Становление института государственной защиты участников уголовного процесса в дореволюционной России

Размещено на http://allbest.ru

Р.М. Рамазанов

СТАНОВЛЕНИЕ ИНСТИТУТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЗАЩИТЫ УЧАСТНИКОВ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

Введение: статья посвящена анализу исторических предпосылок и генезису института государственной защиты в России в дореволюционный период. Подобный выбор темы обусловлен тем, что именно в этот период происходило становление уголовно-процессуального законодательства, послужившего, в свою очередь, будущей основой современного уголовно-процессуального права, в том числе в части обеспечения и создания безопасных условий для участников уголовного процесса. Актуальность исследования выражена в недостаточном изучении дореволюционного периода развития русского уголовно-процессуального права в срезе обеспечения безопасности участников уголовного процесса. Такое сопоставление прежнего и современного состояния защиты участников производства по уголовному делу позволяет определить исходные начала этого правового института, выявить основные векторы его позитивного развития в будущем.

Введение

Проблемы обеспечения государственной защиты судей и других участников российского (русского) уголовного судопроизводства были отражены еще в содержании Псковской судной грамоты, в которой устанавливалась ответственность за посягательство на лиц, отправляющих правосудие. Впоследствии правовая защита совершенствовалась и более подробно регулировала не только уголовно-правовую охрану, но и уголовно-процессуальные меры безопасности.

В статье в хронологическом порядке анализируются отдельные нормативные положения, касающиеся правовой защиты и применения мер безопасности участников процессуальных правоотношений. Исследование проблем обеспечения защиты участников уголовного судопроизводства, как следователей, судей, так и потерпевших, свидетелей, как показывает исследование исторических правовых актов, создает определенные предпосылки для более глубокого понимания содержательности института защиты личности в сфере уголовного судопроизводства. Представленный анализ нормативных положений российских правовых актов свидетельствует о постепенном стремлении отечественного законодателя обеспечить надлежащие гарантии неприкосновенности лиц, осуществляющих уголовное правосудие, в том числе мерами усиления уголовной ответственности и наказания за подобные посягательства.

Обзор литературы

Исследование научной литературы о проблеме механизма государственной защиты субъектов уголовно-процессуальной деятельности показывает, что она стала объектом научного исследования и получила свое развитие, начиная с последнего десятилетия XX века [1]. Состояние процесса обеспечения безопасности участников российского уголовного процесса исследуется с различных сторон. Например, научные исследования в области безопасного участия граждан при производстве по уголовному делу отражены в фундаментальных работах О.А. Зайцева [2], Л.В. Брусницына [3], А.Ю. Епихина [4], А.А. Дмитриевой [5] и других ученых в этой области [6], в том числе в направлении межотраслевых исследований [7].

Интерес к данной проблематике возрастал на протяжении последнего времени в связи с реализацией актуальной задачи борьбы с организованной преступностью и коррупцией в нашей стране. Формирование механизма государственной защиты участников уголовного процесса происходит на основе глубокого научного осмысления различных направлений практической деятельности в области организации следствия и судопроизводства. По справедливому утверждению А.Ю. Епихина, производство по уголовному делу предполагает создание безопасных условий принятия судебного решения [8, с. 5].

Материалы и методы

В процессе исследования и сопоставления исторических правовых документов дореволюционной России мы пришли к теоретическим выводам о поступательном стремлении отечественного законодателя на протяжении нескольких столетий установить более совершенные правовые формы и методы защиты участников уголовного процесса. Этому способствовало применение диалектического метода научного исследования. Как показывает проведенный анализ и сопоставление исторических правовых документов, аналогичная тенденция сохраняется и в настоящее время. Применение исторического метода позволило сопоставить процесс становления института государственной защиты участников уголовного судопроизводства с имеющимися в настоящее время научными исследованиями.

Результаты исследования

Большинство современных ученых связывают формирование системы безопасности и государственной защиты субъектов уголовно-процессуальной деятельности с эскалацией организованной преступности при переходе России к рыночной экономике и реставрации капитализма [9, с. 234]. Однако, по мнению некоторых исследователей, становление современных структур организованной преступности, ассоциаций членов преступного мира началось достаточно давно [10, с. 37], в связи с этим государственная защита как самостоятельный правовой институт возникает как следствие реализации охранительной функции государства в отношении определенной категории государственных служащих (должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу).

Одной из первых норм, закрепляющих меры особой уголовно-правовой защиты должностных лиц, обеспечивающих судопроизводство, является статья 58 Псковской судной грамоты - памятника права Северо-Запада Руси XV века, в которой говорится о подверниках, в обязанности которых входило обеспечение надлежащего порядка в заседании суда: «А хто опрочна имет помогать, или силою в судебню полезет, или подверника оударит, ино всадити его в дыбу да взять на нем князю рубль, а подверником 10 денег»¹.

Приставы и другие должностные лица, обеспечивающие правосудие, вызывали стороны и свидетелей в суд, производили обыски и выемки, задерживали, участвовали при размежевании границ спорных земельных участков, присутствовали при продаже помещиками имущества съемщиков земли, а также приводили в исполнение судебные решения. Примечательно, что законодатель наделяет особым статусом указанных должностных лиц, которые не несут ответственности за возможные убытки при осуществлении ими правомерной деятельности по реализации правосудной функции (статья 98 Грамоты).

В Новгородской судной грамоте также содержатся нормы, обеспечивающие особый статус лиц, отправляющих правосудие, к которым относились князь и посадник, архиепископ и тысяцкий, посредством их особой уголовно-правовой охраны. Так, в этом документе вводится ответственность за «наведение наводок», то есть за провокацию нападения толпы непосредственно на судей или на иных участников суда Псковская судная грамота // Российское законодательство Х-ХХ веков : тексты и комментарии: законодательство Древней Руси. В 9 т / под общ. ред. О.И. Чистякова. М: Юрид. лит., 1984. Т 1. С. 337. Новгородская судная грамота // Российское законодательство Х-ХХ веков: тексты и комментарии: законодательство Древней Руси. В 9 т / под общ. ред. О.И. Чистякова. М: Юрид. лит., 1984. Т.1. С. 300-320.. Эта норма дает возможность констатации фактов нападений на здания судов в этот период развития российского государства и необходимость установления, по сути, специальной уголовно-правовой нормы, в которой предусматривается ответственность за подстрекательство именно к нападению на судебные помещения.

Одним из первых законодательных актов Московской Руси является Судебник 1497 года, в статье 14 которого «О татиных речех» упоминаются показания преступника о своих соучастниках. Указанным правовым актом вводится понятие «лихое дело», регламентируется процедура, получившая название «облихование»: «ежели бы вор на суде кого оговорил своим соучастником, то такого только тогда дозволялось приводить в суд и подвергать пытке, когда общество отзывалось о нем как о человеке подозрительном, а если общество давало о нем хороший отзыв, то он отдавался на поруки» [11].

Некоторые преступления в период становления Русского централизованного государства отличались множественным субъектным составом. Так, Д. Тальберг, определяя понятие разбоя в период действия Судебников, указывает, что «соединение в разбойничьи шайки было преобладающей, наиболее безопасной и распространенной формой разбоя в XVI-XVII вв.» [12, с. 35].

На противодействие организованным группам разбойников были направлены и губные грамоты Московского князя. Борьба с организованной преступностью проводилась параллельно с процессом формирования административно-судебного аппарата Московского государства. Статья 67 Судебника 1497 года вводила запрет для послухов (свидетелей) на дачу заведомо ложных показаний. При этом законодатель вводил определенные меры, направленные на достижение объективности показаний подозреваемых и свидетелей.

Определяя круг лиц, наделяемых правом отправления правосудия, Судебник 1497 года причисляет к ним Великого князя, членов Боярской думы, посадников и наместников князя. Среди должностных лиц суда выделяются делопроизводители - дьяки и подьячие. Особое место в Судебнике занимают составы преступлений против правосудия, к которым относится «тайный посул» судье.

Определенной вехой в развитии института законодательной защиты лиц, на которых возложено отправление правосудия, стал Судебник Ивана IV. Осознание законодателем особой опасности для государства преступлений, совершаемых организованной группой преступников, приводит к появлению в Судебнике 1550 года норм, направленных на преследование подозреваемых в связях с шайками разбойников. Практика выработала такую своеобразную форму инквизиционного следственного процесса, как «облихование», при которой показания «лучших» людей из числа местных жителей использовались для предъявления обвинения подозреваемому, который приобретал статус «ведомого лихого человека», после чего к нему применялась пытка. К «лихим» делам относились разбой, грабеж, поджог, убийство («душегубство»), квалифицированные виды татьбы, как правило, совершенные шайкой.

