Настоящее и будущее криминологии (пессимистичные заметки оптимиста)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Настоящее и будущее криминологии

(пессимистичные заметки оптимиста)

Квашис Виталий Ефимович, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник ВНИИ МВД России

Рассматривается современное состояние российской криминологической науки на основе анализа обусловивших его факторов и тенденций общественного развития. Автор уделяет внимание будущему криминологической науки, анализирует ее перспективы, оценивает их реальность.

Ключевые слова: криминология, наука, исследования, общество, политика.

Present and future of criminology (pessimistic notes of an optimist)

V.E. Kvashis, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Chief Researcher of the National Research Institute of the Ministry of the Interior of Russia

The current state of Russian criminological science is considered on the basis of an analysis of the factors that determined it and trends in social development. The author pays attention to the future of criminological science, analyzes its prospects, assesses their reality.

Key words: criminology, science, researches, society, policing.

С самого начала хочу подчеркнуть, что высказанные в данной статье1 замечания и оценки носят характер, во-первых, субъективный (поскольку они обусловлены личностным восприятием того, о чем говорят и пишут криминологи), а во-вторых, фрагментарный и мозаичный и потому вовсе не претендуют на сколь-либо стройную систему.

Современное состояние отечественной криминологии, по общему мнению, оптимизма никак не внушает. Значительная часть ученых- криминологов, в отличие от меня более тонких, выражающихся изящнее (хотя и весьма туманно), называет это состояние «противоречивым», как бы подчеркивая, что в нашей науке сегодня все же есть и определенные подвижки. Мне же кажется, что на самом деле сколь-либо существенного продвижения в криминологии нет (как сказал классик, «движение есть, продвижения нет!»), а для объективной оценки правильнее признать ее нынешнее состояние маргинальным. Постараюсь объяснить, что имеется в виду.

«Золотой век» российской криминологии (С.М. Иншаков), к сожалению, длился совсем недолго, он давно в прошлом, а в настоящее время все более заметны различные проявления кризисного состояния нашей науки и ее отставание от «западной» криминологии. У нас нередко считают новациями то, что «западная», по сути «американоцентричная», криминология прошла уже несколько десятилетий назад. Модным стало, например, использовать понятие «неопределенность», о котором Зигмунд Бауман писал более 20 лет назад, или аргументировать некоторые вещи «принципом относительности» (знания), о котором написано гораздо раньше. Некоторые авторы механически переносят разработанные за рубежом научные идеи, понятийные категории, а также накопленный «там» опыт применения мер социального контроля на нашу ситуацию, в нашу практику правоприменения, в наш криминологический лексикон. Такого рода «вклад» в науку как бы подтверждается обилием ссылок на западные источники. С этим связаны и «редкие» по своей стародавней новизне ответы на вопрос «что делать?», и «рекомендации» типа «отменить смертную казнь и сократить применение лишения свободы до 2-3 лет», «как это принято в Европе». Такие научные откровения связаны с идеализацией зарубежного опыта, недостаточным осмыслением перспектив его использования, не учитывают принципиальные различия в характере и структуре преступности в России, специфику политической, экономической, историко-культурной, социально-психологической и криминальной ситуации в стране и т.д.

Золушка, олицетворявшая нашу криминологию 70-80-х гг. ХХ в., не просто вернулась со сказочного бала в свое прежнее состояние, она даже утратила некоторые качества, присущие ей изначально. Причин для такой метаморфозы криминологической науки достаточно много, они разные, и между ними возникают разные по интенсивности и сложные по характеру воз-действия взаимосвязи. Речь о том, что наука, в том числе и криминологическая, как и многое другое в обществе, существует и развивается в рамках определенного дискурса (или контекста). Именно в контексте тенденций внутренней и внешней политики, определенного спада общей культуры и падения интереса к гуманитарному знанию происходит снижение востребованности криминологических исследований, а бюрократизация управления наукой и образованием привела к разрыву между криминологическими исследованиями и образовательным процессом, созданному, в том числе, 10-летним исключением криминологии из перечня учебных дисциплин, последствия которого будут сказываться еще долго. В конечном счете количественный рост указанных факторов перешел в качественную трансформацию, которая негативно сказалась на разных аспектах общественной жизни и не могла не оказать влияния на положение в науке в целом и криминологии в частности.

Кризисные явления в криминологии стали особенно заметны с начала 90-х гг. Они во многом связаны с определенной победой технократии, которая и привела к утрате потребности в гуманитарном знании в целом. Юридическое образование ушло на задний план гуманитарного знания, а криминология - на задний план юридического образования. Именно в этом контексте состояние нашей криминологии сегодня можно оценивать как маргинальное. криминология наука российский

В криминологическом пейзаже царит турбулентность, прикрываемая лоскутным одеялом на ходу решаемых проблем. Криминологическая наука практически не развивается, чему всемерно способствуют бюрократия управления учебным процессом, ее чрезмерные контроль и увлеченность разноплановой отчетностью. Указанное в основном относится к объективным факторам, оказавшим негативное воздействие на развитие кризисных явлений в науке. Однако нельзя не отметить и роль субъективных (в том числе «личностных») факторов; они также лежат в разных плоскостях, и интенсивность их влияния на состояние научной мысли, разумеется, разная. Другими словами, как и любая наука, криминология имеет и «человеческое измерение». Укажем лишь на некоторые из этих факторов.

Мне уже приходилось писать о том, что за последние годы ушли такие мегазвезды нашего правового и криминологического небосвода, как Б.В. Волженкин, Н.Ф. Кузнецова, В.Н. Кудрявцев, А.Э. Жалинский и другие известные ученые, которые были генераторами новаций, интеллектуальными донорами науки; ушло целое созвездие людей невероятно ярких и талантливых, чьи работы были визитными карточками времени. Ныне ряды профессионалов сильно поредели; универсалов, прекрасно владеющих и уголовным правом, и криминологией, осталось меньше, чем пальцев на одной руке (М.П. Клейменов, А.И. Бойко, И.Я. Козаченко). Среди активно работающих криминологов можно выделить две группы: в первой их средний возраст - 83 года (я называю их «отряд Дино»), во второй группе - ближе к 70. Само по себе это не означает снижение качества их продукции; здесь констатируется лишь фактическое положение вещей. Тех, кто приходит им на смену, - единицы (О. Бибик, А. Гиринская, А. Разогреева, А. Рыбак); других на горизонте не видно.

Процессы рецессии в общественных науках в целом напрямую связаны с интеллектуальной стагнацией общества (она особенно заметна в молодежной среде). Время меняет многое, оно вытесняет личности, способные идти против мэйнстрима, и формирует новую среду, в которой проявляются другая ментальность и совсем другие таланты - манипуляции с фактами и цифрами, погоня за количеством публикаций и т.п. Во многом поэтому наша криминологическая литература сегодня сильно инфицирована. Однако, как заметил один оптимист, никогда не бывает так плохо, чтобы не стало еще хуже. Поэтому задача ученых - противостоять профанации науки и остановить поток контрафактной продукции [1; 2].

Поразивший общество «синдром культурного иммунодефицита» (Вл. Пастухов) не мог обойти стороной и криминологическую науку. Одно из многих его проявлений мы связывали с феноменом «провинциальности», который усугубляет кризисные явления в науке и их следствия. При этом в нашем понимании «провинциальность» - понятие не географическое, и потому оно лишено каких-либо оттенков снобизма. Наоборот, я отмечал, что развитие криминологии вовсе не является прерогативой столицы, провинциальным можно быть и в Санкт-Петербурге, и в Москве. Более того, проблемы этой науки куда успешнее разрабатываются не в Москве, а именно на периферии страны, куда все больше смещаются центры криминологической мысли (Омск, Красноярск, Екатеринбург, Владивосток). Провинциальность - это не только отсутствие методологической базы и недостаточность научного багажа, это и недостаток общей научной культуры, пренебрежительное отношение к терминологии и научному аппарату; это и графомания, нежелание углубляться в тему и помыслить, обилие ссылок, наукообразность, назойливый пиар, «раздутость» и тиражирование публикаций; это и отсутствие чувства меры и самоиронии. Все перечисленное одновременно является и истоками, и симптомами, и индикаторами болезненных процессов в нашей криминологической науке.

