Система источников традиционного японского права

Размещено на http://www.allbest.ru/

Система источников традиционного японского права

Трикоз Елена Николаевна

Швец Анна Анатольевна

Аннотация

Анализируются исторические предпосылки и особенности формирования традиционного права древнего и раннесредневекового государства в Японии. Рассматриваются источники права в период Ямато (IV-VII вв. н.э.) и последующую эпоху. Особо подчеркиваются влияние танского Китая, рецепция иностранных политико-правовых образцов, первые попытки письменной фиксации обычаев и кодификации в виде сводов законов императора (периодов Тайхо и Ёро).

Ключевые слова: дальневосточная правовая система, монархия, император, синтоизм, буддизм, легисты, конфуцианство, источники права, кодификация, свод законов, обычай, гири, доктрина.

Abstract

The system of sources of traditional Japanese law

The article analyzes the historical background and features of the formation of the traditional law of the ancient and early medieval state in Japan. The sources of law in the Yamato period (IV-VII centuries AD) and the subsequent era are considered. The influence of Tang China, the reception of foreign political and legal models, the first attempts to record customs in writing and codification in the form of the Emperor's codes of laws (the Taiho and EPO periods) are highlighted.

Keywords: Far Eastern legal system, monarchy, Emperor, Shintoism, Buddhism, legists, Confucianism, sources of law, codification, code of

Островное государство в Восточной Азии, на территории современной Японии, начало формироваться в районе Ямато в «период курганов» (III-IV вв. н.э.). Начало государственности (яп. кокка - «государство») было положено во времена правления основателя древнейшей династии Ямато императора Дзимму (301-316 гг.). Его считают прямым потомком богини Солнца - Аматэрасу и вторым по счету божеством в пантеоне японской религии синто (яп. «путь богов») [1]. Этот легендарный тенно Дзимму [2] считается основателем царствующей и по сей день императорской династии «микадо» [3], которая почти никогда не прерывалась и объединяет 122 императоров и 9 императриц.

На протяжении первого периода Яматай (раннегосударственного образования) вплоть до III в. н.э. единого религиозно-правового пространства не было. Здесь господствовали обычаи отдельных общинно-племенных прогосударств, толкователями которых выступали цари-кими, вещавшие якобы по воле богов [4; 5]. Это японское протоправо складывалось также на основе древних обычаев и предписаний глав родов - удзи [6, с. 57], представлявших собой группы родового и кланового типа по кровному родству [7, с. 56], по сути большие социально-семейные группы. В качестве полноправных субъектов права с функцией laws, custom, giri, doctrine.

правотворчества и судейскими правомочиями признавались только главы родов и родоплеменных объединений (удзи-но-ками), которые осуществляли правосудие, опираясь на волю древних богов и племенные законы, восходившие к божествам [8]. Постепенно к III в. в результате объединения группы кланов-удзи стали образовываться протогосударства под властью верховного главы государства (др.- яп. «кими»), управлявшего через глав родов («дзокутё»), сохранивших остатки самостоятельности и полномочия по управлению своими удзи.

Японское древнее право имело устно-традиционный по форме и религиозно-синтоистский по содержанию характер. Его положения были синкретичными с нормами морали и зачастую мифологизировались под влиянием традиционной религии синтоизма. Эта традиционная вера японцев основывалась на древних анимистических верованиях, тотемизме, магии, ритуалах и обрядах поклонения (мацури) духам умерших, почитании божеств ками - покровителей семей и родов. Общее синтоистское правило морали гласило: «Поступай согласно законам природы, щадя при этом законы общественные» [9, с. 339]. Многие положения синто поэтому нашли отражение в священных книгах «Кодзики» («Записках древности») 712 г. и «Нихонги» («Анналах Японии») 720 г. По-

степенно императорский двор взял под свой контроль деятельность синтоистских храмов, была даже попытка унифицировать все древние шаманские и колдовские обряды синто, для чего Департамент по делам синто составил официальный список богов (более 3 тыс.).

Благодаря особой синтоистской концепции о силе жизни у японцев выработалась наклонность к приспособлению и адаптации. Как верно замечают В.А. Пронников и И.Д. Ладанов, поэтому японцы способны принять почти любую модернизацию в политике или праве после ее согласования с традицией и корректировки (процедура «очищения») [10]. Яркий пример тому - открытие «железного занавеса» и радикальная европеизация традиционной правовой системы Японии в эпоху реставрации Мэйдзи.

Период подлинной юридической истории Японии начинается с образования государства Ямато (IV-VII вв. н.э.), когда существовала так называемая «правовая система царей». Право верховного нормотворчества постепенно закрепилось за императорами - правителями объединенных племенных королевств на японском архипелаге. К началу V в. н.э. оформилась эволюционировавшая система удзи в сочетании с рангами кабанэ, основанная на присвоении императорским двором социальных рангов-должностей ее носителям.

В раннесредневековом праве различали такие категории уголовных деяний, как «земные прегрешения» (преступления внутри общины) и «небесные прегрешения» (тяжкие преступления), «цуми» (оконченное преступление) и «цуми какусу» (сокрытие преступления). Также использовались понятия «хараэ» как вид наказания («очищение) и «мисоги» (церемониальное погружение в реку). В системе наказаний выделилась такая санкция, как лишение личного статуса подсудимого, и, что было особенно страшно для привилегированного японца, лишение ранга кабанэ по судебному приговору [7, с. 64]. Встречаются также упоминания об истреблении всего дома и обращении в рабство жены и детей подсудимого за наиболее тяжкие преступления.

В рассматриваемый период на правовые институты влияло юридическое наследие соседних стран, прежде всего раннесредневекового государства Силлы на Корейском полуострове и китайской империи Тан [11]. Доктринальное воздействие на зарождавшуюся японскую правовую систему оказывали проникшее на острова китайское конфуцианство и буддизм, постепенно шло усиление роли традиционной религии как основы политической власти [12]. Дело в том, что японский император считался потомком синтоистских богов, а его власть базировалась на религиозном авторитете, следовательно, теневое влияние синтоизма оставалось весьма сильным [13]. Все правители Ямато носили одинаковый императорский титул «сумэра-но микото», который, помимо военных функций, административной и судебной власти, также включал полномочия верховного жреца культов.

В силу рецепции китайского права с элементами конфуцианства [14] наиболее тяжкими преступлениями в традиционном праве Японии стали признаваться посягательства на священную особу императора и его государственную власть (составы заговора, мятежа, неуважения к императорской особе и др.). Как отмечает Д.А. Суровень, установление дипломатических отношений между государством Ямато и китайскими династиями Суй и Тан оказало большое влияние на развитие уголовного права Японии, что привело к восприятию передового китайского права, в частности детальной классификации преступлений, принципов и видов наказания [15].

В японском праве стали выделять тягчайшие преступления (кит. ши э - “десять зол”), которые были сгруппированы в десять следующих подвидов (кит. лэй) [16]: 1) заговоры против династии; 2) попытка разрушения храма императорских предков, императорских кладбищ и дворцов; 3) измена; 4) убийство родителей и близких родственников; 5) убийство невиновных, расчленение людей, изготовление и хранение ядов, ворожба или колдовство; 6) непочтительность по отношению к государю; 7) сыновняя непочтительность; 8) непочтительное обращение с друзьями и родственниками; 9) убийство старшего по положению; 10) инцест.

Впоследствии в несколько модифицированном виде данная иерархия преступлений была рецепирована в японское средневековое право.

В VII-IX вв. начинается эпоха кодификации раннесредневекового японского права по китайскому образцу [17]. Эта эпоха оказала существенное влияние на всю дальнейшую историю традиционного права, предопределив его этическую ориентированность, систематическую последовательность и стремление к унификации.

Разрозненному обычному праву глав родов постепенно противопоставили право монархов Ямато (яп. - «оо-кими»), пропитанное религиозными устоями и синтоистскими концепциями. Особые взаимоотношения восточных соседей как равных партнеров с японцами подчеркивались даже в обращениях императоров в их посланиях к китайским правителям, например: «Сын Неба Страны Восходящего Солнца - Сыну Неба Страны Заходящего Солнца», «Небесный Государь Востока - Небесному Государю Запада» [18].

К наиболее значимым японским документам данной эпохи следует отнести «Конституцию Сётоку» 604 г., «Манифест Тайка» 646 г., Кодекс «Тайхо Рицурё» 702 г. и его редакцию «Ёро Рицурё» 718 г.

