Развитие теории о гласности в уголовном судопроизводстве России второй половины XIX - начала XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Волгоградская академия МВД России

Научно-исследовательский институт ФСИН России

Развитие теории о гласности в уголовном судопроизводстве России второй половины XIX - начала XX века

Колосович Марина Сергеевна, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел

Смагоринский Борис Павлович, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, профессор кафедры криминалистики учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел; ведущий научный сотрудник

Дронова Ольга Борисовна, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры криминалистической техники учебно-научного комплекса экспертно-криминалистической деятельности

Дается анализ развития научной мысли ведущих правоведов Российской империи второй половины XIX - начала XX в., позволивший сделать вывод о том, что в указанный исторический период в уголовно-процессуальном праве сформировалось единство ученых, рассматривающих гласность в качестве принципа уголовного судопроизводства, при этом гласность разделяется на общую гласность, гласность для сторон и гласность опубликования и обсуждения хода судебного разбирательства и вынесенного приговора. С соблюдением хронологии появления научных трактатов раскрываются природа гласности, ее содержание, средства реализации, значение и пределы действия.

Ключевые слова: гласность уголовного судопроизводства, принципы уголовного судопроизводства.

Development of the theory of publicity in criminal proceedings in Russia in the second half of the XIX - beginning of XX the century

M.S. Kolosovich, Doctor of Law, Associate Professor, Professor of the Department of Criminal Law of the Educational and Scientific Complex on the Preliminary Investigation in the Interior Bodies of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia

B.P. Smagorinsky, Doctor of Law, Professor, Honored Science Worker of the Russian Federation, Professor of the Department of Forensic Science of the Educational and Scientific Complex on the Preliminary Investigation in the Interior Bodies of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia; Senior Researcher of Research Institute of Federal Penitentiary Service of Russia

O.B. Dronova, Doctor of Law, Associate Professor, Professor of the Department of Forensic Techniques of the Educational and Scientific Complex of Expert Criminalistic Activities of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia

The article provides an analysis of the development of scientific thought of the leading legal scholars of the Russian Empire in the second half of the 19th - early 20th centuries, which made it possible to conclude that in a separate historical period in the criminal procedural law, a unity of scientists was formed, considering that as a principle of criminal proceedings, divided into general publicity, publicity of the publication and discussion of the trial and the verdict. Observing the chronology of the appearance of scientific treatises, the nature of publicity, its means of implementation, the meaning and content of the action is revealed.

Keywords: publicity of criminal proceedings, principles of criminal proceedings.

В XIX в. правосудие в мире зачастую описывалось учеными как «медленное, дорогое, неопределенное и отдаленное» мероприятие, влекущее для бедных отказ от реализации их прав, а для богатых являющееся «дорогостоящей лотерей» [1]. Россия не стала исключением. Дореформенная отечественная судебная система характеризовалась как сложная, медленная, неэффективная и находящаяся в «плачевном состоянии» [2, с. 3]. Судебная реформа 1864 г. обусловила новый вектор развития уголовного судопроизводства, способствовавший «созданию просвещенной и справедливой судебной системы» [2, с. 110].

Д.Г. Тальберг считал, что в условиях господства в обществе и в науке воззрений о публичности общественной деятельности и признания ее значения во всех важнейших функциях правового государства публичность должна получить применение и в уголовной юстиции, имеющей глубоко публичный характер и всецело направленной на охрану существующего порядка. Проведение гласного судебного разбирательства, по мнению ученого, гарантирует правильность судейских действий и является одним из главных условий доверия общества к суду [3, с. 40-44].

По мнению Д.Г. Тальберга, публичность уголовного процесса устанавливает публичность всего происходящего на суде и, являясь родовым понятием, объединяет в себе два вида:

1) публичность в собственном смысле этого слова: а) право всех и каждого присутствовать во время судебного разбирательства; б) право всех и каждого присутствовать при оглашении приговора; в) оглашение судебных действий в печати; 2) публичность в тесном смысле этого слова, т.е. право сторон присутствовать при всех следственных (обратив особое внимание на предварительное следствие) и судебных действиях (к которым он относил деятельность судебных властей, отчеты о публичных судебных заседаниях и судебные решения), а также получать необходимые о них сведения.

