Умысел при совершении преступлений против правосудия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Умысел при совершении преступлений против правосудия

Халиков Аслям Наилевич

В статье рассмотрены особенности умышленной вины по преступлениям против правосудия, которые исходят из постановления Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия» от 29 июня 2022 г. Обосновывается, что в условиях процессуального установления обстоятельств расследования и судебного рассмотрения любых преступлений в условиях их частичной или полной неочевидности совершение преступлений против правосудия может иметь место только при наличии прямого умысла, направленного именно на посягательство правоотношений в сфере правосудия. Также в статье рассмотрены отдельные составы преступлений против правосудия, отмеченные в названном Постановлении, с позиций их совершения только с прямым умыслом.

Ключевые слова: ложный донос, незаконное задержание, неочевидные обстоятельства, правосудие, преступление, расследование, судебное рассмотрение.

Khalikov Aslyam Nailevich

Intent in committing crimes against justice

The features of deliberate guilt on crimes against justice which proceed from the decision of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation «About some issues of judicial practice on criminal cases on crimes against justice» from June 29, 2022 are considered in the article. It is proved that in conditions of procedural establishment of circumstances of investigation and judicial consideration of any crimes in conditions of their partial or full non-obviousness, commitment of crimes against justice can take place only with the direct intent, directed at them. Also, in the article separate structures of crimes against justice, marked in the mentioned Decision, are examined from the position of their committing only with direct intention.

Keywords: false denunciation, illegal detention, non-obvious circumstances, justice, crime, investigation, judicial examination.

Верховный Суд РФ в 2022 г. впервые вынес постановление о судебной практике по рассмотрению ряда преступлений против правосудия. Необходимость такого акта назрела давно ввиду значимости самого правосудия во властной системе государства и наличия наиболее распространенных преступных деяний, посягающих на правоотношения в данной сфере. В постановлении «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия» от 29 июня 2022 г. (далее - Постановление) рассмотрены отдельные вопросы правильного применения ст. 301-303, 306 и 307 УК РФ при расследовании и судебном рассмотрении указанных преступлений. Перечисленные виды преступлений с одной стороны в наибольшей степени непосредственно влияют на деятельность органов предварительного расследования и судов, а с другой - имеют определенные сложности в доказывании и квалификации. В то же время логику названного постановления с содержанием толкования отдельных составов преступлений при определении умысла можно перенести на другие преступления, относимые непосредственно к сфере правосудия.

Одной из общих уголовно-правовых характеристик преступлений против правосудия выступает субъективная сторона, содержанием которой является исключительно прямой умысел при их совершении. На это указывает А.В. Наумов, подчеркивая, что субъективная сторона преступлений против правосудия характеризуется умышленной виной, когда умысел, как правило, может быть только прямой [1, с. 443].

При рассмотрении преступлений против правосудия понимание умысла имеет особое значение, поскольку сфера совершения рассматриваемых криминальных деяний - это расследование и судебное рассмотрение преступлений, которые чаще всего совершаются в среде полной или частичной неочевидности, а установление их обстоятельств происходит в условиях состязательности процесса между сторонами обвинения и защиты. Достаточно вспомнить международный криминологический показатель о раскрытии в среднем только 50 % от числа всех зарегистрированных преступлений [2, с. 86]. Соответственно, расследованием практически любого преступления при неизвестности многих его данных, среди которых главным неизвестным элементом является лицо, совершившее преступление, становится постоянный поиск правильных версий, необходимых для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию (ст. 73 УПК РФ). Что же касается судебного рассмотрения уголовных дел, то в суде также происходит поиск версий обвинения и защиты, когда стороны совершенно по- разному, нередко и с противоположных позиций, толкуют события преступного деяния.

