Ольга Викторовна Химичева, Игорь Борисович Тутынин

Taking into account the point of view of the scientific school of the Criminal Procedure Department of the Kikot Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia related to the fundamental issues on ensuring the rights and legitimate interests of the participants in the criminal proceedings, the article deals with some theoretical and practical aspects of determining a measure of restraint in criminal cases. The authors of the article, the members of the mentioned scientific school, examine the problem to formulate and impose the reasons for determining a measure of restraint. Through an analysis of the mental stages of decision-making, through a literal interpretation of the law on the grounds for determining a measure of restraint, the authors conclude that it is difficult by a law enforcer to establish the possibility of a suspect (accused) to escape, to continue engaging in criminal activity, to threaten participants in the criminal proceedings, to destroy evidence or to otherwise impede criminal proceedings is unlikely and often impossible on the whole. The reasons for this are objective and subjective obstacles. In particular, the authors emphasize that the assumption on probable improper behavior of the suspect (accused) should not be of an abstract nature but should be ensured that it will avoid excessive violation of the rights and interests of persons involved in the criminal and procedural relations.

In addition to the generally accepted and frequently encountered procedural means of proving validity of determining a measure of restraint, the authors propose to apply special knowledge wider in the field of classical psychology and neuropsychology.

Keywords: criminal and procedural coercion, measures of restraint, reasons for determining a measure of restraint, validity and motivation of the decision on a measure of restraint, special knowledge in psychology

В отечественной теории уголовного процесса принятие процессуального решения рассматривается как этап собирания и оценки информации, приводящей к выводу о наличии (отсутствии) определенных обстоятельств и признаков, необходимых для решения, когда существующая информация сравнивается с правовыми условиями принятия решения и ожидаемыми в ходе его исполнения целями [1].

Безусловно, принятие решения для его субъекта имеет творческий характер, требует интеллектуальных усилий и специфического проникновения в психологические особенности правовой ситуации в попытке установить мотивацию поведения человека. Вместе с тем очевидно, что в нормативном акте вынужденно предлагается использовать усмотрение правоприменителя, когда законом предоставляется возможность в той или иной степени выбирать рамки предстоящего решения, его количественные и (или) качественные характеристики. Так, при избрании мер уголовно-процессуального пресечения речь идет о подборе и применении характера и степени принуждения, целесообразного для конкретной практической ситуации.

В ходе такого подбора правоприменитель обращается к нормам права. Исходя из деления юридических норм на абсолютно-определенные (категоричные предписания), относительно-определенные (предполагающие определенные варианты в предусмотренных пределах) и неопределенные (позволяющие правоприменителю по своему усмотрению принимать то или иное решение), для мер пресечения в уголовном судопроизводстве предпочтительны первые. Действительно, такие меры могут правоприменителя. Но на самом деле это не совсем так, а часто совсем не так. В первую очередь это касается вопросов доказывания, а именно его предмета и предела, а также прилагаемого право- вого арсенала достижения уголовно-процессуальной максимально ограничивать конституционные права и интересы человека, потому, казалось бы, должно презюмироваться минимальное усмотрение цели при применении мер пресечения.

Предписанная ч. 1 ст. 97 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее -- УПК РФ) установка на то, чтом обязаны учитывать при избрании меры пресечения дознаватель, следователь, суд, несмотря на уже проверенное временем устоявшееся применение, может быть поставлена под сомнение. Формулировка «при наличии достаточных оснований полагать», что обвиняемый, подозреваемый может совершить неблагоприятные для правосудия действия, содержит явные и значительные дискреционные полномочия ввиду используемых оценочных категорий [2]. Да, в теории этот вопрос глубоко исследовался, предлагалось множество теоретических конструкций и объяснений, обращений к теории управления в социологии и теории доказательств [3]; формулировался стандарт доказывания при избрании мер пресечения [4]. Известно утверждение об ошибочности названия ст. 97 УПК РФ, которое не всегда соответствует ее содержанию (п. 2 и 3 ч. 1) [5].

То, что подозреваемый (обвиняемый) скроется от дознания, предварительного следствия или суда, может продолжать заниматься преступной деятельностью и (или) может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу (пп. 1--3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ), необходимо устанавливать. Но возможно ли это объективно?

Во-первых, используемое выше указание на «иных участников», «иным путем воспрепятствовать» уже предоставляет правоприменителю значительный выбор действовать широкомасштабно и в соответствии с собственным пониманием. Изучение судебных решений о применении мер пресечения позволило прийти к выводу: п. 3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ создал не предусмотренное законом основание -- «применяю без осознания» [6, с. 25]. Справедливо мнение, что фраза «иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу» противоречит сама себе, так как все возможные пути воспрепятствованию производства по уголовному делу уже указаны в пп. 1--3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ [7].

Во-вторых, по сравнению с основаниями задержания подозреваемого (ст. 91 УПК РФ), доказать необходимость избрания меры пресечения -- более сложная задача. Задержание проводится, когда лицо уже совершило установленные законом действия, в то время как трудность доказывания при избрании меры пресечения в том, что это именно предположения. Вследствие этого возникает противопоставление достоверности и вероятности соответствующих сведений, носящих доказательственно-прогностический характер.

В-третьих, не все просто с вопросом, что именно можно использовать для установления «внутреннего мира» лица, вероятно планирующего учинить противодействие предварительному расследованию и правосудию. Ведь это возлагается на плечи правоприменителя, которому легче пойти по пути наименьшего сопротивления, не утруждая себя деятельностью по доказыванию оснований избрания меры пресечения, в том числе положиться на мнение, предложенное сотрудниками, осуществляющими оперативно-разыскную деятельность. Про- изводить по этому поводу следственные и иные процессуальные действия не всегда эффективно. Возможно, что поэтому в правоприменении безраздельно господствует использование в качестве основания (что не соответствует закону, так как не является основанием, а служит одним из обстоятельств, учитываемых при избрании меры пресечения) тяжести вменяемого преступления.

В-четвертых, каковы измерения достаточности сведений, необходимых для избрания той или иной меры пресечения, в особенности когда решение требуется на начальном этапе предварительного расследования и в кратчайшие сроки, например в отношении подозреваемого?

Еще в начале действия УПК РФ было замечено, что в своих процессуальных решениях об избрании мер пресечения следователи и суды не обосновывали свои предположения о том, что подозреваемый, обвиняемый скроется, может уничтожить доказательства и др., а в постановлениях далеко не всегда присутствовала оценка данных для принятия решения в конкретном случае, как правило, повторялось перечисление указанных в законе оснований (например, «подозреваемый может скрыться от следствия») без подтверждения наличия этих оснований какими-либо доказательствами [1].

Указанная ситуация не меняется. В литературе тому достаточно примеров и доказательств [8]. Верховному Суду Российской Федерации пришлось разъяснять судам, что мера пресечения не должна избираться, если не установлены достаточные данные полагать, что подозреваемый или обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, а также наличие иных обстоятельств, предусмотренных пп. 1--3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ¹.

Отвечая на поставленные вопросы, предположим, что однозначные и исчерпывающие ответы получить вряд ли возможно. В то же время предложим следующие размышления.

В нашей стране основания избрания меры пресечения предопределяются фразой «наличие достаточных оснований полагать» (ч. 1 ст. 97 УПК РФ) без уточнения и расшифровки того, при помощи чего это наличие должно быть установлено. По требованию УПК Республики Беларусь (ч. 1 ст. 117) и УПК Республики Таджикистан (ч. 1 ст. 102) такая достаточность оснований полагать должна быть установлена именно доказательствами.

Согласимся, что основания избрания мер пресечения по своей природе должны быть именно доказательствами, отвечать установкам закона об их допустимости, достоверности, относимости и достаточности.

Более того, используемая в законе конструкция, согласно которой доказательства не указаны как главный, а точнее единственный, вариант обоснования позиции об избрании меры пресечения, способствует невыполнению правоприменителем требования ч. 4 ст. 7 УПК РФ о законности, обоснованности и мотивированности процессуального решения.

Для нас очевидно, что пределы доказывания оснований избрания различных мер пресечения не одинаковы. Меры пресечения отличны по содержанию в них степени принуждения (по строгости / суровости). Чем менее строгая мера, тем меньше неблагоприятных последствий для человека при- несет ее действие, поэтому, не игнорируя стремления достичь цели, стоящей перед обеспечительными мерами, необходимо дозированно и экономно использовать количественные показатели правоограничения. Недостаточное количество и качество доказательств обоснованности избрания самой строгой из мер пресечения не запрещает избрать другую, менее строгую меру. Это правило используется на практике с «продолжением». Следователи в личных беседах признавались, что разный уровень доказанности обвинения приводил к отказу от использования строгих мер пресечения в пользу самых «лайтовых». Не случайно Верховный Суд Российской Федерации допускает при рассмотрении вопроса об избрании заключения под стражу в отношении подозреваемого обращаться к доказанности подозрения¹.

Выражая солидарность с мнением, что избрание любой меры пресечения носит безотлагательный характер, иначе ее применение, скорее всего, утратит всякий смысл, что приводит, по сути, к обязанности следователя предъявлять обвинение в самом начале уголовного преследования данного лица [9], считаем востребованными рекомендации установить в законе новые правила. Согласимся с предложением о том, что факт предъявления обвинения автоматически должен приводить в действие меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, а применение других мер пресечения следует допустить при «ином уровне доказанности предположения о совершении обвиняемым (подозреваемым) действий, указанных в ст. 97 УПК» [8].

Как указано выше, сама по себе тяжесть совершенного деяния не является основанием для избрания меры пресечения, но она влияет на выбор характера и степени принуждения. То же самое следует сказать и относительно наличия судимости, отрицательной характеристики обвиняемого, других так называемых гуманитарных обстоятельств. Данные обстоятельства могут повлиять на вид и размер назначаемого уголовного наказания, если обвиняемого признают виновным, и это учитывается при избрании меры пресечения. Согласимся с О. В. Качаловой в том, что тяжесть предъявленного обвинения, безусловно, должна учитываться при избрании заключения под стражу, но с учетом риска побега лица, причем не как единственное обстоятельство, а в достаточной совокупности с другими [10, с. 61].

Проблематика доказанности оснований избрания меры пресечения обширна. В связи с этим предлагаем такой пример из правоприменительной практики.

В момент совершения квартирной кражи трое граждан были застигнуты на месте. Очевидцы заблокировали входную дверь. Один из трех злоумышленников при помощи провода от электродрели спустился с балкона на этаж ниже, вернулся к входной двери квартиры, где находились соисполнители, и пытался их вызволить, но был остановлен соседями и скрылся. Заблокированных в квартире задержали, привлекли к уголовной ответственности и осудили. На допросах они не раскрыли личность сбежавшего.

Через несколько лет удалось установить личность и задержать этого третьего. Это был гр. Ф. Выделенное в отношении него уголовное дело поступило в производство одному из авторов данной статьи. У предварительного расследования не было в избытке доказательств, подтверждающих виновность Ф. в совершении ряда преступлений. Каково было удивление следователя, когда при первой непосредственной встрече выяснилось, что у Ф. отсутствует кисть руки. Он рассказал, что лишился ее еще в детстве. Возник вопрос: как это возможно -- здоровые соучастники не пытались спуститься с 7-го на 6-й этаж, а инвалид Ф. решился, успешно это сделал и даже вступил в рукопашную схватку с одним из соседей, который не позволил разблокировать дверь?

Следствию пришлось проделать значительную работу, чтобы доказать то обстоятельство, что Ф. мог совершить указанное. Следственный эксперимент или проверку показаний на балконе проводить незаконно. Других доказательств крайне мало. Но на помощь пришла возможность, которая не была сразу очевидной.

Дело в том, что Ф. обучался в областном институте физической культуры и спорта, был победителем первенства по рукопашному бою. Именно из беседы со специалистом по психологии, который лично знал Ф., стало ясно: будучи склонным к риску и обладая иными индивидуально-психологическими особенностями, обвиняемый в стрессовой ситуации действительно мог пойти на решительный поступок. Данные сведения в совокупности с другими доказательствами позволили на предварительном следствии избрать правильную меру пресечения, а районному суду согласиться с предварительным следствием о виновности Ф.

Как видим, специальные познания в области психологии могут быть широко использованы на предварительном расследовании, в том числе при обосновании избрания мер пресечения. Пред- положение о предстоящем поведении обвиняемого, который может противодействовать правосудию, в той или иной мере должно быть основано на использовании познаний в области человеческих душ, а точнее на изучении потребностно-мотивационных характеристик личности.

Потребности человека часто еще не являются побуждением к деятельности. Их много. Они разно- родны и не одинаковы по силе действия. Чтобы потребность выполнила роль движущей силы поведения, необходимо наличие особого «пускового механизма» в виде мотива. Для инициации деятельности необходимо соотнесение потребности с предметом, который способен данную потребность удовлетворить. Мотив «опредмечивает» потребность, находит для нее объект, пригодный для употребления. Далее вступает осознание потребности, которое приводит к оживлению в памяти представления о предметах или ценностях, способных удовлетворить данную потребность -- благо. После определения блага, способов овладения им и оценки его привлекательности возникает намерение действовать [11, с. 115].

Такой многоакторный механизм поведения сложен и по-своему загадочен. Прогнозирование возможного поведения участника процесса -- это одна из возможностей, которая пока не оценена в должной мере в уголовном судопроизводстве, в частности при избрании мер пресечения, впрочем, как и иных мер уголовно-процессуального принуждения.

Информация, положенная в обоснование избрания меры пресечения, черпается из результатов производства следственных действий и оперативно- разыскных мероприятий, которые далеко не всегда прямо указывают на возможность обвиняемого скрыться, помешать расследованию. Даже избрание меры пресечения в виде заключения под стражу нередко основано на сведениях, лишь косвенным образом указывающих на его намерения [12, с. 230].

А что, если предположить специалисту в области психологии решить уравнение «потребность, мотив, благо, действие» с прицелом на установление возможности предположить поведение при альтернативах качественных и количественных показателей (характер и степень) принуждения? Показательным в этом случае будет место принуждения имущественного характера.

В одной публикации есть красочное обращение к произведению Н. В. Гоголя «Мертвые души», в котором психологический портрет Плюшкина является ориентиром в выборе характера принуждения при избрании меры пресечения. Если смыслом жизни человека является накопление материальных ценностей, то даже незначительный размер залога обеспечит необходимое его поведение [7, с. 188].

При использовании специальных познаний в области психологии при применении мер пресечения, иных мер процессуального принуждения, в первую очередь имущественного характера, можно обратиться к идеям А. Маслоу, который утверждал, что потребности и желания человека -- не единственные детерминанты его поведения. Поэтому исследование психической (психологической) сущности человека в прогнозировании поведения участника уголовного судопроизводства должно осуществляться через призму моральных самоограничений и имущественного фактора. Вместе с тем необходимо учитывать влияние на поведение человека корыстного мотива, его «повелительность» для лица, изменчивость при различных жизненных ситуациях и др. Для этого могут быть разработаны специальные методики, «считывающие» влияние имущественного право- ограничения на поведение.

Например, имеются потребности выяснить возможности психологии как науки в определении эффективности принуждения имущественного характера (окажет ли оно действенное влияние, а также какая степень принуждения (количественный показатель) необходима в конкретной ситуации). В связи с этим одним из вопросов специалисту (эксперту) будет: «Как влияет размер имущественного взыскания на вариативность поведения?». Это поможет установить влияние отношения человека к имуществу на выбор его дальнейшего поведения. Иными словами, выкристаллизовываются два направления вопросов: диагностирующие (значимость имущества для личности) и идентификационные (достаточно ли конкретное значение (количество рублей, определенная вещь) для преодоления противодействию расследованию).

Но и заключение / показания эксперта (специалиста) как доказательства, применяемые при обосновании избрания мер пресечения, не единственная возможность использования специальных познаний. Помимо непосредственной постановки вопросов специалисту (эксперту), перспективно применение детектора лжи для определения возможной эффективности принуждения (к примеру, имущественного характера); «на подходе» польза от искусственного интеллекта, нейротехнологий и нейроинтерфейсов, которые могут уменьшить субъективизм при принятии решений о мерах пре- сечения в уголовном судопроизводстве.

Ратуя за расширение использования специальных познаний в уголовном процессе, в том числе при выборе мер пресечения и иных мер процессуального принуждения, призванных обеспечить надлежащий порядок производства, нельзя забывать о повышении гарантий достоверности такого рода доказательств, установлении дополнительных обязанностей и ответственности экспертов и специалистов, дающих заключения, которыми могут быть обоснованы самые существенные ограничения прав участников процесса. И конечно, принятие любого процессуального решения, тем более о мере пресечения, не может основываться только на суждениях «сведущих лиц», а требует совокупности иных доказательств.

Литература

1. Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство, практика. 2-е изд., перераб. и доп. Москва: Норма, Инфра-М, 2010. 240 с.

2. Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: практ. пособие / под ред. В. М. Лебедева. 7-е изд., пере- раб. и доп. Москва, 2016 // Справ.-правовая система «КонсультантПлюс». URL: https:// www.consultant.ru (дата обращения: 05.12.2023).

3. Уголовный процесс. Схемы и таблицы: учебник / под ред. О. В. Химичевой, Н. В. Угольниковой. Москва: Эксмо, 2023. 688 с.

4. Чикулина А. Р. Стандарт доказывания при избрании мер пресечения, избираемых судом // Российский судья. 2023. № 9. С. 39--41.

5. Доказывание и принятие решений в состя- зательном уголовном судопроизводстве: моно- графия / Е.К. Антонович, Т.Ю. Вилкова, Л. М. Во- лодина [и др.]; отв. ред. Л. Н. Масленникова. 2-е изд., перераб. и доп. Москва: Норма, Ин- фра-М, 2022 // Справ.-правовая система «Кон- сультантПлюс». URL: https://www.consultant.ru (дата обращения: 05.12.2023).

6. Арсентьева С. С., Савченко А. Н. Основа- ние для избрания меры пресечения «возмож- ность иным путем воспрепятствовать производ- ству по уголовному делу» имеет свой самостоя- тельный смысл // Российский судья. 2021. № 2. С. 24--28.

7. Барабаш А. С. Цели и основания избрания меры пресечения в уголовном процессе // Акту- альные проблемы российского права. 2015. № 12. С. 184--190.

8. Корнуков В. М., Вершинина С. И. Проблемы объективации оснований применения мер пре- сечения в уголовном судопроизводстве // Законы

Источники

1. Lupinskaya P. A. Decisions in the criminal proceedings: theory, legislation, practice. 2^nd ed., rev. and add. Moscow: Norma, Infra-M; 2010: 240. (In Russ.).

2. Practice of application of the Criminal Pro- cedure Code of the Russian Federation. Manual. Ed. by V. M. Lebedeva. 7^th ed., rev. and add. Moscow; 2016. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus". URL: https:// www.consultant.ru. Accessed: 5 December 2023.

3. Criminal procedure. Schemes and tables. Textbook. Ed. by O. V. Khimicheva, N. V. Ugol- nikova. Moscow: Eksmo; 2023: 688. (In Russ.).

4. Chikulina A. R. Standard of proving while determining a preventive measures imposed by the court. Russian Judge, 39--41, 2023. (In Russ.).

5. Antonovich E. K., Vilkova T. Yu., Volodin L. M. (et al.) Proving and decision-making in adversarial cri- minal proceedings. Monograph. Resp. ed. L. N. Mas- lennikova. 2^nd ed., rev. and add. Moscow: Norma, Infra-M; 2022. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus". URL: https:// www.consultant.ru. Accessed: 5 December 2023.

6. Arsentyeva S. S., Savchenko A. N. The reasons for determining a preventive measure "the possibility of obstructing otherwise the procee- dings in a criminal case" has its own independent meaning. Russian judge, 24--28, 2021. (In Russ.).

7. Barabash A. S. Goals and grounds for choosing a preventive measure in criminal proceedings. Acting problems of Russian law, 184--190, 2015. (In Russ.).

8. Kornukov V M., Vershinina S.I. Problems of objectification of the grounds for applying preventive measures in criminal proceedings. Laws of Russia: experience, analysis, practice, 19--23, 2018. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru