Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Процессуальное положение лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве

Илья Степанович Дикарев

Аннотация

Одним из наиболее дискуссионных в теории уголовного судопроизводства остается вопрос о процессуальном положении лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве. Цель исследования состоит в выяснении процессуальной функции лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве, на основе учета его функционального интереса. Обосновывается необходимость отражения в процессуальном статусе данного лица той специфики, которую привносит в его процессуальную функцию заключение досудебного соглашения о сотрудничестве. Методологической базой исследования послужил диалектический метод. Кроме того, применялись общенаучные методы анализа, синтеза и системный подход, а также специально-юридические методы: юридической интерпретации и формально-юридический. Результаты исследования показали, что заключение досудебного соглашения о сотрудничестве приводит к усложнению процессуальной функции подозреваемого и обвиняемого: наряду с функцией защиты это лицо принимает на себя обязательство содействовать осуществлению правосудия. Для обеспечения надлежащего исполнения гражданином этой процессуальной функции предлагается включить лицо, заключившее досудебное соглашение о сотрудничестве, в число субъектов преступления, предусмотренного ст. 307 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Ключевые слова: досудебное соглашение о сотрудничестве, содействие осуществлению правосудия, особый порядок судебного разбирательства, лжесвидетельство, дача заведомо ложных показаний

PROCEDURAL STATUS OF THE PERSON WHO ENTERED INTO A PRETRIAL COOPERATION AGREEMENT

Ilya Stepanovich Dikarev

Abstract

One of the most debatable issues in the theory of criminal proceedings is the matter of the procedural status of a person who concluded a pre-trial cooperation agreement. The aim of the study is to clarify the procedural role of a person who concluded a pretrial cooperation agreement considering his functional interest. The necessity of particularity is substantiated in the reflecting of procedural status of this person, that brings to his procedural function the conclusion of a pre-trial cooperation agreement. The dialectical method served as methodological basis of the research. Moreover, the general scientific methods of analysis, synthesis and system approach, as well as special legal methods: legal interpretation and formal-legal methods were used. The results of the study showed that the conclusion of a pre-trial cooperation agreement leads to the complication of the procedural function of the suspect and the accused. This person assumes the obligation to assist in the implementation of justice along with the function of defense. To ensure the proper fulfillment of this procedural function by a citizen, it is proposed to include a person who has concluded a pretrial cooperation agreement in the number of perpetrators provided by Article 307 of the Criminal Code of the Russian Federation.

Keywords: pretrial cooperation agreement, assistance to the administration of justice, special procedure of trial, perjury, giving untruthful evidence

Участник уголовного судопроизводства, которому законодатель посвятил ст. 56.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ), является в настоящее время одной из самых обсуждаемых фигур уголовного процесса. Вокруг его статуса, функции и даже названия в теории уголовного судопроизводства ведутся бесчисленные дискуссии. Во всем разнообразии высказываемых позиций отчетливо просматриваются общие подходы к пониманию места рассматриваемого субъекта в системе участников уголовного процесса.

Одни ученые не находят ничего специфического в процессуальном статусе лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве (далее -- ДСС), уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство: такое лицо является подозреваемым или обвиняемым по своему уголовному делу и свидетелем по уголовному делу в отношении его соучастников. В связи с этим сторонники данного подхода приходят к выводу об отсутствии какой-либо необходимости конструировать специальный процессуальный статус нового участника уголовного процесса [1, с. 40, 41; 2, с. 52, 53].

Другие авторы, с учетом того что ДСС заключается с обвиняемым для оказания им содействия в раскрытии и расследовании уголовного дела, т. е. осуществления деятельности, нетипичной для стороны защиты, именуют его «экстраординарным»¹, «особым» [3, с. 43] обвиняемым, «заинтересованным осужденным» [4, с. 18]. Этот подход иллюстрирует позиция авторов, называющих рассматриваемого участника судопроизводства «соучастником преступления», заключившим ДСС, и предлагающих вследствие этого соответствующую статью включить в главу УПК РФ, посвященную стороне защиты [5, с. 98].

Еще одна группа исследователей исходит из того, что процессуальная функция участника уголовного процесса, указанного в ст. 56.1 УПК РФ, ближе всего к оказанию содействия осуществлению правосудия, в связи с чем именует его «заинтересованным» [6, с. 19] или «особым» [7, с. 286--287] свидетелем. Такой подход во многом основан на действующем законодательстве, относящем рассматриваемого субъекта к иным участникам уголовного процесса.

Однако в юридической литературе встречаются и возражения против отнесения лица, уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство в связи с заключением ДСС, к числу иных участников уголовного процесса. По мнению И. В. Головинской, М. В. Крестинского и И. И. Савельева, объединяющим критерием участников данной группы является отсутствие у них личного интереса в деле, чего нельзя сказать о рассматриваемом субъекте судопроизводства. Поэтому предлагается отнести его к группе участников со стороны обвинения [8, с. 44].

Особо следует выделить позицию авторов, для которых «гибридный» характер процессуального статуса рассматриваемого участника уголовного процесса становится непреодолимым препятствием в решении вопроса о его процессуальной функции. Так, И. А. Косарева, рассматривая процессуальную функцию этого лица как «промежуточную между функциями, осуществляемыми подозреваемым (обвиняемым) и свидетелем», высказывает мнение о невозможности отнесения рассматриваемого субъекта к какой-либо группе участников [9, с. 39]. Впрочем, такое решение вряд ли может быть признано удовлетворительным. Заявление автора об «особенности и неповторимости функции и места» лица, заключившего ДСС, «как самостоятельного субъекта права» [9, с. 68], по сути, выглядит как констатация несостоятельности современной теории процессуальных функций, неспособной объяснить всех правовых явлений, встречающихся в судопроизводстве. Очевидно, что столь серьезные выводы нуждаются в более развернутой аргументации и предметном исследовании самой теории процессуальных функций.

В юридической литературе обоснованно отмечается, что практика допроса лиц, уголовные дела в отношении которых выделены по тем или иным основаниям в отдельное производство, существовала и до введения в УПК РФ ст. 56.1. На этом основании О. Л. Васильев пришел к выводу о необходимости наделения особым статусом всех лиц, уголовные дела в отношении которых выделены и которые дают показания по основному делу в отношении своих бывших «подельников» [1, с. 39--40]. Словно продолжением этой мысли является предложение Н. Ю. Волосовой внести изменения в ст. 56.1 УПК РФ, распространив ее на лиц, уголовные дела в отношении которых выделены в отдельное производство по любым основаниям, предусмотренным уголовно-процессуальным законом, в случае их допроса по делам их бывших «подельников» (для обозначения которых автор использует термин «соучастники») [10, с. 41].

Но можно ли ставить знак равенства между лицами, уголовные дела в отношении которых выделены в связи с заключением ДСС, с одной стороны, и по другим предусмотренным законом основаниям -- с другой? Положительный ответ на этот вопрос возможен только в том случае, если судить о процессуальной функции участников судопроизводства, исходя исключительно из внешних проявлений их активности в уголовном процессе (все они дают показания в рамках уголовных дел, по которым ранее были привлечены в качестве обвиняемого). Однако если анализировать процессуальную функцию лица, заключившего ДСС, исходя из функционального интереса [11, с. 85] этого субъекта, то становится очевидным, что она все же отличается от функций подозреваемых и обвиняемых, уголовные дела в отношении которых выделены в отдельное производство по иным основаниям.

Если функциональный интерес подозреваемого (обвиняемого) исчерпывается стремлением защититься от предъявленного обвинения, доказать его несостоятельность или добиться смягчения наказания, то у лица, заключившего ДСС, функциональный интерес изменяется. Наряду с общим появляется специальный (особый) интерес, выражающийся в стремлении выполнить условия ДСС. На эту существенную особенность обратил внимание Д. Н. Стацюк, отметив, что по уголовному делу, выделенному в отдельное производство, процессуальный интерес лица, заключившего ДСС, состоит в получении минимального наказания или освобождении от него, а по уголовному делу в отношении соучастника -- в том, чтобы результаты сотрудничества были учтены и рассмотрены в качестве подтверждения соблюдения условий и выполнения обязательств по соглашению [12, с. 15, 57].

Понятно, что и подозреваемый (обвиняемый), уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство по каким-то иным основаниям, может совершать схожие действия: например, своими показаниями изобличать соучастников. Однако следует отдавать себе отчет в том, что такая деятельность будет осуществляться обвиняемым в рамках общего правоотношения («обвинение -- защита») и выступать формой реализации принадлежащих ему прав. Действия же лица, заключившего ДСС, будут осуществляться в рамках нового процессуального правоотношения, возникшего как раз вследствие заключения такого соглашения (на что также обоснованно указывает Д. Н. Стацюк, правда, ошибочно квалифицируя это правоотношение как материально-правовое [12, с. 14--15]). Вместе с тем совершение таких действий будет составлять уже не право, а вытекающую из ДСС обязанность.

На этом основании следует прийти к выводу, что с момента заключения ДСС процессуальная функция обвиняемого усложняется, включая в себя, во-первых, защиту от обвинения, а во-вторых, оказание содействия в отправлении правосудия (в рамках исполнения обязательств, принятых им на себя по ДСС). Соответственно, усложненный состав правоотношений, участником которых является лицо, заключившее ДСС, появление у него особого функционального интереса, связанного с выполнением принятых им по ДСС обязательств, должно неизбежно отражаться на его процессуальном статусе.

Здесь надо заметить, что заключение ДСС не обязательно влечет за собой появление в уголовном процессе участника, указанного в ст. 56.1 УПК РФ. Для этого еще требуется, во-первых, выделение уголовного дела в отдельное производство, а во-вторых, привлечение лица к участию в следственных действиях по основному уголовному делу. И если выделение уголовного дела составляет при условии выполнения лицом обязательств, принятых им по ДСС, непременный элемент процессуальной формы (в противном случае невозможно применить особый порядок судебного разбирательства), то участие лица в производстве по основному уголовному делу на практике может иметь место далеко не всегда. Например, в этом может не возникнуть необходимости, когда выделение уголовного дела в отдельное производство происходит на завершающем этапе расследования.

Подчеркнем, что вопрос о том, когда должно выделяться уголовное дело в отношении подозреваемого или обвиняемого, заключившего ДСС, в юридической литературе является дискуссионным. Одни авторы придерживаются мнения, что выделение уголовного дела в отдельное производство как уголовно-процессуальная мера безопасности является «преимущественно обязательной» [13, с. 205]. Другие считают, что выделение уголовного дела должно осуществляться одновременно с заключением подозреваемым (обвиняемым) ДСС независимо от наличия фактической угрозы безопасности [12, с. 102]. Третьи отстаивают позицию, согласно которой вопрос о том, на каком этапе расследования выделять уголовное дело в отношении соответствующего подозреваемого или обвиняемого, должен решаться по усмотрению следователя [14, с. 42; 15, с. 172].

Позиция авторов, настаивающих на необходимости выделения уголовного дела в отдельное производство сразу после заключения ДСС, выглядит логично: без выделения уголовного дела лицо не может приобрести процессуальный статус, закрепленный в ст. 56.1 УПК РФ [16, с. 32]. Вместе с тем, как уже было сказано выше, выделение уголовного дела в отдельное производство само по себе не является гарантией появления у лица такого статуса, ведь оно может и не быть привлечено к участию в процессуальных действиях по основному уголовному делу. Кроме того, нельзя не сказать о том, что даже в случае привлечения лица, с которым заключено ДСС, к участию в процессуальных действиях по основному уголовному делу оно не приобретет какого-то уникального процессуального статуса. Трудно не заметить, что его процессуальное положение мало чем будет отличаться от лица, уголовное дело в отношении которого было выделено по какому-то иному основанию. Позиции и того, и другого в той же мере не могут признаваться нейтральными; они пользуются равными процессуальными правами и при этом не подлежат привлечению к уголовной ответственности ни за отказ от дачи показаний, ни за дачу заведомо ложных показаний. Что же касается угрозы применения общего порядка судебного разбирательства в отношении лица, заключившего ДСС, то она не обособляет, а, наоборот, сближает его процессуальное положение с иными лицами, допрашиваемыми по делам их бывших «подельников» (в отношении которых в любом случае будет применен общий порядок судебного разбирательства). Данное сходство обнажает серьезную проблему действующего уголовно-процессуального законодательства: усложнение процессуальной функции лица, заключившего ДСС, возникновение договорных правоотношений и дополнительных обязательств фактически не отражаются на процессуальном статусе такого лица.

Заключая ДСС, сторона обвинения рассчитывает получить от обвиняемого всю значимую для уголовного дела информацию, которой тот располагает.

«Соглашение о сотрудничестве с обвинением, -- как верно отмечает П. В. Эдилова, -- является тем механизмом, который способствует и направлен в первую очередь на установление истины по делу...» [17, с. 11--12]. Поэтому в рамках ДСС обвиняемый обязуется оказывать стороне обвинения содействие в раскрытии и расследовании преступления, изобличении других соучастников преступления, розыске имущества и др.¹, т. е. осуществлять процессуальную деятельность, характерную для иных участников уголовного процесса. С этой целью лицо, заключившее ДСС, отказывается от свидетельского иммунитета, освобождающего его от обязанности давать показания, что и сближает его процессуальное положение со свидетелем. Проконтролировать исполнение лицом, заключившим ДСС, данного условия несложно -- о его нарушении свидетельствует отказ от дачи показаний при наличии сведений, что лицо соответствующей информацией обладает. Поскольку принуждение к даче показаний, как и их получение вопреки воле обвиняемого невозможно, единственной реакцией со стороны обвинения на умолчание лица об имеющих значение для дела обстоятельствах может быть расторжение заключенного с ним ДСС.

Дача достоверных показаний по уголовному делу составляет самостоятельную обязанность лица, заключившего ДСС. Эта обязанность никак не связана со свидетельским иммунитетом, а значит, должна обеспечиваться самостоятельными и достаточными гарантиями. В отношении свидетеля такой гарантией выступает возможность привлечения его в случае нарушения к уголовной ответственности. Лицо, заключившее ДСС, такой ответственности не несет, поэтому в качестве гарантии достоверности даваемых им показаний рассматривается угроза расторжения ДСС и лишение его тем самым права на применение особого порядка судебного разбирательства. В связи с этим Конституционный Суд Российской Федерации отмечает необходимость предупреждения лица, заключившего ДСС, в случае привлечения его к участию в следственных действиях по основному уголовному делу о последствиях нарушения обязательств, указанных в ДСС и предусмотренных гл. 40.1 УПК РФ.

По мнению И. А. Косаревой, в данном случае лицу, нарушающему условия ДСС, угрожает вполне реальная ответственность, которая имеет уголовно-процессуальную форму и заключается в возможном пересмотре итогового судебного решения. В то же время замена уголовной ответственности на уголовно-процессуальную признается автором равнозначной и достаточной гарантией достоверности показаний в отношении других соучастников [9, с. 88, 146].

С таким подходом согласны не все исследователи. Как резонно замечает А. В. Победкин, перспектива получить справедливое наказание (а это худшее, что может произойти с лицом в случае утраты им права на применение особого порядка судебного разбирательства. -- И. Д.) не может рассматриваться как ответственность, а потому не является действенным средством против дачи ложных показаний. На этом основании автор приходит к выводу, что положения ч. 3 ст. 56.1 УПК РФ не могут свидетельствовать о юридической обязанности лица, заключившего ДСС, давать показания или об ответственности за их ложность [2, с. 48, 52].

Надо сказать, что в ситуации заключения ДСС вероятность и опасность дачи лицом заведомо ложных показаний существенно возрастает. Повышение вероятности обусловлено двумя обстоятельствами. Во-первых, вполне понятным стремлением самого лица переложить ответственность на других «подельников», приуменьшить собственную роль в совершении преступления. Как пишет А. С. Шаталов, возможность того, что «обвиняемый может оговорить кого угодно, чтобы избежать справедливого наказания», является главным недостатком сделок с правосудием [18, с. 35]. Во-вторых, нельзя полностью исключить возможность злоупотреблений со стороны органов расследования, оказания незаконного давления на обвиняемого под угрозой расторжения ДСС в случае отказа дать «нужные» показания. Повышенная опасность лжесвидетельства со стороны лица, заключившего ДСС, связана с тем, что показания такого лица могут вызвать у суда, оценивающего их по своему внутреннему убеждению, большее доверие, поскольку исходят они от участника процесса, позиционируемого как «раскаявшийся в содеянном и активно содействующий установлению истины по делу».

Исходя из сказанного, необходимо усилить гарантии против лжесвидетельства со стороны лица, с которым заключено ДСС. Угроза расторжения такого соглашения и рассмотрения уголовного дела в отношении лица в общем порядке вряд ли является достаточной мерой предупреждения дачи заведомо ложных показаний. В связи с этим заслуживают поддержки предложения предупреждать лицо, заключившее ДСС, об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний [16, с. 33].

Однако действующая редакция ст. 307 УК РФ не предусматривает привлечение лица, заключившего ДСС, к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний: в качестве субъектов данного преступления уголовный закон называет только свидетеля, потерпевшего, эксперта и специалиста. Такая законодательная регламентация представляется недостаточной, поскольку не учитывает происходящие в уголовном процессе изменения. В уже упомянутом постановлении Конституционный Суд Российской Федерации, отрицая возможность предупреждения такого лица об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, вместе с тем указывает, что обязанность давать правдивые показания об известных ему обстоятельствах дела вытекает «из основанного на законе и заключенного им по собственной воле» ДСС.

Но разве заключение ДСС не может рассматриваться в качестве юридического факта, с которым закон мог бы связывать приобретение гражданином статуса субъекта преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ? По нашему мнению, может и должно. И такая регламентация была бы далеко не единственным в уголовном законе примером, когда возможность привлечения лица к уголовной ответственности обусловлена договорными отношениями, в которые субъект вступает добровольно. Речь идет, в частности, о должностных преступлениях, совершаемых лицами, осуществляющими свои полномочия на основании трудового договора. Ведь гражданин оказывается в числе субъектов, подлежащих в случае совершения определенного преступления привлечению к уголовной ответственности именно потому, что вступает в трудовые отношения и занимает соответствующую должность. Такая же конструкция должна, как представляется, применяться и в отношении дачи заведомо ложных показаний лицом, заключившим ДСС. До заключения такого соглашения обвиняемый не подлежит уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ. Но, принимая на себя обязательство содействовать осуществлению правосудия, в том числе путем дачи правдивых показаний об известных ему обстоятельствах дела, гражданин должен осознавать, что с этого момента он несет уголовную ответственность за дачу заведомо ложных показаний. Другими словами, заключение ДСС должно выступать юридическим фактом, превращающим гражданина в специальный субъект преступления.

Предлагаемая мера, с одной стороны, никак не нарушила бы прав обвиняемого, поскольку заключение ДСС носит добровольный характер (закон не предусматривает каких-либо негативных последствий в случае отказа лица от заключения такого соглашения), а с другой -- обеспечила бы действенные гарантии установления истины по делу, что весьма актуально с учетом повышенной общественной опасности лжесвидетельства со стороны лица, позиционируемого как активно содействующее правосудию.

С процессуальной точки зрения именно возможность привлечения лица, заключившего ДСС, к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, максимально приближая его правовое положение к свидетелю, должна выступать тем самым элементом процессуального статуса рассматриваемого субъекта, который реально отражает изменение (усложнение) его процессуальной функции.

Включение в число субъектов преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ, лица, заключившего ДСС, обеспечило бы изменение процессуального статуса не только лица, уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство, допрашиваемого по основному уголовному делу, но и обвиняемого, с которым заключено ДСС, в ситуации, когда уголовное дело в отношении него не выделено.

Подведем итоги. Заключение ДСС приводит к усложнению процессуальной функции субъекта -- наряду с защитой он принимает на себя обязательство оказывать содействие осуществлению правосудия. Масштабы происходящей трансформации процессуальной функции велики не настолько, чтобы говорить о появлении в уголовном процессе нового участника. Заключив ДСС, подозреваемый или обвиняемый, если уголовное дело в отношении него не выделено в отдельное производство, сохраняет свой процессуальный статус, выступая на стороне защиты. После выделения уголовного дела в отдельное производство такое лицо участвует в производстве по основному уголовному делу, по сути, в качестве свидетеля. Рассматривать его как «процессуальный гибрид» оснований нет, ведь в случае допроса по основному делу он уже не является обвиняемым -- уголовное преследование в отношении него происходит в рамках выделенного уголовного дела. Его основной процессуальной функцией становится содействие осуществлению правосудия, что должно найти отражение в его процессуальном статусе. Элементом, придающим специфику его статусу, должно стать усиление гарантий достоверности даваемых им показаний, выражающееся в отнесении данного лица к субъектам преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ.

Литература

процессуальный досудебное соглашение сотрудничество

1. Васильев О. Л. Новый участник уголовного процесса или видимость совершенствования Уголовно-процессуального кодекса РФ? // Уголовное судопроизводство. 2009. № 1. С. 37--41.

2. Vasiliev O. L. A new participant of the criminal process or a semblance of improvement of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation? Criminal Procedure, 37--41, 2009. (In Russ.).

3. Pobedkin A. V. Neither the accused nor the witness: the creation of "being without need". Bulletin of Ufa Law Institute of MIA of Russia, 47--57, 2018. (In Russ.).

4. Avdeev V. N., Voskoboynikov I. O. Some reflections on the regulation in Article 56.1 of the CPC of the Russian Federation of the procedural status of a new participant in criminal proceedings. Russian Justice, 42--44, 2019. (In Russ.).

5. Ashirbekova M. T. Procedural centaur: "interested convict". Criminal Procedure, 16--20, 2018. (In Russ.).

6. Yakovleva S. A., Konyushkov P. S. Issues of determining the procedural status of a person who committed a crime in complicity and concluded a pretrial cooperation agreement. Mariyskiy juridical bulletin, 95--99, 2017. (In Russ.).

7. Lazareva V. A. Person in respect of whom... Justice of the Peace, 15--19, 2019. (In Russ.).

8. Latypov V. S. Assistance to the administration of justice in the criminal process of Russia: conceptual and normative-legal foundations. Dissertation of doctor of juridical sciences. Ufa; 2023: 507. (In Russ.).

9. Golovinskaya I. V., Krestinsky M. V., Savelyev I. I. Some problems of realization of constitutional and criminal procedural guarantees of the rights of persons in the course of criminal proceedings. Modern Law, 42--46, 2019. (In Russ.).

10. Kosareva I. A. The person in respect of whom the criminal case is allocated to a separate proceeding in connection with the conclusion of a pretrial cooperation agreement with him: theoretical, legal and law-enforcement analysis. Dissertation of candidate of juridical sciences. Moscow; 2023: 214. (In Russ.).

10. Volosova N. Yu. On the discussion issues of interrogation of co-conspirators of a crime and determination of their procedural status. Gaps in Russian legislation, 37--42, 2016. (In Russ.).

11. Bozrov V. M. Fundamentals of the theory of criminal procedural functions. General part. Monograph. Yekaterinburg: Ural State Law Academy; 2012: 96. (In Russ.).

12. Statsyuk D. N. The procedural status of the person with whom a pre-trial agreement on cooperation is concluded. Dissertation of candidate of juridical sciences. Saint Petersburg; 2022: 221. (In Russ.).

13. Kaats M. E. Problematic sides of the Russian institute of cooperation agreement (pre-trial period). Bulletin of the Kazan Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 202--207, 2019. (In Russ.).

14. Goryunov V. V. New legal institute. Legality, 40--43, 2010. (In Russ.).

15. Kostenko N. S. Pretrial agreement on cooperation in the criminal process: legal and organizational issues of conclusion and implementation. Dissertation of candidate of juridical sciences. Volgograd; 2013: 238. (In Russ.).

16. Statsyuk D. N. To the issue of legislative regulation of the procedural status of the person with whom a pretrial cooperation agreement is concluded. Bulletin of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, 31--35, 2021. (In Russ.).

17. Edilova P. V. Agreement on cooperation with the accused in criminal proceedings. Dissertation of candidate of juridical sciences. Moscow; 2017: 245. (In Russ.).

18. Shatalov A. S. Conclusion of a pre-trial agreement on cooperation: legal regulation, advantages and disadvantages. Journal of Russian Law, 35--44, 2010. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru