Исследование признаков состава преступления "Злоупотребление служебными полномочиями"

Исследователи чиновничества Российской империи включают в группу высшей бюрократии «членов Государственного совета, Комитета министров, сенаторов, товарищей министров, директоров департаментов и главных управлений, а также послов и посланников». Мы продолжим следовать этой традиции. В начале ХХ в. произошел коренной перелом в составе российской бюрократии, подавляющее число государственных служащих, по справедливому замечанию С.В. Куликова, «обынтеллигентилось». По сравнению с серединой XIX в. выросло не только число служащих, но и их формальная квалификация, определяемая наличием высшего образования. Постепенно снижался уровень «милитаризованности» государственной службы. Если в середине XIX в. около 50% представителей высшей бюрократии находились на военной службе, то в 1917 г. - только треть.

Лучше всего протекавшие изменения иллюстрируют подсчеты П.А. Зайончковского. Согласно им, по уровню образованию члены Государственного совета в 1903 г. значительно отличались от своих предшественников в 1853 г. Так, в начале века высшее образование имели 59 человек (71%), среднее - 22 и домашнее - 2. Из числа лиц, имевших высшее образование, минимум 30 человек получили специальное юридическое. Училище правоведения окончили 14 человек, Александровский лицей - 7 и столичный университет - 23; 9 членов Совета окончили юридический факультет университета. Среди членов Комитета министров университет окончили 4 человека, Училище правоведения - 2, Александровский лицей - 3; всего высшее образование имели 12 человек, среднее - 4, домашнее - 1. Число министров с высшим образованием за полвека также существенно выросло - в 4 раза. Всего в 1895-1914 гг. высшее образование имелось у 85% представителей бюрократии.

Приведенные выше цифры также обращают внимание на рост востребованности именно университетского образования. В 1853 г. среди самых популярных заведений, оконченных высшими бюрократами, Московский университетский благородный пансион - 20% и Александровский лицей - 5%.

Таким образом, разветвление государственного аппарата, рост его специализации и необходимость в квалифицированных служащих создавали огромный социальный заказ для высшей школы, которая становилась основным источником подготовки кадров для царской бюрократии. Посмотрим, как эта тенденция повлияла на внутреннее развитие университетской жизни и учебного процесса.

Начиная с середины 1880-х годов в университете начался резкий рост количества студентов-юристов. Если с середины 1870-х физико-математический факультет в борьбе за звание самого популярного составлял серьезную конкуренцию юристам (а в 1879-1884 гг. даже ее выигрывал), то в 1885 г. последние вырвались вперед и удерживали первенство вплоть до 1917 г., наращивая отрыв от остальных факультетов. В отдельные годы число студентов- юристов составляло около 50%, а с 1890-х годов их было не менее трети от всех обучающихся. Что касается темпов роста, то с 1863 по 1915 г. количество студентов юридического факультета возросло со 150 до 3894 (в 26 раз), физико-математического - с 248 до 2932 (в 12 раз), в то время как историко-филологического - с 28 до 195 (в 7 раз) и восточного - только с 25 до 158 (в 6 раз).

Такая популярность юрфака может быть объяснена особенностями предоставляемого им образования. В то время как два других гуманитарных факультетах (историко-филологический и восточных языков) открывали прежде всего возможности построения академической карьеры, студенты-юристы имели хорошие перспективы устройства на государственную службу, так как преимущественно из них формировалась имперская бюрократия. Так, по подсчетам С.В. Куликова, в феврале 1917 г. почти четверть всей высшей столичной бюрократии являлась выпускниками Санкт-Петербургского университета, почти одна шестая - именно юридического факультета. корпорация студенческий правовой молодежный

Неправильно было бы объяснять популярность факультета исключительно карьерными перспективами выпускников. Юридический факультет, в отличие от остальных, давал куда более разностороннее образование. Если на остальных факультетах усиливалась специализация, распределение студентов по направлениям и разрядам, то юридический факультет этот процесс во многом обошел стороной, и его выпускники готовились как специалисты широкого профиля. Конечно, подобный расклад вовсе не отнимал у самих студентов возможность углубленного изучения той или иной дисциплины путем записи на дополнительные семинары и курсы, однако на юридическом факультете это было именно результатом выбора студента, а не его обязательством. Вместе с этим к вероятным преимуществам юридического факультета, согласно воспоминаниям современников, также стоит отнести тот факт, что занятия на нем не были слишком обременительны и позволяли студентам иметь больше свободного времени.

Нужно сказать, что студенты и сами проявляли инициативу в образовании, создавая многочисленные просветительские кружки. Среди них были как историко-правовые: Кружок истории русского права, Кружок для изучения истории польского права, Студенческий кружок (римского и) гражданского права, так и те, что изучали актуальное право: отдельные кружки для изучения государственного, финансового, административного, уголовного, конституционного права и др. [более подробный перечень см.: 10, с. 345]

Разумеется, такой стремительный рост числа студентов предопределил и увеличение профессорско-преподавательской корпорации. Подводимые нами подсчеты показывают, что количество преподавателей юридического факультета увеличилось с 30 человек в период с 1819 по 1850 г. до 48 в 1851-1884 гг. и 152 в 1885-1917 гг. В каждый из периодов доля юристов составляла не менее четверти от всех преподавателей. Рост обеспечивался прежде всего за счет привлечения младших преподавателей: число профессоров с 1881 по 1915 г. выросло в 2 раза, а количество приват-доцентов - почти в 7 раз. Среди наиболее представительных и популярных кафедр оказались как раз те, что дают не теоретическое или историческое знание, а практическое, то есть наиболее востребованное при начале карьеры чиновника. Русское гражданское и торговое право и судопроизводство, Государственное право, Уголовное право и судопроизводство, Политическая экономия и статистика - именно на этих кафедрах работало наибольшее количество преподавателей за дореволюционную историю факультета.

Можно предположить, что стремление успеть за растущим спросом на высшее юридическое образование способствовало некоторому снижению формальных требований для потенциальных преподавателей факультета. Так, число преподавателей с магистерской и докторской степенями в 1885-1917 гг. по сравнению с 1851-1884 гг. снизилось на 11,5% (с 87,5 до 76). Вместе с этим по количеству профессором без докторской степени юрфак (50,6%) опережал только восточный факультет. Те же особенности можно увидеть и в отношении положения младших преподавателей. В период с 1885 по 1917 г. в среднем по университету 57,4% приват-доцентов не имели научных степеней на момент начала работы, на юридическом факультете таковых было 55,8%, на физико-математическом - 30,2%, на историко-филологическом - 58%, на факультете восточных языков - 81,1% (такой высокий процент на восточным факультете объясняется привлечением большого числа иностранных лекторов).

Разумеется, вклад преподавателей в развитие бюрократического аппарата Российской империи не ограничивался только обучением студентов - будущих чиновников. Немало представителей профессорско-преподавательской корпорации совмещали академическую карьеру с государственной службой. Мы обратим внимание на два блока - преподавателей, работавших в различных министерствах и в Государственном совете.

Для того чтобы определить основные черты коллективного портрета преподавателей-бюрократов на основании электронных баз данных сайта «Биографика СПбГУ», мы сделали вероятностную выборку, включающую биографии преподавателей университета, работавших в каком-либо из министерств до Февральской революции. Проанализированные нами данные позволили выявить наиболее популярные для работы министерства.

Говоря о преподавателях-бюрократах, зададимся вопросом: как влияло подобное профессиональное совмещение на академическую карьеру? Согласно нашим подсчетам, 57,7% преподавателей во время работы в министерстве имели докторскую (43,3%) или магистерскую (13,4%) степени. Отталкиваясь от этого факта, можно предположить, что большинство преподавателей, находившихся на госслужбе, не отказывались от продолжения научной и преподавательской деятельности, находя, вероятно, возможности сочетать одно с другим.

Одним из результатов Первой русской революции стала масштабная реформа государственного аппарата страны, введение представительных органов. Именно после 1905-1906 гг. для работы в Государственном совете стали активно приглашаться ученые, представители высшей школы. По нашим подсчетам, 18 преподавателей были утверждены в качестве действительных членов Совета (только трое стали ими до 1905 г. - Р.М. Губе, Н.И. Стояновский, П.Г. Редкин). Большинство из них - 12 - представляло юридический факультет, 3 - историкофилологический, 2 - физико-математический, 1 - восточных языков; 13 человек имели докторские степени, 3 - магистерские и 2 - без степеней (И.М. Тютрюмов и Н.И. Стояновский).