При переходе к анализу таких преступлений, как заведомо незаконное задержание (ч. 1 ст. 301 УК РФ) или фальсификация доказательств (ст. 303 УК РФ), заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ) или дача заведомо ложных показаний (ст. 307 УК РФ), следует всегда учитывать роль фактора неочевидности в деятельности органов предварительного расследования при установлении обстоятельств преступления, что равнозначно деятельности в сфере правосудия. В таких условиях изначально следует определить наличие самого состава преступления против правосудия, а не, допустим, добросовестной ошибки в работе правоохранительных органов при раскрытии преступления, что вполне допустимо в условиях установления неизвестных обстоятельств. И даже в случае если у следователя либо дознавателя присутствует так называемый обвинительный уклон, то это еще не доказывает умысла на совершение преступления, а может показывать их работу по выбранной версии преступного события, которая возможна и ошибочна. То же самое относится к участникам уголовного судопроизводства - свидетелям или потерпевшим, которые могут добросовестно ошибаться при даче показаний.

При квалификации и поиске виновных лиц в совершении преступлений против правосудия должно учитываться два условия. Это, во-первых, наличие фактора неочевидности при расследовании и судебном рассмотрении уголовных дел, когда допустима добросовестная, вполне объяснимая с юридических позиций ошибка при проверке различных версий преступления. И, во-вторых, законность действий сотрудников правоохранительных органов и всех участников уголовного судопроизводства, когда только прямой умысел на нарушение имеющихся запретов в сфере правосудия может свидетельствовать о совершении умышленного преступления. Речь в данном случае может идти о специфике законности в деятельности сотрудников правоохранительных органов, когда общие конституционные интересы закона, понятия прав личности должны быть выше интересов раскрытия одного пусть даже и опасного преступления. Сама сущность законной деятельности по расследованию и судебному рассмотрению преступлений, выполняемых в условиях определенной неочевидности обстоятельств, не всегда может образовывать заведомости незаконного задержания или обвинения лица в ложных показаниях. Допустим, в защиту преступника, если обстоятельства преступления требуют более тщательного исследования всех возможных версий происшедшего криминального (или некриминального) события, когда даже после приговора могут оставаться элементы неизвестности в уголовном деле.

Так, в п. 3 Постановления даются конкретные примеры незаконного задержания, которые могут повлечь уголовную ответственность. Это может иметь место при отсутствии постановления о возбуждении уголовного дела либо если санкцией статьи особенной части УК РФ не предусмотрено лишение свободы, или вовсе отсутствуют основания задержания, предусмотренные ст. 91 УПК РФ даже при самом широком толковании данной нормы.

В практике следственных органов можно повстречать следующие случаи добросовестных ошибок или недостатков при осуществлении задержания подозреваемого: задержание до вынесения постановления о возбуждении уголовного дела, которое было вынесено сразу после задержания; задержание подозреваемого лица, в отношении которого имеются только результаты оперативно-розыскных мероприятий, в которых на него указывают опрошенные как на фигуранта, совершившего преступление; весьма широкая трактовка понятия «явные следы преступления» в жилище, на одежде, лице и т. д. Был пример, когда подозреваемого задержали со следами крови на одежде, но лишь после было установлено, что кровь вытекла из его носа в результате повышенного давления, а лицо вовсе не причастно к совершению преступления.

Во всех этих примерах могут быть признаки дисциплинарного проступка, но вряд ли есть состав преступления, поскольку нет понятия заведомости в совершении незаконного задержания. А.В. Бриллиантов и Н.Р. Косевич субъективную сторону данного преступления определяют прямым умыслом, который выражается в том, что при заведомо незаконном задержании лицо до начала деяния ясно представляет незаконный характер своего действия, но желает его совершить. Лицо осознает общественную опасность содеянного, то, что действует незаконно (интеллектуальный момент) и желает совершить указанные действия (волевой момент). Негативными мотивами преступного задержания могут являться месть, корысть, карьеризм, ложно понятые интересы службы, когда стремление к раскрытию преступления идет любой ценой, не считаясь с требованиями закона [3, с. 334].

