Назначение судебной экспертизы без фактических оснований: негативная тенденция предварительного расследования

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Назначение судебной экспертизы без фактических оснований: негативная тенденция предварительного расследования

В.Ю. Стельмах,

профессор кафедры уголовного процесса

Уральского юридического института МВД России,

кандидат юридических наук

В статье рассматриваются случаи необоснованного производства судебных экспертиз по уголовным делам. Цель работы - анализ ситуаций, когда экспертиза назначается без фактических оснований. Констатируется, что фактическое основание производства судебной экспертизы образуют два обязательных элемента: необходимость использования специальных знаний и потребность в проведении исследования объекта. Раскрывается понятие «специальные знания» как основание производства экспертизы. Критикуется точка зрения о необходимости проведения судебной экспертизы для разрешения вопросов правового характера.

Утверждается, что правовые вопросы, даже не связанные с квалификацией преступления, должны разрешаться исключительно следователем. Анализируется ситуация с обязательным назначением по делам о хищениях судебно-товароведческой экспертизы. Аргументируется, что данная экспертиза должна производиться только в случаях отсутствия официальной цены объекта, установленной государством либо торговой сетью, а также при наличии явных сомнений в правильности определения стоимости объекта его собственником. Обосновывается недопустимость применения полиграфа в уголовном судопроизводстве под видом судебной экспертизы и придания результатам этого действия доказательственного значения.

Данные, полученные в ходе исследования, могут использоваться для дальнейшего изучения вопросов, связанных с назначением судебной экспертизы, а также в практической деятельности.

Вывод: судебная экспертиза по уголовному делу должна назначаться только при необходимости проведения исследования объекта, при этом исследование должно предполагать возможность формулирования единственно правильного конкретного вывода, имеющего научно обоснованный характер на достигнутом уровне научно-технического прогресса.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, предварительное расследование, доказывание, следственные действия, судебная экспертиза, заключение эксперта, товароведческая экспертиза, полиграф.

Appointment of forensic examination without factual grounds: negative trend of preliminary investigation

V.Yu. Stelmakh, Professor of Department of criminal procedure of the Ural legal institute of the Ministry of the Interior of Russia, Candidate of Science (Law), Associate Professor

The article deals with cases of unjustified judicial examination in criminal cases. The purpose of the work is to analyze situations when an examination is appointed without factual grounds. It is stated that the actual basis for the forensic examination is formed by two mandatory elements: the need to use special knowledge and the need to conduct a study of the object. The concept of "special knowledge" as the basis for the examination is disclosed. The point of view on the need to conduct a forensic examination to resolve issues of a legal nature is criticized.

It is argued that legal matters not even related to the characterization of a crime should be resolved exclusively by the investigator. The situation with the mandatory appointment in cases of theft of forensic expertise is analyzed. It is argued that this examination should be carried out only in cases of lack of an official price of the object established by the state or the retail network, as well as in the presence of clear doubts about the correctness of determining the value of the object by its owner. The inadmissibility of the use of polygraph in criminal proceedings under the guise of forensic examination and giving evidentiary significance to the results of this action is justified.

The results of the study can be used to further examine issues related to the appointment of forensic expertise, as well as in practical activities.

Conclusion: a criminal forensic examination should be appointed only if it is necessary to conduct a study of the object, and this study should imply the possibility of formulating the only correct concrete conclusion that is scientifically sound at the level of scientific and technological progress achieved.

Key words: criminal proceedings, preliminary investigation, proof, investigative actions, judicial examination, expert opinion, merchandising examination, polygraph.

В ходе предварительного расследования следователь обязан установить фактические обстоятельства совершения преступного деяния, выявить причастное к преступлению лицо, опровергнуть презумпцию невиновности и принять по делу законное и обоснованное решение - как правило, о направлении уголовного дела в суд для рассмотрения по существу. Для этого следователь производит необходимые следственные действия, в том числе судебную экспертизу. Указанное следственное действие и его результат - заключение эксперта, не превосходя другие доказательства по значимости и не обладая каким-либо приоритетом в сравнении с ними, характеризуются определенной спецификой.

Фактические основания производства судебной экспертизы складываются из двух элементов: потребности в использовании специальных знаний и необходимости проведения исследований представленного на экспертизу объекта.

