Действительно ли отказ от "общецивилизационного мирового тренда" в уголовном судопроизводстве гибелен для России?

Размещено на http://www.allbest.ru/

Омский государственный университет имени Ф.М. Достоевского, Омск, Россия

Действительно ли отказ от «общецивилизационного мирового тренда» в уголовном судопроизводстве гибелен для России?

Владимир Александрович Азаров

Аннотация

уголовный судопроизводство законодательство идеология

В статье проводится ретроспективный анализ становления и развития отечественного уголовного судопроизводства и законодательства, регулирующего деятельность органов уголовной юстиции России. Выявлены искусственно созданные политиками условия и причины, деструктивно влияющие на совершенствование уголовно-процессуальных средств сдерживания преступности. Показаны ошибки и заблуждения российского законодателя, приведшие к насыщению текста Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации чуждой России идеологией, а также конструкциями, диссонирующими с инфраструктурой уголовного производства, формировавшегося в стране исторически, с учетом геополитических, социальных, национальных, духовных факторов. Обоснованы выводы о вредности для уголовного процесса России англо-саксонских «прививок» в виде отдельных институтов и норм, способных -- при дальнейшем расширении их количества -- понизить эффективность деятельности властных субъектов нашего уголовного судопроизводства. Доказана целесообразность поэтапного, эволюционного реформирования уголовного процесса страны с сохранением отечественных институтов, с учетом доктринальных наработок российских процессуалистов, на основе преемственности развития всей системы уголовной юстиции.

Проиллюстрирована неприемлемость для России, в силу резкого диссонанса с ее национальными интересами, реформирования уголовного судопроизводства в русле эфемерного, выдуманного «за океаном» «общецивилизационного мирового тренда».

Ключевые слова: уголовный процесс, исторические традиции, менталитет нации, реформа судопроизводства, объективная истина

Does the abandonment of the "global international trend" in criminal justice actually harm Russia?

Vladimir Alexandrovich Azarov

Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia

Abstract

The article conducts a retrospective analysis of Russian criminal justice system and criminal justice authorities legislation emergence and development. The paper reveals artificially designed by politicians conditions and reasons impeding the enhancement of crime deterrence procedural means. It also demonstrates a Russian legislator's mistakes and misconceptions that led to imbuing the content of Code of Criminal Procedure of the Russian Federation with ideas extraneous to the country as well as entities inconsistent with historically evolving Russian criminal justice framework which took into account geopolitical, social, national and spiritual peculiarities. The article forms the conclusions about the harm of some artificially instilled into Russian criminal justice system English norms and institutions if increased in number capable of deterring the efficiency of local authorities procedural activity. The work proves feasibility of gradually evolving reforms for Russia's criminal justice system with retention of the country's institutions, taking into account doctrinal works of Russian proceduralists and based on the succession of the whole criminal justice system development. The paper also demonstrates the inappropriateness of Russia's criminal procedure reforms being consistent with phony, brought from over the seas "global international trend" due to its inability to comply with the country's national interests.

Keywords: criminal procedure, historical habits and traditions, national mentality, criminal procedure reforms, objective truth

Поводом к постановке вынесенной в название настоящей статьи проблемы послужила конкретная ситуация, которая возникла 23 июня 2023 г. на заседании диссертационного совета, работающего на базе юридического института Национального исследовательского Томского государственного университета, при защите кандидатской диссертации П.О. Герцен [1].

В частности, сославшись на мнение профессора Н.А. Колоколова, данную идею утвердительно озвучил официальный оппонент П.О. Герцен профессор А.А. Тарасов.

В рамках состоявшейся дискуссии автор данной статьи, положительно оценив диссертацию П.О. Герцен в качестве неофициального оппонента, не может согласиться с утверждением А.А. Тарасова, так как возвращение в лоно отечественных доктринальных и законодательных канонов («трендов») благотворно для российского уголовного судопроизводства.

В обосновании правильности именно нашей позиции и состоит смысл этой публикации.