В целом задержание как вид уголовно-процессуального принуждения - это весьма кратковременный поведенческий акт правоприменителя (до 2002 г. вместо 48 часов было 72 часа задержания), когда с одной стороны есть не всегда четкие, а оценочные требования законодателя об основаниях задержания, с другой - может иметься реальная угроза скрытия опасного преступника. Поэтому следственные работники часто широко интерпретируют основания задержания, допустим, в виде следов телефонной переписки с угрозами между потерпевшим и подозреваемым или не всегда ясных показаний свидетелей по делу, что также дает возможности задержания. В то же время если будет установлено отсутствие оснований для задержания, изложенных в ст. 91 УПК РФ, задержание имело место при не возбужденном уголовном деле либо были иные явные нарушения, свидетельствующие о заведомости задержания вне законных оснований, то будут признаки уголовного преступления, предусмотренного ст. 301 ч. 1 УК РФ.

В Постановлении заведомо незаконное задержание впервые толкуется весьма широко по субъектам совершения преступлений при наличии оснований для освобождения задержанного. С учетом, что уполномоченные должностные лица, к которым отнесены работники органов предварительного расследования, руководители мест содержания задержанного и прокурор умышленно с целью незаконного продолжения применения меры процессуального принуждения в виде задержания подозреваемого не принимают установленные законом и относящиеся к их компетенции меры по освобождению задержанного, когда имеются для этого основания, они могут быть обвинены в заведомо незаконном задержании. Практику подобных преступлений вряд ли можно найти, поскольку речь до рассматриваемого Постановления могла идти о дисциплинарном проступке либо о превышении должностных полномочий в случае неосвобождения задержанного, когда имелись все основания для принятия такого решения. Поэтому следует оценить положительно, что Верховный Суд РФ и случаи неосвобождения задержанного при наличии к этому прямых оснований отнес к частным случаям заведомо незаконного задержания. В свою очередь, это будет иметь и профилактический эффект при умышленном неосвобождении от задержания или содержания под стражей со стороны перечисленных должностных лиц, когда есть для этого законные основания.

В Постановлении детально исследуются основания привлечения к уголовной ответственности лиц за фальсификацию доказательств, предусмотренные ст. 303 УК РФ. Само понятие доказательств в зависимости от отраслей процессуального права, в которых могла иметь место фальсификация, может быть исследовано на основании АПК РФ, ГПК РФ, КоАП РФ, КАС РФ, УПК РФ. Думается, что в случае фальсификации доказательств, понятие и содержание которых будут иметь место в иных федеральных законах, данные законы также будут использованы для определения стандартов конкретных доказательств, как, например, сведений, используемых в Налоговом кодексе РФ.

Также в Постановлении дан обзор объективной стороны фальсификации доказательств. В основном может иметь место подделка предметов или документов, которые представляются в виде доказательств. Кроме этого, в документах могут быть ложные сведения, внесенные туда с прямым умыслом фальсификации доказательств дела по различным отраслям права. На сегодняшний день широко применяется фальсификация при использовании электронных средств фиксации правонарушений, что требует специальных знаний (в основном экспертных заключений) с целью раскрытия преступлений. В то же время любая подделка бумажных или электронных средств носителей информации в большинстве случаев доказывает прямой умысел при совершении преступлений в области правосудия.

Так, дознаватель П., обвиняемый по ч. 2 ст. 303 УК РФ по уголовному делу, сфальсифицировал протоколы допроса, очной ставки, протоколы ознакомления подозреваемого и его защитника с заключениями экспертиз, протокол ознакомления с материалами уголовного дела и ряд других процессуальных документов [4]. Разумеется, в таком случае речь не идет о понятии процесса раскрытия преступления или признаках добросовестной ошибки.

Разрешена в Постановлении давняя проблема об исключении ответственности за фальсификацию доказательств представителей или защитников, которые представляют интересы своих подзащитных. Фактически если представитель участника процесса представляет доказательства, то ответственность за их качество несет лицо, которое непосредственно получило доказательство, но никак не представитель, который может заблуждаться относительно их подлинности. В то же время здесь следует добавить, что непосредственное участие представителя в фальсификации доказательств должно повлечь его уголовную ответственность в виде различных форм соучастия в преступлении.

Объективная сторона фальсификации результатов оперативно-розыскной деятельности (ч. 4 ст. 303 УК РФ) состоит в умышленном представлении недостоверных сведений органам предварительного расследования с целью их использования в формировании доказательств по уголовному делу. Однако состав преступления будет только в том случае, если оперативно-розыскная работа проводится в отношении заведомо невиновного лица, не причастного к совершению преступления. Это показывает особенности работы оперативно-розыскных органов, в способах деятельности которых может существовать обман или введение в заблуждение (см. ст. 15 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»), но только в рамках законного привлечения к уголовной ответственности виновных лиц, что исключает фальсификацию именно результатов ОРД, которые представляются органам предварительного расследования в порядке ст. 11 ФЗ об ОРД.

Как подчеркивается в литературе, прямой умысел при совершении всех преступных действий, предусмотренных ст. 303 УК РФ, заключается в осознании виновным, что он фальсифицирует доказательства или результаты ОРД, подделывая или подменяя соответствующие предметы или документы. Тем самым он создает препятствия для установления истины по делу, желает, чтобы они были приобщены к делу в качестве доказательств или использованы как таковые. В содержание умысла лиц, осуществляющих производство по делу, включается также осознание факта процессуального закрепления недостоверных доказательств [5, с. 224]. Вместе с тем наступление тяжких последствий по преступлениям против правосудия (самоубийства, существенный материальный ущерб, тяжкие болезни и др.), как правило, не входит в прямой умысел преступника и образует неосторожную форму вины с соответствующими уголовно-правовыми последствиями.

Далее в Постановлении в силу необходимости четкой дифференциации умышленной вины и добросовестного заблуждения определено понятие ложного доноса в виде заведомо недостоверной информации о совершении преступления. Соответственно, добросовестное заблуждение при сообщении о преступлении не может образовывать состав преступления. В данном случае важную роль играют мотивы и цели деяния, из которых правоприменитель может определять наличие или отсутствие умысла в совершении преступления. С позиций умышленной вины, при осознании общественной опасности данного деяния лицо понимает ложность сведений, содержащихся в доносе, т. е. несоответствие их действительности (интеллектуальный момент), и, несмотря на это, желает сообщить их органам правосудия (волевой момент) [6, с. 8-10; 7, с. 51].

В Постановлении оговаривается дискуссионный момент, что лицо при подаче заявления о совершении преступления должно быть предупреждено об уголовной ответственности по ст. 306 УК РФ. Данное положение вызывает споры в теории и на практике, что незнание закона не освобождает от ответственности [6; 7]. В то же время в п. 20 Постановления указано об обязательном моменте письменного предупреждения об уголовной ответственности за ложный донос как основании привлечения к ответственности по ст. 306 УК РФ.

В Постановлении также подчеркивается необходимость исследования прямого умысла при совершении преступлений как заведомо ложное заключение или показание эксперта, показание специалиста, а равно заведомо неправильный перевод в суде либо в ходе досудебного производства (ст. 307 УК РФ). Умысел или добросовестное заблуждение в данном случае определяются мотивами и целью деяния, что требует доказательств с позиций его объективной стороны. Это может иметь место при оказании помощи участникам уголовного дела, в основном подозреваемым или обвиняемым, исходя из различных побуждений, либо при получении материальных выгод. Возможна и договоренность со следователем или иными должностными лицами правоохранительных органов, если последние заинтересованы в освобождении от уголовной ответственности виновного лица либо в привлечении его к уголовной ответственности. В свою очередь умышленные действия должны быть отделены от элементарной добросовестной ошибки ввиду отсутствия уровня специальных знаний, компетентности, недостатков анализа при формировании соответствующих выводов эксперта или специалиста, работы переводчика.

