Особенности установления признаков специального субъекта состава преступления, предусмотренного статьей 2101 Уголовного кодекса Российской Федерации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Особенности установления признаков специального субъекта состава преступления, предусмотренного статьей 210¹ Уголовного кодекса Российской Федерации

Масленникова Татьяна Васильевна

Аннотация

организованная преступность уголовный кодекс

Статья посвящена рассмотрению специального субъекта состава преступления, предусмотренного статьей 210¹ Уголовного кодекса Российской Федерации «Занятие высшего положения в преступной иерархии». Проанализированы точки зрения ученых по поводу того, кого следует относить к лицу, занимающему высшее положение в преступной иерархии. Сформулированы предложения по применению ст. 210¹ УК РФ, которые направлены на установление единого подхода к содержанию признаков состава рассматриваемого преступления.

Ключевые слова: организованная преступность, высшее положение, преступная иерархия, «вор в законе», субъект преступления

Features of establishing the content of a special subject of the corpus delicti provided for in Article 210¹ of the Criminal Code of the Russian Federation

Maslennikova Tatyana V.

Abstract

The article is devoted to the consideration of a special subject of the corpus delicti provided for in Article 210¹ of the Criminal Code of the Russian Federation «Occupation of the highest position in the criminal hierarchy». The points of view of scientists about who should be attributed to the person occupying the highest position in the criminal hierarchy are analyzed. The proposals on the application of Article 210¹ of the Criminal Code of the Russian Federation are formulated, which are aimed at establishing a unified approach to the content of the signs of the composition of the crime under consideration.

Keywords: organized crime, higher status, criminal hierarchy, «thief in law», subject of crime

Организованная преступность представляет одну из наиболее серьезных проблем постиндустриального общества. Её количественная характеристика демонстрирует высокий прирост противоправных деяний, а качественная составляющая ежедневно эволюционирует, разрабатываются всё новые способы внедрения незаконной деятельности в различные сферы функционирования социума. Так, анализируя статистические данные социально-криминологической характеристики преступности на территории России, можно отметить, что значительный скачок организованной преступности приходится на 2021 год, когда в составе организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) было совершено 22 172 преступления, что на 25,1 % больше в сравнении с 2020 годом. Неутешительные данные представлены и за период с января по июль 2022 года. В указанный временной промежуток было выявлено 18 264 противоправных деяния, совершенных организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией), что на 27,3 % больше, чем за аналогичный период прошлого года. Процентное увеличение количества преступлений, составляющее более %, позволяет сделать вывод о возникновении реальных проблем на поприще борьбы с одним из наиболее опасных социальных явлений современности.

Проникновение организованной преступности во все сферы жизнедеятельности представляет значительную опасность как для граждан, так и для страны в целом. Оказывая существенное влияние на государство, организованная преступность в большей степени провоцирует экономическую, идеологическую и суверенную нестабильность. Особенную роль в деятельности преступных формирований играют лидеры криминального сообщества. Помимо руководящих функций, высокопоставленные лица в преступной иерархии занимаются обеспечением существования преступного мира. Их деятельность выражается во взаимодействии с коррумпированными представителями властных органов для облегчения незаконного промысла той или иной преступной организации, в выборе форм и методов осуществления противоправной активности, в вовлечении новых участников в преступное сообщество, в оказании финансовой поддержки лицам, отбывающим наказание, а также в решении повседневных вопросов, возникающих как в ходе реализации преступного умысла, так и в обыденной деятельности приближенных к «криминальному авторитету» лиц.

Выполняя все эти функции, высшие лица в преступной среде долгое время чувствовали себя безнаказанно, поскольку привлечение их к уголовной ответственности не всегда представлялось возможным. Законодатель старался ограничить воздействие «воров в законе» на уголовное сообщество путем введения в 2009 году ч. 4 ст. 210 УК РФ, однако данная норма в силу своей обязательной привязанности к совершению какого-либо преступления не принесла должных результатов и не смогла в полной мере обеспечить изоляцию реального организатора и руководителя преступного формирования.

В рамках продолжающейся борьбы с организованной преступностью законодателем была сформулирована новая норма, предусматривающая уголовную ответственность уже не за перечень общественно опасных деяний, а за статус лица. Таким образом, в апреле 2019 г. Федеральным законом № 46 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности» были внесены коррективы в положения статьи 210 УК РФ, а также включена статья 210¹ УК РФ, предполагающая ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии.

