Правовая сущность стадии возбуждения уголовного дела

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уральский юридический институт

Правовая сущность стадии возбуждения уголовного дела

Стельмах Владимир Юрьевич, кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного процесса

Аннотация

Возбуждение уголовного дела является самостоятельной стадией современного российского уголовного процесса. В статье анализируются три основных подхода к определению сущности данной стадии: фильтр, отделяющий преступные события от непреступных; начальный этап расследования; организационно-подготовительный этап расследования. Аргументируется, что возбуждение уголовного дела предназначено прежде всего для установления события преступления, а не для полного установления обстоятельств деяния.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, публичность, досудебное производство, возбуждение уголовного дела, основания возбуждения уголовного дела.

Abstract

Legal essence of the initiation of criminal proceedings

V.Yu. Stelmah, Candidate of Law, Associate Professor, Professor of the Department of Criminal Procedure of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia

The initiation of criminal proceedings is an independent stage of modern Russian criminal proceedings. The article analyses three main approaches to determining the essence of this stage: a filter separating criminal events from irrevocable events; initial stage of investigation; organizational and preparatory stage of investigation. It is argued that the initiation of criminal proceedings is intended primarily to establish the event of the crime rather than to establish fully the circumstances of the act.

Keywords: criminal proceedings, publicity, pre-trial proceedings, initiation of criminal proceedings, grounds for initiating criminal proceedings.

Современный российский уголовный процесс имеет самостоятельную стадию возбуждения уголовного дела. В науке уголовного процесса традиционно считается, что целью данной стадии является установление оснований для возбуждения уголовного дела, т.е. достаточных фактических данных, свидетельствующих о наличии признаков преступления. Иными словами, возбуждение уголовного дела является фильтром, отделяющим преступные события от непреступных, и прохождение этого фильтра делает обоснованным «запуск» уголовно-процессуальной деятельности в полном объеме. Наличие указанной главной задачи объективно обусловливает существование и некоторых иных задач, имеющих, по сути, вспомогательный и дополнительный характер по отношению к главной, раскрывающих ее отдельные стороны и акцентирующих внимание на отдельных аспектах ее решения. Такими задачами, в частности, являются: а) пресечение преступных действий; б) фиксация следов преступления; в) принятие решения о возбуждении уголовного дела и переход к стадии предварительного расследования. Это решение позволяет достичь нового качества осуществления уголовно-процессуальной деятельности. Если до возбуждения уголовного дела не применяются меры процессуального принуждения и производятся лишь те следственные действия, которые прямо указаны в законе, то переход к предварительному расследованию снимает данные ограничения.

Вместе с тем в настоящее время к возбуждению уголовного дела как к стадии уголовного судопроизводства в науке уголовного процесса и правоприменительной практике зачастую предъявляются несколько иные требования. Так, возбуждение уголовного дела стало рассматриваться как установление пределов предварительного расследования, в частности, по фактическим обстоятельствам, а зачастую даже по квалификации содеянного и кругу лиц, привлекаемых к уголовной ответственности. Появление таких точек зрения вызывает необходимость дополнительной проработки вопроса о сущности стадии возбуждения уголовного дела, ее целевом предназначении, поскольку только после концептуального разрешения данных проблем можно конструировать отдельные уголовно-процессуальные нормы и порядки.

Зачастую в уголовно-процессуальной науке стадия возбуждения уголовного дела представляется как обязательный атрибут публичного уголовного процесса смешанного типа [1, с. 115-119]. Вместе с тем такой подход выглядит весьма упрощенным. Публичный характер уголовного судопроизводства сам по себе не обязательно обусловливает необходимость наличия самостоятельной стадии возбуждения уголовного дела. Не предопределяет обязательность существования этой стадии и смешанный тип уголовного процесса, когда досудебное производство в целом выстроено на розыскных началах с наличием отдельных элементов состязательности, а судебные стадии сконструированы как состязательные. Напротив, в рамках публичного уголовного судопроизводства смешанного типа можно практически в равной мере доказывать необходимость как наличия самостоятельной стадии возбуждения уголовного дела, так и ее отсутствия. С одной стороны, можно утверждать, что публичный характер уголовного процесса требует от органов предварительного расследования принять специальное решение о возбуждении уголовного дела, свидетельствующее о начале производства ими следствия либо дознания. С другой стороны, опять-таки исходя из публичного характера уголовного процесса, можно аргументировать, что органы предварительного расследования обязаны приступить к осуществлению следствия или дознания по каждому сообщению о преступлении, а какая- либо его предварительная проверка является не чем иным, как затягиванием реагирования на преступное событие со стороны правоприменительных органов, уклонением от реализации обязанностей, возложенных на них государством. А для граждан наличие предварительной проверки представляет собой суще-ственный барьер для реализации конституционного права на доступ к правосудию. Следует напомнить, что именно такие аргументы высказывались непосредственно перед принятием УПК РФ, и формулируемые в этом контексте предложения о фактической ликвидации проверки сообщений о преступлениях, а значит, и стадии возбуждения уголовного дела обосновывались как раз публичностью уголовно-процессуальной деятельности [2, с. 17-20; 3, с. 27].

Поэтому наличие возбуждения уголовного дела как самостоятельной стадии уголовного судопроизводства объясняется не публичной природой уголовного процесса, а иными факторами, в первую очередь целесообразностью такого конструирования процесса. Эта целесообразность проявляется прежде всего в том, что доследственная проверка сообщения о преступлении, производимая в рамках стадии возбуждения уголовного дела, позволяет отграничить преступные деяния от непреступных и сосредоточить внимание органов предварительного расследования на преступлениях. После констатации преступного характера того или иного деяния будет обоснованным и производство предварительного расследования с арсеналом присущих ему правовых механизмов, ограничивающих конституционные права граждан (следственных действий, мер процессуального принуждения и т.п.), и осуществление соответствующей деятельности именно органами предварительного следствия и дознания.

Если даже допустить, что стадия возбуждения уголовного дела как таковая ликвидирована (как это произошло, в частности, в Украине), а сразу после принятия сообщения о преступлении начинается предварительное расследование, оно в любом случае неизбежно будет разбиваться на два этапа. На первом этапе все познавательные и организационные усилия будут направлены на выявление и констатацию преступного характера деяния как такового, и лишь на втором этапе будет происходить доказывание обстоятельств, входящих в предмет доказывания по соответствующему составу преступления. Поэтому упразднение самостоятельной стадии возбуждения уголовного дела мало что даст для повышения эффективности реализации права на доступ к правосудию, но при этом создаст весьма нежелательную ситуацию, когда непреступные события вызовут меры государственного реагирования, характерные для преступлений.

Представляется, что возможны как минимум три подхода, объясняющих правовую сущность стадии возбуждения уголовного дела.

Первый, традиционный, классический подход рассматривает стадию возбуждения уголовного дела как фильтр, отделяющий преступные события от непреступных. Исходя из этого, данный подход требует установить наличие минимальных признаков, свидетельствующих о преступлении как таковом [4, с. 4243; 5, с. 146]. Например, если поступают заявления от нескольких граждан, пострадавших от недобросовестных застройщиков, для возбуждения уголовного дела требуется выявить корыстную цель и минимальную сумму материального ущерба, причиненного хотя бы одному из потерпевших, предусмотренную уголовным законом для наличия хищения. После этого необходимо возбуждать уголовное дело и расследовать соответствующие факты преступной деятельности. В рамках этого подхода до возбуждения уголовного дела сам факт совершения преступного деяния считается неустановленным и юридически неподтвержденным. Это обстоятельство объективно обусловливает несколько важных моментов. уголовный преступление возбуждение

Во-первых, это невозможность применения мер уголовно-процессуального принуждения, поскольку их использование в условиях отсутствия преступного события с социальной точки зрения неоправданно.

