Особенности русской языковой картины мира в волшебных сказках

Реферат

По теме

Особенности русской языковой картины мира в волшебных сказках

Содержание

Введение

1. Добро и зло в волшебных сказках

2. Система образов в русской языковой картине мире в волшебных сказках

3. Классификация концептов в русской языковой картине мира на основе волшебных сказок

Выводы

Список использованной литературы:

Введение

Генетически литература связана с мифологией через фольклор. На хронологическом отрезке от древнейших времен до наших дней фольклор занимает промежуточное положение, является связующим звеном в культурном пространстве веков. Возможно, фольклор стал своеобразным фильтром для мифологических сюжетов всей совокупности социума Земли, пропустив в литературу сюжеты универсальные, гуманистически значимые, самые жизнеспособные. Из всех фольклорных жанров сказка является наиболее структурированной и более всех других жанров подчиняющейся определенным законам.

Отличить волшебную сказку от других видов не всегда легко. Ни одна волшебная сказка не обходится без чудесного действия: в жизнь человека вмешивается то злая и губительная, то добрая и благоприятная сверхъестественная сила. Волшебная сказка изобилует чудесами. Здесь и страшные чудовища: Баба Яга, Кощей, огненный змей; и чудесные предметы: ковер-самолет, шапка-невидимка, сапоги-скороходы; чудесные события: воскрешение из мертвых, обращение человека в зверя, птицу, в какой-нибудь предмет, путешествие в иное, далекое царство. Чудесный вымысел лежит в основах этого вида сказки.

Мир волшебных сказок в генетическом отношении более древний, чем развитое антропоморфное мышление, создавшее лешего и кикимор, русалок и трясух. В демонологических представлениях о лешем, водяном, злыднях и полуднице существует связь с природной основой. Образ лешего, несомненно, олицетворяет дремучую лесную глушь, образ водяного -- опасные речные и озерные глубины, а полудница -- дневной жар, который мог погубить неосторожного человека. Жизненная основа волшебного сказочного вымысла иная.

С демонологией вымысел русской волшебной сказки не связан. От демонологии ведет начало не сказка, а особый жанр народной устной прозы -- быличка, не похожая на волшебную сказку. Именно здесь говорится о леших, домовых, водяных, разных злыднях, клетниках и овинниках.

Большое количество образов волшебной сказки сложилось в глубокой древности, в ту самую эпоху, когда возникали первые представления и понятия человека о мире. Разумеется, это не означает, что всякий волшебный вымысел берет свое начало из глубины веков. Многие образы волшебной сказки сложились в относительно недалеком прошлом. В каждую новую эпоху волшебная сказка располагала определенным фантастическим материалом, который поколения передавали от старых людей, храня и развивая прежние устно-поэтические традиции. Из древней фантастики сказочники воспринимали то, что им было необходимо для создания новых сказок.

Что же в волшебной сказке принадлежит старине и что вошло в сказки последующего исторического времени?

В традиционном произведении, передающемся из поколения в поколение, всегда находится жизненный материал, менее остального подвергшийся влиянию новых исторических условий. Попытаемся установить древние пласты.

Волшебная сказка сохраняет древние превратные представления людей о возможности обращения человека в животное, поверья о ведьмах, о колдовстве. В сказке ясно говорится об обрядовых действиях, сопровождаемых заговором. Такие обряды должны были обезвредить черные силы, подчинить их воле человека. Это и есть тот древний пласт, который сказка донесла до нас с незапамятных времен. Еще в XIX в. среди крестьян были распространены поверья и магические обряды, о которых рассказывает нам сказка о белой уточке. Силой прочно держащегося в народе суеверия можно объяснить сохранность в сказках древних культурно-исторических пережитков. Исследователи-этнографы говорят нам, что у крестьян до самого последнего времени сохранялась вера в колдовство. Судные дела XVII в. свидетельствуют, что в средние века колдовство находилось еще в расцвете. Поверья приписывали колдунам и колдуньям-ведьмам способность разлучать супругов, уничтожать урожай, насылать порчу, превращать людей в животных, птиц и пресмыкающихся: сороку, лягушку, свинью, кошку и пр.

Наделив колдуна и ведьму сверхъестественными способностями, люди в стремлении обезопасить себя от влияния чар и черных колдовских дел обставляли свой быт множеством магических обрядов. Магия -- это то же чародейство и то же волшебство, это обряды, связанные с верой в способность человека противодействовать сверхъестественным силам и находить у них поддержку и защиту. Магия желала подчинить человеку волю других людей, покорять животных, природу, а также действовать на воображаемых хозяев, духов и богов. Рождение магических обрядов относится к первобытным временам. Появление обряда в быту стало возможно из-за незнания человеком истинных связей и отношений в реальном мире. Человек зависел от природы. Его скованное сознание искало средств защиты в борьбе со стихиями природы и общественными бедами.

Остатки обрядовой магии точно воспроизводятся в содержании многих волшебных сказок посредством указания на частое совпадение предметов, которые составляли неотъемлемую часть обрядовых действий, с теми предметами, которые наделены в волшебных сказках чудесными свойствами.

В число предметов, которые в магических обрядах у восточных славян выполняли функции чудесных оберегов, входили кольцо, топор, платок, зеркало, пояс, веник, уголь, воск, хлеб, вода, земля, огонь, яблоко, трава, ветка, палка. Конечно, этим не исчерпывается список предметов и веществ, которым человек приписывал при известных обстоятельствах чудодейственную силу, но эти предметы и вещества входили в обряд особенно часто.

Кольцо в сказках наделено чудесным свойством. Сказка о грех царствах говорит о медном, серебряном и золотом кольцах, в каждом из которых заключено особое царство. В сказке о чудесной рубашке кольцо, надетое на палец, обращает героя в коня. Обручальное кольцо, переброшенное с руки на руку, заставляет явиться двенадцати молодцам со словами «Что прикажете?». Герой приказывает: «Перенесите меня вот с этой горы». И молодцы его перенесли.

Топор во всех сказках рубит сам. Платок в сказках обладает чудесным свойством. Достаточно бросить его или просто махнуть им, как образуется широко разлившиеся вокруг озеро и даже море.