Понятие «специальные знания» в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации не раскрыто. По смыслу закона, к специальным необходимо относить знания, не имеющие всеобщего распространения, которыми обладают лишь некоторые субъекты в силу специального образования либо специфики осуществляемой деятельности. Е. Р. Россинская, разносторонне исследовавшая данный вопрос, определяет специальные знания следующим образом: «Это система теоретических знаний и практических навыков в области конкретной науки либо техники, искусства, ремесла, приобретаемых путем специальной подготовки и профессионального опыта и необходимых для решения вопросов, возникающих в процессе уголовного, гражданского, административного судопроизводства» [1, с. 28].

Специальные знания приобретаются не только в результате какого-либо особого образования. Зачастую бывает, что их формирование происходит у лиц, не имеющих какого-либо углубленного образования, получаемого в образовательных организациях по отдельным образовательным программам и превосходящего по объему информации общий уровень образования, установленного по той или иной специальности. Специальные знания у таких лиц появляются в результате применения практических умений и навыков. Например, лицо, имеющее обычное техническое образование, длительное время занимающееся эксплуатацией определенного оборудования, может благодаря своей практической деятельности приобрести глубокие знания об особенностях функционирования этого оборудования и в силу этого привлекаться в качестве эксперта по делам о нарушениях правил техники безопасности.

Специфика элементов, образующих фактическое основание производства судебной экспертизы, предопределяет особый характер ее результатов. В отличие от других доказательств заключение эксперта - это выводное знание. В результате исследования объекта с использованием специальных знаний эксперт формирует информационный продукт, содержание которого не сводится только к описанию и констатации воспринятых сведений. Важным фактором, позволяющим произвести экспертизу, является наличие научно обоснованных и апробированных методик для проведения исследования объекта с использованием специальных знаний. Именно достигнутый уровень науки и техники помогает сформулировать выводы по результатам экспертного исследования, что обусловливает научную обоснованность экспертного заключения, придает ему доказательственное значение. Таким образом, проводимое в рамках судебной экспертизы исследование должно предполагать возможность формулирования единственно правильного конкретного вывода, имеющего научно обоснованный характер на достигнутом уровне научно-технического прогресса.

В последнее время сфера назначения судебной экспертизы расширяется. Это можно и нужно приветствовать, когда речь идет об исследовании объектов и следов, возникающих в связи с прогрессом. Например, резкий рост использования цифровых технологий во всех сферах жизнедеятельности обусловил практически взрывное увеличение числа компьютерных преступлений, оставляющих особые электронно-цифровые следы [2, с. 9-12]. Соответственно, это привело к расширению возможностей экспертизы, возникновению новых видов экспертиз, а также увеличению круга разрешаемых вопросов. Расширяются возможности иных экспертиз, позволяющих установить механизм образования тех или иных следов, например по делам о преступлениях в сфере транспортной безопасности [3, с. 11-15].

Вместе с тем в правоприменительной деятельности стало практиковаться назначение судебной экспертизы для решения вопросов, которые могут быть разрешены и без проведения экспертного исследования. Более того, назначение экспертизы во многих случаях не просто нецелесообразно, а незаконно, поскольку деятельность, фактически осуществляемая в рамках подобных экспертиз, не соответствует критериям экспертного исследования. Так, зачастую по делам назначаются экспертизы, на разрешение которых фактически ставятся вопросы юридического характера. При этом представляется очевидным, что к специальным знаниям в том смысле, в котором этот термин употребляется для описания фактического основания производства судебной экспертизы, не могут относиться знания юридические, поскольку все решения, связанные с оценкой правовых аспектов, должны приниматься следователем. Соответственно, в абз. 2 п. 4 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной экспертизе по уголовным делам» отмечено, что не допускается постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место - убийство или самоубийство). Вместе с тем в данном постановлении не содержится прямого полного запрета на решение экспертом абсолютно любых вопросов правового характера. Видимо, это обстоятельство и используется в отдельных случаях как повод для фактической постановки перед экспертом правовых вопросов.

Несмотря на это, правовые вопросы не должны ставиться перед экспертами. Такие вопросы в любых случаях должны разрешаться органами, в производстве которых находится уголовное дело. Вряд ли можно согласиться с авторами, аргументирующими необходимость смягчения данной позиции. Так, высказано мнение о запрете постановки перед экспертом правовых вопросов лишь в той части, в какой они прямо касаются квалификации совершенного преступления. В то же время иные вопросы правового характера предлагается разрешить (например, об определении правовой формы юридического лица, о наличии у субъекта руководящих полномочий в той или иной организации и т. п.) [4, с. 37].

В настоящее время ведомственные рекомендации по расследованию уголовных дел о преступлениях со сложными формами соучастия (бандитизм, создание преступного сообщества (преступной организации) и т. д.), требуют от следователя назначения судебных экспертиз либо как минимум проведения допроса специалиста (например, научного сотрудника по уголовно-правовой специальности), для того чтобы соответствующее лицо подтвердило, что выявленная в ходе расследования деятельность обвиняемого подпадает по признаки бандитизма, создания преступного сообщества и др. Сторонники постановки подобных вопросов перед экспертом мотивируют свои предложения сложностью и противоречивостью законодательства, односторонностью образования следователя, якобы не позволяющей ему знать все отрасли права [5, с. 50; 6, с. 12; 7, с. 23; 8, с. 68].

Однако с подобными аргументами нельзя согласиться. По сути, они апеллируют к низкому образовательному уровню сотрудников следственных подразделений, недостаточному для юридической оценки обстоятельств уголовного дела. Если это и так, то необходимо заниматься повышением данного уровня, а не перекладывать прямые обязанности следователя на иных субъектов. Разумеется, следователь (как и любой другой юрист) не может на одинаково высоком уровне изначально, до расследования по уголовному делу, знать все законодательные акты, относящиеся к различным отраслям национального и международного права. Однако этого и не требуется. Достаточно того, чтобы следователь, столкнувшись в ходе расследования дела с конкретной правовой проблемой, смог вникнуть в смысл нормативных актов, произвести их системное толкование и на основании этого принять правильное решение. Подобные навыки находятся в пределах базовой квалификации следователя как юриста.

Имеется и еще одна важная проблема. Если разрешить производство правовых экспертиз в «исключительных», «отдельных», «частных» случаях, исключение достаточно быстро превратится в правило. Механизм «эрозии» будет запущен, и практически по всем сложным и неоднозначным вопросам следователь будет истребовать «мнение» какого-то субъекта, якобы более компетентного в отдельных правовых аспектах, чем сам следователь.

Деятельность указанных лиц, в том числе научных сотрудников или преподавателей правовых дисциплин, разрешающих по поручению следователя названные вопросы, крайне сложно считать экспертизой как следственным действием. Совершенно очевидно, что теоретик, отвечающий на соответствующие вопросы, не обладает какими-либо специальными знаниями по сравнению со следователем. И тот и другой обращаются к юридическим знаниям, при этом никак нельзя изначально утверждать, что теоретик более образован, чем следователь. П. С. Яни задает обоснованный вопрос: «Как определять рамки компетентности эксперта? К примеру, может ли доктор наук, защищавший диссертацию по специальности „Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право“, быть признан лицом, более чем следователь сведущим в вопросах нормативного регулирования выпуска ценных бумаг (что имеет значение, к примеру, для вменения состава преступления, предусмотренного ст. 185 УК РФ)» [9, с. 24].

Теоретик не производит никаких исследований представленного объекта, поскольку объекта как такового просто нет, имеются только сведения, зафиксированные в материалах уголовного дела. По сути, в рассматриваемой ситуации «заключение» теоретика - это не научно обоснованные выводы, которые в принципе не может сформулировать сам следователь, а всего лишь мнение юриста. Вместе с тем следователь также является юристом, и неясно, почему он не в состоянии сформировать подобное мнение самостоятельно.

Наконец, непонятно, как можно предупреждать лицо, проводящее подобную «экспертизу», об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Совершенно очевидно, что не существует никаких методик решения подобных вопросов, и в принципе не может быть единственно возможного ответа на них. Соответственно, по одному и тому же делу может быть проведено неограниченное количество таких «экспертиз», в каждой из которых будут сформулированы диаметрально противоположные выводы, и при этом единственно правильного ответа путем экспертного исследования невозможно добиться, так как в принципе не существует методики решения вопроса именно посредством производства экспертизы.

С учетом отмеченных обстоятельств можно констатировать, что подобное «заключение» не выполняет функции научного подкрепления расследования, а является средством перекладывания ответственности по принятию решений о судьбе уголовного дела со следователя на иного субъекта. Подобное положение дел объясняется в основном организационными факторами. С одной стороны, недавно вступившие в силу нормы уголовного закона еще не имеют устойчивой практики применения, поэтому следователи вынуждены принимать решения по собственному убеждению. С другой стороны, действующая система оценки деятельности следственных подразделений относит прекращение уголовного преследования даже по части объема обвинения к отрицательному показателю. В такой ситуации следователи неизбежно «подстраховываются», в том числе путем назначения подобных «экспертиз».

Более обоснованными представляются предложения процессуалистов, глубоко исследовавших проблематику экспертной деятельности, о возможности формирования судебно-нормативной экспертизы [10, с. 33; 11, с. 234-241]. При этом такие предложения требуют серьезной проработки для определения предмета данной экспертизы и круга вопросов, выносимых на ее разрешение.

Кроме того, во многих следственных подразделениях широко практикуется назначение судебно-товароведческой экспертизы. Ранее в рекомендациях о производстве экспертизы данного вида подчеркивалось, что она требуется при наличии специальных знаний в области товароведения [12, с. 12]. Товароведческая экспертиза проводилась в основном по делам о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности для исследования потребительских свойств товаров, продуктов, полуфабрикатов, тары, документов учета [13, с. 140-151; 14, с. 61-63], а также по делам, не связанным с предпринимательством, но в весьма ограниченных случаях для определения стоимости объекта в некоторых специфических ситуациях: а) если объект не имеет установленной государством либо субъектом торговли официальной цены (например, при кустарном изготовлении объекта); б) если стоимость объекта, называемая потерпевшим, явно не соответствует реальной (сильно завышена либо занижена).

Теперь же судебно-товароведческая экспертиза в некоторых районах производится практически по всем делам о преступлениях имущественного характера (прежде всего, о хищениях), причем даже в тех случаях, когда сам объект не изъят. Эксперту представляется протокол допроса потерпевшего, и на основании описания объекта, данного потерпевшим, эксперт определяет стоимость данного объекта. Так, по уголовному делу, расследуемому в г. Тюмени, следователь назначил товароведческую экспертизу для установления стоимости похищенных кроссовок. Эксперту был представлен только протокол допроса потерпевшего с описанием кроссовок, времени и места их приобретения. На основании этих сведений эксперт дал заключение о стоимости похищенных кроссовок [15].

Такой подход существенно противоречит методике проведения товароведческой экспертизы, предполагающей исследование либо объекта, либо документов, «в которых отражены сведения о товарной принадлежности объекта, количественные и качественные характеристики, условия транспортировки и эксплуатации, период эксплуатации объекта» [16, с. 130]. Конечно, протокол допроса потерпевшего может являться одним из таких документов, но он не должен быть единственным, и лишь подтверждать объективные сведения, зафиксированные в других документах.

Правомерность проведения судебно-товароведческой экспертизы в таких обстоятельствах вызывает серьезные сомнения. Неясно, почему потерпевший не в состоянии самостоятельно оценить соответствующий объект, и какие принципиальные сомнения в правильности такой оценки имеются у следователя. Фактически в данном случае исключение возводится в правило, причем если в «классических» случаях исключение с учетом цели назначения судебно-товароведческой экспертизы было вполне оправданным и заключение эксперта определяло стоимость объекта при невозможности сделать это иным способом, то проведение судебно-товароведческой экспертизы без специфических ситуаций лишено какого-либо смысла. В данном случае отсутствует потребность в применении специальных знаний, поскольку собственник объекта имеет право сообщить его стоимость. Следует отметить, что изначально речь идет именно о сообщении стоимости, а не об оценке объекта. Соответственно, никаких специальных знаний от собственника объекта не требуется. Наконец, дача экспертом заключения без исследования объекта, а только по описанию, данному потерпевшим, приводит к невозможности объективно подтвердить степень амортизационного износа объекта, установить качество его потребительских характеристик. Эти факторы лишают экспертное заключение обоснованности и превращают его в суждение, не подтвержденное объективными данными. Очевидно, что судебно-товароведческая экспертиза должна производиться только в специфических случаях, когда требуется оценка стоимости объекта, не имеющего официальной цены, установленной государством или торговой сетью, либо при наличии сомнений в стоимости объекта, сообщенной собственником. При этом на экспертизу должны представляться либо объект, либо документы, предусмотренные методиками проведения товароведческой экспертизы.

Современный период характеризуется частыми случаями назначения судебно-психофизиологической экспертизы - так стало именоваться процессуальное оформление использования полиграфа при опросе лица, так или иначе связанного с преступлением. Следует учитывать, что совершается значительное число преступлений, основанных на обмане потерпевшего, причем зачастую сложно сделать вывод о том, когда у виновного сформировался умысел и был ли обман как таковой, либо же речь идет о невыполнении гражданско-правовых обязательств, что исключает преступный характер деяния. Исходя из этого применение полиграфа в отдельных случаях представляется оправданным. Однако полиграф - это не прибор для распознавания мыслей, результаты его использования лишь свидетельствуют лишь о том, что с учетом психофизиологических реакций лица, сообщающего сведения, это лицо допускает определенную ложь при ответах на вопросы. Полиграф не в состоянии однозначно распознать даже то, чем вызвана подобная реакция организма опрашиваемого. Имеют место случаи, когда опрашиваемый в силу внушаемости при ответе на определенные вопросы проявлял реакцию, сходную с лживостью, хотя фактически не совершал тех или иных действий. Тем более полиграф не в состоянии установить причину лжи, сообщенной опрашиваемым. Можно констатировать, что на достигнутом уровне науки и техники результаты использования полиграфа в ряде случаев действительно позволяют сделать вывод о том, что лицо лжет при ответе на вопросы. Однако полиграф не способен установить причину и побудительные мотивы лжи, в связи с чем отождествлять его применение с экспертизой неправомерно. Иными словами, в настоящее время наука не достигла того уровня знаний о реакциях человеческого организма, чтобы на их основе выработать методики, позволяющие однозначно идентифицировать ту или иную психофизиологическую реакцию с содержанием сведений, сообщаемых данным лицом. Вряд ли можно утверждать, что использование полиграфа является своего рода «приложением» к доказательствам. Сторонники такого подхода утверждают, что как таковое применение полиграфа - это не доказательство, однако в совокупности с другими доказательствами оно помогает принять по делу правильное решение. Фактически же данный подход означает, что результаты использования полиграфа - это не только доказательство, но доказательство решающее, поскольку именно оно в конечном итоге склоняет судьбу уголовного преследования в ту или другую сторону. И это при том, что методика применения полиграфа не может считаться апробированной и позволяющей сделать однозначный вывод.

Итак, производство судебной экспертизы - ценное и зачастую уникальное средство установления тех или иных обстоятельств совершения преступления. Развитие научно-технического прогресса объективно обусловливает расширение сферы применения данного следственного действия. Задачей науки является разработка методик производства новых видов экспертиз, позволяющих формулировать выводы о механизме образования тех или иных следов преступлений (в широком смысле). Вместе с тем назначение судебной экспертизы без наличия соответствующих оснований не помогает расследованию, а лишь затягивает и усложняет его, не способствуя при этом выявлению обстоятельств преступного деяния [17, с. 142]. Судебная экспертиза не должна производиться только для того, чтобы в уголовном деле появился еще один документ, выполняющий единственную функцию - своеобразное «прикрытие» следователя и перекладывающий его ответственность на других лиц.

Список библиографических ссылок

судебная экспертиза фактическое основание

1. Россинская Е. Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе: моногр. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Норма: ИНФРА-М, 2018. 576 с.

2. Гриб В. Г., Тюнис И. О. Криминалистика и цифровые технологии // Рос. следователь. 2019. № 4. С. 9-12.

3. Ильин Н.Н. Обстоятельства, устанавливаемые следователями Следственного комитета Российской Федерации с помощью транспортно-технических судебных экспертиз, при расследовании преступлений против безопасности движения и эксплуатации транспорта // Рос. следователь. 2019. № 3. С. 11-15.

4. Балакшин В. С. Заключение эксперта как средство доказывания по уголовному делу // Законность. 1999. № 1. С. 37-40.

5. Вольская М. В. Правовая экспертиза: вопросы законодательного регулирования и пути их решения // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2014. № 2. С. 46-51.

6. Жариков Ю. С., Шамаров В. М. Правовые экспертизы в механизме уголовно-правового регулирования // Вестник Екатерининского института. 2008. № 4. С.11-14.

7. Зотов Д. В. Правовая экспертиза в уголовном судопроизводстве: от легализации к процессуальной регламентации. Воронеж: Изд. дом ВГУ, 2015. 86 с.

8. Эксархопуло А. А. Специальные познания и их применение в исследовании материалов уголовного дела. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. гос. ун-та: Изд-во юрид. фак. С.-Петерб. гос. ун-та, 2005. 280 с.

9. Яни П. С. «Правовая» экспертиза в уголовном деле // Законность. 2001. № 9. С. 21-24.

10. Зайцева Е. А. Судебная правовая экспертиза: de jure и de facto // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина. 2014. № 3 (3). С. 27-33.

11. Россинская Е. Р. Специальные юридические знания и судебнонормативные экспертизы // Argumentum ad Juridicum: труды ВЮЗИ-МЮИ-МГЮА. 2006. Т. 2. С. 234-241.

12. Селиванов А. А. Основы судебно-товароведческой экспертизы продовольственных товаров // Теория и практика судебной экспертизы. 2011. № 4 (24). С.12-21.

13. Быкова И. В. О практике проведения товароведческих экспертиз в Южном РЦСЭ Минюста России // Теория и практика судебной экспертизы. 2011. № 4 (24). С.140-151.

14. Стешенко Ю. С. Проблемы назначения и производства судебно-бухгалтерской и товароведческой экспертиз при расследовании преступлений в сфере предпринимательской деятельности // Бизнес в законе. 2008. № 3. С. 61-63.

15. Уголовное дело № 11901710049000121.2020 г. // Архив Ленинского районного суда г. Тюмени.

16. Савицкая Н. П. Судебно-товароведческая экспертиза по документам // Теория и практика судебной экспертизы. 2011. № 4 (24). С. 129-132.

17. Гарисов С. М., Зайцева Е. А. Использование специальных знаний в судебном производстве по уголовным делам: моногр. Волгоград: ВА МВД России, 2010. 195 с.

References

1. Rossinskaya E. R. Forensic examination in civil, arbitration, administrative and criminal proceedings. Monograph. 4th ed., reprocessing and supplement. Moscow: Norma; INFRA-M; 2018: 576 p.

2. Mushroom V. G., Tunis I. O. Forensic science and digital technologies. Russian investigator. 2019; 4: 9-12.

3. Ilyin N. N. Circumstances established by investigators of the Investigative Committee of the Russian Federation through transport and technical forensic examinations when investigating crimes against traffic safety and operation of transport. Russian investigator. 2019; 3: 11-15.

4. Balakshin V. S. Expert's opinion as a means of proof in a criminal case. Legality. 1999; 1: 37-40.

5. Volskaya M. V. Legal expertise: issues of legislative regulation and ways to solve them. Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of the Interior of Russia. 2014; 2: 46-51.

6. Zharikov Yu. S., Shamarov V. M. Legal expertise in the mechanism of criminal law regulation. Bulletin of the Catherine Institute. 2008; 4: 11-14.

7. Zotov D. V. Legal expertise in criminal proceedings: from legalization to procedural regulation. Voronezh: Publishing House of VSU; 2015: 86 p.

8. Exarchopulo A. A. Special knowledge and their application in the study of criminal case materials. Saint Petersburg; 2005: 280 p.

9. Yani P. S. «Legal» examination in a criminal case. Legality. 2001; 9: 21-24.

10. Zaitseva E. A. Forensic legal expertise: de iure and de facto. Bulletin of the

O. E. Kutafin University. 2014; 3 (3): 27-33.

11. Rossinskaya E. R. Special legal knowledge and forensic regulatory expertise. Argumentum ad Juridicum: Works of the All-Russian Research Institute-MUI-Moscow State University. 2006; 2: 234-241.

12. Selivanov A. A. Fundamentals of forensic examination of food products. Theory and practice of forensic examination. 2011; 24 (4): 12-21.

13. Bykova I. V. On the practice of conducting merchandising examinations in the Southern RCSE of the Ministry of Justice of Russia. Theory and practice of forensic examination. 2011; 24 (4): 140-151.

14. Steshenko Yu. S. Problems of appointment and production of forensic accounting and commodity science examinations in the investigation of crimes in the field of entrepreneurial activity. Business in law. 2008; 3: 61-63.

15. Criminal case number 11901710049000121. 2020. Archive of the Leninsky District Court of Tyumen.

16. Savitskaya N. P. Forensic examination on documents. Theory and practice of forensic examination. 2011; 24 (4): 129-132.

17. Garisov S. M., Zaitseva E. A. Using special knowledge in criminal proceedings. Monograph. Volgograd: VA MVD Rossii; 2010: 195 p.

Размещено на Allbest.ru