Административно-правовое регулирование профилактики семейно-бытового насилия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Административно-правовое регулирование профилактики семейно-бытового насилия

Затолокин Александр Александрович

Аннотация

Приводится сравнительный анализ норм международного права, регламентирующих вопросы защиты жертв семейного насилия, проекта закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации». Исследуются действующие административно-правовые и уголовно-правовые нормы, направленные на противодействие семейно-бытовому насилию. Автор обосновывает нецелесообразность принятия рассматриваемого законопроекта в Российской Федерации.

Ключевые слова: семейное насилие, международный опыт, «охранная грамота», дублирование действующего законодательства, социальные услуги, традиционная семья.

Abstract

Administrative and legal regulation of the prevention of domestic violence

A comparative analysis of international law governing the protection of victims of domestic violence and the draft Federal Law «On the Prevention of Domestic Violence in the Russian Federation» is given. The work contains a study of current administrative and criminal law norms aimed at countering domestic violence. It is concluded that the bill in question is unnecessary for the Russian Federation.

Keywords: domestic violence, international experience, «protection certificate», duplication of existing legislation, social services, non-profit organizations providing services, destruction of a traditional family.

Начиная с 2016 г. в Российской Федерации широко обсуждается необходимость принятия закона о семейно-бытовом насилии. Следует отметить, что разработка нормативных источников, регулирующих отношения в сфере защиты женщин, детей и иных жертв насилия, не является исключительно российской тенденцией. Так, проблеме борьбы с насилием в семье уделяется пристальное внимание в таких странах, как США (Violence Against Women Act, 1994), Германия (Закон о гражданской защите от актов насилия и принуждения, 2001), Франция (Защитный ордер ^rdonnance de рrotection), 2010, 2019), Швеция (Закон о запрещении контактов, 1988) и др.

При этом, кроме внутригосударственных источников права, существуют и международные нормы, направленные на защиту жертв семейного насилия. Наиболее известной является Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием (далее - Стамбульская конвенция) [1]. Государства, утвердившие ее, должны следовать «всеобъемлющим, юридически обязательным стандартам для предотвращения насилия по признаку пола, защиты жертв и наказанию виновных» [1].

Сегодня на межгосударственном уровне ведется активная работа по ратификации Стамбульской конвенции. В частности, на сайте Европарламента размещено обращение депутатов к государствам - членам Евросоюза: «В срочном порядке завершить ратификацию Конвенции...» [2]. Помимо этого, в ряде стран, не имевших ранее законодательства, регламентирующего вопросы защиты жертв семейного насилия, стали приниматься соответствующие нормативные правовые акты.

Российская Федерация не только не ратифицировала Стамбульскую конвенцию [3], но и в 2017 г. декриминализировала побои, наносимые близкими родственниками, переведя эти деяния из разряда уголовных преступлений в административные правонарушения (в случае, если они совершены впервые) [4]. Однако в конце 2019 г. на общественное обсуждение был вынесен доработанный проект федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» (далее - закон «О профилактике семейного насилия») [5]. Изучив текст законопроекта, можно сделать вывод о том, что он представляет собой адаптированную к российскому законодательству версию Стамбульской конвенции. Например, оба документа содержат положения о так называемых «охранных грамотах»: в Стамбульской конвенции это «срочные запретительные приказы» и «приказы об ограничениях или защите», а в проекте - «защитное предписание» или «судебное защитное предписание». Несмотря на разные названия, суть этих документов заключается в том, чтобы с их помощью запретить лицу, в отношении которого подано заявление о домашнем насилии, проживать, приближаться, общаться, искать встреч с предполагаемой жертвой насилия и т. д. Кроме того, в них декларируются широкие возможности превенции семейно-бытовых деликтов (правовое просвещение и информирование, профилактическая беседа, профилактический учет и контроль) и реабилитации жертв насилия (помощь в социальной адаптации лиц и т. д.).

Основной целью указанных выше документов является урегулирование отношений, возникающих в сфере профилактики семейно-бытового насилия. Оригинальность и актуальность (в том числе благодаря созданному СМИ информационному поводу) рассматриваемых нормативных актов обеспечили им поддержку различных социальных страт. Причем основным аргументом в пользу ратификации Стамбульской конвенции и принятия закон «О профилактике семейного насилия» является то, что многих преступлений, совершенных в отношении членов семьи или сожителей, можно было бы избежать, вовремя применив регуляторные механизмы, предусмотренные в них. Следует отметить, что именно резонансные преступления, совершенные на семейно-бытовой почве (например, «дело сестер Хачатурян» и «дело историка Соколова»), стали поводом для раскола общества на два лагеря и актуализировали проблему домашнего насилия.

