Отчуждение личности как причина преступности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Отчуждение личности как причина преступности

Антонян Юрии Миранович

Предлагается криминологическое понимание отчуждения личности, раскрываются отдельные аспекты этого явления. Исследуются его связи с другими социальными факторами, имеющими криминогенное значение. Даются характерные черты отчужденной личности, раскрываются связи отчуждения с высокой тревожностью.

Ключевые слова: криминология, отчуждение, личность, преступность, причина.

Alienation of the person as a cause of crime

A criminological understanding of the alienation of the individual is proposed, some aspects of this phenomenon are shown. Its connections with other social factors of criminogenic significance are investigated. The characteristic features of an alienated personality, the connection of alienation with high anxiety are given.

Keywords: criminology, alienation, personality, crime, cause.

Отчуждение есть реальность независимо от того, как понимать это явление. Оно носит всеобщий характер, проявляется в человеке по отношению и к самому себе, и к другим людям, и к окружающему миру. Даже Бог есть отчужденное «Я», с помощью которого личность видит себя со стороны, оценивает и принимает решения. Но отчуждение ни в коем случае не есть просто отрицание всего и вся, это не бунтарство, в том числе примитивное. Это непроизвольное, спонтанное, стихийное неприятие мира, его базовых ценностей и уход (необязательно физический) от людей; это постоянное ощущение непреодолимой дистанции между собой и ими; это восприятие среды и себя самого как чуждых, непонятных, враждебных.

Но отчуждение может быть намеренным, сознательным. В этом случае оно представляет чрезвычайную опасность, например при терроризме и массовых убийствах.

С позиции криминологии нас в первую очередь должно интересовать отчуждение человека от других людей и морали, в несколько меньшей степени - от труда, производства, государства, его институтов, хотя и такое отчуждение может иметь криминогенный эффект.

Проблема отчуждения человека относится к числу наиболее актуальных в философии и социологии. Особенно нас должны интересовать те учения, которые могут быть использованы для объяснения природы преступности. К ним относится, например, теория социальной дезорганизации общества, разработанная и глубоко исследованная Э. Дюрк- геймом, а затем Р Мертоном, Т Селлином и ихпоследователями, среди которых много отечественных социологов. Но, на наш взгляд, эта теория не уделяла должного внимания тому, что дезорганизация в обществе имеет место и по причине разобщения людей, их взаимного непонимания, ухода от общественных идеалов и ценностей. Р Мертон в связи с причинами преступности отмечал, что не просто в бедности и не просто в ограничении в возможностях, а в навязывании всему населению цели материального успеха, в господстве единых для всех символов социального продвижения при недоступности или явно неравной доступности законных средств для завладения ими - в этом суть аномии как фактора роста преступности. Таким образом, социологическое понимание аномии пытается объяснить существование преступности вообще и ее высокий уровень в развитых странах.

Р. Мертон согласен с Э. Дюркгеймом в том, что понятие аномии относится к состоянию относительного отсутствия норм в обществе или группе, к качествам социальной или культурной структуры, а не качествам людей, противостоящих этой структуре. При использовании данного понятия для понимания различных форм девиантного поведения оно было расширено скорее по отношению к состоянию людей, чем к их окружению. Но, несмотря на это, психологическое понятие аномии является составной частью социологического понятия аномии, а не его заменителем [1, с. 282-283].

Представляется, что аномию нужно относить не к отсутствию норм в обществе или группе (отсутствия норм в обществе или группе никогда не было и не будет, какие-то нормы были даже в первобытном стаде, есть они и у социализированных животных). Указание на относительное отсутствие норм ничего не объясняет, потому что не поясняется, что имеется в виду под «относительным». Отнесение аномии к качествам социальной или культурной структуры необоснованно, прежде всего потому, что без соответствующего отношения к нормам человека они попросту не могут существовать. Поэтому психологическое понятие аномии должно существовать наряду с социологическим, но не быть его частью.

Отчуждение при аномии состоит, на наш взгляд, в том, что человек не адаптирован к каким-то социальным нормам, отвергает их или не верит в них, а в некоторых случаях просто не знает об их существовании. Но всегда отчужденная или неотчужденная личность находится в определенном отношении с окружающим миром, который невозможно представить без социальных норм, и с самим собой, что не менее важно.

Аномия выражает также отсутствие эталонов, стандартов сравнения с другими людьми, которые позволили бы оценить свое положение, место в социальной структуре, выбрать образцы поведения, без чего все это становится неопределенным, колеблясь (в социальном плане) от нормы к патологии. Э. Дюркгейм рассматривал аномию как постоянное и нормальное состояние современного общества. Но с этим трудно согласиться в том плане, что аномия имеет место не только в современном обществе, но и в любом. Поскольку общество провозглашает одинаковые для всех цели и ценности, то индивиды, лишенные богатства, власти, престижа, неизменно вступают с ним в конфликт, пытаясь достичь этих целей и приобрести эти ценности противоправным путем.

Как раз в этом можно видеть практически главную причину великого множества корыстных, прежде всего коррупционных, преступлений в нашей стране.

Объясняя преступность, Э. Дюркгейм считал, что преступление наносит ущерб очень сильным коллективным чувствам. В обществе, в котором более не совершаются преступления, чувства, страдающие от преступлений, должны были бы обнаруживаться в индивидуальном сознании всех без исключения членов и проявляться в той же степени, в какой проявляются противоположные им чувства. Если в сознании человека замолкнут мотивы, пробуждающие его к воровству, он станет более чувствительным к нарушениям, которые до этого его лишь слегка затрагивали. Люди станутэнергичнее реагировать на всякие нарушения, будут считать их более позорными. Это приведет к тому, что некоторые нарушения из области моральных проступков перейдут в область деяний, характеризуемых как преступные. С другой стороны, преступное поведение становится таковым не в силу каких-либо присущих данному деянию качеств, а связи с определением, которое дает этому деянию коллективное сознание. Если общественное сознание становится сильнее, обладает достаточным авторитетом, чтобы подавить эти отклонения, то само делается более чувствительным, взыскательным и, выступая против малейших отклонений с энергией, проявляемой до этого только в отношении более значительных нарушений, придаст им столь же серьезное значение, какое раньше придавалось преступлениям [2, с. 40-42].