Начнем с того, что современное состояние уголовного судопроизводства России, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ), как часто говорят и пишут специалисты, представляет собой «лоскутное одеяло», состоящее из разноплановых сегментов, не всегда вписывающихся в единую концепцию. Да и сам факт наличия последней отнюдь не бесспорен. За 20 лет существования УПК РФ его текст претерпел многие сотни изменений и дополнений.

Кодекс содержит большое количество недостаточно проработанных, противоречивых, диссонирующих друг с другом норм, что, естественно, негативно сказывается на их применении, продуцируя следственные и судебные ошибки. Не всегда логичные и последовательные решения законодателя дают пищу для размышлений судьям Конституционного Суда Российской Федерации, принявшего множество постановлений о несоответствии Основному Закону страны отдельных предписаний УПК РФ. В этих условиях большие затруднения испытывает судебная и следственная практика, что, в свою очередь, отрицательно влияет на выполнение государственных задач в сфере деятельности органов уголовной юстиции.

Вместе с тем наиболее широкий, общий взгляд на содержание УПК РФ позволяет заключить, что чаще всего вызывают вопросы, сомнения и критику специалистов именно законоположения, составляющие методологические основы уголовно-процессуальной деятельности. Это главы и разделы кодекса, посвященные уголовно-процессуальному законодательству, задачам, принципам производства по уголовным делам, его участникам, доказательствам и доказыванию, мерам уголовно-процессуального принуждения, особому порядку рассмотрения уголовных дел и т. д.

На отдельных из перечисленных «болевых точек» мы остановимся в дальнейшем, но сначала попытаемся определить и проанализировать истоки дисгармонии в уголовном процессе России. Представляется, что первопричиной вышеперечисленных проблем и трудностей, испытываемых уголовным процессом России, является принятая 24 октября 1991 г. Верховным Советом РСФСР Концепция судебной реформы в Российской Федерации [2].

Оценивая содержание документа, во исполнение которого сконструированы и введены в действие все главные законы и кодексы России за последние 30 лет, надлежит учитывать и то «специфическое» обстоятельство, что упомянутая Концепция была представлена в парламент России ее президентом Б. Н. Ельциным.

Для объективного анализа содержания этого стратегического документа весьма полезно совершить экскурс в историю становления и развития отечественного уголовного процесса.

Так, в советский период российское уголовно-процессуальное законодательство развивалось в соответствии с устоявшимися канонами, закреп- ленными в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. Эти каноны формировались исторически, под влиянием особенностей континентальной системы права, уголовно-процессуальный сегмент которой выстраивался в том числе на основе Кодекса Наполеона; определенные его идеи впитал в себя в 1864 г. Устав уголовного судопроизводства Российской Империи, а вслед за ним -- УПК России 1922, 1923 и 1960 гг.

Такая преемственность, в первую очередь касающаяся инфраструктуры уголовного процесса и его доктринальных основ, позволяла сохранить эффективно работающие институты, одновременно совершенствуя их с учетом выявленных практикой недостатков и пробелов.

Обсуждаемая же Концепция судебной реформы предложила кардинальную смену парадигмы развития системы уголовной юстиции, совершив попытку (к счастью, негодную) ее разворота в сторону англо-саксонских аналогов. К тому же, в обсуждаемой программе реформирования уголовного процесса сознательно были заложены факторы, деструктивно влияющие на стратегию развития уголовно-процессуального законодательства страны [3]. К ним относятся диаметральная замена уголовно- процессуальной идеологии [2, с. 18--19], официальный отказ от идеи эволюционных, поэтапных изменений системы средств и способов сдерживания преступности [2, с. 17], внедрение в сознание правоприменителя лукавых (а порой провокационных) тезисов о том, что правосудие должно быть выразителем «интересов права» [2, с. 11], а государство в СССР якобы «являлось враждебной силой по отношению к гражданскому обществу и личности», юстиция же в стране была и вовсе «антигуманна» [2, с. 26].

В данном документе, одобренном парламентом России, имеется самостоятельный раздел, озаглавленный «Идеологизация юстиции», в котором безапелляционно формулируется вывод о необходимости деполитизации и деидеологизации юстиции, и в первую очередь ее уголовной составляющей. Вместе с тем в качестве непреложного авторами подается крайне сомнительное суждение о том, что юстиция в правовом государстве является самостоятельной силой, выражающей интересы права [2, с. 18--19]. Данное утверждение не что иное, как прямая подмена тезиса. Уголовная юстиция не может быть вне политики, она по определению не способна «выражать интересы права», поскольку само право всегда является средством выражения и защиты чьих-то интересов. Уголовно-процессуальное право, с нашей точки зрения, призвано защищать в сфере (и -- посредством!) деятельности органов уголовной юстиции интересы личности, общества и государства. Именно такой аксиологический ряд выстроен в Конституции Российской Федерации, провозгласившей в ст. 2 права и свободы человека высшей ценностью [3, с. 50].

Под прикрытием же лозунга о «деполитизации» уголовной юстиции авторы рассчитывали провести, по сути, именно политическое решение -- о замене исторически сложившегося в России континентального уголовного процесса на, как они полагали, «более цивилизационный» состязательный, свойственный, по их мнению, «прогрессивным странам с правовым и демократическим режимом».

Таким образом, определенные политические силы прозападной ориентации попытались нас «затащить» в русло «мирового общецивилизационного тренда» (см. название статьи), фактически навязав уголовному судопроизводству в высшей степени сомнительный тезис о необходимости деидеологизации системы уголовной юстиции и соответствующего федерального законодательства. Однако авторы Концепции судебной реформы в Российской Федерации здесь «опередили» даже разработчиков Конституции Российской Федерации, которые лишь спустя два года в ст. 13 Основного Закона провозгласили так называемое «идеологическое многообразие» и ввели прямой запрет наличия государственной идеологии.

Совершенно неслучайно в связи с этим мы берем в кавычки ставшую модной категорию «обще- цивилизационного мирового тренда». Это химера. Такого явления в действительности не существует, поскольку оно придумано на паритетных началах Европейскими и заокеанскими политиками- глобалистами для распространения на всю планету, в том числе в сфере уголовного судопроизводства. Кстати, доминируют в этом «тандеме» представители англосаксонского «отряда» стран, сумевшие навязать своим партнерам (в первую очередь в Европе) весьма «своеобразную» систему ценностей, внедрив ее в том числе в уголовное судопроизводство. Общеизвестны плачевные результаты попыток (в этом контексте) реформ уголовного судопроизводства Италии, Франции, Испании, других европейских стран, приведших к резкому всплеску преступности и вынудивших их политическое руководство путем контрреформ вернуться к своим национальным приоритетам в области борьбы с преступностью.

На этом фоне нам не кажутся убедительными призывы не отказываться в сфере уголовного процесса от «общецивилизационного мирового тренда». Особенно неосновательными такие суждения являются именно сегодня, когда официальные представители стран, сочинивших эту несбыточную и вредную идею («общецивилизационный миро- вой тренд») и пытающихся свои фантазии силой навязать всем национальным государствам, прямо объявили (и активно реализовывают свои намерения) о цели уничтожения более чем тысячелетней российской цивилизации.

Разработчики Концепции судебной реформы в Российской Федерации, развенчав прежнюю идеологию, исказившую, по их мнению, природу и цели юстиции, объявили программу деидеологизации уголовно-процессуального законодательства [2, с. 18--19]. Однако данные оценки и суждения являются не более чем «словесным камуфляжем», под прикрытием которого разработчики действующего УПК РФ создали значительно более идеологизированный аналог УПК РСФСР, причем в фундамент современного кодекса положена идеология либерального толка, чуждая российскому обществу и его менталитету [4]. Эта идеология, отторгаемая абсолютным большинством населения страны, защищая интересы крайне небольшой группы людей, многократно продемонстрировала свою вредность в экономике и социальной жизни, но именно ей отдано предпочтение при создании копцептуальных основ УПК РФ. Здесь категорически возразим профессору В.А. Бублику, отметившему в предисловии к превосходной монографии А.А. Давлетова и Н. В. Азаренка, что якобы УПК РФ принят в то время, «когда в государстве и общественном сознании доминировали идеи реформирования советской правовой системы по западным образцам» [5, с. 3]. Эти «идеи» действительно доминировали, но -- в сознании представителей так называемой элиты, включая ее юридический сегмент. Абсолютное же большинство на том этапе (к началу нулевых годов) составляли здравомыслящие юристы, которые вместе с населением страны уже разочаровались в навязанных извне «ценностях», но создание УПК РФ руководством государства было поручено сторонникам прозападного вектора развития системы уголовной юстиции в целях дальнейшего утверждения (вопреки общенациональным интересам) в русле «общецивилизационного мирового тренда» [6, с. 11--13].

Таким образом, вместо объявленной деидеологизации сферы уголовной юстиции и соответствующего законодательства с принятием УПК РФ произошла «тихая», но откровенная и циничная замена идеологии. Искусственная либерализация уголовно-процессуального законодательства резко ослабила позиции государства в области противодействия преступности, с ней, по мнению апологетов «новой идеологии», должны бороться спецслужбы, а задача борьбы с преступностью для уголовного судопроизводства объявлена вульгарной идеей. Взамен УПК РФ предложил совершенно размытые, аморфные задачи, дезориентирующие органы, ведущие уголовный процесс. Мы, конечно же, не считаем, что с преступностью должен бороться суд, но вряд ли правильно отстранять от этой деятельности органы, осуществляющие уголовное преследование, изобличение и привлечение к уголовной ответственности лиц, совершивших преступления. К примеру, одной из традиционных задач органов предварительного расследования по борьбе с преступностью является быстрое и полное раскрытие преступлений (см. ст. 2 УПК РСФСР), что, однако, сегодня, согласно УПК РФ, не вменяется им в обязанность [7, с. 4--5]. Исчезли из перечня общих задач уголовного судопроизводства (так же, как и упомянутая) реально выполняемые властными субъектами уголовного процесса задачи укрепления законности и правопорядка, предупреждения преступлений, воспитания граждан в духе неуклонного соблюдения законов. Об этом красноречиво свидетельствует простое сравнение текста ст. 6 УПК РФ, содержащей перечень соответствующих задач, но имеющей странное название -- «Назначение уголовного судопроизводства», с ее аналогом -- ст. 2 УПК РСФСР, разумно названной «Задачи уголовного судопроизводства».

Н.В. Азаренок весьма убедительно показал в своих работах ничтожность и заведомую вредность предложенного концепцией судебной реформы «революционного» способа осуществления предполагавшихся (а затем и реализованных) реформ уголовного процесса [8; 9].

Действительно, смешанная модель уголовного судопроизводства континентального типа оформилась в России во второй половине XIX в., не претерпела принципиальных изменений в советский период и сохранилась до настоящего времени, несмотря на попытки кардинального реформирования в состязательную англосаксонскую модель. Такая стабильность правовой организации уголовно-процессуальной деятельности свидетельствует о бесперспективности ее коренной ломки по причине невозможности изменить ментальные основы российской нации. Этот вывод имеет важное методологическое значение, поскольку обусловливает эволюционный путь совершенствования уголовного производства в рамках исторически сложившейся и подтвердившей свою жизнеспособность процессуальной формы. В основе же стабильности функционирования конкретного типа уголовного производства лежит национальный код того или иного народа в виде исторически сложившегося и объективно существующего менталитета нации, качественное изменение которого возможно лишь при коренной ломке таких базовых характеристик жизнедеятельности народонаселения, как мировоззрение, религия, мораль, традиции, историческая память и т. д. [10, с. 99]

Прямым подтверждением правильности приведенных оценок являются конкретные инициативы и действия Президента Российской Федерации В.В. Путина, приведшие к укреплению на Конституционном уровне системы вышеперечисленных традиционных российских ценностей, цементирующих социальные (а также идеологические!) основы российского общества и государства¹. Очевидно, что именно против данной тенденции и направлен «общецивилизационный мировой тренд» в том числе в сфере деятельности органов уголовной юстиции.

Какие же еще «новации», диссонирующие с исторически сложившимся типом нашего уголовного процесса, искусственно привнесены реформой в УПК РФ?

Совершенно незаслуженно в тексте УПК РФ

«заретуширована» объективная истина, традиционно считавшаяся и сегодня фактически являющаяся целью уголовно-процессуального доказывания. Одновременно из системы принципов (в угоду формальной истине, служащей основой итогового решения в англосаксонском уголовном процессе) уголовного судопроизводства удалено предписание о необходимости всестороннего, объективного и полного установления и исследования всех обстоятельств дела в совокупности (ст. 20 УПК РСФСР). Эти решения -- прямая дань новой уголовно-процессуальной идеологии, навязанной УПК РФ «реформаторами», действовавшими в русле «общецивилизационного мирового тренда».

В то же время объективная истина как цель уголовно-процессуального доказывания отражает особенности российского национального менталитета, исторически отвечает представлениям народонаселения о правде и справедливости. Поэтому изменения в характере истины теоретически возможны исключительно в результате эволюционных преобразований ментальных основ общества. Любая «силовая» попытка исключения объективной истины из отечественного уголовного процесса обречена на неудачу, поскольку факторы, ее обусловливающие, расположены за пределами уголовно-процессуальной деятельности.

Вместе с тем «на протяжении всей истории становления и развития российского уголовного производства объективная истина выполняет системообразующую роль главного фактора формирования национальной модели уголовного процесса (курсив наш. -- В. А.). Объективная истина: а) детерминирует двухэтапное построение уголовного процесса с разделением досудебного и судебного производств; б) обусловливает в досудебных стадиях определенное преимущество публичного интереса перед частным, необходимое для эффективного раскрытия и расследования преступлений; в) приобретает в судебном производстве в условиях равноправного состязания сторон обвинения и защиты при активной роли суда (курсив наш. -- В. А.) наиболее полные возможности реализации» [4, с. 107].

Более 10 лет назад на страницах серьезного периодического издания «Библиотека криминалиста. Научный журнал» (2012, № 4) его главный редактор профессор А.Г. Волеводз начал дискуссию, поводом для которой послужил подготовленный Следственным Комитетом Российской Федерации законопроект о введении в современный уголовный процесс России института установления объективной истины по уголовному делу. В дискуссии участвовали 30 процессуалистов, половину из которых составляли, по оценке А.Г. Волеводза, «известнейшие отечественные ученые» в ранге докторов наук, профессоров, а вторую половину -- «молодые исследователи» -- кандидаты наук, доценты. Положительно оценив предлагаемый законопроект и утвердительно ответив на вопрос, вынесенный в название своей статьи («Действительно ли объективная истина -- цель доказывания в уголовном судопроизводстве?») [11], мы взяли на себя труд «арифметически» оценить результаты этой дискуссии. В итоге выяснилось, что 20 ее участников положительно восприняли предложение о введении в УПК РФ института установления объективной истины, остальные 10 были против ее реализации законодателем. Любопытно, что при этом абсолютное большинство «маститых ученых», опираясь на российский исторический опыт и наши доктринальные каноны, высказались за идею Следственного Комитета Российской Федерации. Характерным в данном контексте является высказывание профессора Л.В. Головко, поучаствовавшего в обсуждении представлением самой обстоятельной статьи, с нашей точки зрения, украсившей дискуссию. Концепция материальной (объективной) истины, по мнению Л.В. Головко, «соответствует континентальной парадигме развития российского уголовного процесса. Учение о материальной истине нуждается в модернизации, необходимой для возвращения российскому уголовному процессу институциональной логики одного из ярких представителей континентальной правовой семьи. Но любая модернизация будет удачной только в том случае, если нам удастся избавиться от бесплодных споров, мифов и доктринальных химер (курсив наш. -- В. А.), коих в советский и особенно в постсоветский периоды появилось предостаточно. В этом смысле отрадно, что англо-американские уголовно-процессуальные иллюзии постепенно рассеиваются, и чем раньше мы будем полностью от них избавлены, тем лучше для российского уголовного процесса (курсив наш. -- В. А.)» [12, с. 86].

Многие противники реализации проекта Следственного комитета Российской Федерации настаивали на устранении суда из числа субъектов, заинтересованных в установлении объективной истины по уголовному делу. Мы не разделяем этих суждений. Суд должен сохранять беспристрастность при рассмотрении уголовного дела и вынесении итогового решения, что отнюдь не освобождает его от обязанности адекватно установить и описать в обвинительном приговоре действительные обстоятельства преступного деяния и подтверждающие их доказательства. Это элементарные требования к обвинительному приговору (ст. 307 УПК РФ).

Судебные же ошибки являются негативным результатом «ущербного» познания реальных обстоятельств произошедшего криминального события. Именно поэтому существует прямая взаимообусловленность правосудного решения и факта установления истины по уголовному делу, недостижение которой чаще всего продуцирует судебную ошибку. Таким образом, основой и главным катализатором вынесения справедливого судебного акта является достижение объективной истины [13, с. 3].

В УПК РФ имеются и другие «новации», которые диссонируют с российскими уголовно-процессуальными традициями, сложившимися исторически и отражающими природу и типологию отечественного уголовного судопроизводства [14]. Полагаем, что их появление в тексте кодекса является следствием усилий сторонников продвижения уголовного процесса России в направлении «общецивилизационного мирового тренда».

Действующая Конституция Российской Федерации -- пожалуй, самая «уголовно-процессуальная» Конституция за всю историю нашего Отечества. В ней необычайно широко представлены нормы, предназначение которых -- регулировать отношения, возникающие при производстве по уголовным делам. Этот факт может быть оценен исключительно положительно, тем более что подавляющее большинство предписаний Основного Закона имеет охранительный характер, поскольку они направлены на защиту прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Это ст. 22, 23, 24, 25, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52 и др.

Можно приветствовать и появление в ст. 50 Конституции Российской Федерации предписания о том, что «при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона». После его появления были внесены дополнения в УПК РСФСР, касающиеся правил признания недопустимыми и исключения из разбирательства дела в суде присяжных доказательств, полученных с нарушением закона (ст. 433, 435 УПК РСФСР).

Эти новеллы положительно повлияли на судебную, а особенно на следственную практику, поскольку органы предварительного расследования стали гораздо строже подходить к соблюдению процедуры и порядка осуществления следственных и процессуальных действий, направленных на обретение доказательств.

С принятием УПК РФ данное правило было распространено на все без исключения уголовные дела, и в тексте кодекса появилась самостоятельная ст. 75 «Недопустимые доказательства». Открывается она предписанием в безупречной редакции:

«Доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми», а значит, они не имеют юридической силы и не могут использоваться в процессе. Но далее в статье дан перечень недопустимых с точки зрения законодателя доказательств. К этому перечню есть серьезные вопросы. В него включены «показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и неподтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде (курсив наш. -- В. А.)». Но -- с какой стати?.. Представим ситуацию: подозреваемый отказался от защитника и дал чистосердечные изобличающие показания. Наш многолетний опыт работы следователем подтверждает данную вероятность. Отказ подозреваемого от защитника задокументирован, его мотивами, кстати, могут быть наличие юридического образования, ученой степени, опыта работы адвокатом, следователем и т. д. В суде такой персонаж отказывается от данных им на стадии предварительного расследования показаний (чаще всего самоизобличающих). И -- что?.. Судья обязан признать недопустимыми и отвергнуть показания, данные на предварительном расследовании, по тем формальным основаниям, что указаны в ст. 75 УПК РФ? А если эти чистосердечные показания «железно» подтверждаются всеми другими доказательствами, собранными при расследовании дела и проверенными «на прочность» в судебном следствии? И самое главное: как быть с принципом свободной оценки доказательств и внутренним убеждением судьи, вынужденного отвергнуть по формальным основаниям относимое, допустимое и достоверное доказательство?.. То есть законодатель здесь «опустился» до средневековой идеи, воплощенной в системе формальных доказательств, заранее установив ничтожность конкретного, в данном случае скорее всего обвинительного, доказательства.

Мы оцениваем эту ситуацию как «реверанс» законодателя сторонникам параллельного адвокатского расследования, института, свойственного уголовно-процессуальным системам стран, придумавших «общецивилизационный мировой тренд».

С изложенных позиций вызывают большие сомнения дополнения, внесенные в ст. 75 УПК РФ в 2017 и 2019 гг. и касающиеся доказательств, «добытых» законным способом из производства адвоката и полученных по материалам и уголовным делам о налоговых преступлениях (пп. 2.1, 2.2, 2.3).

Подводя итоги, отметим, что российский законодатель в погоне за мифологическими «либеральными ценностями», стержневыми для стран, сочинивших «общецивилизационный мировой тренд», реформируя уголовное судопроизводство, часто некритически заимствовал и механически внедрял в отечественный уголовный процесс классические английские, американские институты, что, диссонируя с континентальными конструкциями, резко негативно сказывалось на эффективности работы системы уголовной юстиции [15, с. 103--104]. Поэтому нам необходимо, с учетом российского опыта и допущенных ошибок и заблуждений, нашей принадлежности к континентальной правовой семье, бережно сохраняя самобытные уголовно-процессуальные конструкции, эволюционным путем совершенствовать законодательство и практику деятельности органов уголовной юстиции.

На поставленный же в названии статьи вопрос ответим, что отказ от мифологического «общецивилизационного мирового тренда» в уголовном судопроизводстве благотворен для России, поскольку поможет освободиться от той «правовой шелухи», которую с подачи разработчиков Концепции судебной реформы в Российской Федерации «насыпал» в УПК РФ наш законодатель.

Литература

1. Герцен П.О. Реализация права на апелляционное обжалование и пересмотр промежуточных судебных решений, вынесенных в ходе досудебного производства: обеспечение баланса частных и публичных интересов: дис канд. юрид. наук. Томск, 2023. 243 с.

2. Концепция судебной реформы в Российской Федерации. Москва, 1992. 111 с.

3. Азаров В.А. Деструктивные факторы стратегии развития уголовно-процессуального законодательства России // Вестник Томского государственного университета. Право. 2019. № 33. С. 49--59.

4. Барабаш Ал.С. Сущность отечественного уголовного процесса в свете российского национального менталитета: дис. канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2012. 203 с.

5. Давлетов А.А., Азаренок Н.В. Уголовный процесс России: исторические корни, современное состояние, перспективы эволюционного развития: монография. Екатеринбург: Уральск. гос. юрид. ун-т, 2023. 504 с.

6. Азаров В.А. Справедливость как первооснова равенства всех перед законом и судом в уголовном процессе России // Вестник Томского государственного университета. Право. 2022. № 43. С. 5--20.

7. Азаров В.А. Уголовно-процессуальная идеология и одноименная фразеология // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 3 (53). С. 4--8.

8. Азаренок Н.В. Эволюция отечественного уголовного процесса как производства континентальной формы: монография. Екатеринбург: Уральск. гос. юрид. ун-т, 2021. 719 с.

9. Азаренок Н.В. Концепция совершенствования российского уголовного процесса в рамках его исторической формы: дис д-ра юрид. наук. Омск, 2021. 547 с.

10. Азаров В. А. [Рецензия] // Законы России. 2021. № 10. С. 98--103. Рец. на: Азаренок Н.В. Эволюция отечественного уголовного процесса как производства континентальной формы: монография. Екатеринбург: УрГЮУ, 2021. 719 с.

11. Азаров В.А. Действительно ли объективная истина -- цель доказывания в уголовном судопроизводстве? // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2012. № 4 (5). С. 7--10.

12. Головко Л.В. Теоретические основы модернизации учения о материальной истине в уголовном процессе // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2012. № 4 (5). С. 65--87.

13. Азаров В.А., Беккер Т.А. Установление истины как основа предотвращения судебных ошибок в уголовном судопроизводстве: монография. Москва, Юрлитинформ, 2019. 208 с.

14. Азаров В.А. Все ли «новации» вписываются в российские уголовно-процессуальные традиции? // Университетские правовые диалоги: материалы Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 90-летию со дня рождения профессора, доктора юридических наук, Заслуженного деятеля высшей школы Юрия Даниловича Лившица (29--30 марта 2019 г.) / под ред. С.М. Даровских, Г.С. Русман. Челябинск: Изд. центр Южно-Уральск. гос. ун-та, 2019, С. 9--16.

15. Азаров В.А. Либерализация антикриминального законодательства и защита общечеловеческих ценностей в России // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2012. № 1 (30). С. 103--109.

References

1. Herzen P.O. The exercise of the right to appeal and review interlocutories, made during the pre-trial procedure: ensuring personal and public interest balance. Dissertation of a candidate of juridical sciences. Tomsk; 2023: 243. (In Russ.).

2. The concept of criminal procedure reform in the Russian Federation. Moscow: Republic; 1992: 111. (In Russ.).

3. Azarov V.A. Destructive factors of the criminal procedure legislation development strategy in Russia. Tomsk State University Journal of Law, 49--59, 2019. (In Russ.).

4. Barabash Al.S. The nature of local criminal procedure from the point of view of Russian national mentality. Dissertation of a candidate of juridical sciences. Yekaterinburg; 2012: 203. (In Russ.).

5. Davletov A.A., Azarenok N.V. Criminal procedure in Russia: historical background, current state, development perspectives. Monograph. Yekaterinburg: Ural State Law University; 2023: 504. (In Russ.).

6. Azarov V.A. Justice as the basis of legal and judicial equality in Russia's criminal procedure. Tomsk State University Journal of Law, 5--20, 2022. (In Russ.).

7. Azarov V.A. Criminal procedural ideology and eponymous phraseology. Journal of Orenburg State University, 4--8, 2006. (In Russ.).

8. Azarenok N.V. National criminal procedure development being continentally shaped. Monograph. Yekaterinburg: Ural State Law University; 2021: 719. (In Russ.).

9. Azarenok N.V. The concept of Russian criminal procedure enhancement from the point of view of its historical shape. Dissertation of a doctor of juridical sciences. Omsk; 2021: 547. (In Russ.).

10. Azarov V.A. A review on the monograph by Azarenok N.B. National criminal procedure development being continentally shaped. Russian laws, 98--103, 2021. (In Russ.).

11. Azarov V.A. Is it actually objective truth being the purpose of proving in criminal procedure? Criminalist's Library Scientific Journal, 7--10, 2012. (In Russ.).

12. Golovko L.V. Theoretical background to improve the theory of material truth in criminal procedure. Criminalist's Library Scientific Journal, 65--87, 2012. (In Russ.).

13. Azarov V.A., Bekker T.A. Establishing the truth as a basis for judicial error prevention in criminal procedure. Monograph. Moscow: Yurlitinform; 2019: 208. (In Russ.).

14. Azarov V.A. Do all the "improvements" match Russian criminal procedure traditions? In: University Legal Debates. Materials of International scientific practical conference, devoted to the 90^th anniversary of professor, doctor of juridical sciences, honoured worker of higher education Yuri Danilovich Lyvshitz, 29--30 March 2019. Ed. by S.M. Darovskih, G.S. Rusman. Chelyabinsk: Central South-Ural State University Publishing; 2019: 9--162. (In Russ.).

15. Azarov V.A. Anticriminal legislation liberalization and universal human values protection. Omsk University Journal. "Law" Series, 103--109, 2012. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru