Сравнительная характеристика христианских мотивов в образах главных героев романа Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" и одноименной постановке оперы–мистерии режиссера–постановщика В. Бархатова в Мариинском театре

38

Ученическое научно - исследовательское общество

гимназии № 73 «Ломоносовская гимназия» Выборгского р - на

г. Санкт - Петербурга

Научная работа на тему:

Сравнительная характеристика христианских мотивов в образах главных героев романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» и одноименной постановке оперы - мистерии режиссера - постановщика В. Бархатова в Мариинском театре»

Выполнила: Малиновская Ирина Анатольевна

10 «2» класс.

Научные руководители:

Малиновская Татьяна Леонидовна,

Бархатов Василий Алексеевич.

2009 - 2010

Объектом исследования является характеристика христианских мотивов главных героев в литературе и театральной постановке произведения «Братья Карамазовы».

Предмет исследования Христианские мотивы в образах главных героев в произведении и в опере-мистерии.

Методы исследования и приемы Анализирование христианских мотивов в образах главных героев.

Цель работы

Исследование христианских мотивов в образах главных героев, насколько они соответствуют Библейским канонам, в чем отличие, если учитывать само произведение и постановку оперы - мистерии.

Для достижения поставленной цели исследования в ходе работы необходимо решить следующие задачи:

1.Проанализировать христианские мотивы в образах главных героев

2.Проанализировать эти же образы в опере - мистерии.

3.Указать есть ли различия или нет в этих образах.

Теоретическая значимость исследования

Заключается в том, что сформулированные в нем положения и выводы дают возможность более углубленного анализа каждого героя.

Практическая значимость исследования

Состоит в том, что результаты, полученные в работе , могут быть использованы для дальнейших исследований в этой области.

Содержание

1.Введение;

2.Анализ влияния христианских источников на структуру романа;

3.«Братья Карамазовы»:

а) Дмитрий Федорович Карамазов;

б) Иван Федорович Карамазов;

в) Алексей Федорович Карамазов;

г) Смердяков - «двойник» Ивана Карамазова или Черта?

4. Заключение (произведение)

5.Распад семьи в романе в свете христианских традиций;

6.Опера - мистерия:

а) мистрия - это…;

б) краткое содержание;

в) одежда - как история костюма и повадки обитателей;

7. Заключение (опера - мистерия)

8. Заключение.

1.Введение

Русскую литературу называют литературой вопросов. Творчество Достоевского - ярчайшее тому подтверждение. Как могло так получиться, что произошло отцеубийство, едва ли не самый страшный грех из известных человечеству, кто в этом виноват? Отцы или дети? Или и те и другие? Может, это был Митя, создавший вокруг себя атмосферу разгула и насилия? Или виноват Иван, с его теорией «все позволено»? Сам ли растленный старикашка Карамазов, вызвавший у защитника вопрос, а можно ли вообще судить за убийство такого человека? Или даже Алеша, в вечер накануне убийства ушедший в монастырь, бросивший братьев на произвол их страстей? Решая эти вопросы, Достоевский пытался ответить, каким путем России не надо идти и где тот путь, тот герой, который преодолеет этот распад, где страну ждет разложение и духовное оскуднение.

В романе церковь протестует против стихийной формы неузаконенных обрядов, приема исповеди и отпущения грехов, унятия болей и страданий. Все это расценивлось как нарушение тайны свой исповеди, но народ верит знахарям, и кликушам, по его понятиям носителям «неземной» правды и совести. И столпились перед кельей « верующие бабы» и маловерные «светские дамы».

2. Анализ влияния христианских источников на структуру романа

Именно "Братья Карамазовы", этот последний и итоговый (хотя, в сущности, написанный лишь наполовину) роман Достоевского и вызвал главные споры в вопросе о мировоззрении писателя. Тема веры и неверия, вины и ответственности, свободы и рабства человека решается здесь на многих уровнях и планах.

Влияние Библии и других христианских источников ощущается в самом сюжете «Братьев Карамазовых». Достоевский рассказывает о трех сыновьях Федора Павловича. Дело в том, что фольклорные числа (три, семь), как и многие другие элементы фольклорной поэтики, были в свое время усвоены христианской литературой и приспособлены к ее целям. Три брата - это и сказочный, и христианский (житийный) элемент сюжета. Кроме того, писатель изображает трех братьев как духовное единство. Это соборная личность в тройственной своей структуре: начало рассудка воплощается в Иване: он логик и рационалист, прирожденный скептик и отрицатель; чувственное начало представлено Дмитрием; начало воли, как идеал, намечено в Алеше. Братья связаны между собой и на чисто сюжетном, событийном уровне: они вырастают из одного родового корня: биологическая данность - карамазовская стихия - показана в отце их. У законных сыновей Федора Павловича есть незаконный брат Смердяков: он их воплощенный соблазн и олицетворенный грех.

В одном из дневников Ф.М. Достоевского сказано, что самой дорогой для писателя частью Библии является книга Иова (это связано с некоторыми моментами биографии Достоевского).

Происхождение книги Иова таинственно. Неизвестны точно ни дата написания, ни автор ее. Иов, праведник, богобоязненный человек, становится жертвой жестокой проверки Бога на верность. Господь насылает великие несчастия на своего верного раба: его стада погибают, умирают дети Иова. «Тогда Иов встал, и разодрал верхнюю одежду свою, и пал на землю, и поклонился, и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Книга Иова, 1:20,21). Тогда пришло второе испытание Иова: насланы на него были страшные телесные мучения. Древние иудеи считали, что за грехом неизбежно следовало наказание, отчего грешник страдал, то есть без греха нет наказания и страдания, следовательно, всякий страдающий - грешник. И жена, и друзья Иова убеждают его признать за собой прегрешения. Однако Иов не признает за собой никаких грехов, он начинает сомневаться в справедливости Яхве: «Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непорочного, и виновного» (Книга Иова, 9:22). Страдания невинных - основной мотив предания об Иове - занимает важное место в философии Достоевского. Иван Карамазов видит только страдания, поэтому не может принять Божий мир. Бог молчит и не откликается на плач невинно страдающих. Иов говорит: «В городе люди стонут, и душа убиваемых вопиет, и Бог не воспрещает того» (Книга Иова, 24 :12). О том же говорит и Иван: «Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ней делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезами к «Боженьке», чтобы тот защитил его, - понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой Божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без нее, говорят, и пробыть бы не мог человек на земле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столького стоит? Да весь мир познания не стоит тогда этих слез ребеночка к “Боженьке”» (1, 291-292). Иван восстает против такого устройства мира, при котором люди, и тем более невиновные, должны страдать.

Старец Зосима придерживается диаметрально противоположной точки зрения. Обращаясь к Иову, Зосима приходит к выводу о необходимости быть искренним с самим собой, что приводит к искренности веры. Иов не скрывал от себя, что у него все отнято, вследствие чего Господь, отобравший все, остался в его честной душе. Он не избегал мыслей об этом, все было потеряно, поэтому душа его спокойно отдыхала, до того момента, как объяснение Господа опять пришло к нему и нашло его сердце, как хорошо обработанную почву. Зосима предлагает свой ответ на вопрос о страданиях, прямо противоположный тоталитарной идее Великого Инквизитора, изображенного Иваном Карамазовым, государству, где нет страданий и лишений, но где люди несвободны. Решение Зосимы основано на приятии и даже необходимости страдания ради искупления и на красоте, морали и эстетике Божьего мира - понятия, уходящего глубокими корнями в русскую традиционную культуру. Божий мир так же нужен человеку для пути к Богу, как и Священное писание.

3. «Братья Карамазовы»

а) Дмитрий Федорович

Дмитрию Федоровичу в романе двадцать семь лет. Он был человек широкий, щедрый, разгульный, нетерпеливый и неожиданный, человек больших страстей, не просветленных, однако, прочными идеями, не дисциплинированных ни культурой, ни воспитанием. Митя по традиции верил в Бога и признавал нравственные правила, начиная с библейских десяти заповедей. Но религия и нравственность у него были сами по себе, и поведение его тоже само по себе. В конструкции романа «Братья Карамазовы» можно с определенной долей условности выделить две оси бытия: горизонтальную, направленную к бесчисленным предметам пространства и времени, как бы уровень различий, отдельных фактов, и вертикальную -- направленную к вечности, с земли к небу, с земли к аду. Именно здесь - в вертикальной плоскости - вскрывается библейская идентичность сюжетов и образов. Можно сказать, что судьбы главных героев романа, которых условно назовем группой «трансцендентных» героев, то есть имеющих вертикальный выход, решаются «там» в глубине, в сферах иных и высшими силами.

«Тут дьявол с Богом борется, поле битвы сердца людей», - говорит Митя Карамазов, приоткрывая суть той борьбы, которая внешне выглядит как история семьи Карамазовых в типичном провинциальном городке России - Скотопригоньевское. Это видно из так называемых «сюжетных окон, или «точек кризиса», которые дают возможность выглянуть из тесного мирка социальности во Вселенную, из времени - в вечность. С одной стороны, в романе действие происходит в России в середине XIX века, а с другой -

выходит в вечность. В связи с этим вспомним слова Ивана, сказанные Алеше в трактире, где «русские мальчики» решают вечные вопросы: «У нас с тобой еще бог знает сколько времени до отъезда. Целая вечность времени, бессмертие!». В этой вертикальной плоскости человек оказывается одинаково связан невидимыми узами, как с бытием Бога, так и с существованием дьявола, что отражает библейский принцип мироустройства.

Проследим развитие конфликта этих высших сил в душе человека на примере Мити Карамазова, обвиняемого в отцеубийстве. Мы видим поразительный факт: в его собственных суждениях о преступлении, в показаниях на суде, в отношении к нему других действующих лиц, выступающих «за» и «против» него, в речи повествователя неизменно фигурирует Бог - «прибежище и спасение Мити - и черт - ловкий, коварный и злобный тип, ставящий истину под сомнение. «Бог, - кК сам Митя говорил потом, - сторожил меня тогда: как раз в то самое время проснулся Григорий Васильевич», - читаем мы в романе. Так, ординарнее, на первый взгляд, событие приобретает огромную значимость. Человек напрямую связывается с Богом,. Подобно библейскому Моисею или Самуилу («... а Я буду при устах твоих и при его, и буду учить вас, что вам делать»). Или другой пример: «По-моему, господа, по-моему, вот как было, - тихо заговорил он (Митя), - слезы ли чьи, мать ли моя умолила Бога, дух ли светлый облобызал меня в то мгновение - не знаю, но черт был побежден. Дмитрий - «нравственно широкая натура» представляет собой, таким образом, «поле биты» божеского и дьявольского. Он не убивает, потому что его спасает ангел-хранитель. Он не безвозвратно потерян и способен покаяться и пострадать, способен принять «крестную муку». Бог мучит Митю, он ощущает сою вину в высшем смысле. Митя верит в его всемогущество («Не хочу больше о смердящем, сыне Смердящей! Его бог убьет, вот увидишь, молчи!») Он согласен с Алешей: «Завтра ужасный великий день для тебя: Божий суд над тобою свершится». Оценивая же возможного убийцу отца, который и ранее в романе соотнесен только с дьявольским началом (например: «Но глупый дьявол, который подхватил и нес Федора Павловича на его собственных нервах куда-то все дальше и дальше в позорную глубину...»), Митя утверждает:

-- Не знаю, кто и какое лицо, рука небес или сатана, но... но не Смердяков!

-- Ну, в таком случае отца черт убил!

-- О, это черт сделал, черт отца убил, через черта и вы так скоро узнали! Таким образом, события и причины, оказываются куда более сложными, приобретают метафизический, мистический план, где действуют высшие субстанции - библейские Бог и сатана.

б) Иван Федорович

С каждым из братьев ассоциируется тот или иной мотив, связанный с проблематикой религиозности и атеизма. Иван, второй сын Федора Павловича, рос в чужой семье угрюмым отроком и рано обнаружил блестящие умственные способности. Иван - традиционная для Достоевского трагически раздвоенная личность. Он, логик и рационалист, делает удивительное признание. «Я знаю заранее, - говорит он, - что паду на землю и буду целовать камни и плакать над ними… Собственным умилением упьюсь» (1, 279). Атеисту Ивану доступны слезы восторга и умиления! И он, как Алеша, способен пасть на землю и обливать ее слезами. Но карамазовская любовь к жизни сталкивается в его душе с безбожным разумом, который разлагает и убивает ее. Он отрицает умом то, что любит сердцем, считает свою любовь бессмысленной и неприличной. Разве достойно человека любить «нутром и чревом» то, что разумному сознанию его представляется «беспорядочным, проклятым и, может быть, бесовским хаосом»? В Иване завершается многовековое развитие философии от Платона до Канта… «Человек есть существо разумное» - это положение для Ивана важнее всего на свете. Иван горд своим разумом, и ему легче отказаться от Божьего мира, чем от разума. Рационалист не желает примиренья с какой-то «ахинеей». Здесь-то и начинается трагедия. В мире есть иррациональное начало, зло и страдание, которое непроницаемо для разума. Иван строит свою аргументацию на самом выигрышном виде несправедливости - страдании детей, которые не успели в своей жизни совершить никаких грехов, за которые их могла бы наказать кара Божья. «Не стоит она [мировая гармония] слезинки, хотя бы одного только замученного ребенка, который бил себя кулачками в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к «Боженьке» (1,294), - заявляет Иван и насмешливо заключает: «Слишком дорого оценили гармонию, и не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно… Не Бога я не принимаю, Алеша, я только билет Ему почтительнейше возвращаю» (1, 295). Иван допускает существование Бога: «Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира, Им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять» (1, 284). Он принимает Бога, но лишь для того, чтобы возложить на него ответственность за созданный Им «проклятый хаос» и чтобы с невероятной «почтительностью» возвратить Ему билет. «Бунт» Ивана отличается от наивного атеизма XVIII века: Иван не безбожник, а богоборец. Он обращается к христианину Алеше и вынуждает его принять свой атеистический вывод. «Скажи мне сам прямо, - говорит он, - я зову тебя - отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой; но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачком в грудь, и на неотмщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!» (1, 295). И Алеше, истинно верующему человеку, приходится ответить: «Нет, не согласился бы». Это означает, что принять архитектора, построившего мир на слезах детей, нельзя; в такого Творца верить нельзя. Иван торжествует: своей логической цепочкой он «затягивает» «инока» в сети своих рассуждений и заставляет его согласиться с идеей «бунта». Ведь Алеша не мог ответить по-другому, иначе он бы не имел права называться Человеком. Иван отрицает Бога из любви к человечеству, выступает в роли адвоката всех страждущих против Творца. Однако в этом самозванстве кроется обман, так как в устах атеиста воззвания к благородным человеческим чувствам - это чистая риторика. Иван говорит: «На всей земле нет решительно ничего такого, чтобы заставляло людей любить себе подобных… если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди уверовали в свое бессмертие…» (1, 290). Иван не верует в бессмертие, а потому не может любить людей. Он, надевая маску человеколюбия, пытается поставить себя на место человеколюбца-Творца. Якобы он бы создал более справедливое устройство мира. Что же означает «бунт» на самом деле? Существование зла в мире доказывает, что Бога нет. Христианство признает грехопадение и верит в наступление Страшного Суда; Иван отрицает первое и отвергает второе: он не желает возмездия за невинные страдания. В христианстве все человечество грешно: все «зачаты в беззаконии и рождены в грехах». Иван отрицает наличие первородного греха, считая, что человек рождается невинным. Поэтому страдания детей несправедливы и Страшный Суд бессмыслен. Ответственность за зло возлагается на Бога. Но злой Бог не есть Бог, - что и требовалось доказать. Вся сила христианства и личности Христа, победителя греха и смерти. Но если нет греха, то нет и искупления. Диалектика неизбежно ведет атеиста к столкновению с Богочеловеком. Алеша, подавленный аргументами Ивана, вынужденный разделить его «бунт», вспоминает, что «есть Существо, которое может все простить, все и вся и за все, потому что само отдало неповинную кровь свою за всех и за все»... (1,296). Иван ждал этого «напоминания»; он знал, что все его доказательства окажутся бессильными, если ему не удастся ниспровергнуть дело Христа.

в) Алексей Федорович

Младший из братьев Карамазовых, Алеша, обрисован бледнее других. Его личная тема заглушается страстным пафосом Дмитрия и идейной диалектикой Ивана.

Идеалы нужны человеку для жизни как мотивы, стимулы действий, объединяющие их друг с другом. Именно таков идеал Алеши Карамазова - монастырская дорога, - к которому он самостоятельно пришел.

Алеша не придумал, не изобрел себе идеал. Он верил беспрекословно в чудесную силу старца, своими глазами он видел исцеление больных. Он не размышлял - исцеление ли это было в самом деле, или только естественное улучшение в ходе болезни, ибо он вполне верил в духовную силу своего учителя, и слава его была как бы собственным его торжеством. Особенно ликовал он, когда старец выходил к толпе ожидавших его выхода богомольцев из простого народа.

В образе Алеши предначертан новый тип христианской духовности -иноческого служения миру; он проходит через монашескую аскезу, но в монастыре не остается; старец Зосима перед смертью говорит своему любимцу: «Мыслю о тебе так - изыдешь из стен сих, а в миру пребудешь как инок... Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты счастлив будешь и жизнь благословишь и других благословить заставишь - что важнее сего...». Таков замысел Достоевского об Алеше: предсказания старца должны были оправдаться во втором романе. В Алеше соединяются два типа житийного героя: он чувствует высокое предназначение с детства и обращается к Богу и предается подвижничеству после многих испытаний.

После представления главного героя возникает мотив, соединяющий имя его с именем Алексея человека Божия. Этот мотив звучит поначалу косвенно. Поводом к такому упоминанию служит беседа старца с одной из верующих баб, убивающейся по поводу смерти своего сына. Старец спрашивает, как его звали. Мать отвечает:

«- Алексеем, батюшка. Имя-то милое.

- На Алексея человека божья?

- Божия, батюшка, божия, Алексея Человека божия!».

Позже Ракитин называет Алексея «Алешенькой, божьим человеком».

Затем начинаются «искушения», «соблазны» героя. «Юный человеколюбец» сталкивается с братом-атеистом; Алеша верит в Бога и любовно приемлет Божий мир; он говорит Ивану: «Я думаю, что все должны прежде всего на свете жизнь полюбить....и тогда только и смысл поймут». Алеша приемлет мир Божий по вере своей, Иван в Бога не верит и, прежде чем полюбить мир, хочет понять его смысл. Христианская любовь противопоставляется безбожному разуму. « Про и контра» входит в душу Алеши, становится внутренней его борьбой, искушением и победой над искушением.

Умирает старец; ученик ждал прославления учителя, а вместо этого присутствует при его бесславии: от гроба почившего праведника преждевременно исходит «тлетворный дух»; «соблазн» охватывает и монахов и богомольцев; соблазняется «твердый в вере» «реалист» Алеша. Где же духовное преображение природы, о котором учил старец? А если его нет, тогда прав Иван.

«Бунт» Алеши - отзвук бунта Ивана. Он тоже восстает на провидение и требует от него «справедливости». «Не чудес ему нужно было, - объясняет автор, - а лишь «высшей справедливости», которая была, по верованию его, нарушено и чем так жестоко и внезапно было поранено сердце его... Ну и пусть бы не было чудес вовсе, пусть бы ничего не объявилось чудного и не оправдалось немедленно ожидаемое, - но зачем же объявилось бесславие, зачем попустился позор, зачем это поспешное тление, «предупредившее естество? .. .Где же Провидение и перст его? К чему сокрыло оно свой перст в самую нужную минуту, - думал Алеша, и как бы само захотело подчинить себя слепым, немым, безжалостным законам естественным». Вопросы о «справедливости», о Провидении, о мировом зле, так трагически переживаемые Алешей вопросы Ивана. В роковую минуту послушник вдруг чувствует свою духовную близость к брату-атеисту. Он неустанно припоминает свой разговор и Иваном. «Какое-то смутное, но мучительное и злое впечатление от припоминания вчерашнего разговора с братом Иваном вдруг теперь завершилось в душе его, и все более и более просилось выйти наверх ее». Но «бунт» Ивана кончается богоборчеством и отрицанием Божьего мира; «бунт» Алеши завершается мистическим видением воскресения: он спасается подвигом личной любви. Алеша уходит из монастыря, попадает во власть своего Мефистофеля - Ракитина, и тот ведет его к Грушеньке. В целомудренном юноше просыпается карамазовское сладострастие.

«Инфернальница» садится к нему на колени, угощает шампанским. Но, о смерти старца Зосимы, набожно крестится и «как в испуге» соскакивает с его колен. Алеша «громко и твердо» говорит Ракитину: «Видел, как она меня пощадила? Я шел сюда злую душу найти - так влекло меня самого к тому, потому что я был подл и зол, а нашел сестру искренно, нашел, нашел сокровище - душу любящую. Аграфена Грушенька рассказывает басню о луковке. Злющая -- презлющая баба за всю жизнь ничего доброго не сделала; раз только подала нищенке луковку, и после смерти эта луковка помогла ей выбраться из огненного озера. «Луковкой» была для Алеши жалость Грушеньки, «Луковкой» оказалось и для ее оскорбленного сердца сострадание Алеши. «Сердце он мне перевернул, - восклицает она. -Пожалел он меня, первый, единый, вот что! Зачем ты, херувим, приходил прежде - упала вдруг она перед ним на колени, как бы в исступлении. - Я всю жизнь такого, как ты, ждала, знала, что кто - такой придет и меня простит. Верила, что и меня кто-то полюбит, гадкую, не за один только срам». Встреча Алеши и Груши - мистическое обручение жениха с невестой - землей. Закон смерти (сладострастие) побежден воскрешающей любовью. Души понимают свою родственность и мистическое единство. Алеша несет вину Груши; Груша - вину Алеши. «Все за всех виноваты». В общей вине -они любящие брат и сестра. Духовное перерождение совершилось: Груша готова жертвенно разделить искупительный подвиг Мити. Алеша открыт для мистического видения «Каны Галилейской».

Послушник возвращается в монастырь и молится у гроба старца. Сквозь дремоту слышит, как отец Паисий читает евангельский рассказ о браке в Канне Галилейской. И вот раздвигаются стены - гроба же нет; он видит гостей, брачный чертог. Старец Зосима, «радостный и тихо смеющийся», говорит ему «веселимся, пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь, сколько гостей? Вот и жених, и невеста, вот и премудрый Архитриклин, вино новое пробудет ... А видишь ли Солнце наше, видишь ли Его? Не бойся Его. Страшен величие перед нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно...». Видение Алеши - символ воскресения, радость Царствия Божия. Он выходит из кельи; падает, как подкошенный на землю, обнимает и целует ее. «Он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и «не стыдился исступления сего». Простить хотелось ему всех и за все, и просить прощения, не о себе, а за вся и за все...». После света воскресения - космический восторг и видение преображенного мира. Это та секунда «мировой гармонии», которую предчувствуют и по которой томятся герои Достоевского. Карамазовская «земляная» сила превращается в силу преображающую. Экстаз Алеши отвечает исповеди Ивана. Иван не понимает, как может простить мать замученного ребенка. Алеша понял: в новом мире прощают «за всех, за все и за вся». Герой жития преодолевает искушения».

Мистический опыт послушника становится источником его духовной энергии. Она изливается на мир, просветляет его изнутри. В романе показано только этого служения. Алеша входит в жизнь школьников, дружит с ними, примиряет их с умирающим в чахотке Илюшей. Это - свободно объединение друзей покойного Илюши - личная любовь к одному к одному становится общей любовью вех «все вы, господа, милы мне отныне, - говорит Алеша мальчикам, - всех вас заключу в мое сердце, а вас прошу заключить меня в ваше сердце. Ну, а кто нас соединил в этом добром, хорошем чувстве.. .кто, как не Плюшечка, добрый мальчик, милый мальчик. Илюша не умер: в любви объединенных им друзей он будет жить «навеки веков».

Коля Красоткин заставляет Алешу высказать свою мысль до конца. «Карамазов! -- вскрикнул Коля. - Неужели и взаправду религия говорит, что мы все встанем из мертвых и оживем и увидим опять друг друга и всех, и Илюшечку?

- непременно встанем, непременно увидим и весело, радостно расскажем друг другу все, что было, - полусмеясь, полу в восторге ответил Алеша». Роман заканчивается торжественным исповеданием веры в воскресение.

в) Смердяков

Личность Павла Григорьевича Смердякова в равной степени отвратительна и притягательна. Достоевский не пожалел красок, чтобы придать своему герою самый отталкивающий и несимпатичный вид. Тут и внешность «скопца», и туповатая «созерцательность», и пошлость повадок, склонность к демагогии, банальность мышления, претенциозная витиеватость слога, само происхождение Смердякова из «банной мокроты». Наконец, его роль в убийстве Фёдора Павловича Карамазова. Трудно отыскать в мире Достоевского более неприятную фигуру, чем Смердяков. И в то же время это лицо - одно из ключевых в романе, как в сюжетно-композиционном, так и в идейно-философском плане.