Во-вторых, это недопустимость наделения тех или иных субъектов процессуальными статусами, обусловленными тем или иным отношением лица к преступному деянию. Речь идет, в частности, о таких статусах, как «пострадавший» и «заподозренный». Если сам факт совершения преступления не установлен и преступное событие в юридическом смысле отсутствует, невозможно придавать кому бы то ни было процессуальный статус, детерминированный либо участием в данном событии, либо причинением ущерба от этого события. Вынесение какого-либо процессуального документа наподобие уведомления о подозрении не изменит положения. Следует учитывать правовую позицию Конституционного Суда РФ, в соответствии с которой правовой статус формируется фактическим отношением лица к совершенному преступному деянию и при этом лишь закрепляется процессуальным документом органа предварительного расследования [6]. Эта позиция сформулирована применительно к потерпевшему, но очевидно, что она в полной мере распространяется и на лицо, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, т.е. которое органами предварительного расследования считается совершившим преступление. Иными словами, лицо является потерпевшим не потому, что следователь или дознаватель вынес постановление о признании лица потерпевшим, а потому, что совершенным преступлением данному лицу причинен физический, имущественный или моральный вред. Следователь или дознаватель, установив соответствующий факт, обязан вынести постановление о признании лица потерпевшим. Никакого усмотрения следователя (дознавателя) при принятии данного решения не предполагается. Совершенно очевидно, что такой же подход должен реализовываться применительно к подозреваемому или обвиняемому. Главное в наделении лица одним из этих процессуальных статусов не составление какого-либо документа следователем (дознавателем), а получение и закрепление процессуальным путем сведений о причастности лица к преступному деянию. Разумеется, при этом должно быть юридически подтверждено наличие факта преступления как такового. Лишь преступное событие влечет уголовную ответственность, процессуальный порядок привлечения к которой выражается в придании лицу статуса подозреваемого и обвиняемого в уголовном деле. Соответственно, без выявления преступления как такового невозможно ни привлечение лица к уголовной ответственности (в материально-правовом аспекте), ни наделение его указанными процессуальными статусами (в процессуальном аспекте).

Следует учитывать, что «пострадавший» и «заподозренный» по своей сути - это те же самые «потерпевший» и «подозреваемый», лишь по-иному названные. Фактически придание лицам статусов «пострадавшего» и «заподозренного» констатирует определенную связь соответствующих лиц с преступлением. Если его в юридическом смысле нет, возникновение данных процессуальных статусов лишено фактических оснований. Кроме того, наделение лица статусами «пострадавшего» и особенно «заподозренного» лишено и серьезного практического смысла. В условиях, когда само преступное событие не выявлено, связь с ним лица также не прослеживается. Весьма интересная ситуация будет возникать при разрешении сообщений, по которым личность предполагаемого преступника неизвестна. Это легко просматривается на практических примерах. Например, по заявлению о краже из квартиры, расположенной в многоквартирном доме, опрашиваются соседи, причем им задаются две группы вопросов: а) что лицо слышало в период совершения кражи; б) где лицо находилось и чем занималось в данное время. Нетрудно заметить, что первая группа вопросов задается лицу как потенциальному свидетелю, а вторая - как потенциальному подозреваемому, причем это объективное состояние, не зависящее по большому счету от усмотрения должностного лица, получающего объяснение. В такой ситуации выбирать, в каком статусе задавать вопросы, просто невозможно. После возбуждения уголовного дела это могло бы иметь определенный смысл, поскольку само наличие преступления было бы официально констатировано. Однако до принятия указанного решения присвоение всем лицам, потенциально могущим быть преступниками, статуса «заподозренного» бессмысленно. Таким образом, «пострадавший» и «заподозренный» могут фигурировать на научно-теоретическом уровне, для объяснения особенностей проведения тех или иных процессуальных действий, но введение данных участников в уголовно-процессуальный закон нецелесообразно.

Второй подход к раскрытию сущности стадии возбуждения уголовного дела предполагает, что данная стадия прежде всего определяет границы предварительного расследования.

Если исходить из этого, то в постановлении о возбуждении уголовного дела должны быть предельно конкретно описаны фактические обстоятельства преступного деяния, по факту совершения которого возбуждается дело, указаны причастные к его совершению лица и дана квалификация содеянного, которая практически не будет изменяться в ходе предварительного расследования. Чтобы достичь этого, необходимо в рамках проверки сообщения о преступлении максимально установить все обстоятельства совершенного деяния, вплоть до лиц, причастных к преступлению. Отличие этого подхода от первого проявляется в том, что первый подход предполагает выявление минимального числа обстоятельств, указывающих на наличие преступления, в то время как второй подход исходит из необходимости установления максимального количества фактов, характеризующих весь предмет доказывания.

Если рассматривать стадию возбуждения уголовного дела таким образом, т.е. в качестве своеобразного «начального расследования», то выглядят весьма логичными предложения о резком увеличении сроков доследственной проверки (в ходе проведенного автором статьи интервьюирования практических сотрудников органов предварительного расследования ими назывались сроки до 12 месяцев), законодательном закреплении возможности применения мер процессуального принуждения, введении процессуальных статусов участников доследственной проверки [7, с. 445-447], расширении перечня разрешенных следственных действий [8, с. 27-31]. Однако неясно, чем такая доследственная проверка будет отличаться собственно от предварительного расследования и почему необходимо все отмеченные действия производить именно в ходе проверки сообщения о преступлении, а не расследования. Очевидно, что подобное понимание стадии возбуждения уголовного дела обусловливается прежде всего системой ведомственных показателей оценки деятельности подразделений предварительного следствия и дознания [9, с. 34], в рамках которой прекращение уголовного дела практически по любым нереабилитирующим основаниям является отрицательным индикатором, обусловленным дефектами при принятии решения о возбуждении дела.

Кроме того, в какой-то мере указанный подход опирается на правовую позицию Конституционного Суда РФ, согласно которой не допускается привлечение лица в качестве подозреваемого или обвиняемого по факту, уголовное дело по поводу которого не было возбуждено [10]. Эта позиция стала восприниматься многими теоретиками и практическими сотрудниками весьма упрощенно: якобы Конституционный Суд РФ жестко связывает границы предварительного расследования с описанием фактических обстоятельств и квалификацией, данными в постановлении о возбуждении уголовного дела. Вместе с тем для таких выводов нет оснований. Очевидно, что Конституционный Суд исходит из того, что предварительное расследование должно производиться по тому факту, по которому было возбуждено уголовное дело. Однако это означает только то, что в постановлении о возбуждении дела должны быть отражены основные фактические обстоятельства содеянного, послужившие основаниями принятия решения о возбуждении уголовного дела. При этом Конституционный Суд отнюдь не запрещает устанавливать в ходе предварительного расследования обстоятельства, объективно относящиеся к факту, описанному в постановлении о возбуждении дела, изменять квалификацию содеянного, привлекать к уголовной ответственности лиц, не указанных в постановлении о возбуждении уголовного дела. Поскольку соответствующие действия относятся к тому же факту реальной действительности, по которому было возбуждено уголовное дело, принятие решения о возбуждении нового уголовного дела не требуется. Иными словами, привлечение в качестве обвиняемого законно, если деяние, по которому предъявляется обвинение, является составной частью того факта реальной действительности, по которому было возбуждено уголовное дело [11, 12].

С учетом изложенных обстоятельств превращение стадии возбуждения уголовного дела в «начальное расследование», предшествующее предварительному расследованию, ничем не обосновано. Во-первых, такая процедура явно затягивает реализацию права потерпевших на доступ к правосудию. Во-вторых, происходит очевидное дублирование всех познавательных действий до и после возбуждения уголовного дела. В-третьих, вызывает серьезные сомнения возможность производства значительного числа процессуальных действий в упрощенной форме по сравнению с той, которая установлена законом для предварительного расследования. Это неизбежно повлечет получение максимально возможного объема информации именно в рамках доследственной проверки. Иными словами, зачем надо будет после возбуждения дела получать судебное решение на изъятие тех или иных объектов и производить их выемку, когда эти объекты могут быть получены до возбуждения уголовного дела в гораздо более простой форме (по запросу, письму и т.п.)? С учетом совокупности отмеченных факторов второй подход к раскрытию сущности стадии возбуждения уголовного дела представляется более чем спорным.

Третий подход заключается в том, что стадия возбуждения уголовного дела рассматривается как своеобразный организационно-процессуальный подготовительный этап предварительного расследования. Иными словами, в рамках данного подхода предполагается, что после принятия сообщения о преступлении основные параметры преступного деяния установлены, поэтому далее необходимо определить контуры расследования, в том числе присвоить лицам те или иные процессуальные статусы. Этот подход можно назвать своего рода компромиссом между первым и вторым. Однако, безусловно, по своей направленности он тяготеет не к первому, а ко второму подходу. Это означает, что предполагается перенос многих значимых решений со стадии предва-рительного расследования на стадию возбуждения уголовного дела. В результате стадия возбуждения дела приобретает гипертрофированный характер с точки зрения объема познавательных действий и установления степени причастности тех или иных лиц к совершению преступного деяния. Неясно, зачем производить все указанные действия именно в рамках доследственной проверки, когда факт преступления установлен и ничто не мешает осуществить все то же самое в стадии предварительного расследования.

Таким образом, первый из проанализированных подходов к правовой сущности стадии возбуждения уголовного дела, который рассматривает ее как фильтр, отделяющий преступные деяния от непреступных, представляется наиболее обоснованным. Вместе с тем нельзя не отметить, что в условиях сложившейся системы оценки деятельности органов предварительного расследования этот подход дает серьезные сбои. Зачастую стадия возбуждения уголовного дела не выполняет своих функций по проверке сообщений о сложных преступных деяниях. Приведем два показательных примера.

Первый пример. В территориальный орган внутренних дел Свердловской области поступили заявления ряда граждан о совершении в их отношении мошеннических действий в ходе долевого строительства. Было установлено, что пострадавших лиц около 500. Сотрудниками оперативного подразделения по противодействию экономической преступности был собран материал и направлен в следственное подразделение для возбуждения уголовного дела. Оттуда материал был возвращен со следующими указаниями: опросить всех пострадавших, изъять у каждого из них все документы, связанные с участием в долевом строительстве и уплатой взносов, провести судебно-экономические исследования по каждому пострадавшему, после чего представить материал в следственное подразделение [13]. Очевидно, что оперативному подразделению фактически поручалось провести установление всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания, причем в упрощенной процессуальной форме. Предварительное расследование затем сводилось бы исключительно к дублированию соответствующих действий.

Второй пример. В главное следственное управление ГУ МВД России по Свердловской области поступило заявление заместителя директора предприятия, расположенного в Краснодарском крае. Из заявления следовало, что ранее руководство предприятия подавало заявление о привлечении к уголовной ответственности жителя города Екатеринбурга И. в связи с незаконным использованием им торгового знака предприятия. Впоследствии И. обещал компенсировать причиненный предприятию ущерб, в связи с чем руководством предприятия было решено направить заявление о примирении и прекращении уголовного преследования. Детальное осуществление деятельности по прекращению уголовного дела было поручено начальнику службы безопасности Е., который сообщил, что И. передал ему 25000 рублей в качестве компенсации ущерба от его незаконной деятельности. Указанные деньги были переданы предприятию. Впоследствии Е. уволился, затем при проверке документов было обнаружено письмо И. о передаче принадлежащего ему земельного участка, расположенного в Краснодарском крае, Е. для последующего обращения в собственность предприятия. Однако Е. никакого земельного участка предприятию не передал. Предприятие ставило вопрос о возбуждении уголовного дела по факту присвоения Е. земельного участка. Вместе с тем на момент принятия заявления не было установлено, имеется ли у И. земельный участок, не было документов о местоположении и границах земельного участка, о передаче земельного участка Е. Исходя из этого, сам факт преступления из представленного материала не усматривался. Заявление руководителя предприятия было направлено в УБЭПиК ГУ МВД по Свердловской области для установления отмеченных обстоятельств, а руководством УБЭПиК перенаправлено в территориальный отдел внутренних дел по месту жительства И. Сотрудником этого отдела по материалу не было выполнено никаких действий, а только составлено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления [14].

Эти примеры, на первый взгляд, прямо противоположны по содержанию. Однако их объединяет одно - доследственная проверка использовалась не для выявления события преступления, а исключительно для оттягивания принятия решения о возбуждении уголовного дела. Вместе с тем подобные факты хотя и имеют серьезный резонанс, не свидетельствуют о необходимости как ликвидации стадии возбуждения уголовного дела, так и необоснованного расширения ее познавательных границ. Стадия возбуждения уголовного дела как фильтр, отделяющий преступные деяния от непреступных, применяемая строго по своему целевому назначению, способна обеспечить незамедлительное реагирование на совершение преступлений и быстрый доступ граждан к правосудию. Напротив, превращение стадии возбуждения уголовного дела в суррогат предварительного расследования прямо противоположно названным целям.

Литература

1. Федунов А.Н., Дресвяникова Е.А. Возбуждение уголовного дела как выражение принципа публичности // Вестн. Бурятского государственного университета. 2007. № 2.

2. Гаврилов Б.Я. Современное уголовно-процессуальное законодательство и реалии его правоприменения // Рос. следователь. 2010. № 15.

3. Володина Л.М. Механизм защиты прав личности в уголовном процессе. Тюмень, 1999.

4. Зиновьев А.Ю. Пределы доказывания в стадии возбуждения уголовного дела // Вестн. Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2008. № 2(102).

5. Баринов С. В. Особенности возбуждения уголовных дел по фактам совершения преступных нарушений неприкосновенности частной жизни // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 8(93).

6. По запросу Волгоградского гарнизонного военного суда о проверке конституционности части восьмой статьи 42 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 18 янв. 2005 г. № 131-// Конституционного Суда РФ.

7. Купряшина Е.А., Позднякова Ю.А. Уголовно-процессуальная деятельность в стадии возбуждения уголовного дела: проблемы правового регулирования// Науч. альманах. 2015. № 11-4(13). С. 445-447.

8. Ветрила Е.В. Перспективы совершенствования правового регулирования уголовно-процессуальных правоотношений в стадии возбуждения уголовного дела // Государство и право в XXI веке. 2014. № 2.

9. Ахмерова О. С. Особенности возбуждения уголовного дела в досудебном производстве // Вестн. Уфимского юридического института МВД России. 2018. № 3(81).

10. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лазарянца Андрея Эмма-нуиловича на нарушение его конституционных прав статьями 241 и 242 Уголовного кодекса Российской Федерации, частью первой статьи 46, статьями 57, 80, частью первой статьи 108, статьями 171, 172 и 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 18 июля 2006 г. // Конституционного Суда РФ.

11. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Геворкяна Руслана Тиграновича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 21 дек. 2006 г. № 533-О // Официальный сайт Конституционного Суда РФ.

12. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Пивоварова Александра Николаевича на нарушение его конституционных прав положениями части первой статьи 175 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 21 окт. 2008 года № 600-О-О// Конституционного Суда РФ.

13. Материал об отказе в возбуждении уголовного дела № 523/2009 // Архив ОМВД России по Артинскому району Свердловской области. 2009 г.

14. Материал об отказе в возбуждении уголовного дела № 1123/2010 // Архив ОП № 9 УМВД России по г. Екатеринбургу. 2010 г.

Emmanuilovich to violation of his constitutional rights by articles 241 and 242 of the Criminal Code of the Russian Federation, part one of article 46, articles 57, 80, part one of article 108, articles 171, 172 and 195 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation: determination of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. July 18, 2006 // Official website of the Constitutional Court of the Russian Federation.

11. About refusal in acceptance to consideration

of the complaint of citizen Gevorkyan Ruslan Tigranovich to violation of his constitutional rights by part one of article 175 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation: determination of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. Dec. 21, 2006 No. 533-О // Official website of the Constitutional Court of the Russian Federation.

12. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Pivovarov Alexander Nikolaevich to violation of his constitutional rights by provisions of part one of article 175 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation: determination of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. Oct. 21, 2008 No. 600-O-O // Official website of the Constitutional Court of the Russian Federation.

13. Material on refusal to initiate criminal proceedings No. 523/2009//Archive of Department of the Ministry of Internal Affairs of Russia in Artinsky district of Sverdlovsk region. 2009.

14. Material on refusal to initiate criminal proceedings No. 1123/2010//Archive of the Police Department No. 9 of the Ministry of Internal Affairs of Russia in Yekaterinburg. 2010.

Размещено на Allbest.ru