В полемике между сторонниками и противниками принятия закона «О профилактике семейного насилия», на наш взгляд, интересным представляется исследование, проведенное экспертом Общественного уполномоченного по защите семьи в Санкт-Петербурге и Ленобласти А.В. Швабауэр. Изучив международный опыт применения «охранных грамот», А.В. Швабауэр пришла к выводу, что суть рассматриваемых в них инициатив сводится к тому, чтобы заведомо обозначить «мужчин как субъектов, от которых в обществе исходит насилие» и нивелировать «половые различия между мужчинами и женщинами» [6].

Полагаем, что в нашей стране, имеющей традиционные семейные ценности, подобные нововведения неприемлемы, т. к. действительно способны пошатнуть институт семьи в широком смысле этого слова.

Против законопроекта высказывается и профессор А.Б. Синельников, выступающий за сохранение традиционной семьи: «Если этот закон будет принят, это просто убьет семью, а вместе с ней убьет и общество, и государство. Общество бессмертно, пока на смену умершим приходят родившиеся. А это обеспечивает семья. Но если семья будет разрушена, то этой смены не будет» [7, с. 261].

Опасение ученого не лишено оснований, т. к. чрезмерное правовое урегулирование сферы семейно-бытовых отношений может привести к последствиям, диаметрально противоположным тем, на которые рассчитывают законодатели, а именно отказу молодого поколения граждан России от браков в пользу непрочных половых связей.

Русская православная церковь также выступает против принятия указанного законопроекта. Патриарх Кирилл, комментируя закон о семейном насилии, отмечает: «Есть нечто опасное в тех тенденциях, которые сегодня формируются, в том числе и в законодательной сфере, когда некоторые пытаются под видом борьбы с семейным неблагополучием узаконить вторжение в семейную жизнь сторонних сил, общественных или государственных организаций, или каких-либо добровольцев, которые якобы призваны помочь урегулировать положение в семье» [8].

Действительно, после утверждения судебного предписания говорить о продолжении семейной жизни не приходится, и де-факто оно является первым шагом к разводу. В связи с этим вполне обоснованы предположения церкви, связанные с возможными бюрократическими ошибками или человеческим фактором при применении «охранных грамот».

Священный Синод Болгарской православной церкви, проанализировав текст Стамбульской конвенции, пришел к выводу, что посредством данного документа предпринимается попытка внедрения понятий, чуждых национальной правовой системе Болгарии, общественному порядку, несовместимых с догматами православной церкви. Болгарская патриархия обращает внимание на содержащиеся в тексте Стамбульской конвенции определения понятий «пол», «гендер», «гендерная идентичность» и заявляет, что пол биологически детерминирован (мужчина и женщина) и не может являться вопросом самоопределения [9]. Кроме того, серьезные опасения у представителей церкви вызывают предложения о принятии мер по искоренению обычаев и традиций, связанных со «стереотипными ролями мужчин и женщин» [1].

Иными словами, данный документ направлен на юридическое закрепление размывания различий между воспитанием мальчиков и девочек, создание так называемого универсального (третьего) пола.

Возвращаясь к обсуждению закона «О профилактике семейного насилия», следует отметить, что, несмотря на заявленные в нем цели и принципы профилактики семейно-бытового насилия, все же он не выдерживает критики по целому ряду вопросов.

Во-первых, он вводит в общественно-правовую жизнь новый институт - «охранную грамоту», который, по сути, имея процессуальный характер, не находит своего отражения в кодифицированных источниках российского права. В законопроекте под защитным (судебным) предписанием понимается документ, выдаваемый должностным лицом полиции (или судебный акт), предусматривающий меры защиты лица, предположительно пострадавшего от семейного насилия. Причем удивляет строгость применяемых мер: запрет на приближение к охраняемому лицу, выселение из занимаемой совместной жилплощади, запрет на общение (как физическое, так и интерактивное) и поиск информации об охраняемом лице. По важности решаемых задач и серьезности вводимых запретов институт «охранной грамоты» можно сравнить лишь с мерами государственноправового принуждения (гл. 27 КоАП РФ (применение мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях) и гл. 12, 13, 14 УПК РФ (задержание подозреваемого, меры пресечения, иные меры процессуального принуждения). семейный насилие административный уголовный

Однако, в отличие от существующих мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях и мер процессуального принуждения, вводимый институт может стать бесконтрольным рычагом воздействия на предполагаемого семейного дебошира, для реализации которого достаточно лишь заявления предполагаемой жертвы насилия.