Между тем общества, в котором более не совершается преступлений, на Земле не существует, разве что какая-нибудь совсем микроскопическая страна, да и то весьма сомнительно. Так что Э. Дюркгейм на этот счет мог бы быть вполне спокоен. С другой стороны, из его рассуждений следует, что преступность вечна, с чем нельзя не согласиться.

Так как аномия, считал Э. Дюркгейм, вызывает в одинаковой степени и убийство, и самоубийство, то все, что может уменьшить ее развитие, уменьшает и развитие ее последствий. Не следует опасаться, что если ей помешают проявляться в форме самоубийства, то она выразится в большом количестве убийств, ибо человек, оказавшийся настолько чувствительным к моральной дисциплине, чтобы из уважения к общественному сознанию и его запретам отказаться от мысли покончить с собой, еще с большим трудом решился бы на убийство, подвергающееся более суровому осуждению и влекущее за собой более суровое возмездие [3].

Можно согласиться с тем, что аномия действительно может быть почвой, на которой развиваются антиобщественные проявления. Как отмечал А.М. Яковлев, состояние аномии, во-первых, может характеризовать общество, в котором нормативные стандарты поведения, а также существующие в нем убеждения либо серьезно ослаблены, либо отсутствуют. Во-вторых, состояние аномии может быть констатировано и применительно к отдельному лицу, если оно социально дезориентировано и переживает чувство изолированности от общества [4, с. 13].

Отчуждение личности от среды, особенно ближайшей, может играть весьма существенную роль в совершении самоубийства. Ощущение реального или мнимого равнодушия к себе окружающих, а тем более их презрения и ненависти способно толкнуть к суициду.

Отчуждение может сосредоточить все силы человека на самом себе и одновременно сформировать неуважение к чужой жизни, здоровью, чести и достоинству, выступая субъективной причиной совершения преступления. Это неуважение будет сильнее в случаях, когда человек постоянно находится в среде, социальные нормы которой прямо предписывают убийства, например в нацистских концлагерях. Такие лагеря возможны лишь в тиранических странах, где общая субкультура основана на презрении к человеку. Морально порицаемые нормы особенно губительны, если они усваиваются психопатами и некрофилами, вообще лицами с расстройствами психической деятельности. Но и в этом случае успешная адаптация (социализация) Квалифицированный анализ проблем адаптации, в том числе онтогенетические и филогенетические аспекты этого явления, даны в монографии: Рыбак А.З. Криминология в человеческом измерении. М., 2020 [5]. к позитивной среде и усвоение норм играют главную роль в формировании личности. Так, при должном воспитании некрофильские влечения могут детерминировать успешного патологоанатома или исследователя, а при негативном - убийцу.

Вообще криминогенную роль психических аномалий не следует абсолютизировать. Каждый из названных аспектов индивидуального отчуждения может иметь криминологически значимые последствия, но они совсем не неизбежны и не фатальны.

Все эти субъективные факторы могут быть значимы и для анализа причин и природы антиобщественного поведения. Вместе с тем это просто части одного явления, они взаимосвязаны и взаимообусловлены. Так, культурное отстранение и социальная изоляция могут порождать нормативную дезориентацию. С другой стороны, нормативная дезориентация может усугубить социальную изоляцию и т.д. В то же время каждая из этих модальностей обусловливается и иными причинами. Например, бессилие и бессмысленность в значительной мере могут определяться психическими особенностями личности, ее развитием, социальным статусом и т.д. Разумеется, перечисленные аспекты отчуждения не только не равнозначны, но и не исчерпывают всех сторон этого явления даже на индивидуальном уровне. Наше последующее изложение будет преследовать цель показать все его многообразие.

Отклоняющееся от нормы поведение может быть расценено как симптом несогласованности между определяемыми культурой устремлениями и социально организованными средствами их удовлетворения. Недостаточность координации целей и средств ведет к аномии [6, с. 300-302]. Р Мертон отмечал, что его соображения о связи социальной структуры и аномии не носят характера морализации. Однако напрашивается вывод, что аномия означает не просто отсутствие координации между целями и средствами, она представляет собой отчуждение личности от этических норм, запрещающих использовать определенные средства для достижения успеха. Если бы такого отчуждения не было, отсутствовала бы и отмеченная выше несогласованность [6, с. 312].

В целом же концепция отклоняющегося поведения, предложенная Р Мертоном, не универсальна, потому что он пытается объяснить личным успехом, вернее его недостижением, все виды отклоняющегося поведения: от «ухода от жизни» до мятежа против существующего строя. Разумеется, далеко не всегда отчуждение приводит к преступному и иному отклоняющемуся поведению. Оно способно порождать и вполне достойные действия.

Марксизм понимал отчуждение как социальный процесс, присущий классово-антагонистическому обществу и характеризующийся превращением деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему. Истоки отчуждения - в частной собственности и антагонистическом разделении труда. Отчуждение выражается в господстве овеществленного труда над трудом живым, в превращении личности в объект эксплуатации и манипулирования со стороны господствующих классов, в отсутствии контроля над условиями, средствами и продуктами труда. Маркс и Энгельс пытались доказать также отчужденность социальных институтов и норм от трудящихся, идеологии от жизни, что приводит к формированию у членов общества такого уровня притязаний и ожиданий, который не соответствует действительным возможностям общества и нередко вызывает отклоняющееся поведение.

Тема отчуждения продолжает относиться к числу центральных в современном западном искусстве. Помимо Ж.-П. Сартра, ее успешно разрабатывали такие крупнейшие мастера, как Т Манн, У. Фолкнер, К. Гамсун, Ф. Кафка, А. Камю в литературе, М. Антониони, Ф. Феллини в кино. Так, в творчестве Ф. Кафки отчуждение личности, ее одиночество, отсутствие контактов, беззащитность, зависимость и унижение, бесчеловечная и бездушная власть государства, ее институтов и бюрократических учреждений вскрыты с исключительной убедительностью.

Эта тема возникла из острого ощущения человеком потери своей индивидуальности, своего внутреннего одиночества в обществе и вместе с тем зависимости от него. Многие работы, посвященные данной проблеме, выражают протест против обесчеловечивания личности, растущую тревогу за распад общества на изолированные составные элементы. Например, в фильмах М. Антониони контакты между людьми случайны, непрочны и недолговечны, распад связей возводится в ранг фатальной закономерности, а стремление убежать от одиночества и себе подобных неизбежно оказывается бесплодным.

В произведениях А. Камю, особенно в повести «Посторонний», внешний мир чужд и непонятен главному герою, вызывает у него ощущение призрачности . Он равнодушен ко всему, в том числе к браку, любви, приятельству, служебному и даже сыновнему долгу. Как следствие этого, посторонний видит то, что скрыто для других, не почитает условностей, не лжет и не играет в игру тех, с кем контактирует, пренебрегает лицемерием, из которого соткана мораль формального долга. Он бродит в стороне от людей по окраинам жизни частной, уединенной, чувственной. Именно поэтому он вызывает тревогу у других, страх разрушения привычного для них миропорядка.

Герой А. Камю, совершивший убийство, полностью отчужден от окружающих его людей и их нравов, и он действительно посторонний. Он аутичен и не нуждается ни в ком. Он абсолютно одинок, даже в суде воспринимает себя как бы со стороны.

Мысль о тотальном одиночестве и разобщенности людей, об отсутствии взаимопонимания между ними пронизывает и творчество К. Гамсуна. Его герои - замкнутые в себе монады среди таких же замкнутых монад, затянутых пеленой загадочности и непостижимости. Личность у К. Гамсуна - загадочный феномен, неуютно, неловко чувствующий себя в цивилизованном мире и, подобно героям А. Камю, находящий счастье и свободу в общении с природой, в полном одиночестве. И хотя К. Гамсун в мировой литературе занимает одно из самых видных мест как поэт любви, его любящие персонажи не могут понять друг друга.

Несомненно, эта тема в искусстве Запада, как и у нас, социально значима и актуальна, но исследование ее, независимо от конкретных общественных отношений, неизбежно превращается в констатацию тоски, отчаяния, обреченности, неизлечимой всеобщей «болезни века». Однако тему отчуждения «открыли» отнюдь не в середине ХХ в. Известно, что Маркс для подтверждения своего положения об отчужденности людей и вещей частной собственностью ссылался на У. Шекспира. И позже великие реалисты (О. Бальзак, Ф.М. Достоевский) анатомировали явление расчленения личности под давлением социальных отношений, в результате чего возникает отчуждение в общественной и психологической сферах.

Между тем в литературе и искусстве XXI в. тема отчуждения личности не имеет такого же распространения, как в прошлом столетии, видимо, по причине того, что она в значительной мере исчерпана. Появились новые или актуализировались старые, казалось бы, давно забытые проблемы, нуждающиеся в художественном познании. Но тема отчуждения личности отнюдь не носит временный характер, она вечна. В далеком прошлом не только У. Шекспир писал о ней.

Многие криминологические исследования убедительно свидетельствуют о том, что преступников отличает психологическая дистанция от других людей, многие из них одиноки и замкнуты, у них мало друзей и близких знакомых, они не имеют семьи и не стремятся завести ее, долго нигде не работают и переезжают из одного населенного пункта в другой, некоторые даже ведут бездомное существование, занимаются бродяжничеством. Для них характерно стремление к уединению, еще в детстве они предпочитали игры в одиночку. Такие особенности чаще наблюдаются среди насильственных, насильственно-корыстных преступников и воров.

Одиночество и отчуждение от общества и его ценностей формируют особый психологический настрой, особую позицию по отношению к окружающему миру и самому себе, нередко ощущение своей ненужности, выброшенности, неприспособленности к жизни. Такие преступники, в отличие от непреступников, хуже усвоили требования правовых и нравственных норм, которые не оказывают на них существенного влияния. Они могут настолько пренебрегать этими нормами, что создается впечатление, что они о них ничего не знают. Эти люди часто не понимают, чего от них требует общество, даже когда это связано с простейшими вещами, например заботой о детях. Можно предположить, что это связано с необычностью их установок и восприятия, из-за чего любые жизненные ситуации существенно искажаются. В итоге человек не может понять, чего от него ждут и почему он не должен совершать то или иное действие. Причем, что весьма важно, поскольку нормативный контроль поведения нарушен, оценка ситуаций осуществляется не с позиций социальных требований, а исходя из личных переживаний, обид, влечений и инстинктов.

Нарушение социальной адаптации часто связано с отсутствием мотивированности к соблюдению социальных требований. В этом случае человек понимает, чего от него требует окружение, но не желает эти требования выполнять, а часто просто не понимает их, они не его, они - чужие. У таких людей плохая социальная приспособляемость, поэтому возникают значительные сложности при попытках адаптироваться в малых группах. Отчужденность преступников проявляется, например, в том, что среди них больше, чем среди законопослушных граждан, тех, у кого невысокий уровень образования и производственной квалификации, отсутствует семья, отмечаются слабые связи с родственниками, кто часто меняет место работы и жительства.

Об этом убедительно свидетельствуют истории жизни отдельных преступников и преступниц, особенно из числа рецидивистов. Многие из них никогда не были женаты (замужем), а если и были, то утратили связи с семьей и не стремятся к их восстановлению. Иногда даже женщины теряют контакт с детьми. Нет сомнения в том, что у таких лиц вырабатывается особый взгляд на жизнь, свое специфическое ее ощущение, и реагируют они на возникающие жизненные ситуации в соответствии с этим. Поэтому не должны удивлять их, на первый взгляд, странные, иногда нелепые, резко выходящие за рамки обычного поступки, к тому же вроде бы ничем не мотивированные. Но они лишь внешне кажутся таковыми, а на самом деле в результате глубокого анализа всегда можно обнаружить, что их преступное поведение внутренне закономерно, субъективно, целесообразно и во всех случаях мотивировано.

Именно указанные признаки в совокупности с антиобщественными взглядами и ориентациями отличают преступников от непреступников, а их сочетание (необязательно, конечно, всех) у конкретного лица выступает в качестве непосредственной причины совершения преступления.

Негативные психологические особенности личности формируются в рамках индивидуального бытия, на базе собственного житейского опыта, а также биологически обусловленных особенностей. Однако многие особенности, так же как и психологические черты, носят как бы нейтральный характер и в зависимости от условий жизни, воспитания наполняются тем или иным содержанием, т.е. приобретают социально полезное или антиобщественное значение.

Сочетание указанных выше психологических особенностей, потенциально предрасполагающих к совершению преступлений, обнаружено исследователями и в других странах. Например, обследование подростков, проведенное в США, показало, что те, у кого были установлены эти сочетания, чаще совершали преступления.

Исследование насильственных преступников с помощью методологии Леонгарда - Шмишека, осуществленное нами совместно с Е.Г. Самовичевым в 1970-х гг., показало, что для них типично отсутствие эмпатии, умения и желания поставить себя на место другого, идентифицироваться с ним. Это объясняет ту жестокость, часто и особую жестокость, которая проявляется такими преступниками в отношении жертвы. В начале этого столетия нами было осуществлено аналогичное изучение насильственных и корыстных преступников. Результаты исследования в основном совпали с ранее полученными, причем неадаптированных и недостаточно адаптированных оказалось больше среди первых. При этом был установлен высокий удельный вес психопатов среди убийц, что проявляется в отсутствии раскаяния и действительного признания своей вины. Осужденная за убийство своей квартирной хозяйки на наш вопрос, жалеет ли она о содеянном, с недоумением ответила: «Конечно, если бы не это я бы сюда не попала!».

Результаты тестирования, а также беседы с конкретными лицами, осужденными за убийства, изучение их жизненного пути, отношений в семье и на работе убеждают в том, что они не только крайне уязвимы и ранимы в межличностных контактах, но и не умеют строить и поддерживать такие контакты, т.е. общение для них затруднено. Эта психологическая особенность в дальнейшем была выявлена и у тех, кто совершил изнасилования: неумение устанавливать должные отношения с женщинами тесно связано с мотивацией сексуальных нападений и является ведущей чертой практически всех так называемых маньяков, особенно тех, которые убивают жертв своей сексуальной агрессии.

Обследование преступников с помощью Методики многостороннего исследования личности (ММИЛ), проведенное различными авторами, показало, что для них характерны пики по таким шкалам, как изоляция (отчужденность), импульсивность и ригидность (шкалы 4, 6, 8). Удельный вес преступников, характеризующихся названными пиками, намного выше, чем среди законопослушных граждан.

Профиль ММИЛ преступников указывает прежде всего на плохую социальную приспособленность и общую неудовлетворенность своим положением в обществе. У них выражена такая черта, как импульсивность, которая проявляется в сниженном контроле своего поведения, необдуманных поступках, пренебрежении последствиями своих действий, эмоциональной незрелости.

Выраженная психологическая изоляция преступников, установленная и нами, может свидетельствовать о нарушении эмоционального контакта с окружением, невозможности встать на точку зрения другого, посмотреть на себя со стороны. Это также снижает возможность адекватной ориентировки, способствует возникновению аффективно насыщенных идей, связанных с представлением о враждебности со стороны окружающих людей и общества в целом. В этом случае может создаться такое представление субъекта об обществе, с которым реальное общество не тождественно. С другой стороны, одновременно идет формирование таких черт, как уход в себя, замкнутость, отгороженность и т.д. По мнению большинства исследователей, работавших с тестом, подобные личностные тенденции вызваны повышенной сензитивностью и чрезмерной стойкостью аффекта. Правильная оценка ситуации затрудняется, так как поведением управляют аффективные установки. Одинокому, замкнутому человеку их трудно разрешить, поскольку он не общается или мало общается с другими, в связи с чем не умеет обращаться к ним за советом или помощью. В результате аффект накапливается и может привести к взрыву.

Конечно, одиночество и отчуждение присущи не всем преступникам. Так, среди них особое место занимают расхитители, взяточники и другие должностные преступники. Эти лица по сравнению с другими преступниками являются более адаптированными, приспособленными к различным социальным ситуациям и их изменениям; лучше ориентируются в социальных нормах и требованиях, более сдержанны, могут хорошо контролировать свое поведение. Одним словом, они очень мало или ничем не отличаются от других людей. Расхитителям не свойственны такие черты, как агрессивность и импульсивность поведения, которые отмечаются у насильственных преступников. Они более общительны, большинство из них не испытывает трудностей в установлении социальных контактов, у многих встречаются такие черты, как стремление к лидерству, потребность в социальном признании. Большинство из них женаты, имеют детей и к семье относятся заботливо.

Одиночество и отчуждение человека могут проистекать из разных источников, в связи с чем можно выделить отдельные типы соответствующих фундаментальных личностных состояний. Одиночество как состояние и потребность в нем вырабатываются в результате неблагоприятного воспитания в семье, когда родители эмоционально выталкивают сына или дочь из семьи и они, по существу, растут одинокими, в изоляции от отца и матери, что со временем становится их привычной личностной позицией. Одиночество может возникнуть в результате длительной болезни, когда ребенок или подросток не только не общается со сверстниками, но, будучи изолирован из-за недуга, как бы вынужден погрузиться в себя. Человек может очертить вокруг себя замкнутый круг, чтобы не делиться с другими тем, чем он обладает или думает, что обладает, потому, что он самодостаточен, живет только по своим внутренним канонам и ему действительно никто не нужен, особенно если он эмоционально холоден и не способен идентифицироваться с другими людьми. Такими были «великие» преступники ХХ в. Гитлер и Сталин, самодостаточные и действительно одинокие люди.

Сама природа в содружестве с обществом создала людей в амбивалентном единстве тяготения друг к другу - отвергания друг друга, стремлении к одиночеству или обязательному объединению. Одни боятся быть отверженными больше смерти, в то время как другие могут существовать только в социально-психологической изоляции.

Различие между нашей стадной и человеческой природой лежит в основе двух видов ориентаций: стадной и разумной. Рационализация - это компромисс между нашей стадной природой и человеческой способностью мыслить. Последняя вселяет в нас уверенность в том, что все, что мы делаем, удовлетворяет требованиям разума, и именно поэтому мы стремимся показать, что наши иррациональные мнения и решения являются вполне разумными. Но поскольку мы не овцы, разум и бессознательное являются нашим настоящим руководителем; мы руководствуемся совершенно принципами стадной сплоченности и человеческой индивидуальности.

Двойственная природа мышления, дихотомия разума и рационализирующего интеллекта являются выражением основной дихотомии человека - сосуществующих потребностей в зависимости и свободе.

Мысль о том, что человек является стадным животным, совсем не нова. Но в той же мере она и не точна и не учитывает всей сложности природы человека и его отношений с обществом. Действия одних людей (и очень многих, всех людей толпы!) действительно детерминированы потребностью следовать за вожаками и находиться в тесном контакте с окружающими. Однако за свою многотысячную историю человек привык не доверять другим, даже, казалось бы, близким и преданным, поскольку он убежден, что эти другие вполне могут покуситься на его жизнь, здоровье, достоинство, имущество, на его женщин и социальные статусы. Они способны сделать его несчастным и обездоленным, отсюда его эмотивность, подозрительность, недоверчивость, ранимость, агрессия как способ защиты и утверждения себя. Поэтому в нем, как справедливо отмечал Э. Фромм, сосуществуют потребности в зависимости и свободе. Одиночество очень часто предоставляет свободу, которая может быть и иллюзорна.

Преступники не склонны доверять другим, об этом свидетельствует возрастная динамика совершения преступлений в группе: подростки до 70-75% преступлений совершают в соучастии, для лиц старше 30 лет этот показатель вдвое, даже втрое ниже. Еще меньше с возрастом правонарушители доверяют сотрудникам правоохранительных органов, поддаются их уговорам и обещаниям, а также другим преступникам, в том числе тем, с кем они отбывают наказание.

Итак, те, кто совершает преступления, - более одинокие и отчужденные личности. В силу отчуждения они плохо или совсем не усвоили социальные нормы, регулирующие поведение людей, не выработали в себе солидарность с ними. Совершая преступления, некоторые из них тем самым защищают одиночество, другие пытаются получить то, чего они лишены как раз в силу отчуждения, третьи - потому, что у них нет привязанностей и они не ощущают ответственности перед кем-либо. Чтобы преодолеть свое одиночество, человек вполне может согласиться участвовать в совершении преступных действий группы, поддаться ее влиянию. Одиночество иногда начинает внушать страх, повышает тревожность, формирует стремление защитить себя от реальных или мнимых врагов путем агрессии.

Как показывают исследования, среди насильственных преступников велика доля лиц с психическими аномалиями (в пределах вменяемости) - примерно 18-20%. Среди них особенно часто можно встретить отчужденных и дезадаптированных людей: само расстройство психической деятельности, во-первых, создает дистанцию между аномальными личностями и социальной средой; во-вторых, препятствует усвоению ими нравственных и правовых норм, что особенно заметно среди дебильных индивидов; в-третьих, аномальные правонарушители быстрее, чем «нормальные» лица, начинают совершать преступные действия. В целом их поведение намного хуже опосредовано нравственными и правовыми нормами, более спонтанно, труднее поддается саморегуляции и самоконтролю.

Изучение жизненного пути и особенно раннесемейных ситуаций преступников , в том числе их репрезентативный опрос, осуществленный с нашим участием, приводит к однозначному выводу о том, что неблагоприятные условия воспитания в семье, отчуждение от родителей, прежде всего от матери, по каким бы причинам это ни происходило, могут иметь серьезное криминогенное значение. Но при этом надо подчеркнуть, что любые недостатки семейного воспитания, в частности эмоциональное отвергание ребенка, не могут прямо и непосредственно приводить к совершению преступлений. Иные воздействия, в том числе специальные воспитательные, благоприятные жизненные ситуации, внимание и забота, проявленные к человеку на более поздних этапах развития, способны изменить его внутренние установки и побуждения, скорректировать его поведение. Следовательно, преступное поведение лиц, отвергнутых родителями в детстве, может быть опосредовано их последующим опытом. Важно отметить, что указанные психотравмирующие факторы на ранних этапах онтогенеза при отсутствии благоприятных обстоятельств главным образом и формируют мотивы преступного поведения дезадаптированных личностей. Однако эти факторы сами по себе не могут, конечно, рассматриваться в качестве непосредственных побудителей, детерминант такого поведения.

В целом предлагаемая нами концепция ориентирована именно на социальные условия в детстве и на последующих этапах жизни, но в ее основе лежат особенности формирования психологии возможных преступников.

Тот аспект семейных отношений, которому придается исключительное значение и который является сейчас предметом рассмотрения, связан с невключением ребенка в эмоциональные семейные контакты. Между тем специфика семейного воспитания, как известно, состоит, прежде всего, в том, что оно более эмоционально по своему характеру, чем любое другое воспитание, ибо «проводником» его являются родительская любовь к детям и ответные чувства (привязанность, доверие) детей к родителям. Ребенок, особенно в раннем возрасте, больше предрасположен к воздействию семьи, чем к любому другому воздействию. Представляя собой малую группу, своего рода социальный «микрокосм», семья наиболее соответствует требованию постепенного приобщения ребенка к социальной жизни, ее нормам и правилам, поэтапного расширения его кругозора и опыта.

Качества, привитые в детстве, очень прочны и активно воздействуют на весь процесс дальнейшего формирования личности, мотивов ее поведения, участвуя в сборе и оценке тех многочисленных влияний, которым каждодневно подвергается человек. Результатом действия этого своеобразного закона психологической «инерции» является то, что воспитывать человека всегда легче, чем перевоспитывать. Поскольку качества, привитые в детстве, так или иначе сказываются в течение всей жизни человека, семья не только сама воспитывает, но и «удобряет» или, наоборот, «истощает» почву для последующего общественного воспитания. В раннем детстве, когда семья является монополистом в воспитании, формируются те элементы «автоматизма», которые свойственны поведению каждого человека.

Родители составляют центр вселенной ребенка, поэтому он испытывает острую потребность общения с ними. Его мир делится на «маму и папу» и на всех остальных и все остальное, причем первые играют ни с чем не сравнимую главную роль. Поскольку он еще не умеет отделить «Я» от «не-Я», в его «Я» включены и родители, прежде всего мать. Отсутствие родителей, вообще людей, которые могли бы о нем заботиться и обеспечивать его жизнедеятельность, может ощущаться им (конечно, очень смутно) как отсутствие защиты и способствовать появлению страхов, в целом высокого уровня тревожности. Именно отсутствие родителей в структуре «Я» потом определяет, в частности, этот уровень, постоянно присутствующее беспокойство и формирование концепции не только враждебной среды, но и каких-то очень непонятных, очень размытых, но тем не менее реально ощущаемых разрушительных сил в глубинах собственной психики.

Поэтому человек так страшится совершать путешествия в собственные глубины, боясь встретить там чудовищ и демонов. Они могут возникнуть в качестве следов, оставленных родителями, но не только, конечно, монстров, а, например, доброго пастыря (заботливого отца) или доброй феи (нежной матери). И тех, и других он уже очень давно «выбрасывает» из себя в мифы, легенды, сказки.

В столь сильном влиянии семейного воспитания на эмоциональный мир человека не последнюю роль играет вся обстановка семейной жизни и, в частности, преимущественно эмоциональный характер взаимоотношений между родителями и маленькими детьми. Эмоциональные задатки, закладываемые в семье, в большей степени определяют будущий психологический склад человека, чем интеллектуальные задатки - последующее содержание его интеллекта.

Можно считать установленным, что формирование личности ребенка определяется соотношением между тем местом, которое он занимает в системе доступных ему человеческих отношений, с одной стороны, и теми психологическими особенностями, которые у него сформировались в результате предшествующего опыта, - с другой. Именно из этого соотношения возникает та внутренняя позиция ребенка, т.е. та система его потребностей и стремлений (субъективно представленных в соответствующих переживаниях), которая, преломляя и опосредуя воздействия среды, становится непосредственной движущей силой развития у него новых психологических качеств.

Если «психологический центр» в лице матери, отца или любого заменяющего их лица не выполняет возложенные на него функции, у младенца вначале появляется ощущение своей незащищенности и беспокойства. Если ситуация его развития не изменится в лучшую сторону, подобные ощущения способны прогрессировать, находя выражение в постоянной неуверенности и тревожности.

Если потребности ребенка другим человеком не удовлетворяются в надлежащей мере, а некоторые из них не удовлетворяются вообще, у него может не сформироваться потребность в других людях, в общении с ними, что будет следствием той дистанции, которая образовалась между ним и родителями на раннем этапе развития. Этим могут быть заложены основы будущего психологического отчуждения человека, его личностной позиции неприятия окружающей среды, непонимания ее и даже ожидания угрозы с ее стороны. Неразвитость социальной по своему происхождению потребности в общении берет начало в упомянутом сензитивном, т.е. наиболее чувствительном к влияниям окружающей действительности, периоде жизни.

В этот период ребенок наиболее чувствителен к определенным социально-психологическим воздействиям, к ожидаемым отношениям со стороны окружающих. При благоприятных условиях социальное окружение адекватно отвечает на сензитивность, устремленность к этим воздействиям индивида. Только при таком оптимальном соотношении характера воздействий с возникшей готовностью к их принятию возможно ожидать нормального развития отдельных сторон, полноценного функционирования личности в качестве активного члена общества.

По-другому складывается личность, у которой в те или иные сензитивные периоды возникают отрицательные, опасные для ее дальнейшей судьбы социально-психологические новообразования. Постепенно обобщаясь и углубляясь, становясь все более устойчивыми и ригидными, они деформируют личность, препятствуют формированию одних ее сторон, подчиняют себе другие. Начинается самостоятельное развитие подобных новообразований, обретающих собственную логику движения и становящихся стержневыми свойствами личности. Создаются аномальные структуры и искаженные контуры отдельных сторон, которые начинают избирательно реагировать только на некоторые, как бы для них предуготовленные социальные воздействия, отфильтровывая их из массы одновременно действующих на человека факторов.

Роль отца, представляющего определенный тип поведения, а также источник уверенности и авторитета, осознается в более позднем возрасте, но существенна уже в ранние годы жизни ребенка. Если родители к ребенку не просто безразличны и недостаточно внимательны, но явно отвергают его, отрекаются от него, иногда даже с очевидной жестокостью, то он оказывается в эмоциональной и социальной изоляции, подвергается грубому травмированию и вовлекается в конфликты, решать которые весьма трудно.

Представляются очень интересными результаты наблюдений некоторых зарубежных психологов за привязанностью ребенка к матери. Ее он выделяет по голосу очень рано, и она, как правило, является основным объектом привязанности, которая далее распространяется на отца, брата, сестер и т.д. Таким образом, уребенка формируется привязанность сразу к нескольким объектам. Возникает вопрос: хорошо ли это? Можно предположить, что большое количество объектов привязанности должно отрицательно влиять на интенсивность привязанности к основному объекту. Однако эмпирические исследования показали, что это не так. Чем благополучнее отношения между ребенком и матерью, тем прочнее контакт между ребенком и другими объектами привязанности. Этому дается следующее объяснение: чем менее надежной является связь с матерью, тем больше ребенок склонен подавлять свое стремление к другим социальным контактам.

Отсюда можно сделать весьма важный вывод: именно альтруистическое отношение матери к ребенку создает у него ощущение защищенности и безопасности, что становится базой для расширения его позитивных контактов с другими лицами. Отсутствие такого отношения со стороны матери заставляет предположить возникновение ощущения угрозы, исходящей от среды.

Отсутствие или значительное сужение эмоциональных контактов ребенка с матерью и отцом, отвергание его одним из них, а тем более обоими, есть психологическое отчуждение индивида, закладывающее начало дальнейшей дезадаптации. Отвергание в детстве, депривация в семье представляют собой и социальное отчуждение, порожденное конкретными отношениями, сложившимися в этой малой социальной группе. Следовательно, дезадаптация, наблюдаемая у многих преступников, имеет социальное происхождение. Здесь нужно руководствоваться одним из основных принципов психологии, согласно которому каждая психическая функция, прежде чем стать интрапси- хической (внутренней, присущей отдельной личности), первоначально в своем развитии всегда является функцией интерпсихической (межличностной). Этот принцип положен в основу одной из центральных гипотез данного исследования, а именно: криминологически значимые индивидуально-психологические особенности имеют свои аналоги в характере ранних внутрисемейных отношений.

У психологически отчужденного от семьи ребенка формируется высокая тревожность при полном чаще всего непонимании ее природы и истоков неясной для него, но ожидаемой агрессии, в целом восприятие среды как враждебной и, как следствие, враждебное отношение к ней. По механизмам импринтинга подобные контакты с окружающим миром становятся стабильной, хотя бессознательной или плохо осознаваемой установкой. Она может сохраниться на всю жизнь, проявляясь в самых различных формах - от упреждения мнимой опасности с помощью насилия до постоянного недоверия другим.

Как показали наши эмпирические изыскания, психологические раны, наносимые ребенку жестоким насилием в детстве, уходят в глубины психики и начинают вести там автономное существование. Они могут не меняться даже при благоприятных в дальнейшем жизненных обстоятельствах и проявиться вдруг в деструктивных, порой весьма жестоких действиях. У мужчин агрессивные вспышки происходят обычно в состоянии опьянения, когда они менее всего контролируют себя. Если объектами их агрессии становятся дети и подростки, это позволяет предположить, что на психологическом уровне они иногда пытаются покончить жизнь самоубийством, нападая на этих жертв и пытаясь тем самым стереть впечатления своего собственного детства или отрочества. В других случаях они нападают на женщин, которые намного старше их по возрасту, что дает основание думать, что это агрессия против их матерей - опять-таки на психологическом уровне.

Дефицит общения у ребенка с отцом и матерью с негативными последствиями может возникать и по таким уважительным причинам, как их загруженность по работе, длительные служебные командировки, хронические болезни и т.д. Такой дефицит должен быть компенсирован.

Психологическое отчуждение ребенка родителями не единственная причина формирования агрессивной личности. Нередко это происходит иным путем: у ребенка и подростка есть необходимые эмоциональные связи с родителями, но именно родители демонстрируют ему пренебрежительное отношение к нравственным и правовым запретам, образцы противоправного поведения (например, постоянно пьянствуют, учиняют хулиганские действия и т.д.). Поэтому подросток сравнительного легко усваивает эти образцы, соответствующие им взгляды и представления, которые вписываются в его психологию и начинают стимулировать его поступки. Можно сказать, что ненадлежащее воспитание в семье может стать причиной насилия против той же самой семьи или иной, созданной впоследствии.

Подростки, по разным причинам не включенные в эмоциональную матрицу семьи, ищут себе другую группу, в которой они способны найти понимание, поддержку и защиту, в том числе психологическую. Обычно это неформальная группа таких же вытолкнутых из семьи юношей и девушек. Такие группы становятся референтными для каждого из них. Поэтому они будут воспринимать их ценности и ориентации, в частности включающие в себя насилие как способ разрешения ситуации или привычную форму поведения.

Можно выделить преступников, совершающих агрессивные преступления против члена своей семьи, действия которых имеют достаточно четкий, даже иногда осознаваемый личностный смысл. Здесь имеет место не просто физическое уничтожение другого, но попытка уничтожить жертву и на психологическом уровне. Этот тип сопоставим с самоутверждающимся типом, описанным в литературе.

В этом случае преступник вызывает такие эмоции, как страх унижения, потери собственного достоинства, попытки любым унизительным способом спасти свою жизнь и т.д. Образно говоря, здесь происходит как бы двойное уничтожение - сначала личности, а потом человека как физического объекта. Мотивация таких действий отличается сложностью и имеет смысл глобального самоутверждения над другим. Корни такой мотивации обычно лежат в крайне жестких и унизительных условиях социализации будущего преступника начиная с его раннего детства. Подобные условия непосредственно предшествовали совершению преступления, причем они соседствовали и с такими обстоятельствами, которые унижали честь и достоинство человека на протяжении совместной жизни. В противном случае напряжение в связи с постоянным унижением и потребностью в самоутверждении не возникало бы. Результатом, выходом такого напряжения и является убийство родного человека. Оно может быть совершено в отношении любого члена семьи, который объективно вроде бы совсем не должен генерировать напряжение. Это возможно благодаря действию психологического механизма переноса. Он связан и со стремлением компенсировать собственные аналогичные ощущения, т.е. здесь имеет место не только попытка «возвращения ударов», но и стремление восстановить собственное внутреннее благополучие за счет постановки другого в наиболее унизительную и разрушительную позицию по отношению к себе.

Здесь мы не останавливаемся на объективных социальных причинах, влияющих на нравственно-психологические и социально-психологические отношения в семье, которые, в свою очередь, участвуют в формировании психической депривации ребенка. Однако несомненно, что такие причины существуют, поскольку семья множеством нитей связана как с иными сферами микросреды, так и с более широкими социальными процессами, находится в фокусе экономических, идеологических, нравственных и иных отношений.

Итак, нарушение первичных связей социализации, лишение ребенка необходимого эмоционального контакта с родителями предопределяет его дальнейшее социальное и психологическое отчуждение, что имеет криминогенное значение. Иными словами, он через семью не вводится в общество, а потому отчужден от него.

Такой очень важный для криминологии вывод полностью подтверждается результатами осуществленного нами эмпирического исследования. Анкетный опрос законопослушных граждан и убийц показал, что, например, степень уверенности в любви матери в десять раз меньше среди вторых по сравнению с первыми. Среди законопослушных лиц значительно больше тех, кто уверен в своей любви к матери, чем среди преступников. Также среди законопослушных оказалось больше людей, которые хотели бы быть вместе с отцом и матерью.

Аналогичными оказались результаты изучения с помощью Тематического апперцептивного теста (ТАТ) лиц, совершивших присвоение, растрату, кражи и убийства. Для выявления отношений с матерями и отцами были интерпретированы рассказы испытуемых по двум картинкам методики: № 6 «Пожилая женщина и молодой мужчина» и № 7 «Пожилой и молодой мужчины». Рассказы по первой из них дают возможность охарактеризовать отношения с матерями, а по второй - с отцами.

Рассмотрим еще один криминальный фактор - отчуждение от труда.

Отчуждение от производства материальных и духовных благ способно порождать отрицательное отношение к труду, который начинает представляться человеку проклятием и рабством. В числе других факторов это означает уход от семьи, семейных ценностей, иных важных микросоциальных условий, что может повлечь за собой преступное поведение, антиобщественный образ жизни, скитания без постоянного места жительства и т.д. Ж. Бодрийяр называл труд отсроченной смертью и утверждал, что трудящийся всегда остается человеком, которого не стали казнить, которому отказали в этой чести. Отлагая смерть трудящихся, капитал превращает их в рабов и обрекает на вечное унижение - жить в труде [7, с. 103].

Распространение у многих народов сказки об Иванушке-дурачке фиксирует это отношение к труду, создавая известный архетип - трикстера. Его основной чертой является умение жить, не работая, и добывать жизненные блага путем обмана и совершения действий, которые никак нельзя отнести к труду, например жениться на принцессе. Такие персонажи ни в коем случае не являются дураками, они лишь хотят представиться таковыми в глазах тех, кого намерены обмануть. Сами же подобные герои обаятельны и остроумны, всегда вызывают симпатию у читателя и зрителя.

На протяжении тысячелетий люди тысячекратно убеждались в том, что труд их приносит не достаток и спокойствие, а унижение, невосполнимую утрату здоровья, скорую смерть. Поэтому очень многие ищут иные, помимо труда, источники средств к существованию.

Попытаемся в заключение сделать некоторые выводы.

Отчуждение и одиночество могут быть следствием неблагоприятных влияний социальной среды, особенно семейной (раннесемейной), депривации родительского, в первую очередь материнского, эмоционального тепла.

Отчуждение и одиночество могут быть следствием субъективной предислокации личности, ее бессознательных стремлений, обусловленных особенностями психики, в том числе унаследованными. Ярко выраженная самодостаточность, некоммуникативность и эмоциональная холодность в совокупности - безусловный показатель такой предиспозиции. Сталин и Гитлер - типичные самодостаточные и эмоционально холодные личности.

Отчуждение и одиночество могут быть результатом действий среды при субъективной предрасположенности к этому, т.е. совокупного влияния внешних и внутренних факторов.

Отчуждение и одиночество - не синонимы, хотя выражаемые ими явления тесно связаны между собой и могут существенно влиять друг на друга. Отчуждение - это субъективная позиция по отношению к окружающему миру, а через него и к самому себе. Одиночество означает и физическое положение человека. Робинзон Крузо до появления Пятницы был одинок, но не отчужден.

Для некоторых людей отчуждение столь же необходимо, как для других постоянная принадлежность к группе. Человек за свою многовековую историю привык не доверять людям, и это было условием его выживания. Он давно понял, что страшны не только дикие звери, наводнения или пожары, но и другие люди, не только враги, но и соплеменники. Страх - его вечный и неизменный спутник.

Литература

криминологический отчуждение личности тревожность