Биография Гончарова Ивана Александровича

Иван Гончаров родился 6 (18) июня 1812 года в Симбирске. Его отец Александр Иванович (1754 - 1819) и мать принадлежали к купеческому сословию. В большом каменном доме Гончаровых, расположенном в самом центре города, с обширным двором, садом, многочисленными постройками проходило детство будущего писателя. Вспоминая в преклонные годы своё детство и отчий дом, Гончаров писал в автобиографическом очерке «На родине»: «Амбары, погреба, ледники переполнены были запасами муки, разного пшена и всяческой провизии для продовольствия нашего и обширной дворни. Словом, целое имение, деревня». Многое из того, что Гончаров узнал и увидел в этой «деревне», явилось как бы изначальным импульсом в познании поместного, барского быта дореформенной России, так ярко и правдиво отразившегося в его «Обыкновенной истории», «Обломове» и «Обрыве» (три знаменитых романа Гончарова на «О»).

Когда Гончарову было семь лет, умер его отец. В последующей судьбе мальчика, в его духовном развитии важную роль сыграл его крёстный отец Николай Николаевич Трегубов. Это был отставной моряк. Он отличался широтой взглядов и критически относился к некоторым явлениям современной жизни. «Добрый моряк» -- так благодарно называл Гончаров своего воспитателя, фактически заменившего ему родного отца.

Первоначальное образование Гончаров получил дома, под началом Трегубова, затем в частном пансионате. А десяти лет от роду был отправлен в Москву для обучения в коммерческом училище. Выбор учебного заведения был сделан по настоянию матери. Восемь лет провёл Гончаров в училище. Эти годы были для него трудны и малоинтересны. Духовное и нравственное развитие Гончарова шло, однако, своим чередом. Он много читал. Его истинным наставником явилась отечественная литература.

«Первым прямым учителем в развитии гуманитета, вообще в нравственной сфере был Карамзин, а в деле поэзии мне и моим сверстникам, 15-16-летним юношам, приходилось питаться Державиным, Дмитриевым, Озеровым, даже Херасковым, которого в школе выдавали за поэта».

Тем временем заниматься в училище стало совсем невмоготу. Гончарову удалось убедить в этом мать, и та написала прошение об исключении его из списка пансионеров. Гончарову уже минуло восемнадцать. Наступила пора задуматься о своём будущем. Ещё в детстве возникшая страсть к сочинительству, интерес к гуманитарным наукам, особенно к художественной словесности, -- всё это укрепило в нём мысль завершить своё образование на словесном факультете Московского университета. Через год, в августе 1831 года, после успешной сдачи экзаменов он был туда зачислен.

Три года, проведённые в Московском университете, явились важной вехой в биографии Гончарова. Это была пора напряжённых раздумий -- о жизни, о людях, о себе. Одновременно с Гончаровым в университете обучались Белинский, Герцен, Огарёв, Станкевич, Лермонтов, Тургенев, Аксаков и многие другие талантливые молодые люди, впоследствии оставившие тот или иной след в истории русской литературы.

Закончив летом 1834 года университет, Гончаров почувствовал себя, по собственному признанию, «свободным гражданином», перед которым открыты все пути в жизни. Первым делом решил он навестить свои родные края, где его дожидались мать, сестры, Трегубов. Симбирск, в котором всё было с детства так знакомо, поразил повзрослевшего и возмужавшего Гончарова прежде всего тем, что ничто не изменилось. Всё напоминало здесь громадную сонную деревню. Именно таким знавал Гончаров свой родной город в детстве, а затем и в юношеские годы.

Ещё до окончания университета Гончаров решил не возвращаться на постоянное житьё в Симбирск. Новая встреча с ним окончательно укрепила эту решительность. Его влекла к себе перспектива напряжённой духовной жизни в столицах (Москва, Санкт-Петербург), общение там с интересными людьми. Но была ещё одна, тайная мечта, связанная с его давним увлечением сочинительством. Он решил обязательно уехать из дремотного, скучного Симбирска. И не уехал. Симбирский губернатор настойчиво просил Гончарова занять должность его секретаря. После раздумий и колебаний, Гончаров принимает это предложение, а дело оказалось скучным и неблагодарным. Однако, эти живые впечатления от механизма бюрократической системы впоследствии сгодились Гончарову-писателю. После одиннадцати месяцев пребывания в Симбирске, он уезжает в Петербург. Гончаров решил собственными руками, без чьей либо помощи строить своё будущее. По приезде в столицу он подался в департамент внешней торговли министерства финансов, где ему предложили должность переводчика иностранной переписки. Служба оказалась не очень обременительной. Она в какой-то мере материально обеспечивала Гончарова и оставляла время для самостоятельных литературных занятий и чтения.

В Петербурге он сблизился с семьёй Майковых. В эту семью Гончаров был введён в качестве учителя двух старших сыновей главы семьи Николая Александровича Майкова -- Аполлона и Валериана, которым преподавал латинский язык и русскую словесность. Этот дом был интересным культурным очагом Петербурга. Почти ежедневно здесь собирались известные писатели, музыканты, живописцы.

Постепенно начинается серьёзное творчество писателя. Оно формировалось под влиянием тех настроений, которые побуждали молодого автора всё более иронически относиться к царившему в доме Майковых романтическому культу искусства. 40-е годы -- начало расцвета творчества Гончарова. Это была важная пора в развитии русской литературы, как и в жизни русского общества в целом. Гончаров знакомится с Белинским. Общение с великим критиком имело важное значение для духовного становления молодого писателя. Гончаров и сам засвидетельствовал в одном из писем, какую роль для него сыграл Белинский:

«Только когда Белинский регулировал весь вчерашний хаос вкусов, эстетических и других понятий и проч., тогда и взгляд на этих героев пера (Лермонтова и Гоголя) стал определённее и строже. Явилась сознательная критика...».

В октябре 1852 года в жизни Гончарова случилось важное событие: он стал участником кругосветного путешествия на парусном военном корабле -- фрегате «Паллада» -- в качестве секретаря начальника экспедиции вице-адмирала Путятина. Она была снаряжена для инспекции русских владений в Северной Америке -- Аляски, принадлежавшей в ту пору России, а также для установления политических и торговых отношений с Японией. Гончаров представил себе, каким множеством впечатлений обогатит себя и своё творчество.

