Пытка: правовая природа и уголовно-правовое значение

Размещено на http://www.allbest.ru/

Пытка: правовая природа и уголовно-правовое значение

Наталья Александровна Егорова, Александр Георгиевич Егоров

Аннотация

В науке уголовного права продолжается дискуссия по вопросам о понятии пытки и правовой регламентации уголовной ответственности за пытку, что в немалой степени обусловлено новеллами, введенными в уголовное законодательство Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» от 14 июля 2022 г. № 307-ФЗ.

Появление в 1990-е гг. в уголовном законодательстве России понятия «пытка», практически неотличимого от истязания, не способствовало единообразному толкованию и применению уголовно-правовых норм. Исключение в 2022 г. квалифицирующего признака «с применением пытки» из статьи об истязании и введение его в составы превышения должностных полномочий и принуждения к даче показаний не решило проблемы, несмотря на приведенную в соответствие с нормами международного права дефиницию понятия «пытка».

Опираясь на исторические факты, авторы приходят к выводу: правовая природа пытки заключается в том, что это способ получения доказательственной информации в рамках юридического процесса. Поэтому уголовно-правовое значение пытки должно заключаться в ее признании дифференцирующим ответственность (квалифицирующим) обстоятельством преступления со специальным субъектом -- принуждение к даче показаний. В связи с этим внесены предложения по изменению редакций отдельных статей российского уголовного закона.

Ключевые слова: пытка, насилие, истязание, мучение, особая жестокость, превышение должностных полномочий, принуждение к даче показаний

Abstract

Investigative torture: legal nature and criminal law significance

Natalia Alexandrovna Yegorova, Alexander Georgiyevich Yegorov

In the science of criminal law there is an ongoing discussion on the concept of torture and the legal regulation of criminal liability for it, which is largely due to the innovations introduced into the criminal legislation by the Federal Law "On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation" dated July 14, 2022 № 307-FZ.

In the 1990-s the appearance of the concept of "torture" in the criminal legislation of Russia, which is practically indistinguishable from torment, did not contribute to a uniform interpretation and application of the criminal- legal norms. In 2022 the exclusion of the qualifying feature of "with using torture" from the article on torture and its introduction into the elements of abuse of office and coercion to testify did not solve the problem despite the definition of the concept of "torture" brought into line with the international law.

Based on the historical facts, the authors of the article conclude that the legal nature of torture is in the fact that it is a way to obtain evidentiary information within the legal process. Therefore the criminal-legal significance of torture should be in its recognition as a differentiating responsibility (qualifying) circumstance of a crime with a special subject that is coercion to testify. In this regard the proposals to amend the interpretation / content of some articles of the Russian criminal law were made.

Keywords: investigative torture, violence, torment, suffering, particular cruelty, abuse of office powers, coercion to testify.

Вопрос о содержании понятия «пытка» и его уголовно-правовом значении -- один из дискуссионных. Новеллы, внесенные в Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (далее -- УК РФ) Федеральным законом от 14 июля 2022 г. № 307-ФЗ, отразили существенные изменения законодательного подхода к пониманию пытки но, как представляется, степень актуальности данной проблемы осталась прежней.

Пытка как способ истязания заменена признаком совершения деяния «с особой жестокостью, издевательством или мучениями для потерпевшего» (п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ). Этим же федеральным законом в ст. 286 УК РФ применение пытки введено в качестве «особо» особо квалифицирующего признака (ч. 4), у которого, в свою очередь, появился свой квалифицирующий признак -- совершение деяния с применением пытки, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего или причинение тяжкого вреда его здоровью (ч. 5). В статье 302 УК РФ применение пытки преобразовано из квалифицирующего в особо квалифицирующий признак (ч. 3), отличный от «обычных» насилия или издевательств (ч. 2).

В России и за рубежом с древних времен и до конца KVIII -- начала ХЖ в. пытка была допустимым методом допроса участников процесса при осуществлении производства как по уголовным, так и по гражданским делам [1, с. 14, 40, 41,43, 50, 62, 83, 85-87, 90; 2, с. 145-147; 3, с. 142-144]. Пытки применялись не только в светском, но и в церковном судопроизводстве [4, с. 147-150, 199; 5, с. 7-26, 32]. Формальный запрет пыток (в России -- 27 сентября 1801 г.) означал их перевод из правового поля в разряд правонарушений, но, предположительно, не уничтожил фактическое их применение [6, с. 247].

В советский период развития российского государства запрещалось добиваться показаний обвиняемого «путем насилия, угроз и других подобных мер» (ст. 139 УПК РСФСР 1922 г., ст. 136 УПК РСФСР 1923 г.), но в действительности их применение имело место [7, с. 118-124, 128-130, 133-134; 8, с. 59-60].

Кодифицированному советскому уголовному законодательству понятие «пытка» долгое время не было известно. В УК РСФСР 1922 г. термин «пытка» не использовался, истязание рассматривалось в качестве квалифицирующего признака умышленного тяжкого телесного повреждения (ч. 2 ст. 149), а также умышленного нанесения удара, побоев или иного насильственного действия, причинившего физическую боль (ч. 2 ст. 157).

Аналогичный подход наблюдается в УК РСФСР 1926 г., где также не упоминалась пытка, а истязание было квалифицирующим признаком указанных выше преступлений (ч. 2 ст. 142 и ч. 2 ст. 146).

В УК РСФСР 1960 г. пытка (во множественном числе) как квалифицирующий признак похищения человека появляется уже в постсоветский период -- в ст. 125.1, введенной Законом РФ от 29 апреля 1993 г. № 4901-1. Истязание же не только считается квалифицирующим признаком отдельных преступлений (наряду с мучением -- в ч. 2 ст. 108, ч. 2 ст. 109,), но и обретает статус самостоятельного преступления (ст. 113) и альтернативного криминообразующего признака состава жестокого обращения с животными (ст. 230.1).

Примечательно, что упоминание о пытках наряду с насилием, другим жестоким или унижающим человеческое достоинство обращением или наказанием появилось в ч. 2 ст. 39 Конституции РСФСР 1978 г. (Конституции РФ в ред. от 21 апреля 1992 г.), а затем -- в ч. 2 ст. 21 Конституции РФ, принятой 12 декабря 1993 г., т. е. пытка стала рассматриваться как нечто обособленное от насилия и других видов жестокости. В предыдущих советских конституциях -- как в Конституциях СССР 1924 г., 1936 г., 1977 г., так и в Конституциях РСФСР 1918 г., 1925 г., 1937 г. -- понятия «пытка» мы не находим. Объяснить это можно тем, что только в начале 1990-х гг. на самом высоком уровне было провозглашено соблюдение общепризнанных норм международного права, относящихся к правам человека, и их приоритет над российскими законами (ст. 32 Конституции РФ в ред. от 21 апреля 1992 г.). В Конституции РФ 1993 г. многонациональный народ России впервые назван частью мирового сообщества (см. преамбулу), которое к тому времени уже разработало документы, запрещающие пытки. Нормы международного права были признаны составной частью правовой системы российского государства (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), и Россия предпринимала шаги по имплементации этих положений во внутригосударственное право.

В УК РФ 1996 г. первоначально пытка выступала в роли квалифицирующего признака составов истязания (п. «д» ч. 2 ст. 117) и принуждения к даче показаний (ч. 2 ст. 302 УК РФ). Понятие «пытка» в УК РФ не раскрывалось, что усложняло отграничение пытки от «простого» истязания в ч. 1 ст. 117 и от насилия и издевательств в ч. 2 ст. 302 УК РФ. Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ ст. 117 УК РФ была дополнена примечанием, в котором содержалась дефиниция данного понятия: под пыткой подразумевалось «причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях».

Нетрудно заметить, что данным определением охватывались действия, указанные в диспозиции ч. 1 ст. 117 УК РФ, характерные для основного состава истязания, и ничего нового в содержание пытки не было привнесено. Указанное определение не способствовало появлению у пытки специфического содержания, которое обязательно для термина [9, с. 110]. Пожалуй, единственным отличием пытки от истязания как такового стала возможность причинения пыткой не только физических, но и нравственных страданий, которые не упоминаются в описании истязания (страдания «психические» и «нравственные» -- не одно и то же). Однако, учитывая, что пытка считалась способом истязания, применение пытки (в контексте ст. 117 УК РФ) посредством причинения жертве исключительно нравственных страданий было невозможно, ведь истязание предполагает совершение насильственных действий, под которыми в УК РФ понимается только физическое насилие [10, с. 24]. Единственный мыслимый вариант, когда такое истязание может иметь место, -- это истязание одного потерпевшего в присутствии другого, если последний испытывает нравственные переживания из-за страданий первого.

Научный поиск специфических черт пытки привел специалистов к выводу, что к данным признакам относятся «особо изощренные» способы воздействия на организм человека (в том числе с использованием орудий) [11, с. 47; 12, с. 170-171; 13, с. 122-123; 14, с. 347]; либо таковые признаки отсутствуют, и пытка неотличима от особой жестокости, издевательства, мучений, истязания [15, с. 112-113; 16; 17, с. 343-344; 18, с. 21-22; 19, с. 17; 20, с. 49-50; 21, с. 98] (даже если авторы воздерживаются от прямой констатации этого) [22, с. 83, 85; 23, с. 803]. Сторонники второй точки зрения усматривают особенности пытки лишь в ее субъективных признаках [24, с. 9, 25, с. 89-90].

Исключение в 2022 г. применения пытки из статьи о преступлении против здоровья и телесной неприкосновенности личности (истязании) и появление данного квалифицирующего обстоятельства в статьях о должностных преступлениях стало признанием того, что пытка как способ совершения преступления несвойственна уголовно наказуемым деяниям, совершаемым на почве межличностных (в том числе семейно-бытовых) отношений, и может иметь место только в сфере деятельности должностных лиц. Такой подход не только соответствует нормам международного права, но и приближает уголовно-правовое понятие «пытка» к его исконному значению. Однако данное решение означает «остановку на полпути»: обоснованно признав субъекта пытки специальным, законодатель не отказался от безграничной трактовки ее содержания и целей. Это привело к тому, что отличительные признаки пытки продолжают искать там, где их нет -- в особенностях методов воздействия на жертву и мотивах субъекта пытки [26].