Рассмотрение вопросов генезиса института государственной защиты в период становления Русского централизованного государства сопряжено с появлением особых норм, регламентирующих правовой статус свидетелей. Это объясняется тем, что свидетельские показания по уголовному делу являлись ранее наиболее распространенным видом судебных доказательств, на основе которых делался вывод о виновности (невиновности) подсудимого.

При этом отметим, что, поскольку применение письменных доказательств в рассматриваемый период было ограниченным ввиду существенной неграмотности основного населения России, институту «послушества», то есть свидетельским показаниям, отводилась особая роль. Известно, что послухами могли выступить в суде практически любые лица, включая холопов, что свидетельствовало о расширении правосубъектности. Между тем законодатель обращал особое внимание на обеспечение беспристрастности и полноты свидетельских показаний, для чего предписывал лицу, осуществлявшему правосудие, опрашивать свидетеля на предмет его возможной заинтересованности в исходе дела, с предоставлением сторонам права отвести послухов или провести их перекрестный допрос. Дача суду показаний, как правило, начиналась с крестоцелования. А потому лицо, давшее заведомо ложные показания суду, рассматривалось как клятвопреступник, совершивший церковное преступление - клятву «на лжи». Крестоцелование являлось обычной практикой при назначении судей, которые присягали решать дела «в правду, крест поцеловав на сей крестной грамоте» [13, с. 43]. Важный символический акт стал неотъемлемой частью средневекового суда. Отметим, что указанное установление ответственности за лжесвидетельство определяет особый статус свидетелей как участников уголовного судопроизводства.

Дальнейшее развитие правового регулирования мер государственной защиты субъектов судопроизводства связано с усложнением форм и методов противоправной деятельности организованной преступности и принятием в 1648-1649 годах Соборного Уложения, закрепляющего понятия «скоп и заговор». За посягательство на царя или представителя царской власти, к которым относились и некоторые лица, осуществляющие судебные функции, скопом надлежало «казнити смертию, безо всякия пощады», при этом не требовалось наличия самого вредоносного деяния, ответственность наступала по факту «скопа и заговора» как совокупности лиц, объединенных общим умыслом на совершение преступления в отношении государя и государевых лиц. Очевидно, что не имеется оснований для проведения аналогии между специальным понятием «государев убойца» и убийца судьи, однако использование сравнительно-исторического анализа позволяет с высокой степенью вероятности выдвинуть предположение о существовании особых объектов, которые не были зафиксированы законодателем, однако правовой системе того времени были хорошо известны [14, с. 19].

Особая уголовно-правовая защита судей заключалась и в защите от ложных обвинений в получении «посула» с целью незаконного отвода судьи или мести за вынесенное правосудное решение по делу. Как указано в статье 9 Главы X «О суде», «А будет такое дело челобитъчик на судью затеет напрасно, и объвинен он по делу, а не по посулом, и того челобитчика за ложное его челобитье самого по тому же бити кнутом нещадно» Соборное уложение 1649 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков : тексты и комментарии: законодательство Древней Руси. В 9 т. / под общ. ред. О.И. Чистякова. М. Юрид. лит., 1985. Т 3. С.102..

Детальную правовую охрану получают лица, занятые осуществлением правосудия. Статьи 105 и 106 указанной главы Уложения защищали честь и достоинство судей, обязывали стороны вести себя перед судом смирно и вежливо, не допускать лишнего шума и криков, оскорблений в адрес друг друга перед судом и в адрес судей, в противном же случае «за судейское бесчестие посадити в тюрму на неделю»¹. Этой же нормой предписывалось бить батогами лиц, замахнувшихся на судей или иных лиц в зале суда каким-либо оружием. Наказание меньшей тяжести устанавливалось для замахнувшихся рукой. Если же кто-либо из участников судебного разбирательства нанесет увечье другой стороне при суде, то правонарушителя надлежало бить кнутом (торговая казнь). «А будет раненой от тоя раны умрет, или он в те же поры на суде его убьет до смерти, и его за то самого казнити смертию же безо всякия пощады» Там же. С.105. Там же. С.106..

