Соотношение понятий общественной опасности и социальной вредности правонарушений

Размещено на http://allbest.ru

Тольяттинский государственный университет

Гогин Александр Александрович, доктор юридических наук, доцент,

профессор кафедры предпринимательского и трудового права

Тольятти

Аннотация

В последние десятилетия ряд отечественных исследователей выступают с предложением исключить из состава признаков противоправных деяний определение «общественная опасность» и заменить его дефиницией «социальная вредность». С одной стороны, такой тезис отвечает современным жизненным реалиям. Понятие «социальная вредность» не связано с какими-либо политическими позициями, партийными платформами и идеологическими воззрениями. Данная категория наиболее точно и в полном объеме раскрывает содержание правонарушений, относящихся к категории проступков.

С другой стороны, полное исключение одного из ведущих признаков преступления представляется преждевременным. Преступления посягают на блага, ценности, права и интересы физических лиц (граждан) и юридических лиц (организаций), в целом общества и государства. В сравнении с проступками повышенная вредность преступлений, прежде всего, обусловлена наличием тяжких и особо тяжких последствий. Поэтому признак общественной опасности как один из фундаментальных элементов, характеризующих преступления и раскрывающих их сущность, должен сохраняться в уголовном законодательстве. Вместе с тем, некоторые положения отдельных актов, закрепляющих меры ответственности за правонарушения, являющиеся проступками, нуждаются в уточнении и совершенствовании. Предлагаемые коррективы призваны способствовать более четкому изложению отдельных теоретических позиций.

Ключевые слова: общественная опасность, соотношение, вредность, преступление, проступок, закон, аргумент, признак, последствия, политика.

Abstract

The correlation between the notions of social danger and social harmfulness of offenses

Aleksandr A. Gogin doctor of sciences (law), associate professor, professor of the department of theory of state and law Togliatti state university Togliatti, Russian Federation

In recent decades, a number of domestic researchers have come up with a proposal to exclude from the list of signs of unlawful acts the definition of “public danger” and replace it with a definition of “social hazard”. On the one hand, this thesis meets modern realities of life. The concept of “social harm” is not connected with any political positions, party platforms and ideological views. This category most accurately and fully discloses the content of offenses related to the category of misconduct.

On the other hand, the complete exclusion of one of the leading signs of a crime, seems premature. Crimes encroach on the goods, values, rights and interests of individuals (citizens) and legal persons (organizations), in general, society and the state. In comparison with misdemeanors, the increased harmfulness of crimes, primarily, is due to the presence of grave and especially grave consequences.

Therefore, the sign of public danger as one of the fundamental elements characterizing crimes and revealing their essence, should be preserved in the criminal legislation. At the same time, certain provisions of individual acts that fix measures of responsibility for offenses that are misdeeds need to be clarified and improved. The proposed adjustments are intended to promote a clearer presentation of individual theoretical positions.

Keywords: social danger, correlation, harmfulness, crime, misconduct, law, argument, sign, consequences, policy.

В отечественной юриспруденции впервые признак общественной опасности преступления был официально закреплен почти век назад в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года. В настоящее время он также представлен в статье 14 УК РФ.

В сравнении с советским законодательством понятие преступления подверглось глубокой трансформации, что соответствует современным политическим, экономическим, духовным, нравственным и иным реалиям. Неизменным осталось лишь указание на общественную опасность, признаваемую фундаментальной основой сущности уголовно наказуемого деяния. Всесторонний анализ требований статей 5, 8, 21, 61, 63 64 УК РФ показывает, что закон рассматривает общественную опасность в виде объективного фактора наравне с такими правовыми явлениями, раскрывающими субъективную сторону преступления, как вина, вменяемость и другие социально-психологические черты и свойства личности правонарушителя.

В известной степени, условия возрастания общественной опасности самым непосредственным образом ассоциируются с виновным субъектом. Прежде всего, это отражено в статье 18 УК РФ, где сформулирована характеристика рецидива. Как правило, наличие не погашенной судимости и повторность деяния влекут за собой более строгие меры воздействия.

В свою очередь, уменьшение степени общественной опасности прямо зависит от обстоятельств, смягчающих наказание. Надлежащие положения изложены в статье 61 УК РФ. При определенной ситуации они могут служить основанием, исключающим привлечение конкретного индивида к уголовной ответственности. Например, в примечании к статье 208 УК РФ подчеркивается, что лицо, добровольно прекратившее участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. Одновременно, помимо непосредственного объекта, весьма существенное воздействие на уровень возрастания общественной опасности оказывает ряд признаков объективной стороны преступления. К их числу относятся: интенсивность деяния и его природа; время, место и способ совершения; наличие организованной группы, а также масштаб наступивших негативных последствий.

Соответствующие нормативно-правовые условия подробно проанализированы в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре». Данный вердикт высшей отечественной судебной инстанции предписывает всем нижестоящим судам в обязательном порядке детально и подробно рассматривать обстоятельства совершения деяния. Только такой подход может способствовать вынесению качественного, справедливого и объективного решения по конкретному делу.

Многие современные исследователи считают, что, кроме преступлений, признак общественной опасности присущ и правонарушениям, за которые ответственность предусмотрена нормами не уголовного, а иного отраслевого законодательства. Вместе с тем, подобная точка зрения воспринимается рядом других юристов неоднозначно. Поэтому проблема общественной опасности остается дискуссионной на протяжении нескольких десятилетий. Приведем лишь отдельные примеры, раскрывающие разнообразие взглядов и выводов.

«Следует признать общественно опасными и преступления и административные проступки, но для их разграничения необходимо учитывать степень общественной опасности, которая выражается в наличии или отсутствии тяжких последствий, размере реально причиненного ущерба, способе и месте совершения», - пишут Г.А. Кузьмичева и Л.А. Калинина [1, с. 21]. «Административные правонарушения (проступки) отличаются от преступлений, предусмотренных УК, признаком общественной опасности; правовым критерием их различий является причиненный телесный, моральный вред или имущественный ущерб», - подчеркивал А.Б. Агапов [2, с. 51]. Отметим, что еще в семидесятых годах прошлого века В.Ф. Фефилова полагала, что «невозможно выработать общую формулу общественной опасности, пригодную в качестве ориентира при разграничении преступления и проступков» [3, с. 8]. Также критически, но сдержанно воспринимали попытки объявить проступки общественно опасными С.Н. Братусь [4, с. 128], А.Б. Венгеров [5, с. 97] и др. В последнее время жесткие оценки понятия общественной опасности приобрели новое и достаточно обоснованное содержание. правонарушение вина опасный уголовный

«Никакого ясного критерия, который бы существовал объективно, за все годы исследований пограничной зоны между преступлениями и проступками обнаружить не удалось. Используемые для квалификации уголовного деяния термины «характер», «общественная опасность», «значимость» без всяких сомнений субъективны в том смысле, что представляют собой лишь реакцию политической власти на актуальность соответствующих нарушений», - утверждает В.А. Хохлов [6, с. 106].

«Не имея достаточно четких материально осязаемых границ, понятие общественной опасности не является легитимным представлением о криминальности человеческого поведения и способно оправдать субъективизм и волюнтаризм в правотворческой и правоприменительной политике. Отсюда вытекает необходимость его замены понятием “социальная вредность”», - убежден Н.Н. Вопленко [7, с. 29]. Такая постановка вопроса заслуживает пристального внимания.

Во-первых, действительно, в понятие «вредность деяния» сложно внедрить какие-либо непосредственные политические установки и партийно-идеологические воззрения. Вред практически всегда реален, измерим и конкретен.

Во-вторых, в зависимости от интересов носителей власти общественно опасным деянием можно объявить очень многие вполне типичные явления по различным причинам, свойственные отдельным сторонам общественной жизни. К примеру, недавнее советское уголовное законодательство в качестве одного из видов преступлений признавало спекуляцию (ст. 154 УК РСФСР). Означенное деяние понималось как скупка и перепродажа товаров и иных предметов с целью наживы. Между тем данная форма поведения по своей сути, внешнему выражению и внутреннему содержанию есть классический элемент рыночных отношений, поскольку извлечение прибыли лежит в основе любых видов предпринимательской деятельности. В частности, подобные положения находят детальное закрепление в уставных документах подавляющего большинства экономических субъектов. Это особенно характерно для тех юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, кто связан с приобретением и реализацией продукции широкого потребления и ассортимента.

В свою очередь, административным правонарушением (проступком) согласно статье 152 КоАП РСФСР признавалась скупка в государственных или кооперативных магазинах хлеба и других пищевых продуктов для скармливания скоту и птице.

Необходимо отметить, что названная статья была установлена в 1963 г. и представляла собой яркий образец возведенного в закон решения Президиума ЦК КПСС во главе с Н.С. Хрущевым. Именно тогда рухнула авантюристическая целинная эпопея. Производство сельхозпродукции не обеспечивало самых элементарных запросов населения. Советский Союз приступил к массовым закупкам зерна за границей, израсходовав на эти цели в том памятном году 372,2 т золота [8, с. 231]. В последующем приобретение зерна в США, Канаде, Австралии и Аргентине стало рутинной практикой, продолжавшейся на протяжении многих десятилетий.

Однако вместо признания своих ошибок власть, посредством закрепления означенного состава правонарушения, старалась возложить часть вины за создавшуюся критическую ситуацию с продуктами питания на рядовых тружеников, имевших личное подсобное хозяйство.

В настоящее время граждане нашей страны наделены реальными правами по вопросам приобретения, пользования и распоряжения своим имуществом без каких-либо запретов. Естественно, что к числу имущества относятся и все виды продовольственных товаров. Поэтому с самого начала политических, экономических и социальных реформ, проводимых в России, не только вышеуказанные, но и многие другие запретительные нормы советских законов превратились в анахронизм и утратили свою юридическую силу. По нашему мнению, при подобных обстоятельствах фундаментальным отличием проступков от преступлений выступает лишь одно условие: их совершение не должно влечь за собой тяжких и особо тяжких последствий. Только такими аргументами обязан руководствоваться законодатель при классификации различных деяний.

Спорность и противоречивость сложившейся ситуации в некоторой степени учитывается в отечественном законотворческом процессе. Хотя и не ярко выраженный, но несомненный позитивный уклон, связанный с переосмыслением ранее сложившихся представлений, присутствует в нормативных правовых актах, закрепляющих меры юридической ответственности.

Так, большинство составов административно наказуемых деяний разработано по формальному признаку, что в подавляющем большинстве случаев исключает наступление негативных последствий. Положительно, что наличие соответствующих тенденций наблюдается и в уголовном законе. Для примера рассмотрим содержание статьи 15 УК РФ «Категории преступлений». Здесь в зависимости от характера и степени общественной опасности деяния подразделяются на четыре группы, каждая из которых имеет конкретные критерии.

1. Первая группа - преступления небольшой тяжести. К их числу принадлежат умышленные и неосторожные деяния. За их совершение максимально установленное наказание не должно превышать двух лет лишения свободы.

2. Вторая группа - преступления средней тяжести, объединяющая две категории. Прежде всего, это умышленные преступления, где максимальное наказание не превышает пяти лет лишения свободы. Другая категория - неосторожные деяния, за совершение которых может быть назначено наказание, превышающее два года лишения свободы.

3. Третья группа - тяжкие преступления. К ним относятся только умышленные деяния. За их совершение возможное наказание не должно превышать десяти лет лишения свободы.

4. Четвертая группа - особо тяжкие преступления. Характеристику таких деяний и уровень наступивших вредных последствий в полном объеме раскрывает срок наказания, которому может быть подвергнут осужденный: свыше десяти лет. Бесспорно, что при определенных условиях преступлениям небольшой тяжести могут предшествовать только проступки. Следует полагать, что именно при формировании составов налоговых правонарушений наиболее четко представлена воля законодателя, относящего по степени вредности совершенные деяния к проступкам или преступлениям. Так, в статье 106 НК РФ сформулировано понятие налогового правонарушения. Оно определяется как виновно совершенное противоправное (в нарушение законодательства о налогах и сборах) деяние (действие или бездействие) налогоплательщика, плательщика страховых взносов, налогового агента и иных лиц, за которое установлена ответственность.

Анализ показывает, что признаками налогового правонарушения закон определяет: а) противоправность; б) виновность; в) наказуемость проступка. Одновременно вредность как обязательный признак поименованного деяния находит отражение в пункте 2 статьи 110 НК РФ. Он гласит, что налоговое правонарушение признается совершенным умышленно, если лицо, его совершившее, осознавало противоправный характер своих действий (бездействия), желало либо сознательно допускало наступление вредных последствий таких действий (бездействия). В свою очередь, статья 199.1 УК РФ предусматривает меры уголовной ответственности за неисполнение обязанностей налогового агента. При этом в пункте 1 данной статьи выделены два характерных аспекта, раскрывающих суть анализируемого деяния.

Во-первых, это неисполнение определенным лицом обязанностей налогового агента в личных интересах. По нашему мнению, такой мотив в поведении указанного субъекта более логично именовать корыстным интересом, поскольку наличие иных причин здесь не просматривается. Традиционно в юриспруденции корысть понимается как стремление к наживе и обогащению путем совершения противоправного деяния. Поэтому данное преступление может быть совершено только умышленно.

Во-вторых, в качестве обязательного условия, позволяющего привлечь виновного субъекта к уголовной ответственности, закон называет реальное причинение вреда в крупном размере. Отягчающим вину обстоятельством является совершение деяния в особо крупном размере. Цифры соответствующих исчислений представлены в примечании 1 к означенной статье.

Таким образом, в конечном результате лишь определенная законом денежная сумма не удержанных или не перечисленных налогов и (или) сборов выступает решающим условием, будет ли налоговый агент субъектом преступления по нормам УК РФ или проступка на основании положений НК РФ. Практически по схеме, аналогичной правилам НК РФ, разработаны некоторые общетеоретические положения административного законодательства. Так, в пункте 1 статьи 2.1 КоАП РФ представлено понятие административного правонарушения, где сформулированы лишь три ведущих признака такого рода проступка: противоправность, виновность, наказуемость. Здесь не нашел закрепления признак общественной опасности, вместо этого в статью 2.2 КоАП РФ включена дефиниция «вредные последствия».

Отметим, что анализируемым термином оперирует и уголовно-процессуальное законодательство. Например, согласно пункту 1 статьи 42 УПК РФ потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. В силу специфики гражданско-правовых отношений понятие вреда в различных его интерпретациях широко используется в гражданском праве. Им признается всякое умаление охраняемого законом материального и нематериального блага, а также негативные изменения в определенном благе, носящем имущественный или неимущественный характер. Означенной проблематике существенное внимание уделено в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 года № 10 (ред. от 6 февраля 2007 г.) «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда».

Тем не менее в настоящее время «имеется потребность в новом подходе к пониманию преступлений и проступков, правовых аспектов, их сущности, причин, условий совершения, последствий, форм и средств борьбы с ними», что позволит не только снять указанные спорные вопросы, но и придаст нормативно-правовым положениям большую четкость и завершенность [9, с. 84]. Поэтому некоторые акты отраслевого законодательства объективно нуждаются в детальных и взвешенных изменениях сугубо теоретической направленности.

Аргументами в пользу вносимых предложений является тот факт, что не только юридическая наука, но и законодательство достаточно целенаправленно и внимательно подходят к проблемам, связанным с характеристикой вреда. По нашему мнению, понятие социальной вредности проступков отвечает запросам текущего момента, ибо оно не соотносится с какими-либо политическими взглядами, пристрастиями и идеологическими позициями.

Для примера, предлагаем следующую трактовку статьи 106 НК РФ: налоговым правонарушением (проступком) признается виновно совершенное противоправное (в нарушение законодательства о налогах и сборах) социально вредное деяние (действие или бездействие) налогоплательщика, плательщика страховых взносов, налогового агента и иных лиц, за которое настоящим Кодексом установлена ответственность. Идентичные коррективы следует внести и в пункт 1 статьи 2.1 КоАП РФ. Кроме того, для более четкого изложения понятия, признаков и видов противоправных деяний необходимо в вышеуказанные статьи ввести дефиницию «проступок». Это объясняется тем, что термин «правонарушение» есть общее определение. Его видами в зависимости от противоправности, степени социальной вредности, а также характера наступивших или не наступивших последствий выступают проступки и преступления. Предлагаемые изменения позволят снять спорные толкования. В дореволюционном российском праве и в советском административном законодательстве имелись выдержавшие испытание временем соответствующие формулировки.

Однако полное исключение признака общественной опасности из уголовного законодательства, как предлагают некоторые ученые, представляется преждевременным. Как уже отмечалось, в сравнении с составами многих проступков, разработанных по формальным критериям, повышенная вредность преступлений характеризуется обязательным наличием тяжких и особо тяжких последствий.

К их числу относятся материальные, финансовые, физические, нравственные, духовные, культурные и иные (в т. ч. не восстановимые) потери, понесенные гражданами, организациями, социумом и государством. В настоящее время это наиболее ощутимо демонстрируют военные преступления, совершаемые украинскими военнослужащими в Донбассе в отношении мирного населения; многочисленные террористические акты, потрясшие нашу страну и других субъектов мирового сообщества за последние десятилетия. Поэтому признак общественной опасности как один из фундаментальных элементов, характеризующих преступления и раскрывающих их сущность, должен сохраняться в российском уголовном законодательстве.

Примечания

1. Кузьмичева ГА., Калинина Л.А. Административная ответственность. М.: Юриспруденция, 2000.

2. Агапов А.Б. Постатейный комментарий к Кодексу РСФСР об административных правонарушениях. М.: Статут, 2001.

3. Фефилова В.Ф. Преступление и проступок: ав- тореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1977.

4. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М.: Городец-издат, 2001.

5. Венгеров А.Б. Теория государства и права. Ч. II. Теория права. Т II. М.: Юристъ, 1997.

6. Хохлов В.А. Ответственность за нарушение договора по гражданскому праву. Тольятти: ВУиТ, 1997.

7. Вопленко Н.Н. Правонарушение и юридическая ответственность. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005.

8. Соколов А.К., Тяжельникова В.С. Курс советской истории, 1941-1991. М.: Высшая школа, 1999.

9. Гогин А.А. Правонарушение как правовая категория // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2010. № 1 (11).

References

1. Kuzmicheva G.A., Kalinina L.A. Administrative responsibility. Moscow: Jurisprudence Pabl., 2000. (In Russ.)

2. Agapov A.B. Article-by-article commentary to the Code of RSFSR about administrative offences. Moscow: The Statute Pabl., 2001. (In Russ.)

3. Fefilova V.F. Crime and misconduct. Author's abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 1977. (In Russ.)

4. Bratus S.N. Legal responsibility and legality (essay theory). Moscow: Gorodets-published, 2001. (In Russ.)

5. Vengerov A.B. Theory of state and law. Part II. Theory of law. Vol. II. Moscow: Yurist Pabl., 1997. (In Russ.)

6. Khokhlov V.A. Responsibility for breach of contract under civil law. Togliatti, 1997. (In Russ.)

7. Voplenko N.N. Offense and legal liability. Volgograd: Publishing house VolGU, 2005. (In Russ.)

8. Sokolov A.K., Tyazhelnikova V.S. Course of Soviet history, 1941-1991. Moscow: Higher school Pabl., 1999. (In Russ.)

9. Gogin A.A. Offense as a legal category. Vector of science of Togliatti state university, 2010, no. 1 (11). (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru