Проблема формирования образа сотрудника полиции в российском общественном сознании в контексте концептов "закон" и "справедливость"

It is based on the analysis of the concepts of «law» and «justice» in the Russian public consciousness, author consider the problem of forming the image of a police officer that contributes public confidence. The author reveals the cultural and ideological features of the attitude in Russian society to the defender of law and order as a representative of the law and defender of justice, which have received their specific reflection in Soviet and post-Soviet cinema.

Keywords: law, justice, confidence, linguistic concepts, the Russian public consciousness, ethicocen- trizm, cinema, the image of a police officer.

В современной России одним из ключевых факторов и индикаторов полноценного функционирования полицейской службы является формирование положительного образа сотрудника полиции в общественном сознании. При этом проблема формирования такого образа связана с целым рядом факторов, поскольку определяется «не только непосредственно поступками сотрудника полиции, но и посредством некоего синтеза, отражающего в себе и поступки полицейского, и общественное мнение, и деятельность представителей культуры и СМИ, и государственную идеологию» [1, с. 13]. Проблема формирования образа полицейского, требующего отмеченного синтеза, рассматривается нами через анализ концепта «закон», отраженного в культурно-языковой реальности и художественном кинематографическом опыте, повседневном и правовом научном пространстве. Данный ракурс рассмотрения неслучаен, поскольку полицейский в существенном своем качестве - представитель и защитник закона и справедливости.

Языковые концепты «закон» и «справедливость» (как оценочный критерий «закона») относятся к социально значимым понятиям и имеют свои специфические значения в отечественной культуре. Вообще каждый тип культуры, исторически сложившийся под воздействием разнообразных факторов, подразумевает специфичность, своеобразие концепта «закон», черты, присущие именно этому типу культуры. Внеязыковую действительность обозначают при этом строевые единицы языка - слова, фразеологизмы, паремии. Они отражают национально-культурную семантику языка любого народа, в том числе фиксируют и передают из поколения в поколение особенности понимания общественного и государственного устройства и роли в этом государственных институтов. Как справедливо отмечается, «закон, являясь формой социокультурного регулирования, непосредственно связан с оценкой поведения членов общества» [2]. В концепте «закон» заключено сложившееся отношение к нормам и государственной власти. При этом правовые нормы культурно-мировоззренчески не только отражают реальные социальные взаимоотношения людей, но и обусловлены нравственными и религиозными нормами.

Рассматривая «закон» в сознании, культуре, менталитете русского народа, нельзя не упомянуть о принадлежности славянской цивилизации к общеиндоевропейской. Э. Бенве- нист, рассматривая социальные индоевропейские термины, имеющие отношение к закону, отмечает двойственное значение «закона» в индоевропейском обществе: во-первых, это в буквальном смысле правило, установленное свыше; во-вторых, это d^e, которое противостоит tMmis и соответствует латинскому jus “право” и «очерчивает человеческое право, противопоставленное божественному» [3, с. 299]. Таким образом, у закона существует два основных значения: то, что дано Богом, и то, что придумано людьми, и существенно важно, что в русском языке эти значения выражены одной лексемой.

Суммируя исследования этимологов, можно сказать, что современное русское «закон» произошло от общеславянского существительного закот, которое означало «конец», «начало», «предел», «граница». Анализ статей толковых словарей XIX и XX вв. позволяет заметить, что непосредственно связанным с этимологией слова является основное значение лексемы «закон» у В.И. Даля. В его словарную статью включены пословицы, поговорки и другие устойчивые словесные комплексы, связанные с законом в любом его значении (напр., Законы святы, да судьи крючковаты; у них ни царя, ни закона; законный брак; принять закон), а также примеры употребления слова, не включенные в состав устойчивых сочетаний (напр., законная льгота; суд признал законность моего иска). В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля закон определяется, в первую очередь, как «предел, постановленный свободе воли или действий» [4, с. 588-589]. Неслучайно именно идею «предела» современный исследователь Ю. С. Степанов считает ядром концепта «закон» в русском сознании [5, с. 427]. Другие значения концепта «закон» в языковой традиции - «неминучее начало, основание; правило, постановление высшей власти». Таким образом, концепт «закон» в отечественной традиции в обыденном сознании, или иначе - «наивно-языковом сознании» определяется, во- первых, отрицательными коннотациями «ограничения» - обозначает предел субъективному своеволию (является в этом смысле антитезой «беззаконию»), и во-вторых, отсылает к нормам, устанавливаемым государством. Кроме того, важнейшей коннотацией общественного сознания на протяжении столетий отечественной истории являлось значение концепта «закон» как Закона Божественного, высшего суда, Божией Правды, который существует «над» законом человеческим и воплощается в христианских нравственных ориентирах жизни, выступающих для наличных, «земных» законов сакральным оценочным критерием.

Однако коллизия между должным и сущим, между высшим - религиозно-нравственным значением «закона» и наличной действительностью, где зачастую доминирует своеволие людей «под видом» применения властных полномочий, сформировало в общественном сознании недоверие к тем или иным фактическим институциям государства. В русских паремиях вообще преобладает народная нравственная оценка закона и связанных с ним явлений, представленных лексемами суд, судья, тяжба, правда, неправда, грех, вина, свидетель, вор, ответчик и др.: Вор да мор до веку не переведутся; В суд пойдешь - правды не найдешь; Дари судью, так не посадит в тюрьму.

Несмотря на последующую в последнее столетие десакрализацию концепта «закон», нашедшую свое отражение в известных советских энциклопедических словарях, в том числе и юридического характера, где под правовым «законом» понимаются прежде всего нормативно-правовые акты, устанавливаемые государством, нельзя сказать, что религиознонравственная оценка наличного закона и правоприменительной практики полностью исчезла из глубинных ментальных установок российского общественного сознания. Утрата религиозных корней понимания «закона» в отечественном общественном сознании традиционно сочеталась с нигилистическим противопоставлением юридическим нормам «народной воли», приводящим либо к революционным анархистским установкам, либо - как к реакции на нее - к деспотическим действиям власти, противопоставленным ценности личности и другим духовно-нравственным ценностям.

В научном правовом сознании - русской философии права специфическое для российской традиции понимание «закона», «справедливости» и роли в этом духовно-нравственных начал приобрело свои особенные акценты, отличные от западноевропейской правовой традиции. Правовые законы, по мнению И.А. Ильина, - это законы долженствования, то есть те связи и отношения, которые «должны осуществляться людьми в их жизни и деятельности» [6, с. 50], правила лучшего жизненного пути человека, указывающие его постоянный и необходимый порядок или норму. Таким образом, правовые законы заключают в себе правовую норму поведения, а «тот, кто устанавливает правовую норму, предполагает известным, в чем состоит сущность справедливости» [Там же, с. 52], то есть имеет определенный критерий оценки существующих (конкретных) правовых установлений. Причем данный критерий оценки не сводится к формально-юридическому пониманию справедливости. Именно поэтому здесь появляется концепт «правда» как отечественный инвариант западной формально-правовой «законниче- ской» справедливости, имеющий религиознонравственный акцент, предполагающий над всеми конкретными правовыми установлениями «высшую справедливость» и следование голосу совести и христианскому нравственному чувству сострадания к другим людям. В идее «правды» в концентрированном виде выражен этикоцентризм как характерная черта российской ментальности, ведущий к культу ценностей абсолютного добра, долга, справедливости, бескорыстного служения, подвига, совести. Будучи нравственным идеалом, правда в российском правовом сознании противопоставляется закону, превышает абстрактную «букву» закона. Этикоцентризм отечественной традиции сдерживает чрезмерную формализацию права, характерную для западной правовой культуры, но одновременно он придает ей вторичный по отношению к нравственным началам характер. Стать «правовым» для государства означало стать социально справедливым, высшей нормой права признавалось только то начало, которое является духовно-нравственной основой общества.

