бы кругом что-то охватило». Таким образом, создается атмосфера неопределенности, загадочности.

Стилевая палитра позднего Тургенева значительно обогатилась и за счет особого употребления в авторской речи некоторых прилагательных, изменяющих в контексте свое обычное лексическое значение и приобретающих иную психологическую нагрузку. Так, например, прилагательное «неподвижный» Тургенев употребляет не в общепринятом значении (т.е. как синоним слов: статичный, спокойный, застывший); у него это слово содержит намек на затаенную черту в характере человека. Вот, например, как он пишет о Кларе: «Но его (Аратова) в особенности поразила неподвижность этого лица, лба, бровей», «нерешительными шагами подошла она к передней части эстрады и осталась неподвижной»; из дальнейшего повествования видно, что герой улавливает в этой неподвижности скрытую, сдержанную страсть.

Намек на странность, страсть и загадочность в характере героини передается и при помощи смысловой антитезы, которую образуют союзы, частицы и тире. В IV главе повести «После смерти» автор как бы противопоставляет внешний и внутренний облик Клары, заставляя читателя искать гармонию и примирять в своем воображении противоположные черты: «Высокая, несколько широкоплечая, но хорошо сложенная. Лицо смуглое, не то еврейского, не то цыганского типа… тонкие губы с красивым, но резким выгибом. все лицо задумчивое, почти суровое. Натура страстная, своевольная - и едва ли добрая, едва ли очень умная - но даровитая - сказывалась во всем».

Этой же цели подчинена в XIII главе повести смысловая роль тире: «- Она была вся - огонь, вся - страсть и вся - противоречие: мстительна и добра, великодушна и злопамятна; верила в судьбу - не верила в бога».

Нетрудно убедиться, что сочетание определений и сравнений, обозначающих положительные качества Клары, со словами, отрицательно ее характеризующими, создает антитезу - загадку, нагнетает таинственность и вызывает у читателя желание вместе с героем потрудиться над разгадкой внутренней красоты и таланта Клары.

Широкий диапазон многочисленных речевых средств, которыми пользовался Тургенев: косноязычная речь, вульгаризмы и иностранная лексика, искусно вкрапленные в повествование и в диалоги, просторечно-фольклорные элементы, многочисленные виды повторов, риторических вопросов и восклицаний, перекрещивающиеся планы повествования, нагнетание местоимений, играющих роль усилителя, а также употребление смысловых антитез - все это дает основание утверждать, что Тургенев умножил и развил стилевое богатство русской художественной речи.

Список литературы

1. Авдеева, В.И. «Таинственные повести» И.С. Тургенева в истории отечественного литературоведения (дипломная работа) - [электронный ресурс] / Ставрополь - 2007 - Режим доступа: http://www.allbest.ru/, свободн.

2. Бестужев, А. О романтизме. - [электронный ресурс] / Режим доступа: http://writerstob.narod.ru/stati/bestujev/o_romantizme.htm, свободн.

3. Борщева, М.В. Эволюция московской романтической повести и городская фольклорная традиция (дипломная работа). - [электронный ресурс] / Под патронажем лаборатории фольклора РГГУ - 2000 г. - Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/folklorelaboratory/Index.htm, свободн.

4. Ботникова, А.Б. Немецкий романтизм; диалог художественных форм; (монография). - [электронный ресурс] / Воронеж, - 2003. - Режим доступа: http://window.edu.ru/window/library? p_rid=46991, свободн.

5. Бритков, А.Ф. Отечественная научно-фантастическая литература. Некоторые проблемы истории и жанра (монография). - [электронный ресурс] / Санкт-Петербург: «Борей-Арт». - 2000. - Режим доступа: http://bookz.ru/authors/anatolii-britikov/britia01.html, свободн.