Реинкарнация стародавних или не очень новых идей может принимать самые различные формы - от популяризации до разного уровня их интерпретации в условиях тех или иных изменений в развитии общества, которым зачастую обоснованно или не очень отводится определяющая роль. Я.И. Гилинский, например, не упускает возможности закончить любой тезис словами «в условиях постмодерна» или «в обществе постмодерна». По мнению ученого, триада, включающая в себя «современное» понимание преступности (о нем, правда, почти два века назад писал К. Маркс), генезис преступности и социальный контроль, составляет важнейшие проблемы криминологии [3]. Эти направления мысли, безусловно, являются крайне важными, хотя, на наш взгляд, они вовсе не исчерпывают круг «важнейших» проблем, поскольку этот круг гораздо шире, а содержание этих проблем гораздо глубже. Да и «эпоха постмодерна», утомившая частотой своего упоминания, похоже, проходит, ибо сегодня общество просыпается уже в качественно иной, меняющейся реальности...

Обращает на себя внимание и другая мантра - «нисходящая динамика преступности», согласно которой преступность в мире якобы постоянно снижается, о чем свидетельствуют данные о снижении числа убийств. Ладно бы речь шла о нашей статистике, но нет, имеется в виду картина мировая. Сторонники этой идеи опираются на далеко не полную статистику прошлых лет, игнорируя принципиальное отсутствие стабильности в динамике преступности или, иными словами, неизбежность череды ее взлетов и снижений. А такие изменения всегда были и будут, динамика преступности, как известно, развивается волнообразно; у преступности (в ее количественном измерении) свои «приливы» и «отливы», причем их интенсивность отличается высоким уровнем относительности и явно недостаточной определенностью.

Подобную полемику, правда, с противоположным знаком, 15 лет назад автор данной статьи и А.В. Наумов вели с В.В. Лунеевым, убежденным в повсеместном росте преступности и считавшим отступления от этой тенденции лишь «временными исключениями» [4; 5]. Работая в то время в США, я располагал весьма богатой статистической фактурой. В то время американская пресса, комментируя очевидную тенденцию к последовательному снижению числа убийств в США в 1990-х - начале 2000-х гг., отмечала, что если так пойдет и дальше, то скоро число убийств достигнет естественного предела, ниже которого опускаться невозможно (здесь можно упомянуть Энрико Ферри, писавшего о «сокращении преступности до несократимого минимума» [6, с. 656]). В полемике с В.В. Лунеевым ставился вопрос о правомерности его прогноза роста преступности в мире, о том, на какую перспективу по времени он рассчитан, насколько он является универсальным для разных по уровню развития регионов мира и, главное, для отдельных стран [7; 8]. Сегодня, пусть и с запозданием, я должен признать доводы В.В. Лунеева более обоснованными. К сожалению, справедливость, как говорила Марина Цветаева, это поезд, который всегда запаздывает.

Что же касается утверждения о современном снижении преступности, то, по нашим данным, по крайней мере, за последние пять-семь лет налицо не снижение, а, наоборот, рост преступности, в том числе и рост убийств. И в США, и в России картина во многих отношениях схожа (достаточно обратиться к исследованиям Института проблем правоприменения). Да и о каком снижении преступности может идти речь в условиях социального и имущественного расслоения в обществе, роста насилия, недостатков в системе правоприменения? К тому же мы являемся свидетелями смены парадигмы преступности, определенной смены ее менталитета и психологии, технологии и технологической оснащенности, где на передний план вышли преступления, отличающиеся заведомо высокой латентностью. Что же касается снижения мировой преступности в целом, то этот вопрос уже не обсуждается даже в консервативном аппарате соответствующего Комитета ООН. Достаточно обратиться к опубликованному «Руководству для дискуссий» на XIV Конгрессе ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию, который будет проходить в апреле 2020 г. в Киото. В этом документе о снижении преступности в мире вообще не упоминается, а у некоторых авторов этот тезис кочует из одной статьи в другую как аксиома, как раз и навсегда принятая данность.

Проявления застоя и рецессии в криминологической науке производны от совокупности указанных причин, они, как уже отмечалось, различны и по сути, и по мере их влияния на эти процессы. Одно из таких проявлений - несогласованность, сегментация сложившихся базовых представлений о природе и сущности преступности, о методологических основах криминологии и в первую очередь о ее предмете, границах и содержании. Здесь о плюрализме взглядов говорить не приходится. И хотя сам по себе плюрализм взглядов - явление позитивное, когда речь идет о категориях базовых, развитие любой отрасли знаний все же предполагает их изначально единообразное понимание и единый подход.