Предметом теоретических споров остается не только содержание понятия «пытка», но и вопрос об оптимальной правовой регламентации уголовной ответственности за пытку в российском уголовном праве. Среди вариантов решения данной проблемы -- конструирование состава пытки с общим либо специальным субъектом [18, с. 10; 27, с. 21; 28, с. 41, 43; 29; 30, с. 105; 31, с. 47-48] и даже нескольких составов преступлений с разными основными объектами: здоровье, государственная власть, мир и безопасность человечества [32, с. 12-13, 74, 92, 152], в том числе с одновременным признанием пытки квалифицирующим обстоятельством других преступлений (предусмотренных ст. 110, 127.2, 128, 156, 163 УК РФ и др.) [18, с. 11, 24; 32, с. 13, 152, 175]; отказ от рассмотрения пытки в качестве чего-то отличного от истязания [33]; исключение из уголовного закона статьи об истязании [19, с. 17].

Ответить на поставленный вопрос невозможно без уяснения правовой природы пытки. В литературе пытка рассматривается в качестве способа принуждения, используемого при осуществлении функций государства [34, с. 54-55]; одного из древнейших инструментов судопроизводства; средства наказания, принуждения к работе, устрашения, достижения ритуальных целей, способа реализации садистских наклонностей [32, с. 16]. Такое многообразие функций, выполняемых пыткой, при отсутствии постоянных признаков ее объективной стороны серьезно затрудняет дефинирование данного понятия, а значит, и использование его в уголовном законе.

Как уже было сказано, пытка была и осталась, прежде всего, способом получения доказательственной информации в рамках юридического процесса: сначала правомерным, затем -- преступным (хотя в последнее время обсуждается вопрос о допустимости так называемого «интенсивного допроса» в экстраординарных случаях) [35, с. 606-613].

Происхождение слова «пытка» в русском языке также свидетельствует в пользу указанного выше ограничительного ее понимания: «пытать» -- значит «спрашивать» [36].

Показательно, что в проекте «О процессе в криминальных, или розыскных, пыточных делах», который относится к 1720-1727 гг. и считается источником, содержащим первое в истории российского права легальное определение пытки, указывалось, что «тортура, или пытка, хотя оная телу весьма чувствительное оскорбление причиняет», есть средство «для изпытания и изведывания правды» [37, с. 11-12].

На наш взгляд, именно такое определение наиболее точно передает юридическую природу пытки. Альтернативное более широкое понимание пытки (как наказания, средства поддержания дисциплины и т. п.) приводит к размыванию границ данного явления.

Исходя из этого, новое определение пытки (п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ) не соответствует ее правовой природе, несмотря на то что эта дефиниция максимально приближена к международно-правовым стандартам -- прежде всего в части сужения круга субъектов применения пытки, каковыми, согласно международному праву, могут быть только «официальные лица».

Так, в ч. 1 ст. 1 Декларации о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 9 декабря 1975 г. (далее -- Декларация 1975 г.) указано, что «пытка означает любое действие, посредством которого человеку намеренно причиняется сильная боль или страдание, физическое или умственное, со стороны официального лица или по его подстрекательству (выделено нами. -- Н. Е., А. Е.) с целью получения от него или от третьего лица информации или признаний, наказания его за действия, которые он совершил, или в совершении которых подозревается, или запугивания его или других лиц» Организация Объединенных Наций: офиц. сайт.

В пункте 1 примечаний к ст. 286 УК РФ под пыткой понимается «любое действие (бездействие), которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль либо физические или нравственные страдания, чтобы получить от него или третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера».

Данное определение распространено на ст. 286 и другие статьи УК РФ. Помимо ч. 4 ст. 286 и примечаний к данной статье, пытка упоминается в ч. 3 ст. 302 УК РФ, т. е. в описании составов преступлений со специальным субъектом, и больше нигде в тексте УК РФ не встречается.

В связи с этим основными объектами преступлений, совершаемых с применением пытки, выступают государственная власть, интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления, а также интересы правосудия. При пытке, осуществляемой в отношении лиц, указанных в диспозиции ч. 1 ст. 302 УК РФ, обладающих процессуальным статусом, присутствует специальный потерпевший. Неоднократное упоминание в дефиниции пытки о «третьем лице» (от него субъект желает получить информацию, или за его поведение наказывает потерпевшего, или стремится запугать или принудить данное лицо к чему-либо) свидетельствует о возможности так называемой опосредованной пытки, когда физическое или психическое насилие применяется к иным лицам в целях оказания воздействия на участников процесса (последним причиняются нравственные страдания). Такие лица тоже могут быть потерпевшими от преступлений, совершенных с применением пытки.

Определение пытки в норме п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ весьма напоминает дефиницию, закрепленную в ч. 1 ст. 1 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. (далее -- Конвенция ООН 1984 г.), где под пыткой подразумевается «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия» Организация Объединенных Наций: офиц. сайт..

В отличие от норм Декларации 1975 г. и Конвенции 1984 г., в норме российского уголовного права определение пытки обоснованно дополнено указанием на бездействие. Далее часть определения из Конвенции 1984 г., в которой указаны адресат пытки, ее способы, цели и причины, воспроизводится почти дословно, с незначительными редакционными разночтениями. Фрагмент определения, где указан субъект пытки, по понятным причинам отсутствует в п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ, предусматривающей ответственность за должностное преступление.