Появление нового состава преступления обуславливается потребностью в пресечении оказания влияния преступного лидера на криминальное общество. Кроме того, авторитеты преступного мира вторгаются в социальные вопросы правопослушных граждан, выступая в роли разрешительного органа. Также берется во внимание и высокая общественная опасность личности преступника, так как в отличие от обычного правонарушителя, который преследует цель остаться незамеченным, скрыться от внимания общества и властных структур, лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, противопоставляет себя окружающему его социальному порядку.

Стоит сказать и о том, что установление ответственности за наличие авторитета в преступном мире не является новеллой в международной практике. Так, еще в 2005 г. в Уголовном кодексе Грузии появилась норма, предусматривающая ответственность за «членство в воровском обществе, пребывание лица в положении "вора в законе"» [1]. В соответствии с ч. 2 ст. 223.1 УК Грузии пребывание лица в положении «вора в законе» подлежит уголовному наказанию.

Практика применения в нашей стране аналогичной статьи 210¹ УК РФ также существует. Несмотря на появление нормы в 2019 году, первый приговор был вынесен только спустя год её существования. К уголовной ответственности сроком на 11 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима с ограничением свободы на 2 года был приговорен «вор в законе» Шалва Озманов (Кусо). Доказательством виновности Озманова послужили имеющиеся на его теле перманентные рисунки в виде пистолетов на груди, восьмиконечных звезд на коленях и ключицах, крестов и пауков, эполета на плече. Специалисты, проводившие культурологическую экспертизу, отнесли данные изображения к символике «воровского общества». Также в ходе допроса свидетелей из числа сотрудников правоохранительных органов, осведомленных о структурной организации криминального мира, было получено подтверждающее мнение о возможности нанесения подобных татуировок только лидерами «тюремной касты». Помимо этого, сторона обвинения в материалах уголовного дела ссылается на наличие так называемого «воровского прогона», который был передан в следственный изолятор, где находился Кусо. Обнаруженная записка сообщала о прибытии «вора в законе» на территорию исправительного учреждения, а также указывалось на беспрекословное подчинение его распоряжениям. Данное письмо, по словам сотрудника службы исполнения наказания, было адресовано как заключенным, так и работникам пенитенциарного учреждения, поскольку Шалва Озманов мог спровоцировать массовые акции не только в месте своего пребывания, но и в пределах других регионов России.

Данный пример является не единственным случаем привлечения к ответственности лиц, обладающих властными полномочиями в уголовной среде. Согласно судебной статистике РФ за 2021 год к лишению свободы по ст. 210¹ УК РФ было приговорено 8 человек.

Имеющийся практический опыт применения данной статьи довольно скромен. Причиной этому может служить представленная законодателем формулировка нормы, которая вызывает оживленные дискуссии как в научном сообществе, так и среди правоприменителей. Одним из спорных является вопрос о содержании признаков субъекта рассматриваемого состава преступления, а точнее о том, кого именно следует подразумевать под «лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии».

По этому поводу В.С. Ишигеев и В.Л. Лапша отмечали, что с введением новой статьи на законодательном уровне было признано существование таких понятий, как «преступная иерархия», а также лицо, обладающее особым статусом и занимающее высокое положение в криминальной структуре. Такое заключение позволило признать их специальными субъектами нового состава преступления, наделенными весьма специфическими признаками [2].

Субъект преступления ст. 210¹ УК РФ специальный, т. е. физическое вменяемое лицо, достигшее возраста шестнадцати лет и занимающее высшее положение в преступной иерархии.

В.Г. Степанов-Егиянц, рассматривая положительные аспекты появления новой статьи, в своем исследовании отмечал отсутствие необходимости установления факта управления преступным сообществом лицом, которое имеет высшее положение в преступной иерархии, что требовалось для вменения ч. 4 ст. 210 УК РФ. Тем самым, для реализации ст. 210¹ УК РФ достаточно доказательства того, что преследуемое лицо является не рядовым преступником, а лидером «воровского» мира. В результате у судов появляется реальная возможность привлекать к уголовной ответственности индивида, который возложил на себя такие полномочия в иерархии преступного мира, «за одно звание, имидж, должность преступного лидера» [3].

Представляется, что данная позиция полностью поддерживает основную идею введения анализируемой статьи, так как цель её создания заключается в формировании такого аппарата уголовного регулирования, который сможет воздействовать на лицо, имеющее авторитетное мнение в преступном мире и способное управлять не только преступным сообществом, а осуществлять руководство и контроль за нелегальной деятельностью в уголовном обществе в целом.

Подтверждением вышесказанного является и текст пояснительной записки к законопроекту «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности)», в котором указывалось, что «лидеры преступных сообществ (преступных организаций) координируют преступные действия, создают устойчивые преступные связи между различными организованными группами, занимаются разделом сфер преступного влияния и преступных доходов, руководят преступными действиями и в связи с этим представляют наибольшую общественную опасность» [4].

Однако существует и обратная сторона такого подхода к построению уголовно-правовой нормы. Полное транслирование названия статьи в её диспозиции привело к отсутствию понимания среди практических сотрудников признаков субъекта состава преступления. Помимо этого, в теории уголовного права также не сложилось единого представления о сущности понятия «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии» относительно ст. 210¹ УК РФ.

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней)» в п. 24 даны пояснения применительно к ч. 4 ст. 210 УК РФ о том, какие обстоятельства могут свидетельствовать об авторитете и лидерстве лица в преступной иерархии. Указанные разъяснения сформулированы с акцентом на состав упомянутой статьи, поэтому не совсем подходят для применения в контексте ст. 210¹ УК РФ. Однако можно выделить некоторые признаки, которые характеризуют лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии. К ним следует отнести контролирование взаимодействия преступных формирований; развитие коммуникаций между членами «воровского» сообщества; осуществление распределения преступного влияния и нелегальных доходов, а также совершение иных действий, подтверждающих престиж и властность лица в уголовном обществе.

Описанные положения постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, в свою очередь, не позволяют сделать категоричный вывод о признаках, которыми должен обладать субъект состава преступления, предусмотренного ст. 210¹ УК РФ. В связи с этим в юридической литературе встречаются различные подходы к пониманию характеристики лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии.

Первое упоминание о криминальном авторитете как о субъекте состава преступления относится к 2009 году, к моменту появления ч. 4 ст. 210 УК РФ [5]. За прошедшее время в научном сообществе довольно часто поднимался вопрос об оценочном характере введенного понятия, его абстрактности и отсутствии его толкования в нормативно-правовой базе. Специалисты в области юриспруденции неоднократно рекомендовали дополнить вышеуказанное постановление положениями, разъясняющими содержание признаков субъекта и конкретизирующими условия признания того или иного субъекта лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии.

Однако в научном обществе существуют различия в мнениях исследователей относительно того, кого именно следует относить к рассматриваемой категории лиц.

Так, А. Мондохонов считает, что предложенная законодателем формулировка должна охватывать «воров в законе», а также криминальных лидеров организованных преступных объединений, не относящихся к «воровской среде» [6].

Исходя из данной позиции, к лицу, занимающему высшее положение в преступной иерархии, можно отнести не только «воров в законе», но и иные категории преступных авторитетов, которые ввиду наличия соответствующего статуса могут оказывать негативное воздействие как на преступный контингент, так и на законопослушных граждан.

К.А. Максимова придерживается другой точки зрения. По её мнению, субъектом состава преступления в ст. 210¹ УК РФ следует считать исключительно «воров в законе». Остальных лиц, среди которых на «тюремном» жаргоне принято выделять «положен- цев», «смотрящих» и любых лидеров преступной среды, не следует приравнивать к «ворам в законе» [7].

Подобной теории придерживается и А.Я. Гришко. Он также настаивает на том, что только «вор в законе» должен быть отнесен к категории лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии, поскольку этот статус является пожизненным и присваивается в особом порядке, носитель такого статуса впоследствии сам заявляет его, тогда как другие статусы («смотрящего», «положенца») лица получают от «вора в законе» [8].

Действительно, изучение «воровского» уклада жизни и структурных ветвей преступной иерархии позволяет сделать вывод о том, что главенствующее место в криминальном мире занимает «вор в законе». Достижение этого статуса означает обладание непоколебимым авторитетом среди представителей преступного контингента. Поскольку такое лицо осуществляет деятельность по жизнеобеспечению на территории своего влияния, его назначение происходит путем собирания «воровской сходки», состоящей из уже признанных «воров в законе», которые по результатам голосования «коронуют» выдвигаемую кандидатуру.

Следующим звеном в преступной иерархии считается «положенец», «смотрящий». Данное лицо, безусловно, занимает высокое место, так как в его ведении оказываются как небольшие формирования или организации, так и целые города. Главной особенностью является то, что его назначение возможно не только «воровской сходкой», но и «вором в законе» единолично. Данный аспект указывает на неравенство рассматриваемых категорий и наличие между ними вертикальной подчиненности.

Говорить об идентичности представленных категорий криминальных лидеров не приходится, поскольку они имеют различный уровень общественной опасности. Соответственно, отнесение их к одному виду специального субъекта преступления нелогично. Но и отрицать причастность «положен- цев» и «смотрящих» к элите преступной иерархии не стоит. Тем более, сложившаяся практика применения положений ст. 210¹ УК РФ показывает, что к уголовной ответственности по рассматриваемой норме привлекаются не только «воры в законе», но и «смотрящие» и «положенцы» [9].

В контексте данного вопроса целесообразно рассмотреть значение термина «высший» относительно положения лица. Толковый словарь русского языка раскрывает значение этого слова: «представляющий самую высокую ступень», «самый главный», «наиболее сложный и развитой по сравнению с предшествующим» [10], следовательно, законодатель говорит о наличии многоуровневой структурной организации, выстроенной по вертикали, где субъект рассматриваемой статьи занимает самое верхнее положение. Исходя из этого, наивысшую ступень в преступной иерархии занимает «вор в законе», следовательно, уголовная ответственность за статус «положенца» или «смотрящего» по данной статье наступать не может.

Изложенное говорит о том, что в теории уголовного права возникает существенная потребность в выработке и закреплении дефиниции лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии. В настоящее время этим занимается суд, который, исходя из представленных доказательств, принимает решение о соответствии или несоответствии индивида инкриминируемому ему статусу. Разъяснение признаков лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, необходимо реализовать в качестве примечаний к исследуемой статье либо в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

Список источников

1. Об организованной преступности и рэкете: Закон Грузии от 20 декабря 2005 г. № 2354 // Законодательный вестник Грузии: сайт. URL: https://matsne.gov.ge/ru/document/view/27814?publication=1 (дата обращения: 13.09.2022).

2. Агапов П.В. Актуальные вопросы реализации уголовной ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии // Правопорядок: история, теория, практика. 2021. № 3. С. 50-54.

3. Степанов-Егиянц В.Г. К вопросу о криминализации занятия лицом высшего положения в преступной иерархии // Российский следователь. 2019. № 5. С. 57-61.

4. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности: Федеральный закон от 1 апреля 2019 г. № 46-ФЗ // КонсультантПлюс: сайт. URL: https://www.consultant.ru.

5. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации [Электронный ресурс]: Федеральный закон от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ // КонсультантПлюс: сайт. URL: https://www.consultant.ru.

6. Мондохонов А.Н. Особенности уголовно-правового статуса лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии // Вестник Бурятского государственного университета. 2013. № 4. С. 23-27.

7. Максимова К.А. К вопросу о содержании понятия «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии», используемого законодателем в ч. 4 ст. 210 УК РФ // Вопросы юридической науки: взгляд молодых ученых: сб. ст., посвященный 20-летию Алтайской академии экономики и права. Барнаул, 2013. С. 75-81.

8. Гришко А.Я. Уголовная ответственность лидеров преступного мира: вопросы реализации // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2020. № 2. С. 46-51.

9. Банк судебных решений: сайт. URL: https://www.vsrf.ru.

10. Толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. Электьрон. версия. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/775566.

References

1. On organized crime and racketeering: Law of Georgia dated December 20, 2005 No. 2354 // Legislative Bulletin of Georgia: website. URL: https://matsne.gov.ge/ru/document/view/27814?publication=1 (date of access: 09/13/2022).

2. Agapov P.V. Topical issues of the implementation of criminal liability for occupying a higher position in the criminal hierarchy // Law and order: history, theory, practice. 2021. No. 3. P. 50-54.

3. Stepanov-Egiyants V.G. On the issue of criminalization of occupation by a person of the highest position in the criminal hierarchy // Russian investigator. 2019. No. 5. P. 57-61.

4. On amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation in terms of combating organized crime: Federal Law of April 1, 2019 No. 46-FZ // ConsultantPlus: website. URL: https://www.consultant.ru.

5. On amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and Article 100 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation [Electronic resource]: Federal Law of November 3, 2009 No. 245-FZ // ConsultantPlus: site. URL: https://www.consultant.ru.

6. Mondokhonov A.N. Features of the criminal law status of a person occupying the highest position in the criminal hierarchy // Bulletin of the Buryat State University. 2013. No. 4. S. 23-27.

7. Maksimova K.A. To the question of the content of the concept "a person occupying the highest position in the criminal hierarchy'] used by the legislator in Part 4 of Art. 210 of the Criminal Code of the Russian Federation // Questions of legal science: the view of young scientists: Sat. Art., dedicated to the 20th anniversary of the Altai Academy of Economics and Law. Barnaul, 2013, pp. 7581.

8. Grishko A.Ya. Criminal liability of the leaders of the criminal world: issues of implementation // Bulletin of the Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2020. No. 2. P. 46-51.

9. Bank of judgments: site. URL: https://www.vsrf.ru.

10. Explanatory dictionary of the Russian language / ed. D.N. Ushakova. Electron. version. URL: https://dic. academic.ru/dic.nsf/ushakov/775566.

Размещено на Allbest.ru