С первых же дней путешествия он начинает вести подробный путевой журнал. Он и лёг в основу будущей книги «Фрегат „Паллада“». Экспедиция продолжалась почти два с половиной года. Англия, мыс Доброй Надежды, Ява, Сингапур, Гонконг, Япония, Китай, Ликейские острова, Филиппины, обратный путь через Сибирь -- главные вехи этого путешествия. Путешествие Гончарова можно считать кругосветным лишь условно. Он вернулся в Петербург 13 февраля 1855 года, а уже в апрельской книжке «Отечественных записок» появился первый очерк. Последующие фрагменты публиковались в «Морском сборнике» и различных журналах на протяжении трёх лет, а в 1858 году всё сочинение вышло отдельным изданием.

Цикл путевых очерков «Фрегат „Паллада“» (1855--1857) -- своеобразный «дневник писателя». Книга сразу же стала крупным литературным событием, поразив читателей богатством и разнообразием фактического материала и своими литературными достоинствами. Книга была воспринята как выход писателя в большой и плохо знакомый русскому читателю мир, увиденный пытливым наблюдателем и описанный острым, талантливым пером. Для России XIX века такая книга была почти беспрецедентной. Между тем, Гончаров вернулся в департамент министерства финансов и продолжал исправно исполнять свои чиновничьи обязанности, к которым никак не лежала душа. Вскоре, однако, наступила перемена в его жизни. Он получил место цензора. Должность эта была хлопотливая и трудная, но преимущество её перед прежней службой состояло в том, что она, по крайней мере была непосредственно связана с литературой. Однако в глазах многих писателей эта должность ставила Гончарова в двусмысленное положение. Представление о цензоре в прогрессивных слоях общества было тогда далеко не лестным.

Вскоре и сам Гончаров стал тяготиться своей должностью и в начале 1860 года вышел в отставку. Помимо всего прочего, трудная и хлопотливая служба решительно мешала собственным литературным занятиям писателя. К этому времени Гончаров уже опубликовал роман «Обломов».

В 1859 году впервые в России прозвучало слово «обломовщина». В романе судьба главного героя раскрыта не только как явление социальное («обломовщина»), но и как философское осмысление русского национального характера, особого нравственного пути, противостоящего суете всепоглощающего «прогресса».

Гончаров совершил художественное открытие. Он создал произведение огромной обобщающей силы. Выход в свет «Обломова» и громадный успех его у читателей закрепили за Гончаровым славу одного из самых выдающихся русских писателей. Но Гончаров не оставляет писательскую деятельность и начинает своё новое произведение -- «Обрыв». Однако, писателю надо было не только писать, но и зарабатывать деньги. Покинув пост цензора, он жил «на вольных хлебах». В середине 1862 года его пригласили на должность редактора недавно учреждённой газеты «Северная почта», являвшейся органом министерства внутренних дел. Около года прослужил здесь Гончаров. Затем был назначен на новую должность -- члена совета по делам печати -- снова началась его цензорская деятельность. Но в нынешних политических условиях она приобрела уже явно консервативный характер. Он причинил много неприятностей «Современнику» Некрасова и писаревскому «Русскому слову», он вёл открытую войну против «нигилизма», писал о «жалких и несамостоятельных доктринах материализма, социализма и коммунизма» -- Гончаров защищал правительственные устои. Так продолжалось до конца 1867 года, когда он по собственному прошению вышел в отставку, на пенсию. Теперь можно было снова энергично взяться за «Обрыв». К тому времени Гончаров исписал уже много бумаги, а конца романа всё ещё не видел. Надвигавшаяся старость всё более пугала писателя и отвращала его от работы. Гончаров однажды сказал об «Обрыве»: «это дитя моего сердца». Автор трудился над ним долго (двадцать лет) и неутомимо. Временами, особенно к концу работы, он впадал в апатию, и ему казалось, что не хватит сил завершить это монументальное произведение. В 1868 году Гончаров писал Тургеневу:

«Вы спрашиваете, пишу ли я: да нет; может быть, попробовал бы, если б не задался давно известной Вам, неудобоисполнимой задачей, которая, как жернов, висит у меня на шее и мешает поворотиться. Да и какое писанье теперь в мои лета».

В другом месте Гончаров заметил, что, закончив третью часть «Обрыва», «хотел оставить вовсе роман, не дописывая». Однако же дописал. Гончаров отдавал себе отчёт в том, произведение какого масштаба и художественного значения он создаёт. Ценой огромных усилий, превозмогая физические и нравственные недуги, он довёл своё «дитя» до конца. «Обрыв» завершил, таким образом, трилогию.

Каждый из романов Гончарова отразил определённый этап исторического развития России. Для одного из них типичен Александр Адуев, для другого -- Обломов, для третьего -- Райский. И все эти образы явились составными элементами одной общей целостной картины угасающей эпохи крепостничества. «Обрыв» стал последним крупным художественным произведением Гончарова. Но после конца работы над произведением, жизнь его сложилась очень трудно. Больной, одинокий, Гончаров часто поддавался душевной депрессии. Одно время мечталось ему даже взяться за новый роман, «если старость не помешает», как писал он П. В. Анненкову. Но не приступил к нему. Он всегда писал медленно, натужно. Не раз жаловался, что не может быстро откликаться на события современной жизни: они должны основательно отстояться во времени и в его сознании.

Все три романа Гончарова были посвящены изображению дореформенной России, которую он хорошо знал и понимал. Те процессы, которые происходили в последующие годы, по собственным признаниям писателя, он понимал хуже, и не хватало у него ни физических, ни нравственных сил погрузиться в их изучение. Но Гончаров продолжал жить в атмосфере литературных интересов, интенсивно переписываясь с одними писателями, лично общаясь с другими, не оставляя и творческой деятельности. Он пишет несколько очерков: «Литературный вечер», «Слуги старого века», «Поездка по Волге», «По восточной Сибири», «Май месяц в Петербурге». Некоторые из них были опубликованы посмертно. Следует отметить ещё ряд замечательных выступлений Гончарова в области критики. Такие, например, его этюды, как «Мильон терзаний», «Заметки о личности Белинского», «Лучше поздно, чем никогда», давно и прочно вошли в историю русской критики в качестве классических образцов литературно-эстетической мысли.