Как видно из приведенных положений источников международного права, мировое сообщество, ставя задачу искоренения пыток, привержено идее оградить человека от самых разнообразных проявлений жестокости. При всей привлекательности этой идеи рецепция норм международного права имеет своим результатом недостаточную определенность понятия «пытка» -- единственным надежным критерием пытки был и остается специальный субъект, который применяет пытку непосредственно, или подстрекает к ней, или попустительствует этому [24, с. 9].

Что касается объективной стороны пытки, то ни конвенционные нормы, ни анализируемая норма-дефиниция российского уголовного права не позволяют отличить пытку от истязания, мучения, особой жестокости и т. п. Так, согласно ч. 2 ст. 1 Декларации 1975 г., пытка есть «усугубленный... вид жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания». В пункте 1 примечаний к ст. 286 УК РФ подчеркивается, что при пытке причиняется «сильная» боль, физические же и нравственные страдания никакими особенностями не наделяются.

Как уже подчеркивалось ранее, в российском уголовном праве, которому известен состав истязания, истязание и пытка тождественны по объективной стороне, в связи с чем следует признать абсолютно верным исключение пытки из квалифицирующих признаков истязания. Правильность такого решения подтверждается судебной практикой.

В 2015 г. Мончегорским городским судом Мурманской области по пп. «д», «е» ч. 2 ст. 117 УК РФ осуждены А., Б. и В., которые последовательно наносили в различные части тела потерпевшего удары деревянной палкой, обухом и лезвием топора, камнями, а также кулаками и ногами, в результате чего потерпевший испытал физическую боль. Затем одним из подсудимых на голову потерпевшего был высыпан табак из портсигара, после чего потерпевшему были связаны руки и ноги, и в его адрес высказывались оскорбления и угрозы насилием в отношении его самого и его близких Справка по результатам изучения судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с применением пыток (пункт «д» части 2 статьи 117 УК РФ и пункт «а» части 3 статьи 286 УК РФ) // Мурманский областной суд: офиц. сайт. .

В приведенной фабуле налицо признаки истязания, но непонятно, почему в действиях подсудимых суд усмотрел истязание с применением пытки. Как следует из обзора судебной практики, где содержится этот пример, аргументом в пользу такой квалификации стало причинение потерпевшему «нравственных» и «психических» страданий. Чем такие страдания отличались от присущих простому истязанию, не указано ни в извлечении из приговора, ни в какой-либо иной части данного документа.

К сожалению, позитивный смысл исключения признака «применение пытки» из п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ нивелируется изменением редакции данной нормы, в которой в роли альтернативных квалифицирующих признаков появились особая жестокость, издевательство, мучения для потерпевшего. Оценочный характер данных признаков делает почти неразрешимой проблему разграничения основного и рассматриваемого квалифицированного составов истязания (напомним, что к «особой жестокости» в известных актах толкования права отнесены, в том числе, пытки и истязание). По этой же причине перечисленные квалифицирующие признаки истязания достоверно не указывают на существенный «перепад» в уровне общественной опасности данного преступления при их наличии. Поэтому трудно согласиться с высказанными в некоторых научных публикациях положительными оценками данной новеллы [38, с. 13].

Российским законодателем в содержание пытки включены нравственные страдания (а не «умственные», как в Декларации 1975 г.) Однако в п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ, как и в Декларации 1975 г., и в Конвенции 1984 г., отсутствует упоминание о страданиях психических. Последние затрагивают не только интеллектуальную, но и волевую, и эмоциональную сферы человека, которые в совокупности составляют его психическую деятельность [39]. Нравственные страдания -- только часть психических, они связаны с воздействием, в первую очередь, на моральные чувства потерпевшего -- «третьего лица» при «опосредованной» пытке; либо самого лица, подвергнутого пытке (например, путем насильственных действий сексуального характера). Поэтому более точным было бы определение пытки посредством указания на психические (наряду с физическими) страдания. Нежелательно при этом дефинировать пытку при помощи понятий, характеризующих интенсивность и длительность воздействия на потерпевшего, а также продолжительность и глубину его страданий, -- они имеют оценочный характер и не помогут отличить «пыточное» насилие от иного. Боль как ощущение, переживание субъективна [40, с. 58-59], еще более субъективна «сильная боль» в п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ.

В современных научных исследованиях содержание пытки определяется при помощи таких оценочных признаков, как «явно избыточное» насилие, «особые» страдания, «изощренное» унижение [26], «жестокое», «интенсивное» насилие [32, с. 13, 92] и т. п. Иногда ставится знак равенства между пыткой и телесными повреждениями, побоями, истязанием [41, с. 43], что лишний раз подтверждает невозможность отграничения пытки по объективной стороне от насилия в п. «а» ч. 3 ст. 286, насилия или издевательств в ч. 2 ст. 302 УК РФ.