Здесь отметим, что в гражданском судопроизводстве ученые рассматриваемого исторического периода к адресатам гласности также относили как публику, так и стороны процесса [4, с. 100].

М.А. Окс, в целом поддерживая воззрения И. Бентама [5, с. 67; 6, с. 146-171; 7, с. 465], отмечал, что к середине XIX в. в России в условиях роста силы и значения общественного мнения принцип гласности уголовного судопроизводства сделал возможным законное и открытое взаимодействие общества и суда. правовед уголовный судопроизводство империя

Гласность судебного разбирательства сводилась им к действиям суда, совершаемым на глазах присутствующей публики, знанию всеми всего хода дела и способов деятельности, доступности всех его актов не только для сторон судебного разбирательства, а также к содействию средств массовой информации этой публичности. Гласность судебного разбирательства способствовала установлению истины по делу, достижению целей правосудия, воспитанию в обществе нравственных понятий о справедливом и несправедливом, о необходимом и полезном, о вредном и пагубном. При этом ученым была высказана неудовлетворенность применяемыми в науке для рассматриваемого правового явления терминами «публичность» и «гласность» [8, с. 3].

По мнению М.А. Окса, применение термина «публичность» вполне оправданно, поскольку «суд вообще публичная функция». Гласность же процесса им связывалась с доступностью (в первую очередь его сторонам) судебных актов. Однако, как считал ученый, каждый из приведенных терминов в отдельности не способен в полной мере охватить рассматриваемое правовое явление, поскольку гласность, имеющую ряд ограничений, нельзя охарактеризовать как полную доступность [8, с. 3].

И.Я. Фойницкий [9, с. 102] также связывал гласность судопроизводства с публичностью уголовного процесса, а соответственно, право каждого члена общества знать не только о наказании, примененном к виновному, но и о деятельности правоохранительных органов, приведших к вынесению приговора. Знание всего хода уголовного судопроизводства образует у граждан убеждение в силе уголовного закона, примененного именно к виновному лицу. Приведенные суждения позволили ученому сделать вывод о том, что из публичного характера карательной деятельности правоохранительных органов вытекает общая гласность уголовного судопроизводства.

Право любого лица присутствовать при судебном разбирательстве, осуществляемом при открытых дверях, рассматривалось ученым как гласность. Отсутствие же названного права (отсутствие гласности), по его мнению, придавало процессу негласный, тайный характер, который ученый воспринимал негативно. При этом публичность судебных разбирательств воспринималась ученым как важная гарантия правильности действий суда и одно из главных условий доверия общества к нему [9, с. 107, 111].

Ученый рассматривал гласность в качестве принципа всего уголовного судопроизводства, при этом разделив ее на общую, т.е. возможность каждого желающего присутствовать при судебном разбирательстве (дифференцированную на опосредованную и непосредственную, полную и ограниченную), и на гласность сторон, т.е. наделение сторон процесса правом присутствия при производстве процессуальных действий. Помимо права на оглашение, гласность, по мнению ученого, охватывает и право на обсуждение в средствах массовой информации хода и результатов судебного разбирательства, некоторых частей производства или всего уголовного дела.

Таким образом, И.Я. Фойницкий выделял в качестве средств реализации гласности:

1) прилюдность судебного разбирательства;

2) освещение и обсуждение судебного разбирательства в прессе; 3) обнародование приговоров и материалов судебного производства; 4) приведение в исполнение смертной или политической казни в присутствии местных представителей общественности.

Я.И. Гурлянд рассматривал гласность как производную публичности уголовного процесса, в котором разрешаются интересы всего общества, а не частного лица, а значит, каждый вправе знать не только о вынесенном приговоре, но и обо всем ходе разбирательства, позволяя убедить общество в силе закона и правомерности его применения. В целом данная позиция повторяет вышеуказанные суждения и классификацию гласности И.Я. Фойницкого [10, с. 364, 369].