Законодатель вводит повышенную уголовно-правовую охрану жизни и здоровья судьи при отправлении им правосудия: «А будет кто судью чем зашибет, или ранит, и его за то казнити, отсечи рука» Там же. С.106.. Одним из самых тяжких деяний считалось убийство судьи в приказе (по месту осуществления им судебных функций). Безусловно, введенные Соборным уложением меры ответственности отражали реакцию на имевшие место случаи расправы над должностными лицами суда со стороны участников преступных групп, количество которых возрастало с усилением феодального гнета.

В законодательстве XVIII-XIX веков наметилась тенденция расширения составов преступлений против правосудия, участники судопроизводства получают повышенную уголовно-правовую защиту, что также связано с усложнением преступной деятельности, в том числе существованием организованных преступных групп. Как следует из содержания отдельных положений Артикула воинского 1715 года (артикул 19), особую опасность представляли для законодателя деяния против государя, совершенные вооруженной группой. В указанный период законодателем предпринимаются первые шаги к формированию механизма, обеспечивающего беспристрастность показаний допрашиваемого судом свидетеля, что связано с практикой оказания давления на свидетеля в рамках судебного разбирательства. Как было предписано статьей 3 Краткого изображения процессов и судебных тяжб Артикула воинского (Глава III. О свидетелях), «Будеже челобитчик или ответчик свидетелю попрекнет, а свидетель в том запрется», в этом случае свидетелю могли предоставить дополнительное время для дачи показаний. В иных случаях, дабы не допустить давления на свидетеля, допускалось допрашивать свидетеля в ускоренном порядке «дабы в суде не было помешки, без присяги допрашивать». Предписывалось тому, кто свидетеля склонит к даче ложных показаний, наказывать штрафом или телесным наказанием.

Развитие уголовного законодательства в первой половине XIX века и принятие Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года ознаменовало собой новый этап в становлении системы уголовно-правовой защиты субъектов процессуальной деятельности. Определенным новшеством является статья 310 Уложения, в которой устанавливается ответственность в виде значительного штрафа или ареста за использование оскорбительных выражений в жалобе или заявлении, адресованном судебному учреждению или его должностному лицу. Примечательно, что при этом статья 311 Уложения исключает применение ответственности к лицам, которые приводят доводы в апелляционных и иных жалобах, подаваемых в суд, пусть и необоснованных, однако не содержащих в себе оскорбительных выражений. Подача вторичной жалобы по одному и тому же вопросу, ранее разрешенному в установленном порядке, рассматривалась Уложением как форма злоупотребления и наказывалась в установленном порядке. За подачу подобной жалобы в третий раз ответственность ужесточалась. Отдельно правовой защите от посягательств на их честь и достоинство при исполнении ими обязанностей подлежали мелкие служащие судебных учреждений (статья 315 Уложения).

Необходимо отметить и ужесточение ответственности за деяния должностных лиц суда, подрывающих правосудие (статьи 394-400 Уложения). Впервые в российском законодательстве введено положение об ответственности судьи в виде замечания или выговора за вынесение несправедливого решения ввиду допущенной им ошибки при установлении фактических обстоятельств или применении норм права, когда такая ошибка была непреднамеренной.

Статьи 347-353 Уложения были посвящены ответственности за создание и участие в тайных обществах Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г // Российское законодательство Х-ХХ веков: тексты и комментарии: законодательство Древней Руси. В 9 т / под общ. ред. О.И. Чистякова. М. Юрид. лит., 1988. Т 6. С. 174-309.. Позднее, в Особенной части Уложения была введена норма, предусматривавшая уголовную ответственность за создание шайки и участие в ней.

Следует отметить, что развитие уголовно-процессуального законодательства во второй половине XIX - начала XX века было подчинено необходимости борьбы с организованным политическим подпольем и террористическими организациями. Это, в свою очередь, обусловило усиление государственной защиты лиц, отправляющих уголовное правосудие, в том числе присяжных заседателей. По словам современника царского суда присяжных И.Я. Фойницкого, присяжные того времени были в почете со стороны судебных органов, а их оскорбление в судебном заседании признавалось «преступлением против управления» [15, с. 356].