Обобщая приведенные данные, можно говорить о том, что экономическое развитие и «диверсификация» государственного аппарата оказали огромное на характер высшего образования, его массовость и специализацию. Санкт- Петербургский университет занимал в этом процессе особое положение. Во- первых, сказывался престиж предоставляемого им образования. Например, Коммерческое училище давало лучшие знания в сфере экономики и финансов, однако его выпускников в высшем аппарате почти не было, поскольку авторитет училища сильно уступал университетскому. Во-вторых, выпускник университета получал более высокий гражданский чин, что позволяло быстрее продвигаться по службе. Так, звание действительного студента, полученное по окончании курса, давало 12 класс, звание кандидата -10 класс.

Анализ карьерного пути преподавателей-бюрократов позволяет говорить, что в своем большинстве им удавалось совмещать занятия наукой с государственной службой. Лишь у немногих преподавательская деятельность являлась коротким эпизодом биографии. Учитывая высокий академический уровень большинства из них, можно говорить о взаимном притяжении: не только государство нуждалось в ученых кадрах, но профессорско-преподавательский состав был заинтересован в практическом применении своего научного знания.

2.2 Волнения студенческой молодежи России в конце XIX - начале XX вв

Начиная co второй половины XIX в. движение воспитанников высших учебных заведений Российской империи стало важным фактором общественной жизни страны. Активное участие молодежи в разнообразных формах общественной самодеятельности, и прежде всего в протестных выступлениях, ставило перед властью задачу выяснения истинных мотивов этого движения, без чего нельзя было справиться со сложившейся ситуацией. Одновременно и профессора университетов глубже вдумывались в смысл и причины студенческих выступлений и беспорядков. Забастовки студенческой молодежи заставили профессорско-преподавательский корпус заострить свое и общественное внимание на причинах «университетского кризиса» и искать меры по его преодолению.

В то же время именно специфика понимания побудительных механизмов молодежного движения определяла цели и содержание правительственной политики по отношению к воспитанникам учебных заведений. Однако ни в среде преподавателей, ни даже в правительственной среде не было единства мнений по этому вопросу. Более того, профессура и властные органы зачастую настолько по-разному выражали свое понимание причин студенческих волнений, что власть нередко упрекала профессоров в прямой или косвенной поддержке студенческого движения. Преподаватели же, считая себя наиболее близко стоящими к студенчеству и потому лучше понимающими его «нужды и надежды», пытались донести до вышестоящих органов не только свое мнение по данному поводу, но и свои предложения об основных направлениях реформирования высшей школы. Это, в свою очередь, отнюдь не способствовало решению «университетского вопроса», поскольку любой протест, активный - со стороны студенчества или пассивный - со стороны профессуры, рассматривался правительством как покушение на прерогативы государственной власти.

Члены комиссии, как и профессор Фаминцын, считали неверным взгляд правительства на руководство студенчеством со стороны революционеров как причину студенческих беспорядков. Напротив, по их мнению, подавляющему большинству студенчества революционные устремления были чужды. «В нашей стране слабое развитие общественной жизни, равнодушие к общественным делам зрелой части общества, трудные условия, а иногда и полная невозможность разъяснения многих вопросов общественной жизни в печати наводят молодежь на мысль, что она должна делать то, чего не может или не хочет делать общество взрослое, что она должна протестовать против тех или иных неустройств и ненормальных явлений. Это убеждение питается и поддерживается всеми условиями молодой натуры: наклонностью к идеализации, отсутствием жизненного опыта, готовностью к самопожертвованию, признанию всего верного в идее непреложным и в жизни», - утверждалось в докладе.

Суммируя причины студенческих волнений, доклад комиссии Совета Петербургского университета утверждал: «Помимо общих причин, кроющихся в условиях всего нашего общественного строя, существуют ближайшие причины студенческих беспорядков, лежащие собственно в условиях студенческого быта. Согласно изложенному выше, эти последние причины суть:

Общее недоверчивое отношение к студенчеству как к элементу будто бы по существу своему политически неблагонадежному.

Значительные полицейские стеснения студенчества в его частной жизни, лишающие молодежь не только возможности пользоваться обществом товарищей, но даже отнимающие у нее сознание собственной безопасности.

Стесненное положение университетского начальства, лишенного возможности пользоваться со спокойной совестью дисциплинарными мерами для прекращения возникающих беспорядков.

Крайняя лёгкость арестов и применение административных кар, гибельно действующих на всю будущность молодого человека».

Исходя из господствовавшего в тот момент в высшей школе тезиса о том, что большинство студентов не склонно к беспорядкам, Трубецкой, солидаризируясь с большинством коллег, предлагал создать легальные студенческие общества, которые привлекут «ту часть молодежи, которая не сочувствует деятельности нелегальной, подпольной, и потому может послужить оплотом порядка в университете». «Раз студенческие организации вытекают из неустранимых потребностей студенческого быта, то очевидно, что они не могут не существовать, они не могут быть уничтожены никакими полицейскими мерами и воспрещать их - значит только обрекать их на существование нелегальное», - доказывал профессор.

Еще одной стороной «университетской болезни» Трубецкой считал ненормальное положение профессорской коллегии, которая не может взаимодействовать со студентами, являющимися, согласно университетскому уставу 1884 г., лишь «отдельными посетителями университетов». Для решения этого вопроса он предлагал создать профессорскую корпорацию.

Вывод, сделанный профессором Е.Н. Трубецким в своем исследовании, был вполне очевиден: пока все эти недостатки «не будут устранены законодательными мерами, всякие другие попытки умиротворения наших университетов могут оказаться бессильными и бесплодными. Ибо необходимые условия правильного течения академической жизни заключаются в том, во-первых, чтобы учащее сословие пользовалось подобающим авторитетом и обаянием, и в том, во-вторых, чтобы учащиеся были поставлены в такое положение, при котором они не вынуждались бы в силу бытовых причин образовать университет в университете». Следовательно, вновь вопрос о причинах студенческих волнений выводил власть и профессорское сообщество на обсуждение более широкой проблемы университетской автономии.

Понимая это, правительство продолжило практику создания комиссий для рассмотрения университетского вопроса. В период руководства Министерством народного просвещения Г.Э. Зенгера была создана Комиссия по преобразованию высших учебных заведений, начавшая работу 30 сентября 1902 г. За два с половиной месяца профессора - представители вузов обсудили и переработали все основополагающие статьи Устава университетов 1884 г. Был создан новый вариант Устава, основанный на принципах университетской автономии. Однако этот проект был сочтен правительством слишком либеральным, и деятельность Комиссии была свернута.

На пагубность последствий нежелания власти изменить основополагающие положения в отношении высшей школы обращал внимание известный ученый, профессор Московского университета князь Сергей Николаевич Трубецкой, составивший «Записку о настоящем положении высших учебных заведений и о мерах к восстановлению академического порядка». Адресуя в 1905 г. указанный документ представителям верховной власти, С.Н. Трубецкой писал: «Отдельные волнения и даже такое массовое стихийное движение учащейся молодежи, как то, которое мы имеем перед собой, нередко объясняется в административных сферах как результат деятельности незначительной кучки ловких агитаторов. К сожалению, причины зла гораздо более серьезны. Случайная искра не зажжет пожара там, где нет горючего материала, а при условиях данного момента мы имеем дело с материалом, который и без поджигателей легко воспламеняется сам собой от одних неосторожных внешних толчков. Ясно, что такое положение свидетельствует о полном распадении правильной академической жизни». Связывая далее действия правительства по отношению к высшей школе с ее внутренним состоянием, профессор с горечью отмечал: «В ту самую пору, когда общественное брожение постепенно назревало и разгоралось, когда нужнее было внутренне привязать молодежь к Университету, поднять его авторитет в глазах общества и учащихся, этот авторитет был в корне своем подорван. Творцы Устава 1884 г. нанесли ему непоправимый удар: они поселили отчуждение между учащими и учащимися и достигли того, что учащиеся ушли от учащих. В основу «Устава 1884 г.» было положено явно и резко выраженное недоверие правительства к учащей России, к ученой коллегии». Следствием подобного положения дел стали, по мнению С.Н. Трубецкого, бесправное положение Советов университетов, отсутствие легальных студенческих организаций и вызванная этим политизация студенческого движения.

