Биография Гончарова Ивана Александровича

В советское время мы гордились тем, что мы вне европейской истории. Сегодня, те, кто желает вернуться в историческое бытие, боятся и не верят, что это возможно сделать всем вместе, вместе с Россией, уезжают на Запад. Уезжают художники, спортсмены, техническая интеллигенция.

Самое интересное и трудное во всем этом процессе заключается в некой принципиальной установке русской мысли стать центром и выразителем самого духа Европы, ее квинтэссенцией. Вот таков смысл идеологемы "Москва - третий Рим". У нас обычно говорят, что это антиевропейская идея. Вдумайтесь: Москва - третий Рим, но не третий Пекин, не второй Стамбул. То есть ориентация на центр Европы, но конечно с определенной самохвальной установкой: мы и есть суть Европы. Об этом писал и Хомяков, когда говорил: "Мы центр в человечестве европейского полушария, море, в которое стекаются все понятия". За этой установкой - отказ от христианского равноправия всех европейских культур, неверие в исторический процесс и непонимание сложности исторического пути. Поэтому при малейшем неисполнении наших упований на Западную Европу, мы опускаем руки, начинаем мечтать, что мы сами страна святых чудес, святая Русь. Когда мы пытаемся присвоить одну из европейских идей и сделать ее определяющей в нашей жизни, мы сваливаемся в некую пропасть, а эта идея тут же становится по духу антиевропейской.

"Что такое русские в грамматическом смысле? Русский - это имя прилагательное". Соловьев отвечал: "Настоящее существительное к прилагательному "русский" - есть "европеец". Мы - русские европейцы, как есть европейцы английские, французские, немецкие. Чаадаев: "Конечно, говорят, что мы и Европа, и Азия, но наши центры в Европе, наши мозги в Европе, наши идеи в Европе, наши пристрастия в Европе».

Понятие "Европа" возникло в Древней Греции. Знаменитое первое столкновение Запада и Европы и Азии и Востока было, когда древние греки воевали с персами. Персы выступали как представители восточной азиатской деспотии, и им противостояла первая в истории человечества греческая европейская демократия. Впервые она показала силу, когда 300 спартанцев противостояли огромному войску персов, и выстояли в этой битве. Потом появился Рим - европейская держава, усвоившая европейские идеи от Греции. Соловьев полагал, чтобы Европа стала неким целым, а Россия законной ее частью необходимо единение ныне разорванной идеологической основы - христианства.

Русская история, усвоила многое из деспотических привычек монгол, и казалось, что для Росси нет исхода из варварства. Тем не менее, с помощью Петра этот исход начался. Эта та реальность, которую должен был принять русский европеец, желавший быть европейцем, не уехав из России, а оставаясь вместе с ней. Русский европеец должен был отбросить все иллюзорные романтические образы. С реформ Петра появляются люди - абсолютные реалисты, работавшие, строившие в крови и поту европейскую Россию. Достоевский: "Не было бы Пушкина, не определилось, быть может, с такой силой наша русская самостоятельность…, а затем и вера в грядущее самостоятельное назначение в семье европейских народов".

Русские европейцы - это те люди, которые видели, что и Европе пришлось пережить чудовищные катастрофы, не меньшие, чем России, что Европа - не чудо-место. Но важнейшая ее заслуга в том, что каждый раз она пытается решать эти вопросы, не закрывая на них глаза. Как говорил один из русских европейцев: "Нам не следует, как делали до сих пор, брать из Европы готовые результаты ее мышления, а надо создавать у себя такое же отношение к знанию, к науке, какое существует там. И тогда мы вынуждены будем, подобно европейцам вдуматься в источники зла, которое нас гложет…в частности в Европе очень развита теория общинного, коллективистского, потому, что там всегда была развита личность, был силен частный интерес.

У нас же для России характерна стертость нравственной личности, характерен антииндивидуализм". Значит, нам надо развивать идею личной самодеятельности. Такие люди в России появились. Как говорил Федотов: "Россия всегда развивалась между двумя противоположными тенденциями: сверху ее хотели заморозить, а снизу - поджечь. Единственный, кто удержал на своем хребте Россию, был русский европеец".

В России тенденция развивалась от преобразований Петра до "теории малых дел", когда говорили о том, что нужно делать свое дело на своем месте. В этой теории была патриотическая опора на собственные силы, но не с тем, чтобы противопоставить Европе некий "третий путь". Русские европейцы хотели найти свой путь в Европу. Они понимали, что, как говорил один из персонажей Щедрина: "Европа - вещь реальная, живущая не чудесным образом, а неустанными усилиями. Только преодолевая свои недостатки и слабости, борясь с собой, она чего-то достигает". Поэтому, любя Европу, они ее не превращали ее в чудо-место, также как не умилялись собственному Отечеству. Они верили, что Россия может включиться в этот процесс самопреодоления и самосовершенствования.

Рубеж XIX-XX веков, когда русские европейцы набрали силу - это эпоха невероятного развития русской науки, химии, физики, машиностроения. Все они чувствовали духовную связь и преемственность. Становление русского европейца - процесс непростой, как непростым был процесс становления любого французского, немецкого другого западного европейца. Быть европейцем в России не значит быть западным европейцем, нужно быть русским европейцем. Это особое, необходимое образование. Этому направлению принадлежали лучшие умы русской культуры. И это значит не только перенимать что-то из Европы, но и опираться на себя, решать собственные проблемы, а не заимствовать эти проблемы у Западной Европы. У нас другие проблемы, чем на Западе, но их можно решать по-европейски.

Вопрос: Что значит быть европейцем?

Ответ: Если начать с базовых принципов, то это, прежде всего опора на себя, личная самодеятельность, уверенность в себе, в своих силах. Это также и отношение к "другому": "Я вижу "другого". Я вижу его проблемы". Это, значит, принимать позицию свободы. Это понятие отличается от понятия "воли". Европеец - человек свободы, а не воли. Что такое свобода? Это когда моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Воля - это когда я на своем пути сметаю все: "я" - вольница, либо "я" - произвол. Есть такая формула - имитация, как преображающая сила. Когда человек подражает варвару, он становится варваром. Когда он подражает цивилизованному человеку, то эта привычка подражания входит в его плоть и кровь. Мы живем внутри европейской культуры, нося ее на себе.