Вместе с тем материальные гарантии участия присяжных заседателей как меры их государственной защиты еще не были достаточно и четко выработаны, о чем свидетельствует то, что с момента введения в действие Судебных уставов в Министерство юстиции стали поступать ходатайства земских собраний «об устранении бедственного положения тех из присяжных заседателей, которые не имеют возможности содержать себя во время участия в заседаниях судебных установлений». Этот факт подтверждают случаи, когда присяжные заседатели из бедняков «после заседания гурьбой просили милостыню», нанимались на поденную работу, закладывали свою одежду для пропитания и найма жилья в чужом городе. По этому поводу в определении Сената от 2 января 1878 г. было указано, что временные комиссии по составлению списков присяжных формируются самими же земствами и они «вправе не включать в эти списки таких лиц, которые не имеют средств содержать себя во время участия в заседаниях уголовного суда» [16]. Система материальных гарантий достижения цели уголовного судопроизводства, включающая в себя законодательно установленные материальные и финансовые расходы на обеспечение деятельности по отправлению правосудия, стала важной вехой на пути развития механизма государственной защиты субъектов процессуальной деятельности.

Вместе с тем, по мнению некоторых авторов, реформа 1864 года, являясь важным этапом в развитии уголовного процесса в России XIX века, не внесла новых существенных дополнений в комплекс норм, составляющих институт государственной защиты [14, с. 24].

Обсуждение и заключения

Таким образом, в ходе становления русской дореволюционной правовой системы развивалось не только уголовно-правовое, но и уголовно-процессуальное обособление лиц, участвующих в отправлении судопроизводства, создавалась система уголовно-процессуальных, материальных и правовых гарантий беспристрастности и объективности отправления уголовного правосудия, устанавливалась юридическая ответственность для лиц, осуществлявших вмешательство в деятельность суда, нарушающих порядок в судебном разбирательстве. Формирование системы государственной защиты субъектов процессуальной деятельности было продиктовано необходимостью реагирования на появление новых форм преступной деятельности, усложнение соучастия, развитие преступной деятельности организованных групп. Необходимо отметить эволюционный характер развития законодательства в области государственной защиты лиц, участвующих в осуществлении правосудия, в отличие от последующих этапов российской истории.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

2. Зайцев О.А., Джагаев УФ. К вопросу о свидетельствовании в уголовном судопроизводстве // Общество и право. 2013. № 2 (44). С. 133-136.

3. Брусницын Л.В. Уголовно-процессуальные аспекты использования компьютерных и видеотехнологий в обеспечении безопасности участников судопроизводства: международный, зарубежный, российский опыт // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 6 (11). С. 203-217.

4. Епихин А.Ю. Концепция безопасности личности в уголовном судопроизводстве. Сыктывкар: Сыктывк. гос. ун-т. , 2004. 157 с.

5. Дмитриева А.А. Механизмы обеспечения безопасности личности в уголовном судопроизводстве: монография / под ред. А.Ю. Епихина. М.: Юрлитинформ, 2017. 176 с.

6. Андреева О.И., Зайцев О.А., Епихин А.Ю. Запрет определенных действий как новая мера обеспечения безопасности личности в уголовном процессе // Вестник Томского государственного университета. 2018. № 436. С. 225-229.

7. Епихин А.Ю., Мишин А.В. Сохранение в тайне данных о личности защищаемого лица в уголовном деле: процессуальный и тактический аспекты // Тактико-методические особенности расследования экономических и иных преступлений: сборник. Казань, 2018. С. 23-30.

8. Епихин А.Ю. Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 331 с.

9. История отечественного государства и права. Ч. I: учебник / под ред. О.И. Чистякова. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2001. 430 с.

10. Чалидзе В. (Валерий). Уголовная Россия. М.: Терра - Terra,1990. 395 с.

11. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства И.Д. Беляева. М.: Типолитогр. С.А. Петровского и Н.П. Панина, 1879. 728 с.

12. Сочинения Н.Д. Тальберга. Очерки истории России. В 2-х т. М.: Правило веры: Московский Сретенский монастырь, 2004. Т.1. 624с.

13. Антонов Д.И. Клятва и крест: Проблема судебной присяги в древнерусской правовой культуре XVI-XVII вв. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 1. С. 42-53.

14. Лукинский А.В. Становление и развитие института государственной защиты: историко-правовое исследование: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 2013. 185 с.

15. Фоницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т.1, Т.2. / под ред. А.В. Смирнова. СПб.: Альфа, 1996. 607 с.

16. Новикова Е.С. Суд присяжных в России: становление и развитие (на примере Ставропольской губернии): дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. Ставрополь, 2004. 187 с.

Размещено на Allbest.ru