Отсутствие такого подхода особенно важно применительно к предмету криминологии - важнейшей методологической составляющей, образующей ядро любой науки. Здесь мы имеем существенные расхождения с представителями «волжско-невской» школы, ее «крестным отцом» и моим другом профессором Д.А. Шестаковым. Суть этих расхождений в том, что концепция школы и ее «частные» криминологические теории, на наш взгляд, неоправданно «дробят» криминологию, при этом каждая из таких теорий претендует на методологическую самостоятельность (в виде отдельного раздела криминологии). Между тем исследование причин преступности в той или иной сфере общественной практики (посредством изучения специфики комплекса определенных противоречий) никак не образует самостоятельности того или иного направления (отрасли), составной части криминологической науки. Криминология, с которой такие «частные» теории находятся на стыке (и не более того), изучает преступность в причинной связи с другими социальными явлениями, а «частные» теории, используя «сферный» подход, причинный комплекс преступности в целом не исследуют и не могут исследовать. Поэтому они не могут представлять собой составную часть криминологии. «Частные» теории укладываются в содержание криминологии, но не входят в строго очерченный предмет этой науки, что, понятно, не одно и то же. Дело в том, что сама по себе сфера той или иной деятельности никогда не выступает и не может выступать непосредственной причиной преступного поведения. Между такими противоправными актами всегда есть связующее звено в виде определенных социальных противоречий, негативные последствия которых и формируют комплекс причин и условий преступности. Именно этот комплекс причин и условий преступности в целом и составляет предмет криминологии, определяет функции и задачи криминологической науки. Убежденность представителей «волжсконевской» школы в правомерности притязаний на самостоятельность и вхождение в предметную сферу криминологии, в перспективности концепции «преступностиведения», стала, как мне кажется, их религией. Это, конечно, их право - «каждый имеет право на свою ошибочную точку зрения». Но там, где научные представления становятся религией, трудно рассчитывать на адекватность и взаимопонимание...

Обозначим еще одну весьма острую проблему методологии криминологической науки, которая требует более глубокого погружения и самостоятельного анализа. Очень может быть, что появление «частных» теорий и тенденция к их лавинообразному росту связаны с отсут-ствием сколь-либо логичной системы Особенной части криминологии, с ее хаотичной и произвольной структурой (по-разному преподносимой в разных учебниках), главное, никак не увязанной с традиционным «квартетом», составляющим предмет «классической» отечественной криминологии. Тем более, что поток новой научной информации о глубинных истоках противоправного поведения, о роли технологических новаций в практике предупреждения преступности, о методологии и методике перехода практики правоохраны и правоприменения на «цифру» и роботизацию ставит вопрос о целесообразности своевременных изменений в традиционных криминологических подходах. Следует признать и наличие сложных проблем с обеспечением права и законности, сохранением правового нигилизма, избирательности правоприменения, которые исторически присущи нашему обществу. Еще полтора века назад один из известных юристов того времени М.Б. Чубинский отмечал, что «в правовом отношении наша история, к несчастью, нас никогда не баловала; исконным и вопиющим злом нашей жизни было отсутствие твердой законности» [9, с. 141].

Каким же с учетом изложенного видится будущее криминологии?

Прежде чем ответить на этот вопрос, заметим, что растущее число публикаций по этой теме скорее всего связано не с модным трендом, а с осознанием кризиса науки. И хотя я не любитель хорового пения, к сожалению, уйти от дискуссии на эту тему не получилось, поскольку критическая часть этих заметок, связанная с современным состоянием науки, требовала логического завершения. К сожалению - потому что хоть я вовсе не сторонник и, тем более, не вестник апокалипсиса науки, но в оценках ее перспектив с большинством криминологов, настроенных более оптимистично, мы, похоже, расходимся.

Любой разговор о будущем предполагает построение сколь-либо обоснованного прогноза. Нильс Бор не зря отмечал, что прогнозировать всегда сложно, «особенно будущее». Дело это деликатное, действительно, сложное и неблагодарное. Оно давно сформировало «синдром Кассандры»: если неблагоприятный прогноз оказался ошибочным, то на радостях о твоей ошибке могут не вспомнить; если же он подтвердился, жди беды. А поскольку прогнозы чаще всего не сбываются, всегда предпочтительнее прогнозировать худшее.

Различают три вида прогноза. Краткосрочный прогноз в основном предполагает экстраполяцию недавнего прошлого с непременным учетом законов инерции развития прогнозируемых явлений. Долгосрочный прогноз - дело хлопотное и «темное». Применительно к прогнозированию криминологии будущего это, на мой взгляд, гадание на кофейной гуще. Оптимистический прогноз, скорее всего, может выражать лишь надежду на то, что криминология вновь станет наукой востребованной, а проекты законов будут приниматься лишь после их криминологической экспертизы. Пока развитие современной ситуации в этом направлении просматривается неявно, и говорить о будущем криминологии крайне трудно. Два года назад на конференции в Новороссийске я говорил о том, что футуристика криминологии для меня связана с ее неопределенностью, фрагментарностью и поливариантностью. С последним я погорячился, а в остальном суть позиции не меняется. Более того, даже на смутно различимых путях в будущее можно уловить просветы. Их немного, но они есть. Сегодня моя дедукция подсказывает, по крайней мере, четыре направления для наиболее перспективных исследований.

Во-первых, это куда более глубокое, чем прежде, погружение в исследование истоков и механизмов поведения человека (вообще и противоправного поведения в частности) на основе новейших достижений нейрофизиологии, нейробиологии, психологии и других наук, о которых говорится в трудах А.В. Курпатова, Ю.М. Антоняна и других отечественных и зарубежных ученых. К этому, впрочем, призывают многие криминологи.

Во-вторых, определенный оптимизм связан с появлением и быстрой распространенностью «новой преступности», что, конечно, предполагает интенсивную разработку соответствующих мер противодействия таким проявлениям и повышение их результативности в практической деятельности систем правоохраны и правоприменения. Новатор и генератор идей в этой сфере криминологической науки В.С. Овчинский хоть и приватизировал это направление, но с присущей ему щедростью все же оставил довольно широкое поле деятельности для будущих исследователей. Проблемы борьбы с «цифровой» преступностью в целом, адаптация «цифры» ко всем этапам правоприменения - одна из наиболее актуальных и перспективных задач криминологии.

В-третьих, речь идет о повышенной актуальности виктимологических исследований, которые ныне не удовлетворяют потребности общества и не соответствуют тем профилактическим мерам, которые необходимы для защиты граждан и снижения уровня виктимизации. Необходимы принципиальное изменение примитивной методики виктимологических опросов и повышение их репрезентативности, переход от элементарных рекомендаций к серьезным научным разработкам. Сегодня обществу (не государству, а именно обществу) нужна принципиально иная и притом комплексная - правовая, процессуальная и криминологическая - система виктимологической профилактики, защиты жизни, здоровья и имущества граждан. И тут для криминологов открывается широкая перспектива.

Наконец, в-четвертых, существенное обогащение научного арсенала криминологии видится на пути расширения практики компаративных исследований. Криминологическая наука интернациональна по своей сути, природе, задачам и функциям. Ее нельзя оторвать от общественной жизни страны и мировой цивилизации. Отодвинутая ныне на периферию общественного спроса криминология не может развиваться в условиях изоляции и неестественного развития общества. Границы российской и мировой криминологии условны, они во многом связаны с идеологией прошлого и являются искусственными. Растущая потребность в использовании зарубежного опыта имеет объективную основу и носит всеобщий характер. Об этом говорит вся история мировой цивилизации. Во все времена, а сейчас особенно, любое продвижение вперед во всех сферах деятельности, в том числе в криминологической науке и практике борьбы с преступностью, вряд ли возможно без использования достижений мировой цивилизации. Другое дело, что зарубежный опыт должен подвергаться тщательному осмыслению и анализу; его не следует идеализировать и, главное, механически переносить на отечественную почву, игнорируя разницу общей и политической культуры, специфику экономической, политической, культурной и криминальной ситуации. Более широкое развертывание компаративного анализа, как бы банально и пафосно это не звучало, - веление времени.

С.М. Иншаков называет три варианта развития криминологии, которые могли бы определить ее будущее в России: а) изменение государственной политики и обретение криминологией государственного патроната; б) обретение криминологией общественного патроната на фоне развития гражданского общества; в) независимое интеллектуальное творчество криминологов. Криминологические рекомендации сегодня вытесняются быстро развивающимися технологиями и в дальнейшем эта тенденция будет все больше нарастать. Это, действительно, не иллюзии, это - реальность [10]. Полностью разделяя точку зрения С.М. Иншакова, отметим, что на наш взгляд, будущее криминологии еще довольно долго будет оставаться в прошлом, при этом под «прошлым» имеется в виду не ее «золотой век», а именно сегодняшнее настоящее этой науки. А в более отдаленной перспективе криминология, скорее всего, растворится в социологии фактуры, фиксирующей трансформации в обществе и мутации различных явлений под воздействием новых технологий, ее заменят роботы и другие новейшие технологии, в том числе, разного уровня платформы, использующие искусственный интеллект. С высоты этих достижений то, с чем сегодня мы связываем настоящее состояние криминологии и даже ее «золотое» прошлое, будет казаться наивностью, замешанной на нелепости идеологических догм, и конъюнктурным примитивом. Это тоже не иллюзии, это объективный процесс; это философия эволюции, это философия Времени...

Криминологи-оптимисты связывают перспективы криминологии с ее внутренним реформированием, с совершенствованием ее методологической базы, с все более тесной интеграцией с другими отраслями наук и т.п. Это в целом верная и даже «позитивная» мысль [11]. Однако такие рассуждения о будущем науки содержат и глубинный порок, поскольку перспективы криминологии анализируются изолированно, в отрыве от ландшафта, от контекста, от всей системы экономического, политического и культурного развития общества. Пока этот разрыв сохраняется, горизонты криминологии все больше сужаются, все заметнее интеллектуальная стагнация и другие негативные процессы, связанные с рецессией науки. Поэтому даже ближайшее будущее криминологии связано с перспективами государственной политики и формированием гражданского общества, причем необходимо учитывать не только общий контекст, но также статику и динамику ситуации в стране.

Литература

1. Клейменов М.П., Клейменов И.М. Профанация криминологии // Криминологический журнал Байкальс. гос. ун-та. 2010. № 2.

2. Квашис В.Е. Проблемы качества криминологических исследований: истоки и симптомы болезни //Журн. рос. права. 2018. № 6.

3. Гилинский Я. И. Преступность - что это? Кто виноват? Что делать? // Вестн. Казан. юрид. ин-та МВД России. 2019. № 1.

4. Лунеев В. В. Преступность ХХ века. Мировой криминологический анализ. М., 1997.

5. Лунеев В. В. Тенденции современной преступности и борьбы с ней в России //Государство и право. 2004. № 1.

6. Ферри Э. Уголовная социология. М., 2005.

7. Квашис В.Е. Преступность в США: реальность позитивных изменений или «временное исключение»? // Уголовное право. 2005. № 5.

8. Наумов А. В. Существуют ли пределы роста преступности? // Уголовное право. 2005. № 3.

9. Чубинский М.Б. Кризис права и морали: пути возрождения // Российский криминологический взгляд. 2010. № 4.

10. Иншаков С.М. Криминология XXI века // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2017. № 3.

11. Номоконов В.А., Судакова Т.М. Криминология будущего - позитивная криминология? // Lex Russica. 2018. № 9(142).

Literature

1. Kleymenov M.P., Kleymenov I.M. Profanation of criminology // Criminological magazine of the Baikal state university. 2010. № 2.

2. Kvashis V.E. Problems of quality of criminological researches: sources and symptoms of a disease // Journal of Russian law. 2018. № 6.

3. Gilinsky Ya.I. Crime - what is it? Who is guilty? What to do? // Bull. of the Kazan law institute of Russian MIA. 2019. № 1.

4. Luneev V.V. Crime of the XX century. World criminological analysis. Moscow, 1997.

5. Luneev V.V. Trends of modern crime and fight against it in Russia // State and law. 2004. № 1.

6. Farry E. Criminal sociology. Moscow, 2005.

7. Kvashis V.E. Crime in the USA: reality of positive changes or “temporary exception”? // Criminal law. 2005. № 5.

8. Naumov A.V. Whether there are rise in crime limits? // Criminal law. 2005. №3.

9. Chubinsky M.B. Crisis of the law and morals: ways of revival // Russian criminological look. 2010. № 4.

10. Inshakov S.M. Criminology of the XXI century // Criminology: yesterday, today, tomorrow. 2017. № 3.

11. Nomokonov V.A., Sudakova T.M. Future criminology - positive criminology?//Lex Russica. 2018. № 9(142).

Размещено на Allbest.ru