При анализе субъективной стороны пытки бесспорным видится ее прямоумышленный характер, так как причинение боли и страданий потерпевшему обязательно преследует цели, указанные в норме-дефиниции п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ. Проблема в том, что в действующей редакции нормы они настолько разнообразны, что под понятие пытки можно подвести насилие, преследующее любые цели. К целям применения пытки в ее легальной дефиниции отнесены: а) получение информации («сведений или признаний»); б) наказание за то или иное поведение (почему-то только «действие»); в) чувство страха («запугивание»); г) принуждение (не указано, к чему, следовательно, к любому поведению, в котором заинтересован субъект преступления).

Интересен такой альтернативный признак пытки, как «дискриминация». К какому элементу состава преступления он имеет отношение? Упоминание о «любой причине, основанной на дискриминации любого характера» сразу после перечня целей пытки говорит о том, что данный признак относится к внутренней причине анализируемого деяния -- мотиву, а значит, к субъективной стороне. Данная часть формулировки, в которой дважды употребляется слово «любой», полностью заимствована из ч. 1 ст. 1 Конвенции 1984 г. и не отличается ясностью. Наличие разделительного союза «или» указывает на то, что при мотиве дискриминации ранее перечисленные цели могут не иметь места.

Но каково же содержание данного мотива? В статье 136 УК РФ под дискриминацией понимается «нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям или каким-либо социальным группам».

Закрытый перечень обстоятельств, обусловливающих дискриминацию, неполный и может служить лишь ориентиром для установления содержания мотива дискриминации при пытке. Дискриминация (тем более дискриминация любого характера) -- это ограничение прав и свобод человека в зависимости от любых его свойств [42] (кроме упомянутых в диспозиции ст. 136 УК РФ, это могут быть имя, рост, вес, заболевания, татуировки, пирсинг, пластические операции, предпочтение той или иной одежды или обуви, иные особенности внешности, сексуальная ориентация, занятость, привычки, увлечения и др.).

По букве закона, какая бы то ни было разновидность дискриминации может стать мотивом пытки, причем причинение боли либо страданий потерпевшему не всегда должно преследовать четко осознаваемую цель. В пункте 1 примечаний к ст. 286 УК РФ («умышленное» причинение боли или страданий) вид умысла не конкретизирован. Означает ли это, что при пытке по мотиву дискриминации возможен не только прямой, но и косвенный умысел? Казалось бы, ответ на этот вопрос зависит от того, наступили в результате действий (бездействия), образующих пытку, общественно опасные последствия в виде вреда здоровью или нет, и от психического отношения субъекта к данным последствиям. Но ведь главное в применении пытки (с точки зрения ее объективной стороны) -- сама жестокость обращения с потерпевшим, а не ее последствия. Субъективное отношение виновного к таким последствиям действительно может быть не только прямоумышленным (согласно позиции законодателя, даже неосторожным -- см. ч. 5 ст. 286 УК РФ). Но само применение пытки, которое в российском уголовном праве в настоящее время является не самостоятельным преступлением, а сопутствующим обстоятельством, повышающим степень общественной опасности двух должностных преступлений, возможно только с прямым умыслом.

Буквальное толкование нормы п. 1 примечаний к ст. 286 УК РФ позволяет констатировать, что, помимо мотива дискриминации, возможны иные мотивы применения пытки (корысть, ненависть, карьеризм, ложно понятые интересы службы и др.) -- столь же разнообразные, как и ее цели.

Все изложенное позволяет сделать ряд выводов.

1. Правовая природа пытки заключается в том, что это насильственный способ получения доказательственной информации. Из этого следует, что уголовно-правовое значение пытки должно заключаться в ее признании дифференцирующим ответственность (квалифицирующим) обстоятельством принуждения к даче показаний. Нет веских оснований для конструирования самостоятельного состава пытки. Вероятно, это было бы уместно при отсутствии в УК РФ статьи об истязании (как, например, в УК Республики Армения: в ст. 450 данного кодекса предусмотрена ответственность за пытку, состава истязания нет вообще Уголовный кодекс Республики Армения от 5 мая 2021 г. ). Однако он давно известен отечественному уголовному праву, и при появлении еще и состава пытки (или пыток) неизбежна конкуренция таких норм.

2. Отличить пытку от иных насильственных действий по объективной стороне невозможно. Понятие «пытка» должно стать гораздо меньшим по объему, чем закрепленное в примечании к ст. 286 УК РФ, за счет сокращения перечня целей применения пытки. К достоверным отличительным признакам пытки относятся: 1) узкоспециальный субъект -- должностное лицо, осуществляющее процессуальную деятельность в сфере правосудия (данный субъект может как лично выполнять объективную сторону преступления, так и выступать его соучастником без непосредственного выполнения объективной стороны либо попустительствовать применению пытки другими лицами); 2) цель -- получение доказательственной информации.

3. Ввиду того что превышение должностных полномочий с причинением потерпевшему физических или психических страданий при проведении допроса и иных следственных действий, связанных с получением доказательственной информации, образует специальный состав преступления (ст. 302 УК РФ), существование в ст. 286 УК РФ такого «особо» особо квалифицирующего признака, как применение пытки, нецелесообразно. Части 4 и 5 ст. 286 УК РФ, а также примечание к данной статье должны быть признаны утратившими силу. При особой жестокости превышения должностных полномочий, предусмотренного пп. «а», «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ, был бы достаточным учет данного обстоятельства в качестве отягчающего наказание (п. «и» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

Дефиницию понятия пытки, содержащую отмеченные выше признаки, логично закрепить в норме примечания к ст. 302 УК РФ; часть вторую данной статьи признать утратившей силу.

Одновременно следовало бы изменить и редакцию ч. 1 ст. 302 УК РФ. Резонно и заслуживает внимания предложение не ограничивать круг потерпевших от данного преступления, что позволило бы признавать таковыми любых лиц, независимо от их процессуального положения, в том числе до возбуждения уголовного дела [43, с. 366, 368--369]. Считаем, что данной статьей следовало бы охватить принуждение к передаче процессуально значимой информации при производстве не только предварительного расследования, но и оперативно-разыскных мероприятий, дополнив соответствующим образом диспозицию ее ч. 1 (в частности, указав на «дачу объяснений»).

4. До внесения в уголовный закон предложенных изменений и в условиях отсутствия единообразных объективных критериев отграничения пытки от других форм жестокого обращения считаем возможным учитывать при квалификации преступлений, совершенных с применением пытки, данное Пленумом Верховного Суда Российской Федерации толкование понятия «особая жестокость» применительно к иным преступлениям. Упоминание о «пытках» в разъяснениях, касающихся «особой жестокости» убийства (п. 8 постановления № 1 от 27 января 1999 г.), изнасилования и насильственных действий сексуального характера (п. 11 постановления № 16 от 4 декабря 2014 г.), должно восприниматься как имеющее отношение лишь к случаям, когда указанные преступления совершаются в связи с использованием незаконных методов допроса и других следственных действий, связанных с получением доказательственной информации от участников процесса.

пытка насильственный преступление

Литература

1. Чельцов М.А. Уголовный процесс. Москва: Юрид. изд-во М-ва юстиции СССР, 1948. 624 с.

2. Бардеев К.А. История применения и запрета пытки в уголовном законодательстве России // Теория и практика общественного развития. 2023. № 2. С. 145--148.

3. Бардеев К.А. История пытки как средства уголовного процесса в западной правовой традиции // Теория и практика общественного развития. 2023. № 3. С. 142--145.

4. Ли Г.Ч. Возникновение и устройство инквизиции. Москва: Ломоносове, 2013. 208 с.

5. Грекулов Е.Ф. Православная инквизиция в России. Москва: Наука, 1964. 170 с.

6. Желудков М.А., Бетина А.Ю. Историкоправовой анализ запрета на применение пыток при расследовании преступлений // Государственно-правовые исследования. 2021. № 4. С. 244--249.

7. Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918--1923. Москва: СП «PUICO»: «P. S.», 1990. 210 с.

8. Синельщиков Ю.П. Место уголовного процесса в Большом терроре 1937--1938 гг. // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия «Юридические науки». 2012. № 1. С. 53--62.

9. Пикуров Н.И. Уголовное право в системе межотраслевых связей: монография. Волгоград: ВЮИ МВД России, 1998. 224 с.

10. Безручко Е. Использование термина «насилие» в уголовном законодательстве России // Уголовное право. 2014. № 5. С. 24--26.

11. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть / под общ. ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. Москва: ИНФРА М -- НОРМА, 1996. 592 с.

12. Курс уголовного права: учеб. для вузов: в 5 т. / под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. Т. 3: Особенная часть. Москва: Зерцало-М, 2002. 468 с.

13. Наумов А.В. Российское уголовное право: курс лекций. В 3 т. Т. 2. Особенная часть (главы I--Х). 4-е изд., перераб. и доп. Москва: Волтерс Клувер, 2007. 504 с.

14. Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А.И. Коробеева. Т. II: Преступления против личности. Санкт-Петербург: Юрид. центр Пресс, 2008. 682 с.

15. Даурова Т.Г., Лиценбергер О.А. Уголовноправовая защита конституционных прав личности: учеб. пособие. Саратов: Поволжская акад. гос. службы им. П.А. Столыпина, 2003. 172 с.

16. Кузнецов А., Нуркаева Т. Вопросы уголовно-правовой охраны здоровья в свете изменений и дополнений Уголовного кодекса // Уголовное право. 2004. № 3. С. 34--38.

17. Расторопов С.В. Уголовно-правовая охрана здоровья человека от преступных посягательств: монография. 2-е изд., перераб. и доп. Санкт-Петербург: Юрид. центр Пресс, 2006. 489 с.

18. Чобанян Р.С. Пытка: уголовно-правовое и криминологическое исследование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Москва: Моск. гос. юрид. акад., 2007. 30 с.

19. Векленко В., Галюкова М. Истязание и пытка: уголовно-правовой анализ // Уголовное право. 2007. № 4. С. 15--18.

20. Благов Е.В. Особенная часть уголовного права в 20 лекциях: курс лекций. Москва: Юрлит-информ, 2012. 416 с.

21. Казакова В.А. Иные насильственные преступления против здоровья // Пробелы в российском законодательстве. 2018. № 5. С. 94--102.

22. Красиков А.Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека в России. Саратов: Полиграфист, 1996. 212 с.