Смердяков - «двойник» Ивана. Но у Ивана Карамазова не один двойник, а два: рядом с чертом стоит

Смердяков. Лицо «ученого брата» искажено в отражении двух зеркал. Черт повторяет его мысли, но только «самые гадкие и глупые». Смердяков снижает его «идею» до гнусного уголовного преступления. В низменной душе лакея теория Ивана «все позволено» превращается в замысел убийства с целью ограбления. Иван мыслит отвлеченно, Смердяков делает практический вывод. «Вы убили, - заявляет он своему «учителю»,- вы главный убивец и есть, а я только вашим приспешником был, слугой Личардой верным и по слову вашему дело это и совершил». Смердяков следует за Иваном как «исполнитель». Сын развратника Федора Павловича и дурочки Лизаветы Смердящей, лакей-убийца Смердяков - человек болезненный и странный. Он страдает падучей, говорит самодовольно, доктринерским тоном и всех глубоко презирает. «В детстве он очень любил вешать кошек и потом хоронить их с церемонией» (1, 163). Смердяков - самолюбивая, надменная и мнительная бездарность. Он прирожденный скептик и атеист. Двенадцатилетнего мальчика слуга Григорий учит священной истории. Тот насмешливо и высокомерно его спрашивает: «Свет создал Господь Бог в первый день, а солнце, луну и звезды на четвертый день. Откуда же свет-то сиял в первый день?».

Смердяков - совсем не глупец; у него ум низменный, но изворотливый и находчивый. Федор Павлович называет его «иезуитом» и «казуистом». И в эту уродливую душу падает зерно учения Ивана. Лакей принимает его с восторгом;

Ивана «Бог мучает» - вопрос о бессмертии для него не решен. В сердце Смердякова Бога никогда не было, он безбожник от природы, естественный атеист: и принцип «все позволено» вполне отвечаем его внутреннему закону.

Иван только желает смерти отца. Смердяков убивает.

В трех свиданиях сообщников разворачивается трагическая борьба между убийцей моральным и убийцей фактическим. Смердяков никак не может понять ужаса и терзаний Ивана, ему кажется, что тот притворяется, «комедь играет».

Чтобы доказать ему, что убил не Дмитрий, а он, лакей показывает пачку денег, похищенную им после убийства. Достоевский находит детали, придающие этой сцене характер необъяснимого ужаса. «Подождите-с, - проговорил Смердяков слабым голосом и вдруг, вытащив из-под стола свою левую ногу, начал завертывать на ней наверх панталоны. Нога оказались в длинном белом чулке и обута и туфлю. Не торопясь, он снял подвязку и запустил в чулок глубоко свои пальцы. Иван Федорович глядел на него и вдруг затрясся в конвульсивном испуге...» «Смердяков вытащил пачку и положил на стол» . Еще одна деталь. Убийца хочет кликнуть хозяйку, чтобы та принесла лимонаду, и отыскивает, чем бы накрыть деньги; наконец накрывает их толстой желтой книгой: «Святого отца нашего Исаака Сирина слова». «Длинный белый чулок», в котором спрятаны пачки радужных кредиток, и «Слова Исаака Сирина», прикрывающие добычу отцеубийцы, - выразительность этих художественных символов может быть только указана, но не объяснена.

Смердяков отдает деньги Ивану. «Не надо мне их вовсе-с»,- говорит он. Он думал, что убил ради денег, но теперь понял, что это была «мечта». Он доказал себе, что «все позволено», с него этого довольно. Иван спрашивает: «А теперь, стало быть, в Бога уверовал, коли деньги назад отдаешь?» - «Нет, не уверовал-с»,- прошептал Смердяков» (2, 340). Ему, как Раскольникову, нужно было только убедиться, что он может «преступить». Его, как и убийцу студента, награбленное не интересует. «Все позволено», значит, «все, все равно». Преступив Божий закон, отцеубийца отдает себя «духу небытия».

Смердяков кончает самоубийством и оставляет записку: «Истребляю свою жизнь своею собственной волей и охотой, чтобы никого не винить» . Так совершает он последний акт демонического своеволия.

4.Распад семьи в романе в свете христианских традиций

Достоевский выступает в романе как пророк. Он будто предвидит время беспорядков и потрясений. Неверие в людях привело к тому, что оказались подорванными все ценности, отвергнутой нравственность: только вернувшись к вере, человечество сумеет справиться с этим испытанием. Роман Достоевского населен людьми, которые одержимы всевозможными страстями.

По сравнению с предшествующими романами, в «Братьях Карамазовых» нарастает, набирает силу разобщение, рвутся связи между людьми. «Всякий-то теперь стремится отделить свое лицо наиболее, хочет испытать в себе самом полноту жизни, а между тем выходит изо всех его усилий вместо полноты жизни полное самоубийство» - так определяет состояние русского общества 70-х годов близкий автору герой романа - старец Зосима. Семья Карамазовых пол пером Достоевского - это Россия в миниатюре: она начисто лишена теплых родственных уз. Глухая вражда царит между отцом семейства Федором Павловичем Карамазовым и его сыновьями: старшим Дмитрием, человеком распущенных страстей, Иваном -- пленником распущенного ума, незаконнорожденным Смердяковым -- лакеем по должности и по духу, и послушником монастыря, Алешей, тщетно пытающимся примирить враждебные столкновения, которые завершаются страшным преступлением - отцеубийством. Достоевский показывает, что все участники этой драмы разделяют ответственность за случившееся и в первую очередь - сам отец с профилем римлянина времен упадка - символом разложения и распада человеческой личности.

В мире Карамазовых все связи между людьми извращаются, принимают преступный характер, так как здесь каждый стремится превратить окружающих в «подножие», в пьедестал для своего эгоистического «я». Мир Карамазовых един, но «единство» это удерживается не добром, а взаимной ненавистью, злорадством. Это мир, по которому пробегает цепная реакция преступности.

Конфликт обостряется тем, что на этот раз в виде жертвы выступает Федор Карамазов - человек в высшей степени развращенный, циничный, отвратительный, но - отец. Братья Карамазовы несут на себе тяжкий крест -карамазовскую натуру. А она, как говорит на суде прокурор, безудержна: ей нужно одновременно и ощущение низости падения, и ощущение высшего благородства. « Две бездны, две бездны, господа, в один и тот же момент -без того мы несчастны и неудовлетворенны, существование наше неопасно. Мы широки, широки как вся наша матушка Россия, мы все вместим и со всеми уживемся!».

Крайняя степень проявления раскола в семье Карамазовых проявляется в основном вопросе романа -- кто убил отца? Не правда ли, страшный вопрос?! «Не убий» и «Почитай отца своего и мать свою» - о нарушении этих главных заповедей идет речь в романе. И каждый из героев рассматривает сквозь призму этого страшного преступления.

Старший брат, Митя, стоит в центре действия. Не он совершал преступление, но все как будто доказывает, что именно на нем - вина за убийство отца.

Роман, как и всегда у Достоевского, говорит об очищающей силе страха. И Митя, приговоренный к каторге юридически безвинно, осознает, что духовная его вина перед убитым отцом неоспорима и что именно за эту невидимую миру вину наказывает его Господь видимым образом. И хотя роман обрывается как бы на полуслове планами брата Ивана и Катерины Ивановны освободить Митю с этапа и вместе с Грушей отправить в Америку, читатель явственно ощущает, что этим суетливым мелким планам не суждено будет сбыться.

По сути дела, именно Митя Карамазов является героем, сознательно приносящим себя в жертву. Или, во всяком случае, сознательно соглашающимся на такую жертву, сознательно идущим по пути искупления собственного греха и греха своих братьев. Именно в образе Мити Карамазова воплощена в романе с наибольшей полнотой и мощью христианская тема.

Из троих братьев Иван - та сильная личность, которая притягивает к себе второстепенных персонажей. Холодный скептик, никогда никому не открывающийся до конца, Иван - единственный человек, которого боится старик-отец. Отец боится сына! Неестественное, богопротивное явление!

Расчетливый и хладнокровный Иван желал смерти отца и втайне ждал ее. Возможно, только для этого он вернулся в отчий дом, и смутное чувство говорило отцу, что смерти ему приходится ждать скорее от Ивана, чем от Мити.

Мысль Ивана Федоровича постоянно балансирует на грани сознательного и бессознательного. Сознательный голос совести борется в душе героя с бессознательным желанием смерти отца. Отсюда такие противоречивые слова и действия. Например, Иван чувствует нестерпимое отвращение к Смердякову, но его тянет к нему неодолимая сила: «Прочь, негодяй, какая я тебе компания, дурак!» - полетело было с языка его, но, к величайшему удивлению, слетело с языка совсем другое...».

Стихии карамазовского распада и разложения романе противостоит могучая жизнеутверждающая сила, которая есть в каждом, но с наибольшей последовательностью и чистотой она воплощается а старце Зосиме и его ученику Алеше. «Все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается», - утверждает Зосима. Мир говорит человеку о родственной, тесной, интимной зависимости всего друг от друга. Человек жив ощущениеютой родственной связи. Бессознательно, от высших сил мира он этим чувством наделен, оно космично по своей внутренней сути.

Алеша - единоутробный брат Ивана, мать его, смиренна, «кроткая» Софья Ивановна, была кликушей. Он унаследовал от нее религиозный строй души. Одно воспоминание из раннего детства определило его судьбу. Как много значат для человека, для его становления впечатления детства! «Алеша запомнил один вечер, летний, тихий, отворенное окно, косые лучи заходящего солнца, в комнате, в углу, образ, пред образом на коленях рыдающую, как в истерике, со взвизгиваниями и вскрикиваниями, мать свою, схватившую его в обе руки, обнявшую его крепко, до боли, и молящую за него Богородицу, притягивающую его из объятий своих обеими руками к образу, как бы под покров Богородице». Софья Ивановна, страдалица мать мистически связана с Пречистой Матерью Богородицей. Алеша отдан под покров Божьей Матери; он -- посвященный, и на нем с детских лет почиет благодать.

Затем начинаются «искушения», «соблазны» героя. «Юный человеколюбец» сталкивается с братом-атеистом; Алеша верит в Бога и любовно приемлет Божий мир; он говорит Ивану: «Я думаю, что все должны прежде всего на свете жизнь полюбить.. .и тогда только и смысл поймут». Алеша приемлет мир Божий по вере своей, Иван в Бога не верит и, прежде чем полюбить мир, хочет понять его смысл. Христианская любовь противопоставляется безбожному разуму.

Отношения между братьями во многом определяются их общей любовью к Алеше и той ответственностью за обоих братьев, которую чувствует Алеша. Только в Алеше братья находят единство. Ибо Митя не интересуется Иваном, а Иван не любит и не уважает своего старшего брата, оба они открываются до конца единственному, одному т тому же человеку -- Алеше.

Карамазовский распад, по Достоевскому, - прямое следствие обособления, уединения современного цивилизованного человечества, следствие утраты им чувства широкой вселенской связи с миром горним и высшим, превосходящим животные потребности его земной природы. Отречение от высших духовных ценностей ведет человека к равнодушию, одиночеству и ненависти к жизни. Именно по такому пути идут в романе Иван и Великий инквизитор. Именно это - путь в никуда. Высшее из начал и в человеке, и в его отношениях с семьей, с окружающими - это духовное начала. Только духовно богатые люди способны создать и жить полноценной семьей, семьей, приносящей радость.

5.Заключение (произведение)

Ф.М. Достоевский прошел долгий, сложный и мучительный путь духовных поисков ответов на мировые вопросы о месте человека в действительном мире, о смысле человеческого бытия.

Верным ориентиром на пути духовных поисков была для Достоевского Библия. Для художника мир Библии - отнюдь не мир какой-либо из древних мифологий, но мир вполне реальный, являющийся ощутимой частью собственной жизни. В этой Книге писатель видит совсем иной уровень надмирного бытия. Для него это не просто книга, но и своеобразная полнота книг, то семя, в котором уже пребывают прекрасные плоды христианской словесности и шире - культуры в целом. Библия - «алфавит духовный», без знания которого, по Достоевскому, невозможно творчество для современного художника. Библия по существу в последние годы становится для писателя одним из главных источников идей, создающих философско-религиозный подтекст романов.

Библия и личность Христа всегда выступали для него одним из главных духовных ориентиров, определяющим нравственные, религиозные и художественные принципы писателя. В связи с этим я попыталась показать связь, которая существует между Всемирной Книгой человечества и последним романом писателя.

6. Опера - мистерия

а) мистерия - драма, на библейские темы, сопровождавшаяся интермедиями.

б) краткое содержание:

KРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1.Начало легенды (Прелюдия) Площадь средневекового города. Великий Инквизитор в сопровождении стражи медленно движется по площади. Словно из будущего звучат голоса детского хора: «Вечер тихий, вечер летний…» Предвещая грядущий суд над Митей Карамазовым, мужские голоса многократно повторяют: «Обвиняетесь в убийстве… Обвиняетесь в убийстве отца вашего…»

2. …А дозволено-то всё! Перед скитом старца Зосимы. Жаждущие встречи со старцем ждут его выхода. Иеромонах проводит к старцу Федора Павловича Карамазова и его сыновей Ивана и Алешу. Отец надеется, что старец разрешит наследственный конфликт между ним и его старшим сыном Митей. Появляется Митя. Отец обвиняет сына в том, что тот, отказавшись от своей невесты Катерины Ивановны, ушел к «местной обольстительнице» Грушеньке. Вместо примирения между отцом, пылающим страстью к Грушеньке, и Митей, сжигаемым ревностью к отцу, разгорается жестокая ссора. Старец неожиданно для всех падает на колени перед Митей. «Великому будущему страданию его поклонился. Великому страданию…» - объясняет старец Алеше.

3. Исповедь горячего сердца Митя рассказывает брату Алеше, как Катерина Ивановна стала его невестой. Ее отца - подполковника - обвинили в растрате. Митя предложил ей спасающие её отца деньги, если она придет к нему. Она пришла. Он ей дал деньги… и отпустил. А потом, вместе с возвращенными деньгами, он получил от нее письмо… Послал с ответом брата Ивана. А тот влюбился в нее… И теперь Митя просит Алешу, сообщить Катерине Ивановне о его решении порвать с ней и не скрывать, что деньги, которые она недавно просила Митю отправить в Москву, тот прокутил с Грушенькой. Получив согласие, Митя сообщает Алеше, что спешит в дом отца, так как слуга отца Смердяков сообщил, что Грушеньке приготовлены три тысячи рублей, и отец с вожделением ждет ее прихода. «А если узнаю, что пришла… - предупреждает Алешу ослепленный ненавистью к отцу Митя, - ворвусь и убью!»

4. Обе вместеАлеша является к Катерине Ивановне и сообщает ей о разрыве с Митей и о ее деньгах, потраченных его братом на кутеж с Грушенькой. Неожиданно Катерина Ивановна выводит Грушеньку из соседней комнаты и сообщает, что они вовсе не соперницы. У Грушеньки давняя любовь к некоему офицеру, который когда-то бросил ее, женился, но теперь свободен и возвращается. Обе женщины кружат вокруг Алеши, всячески подчеркивая свое расположение друг к другу. Катерина Ивановна в знак благодарности даже целует у Грушеньки ручку. И та, казалось бы, готова в ответ сделать то же самое. Но вдруг с усмешкой бросает в лицо Катерины Ивановны: «Какая вы барышня благородная. А я вот возьму вашу ручку и не поцелую. И Мите расскажу. Как он будет смеяться». Катерина Ивановна в ярости. Грушенька со смехом исчезает. Катерина Ивановна разражается судорожными рыданиями.

5. Отчего так? Зачем? (Ария Мити )Митя один. «Погиб. Пропал совсем и погиб. Почему голая степь, почему бедны люди, почему не накормлено дите? Грушеньку увидел, красоту ее - и пропал. Красота - ужасная вещь. Отчего так? Зачем?..»;

6. За коньячком…В доме Федора Павловича слуги Григорий и Смердяков прислуживают хозяину, вкушающему с сыном Иваном послеобеденный кофе. Появляется Алеша. Заходит разговор о вере. Федор Павлович: «Иван, говори, есть бог?» - «Нет». «Алешка, есть бог?» - «Есть». Федор Павлович: «И бессмертия нет?» Иван: «Нет и бессмертия». В сенях страшный шум и неистовые крики, в залу вламывается Митя: «Ее спрятали! Я видел, как она повернула к дому!» Митя бросается в соседние комнаты на поиски Грушеньки. Дрожащий от вожделения Федор Павлович устремляется за ним: «Грушенька здесь!?» Его удерживают. Возвратившийся Митя, схватив старика за волосы, с грохотом ударяет его об пол и избивает. Братья оттаскивают его. Иван: «Сумасшедший! Ведь ты убил его!» «Не убил, так еще приду убить». Митя уходит, бросив на прощание окровавленному отцу: «Проклинаю тебя и отрекаюсь от тебя…» Федор Павлович подзывает Алешу: «Алеша… Ивана боюсь. Я Ивана больше, чем того, боюсь».

7. Надрыв в гостиной Катерина Ивановна, помещица Хохлакова и Иван - в покоях Хохлаковой. Входит Алеша. Катерина Ивановна сообщает ему о «пьяном письме", полученном ею вчера от Мити. «Если даже он женится на той… твари, я не оставлю его! Когда же он станет несчастен - пусть придет ко мне…» - объявляет о своем решении Катерина Ивановна. «Другая была бы не права, а вы правы… - соглашается с ней Иван, - Алеша… Никогда Катерина Ивановна не любила меня! Она мстила мне за оскорбления, от Мити… Но знайте, Катерина Ивановна, вам он нужен, чтобы созерцать ваш подвиг верности. Прощайте!»Навстречу Ивану, покинувшему покои Катерины Ивановны, движется юркий человечек в такой же, как и Иван, одежде. Суетливо расшаркиваясь с Иваном, человечек снимает цилиндр, обнажая под ним небольшие рожки Черта.

8. …С умным человеком и поговорить любопытно Смердяков с гитарой и Марья Кондратьевна на скамейке перед домом Федора Павловича. «Сколько ни стараться, - чувствительно выпевает Смердяков, - …стану удаляться, жизнью наслаждаться и в столице жить!» Появляется Иван. Марья Кондратьевна поспешно исчезает. «Что же вы не уезжаете?» - обращается к Ивану Смердяков. «А зачем это ты советуешь мне уехать», - не понимает Иван. «Как это зачем-с? Вас и жалеючи». Из-за скамейки появляется черт в цилиндре. Иван мгновение пристально смотрит на него. Черт с чертовски издевательской улыбкой расшаркивается. Иван быстро уходит. Смердяков - Черту: «…С умным человеком и поговорить любопытно».

9. В скверне-то слаще! (Монолог Федора Павловича) Федор Павлович один. «Нет, милейший Митя Федорович. Ни рубля! Ни рубля! Я хочу еще лет двадцать на линии мужчины состоять. Так ведь состарюсь - поган стану… Тут денежки мне и понадобятся. В скверне-то слаще! В скверне-то слаще!»