Так, бывший следователь К. был осужден по ч. 3 ст. 303 УК РФ, а бывший адвокат Ш. по ст. 33 ч. 4, ст. 303 ч. 3 УК РФ. Оба обвинялись в том, что в соучастии путем уговоров и подкупа заставили свидетельницу П. дать ложные показания, что некий гр. Н. якобы не участвовал в совершении грабежа, в связи с чем Н. был судом оправдан. Тем самым К. выступил как прямой исполнитель фальсификации доказательств, а Ш. как подстрекатель. В то же время в отношении П. было вынесено постановление следователя о прекращении уголовного дела, поскольку ложные показания она дала под давлением, что исключало признак заведомости. Н. затем был осужден за совершение грабежа. В то же время суд исключил понятие тяжких последствий в действиях К. и Ш., поскольку таковых по уголовному делу не имелось [9].

Таким образом, в Постановлении нет широкого обзора и толкования всех преступлений против правосудия ввиду многообразия способов их совершения, но понимание умышленной вины при подобных преступлениях прослеживается достаточно четко. Ввиду специфики подобных преступлений, совершаемых в процессе расследования и судебного рассмотрения уголовных дел, что связано с часто встречающимися элементами неизвестности, уголовная ответственность должна иметь место только при точном установлении прямого умысла, а также, думается, цели и мотивов, объясняющих прямой умысел. В этом случае весьма проблематичным выглядит иногда привлечение должностных лиц правоохранительных органов за халатность по ст. 293 УК РФ в сфере деятельности правосудия, поскольку неосторожная форма вины практически не предусмотрена в системе преступлений против правосудия. Однако это уже тема других публикаций, которые требуют серьезных исследований.

Литература

умышленная вина преступление правосудие

1. Наумов А.В. Российское уголовное право: курс лекций в 3 т. М., 2016.

2. Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. М., 2005.

3. Бриллиантов А.В., Косевич Н.Р. Настольная книга судьи: преступления против правосудия. М., 2008.

4. Приговор Бутырского районного суда г. Москвы от 13 октября 2015 г. Уголовное дело 01-0750/15 [Электронный ресурс]. URL: sud.praktika (дата обращения: 23.06.2022).

5. Горелик А.С., Лобанова Л.В. Преступления против правосудия. СПб., 2005.

6. Волошина О.О некоторых вопросах квалификации заведомо ложного доноса // Уголовное право. 2020. № 3.

7. Лобанова Л. Значение предупреждения лица об уголовной ответственности для квалификации посягательств, совершаемых в сфере правосудия по уголовным делам // Уголовное право. 2012. № 3.

8. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 31 января 2005 г. Дело № 69-005-1 [Электронный ресурс]. URL: https://www.vsrf.ru/ (дата обращения: 23.06.2022).

9. Преступления против правосудия / под ред. А.В. Галаховой. М., 2005.

Bibliography

1. Naumov A.V. Russian criminal law: a course of lectures in 3 volumes. Moscow, 2016.

2. Luneev V.V. Crime of the 20th century: global, regional and Russian trends. Moscow, 2005.

3. Diamonds A.V., Kosevich N.R. Handbook of the judge: crimes against justice. Moscow, 2008.

4. Sentence of the Butyrsky District Court of Moscow dated October 13, 2015. Criminal case 01-0750/15 [Electronic resource]. URL: sud.praktika (date of access: 23.06.2022).

5. Gorelik A.S., Lobanova L.V. Crimes against justice. SPb., 2005.

6. Voloshina O. On some issues of qualification of a deliberately false denunciation // Criminal Law. 2020. №. 3.

7. Lobanova L. Significance of warning a person about criminal liability for the qualification of encroachments committed in the sphere of justice in criminal cases // Criminal Law. 2012. №. 3.

8. Cassation ruling of the Supreme Court of the Russian Federation of January 31, 2005. Case № 69-005-1 [Electronic resource]. URL: https:// www.vsrf.ru/ (date of access: 23.06.2022).

9. Crimes against justice / ed. A.V. Galakhova. Moscow, 2005.

Размещено на Allbest.ru