Гончаров оставался в полном одиночестве и 12 (24) сентября 1891 года он простудился. Болезнь развивалась стремительно, и в ночь на 15 сентября он умер от воспаления легких на восьмидесятом году жизни.

Краткие содержания произведений

Роман Обыкновенная история был написан А.И.Гончаровым в середине 19-го века. Основной вопрос, который затрагивает автор - положение человека в обществе. Центральным образом произведения является Александр Адуев; его дядя Петр Иванович Адуев; жена дяди - Лизавета Александровна. Роман начинается с описания деревни Грачи, где живет юный Александр с матерью, небогатой помещицей. Читатель попадает в дом помещицы, где стоит невыразимая суматоха: Александр уезжает жить в Петербург. Цель, которую он при этом преследует, едва понятна ему самому: просто не хочется прозябать в провинции. В Петербурге у Саши есть дядя, который 17 лет назад уехал также из деревни и достиг многого: владеет несколькими заводами, имеет значительные доходы. Дядя - полная противоположность племяннику: главная его жизненная цель - деньги, должности. Как он сам выражается, он живет на земле, а Саша где-то там, в небесах. Саша пишет стихи, увлекается философией, любит природу, дядя - напротив: холоден, расчетлив, все его чувства подчинены здравому смыслу. Любви нет - говорит он - есть привычка и привязанность. Дядя ставит перед собой цель - сделать из Саши некое подобие себя: стихи Саши безжалостно выбрасываются, а письмо, которое пишет племянник своей невесте, используется как пепельница. Все это шокирует Александра. Но проходит около двух лет, и он меняется, причем значительно. Это уже не тот румяный романтик с поэтической душой, а серьезный молодой человек. Как говорит о нем А.И.Гончаров: Из подмалеванной картины вышел окончательный портрет. Читателю показывается, что дядя добился успеха, ведь теперь его племянник допускает мысль, что в жизни не все розы, а есть еще и шипы. Но есть одно но: он еще способен влюбляться, и это - весьма не по вкусу Петру Ивановичу Адуеву. Однако спустя некоторое время наш герой утрачивает и это качество характера.

Параллельно в романе Обыкновенная история повествуется и о судьбе самого Петра Ивановича. Если вначале романа он холост, то вскоре жениться - по любви, на которую, оказывается, тоже способен… Своей возлюбленной он пишет письма, где именует ее как ангел мой. Но как только он добивается руки Лизаветы Александровны, перед ним возникают новые материальные цели - во что бы то ни стало, ему хочется стать тайным советником… Время бежит своим чередом. Племяннику уже 35. он наконец-то решает жениться. Дядя одобряет выбор племянника, узнав о том, что за невестой дают 200 тысяч приданного и 500 душ крестьян. На вопрос тетки о том: любит ли его невеста?, отвечает , что это неважно для него. В заключительной главе романа Обыкновенная история автор изображает встречу дяди и племянника, беседу о той же предстоящей женитьбе. При этом сам Петр Иванович Адуев вдруг признается - и себе самому, и племяннику, что в действительности - то, надо жить не ради имущества, а ради чувств - ведь его жена ныне тяжело больна, и это теперь, когда он стал наконец-то таким советником. Ради упущенного семейного счастья Петр Иванович решает уйти от дел, продать заводы и поехать с женой в Италию. Да, он сожалеет о потраченном на карьеру времени, но в то же время остается верен своим принципам, ведь не зря он, узнав о богатом приданном невесты племянника, обнимает его, и говорит: Весь в меня, и даже лучше - и карьера, и фортуна.

«Обрыв» -- роман русского писателя И. А. Гончарова, написанный в 1869. В романе автор подвергает критике идеи революционного нигилизма. Действующие лиц:

Борис Райский -- главный герой романа, художник, человек, стремящийся творчески реализовать себя в поэзии, живописи, скульптуре, собирающийся писать роман, но так и не решающийся всерьёз приняться за что-либо по причине своей слабохарактерности;

Марк Волохов -- человек, выражающий нигилистические идеи, не приносящий обществу никакой пользы и относящийся к остальным с неуважением;

Татьяна Марковна Бережкова -- бабушка Райского, её образ воплощает консервативные идеи, стабильность и порядочность, свойственные людям старшего поколения.

Петербургский день клонится к вечеру, и все, кто обычно собирается за карточным столом, к этому часу начинают приводить себя в соответствующий вид. Собираются и два приятеля - Борис Павлович Райский и Иван Иванович Аянов - вновь провести этот вечер в доме Пахотиных, где обитают сам хозяин, Николай Васильевич, две его сестры, старые девы Анна Васильевна и Надежда Васильевна, а также молодая вдова, дочь Пахотина, красавица Софья Беловодова, составляющая главный интерес в этом доме для Бориса Павловича. Иван Иванович - человек простой, без затей, он ездит к Пахотиным лишь для того, чтобы перекинуться в карты с заядлыми игроками, старыми девами. Другое дело - Райский; ему необходимо расшевелить Софью, свою дальнюю родственницу, превратив её из холодной мраморной статуи в живую, исполненную страстей женщину. Борис Павлович Райский одержим страстями: он немножко рисует, немножко пишет, музицирует, вкладывая во все свои занятия силу и страсть души. Но этого мало - Райскому необходимо пробудить страсти и вокруг, чтобы постоянно ощущать себя в кипении жизни, в той точке соприкосновения всего со всем, которую он называет Аянову. Мы знакомимся с ним в тот момент, когда, приехав некогда в Петербург из родового имения, Райский, поучившись понемногу всему, ни в чем не отыскал своего призвания. Он понял лишь одно: главное для него - искусства; то, что особенно сильно задевает душу, заставляя её пламенеть страстным огнем. В таком настроении Борис Павлович отправляется на каникулы в имение, которым после смерти его родителей управляет двоюродная бабушка Татьяна Марковна Бережкова, старая дева, которой в незапамятные времена родители не позволили ей выйти замуж за избранника, Тита Никоновича Ватутина. Остался холостяком и он, так и ездит всю жизнь к Татьяне Марковне, никогда не забывая подарков для нее и двух девочек-родственниц, которых она воспитывает, - сирот Верочки и Марфеньки. Малиновка, имение Райского, благословенный уголок, в котором находится место всему, радующему глаз. Только вот страшный обрыв, которым заканчивается сад, пугает обитателей дома: по преданию, на дне его в далекие времена. Радостно встретила Татьяна Марковна приехавшего на каникулы внука - попыталась было ввести его в курс дела, показать хозяйство, пристрастить к нему, но Борис Павлович остался равнодушным и к хозяйству, и к необходимым визитам. Душу его могли затронуть лишь поэтические впечатления, а они никак не связывались ни с грозой города, Нилом Андреевичем, которому непременно хотела представить его бабушка, ни с провинциальной кокеткой Полиной Карповной Крицкой, ни с лубочным семейством старичков Молочковых, словно Филемон и Бавкида проживших свой век неразлучно. Пролетели каникулы, и Райский вернулся в Петербург. Здесь, в университете, он сблизился с Леонтием Козловым, сыном дьякона, . Непонятно, что могло сблизить столь разных молодых людей: юношу, мечтающего стать учителем где-нибудь в отдаленном российском уголке, и мятущегося поэта, художника, одержимого страстями романтического молодого человека.

Непонятно, что могло сблизить столь разных молодых людей: юношу, мечтающего стать учителем где-нибудь в отдаленном российском уголке, и мятущегося поэта, художника, одержимого страстями романтического молодого человека. Однако они стали по-настоящему близки друг другу.

Но университетская жизнь закончилась, Леонтий уехал в провинцию, а Райский так и не может сыскать настоящего дела в жизни, продолжая дилетантствовать. И его беломраморная кузина Софья все кажется Борису Павловичу важнейшей целью в жизни: пробудить в ней огонь, заставить испытать, что такое , написать о ней роман, нарисовать её портрет: Он проводит у Пахотиных все вечера, проповедуя Софье истинность жизни. В один из таких вечеров отец Софьи, Николай Васильевич, приводит в дом графа Милари. Вернувшись домой в тот памятный вечер, Борис Павлович не может найти себе места: он то всматривается в начатый им портрет Софьи, то перечитывает начатый некогда очерк о молодой женщине, в которой ему удалось пробудить страсть и привести её даже к , - увы, Наташи нет уже в живых, а в исписанных им страницах так и не запечатлелось подлинное чувство. Меж тем наступило лето, Райский получил письмо от Татьяны Марковны, в котором она звала внука в благословенную Малиновку, пришло письмо и от Леонтия Козлова, обитавшего поблизости от родового имения Райского. - решил Борис Павлович, соскучившийся уже пробуждать страсти в Софье Беловодовой. К тому же случился небольшой конфуз - Райский решился показать написанный им портрет Софьи Аянову, а тот, посмотрев на работу Бориса Павловича, вынес свой приговор: . Не оценил портрет по достоинству и художник Семен Семенович Кирилов, сама же Софья нашла, что Райский польстил ей - она не такая. Первое же лицо, которое Райский встречает в усадьбе, - юная очаровательная девушка, не замечающая его, занятая кормлением домашней птицы. Весь облик её дышит такой свежестью, чистотой, грацией, что Райский понимает - здесь, в Малиновке, суждено найти ему красоту, в поисках которой он изнывал в холодном Петербурге. Радостно встречают Райского Татьяна Марковна, Марфенька (она и оказалась той самой девушкой), прислуга. Только кузина Вера гостит за Волгой у своей подруги-попадьи. И вновь бабушка старается увлечь Райского хозяйственными хлопотами, которые по-прежнему ничуть не интересуют Бориса Павловича - он готов подарить имение Вере и Марфеньке, что вызывает гнев Татьяны Марковны.В Малиновке, несмотря на радостные хлопоты, связанные с приездом Райского, идет обыденная жизнь: слуга Савелий призван давать во всем отчет приехавшему помещику, Леонтий Козлов учит детей. Но вот сюрприз: Козлов оказался женат, да на ком! На Уленьке, кокетливой дочери , где держали стол для приходящих студентов. Все они были понемногу влюблены тогда в Уленьку, один Козлов не замечал её профиля камеи, но именно за него вышла она в конце концов и уехала в дальний уголок России, на Волгу. Разные слухи ходят о ней по городу, Уленька предупреждает Райского о том, что он может услышать, и заранее просит ничему не верить - явно в надежде на то, что уж он-то, Борис Павлович, не останется равнодушным к её прелестям. Вернувшись домой, Райский находит полную усадьбу гостей - Тит Никонович, Полина Карповна, все съехались посмотреть на возмужавшего хозяина усадьбы, бабушкину гордость. Разные слухи ходят о ней по городу, Уленька предупреждает Райского о том, что он может услышать, и заранее просит ничему не верить - явно в надежде на то, что уж он-то, Борис Павлович, не останется равнодушным к её прелестям. Вернувшись домой, Райский находит полную усадьбу гостей - Тит Никонович, Полина Карповна, все съехались посмотреть на возмужавшего хозяина усадьбы, бабушкину гордость. А многие прислали поздравление с приездом. И покатилась по наезженной колее обычная деревенская жизнь со всеми своими прелестями и радостями. Райский знакомится с окрестностями, вникает в жизнь близких ему людей. Дворовые выясняют свои отношения, и Райский становится свидетелем дикой ревности Савелия к неверной жене Марине, доверенной прислуги Веры. Вот где кипят истинные страсти! А Полина Карповна Крицкая? Вот уж кто охотно поддался бы проповедям Райского, приди ему в голову увлечь эту стареющую кокетку! Она буквально из кожи лезет вон, чтобы привлечь его внимание, а потом понести по всему городку весть о том, что Борис Павлович не устоял перед ней. Но Райский в ужасе шарахается от помешавшейся на любви барыни. Тихо, покойно тянутся дни в Малиновке. Только вот Вера все не возвращается от попадьи; Борис Павлович же времени даром не теряет - он пытается Марфеньку, выясняя потихоньку её вкусы и пристрастия в литературе, живописи, чтобы и в ней начать пробуждать подлинную жизнь. Иногда заходит он в домик Козлова. И однажды встречается там с Марком Волоховым: , как рекомендуется он сам. Марк кажется Райскому человеком забавным - он уже успел услышать о нем много ужасов от бабушки, но теперь, познакомившись, приглашает к себе на ужин. Их импровизированный ужин с непременной жженкой в комнате Бориса Павловича будит страшащуюся пожаров Татьяну Марковну, и она приходит в ужас от присутствия в доме этого человека, уснувшего, как собачонка, - без подушки, свернувшись калачиком. Марк Волохов тоже считает своим долгом пробудить людей - только, в отличие от Райского, не конкретную женщину от сна души к грозе жизни, а абстрактных людей - к тревогам, опасностям, чтению запрещенных книг. Он не думает скрывать своей простой и циничной философии, которая почти вся сводится к его личной пользе, и даже по-своему обаятелен в подобной детской открытости. И Райский увлекается Марком - его туманностью, его загадкой, но именно в этот момент возвращается из-за Волги долгожданная Вера.

Она оказывается совсем не такой, какой ожидал увидеть её Борис Павлович, - замкнутая, не идущая на откровенные признания и разговоры, со своими маленькими и большими тайнами, загадками. Райский понимает, насколько необходимо ему разгадать свою кузину, познать её потаенную жизнь, в существовании которой он не сомневается ни на миг. И постепенно в утонченном Райском пробуждается дикий Савелий: как следит этот дворовый за своей женой Мариной, так и Райский. А тем временем бабушка Татьяна Марковна мечтает женить Бориса Павловича на дочери откупщика, чтобы он навсегда уже осел в родных краях. Райский от такой чести отказывается - столько вокруг загадочного, того, что необходимо разгадать, а он вдруг ударится по бабушкиной воле в такую прозу! Тем более, что событий вокруг Бориса Павловича, действительно, разворачивается немало. Появляется молодой человек Викентьев, и Райский мгновенно прозревает начало его романа с Марфенькой, их взаимное влечение. Появляется молодой человек Викентьев, и Райский мгновенно прозревает начало его романа с Марфенькой, их взаимное влечение. Вера по-прежнему убивает Райского своим равнодушием, куда-то исчез Марк Волохов, и Борис Павлович отправляется его разыскивать. Однако на этот раз и Марк не в состоянии развлечь Бориса Павловича - он все намекает на то, что хорошо знает об отношении Райского к Вере, о её равнодушии и бесплодных попытках столичного кузена пробудить в провинциалке живую душу. Не выдерживает наконец и сама Вера: она решительно просит Райского не шпионить за ней повсюду, оставить её в покое. Разговор заканчивается как будто примирением: теперь Райский и Вера могут спокойно и серьезно разговаривать о книгах, о людях, о понимании жизни каждым из них. Но Райскому этого мало. Татьяна Марковна Бережкова все-таки хоть в чем-то настояла на своем, и в один прекрасный день все городское общество звано в Малиновку на торжественный обед в честь Бориса Павловича. Но благопристойное знакомство так и не удается - в доме вспыхивает скандал, Борис Павлович открыто говорит почтенному Нилу Андреевичу Тычкову все, что думает о нем, и сама Татьяна Марковна неожиданно для себя встает на сторону внука: Тычков с позором изгнан из Малиновки, а покоренная честностью Райского Вера впервые целует его. Но ничего этот поцелуй, увы, не означает, и Райский собирается вернуться в Петербург, к привычной жизни, привычному окружению. Правда, в скорый отъезд его не верят ни Вера, ни Марк Волохов, да и сам Райский не может уехать, ощущая вокруг движение жизни, недоступной ему. Тем более, что Вера вновь уезжает за Волгу к подруге. В её отсутствие Райский пытается выяснить у Татьяны Марковны: что же за человек Вера, в чем именно скрыты особенности её характера. И узнает, что бабушка считает себя необычайно близкой с Верой, любит её любовью глубокой, уважительной, сострадательной, видя в ней в каком-то смысле собственное повторение. От нее же Райский узнает и о человеке, который не знает, к Вере. Это - лесничий Иван Иванович Тушин. Не зная, каким образом отделаться от мыслей о Вере, Борис Павлович дает Крицкой увезти себя к ней в дом, оттуда он отправляется к Козлову, где его с распростертыми объятиями встречает Уленька. И Райский не устоял перед её чарами.В грозовую ночь Веру привозит на своих лошадях Тушин - наконец-то у Райского появляется возможность увидеть человека, о котором рассказывала ему Татьяна Марковна. И вновь он одержим ревностью и собирается в Петербург. И вновь остается, не в состоянии уехать, не разгадав тайну Веры. Райскому удается даже Татьяну Марковну встревожить постоянными мыслями и рассуждениями о том, что Вера влюблена, и бабушка задумывает эксперимент: семейное чтение назидательной книги о Кунигунде, влюбленной против воли родителей и закончившей свои дни в монастыре. Эффект оказывается совершенно неожиданным: Вера остается равнодушной и едва не засыпает над книгой, а Марфенька и Викентьев, благодаря назидательному роману, объясняются в любви под соловьиное пение. Эффект оказывается совершенно неожиданным: Вера остается равнодушной и едва не засыпает над книгой, а Марфенька и Викентьев, благодаря назидательному роману, объясняются в любви под соловьиное пение. На другой день в Малиновку приезжает мать Викентьева, Марья Егоровна, - происходит официальное сватовство и сговор. Марфенька становится невестой. А Вера?.. Ее избранник - Марк Волохов. Это к нему ходит она на свидания в обрыв, где похоронен ревнивый самоубийца, это его мечтает она назвать мужем, переделав сначала по своему образу и подобию. Веру и Марка разделяет слишком многое: все понятия о нравственности, добре, порядочности, но Вера надеется склонить своего избранника к тому, что есть правильного в . Любовь и честь для нее - не пустые слова. Их любовь больше напоминает поединок двух убеждений, двух правд, но в этом поединке все более и более отчетливо проявляются характеры Марка и Веры.

Райский все еще не ведает о том, кто избран его кузиной. Он по-прежнему погружен в загадку, по-прежнему мрачно смотрит на окружающее. А покой городка тем временем потрясен бегством Уленьки от Козлова с учителем мсье Шарлем. Отчаяние Леонтия безгранично, Райский вместе с Марком пытаются привести Козлова в чувство. Да, страсти поистине кипят вокруг Бориса Павловича! Вот уже и из Петербурга получено письмо от Аянова, в котором старый приятель рассказывает о романе Софьи с графом Милари - в строгом понятии то, что произошло между ними, - никакой не роман, но свет расценил некий Беловодовой как компрометирующий её, и тем отношения дома Пахотиных с графом завершились. Письмо, которое могло бы совсем еще недавно задеть Райского, особенно сильного впечатления на него не производит: все мысли, все чувства Бориса Павловича безраздельно заняты Верой. Незаметно наступает вечер накануне помолвки Марфеньки. Вера вновь отправляется в обрыв, а Райский ждет её на самом краю, понимая - зачем, куда и к кому отправилась его несчастная, одержимая любовью кузина. Померанцевый букет, заказанный для Марфеньки к её торжеству, совпавшему с днем рождения, Райский жестоко бросает в окно Вере, падающей без чувств при виде этого подарка. На следующий день Вера заболевает - ужас её заключается в том, что необходимо поведать бабушке о своем падении, но сделать это она не в силах, тем более что дом полон гостей, а Марфеньку провожают к Викентьевым. Открыв все Райскому, а затем Тушину, Вера ненадолго успокаивается - Борис Павлович рассказывает по просьбе Веры о случившемся Татьяне Марковне. День и ночь выхаживает Татьяна Марковна свою беду - она ходит безостановочно по дому, по саду, по полям вокруг Малиновки, и никто не в силах остановить ее: - говорит Татьяна Марковна внуку. После многочасового бдения Татьяна Марковна приходит к Вере, лежащей в горячке. Выходив Веру, Татьяна Марковна понимает, как необходимо им обеим облегчить душу: и тогда Вера слышит страшное признание бабушки о своем давнем грехе. Некогда в юности сватавшийся к ней нелюбимый человек застал Татьяну Марковну в оранжерее с Титом Никоновичем и взял с нее клятву никогда не выходить замуж.

Анализ романа

Роман Гончарова “Обломов”, опубликованный в 1859 году в журнале “Отечественные записки”, по своему духу был антикрепостническим. Написанный накануне реформы 1861 года, он показал всю пагубность влияния крепостного права на российскую действительность. Использован прием антитезы.

Большое внимание писатель уделяет номинации персонажей, которая во многом отражает их сущность, а следовательно, также имеет своей задачей противопоставление. Фамилия Штольца краткая и динамичная; фамилия Ильи Ильича происходит от слова “обло” - круг, что говорит о целостности и отсутствии всего резкого, дисгармоничного у этого персонажа. Контраст присутствует и в образах самих героев: Обломова и Штольца, которые символизируют различные начала.

Разделяя взгляды славянофилов, Гончаров воплотил в Обломове протест против западничества, которое, по его мнению, убивало поэзию жизни, единение с природой, верность русским традициям. Противоположность этих героев заявлена уже в их портретных характеристиках. Практичный и целеустремленный Штольц “весь составлен из костей, мускулов и нервов”. Он худощав, в нем нет “ни признака жирной округлости; цвет лица ровный, смугловатый и никакого румянца”. Глаза его, “хотя немного зеленоватые, но выразительные”. Внешность Штольца отражает постоянный поиск разума, жизнелюбие, стремление к действию; он воплощает саму идею. Обломов же - человек “среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица”. Портретное описание этого героя свидетельствует о его характере, целях и образе жизни. Про цвет лица Ильи Ильича автор говорит, что он был “ни румяный, ни смуглый, ни положительно бледный, а безразличный”. Этим подчеркивается апатичность и равнодушие Обломова к внешним по отношению к нему событиям.

Характеры героев раскрываются и в манере поведения. Если движения Обломова “сдерживались... мягкостью и не лишенною своего рода ленью”, то у Андрея Ивановича не было лишних движений: “Если он сидел, то сидел спокойно, если же действовал, то употреблял столько мимики, сколько нужно». Боятся герои совершенно разных вещей: Штольц - “воображения, этого двуличного спутника”, Обломов - треволнений, нарушающих привычный уклад жизни: “Вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или в дремоте”. Андрей Иванович Штольц, избегающий пустой мечтательности и бездействия, четко видел цель своего существования и поэтому “шел да шел прямо по избранной дороге”. “Простой, то есть прямой, настоящий взгляд на жизнь - вот что было его постоянною задачею”. Для Ильи Ильича такое понимание жизни было неприемлемым: “Жизнь в его глазах разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки - это у него были синонимы; другая - из покоя и личного веселья”. Так Гончаров показывает Обломова как идеолога покоя: он плывет по течению, а его друг твердо идет к намеченной цели. Труд для Обломова был неким обязательством, налагаемым свыше, собственной же инициативы к действию он никогда не проявлял. Учился он нехотя, “серьезное чтение утомляло его”. Мать пророчила ему большое будущее, но “всего этого хотелось бы им достигнуть как-нибудь подешевле”, без лишних физических и умственных усилий. В результате Обломов ничего стоящего не добился. Штольц же с ранних лет занимался с отцом географией, изучал литературу. По окончании университета отец послал его в Петербург. Как и мать Ильи Ильича, Иван Богданович видел за сыном будущее: “Образован ты хорошо; перед тобой все карьеры открыты: можешь служить, торговать, хоть сочинять, - не знаю, что ты изберешь”. И Андрей Иванович “служил”, вышел в отставку, занялся своими делами и в самом деле нажил дом и деньги.

Гончаров неслучайно сопоставил предыстории героев: он акцентировал внимание на том, что лежало в основе успеха одного и неудачи другого, -- это было воспитание. Обломов рос как “лелеемый... экзотический цветок в теплице”, был окружен множеством слуг. “Захочет ли чего-нибудь Илья Ильич, ему стоит только мигнуть - уж трое-четверо слуг кидаются исполнять его желание”. Любое проявление активности подавлялось; среда убивала в нем все начала самостоятельности, и это происходило везде, где бы Обломов ни находился. “Все началось с неумения надевать чулки, а кончилось неумением жить”.

Так, показав детство главного героя, Гончаров раскрыл суть всего крепостного уклада, калечащего жизни дворянского класса. Образ Обломова был обобщением, он представлял собой литературный тип, систему пороков дворянского общества, свойственную дореформенной России. Воспитание Штольца радикально отличалось от воспитания Обломова. Иван Богданович направил развитие сына в верном направлении. Штольц рос в семье, где поощрялись активность и самостоятельность. Неслучайно, желая противопоставить Штольца Обломову, писатель соединяет в этом герое два начала: азиатское и западное. Отец его, немец, олицетворяет прагматизм и практичность, характерные для народов Запада; мать же - русская, воплощающая высокую духовность и нравственность.

По замыслу Гончарова, Штольц должен быть идеалом человека, в котором гармонично сочетаются два истока. Однако этот персонаж явился художественной неудачей писателя, поскольку западное начало в нем преобладает. Но герои не только противопоставляются, они часто сопоставляются в их отношении к любви, например. Как Обломов, так и Штольц избегают душевных потрясений, но Илья Ильич опасается их стихийности, а для Андрея Ивановича “сфера сердечных отправлений была еще “terra incognita”. Здесь Гончаров идет тем же путем, что и Тургенев: он подвергает героев испытанию любовью. Штольц и Обломов влюбляются в Ольгу Ильинскую. В ней не было “ни жеманства, ни кокетства, никакой лжи, никакой мишуры, ни умысла...” Внешность героини была довольно примечательной: “Она в строгом смысле не была красавица”, но “если б ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии”. Во всех чертах ее лица присутствует определенность и конкретность: “Нос образовывал... грациозную линию, губы тонкие и большею частию сжатые: признак непрерывно устремленной на что-нибудь мысли”. Ольга вся символизирует разум. Отмечая твердость и цельность характера героини, Гончаров акцентирует внимание на “зорком, всегда бодром взгляде” и складке над бровью, где “будто покоилась мысль”. В движениях Ольги, как и в движениях Штольца, не было ничего лишнего: она двигалась “ровно, шагая легко, почти неуловимо”. И вот Обломов влюбляется в Ольгу Ильинскую. Встреча с ней перерождает все его существо. На какое-то время герой даже поддается этой новой силе, но власть привычек торжествует. Обломов уже был готов на ней жениться, но в определенный момент, испугавшись перемен, которые может внести в его жизнь женитьба на такой женщине, отказывается от этой мысли. Так обнаруживается его несостоятельность к высокой любви. Штольц тоже влюбляется в Ольгу, видит в ней задатки незаурядной натуры. Он ставит себе целью вести Ольгу духовно и женится на ней. Однако этот брак не приносит Ольге полного счастья, и в конце романа она чувствует внутренний дискомфорт. Человек, стремящийся построить жизнь только по законам разума, не может дать ей душевного равновесия. Обломов же, благодаря Тарантьеву, знакомится с Агафьей Пшеницыной, которая во всем противоположна Ильинской. “Какая она простая”, -думает Обломов. Внешне она также не похожа на Ольгу: “Чистая юбка, чистые чулки... круглые, полные ноги”. Илья Ильич женится на этой женщине. Пшеницына тоже влюбляется в Обломова, потому что Илья Ильич ходил не так, как ее покойный муж, “...мелкой деловой прытью, не пишет непрестанно бумаг, не трясется от страха, что опоздает в должность”.

В образах главного героя и мужа Агафьи Тихоновны также наблюдается прием антитезы. Итак, используя в своем романе этот прием, Гончаров противопоставляет две цивилизации: русскую и западную. В произведении он затрагивает также проблему будущего страны: ей предстоит решить, какой путь она выберет: сердца или разума.

Русский европеец как задача России

Сегодня я хочу рассказать вам о возможно странном для вас понятии, которое с середины прошлого века известно как "русский европеец". К этому типу людей принадлежали, быть может, наиболее интересные крупные русские ученые, мыслители, писатели. Более того, как мне представляется, сама идея русского европеизма - это вариант идеологии выживания в сегодняшнем мире. Если мы считаем себя западниками, то мы отказываемся от России. Если мы считаем себя только русскими патриотами, мы критикуем Запад, Европу, причем критикуем на уничтожение, как и нас, критикуют.

Понятие "русский европеец" позволят критически и вместе с тем положительно относиться к Европе, и своей стране, когда критикуют не на уничтожение, а с целью сделать Россию и Европу лучше. Когда у нас говорят о тех тенденциях, которые определяли духовное, политическое и общественное самодвижение русской культуры и рус. государственности, то обычно вспоминают славянофилов и западников.

Как правило, именно к этим двум течениям сводятся все другие движения русской общественной мысли. Вместе с тем многие русские мыслители видели в позиции этих антагонистов больше сходства, нежели различия. Например, один из теоретиков славянофильства Алексей Хомяков говорил о Европе как о "дальнем Западе, стране святых чудес", то есть все, что создано на Западе, полагали они поначалу, имеет общечеловеческий характер. Такова исходная посылка обоих течений. Скажем, Карамзин, который начинал как западник, европеист. В "Записках русского путешественника" он писал о Европе как о некоем чудесном сакральном месте, где все прекрасно, где процветает духовность и гуманизм. Кстати он первый ввел в русский язык слово "гуманизм". Он же усвоил на Западе идею историзма, которую применил к своему великому историческому труду. Он же был первый классический западник, который, испугавшись западных катаклизмов, то есть Французской революции, перешел на почвеннические, самобытные позиции. Поначалу он писал, и под этим могли подписаться и славянофилы и западники: "Все народное - ничто перед человеческим, главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно и для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы и выгоды человека, то мое, ибо я человек". В этих словах заключена вера в Западную Европу. Карамзин стал искать возможности для гуманизма в русском самодержавии. То же самое произошло и с Герценом, но по другой причине. Начинавший как западник, он после поражения европейских революций, обратился к России и стал искать основы будущей цивилизации в русском крестьянском быту.

От идеализации Запада и славянофилы, и многие западники перешли к идеализации России, объясняя ее грядущее величие, тем, что Россия исполнит лучшие идеи Европы. Хомяков полагал, что славянский элемент - есть подлинная почва Европы. Он даже называл англичан в духе своей фантастической этимологии "угличанами". У него есть прекрасная статья "Англия", которую он начинает так: "Поехал я к англичанам, то есть к угличанам…". Он писал о том, что Англия потому такая прекрасна страна, что все заветы старого русского быта, которые утеряны в России, англичане, то есть угличане сохранили и там они процветают.

По своей природе и славянофильство, и западничество - одно из течений романтизма, попытка найти себя, но найти себя романтически. Найти себя означало ощущение, что потеряна связь с народом, и что эту связь еще необходимо обрести. Поэтому и славянофилы, и западники испугались реальных бед и противоречий современного им Запада. Путь Европы показался сомнительным и проблематичным, не дающим гарантированного вхождения в искомое царство счастья и правды.

И тогда от идеализации европейского мира произошел переход к идеализации России, то есть себя как носителей и главное осуществителей высшей идеи, до которой додумался Запад - марксизма. Появились в России люди - русские европейцы, которые знали себя и исходили из своих потребностей, из реальных нужд своих и народа. Термин этот возник в прошлом веке. Одним из первых его употребил Герцен, который противопоставлял московский панславизм и русский европеизм, но под русскими европеистами он имел в виду западников. Достоевский и тех и других считал порождением беспочвенного русского барства. Главными противниками он считал западников, и термин этот он относил к ним. В романе "Подросток" он нарисовал образ Версилова, как он полагал русского европейца. На самом деле, на мой взгляд, это образ русского западника. В чем их отличие? Версилов полагал, что он уловил суть европейской культуры европейского духа в его целостности. Не как частную идею входящих в Европу стран - французскую, немецкую или британскую, - а как идею всеевропейскую, которая объемлет всю Европу. Подлинный европеизм произрастает изнутри своей культуры, но в процессе ее преодоления и переосмысления. Не преодолев своей собственной почвы нельзя стать европейцем. Европейски образованный человек был типичен для барско-интеллигентского большинства, которое не ощутило еще ценности своего личного бытия - основу европейского мирочувствия. И остаются у него в основном упоительные идеи, которые тешат самолюбие этого типичного русского. Просвещенное меньшинство чувствовало себя в Европе европейцами, но также и в России чувствовало себя европейцами. Как писал русский мыслитель Георгий Петрович Федотов в 1925 году эмигрировавший из советской России, живший в Париже, боровшийся с нацизмом и коммунизмом, эмигрировавший, когда пришли фашисты в Париж в Америку и там уже умерший: "Петровская реформа создала породу русских европейцев. Их отличает прежде всего свобода и широта духа, отличает не только от москвичей, но и от настоящих западных европейцев. В течение долгого времени Европа как целое жила более реальной жизнью на берегах Невы или Москва-реки, чем на берегах Сены, Темзы или Шпрее. Русский европеец был дома везде". В этом смысле русский европеец противоположен русскому западнику, который обольщался мечтой о Европе, а поэтому легко впадал в уныние от реальных противоречий Западной Европы, то есть тому западнику, который нигде не чувствовал себя дома. Если русский европеец чувствовал себя дома и в Европе и в России, то русский западник не чувствовал себя дома ни на Западе, ни в России. Максимилиан Волошин говорил, что в Париже его считали бородатым русским варваром, а в России французом. Я повторю, что у Достоевского изображен не русский европеец, а русский западник, разочарованный в том, что на реальном Западе он не увидел того, что искал. При этом он смотрит на Европу и видит, что общество раздирают социальные противоречия. Вот тогда получается, что романтический идеал падает перед суровой реальностью. Стало быть, для психологического и идейного самоспасения русскому западнику надо было признать себя не просто наследником высших идей Европы, но и более адекватным их выразителем. Но одному осуществить эти миссии нельзя, поэтому русский западник, как русский славянофил, обращается к народу в поисках общинности, равенства, братства. На этом вырастает революционное народничество, где, по словам Плеханова, и произошло очевидное сращение западничества и славянофильства, а уж из радикальных конструкций Ткачева, Нечаева и вырастал ленинский большевизм, тоталитаризм.

Европейский частный интерес казался враждебным идеи братства. Но забывали, что сама идея братства пришла из христианства, а христианство - это европейская религия. Поэтому сама идея братства - это европейская идея. Не учитывали также, что частный интерес предполагает в конченом счете то, чтобы всем жилось лучше. Это замечательно выразил Чернышевский в идее разумного эгоизма: "Мне хорошо, когда хорошо другому. Мне плохо, мне тревожно, если рядом человек живет плохо». Россия очень долго была в таком, как говорили, блестящем изолированном одиночестве северного варвара. Вот что писал замечательный русский мыслитель Густав Густавович Шпет "XVII век в Западной Европе - век великих научных открытий, свободного движения философской мысли и широкого разлива всей культурной жизни. Последний не мог не докатиться до Москвы против ее собственной воли. Блестящее одиночество в Европе Восточного варварства начинало быть препятствием для развития самой Европы.

Со второй половины века западное влияние пробивается в Москву, все глубже с каждым десятилетием, если не с каждым годом. В ночной московской тьме стали зажигаться грезы о свете и знании. Одних эти грезы выгоняли из Москвы на Запад, другие пытались как-то воплотить эти грезы на месте, но признанные злотворцами, они жестоко платились за рушение веры православной. Уделом культурных усилий и тех и других одинаково было ничтожество. Но народ русский охранял свое невежество за непроницаемой бронею и умел заставить молчать мечтателей". Тем не менее, в результате этого движения, научных и политических перемен в России с появлением Петра многое было усвоено. Чернышевский говорил о том, что Запад это как бы передовой отряд, который идет по болоту, и прокладывает дорогу. Сзади идем мы. Вот мы его догоняем, мы уже близко мы его догоняем. Но как же мы его обгоним, ведь впереди болото. То есть его нельзя обогнать, можно идти вровень с передовыми странами и народами, только это и возможно, если говорить о реализме русских европейцев. Тютчев, который написал: "Умом Россию не понять…", половину жизни прожил в Западной Европе, женат был на немках. Когда однажды он приехал к себе в деревню, он оттуда сбежал через три дня, сказав, что он не может выносить русской деревни. Ему же принадлежит такая фраза: "У меня не тоска по родине, а тоска по чужбине". Забывали, что, вычеркивая Россию из современной ей европейской жизни, по сути дела, Россию вычеркивали из истории, поскольку история - есть порождение европейской цивилизации. В результате надо было либо этим гордиться, либо от этого страдать.