23. Энциклопедия уголовного права. Т. 13: Преступления против жизни и здоровья. Изд. проф. Малинина. Санкт-Петербург: МИЭП при МПА ЕврАзЭС, 2013. 957 с.

24. Пестерева Ю.С. Уголовно-правовая характеристика истязания: автореф. дис. ... канд. юрид наук. Тюмень, 2008. 27 с.

25. Аснис А.Я. Пытки: проблемы толкования и пути совершенствования уголовного законодательства // Пробелы в российском законодательстве. 2019. № 6. С. 85--94.

26. Борков В.Н. Отграничение пытки от применения насилия или специальных средств при превышении должностных полномочий // Уголовное право. 2022. № 12. Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс».

27. Дворянсков И. Уголовная ответственность за пытку и иное бесчеловечное или унижающее достоинство обращение с заключенными // Уголовное право. 2003. № 4. С. 19--21.

28. Кривошеин П. Пытка: понятие, признаки // Уголовное право. 2005. № 5. С. 40--43.

29. Правозащитные организации требуют ввести в УК отдельную статью о пытках // Коммерсантъ. 2021. 27 дек.

30. Журтов А. Б. К Вопросу об ответственности за пытки в Российской Федерации // Социально-политические науки. 2020. Т. Х, № 2. С. 103--106.

31. Рогачева М.Ю. О некоторых вопросах «пыток» в России // Nauka.me. 2022. № 1. С. 44--50.

32. Бардеев К.А. Пытка как уголовно-правовой феномен: компаративистское исследование: дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар: КубГУ, 2023. 221 с.

33. Нагорная М. Владимир Путин рекомендовал до 1 июля рассмотреть законопроект, уточняющих понятие «пытка» // Адвокатская газета. 2022. 1 февр.

34. Лейн Б. Энциклопедия пыток и казней. Москва: Алгоритм, 2018. 412 с.

35. Романовский Г.Б., Романовский В.Г. Трансформация запрета пыток в условиях нарастания террористических угроз // Вестник Санкт- Петербургского гос. ун-та. Серия «Право». 2022. Т. 13, вып. 3. С. 599--616.

36. Этимологические онлайн-словари русского языка.

37. Акельев Е.В., Бабкова Г.О. Практика розыскного процесса в Сыскном приказе (1730--1750-е годы) // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. 2011. № 4 (ч. 1). С. 9-22.

38. Амирова Д.К., Фаизова Д.Л. Уголовноправовые проблемы квалификации истязания (статья 117 Уголовного кодекса Российской Федерации) // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2023. Т. 8, № 1. С. 7--14.

39. Еникеев М.И. Общая и социальная психология: учебник. Санкт-Петербург, 2001.

40. Ярославская М.А., Пфаф В.Ф., Николаенко Э.М. Медико-психологический подход в проблеме понимания феномена «боли» // Медицина. 2017. № 1. С. 56--79.

41. Лимарь А.С., Михайлова И.А. Особенности квалификации превышения должностных полномочий // Вестник Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина. 2023. № 2. С. 39--44.

42. Гаджиев Е.С., Гусов К.Н. Дискриминация // Большая российская энциклопедия 2004--2017.

43. Горелик А.С., Лобанова Л.В. Преступления против правосудия. Санкт-Петербург: Юридический центр Пресс, 2005. 491 с.

Referents

1. Cheltsov M.A. Criminal procedure. Moscow: Legal Publishing House of the Ministry of Justice of the USSR; 1948: 624. (In Russ.).

2. Bardeyev K.A. History of the use and prohibition of torture in the criminal legislation of Russia. Theory and practice of social development, 145-- 148, 2023. (In Russ.).

3. Bardeyev K. A. History of torture as a means of criminal proceedings in the western legal tradition. Theory and practice of social development, 142--145, 2023. (In Russ.).

4. Li G. Ch. The emergence and structure of the inquisition. Moscow: Lomonosov; 2013: 208. (In Russ.).

5. Grekulov Ye.F. Orthodox inquisition in Russia. Moscow: Nauka; 1964: 170. (In Russ.).

6. Zheludkov M.A., Betina A.Yu. Historical and legal analysis of the ban to use torture, while investigating crimes. State and legal studies, 244-249, 2021. (In Russ.).

7. Melgunov S.P. Red terror in Russia of 1918-1923. Moscow: SP "PUICO": "P. S. "; 1990: 210. (In Russ.).

8. Sinelshchikov Yu.P. Criminal procedure in the great terror of 1937-1938. Bulletin of the Moscow City Pedagogical University. Series "Legal sciences", 53--62, 2012. (In Russ.).

9. Pikurov N.I. Criminal law in the system of inter-industry relations. Monograph. Volgograd: the Volgograd Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia; 1998: 224. (In Russ.).

10. Bezruchko Ye. Using the term "violence" in the criminal legislation of Russia. Criminal law, 24-26, 2014. (In Russ.).

11. Commentary to the Criminal code of the Russian Federation. Special part. Ed. by Yu.I. Skuratov and V.M. Lebedev. Moscow: INFRA M-NORMA; 1996: 592. (In Russ.).

12. Course of criminal law: textbook for universities. In 5 vols. Special part. Ed. by G.N. Borzenkov, V.S. Komissarov. Moscow: Zertsalo-M; 2002: 468. (In Russ.).

13. Naumov A.V. Russian criminal law: lecture course. In 3 vols. Vol. 2. Special part (chapters I-X). 4^th ed., rev. and enlarged. Moscow: Wolters Kluwer; 2007: 504. (In Russ.).

14. Complete course of criminal law. In 5 vols. Vol. II. Crimes against the person. Ed. by A.I. Korobeyeva. Saint Petersburg: Legal Center Press; 2008: 682. (In Russ.).

15. Daurova T.G., Litsenberger O.A. Criminal- legal protection of constitutional rights of the individual. Textbook. Saratov: The Volga Region Academy of the State Service named after P.A. Stolypin; 2003: 172. (In Russ.).

16. Kuznetsov A., Nurkayeva T. Issues of criminal- legal protection of health in terms of amendments and additions to the criminal code. Criminal law, 34-38, 2004. (In Russ.).

17. Rastoropov S.V. Criminal-legal protection of human health from criminal attacks. Monograph. 2nd ed., rev. and enlarged. Saint-Petersburg: Legal Center Press; 2006: 489. (In Russ.).

18. Chobanyan R.S. Investigative torture: criminal-legal and criminological research. Abstract of dissertation of candidate of juridical sciences. Moscow: Moscow State Law Academy; 2007: 30. (In Russ.).

19. Veklenko V., Galyukova M. Torture and torment: criminal-legal analysis. Criminal law, 15-18, 2007. (In Russ.).

20. Blagov Ye. V. Special part of criminal law in 20 lectures. Lecture course. Moscow: Yurlitinform; 2012: 416. (In Russ.).

21. Kazakova V.A. Other violent crimes against health. Gaps in the Russian legislation, 94-102, 2018. (In Russ.).

22. Krasikov A.N. Criminal-legal protection of human rights and freedoms in Russia. Saratov: Polygraphist; 1996: 212. (In Russ.).

23. Encyclopedia of criminal law. Vol. 13. Crimes against life and health. Published by professor Malinin. Saint Petersburg: International Institute of Economics and Law at the IPA of the Eurasian Economic Community; 2013: 957. (In Russ.).

24. Pestereva Yu.S. Criminal-legal characteristics of torture. Abstract of dissertation of candidate of juridical sciences. Tyumen, 2008: 27. (In Russ.).

25. Asnis A.Ya. Torture: problems of interpretation and ways to improve criminal legislation. Gaps in the Russian legislation, 85--94, 2019. (In Russ.).

26. Borkov V.N. Distinction between torture and the use of violence or special means in excess of official powers. Criminal law, 2022. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

27. Dvoryanskov I. Criminal responsibility for torture and other inhuman or degrading treatment of prisoners. Criminal law, 19--21, 2003. (In Russ.).

28. Krivoshein P. Torture: concept, signs. Criminal law, 40--43, 2005. (In Russ.).

29. Human rights organizations demand to introduce a separate article on torture into the Criminal Code. Kommersant, 2021.

30. Zhurtov A.B. On the issue of responsibility for torture in the Russian Federation. Social and political sciences, 103--106, 2020. (In Russ.).

31. Rogachyeva M.Yu. On some issues on «torture» in Russia. Nauka.me, 44-50, 2022.

32. Bardeyev K.A. Investigative torture as a criminal law phenomenon: A comparative study. Dissertation of candidate of juridical sciences. Krasnodar: the State University of Kuban; 2023: 221. (In Russ.).

33. Nagornaya M. Vladimir Putin recommended to consider the bill clarifying the concept of "torture" by 1, July. Advocate newspaper, 2022.

34. Lane B. Encyclopedia of torture and executions. Moscow: Algorithm; 2018: 412. (In Russ.).

35. Romanovsky G.B., Romanovsky V.G. Transformation of the prohibition of torture in the context of increasing terrorist threats. Journal of the Saint-Petersburg State University. Series "Law", 599--616, 2022. (In Russ.).

36. Etymological online dictionaries of the Russian language.

37. Akelyev Ye.V., Babkova G.O. The practice of the search process in the detective order (1730-1750-s). Historical and legal problems: New Perspective, 9-22, 2011. (In Russ.).

38. Amirova D.K., Faizova D.L. Criminal-legal problems of qualification of torture (Article 117 of the Criminal Code of the Russian Federation). Scientific notes of the Kazan Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia, 7-14, 2003. (In Russ.).

39. Yenikeyev M.I. General and social psychology. Textbook. Saint Petersburg; 2001.

40. Yaroslavskaya M.A., Pfaff V.F., Nikolaenko E.M. Medical and psychological approach to the problem of understanding the phenomenon of "pain". Medicine, 56--79, 2017.

41. Limar A.S., Mikhailova I.A. Specifics to qualify abuse of office powers. Journal of the Belgorod Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia named after I.D. Putilin, 2003: 44. (In Russ.).

42. Gadzhiev Ye.S., Gusov K.N. Discrimination. In: Great Russian Encyclopedia of 2004-- 2017.

43. Gorelik A.S., Lobanova L.V. Crimes against justice. Saint Petersburg: Legal Center Press; 2005: 491. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru