Проблемы квалификации заведомо ложного доноса, как преступления против правосудия

Abstract: In this article, the author examines the features of qualifying such a crime against justice as a knowingly false denunciation. The topic chosen by the author seems to be very relevant in the sphere of the presence of a number of features of the considered signs of a criminal act, which must be distinguished from the exercise by a citizen of the right to protect the state from criminal attacks.

Key words: criminal act, signs of a crime, objective side, deliberately false denunciation, application practice.

В последнее время проблемы квалификации заведомо ложного доноса стали актуальными темами работ многих авторов, по мнению которых, их решение возможно только путем совершенствования норм уголовного законодательства. заведомо ложный донос уголовный

Необходимо отметить, что рассматриваемый состав преступления по своей родовой принадлежности относится к уголовным деяниям, совершаемым против правосудия. Исходя из определения родового объекта, потерпевшей стороной должны выступать государственные органы, однако как складывается ситуация в правоприменительной практике, рассмотрим в настоящей статье.

По мнению многих авторов, при расследовании преступлений, деяния которых попадают под признаки состава преступления, предусмотренного ст.306 УК РФ, потерпевшей стороной являются органы дознания и следствия, которые рассматривают поступившие сообщения о преступлении. Также некоторые авторы к субъектам потерпевшей стороны в данном случае относят мировых судей.

По смыслу законодателя, определившего данный состав в преступления против правосудия, заведомо ложный донос наносит ущерб государственным правоохранительным и судебным органам, и расценивается как дезорганизация их деятельности, проявляющаяся в затрате времени на раскрытие и расследование несуществующего преступления.

В частности, такой позиции придерживается А.Г. Андреев. Он полагает, что потерпевшей стороной по ст.306 УК РФ выступает орган, который рассматривается поступившее сообщение о преступлении в порядке ст.144 - 145 УПК РФ и принимает в последующем соответствующее решение, как правило, выносит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события совершения уголовного деяния. Однако по мнению автора представляется, что именно установление, кто же будет являться потерпевшей стороной при установлении факта ложного доноса - остается до сих пор спорным [1].

Стоит отметить, что, несмотря на предпринятые механизмы предупредительного характера рассматриваемого состава преступления, выраженные в предупреждении лица и разъяснении ему наступления уголовной ответственности в случае заведомо ложного доноса, данного рода заявления продолжают поступать в правоохранительные органы и мировым судьям, как правило, возникшие на фоне неприязненных личных отношений.

При этом стоит отметить, что реализуя свой преступный умысел, лицо действует умышленно. Как правило, умысел заключается в доставлении субъекту лжедоноса неприятностей в виде вызова в органы дознания и следствия, установления ограничений в виде избрания меры пресечения, а также иных действий, нарушающих права и свободы гражданина, определенные уголовно-процессуальным законодательством. Кроме того, наносится вред репутации, чести и достоинству.

Постановление Пленума Верховного суда РФ .№20 от 28.06.2022 года «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия» к перечисленным субъектам потерпевшей стороны добавляет и органы прокуратуры, что в целом, послужило определению границ квалификации преступления, предусмотренного ст.306 УК РФ.

Рассматривая позицию А.Н. Фирсова, мы также увидим, что проблемой в определении объекта посягательства при квалификации преступления, предусмотренного ст.306 УК РФ, является установление в качестве такового государственные органы. В своей работе он приводит доводы Министерства финансов РФ, которое в рекомендательном письме от 09.08.2006 года №08-0414/4048, обращало внимание, что органы власти не могут выступать потерпевшей стороной в рамках уголовного судопроизводства, а также доводы Конституционного суда РФ, который занял противоположную позицию, указав в своем определении от 04.12.2007 года на данное право [2].

Стоит отметить, что позицию Министерства финансов РФ занимают многие авторы, считая государство абстрактным определением. Кроме того, они указывают, что при расследовании данного рода преступлений, сложно дать оценку нанесения ущерба, при этом, в чем выражается его суть, фактически не описывается в предъявлении лицу обвинения по ст.306 УК РФ.

Указанные доводы говорят о том, что законодатель, фактически не предоставил правоприменителю возможности дать объективную оценку причиненного ущерба действиями лица, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст.306 УК РФ, придавая такому признаку, как объект посягательства, как обязательный, так и факультативный характер [2].

Определение потерпевшей стороны преступления исключительно в лице органов правосудия, на наш взгляд, представляется не совсем правильным, поскольку данными преступными действиями осуществляется посягательство на доброе имя, честь и достоинство лица, в отношении которого осуществляется ложный донос.

Однако стоит отметить, что в большинстве случаев, признание потерпевшей стороной физическое лицо в рамках рассматриваемого состава преступления происходит в рамках гражданских правоотношений на основании поступивших исков о взыскании моральной компенсации за нанесение вреда чести и достоинства. Так, например, Прикубанским районным судом г. Краснодара было вынесено решение о взыскании морального вреда в пользу гражданина М., являющего сотрудником ФСБ, в отношении которого другим сотрудником данного ведомства был осуществлен заведомо ложный донос руководителю управления собственной безопасности. М. удалось доказать, что он понес моральный ущерб в виде подрыва его репутации, чести и достоинства в период проведения в отношении него проверки по сообщению о преступлении.

Рассматривая потерпевшую сторону состава преступления, предусмотренного ст.306 УК РФ, стоит отметить, что ею может выступать и физическое лицо, обладающее особым процессуальным статусом. Так, например, на основании приговора Тасеевского районного суда Красноярского края, гр.В была приговорена к наказанию за совершение преступления, предусмотренного ч.2 ст.306 УК РФ. В соответствии с предъявленным ей обвинением, она совершила заведомо ложный донос в отношении следователя, ведущего расследование уголовного дела по подозрению ее в совершении преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ, который, по ее показаниям при допросе нанес ей телесные повреждения. Ее действия были расценены как совершение ложного доноса в отношении должностного лица.

Отсутствие обязательного признака потерпевшей стороны в лице государственных органов правосудия, говорит и правоприменительная судебная практика по рассмотрению уголовных дел по обвинению в преступлении, предусмотренного ст.306 УК РФ. Так, при рассмотрении жалобы, поданной государственным обвинителем по факту незаконности ранее принятых решений о прекращении уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием в отношении гр.Г., Верховный суд пришел к выводу, что в качестве заглаживания вреда могут быть расценены действия, направленные на возмещение ущерба в форме оказания благотворительной помощи и обращения в средства массовой информации, не затрагивая непосредственно правоохранительные органы [3].

Как мы видим, анализ судебной практики показывает, что, несмотря на то, что такое преступление как заведомо ложный донос относится по родовому объекту посягательства к преступлениям против правосудия, потерпевшей стороной выступают непосредственно и физические лица, что говорит о необходимости внесения уточнений в существующие положения уголовного законодательства, раскрывающие особенности квалификации рассматриваемого состава преступления.