Вода, частая принадлежность обрядового действия, в сказках творит чудо за чудом: она возвращает зрение, дает молодость, исцеляет от болезней, оживляет, лишает силы, делает героя сильнее самых страшных чудовищ. Есть и такая вода, которая может обратить человека в зверя, птицу, но есть и другая, которая возвращает людям человеческий облик.

Конечно, поздние сказочники дали волю поэтическому воображению и наделили предметы и вещи такими свойствами, которых обряд не знает. Они ввели в число чудесных предметы, которые никогда не входили в обряд, в магический ритуал. Чудесный ящик, где скрыта воинская сила: полки солдат, идущие с музыкой и под знаменами, -- это выдумка какого-нибудь служивого. Это художественный вымысел. То же можно сказать и о чудесной суме, из которой выскакивают молодцы, готовые приняться за любое дело.

Но, говоря о природе чудесного в сказках, необходимо отметить сохранение и в позднем фантастическом вымысле волшебных сказок некоторых свойств, идущих от магических обрядов. Таковы чудесные «моложавые» яблоки, которые в сказке возвращают человеку юность, силу и здоровье. Можно предположить, что проникновение этого чудесного предмета в волшебное повествование произошло не без влияния обрядово - магических представлений и понятий, живших в народе. До самых последних дореволюционных лет в некоторых русских селах сохранялся свадебный обычай: молодые по возвращении из церкви после венчания ели яблоко.

В то же время волшебные предметы в сказках теряли те магические свойства, которые были усвоены из древних обрядов.

Характер волшебных действий в сказке совпадает с видами и типами народной магии. В науке выделены следующие виды магии: лечебная, вредоносная (порча), любовная, хозяйственная. В сказках встречаются все виды этих магических обрядовых действий. С помощью магических обрядов и словесных формул пытались лечить людей. И в сказках герои и героини находят избавление от мук, прибегая к травам.

Порча, сглаз, насылка, напускание вреда -- словом, разнообразные виды вредоносной магии также полно отражены в сказках. Порча в сказочном повествовании обычно осуществляется через непосредственное соприкосновение: достаточно лишь напиться какого-нибудь зелья, принять внутрь какую-нибудь наговоренную еду, дотронуться до наговоренного предмета. Сказки рассказывают о какой-то чудесной воде, глоток которой превращает человека в животное.

Случаев вредоносной магии, воспроизведенных в сказках, можно привести очень много. Древнейшим типом этой магии исследователи-этнографы считают напускание порчи по ветру. Порчи исходила от человека, ветер доносил ее до жертвы. Такая магия применялась против чужого племени и, по сведениям ученых, господствовала у народов, стоявших на низком уровне культурного развития. В сказках русского народа мы не встретимся с особенностями этого типа магии, но в сказках других народов они существуют.

Хорошо передает волшебная сказка разнообразные виды любовной магии. Любовная магия знает «наговоренное питье и еду», вкусив которых человек «приворожится». Кроме того, яйцо и яичница считались магическим средством, которое обеспечит молодым чадородие. Яйцо -- символ плодородия и жизненной силы. Это повсеместно распространенное представление народа отмечено многими этнографами.

Остатки хозяйственной магии в сказках почти не сохранились. Развитие техники у всех народов приводило к тому, что всякое колдовство и магия изживали себя. Земледельческая, скотоводческая и промысловая магия сохранилась у восточных славян в традиционных действиях, которые утратили магические свойства и вошли в состав народных календарных праздников, развлечений, драматических игр и сцен. Сказочные эпизоды, рассказывающие о трудовых чаяниях и ожиданиях народных масс, основываются на чисто художественном вымысле. Ковер-самолет, скатерть-самобранка, сапоги-скороходы, чудесные пяльцы, волшебная мельница, деревянный орел, какой-нибудь чудесный ящичек, в котором скрыт целый город с дворцами, слободами окрестными селами, не содержат в себе ничего магического. Это художественный вымысел. Сказочный вымысел, связанный с древнейшей хозяйственной магией, сохранился лишь как отголосок каких-то обычаев, которым первобытные люди приписывали магические последствия.

В волшебной сказке распространен мотив благодарности животного, которое становится верным другом и помощником человека. Звери принимают сторону героя, когда он проявляет великодушие, не причиняет им вреда. Позднее объяснение такого сказочного эпизода естественно: зверь воздает добром за добро. Иное объяснение этому давалось в древности. Почти у всех народов существовал обычай, запрещавший убивать тотемную птицу, зверя. Соображения неприкосновенности тотема сочетались с целесообразными мерами сохранения дичи в пору, когда она размножалась. Возможно, сказки о благодарных животных отражают эти древние промысловые обычаи.

Разнообразны в сказках виды вербальной, т. е. словесной, магии. По слову отворяются подземелья -- только скажи: «Дверцы, дверцы, отворитеся!» Свистнул-гаркнул Иван молодецким посвистом, богатырским покриком: «Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой». И уже бежит конь, только земля дрожит, из-под копыт искры летят, из ушей и ноздрей дым валит. По особо сказанному слову среди чистого поля появляется накрытый стол с едой и питьем, выскакивают из суммы услужливые молодцы, готовые приняться за любое дело. Слово в сказке всесильно и могуче. Существуют и другие виды магии, которые также находят свою аналогию в сказочных чудесах.

Сказка воспроизводит чудо как явление, возникающее в результате выполнения обрядово-магических действий. Такова логика первобытного мышления, присущая и сказкам и магии. Однако совпадение чудесных мотивов сказки с магическими обрядами не означает, что происхождение сказочного вымысла восходит к магии и что он тождествен обрядово-магическим действиям.

Истина заключалась не в магическом обряде, а в представлениях и понятиях, которые возникали на основе наблюдений людей за реальными явлениями.

Волшебный вымысел вобрал в себя все обрядово-магические представления и понятия. И в сказках люди искали путей преодоления власти реальных сил природы, которые они по всем правилам мифологического мышления представляли в виде разных фантастических существ. В древнейшем волшебном вымысле с неизбежностью должны были запечатлеться магические действия людей, но природа этого вымысла иная, чем в магии и мифе. Одно дело -- сам магический обряд, а другое -- рассказ о нем. Рассказывание ценно не практическими советами, а возбуждением у слушателя активности, желания покорить окружающий мир. Человек покорял враждебные себе силы природы посредством воображаемого общения с хозяевами лесных, морских, озерных и полевых угодий. Рассказ бытового характера, сопровождаемый обрядово-магическими и мифологическими понятиями и представлениями людей, -- вот далекий предок волшебной сказки.

Русский фольклор не мог сохранить в неприкосновенности древнейшие рассказы этой далекой поры. Под воздействием исторических обстоятельств обрядово-магические повествования во многом отошли от своих первоначальных форм. Но народная сказка традиционно сохранила сюжеты, которые, хотя и изменились, приобрели новый смысл, однако изначальным своим происхождением обязаны древнейшим эпохам в развитии фольклора.

В результате многовекового развития, многочисленных трансформаций структура первых сказок раздробилась, распалась на ряд самостоятельных повествовательных звеньев и предстала в разных чисто художественных образованиях. Волшебная сказка как явление искусства возникла в результате переосмысления древнейших рассказов, преследовавших утилитарно-бытовые цели.

Реальная социально-историческая основа сказочных мотивов и образов подтверждается специальными исследованиями, посвященными генезису сказки. В.Я. Пропп, относя происхождение большинства мотивов волшебной сказки к доклассовому обществу, устанавливает связь их с древнейшими социальными институтами, обычаями и представлениями [В.Я.Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л.,1946]. Обряд посвящения юноши в полноправного члена родового союза породил мотивы изгнания, умерщвления и оживления героя, посещения им избушки бабы-яги и др. Обычай брать в жены женщину другого рода объясняет, почему Иван-царевич устремляется за тридевять земель за своей невестой. За образами Морозко, морского царя, змея стоит вера в «хозяев» природы.

Священные рассказы о предках, посещении царства мертвых, о животном-тотеме, родоначальнике племени, силе духов постепенно теряли связь с обрядами; переосмысливая древние мифологические представления, они превращались в художественные рассказы, которые все более начинали восприниматься как поэтический вымысел. Герой, преодолевающий все испытания, побеждающий все враждебные силы, становится важнейшей эстетической категорией сказки. В образе героя волшебной сказки находит выражение народное мировосприятие, убеждение во всемогуществе добра и справедливости. Позднейшие эпохи вносят свои коррективы, дополнения в художественную систему сказки. Разложение рода, большой патриархальной семьи и переход к классовому обществу отразились в мотиве «младшего брата», в образе дурачка и падчерицы. Так появляется идеализация социально обездоленного. В эпоху феодализма это социальное звучание сказки усиливается. Образ царя как распорядителя чужими судьбами становится одной из постоянных фигур сказки, взаимоотношения героя с благополучными братьями или царскими сыновьями все более принимают характер противопоставления власти и бесправия, бедности и богатства.

Разложение патриархальных устоев в эпоху капитализма, появления отходничества, развитие торговли вносят в сказку положительный образ купца; отъезд героя из дома часто объясняется стремлением умножить свои богатства, груженные товарами корабли, становятся в один ряд с добываемыми чудесными предметами.

Вместе с тем развитие капиталистических отношений вызывает образ разорившегося крестьянина, аллегорический образ Доли вносит оттенки непримиримости в отношения героя-бедняка и царской дочери, Ивана-дурака и богатых братьев. Изменяются и традиционные образы. Так, медведь как хозяин леса заменяется образами разбойников, многоголовые змеи - вражеским войском, находчивый солдат берет на себя функции героя.

Простейшая схема предшественницы волшебной сказки содержала в себе в качестве обязательных такие звенья:

1) как исходное -- существование запрета;

2) нарушение запрета кем-либо;

3)сообразное с характером мифологических представлений следствие нарушения;

4) повествование о практиковании магии;

5) ее положительный результат и возвращение героя к благополучию.

Процесс развития сказки не остановился. Из столетия в столетие интенсивно шел отбор героев, образов, сюжетов и форм поэтического стиля, который привязывал сказку только к определенным историко-социальным явлениям. Творчески преобразовывались поэтические традиции. Из века в век возрастала их обобщающая сила. Сложился фонд сказочных сюжетов и мотивов, характерных стилистических свойств и поэтических подробностей. Волшебные сказки обрели художественную определенность. Только с этой поры и можно говорить о волшебной сказке как об особом поэтическом жанре.

1. Добро и зло в волшебных сказках

Сказки никогда не были основаны только на чистом вымысле. В них выражены социально-трудовые, нравственно-этические убеждения народа. В особых условных поэтических формах народ обобщал свой социально-исторический опыт. Основа волшебного повествования -- социальные столкновения, борьба.

По убеждению первобытного человека, в поле, в лесу, на водах и в жилище -- всюду и постоянно он сталкивается с враждебной себе живой, сознательной силой, ищущей случая наслать неудачу, болезнь, несчастье, пожары, разорение. Люди стремились уйти из-под власти таинственной, мстительной и жестокой силы, обставив свою жизнь и быт сложнейшей системой запретов -- так называемых табу (полинезийское слово, обозначающее «нельзя»). Запрещение (табу) накладывалось на отдельные действия человека, на прикосновения его к отдельным предметам и пр. При известных обстоятельствах нарушение запрета влекло за собой, по мнению первобытных людей, опасные последствия: человек лишался защиты, становился жертвой внешнего мира. Эти представления и понятия людей породили многочисленные рассказы о том, как человек нарушает какой-либо из бытовых запретов и попадает под власть враждебных себе сил. Волшебные сказки отчетливо передают ощущение постоянной опасности, которой подвергается человек перед лицом незримых и всегда могущественных таинственных сил, владычествующих в окружающем мире.

Правильно об этом пишет В.Я. Пропп: «Самый воздух вокруг них (т. е. героев сказки) насыщен тысячью неведомых опасностей и бед» [Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С.25].

Многие из эпизодов волшебных сказок традиционно восходят к мифическим представлениям о злой силе стихий, избежать которой можно, лишь соблюдая известные бытовые запреты. Вспомним, как начинаются многие волшебные сказки. Родители, уходя далеко от дома, наказывают дочке: «Будь умна, береги братца, не ходи со двора». Забыла дочка материнский наказ. Посадила братца на травку под окошком, сама ушла со двора. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях («Гуси-лебеди»).

Идут сестрица Аленушка с братцем Иванушкой по дальнему пути, по широкому полю. Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает. Видят: стоит коровье копытце, полно водицы. «Сестрица Аленушка, я пить хочу, хлебну из копытца!» -- говорит Иванушка. -- «Не пей, братец, теленочком станешь». Послушался Иванушка. Вновь идут. Встречается им лошадиное копытце с водой. Отговорила Аленушка братца пить: «Не то жеребеночком станешь». Не утерпел Иванушка, когда увидел козье копытце, полное водицы. Ничего не сказал сестрице -- напился. Глянула Аленушка: бегает козленочек, кричит: «Ме-ке-ке! Ме-ке-ке-ке!» А братца нет («Сестрица Аленушка и братец Иванушка»).

Разбирая сказки, обратим внимание на то, что мешает их героям счастливо жить на земле. В сказке «Жар-птица и Василиса-царевна» (из сказок сюжетного типа «Конек-Горбунок») молодому стрельцу причиняет муки жестокий деспот и властный повелитель -- «сильный, могучий царь». Поднятое в поле золотое перо Жар-птицы навлекло беды на стрельца: его посылают ловить самое птицу, поручают съездить за Василисой-царевной «на край света, где красное солнышко из синя моря восходит», ему велят достать подвенечное платье для царевны, а оно на дне морском, под большим камнем. Наконец, царь приказывает искупаться в кипятке. Стрелец выполняет и этот приказ. Не раз стрелец заливается горькими слезами: ему тяжка его жизненная доля и нелегки победы над судьбой. Стрелец выполняет невероятные поручения царя. Фантастический вымысел вступает в свои права там, где жизненная логика заставила бы иначе вести рассказ. Кипяток, например, без сомнения сварил бы героя, но чудесный конек «наскоро заговорил стрельца», и он сделался после купания в котле таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Иное случилось с царем: «в ту же минуту обварился». Чудеса случаются только с героями, любимыми народом, правдивыми, честными, совестливыми, усердными в делах, отважными в минуты опасности. Чудесный конь, помогающий стрельцу, олицетворяет собой волшебную, служащую только правде силу. Эта сила враждебна корысти и лжи. Корыстолюбцы, лжецы осуждаются сказочниками. Сюжетная коллизия разрешается так, что стрелец побеждает вопреки реальной логике: это чаемый исход событий, о нем мечтали в народе. Итак, в сказке обязательно побеждает этика правды. Царь не добывал ни Жар-птицы, ни Василисы-царевны, ни ее добра -- он не должен и владеть всем этим богатством. «Царя схоронили, -- говорится в сказке про деспота, сварившегося в котле, -- а на его место выбрали стрельца-молодца; он женился на Василисе-царевне и жил с нею долгие лета в любви и согласии».

В сказке «Зорька, Вечорка и Полуночка» описано средство, к которому прибегают люди, чтобы спасти женщин. Трех своих дочерей неописанной красоты король берег пуще глаз своих, «устроил подземные палаты и посадил их туда, словно птичек в клетку, чтобы ни буйные ветры на них не повеяли, ни красно солнышко лучом не опалило». И все же не уберег. Всего один раз выпустил король дочерей из подземных палат. «Вот прекрасные королевны вышли в сад погулять, увидели красное солнышко, и деревья, и цветы и несказанно возрадовались, что им волен белый свет; бегают по саду -- забавляются, всякою травкою любуются, как вдруг подхватило их буйным вихрем и унесло высоко-далеко неведомо куда».

В сказке об Иване-царевиче и сером волке рассказывается о том, как герой, увидя жар-птицу в клетке, нарушает обещание, данное волку, сказавшему: «Только смотри с клеткой ее не бери». Дотронулся царевич до клетки: «пошел звон» -- зазвенели струны, забили барабаны. Вскочила на ноги стража и схватила Ивана. Конечно, никакой предметной связи между некогда существовавшими обычаями родового общества и этим повествованием не существует. Художественный вымысел увел сказку от прежней мировоззренческой основы, но по традиции он восходит к древнейшим рассказам о бытовых запретах: не касайся чего-либо, не то погубишь себя.

Все эти запреты не трогать определенных предметов, не вкушать пищу, не показывать лица своего другим действительно существовали в древности. Сказки говорили о том, что грозит людям, осмелившимся нарушить эти запреты. Но нарушитель запрета мог еще спасти себя, если совершал магические действия. Люди придумали множество бытовых правил, магических действий, наделили силой оберегов множество разных предметов. Память об обрядовом действии и магических способах самозащиты сохранилась в сказках. В сказочных эпизодах избавления от злых сил по существу шла речь о том, как посредством магических действий человек отводил от себя действия враждебных сил.

Брошенный через плечо гребешок вырастал в частый лес, полотенце расстилалось рекой и спасало от погони. Эти поэтически разработанные мотивы в волшебных сказках основаны на обрядово-магических действиях и вере в спасительную силу разных предметов -- оберегов. Мотив, именуемый фольклористами магическим бегством, органически входил в древнейшие бытовые повествования, рисующие борьбу человека с враждебными ему силами. Подобных сюжетных узлов, генетически восходящих к древнейшим эпохам, в волшебных сказках довольно много.

Сказочные эпизоды позволяют исторически реконструировать и персонажей древних бытовых повествований, предшествовавших волшебным сказкам. Во-первых, это был, конечно, сам нарушитель запрета -- человек. Затем в рассказах представали скрытые вершители повсеместно распространенной злой воли природы, ее слуги, вроде зловещих гусей-лебедей, уносящих ребенка прочь от родительского дома, или самая сила -- вихрь, прочие стихии природы, олицетворения смерти и гибели. В древнейших рассказах обстоятельно говорилось о том, как можно избежать неотвратимого действия враждебных сил природы, если человек уже очутился в положении невольного нарушителя, и следовательно, жертвы этих таинственных сил.

В сказках люди мечтали преодолеть реальную мощь внешних сил природы и общества, изображали воображаемую победу над ними, а свершение магического обряда приучало человека к пассивному ожиданию. Затем вымысел в сказках стал поэтической условностью -- в них воплотились мечты народа об иной, светлой жизни, в которой царит справедливость, а герои -- носители положительного начала -- неизменно оказываются победителями в жизненной борьбе.

Таким был тот фольклор, из которого волшебная сказка восприняла свой чудесный вымысел. Сказочные истории о борьбе человека с разными таинственными силами имели реальную основу. Понятие о страшных силах, господствовавших в окружающем человека мире, возникло как превратное представление о тех реальных опасностях, которые первобытные люди встречали на каждом шагу в своей неимоверно трудной борьбе за жизнь. Благополучие и самое существование первобытного охотника, скотовода и пахаря зависели от тысячи жизненных обстоятельств. Звери, эпидемии, молнии, вихри, падающий лес, который давил человека, разрушал жилища, глубокие омуты, половодье, болота, гады -- все несло человеку гибель. Он приписывал все свои несчастья злой воле многочисленных мифических хозяев -- духов и стремился перехитрить их, прибегая к реальным средствам самозащиты. В тех случаях, когда еще не мог найти такого средства, он защищался, обратившись к обряду и магии. Древнее повествование, отразив эти понятия и представления людей о жизни, не сводило все к обряду и магии. В рассказах возлагалась надежда на инициативу человека, выражалась уверенность, что он может уйти из-под власти чуждых ему сил.

Народ понимал, что не чудесами добиваются справедливости, что необходимо реальное действие, но вот вопрос -- какое? Сказки не дают ответа на этот вопрос. Сказочники волшебным повествованием хотели поддержать само стремление народа к справедливости. Благополучный исход сказок несомненно носит утопический характер. Он свидетельствовал о том времени, когда выражает их внутреннюю порочность и злонамеренность. Таково правило сказок.

В поэзии, свободной от мифологических и обрядово-магических понятий и представлений, традиционный вымысел получил глубокое и сильное развитие. Сказка создала поразительно живой, замысловатый мир. Все в нем необыкновенно: люди, земля, горы, реки, деревья, даже вещи, предметы, орудия труда, и те приобретают в сказках чудесные свойства. Топор сам рубит лес, дубина сама бьет врагов, мельница мелет без человека. Из сумы выскакивают здоровенные парни, готовые оказать услугу. Взмывает в поднебесье ковер-самолет. В небольшом сундучке помещается большой город с жителями, домами, улицами.

Исчезни эти чудеса, вряд ли бы события в сказке так счастливо окончились. Гонимая падчерица не стала бы счастливой, если бы не корова-буренушка. Терешечка бы несомненно погиб в печи у ведьмы, если бы не перелетные гуси, взявшие мальчика на свои крылья. Чудесные предметы и чудесный воображаемый мир были нужны народу для того, чтобы в придуманном повествовании виновникам народных страданий было воздано по заслугам. Сказочники не желали оставить ни одной обиды простого человека неотомщенной.

Таким образом, добро и зло в волшебных сказках служат основой для деления персонажей на героев, тех, кто находится на его стороне (даритель, помощник) и его антагонистов: злая старуха, но добрая волшебница; отрицательный член оппозиции персонифицирован в таких персонажах, как Лихо, злыдни. Но в основном эта оппозиция определяет правила поведения действующих лиц, т. е. носит скорее морально-этический характер, что связано с ведущей ролью, которую она играет в предварительном испытании (добрый герой щадит пленника, кормит голодного, помогает слабому, злой ложный герой этого не делает и не получает чудесного средства).

2. Система образов в русской языковой картине мире в волшебных сказках

Художественные образы волшебной сказки представляют единую художественную систему, выражающую народные этические и эстетические представления. Каждый из традиционных образов имеет свою постоянную характеристику и действует в сказке согласно своей эстетической функции.

При учете сюжетных различий, авторских интерпретаций сказочные персонажи предстают широкой галерей типических образов. Среди них образ героя особенно важен, ибо он во многом определяет идейно-художественное содержание волшебных сказок, воплощая в себе народные представления о справедливости, доброте, истиной красоте; в нем как бы сконцентрированы все лучшие качества человека, благодаря чему образ героя становится художественным выражением идеала.

В. Я. Пропп, исследовавший сказку по функциям персонажей, устанавливает в волшебной сказке семь основных действующих лиц: вредитель (вредит герою, его семье, борется с ним, преследует его), даритель (передает герою волшебное средство), помощник (перемещает героя, помогает ему в борьбе с вредителем), царица (искомый персонаж), отправитель (отсылает героя), герой, ложный герой.

В качестве персонажей сказки рассматриваются такие объекты, которые принимают участие в действии и могут исполнять в ней ту или иную роль. Вопрос о том, действует ли данный объект или нет, чрезвычайно важен, так как этот признак позволяет чисто формально отделить "персонаж" от "вещи". Даже в одном и том же тексте действовать могут последовательно человек, животное и, наконец, предмет. Так, в сказке "Волшебное кольцо" герой Мартын вдовий сын сначала действует сам: выкупает на оставленные отцом деньги собаку и кошку, спасает змею из огня, получает от нее "чудодейное кольцо", женится на царевне, которая, завладев кольцом, улетает в тридесятое царство; героя после пропажи царевны сажают в каменный столб, а эстафета действий передается его помощникам -- собаке и коту: именно они проникают в тридесятое царство, добывают похищенное кольцо, вынуждают "царя над всеми раками" помочь, когда роняют кольцо в море, доставляют кольцо хозяину; далее действует уже "чудодейная" сила кольца -- двенадцать молодцов, возвращающие герою его жену.

Основные персонажи волшебной сказки - отец, мать, брат, сестра, сын, дочь, жених, невеста, муж, жена, тесть. Почти любая сказка начинается с описания семьи ("Жили-были старик со старухой, был у них сыночек Ивашечка…", "В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик, и было у него три сына…" и т. д.), в которой, как правило, есть родители и дети. Родители иногда предстают как бездетные, тогда следует описание чудесного рождения ребенка. Равно и дети могут оказаться сиротами (сообщается, что их родители умерли); есть варианты завязок, в которых фиксируется смерть либо отца, либо матери.

Именно отношения родственников или свойственников определяют основные коллизии волшебной сказки. Это в первую очередь конфликты внутри семьи между родителями и детьми (инцестуальный отец изгоняет дочь; мать-изменница пытается извести сына; мачеха преследует падчерицу), между братьями и сестрами (старшие братья или сестры соперничают с младшим братом или младшей сестрой, родные -- со сводными; брат преследует сестру или отрубает ей руки по наговору своей жены; сестра убивает брата или пытается уничтожить его, сговорившись с любовником) и между супругами (злая жена пытается извести мужа; муж по наговору завистников изгоняет жену; жена или муж покидает супруга после нарушения табу).

Родственники и свойственники составляют основное ядро персонажей волшебной сказки, хотя более выразительными, более специфическими для данного жанра на первый взгляд кажутся такие фигуры, как Баба-яга, Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, крылатый конь или девушка-лебедь. Между тем Змей-Горыныч похищает девушку себе в жены; Морской царь, к которому попадает герой, -- это отец его невесты ("…а во дворце живет отец красной девицы, царь той подземельной стороны" -- Аф. 191); атаман, Змей, приказчик, заморский королевич -- все они "неправильные" мужья матери (сестры или жены) главного героя (сказки типа "Звериное молоко"); служанка, дочь ведьмы, водовоз, генерал и т. п. выдают себя соответственно за невесту или жениха; заколдованная царевна, Свиной чехол, девушка-утица, Чудище, Финист ясный сокол, сопливый козел и проч. оказываются в конце сказки искомыми "сужеными".

Кроме этого существуют еще персонажи сословного статуса: царь (царица, царевич, царевна), король (королевич, королевна), дворянин (Данила-дворянин), барин, купец, поп, мужик; профессия или ремесло: солдат, стрелец, гонец (Марко-бегун), садовник, охотник, ловчий, пастух, водовоз, генерал, приказчик, повар (Поваренка), кузнец, Кожемяка, а также слуга (служанка), хозяин, работник; имущественное положение: бедняк (Ванька Голый), богач (Марко богатый), вор (Климка-вор), должник и т. д.

Наиболее важным подразделением здесь следует, вероятно, считать противопоставление крестьянский и царский, поскольку ряд сказок реализует противоположность между низким сословным статусом персонажа в начале сказки и высоким положением, которого он достигает в конце (из мужицкого сына в царские зятья).

То же самое, вероятно, можно сказать и о сказках, где героем является солдат, стрелец, конюх, пастух, которые параллельны сюжетам о герое-богатыре, освобождающем девушку, или о младшем брате, подвиги которого пытаются присвоить себе его старшие братья. Для героини подмена царевны служанкой находит соответствие в подмене истинной жены дочерью ведьмы.

Разделение на хозяев и слуг прослеживается и в группе персонажей, не связанных с царским двором. Леший, Баба-яга часто изображаются как "хозяева" зверей: "Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, и вдруг -- откуда только взялись! -- набежали всякие звери, налетели всякие птицы…" (Афанасьев,1957, № 112). Яге служат кот, береза, воротца, которые за доброе отношение к ним переходят на сторону падчерицы (Там же, № 103). Именно как "слуга" обрисовывается иногда и чудесный помощник. Отец передает Ивану-дураку чудесного коня со словами: "а ты, конь, служи ему, как мне служил" (Там же, №179); Шмат-разум именуется "невидимым слугою"; дядька Катома -- чудесный слуга, завещанный Ивану-царевичу его родителями, и т. д. Особенно четко прослеживается роль царя как "хозяина", когда речь идет о "главном" в царстве животных (змеиный Царь, птичий Царь, Царь над всеми раками и пр.).

Другую группу персонажей, воплощающих чудесное умение, составляют такие "искусники", как скороход, стрелец, звездочет.

"Умельцами" в ряде сказок выступают и основные герои: мудрая жена вышивает чудесный ковер; падчерица ткет полотно "такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно" (Там же, №104); царевна-лягушка печет лучшие, чем другие снохи, хлебы. "Мастером" играть в карты, плясать или играть на гуслях оказывается солдат.

Умение танцевать, играть на музыкальных инструментах, скоморошничать относится к разряду таких, которые часто квалифицируются сказкой как "хитрая наука". Музыканты, гусляры, скоморохи приближаются к чудесным, сверхъестественным персонажам, способным околдовывать, завораживать, наводить сон или, наоборот, заставлять плясать до безумия и полусмерти. Такой же способностью обладают музыкальные инструменты (гусли-самогуды, нагоняющие неодолимый сон, скрипочка, балалайка, барабан, дудка и т. д.), составляющие значительную часть арсенала чудесных предметов волшебной сказки. Интересна в этом отношении связь скоморохов, гусляров и прочих с мотивом "невидимого присутствия": герой сказки во втором ходе часто скрывается под их маской на пиру; во время пляски царевны-лягушки или пения Сопливого козла обнаруживается истинный облик этих замаскированных персонажей.

Умельцам, рукодельникам, работящим противопоставлены "ленивые", "нерадивые": родные дочери мачехи "только и знали, что у ворот сидеть, на улицу глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них работала, их обшивала, для них пряла и ткала" (Там же, № 100).

Среди представителей разного рода профессий, так же как и среди представителей сословной иерархии, выделяются главные и подручные: мастер, староста, хозяин, но работник, помощник, подмастерье. Под маской последних тоже иногда скрывается герой сказки: "На ту пору приходит Иван-царевич в свое государство, нанимается у одного старичка в работники и посылает его к царю" (Там же, № 130), или: "Вот ходит Иван-царевич по базару; идет навстречу башмачник… «Возьми меня к себе в подмастерья…» (Там же, № 129).

Работникам в сказке противопоставлены бродяги: голъ кабацкая, люди убогие, калики перехожие, нищие, пьяницы, разбойники (главный среди последних -- атаман). Бродяги в волшебной сказке часто наделены сверхъестественными способностями (чаще всего -- чудесным знанием); нищий подсказывает герою, где найти волшебного коня, калики перехожие сообщают средство от бесплодия, среди голи кабацкой отыскивается чудесный богатырь и т. д.

Так, в роли героя выступает младший в семье: сын, младшая дочь, падчерица или пасынок, младший брат или сестра, братья-близнецы. Принцип деления на "старших" и "младших" распространяется и на персонажи, реализующие сословную сферу значений: отношение родители и дети параллельны в этом аспекте отношению хозяева и слуги. Поэтому на границе с новеллистической сказкой возникает герой -- солдат, слуга, конюх.

Сказочный герой по существу безымянен. Имя Иван допускает любые замены -- Василий, Фрол, Иван крестьянский сын, Иван Медведко и др. В начале сказки он называется среди прочих действующих лиц: «Жил-был царь, у него было три сына» - таково типичное начало большинства волшебных сказок. Чтобы выделить героя среди второстепенных персонажей, сказка вводит ряд традиционных положений и ситуаций, связанных только с героем. Он молод, среди братьев он всегда младший и поэтому ему не доверяют. Определение «младший» может быть не только возрастным, но и социальным: Иван-дурак презираем старшими братьями, лишают наследства, Иван крестьянский сын, как младший противопоставляется царским сыновьям.

Нередко героя отличает чудесное рождение: царица съедает горошину, выпивает воды из колодца или ручья - у нее рождаются сыновья-близнецы. Иван Медведко родится от брака человека и медведя, чудесную рыбу съедают царица, служанка и корова, у каждой рождается сын, но сын коровы (Иван Быкович) проявляет в будущем черты героя.

В большинстве волшебных сказок герой в отличие от других персонажей наделяется необычайной силой. Богатырство его обнаруживается уже в детстве, он «растет не по дням, а по часам», «выйдет на улицу, кого за руку схватит -- рука прочь, кого за ногу схватит -- нога прочь». Ему но силе лишь чудесный конь, который ожидает ездока по себе в подземелье, прикованный двенадцатью цепями. Отправляясь в путь, царевич заказывает себе палицу в двенадцать пудов. Та же сила скрыта и в Иване-дураке («Сивка-Бурка»): «...Ухватил клячу за хвост, содрал с нее шкуру и закричал: «Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вот вам батюшка корму прислал» [Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957г., №182]. Следует отметить, что любое качество героя сказка дает не как отвлеченное идеальное свойство, но как необходимое ему в дальнейшем. Благодаря смелости и большой физической силе удается победить мужичка с ноготок, сдвинуть камень, закрывающий вход в подземное царство, одержать победу над чудовищными и иноземными захватчиками.

Но главное, что отличает героев от остальных персонажей,-- это их высокие моральные качества, которые и помогают им одержать победу, будь то Змей, Кащей или завистливые царь и братья. Герои воплощают в себе высшие человеческие идеалы -- доброту, гуманизм, справедливость. Именно эти свойства являются основой всех положительных качеств человека. Эта мысль проводится в продолжение всего сказочного повествования: Иван-царевич делится со встречным нищим последним куском хлеба; умирая от голода, щадит животных; Иван-дурак на последние деньги выкупает собаку и кошку, освобождает журавля, попавшего в силки; охотник, терпя нужду, три года кормит орла.

Таким же проявлением идеальных качеств становится выполнение долга, почитание старших, следование мудрым советам. Обычно советы исходят от стариков и женщин, которые воплощают в себе жизненный опыт, умение предвидеть события. Эти персонажи часто выступают в функции чудесных помощников.

Особую убедительность правильным поступкам придает начальное ошибочное поведение. Иван-царевич думает где достать богатырского коня. На вопрос встречной бабушки-задворенки, о чем он задумался, отвечает грубостью, но затем одумывается, просит у старушки прощения и получает нужный совет.

Превосходство героя выявляется при сопоставлении действий различных персонажей -- Ивана-царевича, его братьев, спутников и др. Всем им предлагается выполнить одно и то же задание -- сначала старшим братьям (спутникам или царским зятьям) и лишь затем самому Ивану-царевичу. Дублерам героя это не удается, так как они или сразу отказываются от выполнения задания, не предвидя награды (например, дежурить на могиле отца), или прельщаются более легким выбором (из трех дорог выбирают более безопасную), или же не могут соблюсти необходимое условие (засыпают). В результате их постигает неудача: они лишаются награды, попадают в беду. Герой, соблюдая все этические нормы, успешно выполняет задание.

Роль помощника героя выполняет всегда персонаж, относящийся к миру сверхъестественного. "Своим" для героя он становится в силу того, что тот "обладает", "владеет" им, является его "хозяином". Поэтому помощник -- это обычно слуга.

Цель героя в разных сюжетах различна: возвратить людям свет, который проглотил змей, избавить от чудовища мать и найти братьев, вернуть зрение и здоровье старику отцу, спасти от Кащея жену, избавить царство от иноземных захватчиков. Иван-царевич умирает и воскресает для того, чтобы вернуть близким счастье восстановить справедливость.

Наибольшую художественную разработанность получил образ чудесной невесты. Определение «прекрасная» не может выразить всю полноту впечатления от ее красоты, и сказка создает особую поэтическую формулу -- «ни в сказке сказать, ни пером описать». Чудесная невеста это не только красавица, какой не сыщешь во всем мире, но и существо, наделенное волшебством: пряжа ее превращается в войско, лесные звери и птицы -- ее слуги; она в родстве с хозяевами подземного и подводного царств, баба-яга -- ее родная тетка. Галерея этих удивительных образов обширна. Это и воинственная Царь-девица, охраняющая сад с молодильными яблоками, и дева-воин Марья Моревна, побеждающая женихов и их войска, и гордая Марья-царевна, улетающая белой лебедью от не послушавшего ее мужа, раньше времени сжегшего ее шкуру лягушки.

Чудесная невеста -- это и чудесный помощник, приносящий в дар возлюбленному свою могущественную силу. Она помогает царевичу разрешить хитроумные задачи морского царя; по ее приказу встают белокаменные дворцы, мамки-няньки, вышивают ковер, «и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать» [Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957г., №269], лесные звери и птицы помогают стрельцу «дойти туда -- не знаю куда, принести то -- не знаю что». Верность, доброта, готовность помочь мужу в трудную минуту наполняют эти образы земной теплотой и обаянием.

Второй тип женских образов представлен героинями другого плана. В сюжетах «Финист-ясный сокол», «Золушка», «Одноглазка, Двуглазка и Триглазка», «Свиной чехол» девушка -- главное действующее лицо сказок. В отличие от чудесной невесты она лишена фантастических свойств, это обычная, земная девушка, и счастье, которого она заслуживает, выглядит по-земному -- замужество. В сказке о невесте Финиста -- ясного сокола рассказывается о простой девушке, дочери купца, которая в поисках своего милого сумела пройти болота топучие, леса дремучие и вернуть своего возлюбленного.

Основным типам героев -- активному (Иван-царевич) и пассивному (Иван-дурак, падчерица) -- соответствуют и типы противников. Условно их можно разделить на две группы: чудовищных противников «иного» царства-- змей, Кащей, баба-яга и другие вредители -- это всегда "чужие" по отношению к герою персонажи, и противников «своего» царства -- царь, царевна, братья и пр. Ложный герой или соперник, -- это неистинный герой: старшие братья близки к младшему в семье в своем статусе "детей", но не являются подлинными младшими; дочь ведьмы сходна с героиней по возрасту, но она "не настоящая" царевна и т. д. Эта особенность волшебной сказки делает структуру персонажей способной к внутри- и межсюжетным трансформациям и дает возможность однотипным фигурам исполнять в сюжете самые разнообразные роли (например, мать-даритель, мать-вредитель, мать-жертва и т. д.).

Чудовищные противники (вредители) -- персонажи героических сюжетов. Народная фантазия рисует их фантастическими чудовищами. Намеренно изображая героев внешне обычными людьми -- добрым молодцем, красной девицей, сказка прибегает к гиперболе при описании врагов: девятиглавый змей, мужичок с ноготок -- борода с локоток.

Редкая волшебная сказка обходится без рассказа о зловещей старухе, Бабе Яге, которая, однако, оказывается весьма заботливой и внимательной к герою. Разумеется, Яга действует далеко не во всех сказках. Как всякий другой персонаж, она выведена в сказках, число которых исчислимо; это сказки типа «Ивашка и ведьма», «Мачеха и падчерица», «Братец и сестрица», «Чудесные дети», «Три царства». «Кощеева смерть в яйце», «Два брата», «Чудесное бегство», «Муж ищет исчезнувшую или похищенную жену», «Красавица-жена», «Молодильные яблоки». Надо учесть, что Баба Яга может замещать собой персонажей и в других сказках. Яга живет в дремучем лесу в диковинной избушке на курьих ножках. По чудесному заклятию «Стань к лесу задом, а ко мне передом» избушка поворачивается к герою, и он входит в это странное жилище. Баба Яга встречает смельчака неизменным традиционным ворчанием и пофыркиванием: «Фу-фу-фу! Прежде русского духа слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится». В. Я. Пропп в своем исследовании о сказке писал, что Яге не по себе от запаха живого человека. «Запах живых так же противен и страшен мертвецам, как запах мертвых страшен и противен живым». Баба Яга -- мертвец. Она лежит поперек своей избы «из угла в угол, нос в потолок врос». Изба тесна Яге, в ней она как в гробу. Что Яга -- покойник, говорит и ее костеногость. Баба Яга -- слепая: она не видит героя, а чует его по запаху. Помимо всего прочего, Яга -- повелительница зверей. Все они у нее в подчинении. Верно служат Бабе Яге серые волки, гуси-лебеди, рыбы и гады. В некоторых сказках Ягу заменяет козел, медведь, сорока. Сама Яга обладает способностью обращаться в разных птиц и зверей.

Под влиянием социальных причин образ расщепился: у Яги появился двойник. В большинстве древних сказок Яга принимает на себя роль дарительницы какого-либо чудесного предмета, дает мудрый совет-наставление, как вести себя герою в предстоящих тяжелых испытаниях. Неустрашимый воитель и герой Иван получает от старухи клубок, который катится и ведет к цели. Старуха дарит ему чудесного коня, на котором он в мгновение ока покрывает тысячеверстные расстояния и достигает незнаемого и неведомого тридевятого царства. Наконец, старуха дарит Ивану полотенце, которым лишь стоит махнуть -- и явится перед тобой диковинный мост. Роль Яги-дарительницы вполне соответствует тому, что в этом фантастическом образе видели помощницу всякому, кто попал в мир смерти и гибели.

В царстве мертвых все необычно. Правят царством страшные чудовища. Герой встречает змеев о многих головах. Как отмечает В. Я. Пропп, «змей в его древнейшей форме представляет природные стихии, а именно огня, воды, гор и небесных сил, дождя и грозы» [В.Я.Пропп Исторические корни волшебной сказки. Л.,1946] и эти представления сохранились в сказках в указании места обитания змеев -- озеро, река, горы, подземное царство.

В сказке не дается описания внешнего облика змея, отмечается только, что у него много голов (три, шесть, девять, двенадцать); но действия этого персонажа обнаруживают его огненную природу, чудовищные размеры (змей появляется из воды -- вода из берегов выходит), агрессивность, стремление уничтожить героя; убить его можно, лишь заручившись помощью чудесных помощников.

В одних сказках («Спасенная царевна») рассказывается о многоголовом змее, который поселяется в озере близ города и каждый день требует на съедение по человеку; жребий падает на царскую дочь. «Царь объявил, что если выищется кто да убьет этого змея, так он пожалует его половиною царства и отдаст за него царевну замуж». Иван-царевич тотчас собрал свою охоту и пошел к озеру, а там уж стоит прекрасная царевна и горько плачет. «Не бойся, царевна, я твоя оборона!» «Вдруг озеро взволновалося --всколыхалося, появился двенадцатиглавый змей: «А, Иван-царевич, русский богатырь, ты сюда зачем пришел? Драться или мириться хочешь?»--«Пошто мириться? Русский богатырь не за тем ходит»,-- отвечал царевич и напустил на змея всю свою охоту: двух собак, волка, медведя и льва. Звери вмиг его на клочки разорвали» [Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957г., №204]