Проведенный анализ причин студенческих выступлений позволил С.Ф. Спешкову прийти к следующему выводу: «Учащиеся в высших учебных заведениях несомненно очень чутко относятся к явлениям общественной и государственной жизни, но реагирование их в той или другой активной форме на явления общественной и государственной жизни происходят тогда, когда среди студенчества является организация, и чем более организации объединяются, тем активнее становятся выступления студенчества. Волна освободительного движения, захватив наши высшие учебные заведения, скоро вызвала образование среди студенчества крайне революционных организаций, которые объединились не только между собою, но и с революционно настроенной рабочей партией».

Таким образом, вопрос о студенческих организациях стал одним из ключевых в понимании причин студенческих выступлений: профессора считали легальные организации необходимыми для сплочения лояльно в большинстве своем настроенного студенчества, чиновник министерства народного просвещения, напротив, видел в них объединяющую силу для проведения противоправительственных выступлений. Впрочем, нельзя не признать, что в годы первой революции влияние социал-демократов и эсеров на студенчество значительно возросло, поэтому выводы Спешкова имели под собой вполне определенные основания.

Впрочем, нельзя утверждать, что вопрос о причинах студенческих волнений однозначно разделил правительственных чиновников, выступавших за усиление репрессивных мер по отношению к студенческому движению, и вузовскую профессуру, считавшую необходимой смягчение правительственной политики в этой области. Так, например, министр народного просвещения граф И.И. Толстой считал необходимым проведение «реформы всего учебного дела с привлечением к нему широких кругов населения», а профессор Томского технологического института А.И. Ефимов, категорически возражая против точки зрения большинства коллег относительно того, что причины студенческих волнений кроются в недостатках государственного строя, считал, что их источник «лежит, главным образом, в причинах нравственного порядка, мало зависящих от той или другой государственной системы».

Однако в целом правительство и значительная часть профессуры действительно имели разное видение проблемы. Неоднократно предпринимаемые попытки профессорско-преподавательского корпуса донести до власти свое понимание причин студенческого движения, а вместе с этим и предложения дальнейших действий в отношении высшей школы чаще всего не встречали понимания в правительственной среде. Но отсутствие продуманной политики в этом вопросе наталкивало студенчество на мысль о том, что без реформирования государственного строя невозможны и изменения в системе образования. Нерешенность «университетского вопроса» объективно способствовала усилению оппозиционности студенческого движения.

Заключение

На территории Российской империи первые студенческие корпорации появились при Дерптском университете (современное название Дерпта -- г. Тарту в Эстонии), основанном в 1632 году и восстановленном в 1802 году.

Первая корпорация в Москве, носившая незатейливое название «Landsmannschaft», возникла в 1829 году, но просуществовала недолго и особого следа в истории не оставила. В Санкт-Петербурге в 1837 году возникли сразу две корпорации: русская Ruthenia и немецкая Baltica, которые действовали до 1848 года, когда их закрыли по повелению свыше. Отношение к студенческим союзам и объединениям со стороны власти в России было очень настороженным: так Университетский Устав как 1835, так и 1861 года, прямо запрещал всяческие студенческие объединения. Тем не менее различные объединения продолжали возникать, например, в 1883 году была создана «Санкт-Петербургская студенческая корпорация», которая уже в 1884 году была ликвидирована полицией, так как её члены подпали под сильное влияние подпольной террористической организации «Народ и воля». В начале XX века отношение власти к студенческим корпорациям изменилось, возможно, под влиянием Юрьевского (так с 1896 года назывался Дерптский университет) университета, где корпорации действовали практически беспрерывно, и 13 ноября 1902 года император Николай II разрешил студенческие корпорации. Только в Санкт-Петербурге было основано более 20 корпораций по образцу дерптских. В октябре 1908 студенты Императорского Санкт-Петербургского университета, Горного и Политехнического институтов создали Академический союз с девизом «Наука и Отечество». Со времен Российской империи и до сего дня, студенческие организации имеют право именоваться корпорациями только после их признания со стороны других студенческих корпораций и властей (как университетских, так и официальных).

Библиографический список

1. Научная и учебная литература

2. Баринов Д.А. Коллективная биография студенчества Санкт-Петербургского университета 1884-1917 гг.: статистический анализ // Клио. 2013. №10. С. 42-48.

3. Баринов Д.А. Коллективная биография студенчества Санкт-Петербургского университета 1884-1917 гг.: статистический анализ // Клио. - 2013. - № 10. - С. 42-48.

4. Баринов Д.А. Этноконфессиональные и региональные организации студенчества Санкт-Петербургского университета (1884-1917 гг.). / Диссертация ... к.и.н. СПб.: СПбГУ, 2015. 253 с.

5. Бенуа А.Н. Мои воспоминания. - М.: Наука, 1980. - Т.1. - 711 с.

6. Брачев В.С. Студенческие беспорядки, профессорская корпорация и власть. Санкт-Петербургский университет в 1907-1911 гг. СПб.: Астерион, 2014. 253 с.

7. Временные правила организации студенческих учреждений в высших учебных заведениях Министерства народного просвещения. Харьков: Типография М. Зильбербер, 1902.

8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: Из¬бранные статьи. / Под ред. Л.В. Беловинского. М., 2004.

9. Дубенцов Б.Б., Куликов С.В. Социальная эволюция высшей царской бюрократии во второй половине XIX - начале XX в. // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-XX веков. - СПб.: Алетейя, 1999. - С. 63-85.

10. Завьялов Д.А. Временные правила организации студенческих учреждений 22 декабря 1901 г. // Клио. 2006. №1 (32). С. 105-111.

11. Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. - М.: Мысль, 1978. - 288 с.

12. Иванов А.Е. Студенческая корпорация России конца XIX - на¬чала XX века: опыт культурной и политической самоорганизации. М., 2004.

13. Куликов С.В. Высшая царская бюрократия как элемент социальной структуры предреволюционного Петрограда // Петербургские чтения-96. Материалы энциклопедической библиотеки «Санкт-Петербург-2003». - СПб.: БЛИЦ, 1996. - С. 171-173.

14. Куликов С.В. Царская бюрократия и научное сообщество в начале ХХ века: закономерности и типы отношений // Власть и наука, ученые и власть: 1880-е - начало 1920-х годов. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - С. 54-71.

15. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры в 3-х то¬мах. Искусство. Школа. Просвещение. М., 1994.

16. Ожегов С.И.. Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений/Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. 4-е изд., допол-ненное. М., 2003.

17. Омельянчук И.В. Монархические «академические корпорации» в учебных заведениях России (1901-1914 гг.) // Клио. 2007. №1. С. 87-92.

18. Пирогов Н.И. Избранные педагогические сочинения. М., 1985.

19. Полищук Е.Н. Нормативно-правовое регулирование деятель¬ности студенческих корпораций в российских университетах XVIII - XIX вв. // Юридическая мысль. 2009. № 5.

20. Раскин Д.И. Специализация высшей российской бюрократии XIX - начала ХХ в.: образование, профессиональный опыт, продвижение по службе // Из глубины мен. - 1994. - Вып. 3. - C. 29-42

21. Ростовцев Е.А. Столичный университет Российской империи. - М.: РОССПЭН, 2017. - 903 с.

22. Ростовцев Е.А. Университет столичного города (1905-1917) // Университет и город в России (начало ХХ века). -М.: Новое литературное обозрение, 2009. - С. 205-375.

23. Ростовцев Е.А., Андреева В.В. Кривое зеркало: университетская жизнь сентября-октября 1905 г. // Клио. 2015. №7. С. 71-88.

24. Ростовцев Е.А., Баринов Д.А., Кривоноженко А.Ф., Сидорчук И.В. Академическая корпорация столичного университета (1884-1917) в фокусе историографии // Клио. - 2012. - №7 (67). - С. 47-62.

25. Ростовцев Е.А., Баринов Д.А., Сосницкий Д.А. Юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета (1819-1917): опыт коллективной биографии // Вестник Санкт-Петербургского университета. - Сер. 14: Право. - 2015. - Вып. 4. - С. 112-127.

26. Сборник постановлений по Министерству народного просве¬щения. СПб., 1894. Т. 10. Стб. 54.

Размещено на Allbest.ru