10. Эстафет из МокрогоПокои Грушеньки. Нарядная Грушенька в нервном ожидании встречи с давней любовью - вернувшимся к ней офицером. Стук в дверь… Марья Кондратьевна вводит в комнату Алешу, пришедшего сюда в поисках Мити. Грушенька несказанно рада этому визиту, усаживает Алешу за стол, угощает шампанским, вспрыгивает к нему на колени. «У меня сегодня, Алеша, особый день. Офицер мой едет, обидчик мой! Я, может быть, сегодня туда нож возьму… Скажи, люблю я его?» Вбегает Мария Кондратьевна с письмом в руках - прибыл тарантас из Мокрого. Грушенька выхватила письмо: «Кликнул! Свистнул! Ползи собачонка! Полетела Грушенька в новую жизнь…»

11. Не возьмет ножа, не возьмет… (Молитва Алеши)Алеша один… «Господи! Посмотри на нее… Я шел сюда злую душу найти, а нашел сокровище, душу любящую… Все простила, все забыла и плачет. И не возьмет ножа, не возьмет!»

12. Медный пестикВ дом Грушеньки, оттолкнув Марью Кондратьевну, врывается Митя: «Где она?» - «Батюшка, ничего не знаю». «Если Грушенька к старику побежала… Прибью! Как муху прибью!» - Митя бросается к дверям, возвращается, хватает пестик из стоящей на столе ступки и выбегает.

13. Хвалите Господа нашего! Площадь средневекового города. К собору движется похоронная процессия. Поодаль появляется Великий Инквизитор. Доносятся звуки детского хора, читающего молитву. Голос Мити: «Хотел убить, но не повинен!» Мужские голоса: «Слушается дело об убийстве… отставного титулярного советника…» В центре площади возникает Пришедший. Его узнают. С тихой улыбкой сострадания он направляется к паперти. Мать умершей девушки бросается ему в ноги с мольбой о воскрешении ее дитя. Пришедший простирает руку над телом ребенка… Девочка в гробу поднимается, садится. В руках ее букет белых роз, с которым она лежала в гробу. В народе смятение, крики, рыдания… Великий инквизитор делает знак страже. Пришедшего хватают и уводят. Великий инквизитор простирает свой перст над толпой. «Хвалите Господа нашего!» Толпа склоняется пред ним.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

14. Симфонический антракт

15. В темноте…Поздний вечер. Полисад перед домом Федора Павловича. Появляется Митя. «У старика в спальне освещено. Она там!» Заглядывает в окно. В окне показывается Федор Павлович. Митя прячется в тень. Федор Павлович скрывается. «Здесь она, или не здесь?» Митя вновь подходит к окну, тихо стучит и отступает. Федор Павлович немедленно высовывается из окна. «Грушенька, ты? Пришла! Сейчас отворю». Митя выхватывает из кармана пестик, скрывается за домом. Появляется Григорий. Возвращается Митя с поднятым в руке пестиком. «Изверг! Отцеубивец!..» Митя ударяет Григория пестиком. Тот падает. Митя: «Господи! Да для чего же это? Он жив?» Митя отбрасывает пестик. «Да не все ли теперь равно. Убил, так убил».

16. Великий Инквизитор На фоне звучащих голосов детского хора становится различима тюремная решетка, за которой - Пришедший. Со светильником в руке к нему движется Великий Инквизитор, всматривается в него. Он останавливается перед Пришедшим и освещает его лицо. Великий Инквизитор: «Зачем ты пришел мешать нам!? Тебе дух-искуситель дал советы в пустыне: "Обрати камни в хлебы… Дай людям чудеса… Возьми меч Кесаря…" Ты ими пренебрег. Мы - нет». Издали доносятся мужские голоса: «Встать! Суд идет… Суд… Суд идет…» - «Мы дали им хлебы. И люди возрадовались… Веру твою мы освятили тайной чуда. И люди возрадовались… Мы - кесари с мечами, цари земные. Зачем же ты явился нам мешать, еретик!?»

17. Дай долюбить… (Молитва Мити.) Митя один. «Боже, пронеси эту страшную чашу! Оживи поверженного старика! И не суди меня строго, Господи. Потому сам осудил себя. И дай долюбить…» Митя срывает с шеи ладанку. «Вот они полторы тысячи, половина Катькиных денег»… Митя разрывает ладанку, вынимает пачку ассигнаций… «Хоть их бы мог вернуть».

18. Увези меня далеко, далеко… Зал постоялого двора. За одним из столов паны Муссялевич (вернувшийся к Грушеньке офицер) и Врублевский играют в карты. Сидящая в кресле с недопитым бокалом Грушенька вдруг замечает стоящего возле двери Митю. «Митя! Садись, я тебе рада!» Приносят шампанское. Митя предлагает панам «сыграть в банчик». Проиграв пару сотен Митя отзывает поляков в сторону. «Хочешь, пане, три тысячи - бери и уезжай навеки», - предлагает он Муссялевичу. «Пятьсот рублей сию минуту - остальное завтра». Поняв, что трех тысяч у Мити нет, поляки гордо отказываются, и пан Муссялевич рассказывает об этом разговоре Грушеньке. Грушенька (Мите): «Да неужто он с тебя денег не взял?» Муссялевич: «Я пшибыл брать тебя в супругу, а вижу нову пани, не ту, что прежде…» - «А и убирайся откуда приехал!» Митя бросается на поляка. Путь ему преграждает толпа музыкантов и девок, с песней и танцами вваливающаяся в залу. Грушенька: «А я кого-то здесь люблю, Митя. Угадай кого?» Песни и веселье постоялого двора куда-то отступают… Грушенька: «Возьми меня, Митя!..» Для обращенных друг к другу Грушеньки и Мити исчезло вся и всё. «…Не трогай меня. Надо, чтоб мы были честные, добрые… Увези меня, далеко-далеко, слышишь?..» Митя: «Далеко, далеко…» Грушенька: «Не звери, добрые…» Митя: «Всю жизнь за один час отдам». Оба: «Снег блестит, колокольчик звенит… Колокольчик… Далеко, далеко…» Между тем, колокольчик звенит наяву. В зал входит исправник в сопровождении жандармов и направляется к Мите. «Господин отставной поручик Карамазов, вы обвиняетесь в убийстве и ограблении отца вашего». Митя: «Неповинен! Не я! Не я! В этой крови не повинен!» Исправник: «Слуга Григорий жив, очнулся. И дает показания».