А.А. Мирлес также классифицировал гласность на гласность в тесном смысле и гласность в широком смысле, или публичность. По его мнению, гласность в тесном смысле в соответствии с принципом «ничто происходящее в суде не скрыто от сторон» предполагала производство дела в присутствии сторон, пользующихся правом рассмотрения всего имеющегося на суде письменного материала. Гласность сторон в отличие от публичности для ученого получила свою реализацию и на стадии предварительного расследования в виде обязанности следователя объявить обвиняемому о своих действиях, однако только по их завершении, хотя, по мнению ученого, обвиняемому важно знакомиться со всем ходом следствия с самого начала его производства. При этом гласность сторон А.А. Мирлес связывал с состязательностью процесса, когда одна сторона знает об объяснениях и возражениях другой стороны.

К механизмам реализации широкой гласности ученый относил производство дела в присутствии публики, а также право прессы печатать отчеты о судебных заседаниях. К свойствам гласности судопроизводства были отнесены контроль общества, вынужденная правдивость показаний и правомерность действий судьи, выявление новых свидетелей и в итоге установление истины.

В качестве возможных случаев ограничения публичности уголовного судопроизводства А.А. Мирлес в соответствии с действующим законодательством рассматривал:

1) ограниченность мест в зале судебного заседания (ст. 620 Устава уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. № 41476), удаление публики из зала судебного разбирательства вследствие произведенных ею беспорядков (ст. 617 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.);

2) по ходатайству обеих сторон по жалобам частных лиц (ст. 89 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.); по делам о государственных преступлениях, богохулении, оскорблении святынь, о порицании и отступлении от веры, о ересях и расколах, о преступлениях против прав семейственных, по обвинению несовершеннолетних, о чести и целомудрии женщин, о развратном поведении, о противоестественных пороках и сводничестве (ст. 89, 620.2 Устава уголовного судопроизводства в редакции 1887 г.);

3) малолетних и учащихся в учебных заведениях, по решению суда - женщин и несовершеннолетних (ст. 620.1 Устава уголовного судопроизводства в редакции 1887 г.);

4) по решению суда по другим делам на время отдельных судебных действий или на все разбирательство, если публичное исследование оскорбляет религиозные чувства, нарушает требования нравственности, в целях ограждения достоинства государственной власти, охранения общественного порядка и или обеспечения правильного хода судебных действий (ст. 620.3 Устава уголовного судопроизводства в редакции 1887 г.);

5) наделение правом закрыть заседания в порядке ст. 620 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. генерал-губернатора, министра внутренних дел (ст. 4, 7, 17 Положения от 14 августа 1881 г. № 350 «О мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия») и министра юстиции (ст. 621.1 Устава уголовного судопроизводства в редакции 1887 г.) [11, с. 10-13].

Данного перечня ограничений гласности придерживались М.А. Окс [8, с. 22-25], И.Я. Фойницкий [9, с. 111], Я.И. Гурлянд [10, с. 371-373], Д.Г. Тальберг [3, с. 99-100] и С.И. Викторский [12, с. 7, 10].

И.В. Гессен, по сути, повторил выводы И.Я. Фойницкого и других ученых о гласности уголовного судопроизводства, отметив, что гласность, имеющая двойную природу, связана не только с открытостью дверей, но и устностью судопроизводства, а также с правом публичного протеста посредством газет против всякого злоупотребления и произвола в следственной, судебной и исполнительной сфере, поскольку «невозможна гласность без права свободной речи или публичность без публики».

Несмотря на то, что сам автор не указал на субъекта такого протеста, общее содержание комментируемой работы позволяет сделать вывод о том, что имелся в виду протест не столько сторон процесса, сколько общества. «Пора устроить над нашими исполнителями, следователями и судьями единственно неподкупный контроль общественного мнения, пора дать средства оглашать во всеуслышание темные дела и скрытые беззакония», самым бдительным, самым могущественным, самым грозным контролем является гласность. Причем гласность судопроизводства, по его мнению, позволяла и народу, и правительству познавать истинное положение судопроизводства [13, с. 36-37, 106, 153].

Последнее качество гласности было отмечено и С.И. Викторским, подчеркнувшим важность для общества не только знать об исполнении органами правосудия своих функций, но и ясно представлять себе пути и средства достижения ими целей правосудия и достигаются ли они вообще. При отсутствии гласности судопроизводства отсутствует и подобающее доверие граждан к суду, что препятствует их активному участию в судебном разбирательстве.

Раскрывая понятие гласности уголовно-процессуальных действий, С.И. Викторский [12, с. 7-22] указал на право сторон присутствовать при различных судебных действиях, получать все сведения, добываемые судьей по делу, знакомиться с письменным производством по делу (гласность сторон), на обладание посторонних процессу лиц правом присутствия на суде и при оглашении приговора и, как производное, на право оглашения в печати происходящего на суде (общая гласность или публичность).

Как и И.Я. Фойницкий, С.И. Викторский общую гласность разделял на полную и ограниченную, непосредственную и посредственную. При этом гласность следствия им отрицалась не полностью. Предлагалось ограничить гласность лишь на первоначальном этапе расследования, что связывалось с необходимостью закрепления доказательств, исключения возможности их уничтожения преступником и защиты лиц от необоснованного подозрения.

Помимо объявления времени рассмотрения уголовных дел (ст. 587 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.), законодатель обязал размещать в прессе список уголовных дел, подлежащих рассмотрению с участием присяжных заседателей (позже закрепленный в ст. 588 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.), а также предоставлять каждому подсудимому список с именами судьи, прокурора и присяжных заседателей (ст. 589 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.), публиковать в прессе информацию о происходящем в суде. Однако названные меры, по мнению С.И. Викторского, были недостаточны. Как умаление гласности уголовного судопроизводства им рассматривалось отсутствие нормативной регламентации обязательности предоставления сторонам информации о времени и месте судебного разбирательства уголовного дела.

Другой ученый, С.В. Познышев, выделял три вида гласности: 1) гласность в отношении тяжущихся и подсудимых (предполагающую абсолютную открытость всего для сторон); 2) гласность в собственном смысле, т.е. при открытых дверях; 3) и ранее отмеченную, но не выделенную в самостоятельный вид другими учеными гласность, состоящую в обнародовании путем печати производства по делу и принятых решений [14, с. 34].

А.П. Чебышев-Дмитриев разделял публичность и гласность уголовного судопроизводства, рассматривая их как основные начала производства судебного следствия. Публичность им связывалась с проведением судебного разбирательства с открытыми для публики дверями, а гласность - с оглашением и обсуждением судебных заседаний и решений в печати как самим судебным установлением, так и частными лицами, однако в том виде, в котором они были оглашены в приговорах и решениях суда [15, с. 561-562].

Н.А. Терновский, по сути повторивший все ранее приведенные суждения ученых, рассматривал гласность в виде воздействия аудитории на судей и ничем не заменимого контроля печати над судейскими действиями, считая правомерными предусмотренные законодателем ранее названные нами ограничения гласности судебного разбирательства [16, с. 3-8].

Н.Н. Полянский указывал на тесную связь гласности уголовного судопроизводства с его устностью и состязательностью, при этом отметив, что реализация состязательности возможна и в условиях отсутствия устности, например путем передачи сторонами друг другу записок. Проведение же устного процесса неминуемо влечет его гласность. Гласность уголовного судопроизводства разделялась на уже известные нам гласность перед сторонами и гласность перед обществом (публичность). Только гласность перед обществом в состоянии обеспечить добросовестное выполнение судьями своих обязанностей и доверие к ним со стороны общества [17, с. 77-80].

А.Ф. Кони видел в гласности уголовного судопроизводства возможность осуществления общественного контроля за деятельностью суда и критики выявленных нарушений как его последствия. Кроме того, гласность связывалась с педагогическим воздействием судебного разбирательства, правовым воспитанием народа, реабилитацией подсудимого, доверием общества к суду и отсутствием сомнений в справедливости приговора. Средствами реализации гласности называлось право сторон и общественности на ознакомление с процессом, основаниями принятия решений, ознакомление сторон с материалами дела и показаниями свидетелей, информирование подсудимого об инкриминируемых ему преступлениях и последствиях осуждения [18, с. 325].

Интересна позиция другого отечественного ученого А. Носа, считающего, что судебная гласность позволяет оценить разные стороны российского быта, слабые и сильные стороны деятельности самого суда, выявляет противоречия между действующим законодательством и воззрениями, а также привычками народа. Важным средством реализации судебной гласности им называются средства массовой информации, опубликовывающие и обсуждающие ход и результат судебного разбирательства. В связи с этим ученым высказаны сожаления о плохой организации зарождающегося нового средства судебной гласности - стенографирования отчетов судоговорения, размещающихся в печати. К недостаткам использования стенографии отнесено фактическое отсутствие самих стенографов, их утомляемость в 20-часовых судебных заседаниях, а отсюда неточность стенограмм, их дороговизна и запоздалое появление в средствах массовой информации [19, с. 44-65].

Здесь отметим, что действующее в рассматриваемый исторический период законодательство регламентировало публичность судебного разбирательства, оглашения и исполнения приговора (например, ст. 88, 127, 156, 620, 878, 879, 884, 900, 917, 918, 926, 963 Устава уголовного судопроизводства 1864 г., ст. 87, 312 Военно-судебного устава от 15 мая 1867 г. № 44575). Между тем в проанализированных трудах отечественные правоведы воздержались от рассмотрения вопросов публичности исполнения наказания. Представляется, что игнорирование названного вида гласности, присущего отечественному уголовному судопроизводству с давних времен, было связано с изданием 26 мая 1881 г. Указа № 198 «О порядке исполнения приговора о смертной казни», отменившего публичность исполнения наказания.

Нормативное отражение получила и теория гласности сторон, наделяемых в связи с участием в уголовном судопроизводстве особыми правами (например, ст. 103, 265, 280, 304, 316, 446-449 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.). К сожалению названных ученых, существующие положения (ст. 62 ч. I и ст. 65, 76 ч. II Основных положений преобразования судебной части в России от 29 сентября 1862 г. № 38761) о реализации гласности в виде опубликования и обсуждения в печати хода следствия, судебного разбирательства и его результатов должного нормативного закрепления не получили. Более того, со временем, несмотря на протесты общественности и журналистов [20, с. 14-15], они были фактически запрещены (Указ от 30 января 1870 г. № 47966 «Об установлении наказания за оглашение в печати сведений, обнаруживаемых дознанием или предварительным следствием»).

Таким образом, большинство правоведов России второй половины XIX - первой половины ХХ в. рассматривали гласность в двух смыслах. Во-первых, как производную публичности уголовного процесса, в котором при разрешении затронутых совершенным преступлением интересов одного лица разрешаются интересы всего общества, что обусловило открытость уголовного судопроизводства не только сторонам процесса, но и всей общественности. Во-вторых, как осуществление судебного разбирательства прилюдно, в присутствии публики.

При этом гласность рассматривалась правоведами в качестве принципа уголовного судопроизводства, содержащего как пределы открытости для сторон и общества предварительного расследования, судебного разбирательства и оглашения приговора, так и пределы ее ограничения, и разделялась следующим образом: 1) общая гласность (публичность): полная, ограниченная, посредственная, непосредственная; 2) гласность сторон; 3) гласность опубликования и обсуждения хода судебного разбирательства и вынесенного приговора.

Отсутствие гласности, как и ее ограничение, рассматривается как «тайное» или «негласное» уголовное судопроизводство, допускаемое лишь в установленных законодательством случаях.

Литература

1. Тальберг Д.Г Русское уголовное судопроизводство: пособие к лекциям: в 2 т. Киев, 1889. Т 1.

2. Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. СПб., 1885.

3. Окс М.А. О публичности или гласности суда. Одесса, 1889.Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2 т. Изд. 2-е, переем. СПб., 1896. Т. 1.

4. Гурлянд Я. И. Юридический лексикон, объясняющий термины и институты всех прав судопроизводства, судоустройства и нотариата: в 2 т. Одесса, 1886. Т 2.

5. Мирлес А. А. Краткий курс русского уголовного процесса. Киев, 1909.

6. Викторский С. И. Русский уголовный процесс. 2-е изд., испр. и доп. М., 1912.

7. Гессен И.В. Судебная реформа. СПб., 1905.

8. Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процесса. М., 1913.

9. Чебышев-Дмитриев А.П. Русское уголовное судопроизводство по судебным уставам 20 ноября 1864 г. СПб., 1875.

10. Терновский Н.А. Юридические основания к суждению о силе доказательств и мысли из речей Председательствующего по уголовным делам: пособие для юристов-практиков и присяжных заседателей. Тула, 1901.

11. Полянский Н.Н. Уголовный процесс: уголовный суд, его устройство и деятельность: лекции. М., 1911.

12. Кони А.Ф. Собр. соч.: в 8 т. М., 1967. Т 4.

13. Нос А. Русские судные дела // Беседа. Кн. 1. М., 1871.

14. Катков М.Н. Жалоба на гласность // Собрание передовых статей Московских Ведомостей. 1866. № 4-Б. 5 янв. М., 1897.

References

1. Theodore Frank Thomas Plucknett, A Concise History of the Common Law. Indianapolis, 2010 [Electronic resource]. URL: https://oll.libertyfund. org/titles/2458

2. Richard F. Casson Evolution of the judicial system in 19th century Imperial Russia. Colby College, 1960 [Electronic resource]. URL: https:// digitalcommons.colby. edu/seniorscholars/45/

3. Jeremy Bentham. A Treatise on Judicial Evidence London: Published by messrs. Baldwin, Cradock, and Joy, Paternoster-row. 1825.

4. De M. Jeremie Bentham Traite des preuves judiciaries. Paris, 1823.

5. The works of Jeremy Bentham Simpkin. London, 1843.

6. Foynitsky I. Ya. Course of criminal proceedings: in 2 vols. Ed. 2nd, rev. St. Petersburg, 1896. Vol. 1.

7. Gurlyand Ya.I. Legal lexicon explaining the terms and institutions of all the rights of legal proceedings, judicial system and notaries: in 2 vols. Odessa, 1886. Vol. 2.

8. Mirles A.A. Short course of the Russian criminal process. Kiev, 1909.

9. Viktorsky S.I. Russian criminal process. 2nd ed., corr. and augm. Moscow, 1912.

10. Gessen I.V. Judicial reform. St. Petersburg, 1905.

11. Poznyshev S.V Elementary textbook of the Russian criminal process. Moscow, 1913.

12. Chebyshev-Dmitriev A.P. Russian criminal proceedings according to judicial charters d.d. November 20, 1864. St. Petersburg, 1875.

13. Ternovsky N.A. Legal grounds for judging the strength of evidence and thoughts from the speeches of the Presiding Officer in criminal cases: a guide for practicing lawyers and jurors. Tula, 1901.

14. Polyansky N.N. Criminal process: criminal court, its structure and activities: lectures. Moscow, 1911.

15. Koni A.F. Coll. works: in 8 vols. Moscow, 1967. Vol. 4.

16. Nose A. Russian court cases //Conversation. B. 1. Moscow, 1871.

17. Katkov M.N. Complaint against publicity // Collection of leading articles of Moskovskiye Vedomosti. 1866. No. 4-B. Jan. 5. Moscow, 1897.

Размещено на Allbest.ru