Методология междисциплинарных исследований и наука международного права

Говоря о междисциплинарности, стоит отметить, что речь идет не столько о синтезе знаний, сколько о построении отдельных междисциплинарных связей. В рамках юриспруденции обращение к междисциплинарности обосновывается необходимостью выхода за строгие рамки правовой догматики [7].

Реализация междисциплинарности ведет к появлению так называемых «бинарных юридических дисциплин», «специальных юридических наук, предметное поле которых состоит из двух и более наук» (криминология, криминалистика, право социального обеспечения), заимствованию из смежных дисциплин «категориального ряда, концепций и методов», когда «методам проведения юридических исследований внимание вообще не уделяется» [7]. Происходит «формирование специальных дисциплин междисциплинарного характера (история права, философия права, социология права, юридическая политология, правовая кибернетика, юридическая антропология, юридическая логика, правовая статистика, юридическая лингвистика и т. д.)». Наблюдается процесс «формирования новых полей междисциплинарности, в которых представления о материнских отраслях знаний полностью размывается (“гибридные” отрасли исследования: гендерные исследования, исследования городской среды, исследования преступности)» [7]. Они имеют значимость по доминантной технике исследования или по специфике предметного поля [7].

Исследователи отмечают, что новая междисциплинарная парадигма должна включать «социальные отношения и различие между экономическим обменом, моральными обязательствами и правовой системой» [7]. Отсюда право понимается либо как система «ожиданий поведения других агентов», либо как «основание социального порядка». Отмечается, что «степень действенности закона необходимо обсуждать не только с позиций междисциплинарного описания и объяснения, но также с учетом ее взаимосвязи и взаимозависимости с юридическим межотраслевым измерением и результативностью» [3, с. 108].

Междисциплинарность через нестандартный объект исследования ведет к «интенсивному размыванию традиционного поля» науки, а дифференциация знаний - к ситуации потери взаимопонимания. Создается «угроза существованию истории как отдельной, самостоятельной дисциплины» [10]. Подобную аналогию можно представить в правовых исследованиях, а равно и возможные опасения по этому поводу.

С другой стороны, необходимо отметить «малый эффект междисциплинарности», то есть «механическое соединение методов разных наук», «эффект описательности». «Принцип междисциплинарности нередко только декларируется, а не применяется на практике» [10, с. 103]. Высказываются опасения относительно «методологического эклектизма»: «Невозможно достичь удовлетворительного понимания общественной жизни или эффективно воздействовать на нее, если не располагаешь синтетической картиной, позволяющей ввести в единые рамки результаты, полученные в самых различных областях» [6, с. 22].

Иными словами, междисциплинарность используется либо слабо, либо без соответствующей методологической рефлексии, угрожает предметному полю традиционных дисциплин, создает новые предметные поля без четко очерченных границ. Проблема такова: с одной стороны, она должна следовать за дисциплинарностью, а соединение разных дисциплин - быть не механическим и эклектичным; с другой - исследование должно быть выдержанно в собственных предметно-методологических рамках, чтобы иметь выходы на определенные результаты. Как представляется, следует говорить не только о соединении дисциплин, но и о разных сторонах последних в их взаимосвязи. Это может послужить предпосылкой органичности и снятия опасности в отношении предметно-методологической чистоты исследования, поскольку данный синтез будет происходить на основе внутренних соответствий отдельных сторон категориального аппарата, логических операций, методик и методов.

Например, понятие «системы» в историческим плане трансформируется в понятие «процесс, ведущий к созданию системы», «процесс систематизации »; аналогично «конституция» - «процесс, ведущий к созданию констиуционных структур, конституци- ализация» [13], «согласование воль» - «процесс гармонизации», а «процесс формирования субъекта» - «процесс персонализации» (от фр. personnalitй - юридическое лицо). Поэтому подобные смыслы в процессуальном измерении можно смело, но теоретически ответственно, переносить из одной сферы в другую, в данном случае - из сферы внутреннего права в сферу международного в той степени, в какой может быть обнаружено сходство между законами развития социумов разных уровней.

Любая система права, сама отличительность правовых систем зависят преимущественно от способа юридизации социальной жизни, поскольку последняя - есть объект для регулирования со стороны правовых механизмов. Характер данной системе, то есть отличительность, задает именно соответствующий ей способ юридизации социальной сферы. В этом смысле процессы (помимо специфических) могут быть общими для разных социумов, а конкретная механика их протекания, превращающая социальную сферу в правовую - качественно различной. В каждой правовой системе есть собственные субъекты и их статусы, распределение последних по роли и месту, а также нормы и иерархия норм: по отношению и к внутреннему, и к международному правам можно говорить, что на определенном уровне обобщений наблюдается сходство процессов субъектообразования (персонализации) и кон- ституциализации, в то время как механизм нормообразования различен. При этом следует отличать процесс превращения социальной сферы в правовую, зависящий от целой совокупности факторов, в широком смысле и процесс, замыкающийся на механике нор- мообразования, действия норм и санкций за их нарушение, в узком.

Приведем другой пример: в рамках интеграционных исследований, в силу интегра- ционности самого предмета, происходит сочетание самых различных методов анализа, основными из которых являются системный и процессуальный, а также находящийся на пересечении первых двух метод идентификации [4, с. 25]. Данная форма междисциплинарности частично может быть использована при рассмотрении любого типа объединительных процессов - на уровне людей, государств, обществ и др., поскольку интеграция как предмет - есть событие интегрального построения, для которого в любом измерении необходимо использование интегральных методов.

Таким образом, характер предмета определяет характер метода («с чего начинается самый материал, должна была бы разумно начинаться и... наука» [2, с. 401]): междисциплинарный предмет влечет за собой появление междисциплинарного метода, интеграционный характер предмета - интегральный метод. Следовательно, существует нечто общее между теорией интеграции государств и собственно методологией междисциплинарности и, если шире, теорией интеграции знаний. Это означает, что помимо изначальных структур, в основе которых находятся государственные образования и институты, существуют вертикальные и горизонтальные отношения и структуры - межгосударственные и надгосударственные, аналогично в сфере дисциплин - междисциплинарные и наддисциплинарные. С появлением компонента «над» возникают дополнительные теоретические проблемы, так как при движении от нижних этажей к верхним возможны необратимые изменения, когда части растворяются и исчезают в целом. Решение этих вопросов связано с тем, как мы понимаем суть интеграционности. Если интеграция - это «движение к целому», то ее теория не мыслима без основных представлений и знаний по философии и диалектики целого с их законами и особенностями. В связи с этим смысл интеграции уже не представляет собой простой союз (ассоциацию), простое слияние (ассимиляцию), или характер конгломеративного образования. Более того, интеграционный процесс и предмет существуют лишь до тех пор, пока сохраняются различия между основными элементами, что предполагает вертикальную и горизонтальную дифференциацию: различия между структурами и уровнями их отношений - отношений типа «интер» и «над». В этом смысле слияние в единое построение может рассматриваться как результат и завершение процесса интеграции, а в рамках целого или движения к нему можно констатировать о множестве единств, то есть систем, подсистем и механизмов функционирования/

Цели и стратегии системы образования