Такое обилие крупных сводов и кодификаций права придавало особое качественное содержание данному этапу в правовой истории Японии, который не зря называют эпохой правового государства. Расцвет систематизации писаного права включает в себя следующие периоды японской политической истории: Асука (592-710 гг.), Нара (710-794 гг.) и Хэйан (794-1185 гг.). На контрасте в последующие века наступил новый этап развития средневековой правовой системы, когда произошла уже ее децентрализация, снижение значения императорского права, роли закона в жизни японского общества [19].

Танский Китай (618-907 гг.) [20] оказывал огромное культурно-политическое и идеологи- чески-правовое влияние на соседнюю Японию, выступая своего рода «генератором культурной традиции» в этой стране. И хотя японская культура начала обособляться от китайской еще в период II-V вв., она превращалась в особую «островную» форму культуры Китая, в связи с чем ее иногда называют «дочерью древней китайской цивилизации» [21, с. 7]. В

VII вв. из Китая были уже привнесены такие ключевые принципы организации социума и культурно-правовые основы, как иероглифическая письменность [22], образ правителя и бюрократический аппарат, конфуцианство, даосизм и буддизм [23-26], многие виды китайского искусства, ритуалов, обычаев и церемоний - от чаепития и единоборств до кодексов и наказаний [27, с. 7; 28; 14].

Кодифицированные акты японского права IX вв. являлись рецепцией китайского законодательства на основе учения легистов и конфуцианства. Однако они не представляли собой его слепое копирование или бездумное подражание иностранному образцу. При их составлении были учтены местные культурные основы, традиционные правоположения, установления обычного права, синтоистские устои и политико-правовые порядки эпохи Ямато [29]. Следовательно, уже в этот один из самых первых опытов рецепции иностранного права подтвердилась цивилизационно-культурная способность японцев к восприятию зарубежного опыта при сохранении своих традиционных особенностей. Для японцев были характерны консервативная самобытность и необычайная устойчивость синтоистских основ жизни [12].

К древнейшим письменным памятникам относятся иероглифические тексты на бронзовых зеркалах и буддийские сутры на санскрите, датируемые VI-VII вв. Эти последние были написаны на пальмовых листьях и привезены из Индии и Китая, хранились в японских буддийских храмах. Таким образом, не только китайская иероглифика, но и санскрит оказал заметное влияние на становление японской письменности и письменные юридические памятники [30].

К особенностям традиционного японского правосознания и юридической практики, в которой оно воплощалось, можно отнести такой принцип, как постоянный «возврат к старине». Это означало сочетание новых правовых явлений со старинными идеалами подчинения закону и почтительного отношения к властям со стороны японцев. В таком прагматичном поддержании собственных традиций японцы видели практическую мудрость и продолжают по сей день искать основу национальной правовой политики.

Другой их традицией и культурной привычкой стали регулярные обращения к заимствованиям на основе принципа «западная техника, но японский дух» (яп. вакон ёсай) [31]. Так, например, рецепция китайского права ограничивалась главным образом заимствованием юридической терминологии на китайских иероглифах, но при этом в письменные формулы вкладывалось специфически японское содержание. Это особенно заметно на примере кодекса «Тайхо рицурё» 702 г. и его редакции «Ёро рицурё» 718 г.

Идеи, воспринятые из китайского права и заложенные в самом раннем письменном памятнике японского права, известном как «Законоположения в 17-ти статьях» (яп. Сётоку тайси но 17 дзё но кэмпо) 604 г., оказали заметное влияние на все последующие акты, принятые в средневековой Японии [32]. По замечанию историка японского права Согабэ Сидзуо, после того как «царевич Сётоку в 604 году составил семнадцатистатейную конституцию, началось законодательство нашего государства» [33, с. 149]. Его иногда сравнивают с «Книгой Притчей» царя Соломона, так как этот акт тоже содержит моральные предписания и нормы этики для высшего сословия японского общества. В то же время, по мнению Н.И. Конрада, «Закон Сётоку тайси - декларация, манифест, программа - всё, что угодно, только не закон» [34, с. 69]. Принц Сётоку, правящий регент и член императорской семьи, был активный проповедник буддизма, объявленного государственной религией Японии, и в то же время сторонник учения Конфуция о централизованном государстве во главе с мудрым правителем. Составленный Сётоку квазиконституцион- ный документ был своего рода наставлением правителя Японии должностным лицам, как придворным сановникам, так и провинциальным чиновникам [35]. Нормы этого акта носили характер морально-этических заветов и содержали формулировки в конфуцианском духе: «почтительно воспринимать указы», «обязательно соблюдать их», «справедливо оценивать заслуги и провинности» и т.п. [36].

Следующим важным документом раннесредневекового права Японии и толчком к развитию кодифицированного законодательства стали «Реформы Тайка», начатые императором Котоку в 645 г. Сам термин «Тайка» (яп. «Великие перемены») означал новый девиз правления Котоку (645-650 гг.), а понятие «кай- син» переводится как «реформа, преобразование». Цели и содержание этих так называемых «реформ без происшествий», начатых в 645 г. и растянувшихся почти на полвека, были юридически оформлены специальным документом «Манифест Тайка» 646 г. По точному замечанию К.А. Попова, «Манифест» ознаменовал переход от дописьменного обычного права к письменным законам, который окончательно оформился лишь спустя 55 лет опубликованием свода законов «Тайхо рицурё», обобщившего все основные законодательные акты, изданные с 646 по 700 г.

«Царский указ о реформах Тайка» (яп. «Тайка кайсин но микотонори») состоял из короткой преамбулы и четырех статей. Декларировалось освобождение рабов и крепостных, занятых в сельском хозяйстве и ремесле (ст. 1), отмена их прежнего лично-зависимого статуса (какибэсэй) [34, с. 73], хотя рабов к VII-VIII вв. насчитывалось всего 10-15% населения, около 6 млн человек (табэ, томобэ и какибэ) [30].

В «Манифесте» вводился новый порядок налогообложения с большими преференциями в пользу государственной казны. Кроме того, старое родовое управление и клановое деление заменялись государственным административно-территориальным делением (ст. 2). Был впервые введен «Табель о рангах», который опирался на китайский принцип бюрократической системы [37]. Также на китайский манер вводилась модель светского образования для переподготовки чиновников, а официальным языком правительственного делопроизводства объявлялся китайский язык. Из Китая был позаимствован новый обычай - провозглашение девизов правления того или иного императора (яп. нэнго - «наименование года»).

Как отмечают сами японские историки и юристы, «по своему влиянию на многие последующие годы реформы Тайка находятся на уровне Пандектов или Кодекса императора Юстиниана» [30]. С другой стороны, это был первый в истории Японии масштабный опыт рецепции иностранного политико-правового опыта. Но, к сожалению, эти реформы оказались не до конца успешными, так как японская экономика и само население не были готовы этнически и культурно к восприятию более прогрессивной китайской традиции. обычай кодификация закон император

Таким образом, две первые конституционноправовые кодификации - «Конституция Сётоку» 604 г. и «Манифест Тайка» 646 г. - юридически закрепили переход Японии к раннесредневековому обществу с элементами рабовладения и бюрократии [38]. На их эффективное воплощение были направлены следующие две масштабные отраслевые кодификации под девизами правления Тайхо и Ёро [39].

На этом основании можно даже выделить в качестве особой черты правовой культуры японцев их стремление к систематизации права. Получив китайское образование и изучив письменность иероглифики, японские монахи и ученые возвращались на родину и открывали рядовым подданным дальневосточную сокровищницу знаний, закладывая основы письменной правовой традиции. В первых сводах законов, составленных при их участии, нашли закрепление две важные идеологические установки японского правопорядка - разделение светской и духовной власти и опора императора на законы и рекомендации иностранных советников. Через кодификацию по китайскому образцу проникали конфуцианские идеи о централизованном государстве и «мудром правителе», а также идеи китайских легистов - «законников» (философской школы фа-цзя). Эти идеи обусловливали специфику средневековой государственно-правовой системы Японии [40].

Другой особенностью кодификации японского права были ее масштабность и многоотраслевой характер, детальная законодательная регламентация различных сфер управления и жизни подданных [41]. Поэтому политическую систему периода расцвета кодификации (VIIIX вв.) называли «правовым государством» (яп. «рицурё кокка» - букв. «государство, опиравшееся на законы»). Оно сменило другой тип политического устройства Японии - так называемое «императорское государство» (яп. «отё кокка»). В новом типе централизованного государства Японии главными историческими силами объявлялись религия, чиновничество и закон, продвигавшие японскую государственность от средневековья к современности.

Специфика традиционной правовой культуры Японии проявляется прежде всего в своеобразной системе источников права. Здесь долгое время обычай и закон соперничали по силе юридического авторитета и степени верховенства в правовой системе. Следует выделить и такой вид (форму) источников права, как ритуальные нормы (яп. рэй; кит. ли), тесно связанные с традициями предков, местными обычаями и ритуальной практикой [42]. Само понятие ритуала как основы подчинения властям и управления на основе конфуцианской морали было введено еще «Конституцией Сётоку» 604 г. Долгое время система ритуалов опутывала все древнее японское общество, составляла нерасторжимое единство с законодательными сводами. В отличие от Китая, где ли обладали автономным культурным статусом и более высокой юридической силой, в Японии ритуальные нормы рэй были частично инкорпорированы в своды законов и теряли самостоятельное правовое значение.

Наряду с общегосударственными ритуалами, выделялись этические ритуальные предписания. В числе последних - так называемые гири, которые постепенно получили силу нормативного обычая. Эти морально-правовые обыкновения представляли собой своего рода кодекс чести японцев, который соблюдался автоматически из-за страха социального осуждения в случае отклонения от общих норм приличия или неподчинения ритуальному поведению. Эти морально-правовые устои регламентировали все стороны частной и публичной жизни японцев (например, гири отца и сына, мужа и жены, заимодавца и должника, хозяина земли и ее арендатора, торговца и его клиента, начальника и его подчиненного и т.д.) [43]. На их основе постепенно сформировались принципы деловой этики и отдельные корпоративные нормы, которые не потеряли своей значимости и в современной Японии.

Правовая доктрина также в период традиционного права получила свою силу как содержащаяся в научных трудах японских и китайских правоведов, которые стали выходить в ответ на трудности применения актов рицурё. Реальная жизнь японцев и юридическая практика не были приспособлены к адекватному воплощению сводов законов Тайхо и Ёро, которые скорее представляли собой вместилище идеального правопорядка, трудно реализуемого на практике. В средневековой Японии не было профессиональной корпорации юристов- судей, а полицейские органы не представляли систему центрального подчинения. Местные князья - даймё в своих землях способствовали «правовой вольнице» в стране, увлекались автономным правотворчеством. В результате появилась необходимость в официальных разъяснениях и руководящем толковании чрезмерно кратких и сжатых сводов законов - ри- цурё. Считается, что уже в IX в. при императоре Сёва началась практика глоссирования свода «Тайхо Ёро рицурё». Свод интерпретировался так, что якобы он основывался на своеобразном «законодательном прецеденте», опирался на ранее изданные законы и обычаи, действовавшие с незапамятных времен. Поэтому такой общеяпонский свод, который разрабатывался и вводился в силу по повелению императора, должен иметь обязательную силу в стране и отдельных провинциях. За достаточно короткий период все же удалось подчинить жизнь японских подданных этим общеобязательным сводам рицурё, в результате были созданы правовые основы централизованного государства в Японии.

Подводя итоги историко-сравнительного обзора основ традиционного права Японии, отметим ряд важных моментов. Качественное состояние средневековой правовой системы в досёгунский период характеризовалось существенным влиянием религиозно-идеологического фактора, стремлением к централизации права и кодификации источников по китайским образцам. Статичное японское общество периода традиционного права препятствовало развитию коммерческой деятельности и частной инициативы, очевидно, не нуждаясь в развитом правопорядке и режиме законности, смиренно доверяя мифологизированным правителям и решениям чиновников. Вместо практики социального давления и протеста японцы предпочитали компромиссные процедуры переговоров и акты примирения через посредничество влиятельных семей и обычаев местных общин.

Литература

1. Светлов Г. Путь богов. М., 1985.

2. Арутюнов С.А. Дзимму-тэнно: мифический вымысел и историческая реконструкция // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975. С. 9-12.

3. Большой китайско-русский словарь. М., 1983. Т. III. С. 306-307.

4. Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб., 1994.

5. Норито. Сэммё /пер. Л.М. Ермаковой. М., 1991.

6. Кожевников В. В. Формирование древнего государства в Японии // Изв. Восточного инта. 2017. № 4.

7. Ерёмин В.Н. История правовой системы Японии / отв. ред. А.А. Кириченко. М., 2010.

8. Воробьев М.В. Япония в III-VII веках: этнос, общество, культура и окружающий мир. М., 1980.

9. Япония и ее обитатели. СПб., 1904.

10. Пронников В.А., Ладанов И.Д. Японцы (этнопсихологические очерки). М., 1996.

11. Конрад Н.И. Древняя история Японии // Избр. труды: история. М., 1974.

12. Vargo Lars. Social and economic conditions for the formation of the early Japanese state. Stockholm, 1982.

13. Kidder J.E. Japan before Buddhism. London, 1959.

14. Радуль-Затуловский Я. Б. Конфуцианство и его распространение в Японии. М.; Л., 1947.

15. Суровень Д.А. О китайском влиянии на классификацию тяжких преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. Екатеринбург, 2010. С. 69-70.

16. Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Цзюани 1-8 / введ., пер. с кит. и коммент. В.М. Рыбакова. СПб., 1999. T. I.

17. The T'ang Code. General Principles /transl. and introd. by WJ. Johnson. Princeton, 1979.

18. Первая японская Конституция. Законодательство Сётоку Тайси.

19. Трикоз Е.Н. Кодекс «Тайхо рицурё» (VIII в.) // История государства и права зарубежных стран: Избр. памятники права. Древность и Средневековье. М., 2018. С. 102-132.

20. Benn Ch. China's Golden Age: Everyday Life in the Tang dynasty. Oxford University Press, 2002.

21. Svetlov G. The Path of the gods. Moscow, 1985.

22. Arutyunov S.A. Dzimmu-Tenno: mythical fiction and historical reconstruction // Siberia, Central and Eastern Asia in the middle ages. Novosibirsk, 1975. P 9-12.

23. Large Chinese-Russian dictionary. Moscow, 1983. Vol. III. P. 306-307.

24. Kojiki: Records of ancient deeds. St. Petersburg, 1994.

25. Norito. Samme / transl. by L.M. Ermakova. Moscow, 1991.

26. Kozhevnikov V.V. Formation of the ancient state in Japan // Oriental Institute Journal. 2017. № 4.

27. Eremin V.N. History of the legal system of Japan / resp. ed. by A.A. Kirichenko. Moscow, 2010.

28. Vorobyov M.V. Japan in the III-VII centuries: ethnos, society, culture and the surrounding world. Moscow, 1980.

29. Japan and its inhabitants. St. Petersburg, 1904.

30. Pronnikov V.A., Ladanov I.D. Japanese (ethnopsychological essays). Moscow, 1996.

31. Konrad N.I. Ancient history of Japan // Sel. works: history. Moscow, 1974.

32. Vargo, Lars. Social and economic conditions for the formation of the early Japanese state. Stockholm, 1982.

33. Kidder, J.E. Japan before Buddhism. London, 1959.

34. Radul'-Zatulovsky Ya.B. Confucianism and its spread in Japan. Moscow; Leningrad, 1947.

35. Suroven D.A. On the Chinese influence on the classification of serious crimes in early medieval Japan // Cross-cultural interactions in the political and legal sphere: history, theory, modernity. Yekaterinburg, 2010. P. 69-70.

36. The criminal establishment of the Tang with the explanation (“Tang lu Shu”). Juani 1-8 / introd., transl. from Chinese and comment. by V.M. Rybakov. St. Petersburg, 1999. Vol. I.

37. The T'ang Code. General Principles /transl. and introd. by WJ. Johnson. Princeton, 1979.

38. The first Japanese Constitution. Setoku Taishi legislation.

39. Trikoz E.N. Codex “Taiho ritsure” (VIII century) // History of the state and law of foreign countries: Sel. monuments of law. Antiquity and the Middle Ages. Moscow, 2018. P 102-132.

40. Benn Ch. China's Golden Age: Everyday Life in the Tang dynasty. Oxford University Press, 2002.

Размещено на Allbest.ru