В позитивном плане, в перспективе должного полицейский как представитель государства олицетворяет в себе восприятие государства как несущего социально-нравственную функцию, как образование, несводимое к системе обеспечения внешнего социального порядка, к внешним - «законническим» предписаниям и ограничениям поступков людей. По мнению И.А. Ильина, «право и государство возникают из внутреннего, духовного мира человека, создаются именно для духа и ради духа» [7, с. 234]. Это означает, что представитель власти воспринимается не только как охранитель закона в обществе, но и как несущий нравственную функцию осуществления справедливости, готовый «действовать не формально правильно, но безучастно, а, напротив, уча- стно в судьбе людей, оказавшихся в тяжелых жизненных ситуациях, пострадавших от чьего-либо беззакония» [8, с. 135].

Несмотря на все социально-культурные и политические трансформации, в российской государственно-правовой практике всегда преобладала идея верховенства государства над правом и государственной власти как решающей силы в правотворческой деятельности. Патерналистский подход, господствовавший на протяжении всей ее истории, во взаимоотношениях «государство - личность» на первое место всегда ставил интересы государства, а индивида самого по себе - вне его служения общественному идеалу - рассматривал как не имеющий социальной ценности элемент в государственной системе. Существовал приоритет идеи обязанности, идеи долга, служения перед личностными правами, которые расценивались зачастую лишь как форма выражения индивидуального своеволия. Поэтому для русского человека всегда важнее мораль, религиозные начала, чем идея прав индивида. Согласно системе христианских ожиданий фактически формировалась государственная идеология социальной справедливости.

Однако нужно иметь в виду, что в современном общественном сознании фактически преобладают «вместо религиозно-этических ценностей, идеологии общего блага, в условиях не сформировавшегося правосознания соблазны индивидуального успеха, мерой которого являются деньги, статус, известность, ценности, легко конвертируемые друг на друга» [9]. Данное положение усугубляет разрыв между должным и сущим, между исторически сформировавшимися идеальными установками общественного сознания и реальным положением дел, следствием чего является и непонимание государственного служения полицейского в его высшем гуманистическом смысле.

Кроме того, любая политическая, либо криминальная, либо мировоззренческая оппозиция государственной идеологии и государственным институтам выступала также и против правоохранительных органов. Однако и без учета данной оппозиции нетрудно отметить связь между наблюдающимся с начала 90-х годов прошлого столетия феноменом низкого общественного доверия к деятельности правоохранительных органов и соответствующим, зачастую негативным, образом полицейского в общественном сознании масс. Вместе с тем недостаточна «простая констатация того или иного состояния общественного мнения... Необходим научно-практический анализ конкретных причин сложившегося положения дел, а главное - предложения и рекомендации по поводу исправления неблагоприятных тенденций» [10, с. 25-27].

В качестве причин складывания негативного образа сотрудника полиции обычно указывают и низкий фактический уровень правосознания населения, и разрыв между сущим и должным в непосредственной профессиональной деятельности полицейских, и поверхностное и предвзятое отражение этой деятельности в СМИ, литературе и искусстве, в новостном пространстве Интернета. Между тем одной из таких причин также являются культурно-мировоззренческие и психологические особенности восприятия службы полицейского как представителя закона и государственной власти, сопряженные с деструктивной мифологией, в которой служение сотрудника правоохранительных органов представлено в ярко выраженных негативных аспектах.

Современный исследователь С.Г. Москаленко полагает, что естественно «возникает требующий развернутого и обоснованного ответа вопрос: “Почему в XXI веке в Российской Федерации так часто имеет место некомплиментарное восприятие полицейской службы и возникает негативная фиксация на негативном образе полицейского?”» [11]. Причем, по его мнению, для ответа на этот вопрос требуется «ретроспективный экскурс в историю формирования органов внутренних дел России вообще и полиции в особенности в XX, XIX, XVIII вв.» [Там же]. Анализируя данную историю, он, в частности, отмечает, что на формирование негативного мнения о полицейской службе еще в дореволюционный период повлиял созданный А. Герценом деструктивный миф, основанный на сословном презрении к полиции, поскольку «в его молодости дворяне-помещики фактически находились вне юрисдикции полицейских структур с устоявшимся отношением к полицейским как слугам... Именно эта “герценовская модель”, “матрица” имиджа полицейского в России и продолжает тревожить нас, возрождаясь в информационных девиациях современности, подающих российских полицейских в крайне дегуманизированном виде, исключая их из числа полезных членов общества» [Там же]. Вообще негативные черты в образе полицейского получили свое воплощение в общественном сознании в литературе, искусстве и кинематографе на протяжении длительного времени, и в особенной степени они проявились в 90-е годы прошлого века.

Несколько иначе обстояло дело в советскую эпоху, для которой была характерна реанимация положительного образа защитника справедливости благодаря соответствующей государственной идеологии, которой вполне соответствовали литературные и кинематографические произведения, идеализирующие образ милиционера. При этом данный советский «идеализм» отнюдь не был слеп к реальному положению дел. В художественных произведениях не только создавались герои, которым доверяла, перед которыми преклонялась страна, но и раскрывались перед советскими гражданами насущные проблемы деятельности правоохранительных органов и присущие отечественному правовому менталитету нравственно-правовые проблемы, описывались неоднозначные личные характеры, судьбы, равно как и способы осуществления правосудия сотрудниками милиции. Вообще именно в кинематографе его особенными художественными средствами ярко высвечивались в поведении героев - сотрудников правопорядка нравственные коллизии между концептом «закон» и гуманистическими принципами служения социальной справедливости («правде»), возникающие в индивидуальном и общественном российском сознании, определяемые не только спецификой профессиональной деятельности полицейского, но и всем отечественным культурно-мировоззренческим опытом, сложившейся психологией, ментальностью, наличным уровнем правосознания.

Так, в популярном фильме «Место встречи изменить нельзя» не вполне однозначным, но все же положительным героем предстает Глеб Жеглов, являющийся собирательным образом самозабвенного и строгого служителя правопорядка. Примечательно, что в соответствии с идеей нравственного приоритета справедливости над формальной «буквой закона» «Жеглов для достижения поставленной цели пользуется всеми возможными методами, переходящими порой рамки закона и мораль» [12]. Данная особенная черта личности мили- ционера-полицейского нашла свое отражение и в других советских и постсоветских фильмах о служителях правопорядка. Причем в контексте целого ряда художественных произведений, где честный защитник справедливости сталкивается с неприглядной действительностью функционирования «системы», где господствуют среди других коллег коррупция и другие негативные явления, где преступность зачастую сливается с правоохранительной системой, а социальная справедливость не реализуется, такой типаж героя, преступающего «букву закона» во имя высшей нравственной справедливости и помощи людям, пострадавшим от беззакония и преступности, становится еще более ярким и популярным в восприятии массового общественного сознания российских граждан.

В постсоветском кинематографе, как отмечает известный литератор и современный исследователь Д.А. Корецкий, «...на смену Знаменскому и Анискину пришел “эффективный” сотрудник полиции, добивающийся успеха отнюдь не строгим соблюдением УПК. Сохранился, конечно, все утончающийся пласт “полицейских” произведений, в которых воссоздается обстановка советских времен: с положительными сыщиками, мудрыми руководителями, которые все вместе борются со злодеями. Они живут в 70-х годах, когда не было “оборотней в погонах”, а мотивацией розыскной и следственной работы являлись оперативный интерес и чувство справедливости, а не личное обогащение. Таковы “Тайны следствия”, “Улицы разбитых фонарей”, “Убойная сила”» [13].

Как отмечает А. Филиппов, в российском кинематографе «светлый образ милиционера во многом произрастает из сращения человеческого и государственного идеалов» [14], причем отступление от следования «букве закона», как правило, связывается с яркой индивидуальностью (не обязательно в положительном ключе) сотрудника правопорядка. В оптимистичных сценариях это приводит к достижению справедливости путем наказания истинно виновного, поддержки невинно пострадавшего. В пессимистических сценариях развертываются неприглядные картины действий полиции, сопряженные не просто с нарушением закона, но и с личным обогащением, субъективным произволом, которые в итоге определяют функционирование всей правоохранительной системы. В качестве примера можно привести фильм «Левиафан» режиссера А. Звягинцева (2014 г.), где негативный натурализм в образе полицейского достигает некоего художественного апогея, но служит при этом лишь разрушению в российском зрителе всяческого доверия к защитникам закона и справедливости. Наконец, в фильме «Чувствительный милиционер» (1992 г., режиссер Кира Муратова) показывается абсурдность на практике человеческого и божественного закона, подчеркивается мысль о том, что игра в установление властных отношений, подчиненность социальным ролям и «протоколам» трагикомично противоречит внутренним гуманным потребностям защитника правопорядка, так что в итоге подобный главному герою «чувствительный милиционер» теряет доминирующую роль при исполнении своих профессиональных задач. Таким образом, проблема формирования образа полицейского высвечивается как коллизия, болезненная антиномичность между формальным исполнением закона, осуществлением власти как поставлением границ беззаконию и преступности и человечностью (умению сочувствовать, способствовать своими действиями установлению подлинной справедливости, помощь пострадавшим и т.п.), взращиваемой из личного духовно-нравственного мира сотрудника полиции. Можно сделать вывод, что в целом ряде новейших кинематографических произведений нравственноправовая проблематика в деятельности защитника правопорядка представлена в упрощенно-натуралистическом ключе, зачастую воспроизводится в ключе деструктивной мифологии и лишена при этом важнейшей идеализирующей функции искусства, что отнюдь не способствует не только складыванию общественного доверия к деятельности полиции, но и формированию позитивного общественного правосознания.

Анализ концептов «закон» и «справедливость» в контексте проблемы формирования положительного образа полицейского в российском общественном сознании показывает, что для ее разрешения необходимо комплексное научное осмысление целого ряда факторов, определяющих специфику образа представителя закона и защитника справедливости в российской действительности. На этой основе возможно и необходимо принятие целенаправленных мер позитивации образа, отражающих отечественный исторический культурно-мировоззренческий опыт и идеалы понимания правовой реальности и способствующих решению актуальных задач профессиональной деятельности полиции.

сотрудник полиция общественное доверие

Литература

1. Рожковский В.Б., Любивая Г.А. Образ полицейского в российском обществе: проблема репрезентации // Научный портал МВД России. 2018. № 1. 2. Палашевская И.В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокультурах: автореферат дис. … на соискание уч. степени кандидата филол. наук. Волгоград, 2001. 3. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. 4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1978. Т. 1. 5. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М., 1997. 6. Ильин И.А. Общее учение о праве и государстве // Собрание соч. Т. 4. М., 1994. 7. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. 8. Вакула И.М., Рожковский В.Б. Эмоционально-психологический компонент образа сотрудника полиции в контексте российского общественного сознания // Философия права. 2019. № 2. 9. Рожковский В.Л. Проблемы становления профессиональных качеств полицейского в современных условиях // Образ современного полицейского. [Электронное издание]: сборник материалов Международной научнотеоретической конференции (в режиме online). (Ростов-на-Дону, 29 марта 2019 года). Ростов н/Д, 2019. 10. Ситковский А.Л. О состоянии и перспективах изучения общественного мнения о деятельности органов внутренних дел // Профессионал. 2011. № 6. 11. Москаленко С.Г. Образ полицейского в общественном сознании России XVIII-XIX веков // Образ современного полицейского. [Электронное издание]: сборник материалов Международной научно-теоретической конференции (в режиме online). (Ростов-на-Дону, 29 марта 2019 года). Ростов н/Д, 2019. 12. Варданян Е.А. Образ сотрудника уголовного розыска в советской кинематографии (на примере анализа фильма «Место встречи изменить нельзя») // Образ современного полицейского. [Электронное издание]: сборник материалов Международной научно-теоретической конференции (в режиме online). (Ростов-на-Дону, 29 марта 2019 года). Ростов н/Д, 2019. 13. Корецкий Д.А. Образ полицейского в литературе и кинематографе // Образ современного полицейского. [Электронное издание]: сборник материалов Международной научнотеоретической конференции (в режиме online). (Ростов-на-Дону, 29 марта 2019 года). Ростов н/Д, 2019. 14. Филиппов А. Между человеком и законом: образ полицейского в российском кино. URL: https://kinoart.ru/texts/mezhdu-chelovekom-i-zakonom-chto-simvoliziruet-politseyskiyv-rossiyskom-kino-vlast-strah-somnenie.

Bibliography

1. Rozhkovsky V.B., Lubivaya G.A. The image of a policeman in Russian society: the problem of representation. Scientific portal of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. № 1. 2. Palashevskaya I.V. The concept of «law» in the English and Russian linguistic cultures: abstract of the dissertation for the study of academic degree of the candidate of philological sciences. Volgograd, 2001. 3. Dictionary of Indo-European social terms. Moscow, 1995. 4. Dal' V.I. Explanatory dictionary of living Great-Russian language. Moscow, 1978. 5. Stepanov Y.S. Constants. Dictionary of Russian culture. Moscow, 1997. 6. Ilyin I.A. General doctrine of law and the state. Collection of essays. Moscow, 1994. 7. Ilyin I.A. The path to evidence. Moscow, 1993. 8. Vakula I.M., Rozhkovsky V.B. The emotional and psychological component of the image of a police officer in the context of Russian public consciousness. Philosophy of Law. 2019. № 2. 9. Rozhkovsky V.L. Problems of formation of professional qualities of a policeman in modern conditions. Image of a modern policeman. [Electronic Edition]: collection of materials of the International Scientific and Theoretical Conference (online). (Rostov-on-Don, March 29, 2019). Rostov-on-Don, 2019. 10. Sitkovsky A.L. On the state and prospects of studying public opinion on the activities of internal affairs bodies. Professional. 2011. № 6. 11. Moskalenko S.G. The image of a policeman in the public consciousness of Russia of the 18th - 19th centuries. The image of a modern policeman. [Electronic Edition]: collection of materials of the International Scientific and Theoretical Conference (online). (Rostov-on-Don, March 29, 2019). Rostov-on-Don, 2019. 12. Vardanyan E.A. The image of a criminal investigation officer in Soviet cinematography (using the analysis of the film «The meeting place cannot be changed»). The image of a modern policeman. [Electronic Edition]: collection of materials of the International Scientific and Theoretical Conference (online). (Rostov-on-Don, March 29, 2019). Rostov-on-Don, 2019. 13. Koretsky D.A. The image of a policeman in literature and cinema. The image of a modern policeman. [Electronic Edition]: collection of materials of the International Scientific and Theoretical Conference (online). (Rostov-on-Don, March 29, 2019). Rostov-on-Don, 2019. 14. Filippov A. Between man and the law: the image of a policeman in Russian cinema. URL: https:// kinoart.ru/texts/mezhdu-chelovekomi-zakonom-chto-simvoliziruet-politseyskiyv-rossiyskom-kino-vlast-strah-somnenie.

Размещено на Allbest.ru