Во-вторых, подобные инновации противоречат действующей Конституции Российской Федерации, поскольку напрямую посягают на права и свободы человека и гражданина. Согласно ст. 19 Основного закона России «все равны перед законом и судом... Мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации» [10]. Закон «О профилактике семейного насилия», основываясь на постулатах Стамбульской конвенции, изначально проецирует на мужчину образ семейного дебошира, а на женщину - жертвы. В нашей стране невозможно представить ситуацию, в которой мужчина выступал бы в роли заявителя о факте семейного насилия. Стереотипы поведения, формируемые у мальчиков с ранних лет, не позволяют мужской части населения «выносить сор из избы», а тем более сообщать в полицию о применении в отношении них насилия со стороны женщины. Подобное поведение зачастую губительно действует на психику мужчины, пострадавшего от семейного насилия, приводя в лучшем случае к разводу, а в худшем - толкая жертву в алкогольную пропасть. Причем как бы ни старались лоббисты указанного законопроекта, мужчины не будут заявлять о пощечинах, ударах и иных формах проявления насилия со стороны своих жен.

Следует отметить, что законопроект нарушает такие конституционные права и свободы человека и гражданина, как право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, право на защиту своей чести и доброго имени (ст. 23), право на неприкосновенность жилища (ст. 25), право на охрану частной собственности (ст. 40).

Кроме вышеперечисленных прав, законопроект посягает на конституционную гарантию правосудия и базовый принцип юриспруденции - презумпцию невиновности (ст. 49), поскольку «охранная грамота» выдается не на основании объективной оценки доказательственной базы, а лишь по одному только заявлению предполагаемой жертвы насилия.

В-третьих, закон «О профилактике семейного насилия» предусматривает широкий перечень мер по социально-психологической адаптации субъектов и объектов насилия в соответствии с индивидуальной программой социального обслуживания (например, социально-бытовые, социально-психологические, социально-медицинские, социально-правовые, социальноэкономические и социально-педагогические). В условиях секвестирования бюджетов всех уровней и продолжающегося экономического кризиса возникает вполне закономерный вопрос о том, кто будет предоставлять и оплачивать оказываемые социальные услуги. Ответ содержится в тексте законопроекта: предоставлять социальные услуги будут различные некоммерческие организации (зачастую являющиеся иностранными агентами), а платить - граждане, попавшие в трудную жизненную ситуацию.

В-четвертых, действующее законодательство предусматривает достаточное количество рычагов воздействия на семейных дебоширов: ст. 6.1.1 КоАП РФ («Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль... если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния»); ст. 116 («Побои или иные насильственные действия, причинившие физическую боль») и 117 УК РФ («Причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями»). Аналогом «охранной грамоты» является ст. 105.1 УПК РФ, запрещающая:

выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения, в котором лицо проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях;

находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния до определенных объектов, посещать определенные мероприятия и участвовать в них;

общаться с определенными лицами;

отправлять и получать почтово-телеграфные отправления;

использовать средства связи и информационно-телекоммуникационную сеть Интернет.

Таким образом, вынесенный на обсуждение законопроект полностью дублирует уже имеющиеся государственно-регулятивные меры, применяемые в отношении лиц, совершающих правовые деликты в семейно-бытовой сфере.

Более того, он, на наш взгляд, не соответствует ментальным особенностям российского общества. Исходя из того, что под семейно-бытовым насилием в нем понимаются умышленные деяния, причиняющие или содержащие угрозу причинения физического и (или) психического страдания, «не содержащие признаки административного правонарушения или уголовного преступления.», следует отметить, что те деяния, которые не имеют признаков правонарушения и преступления, регулируются не нормами права, а нормами морали, которые прививаются в крепкой традиционной семье.

Литература

1. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности: федер. закон от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ

2. Швабауэр А. Законопроекты о профилактике семейно-бытового насилия в РФ.

3. Синельников А. Б. Россия и Западная Европа - две формы семьи и два варианта социально-экономического развития // Социология. 2017. № 2.

4. Патриарх Кирилл прокомментировал закон о домашнем насилии.

5. On Amending the Criminal Code of the Russian Federation and the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation on Improving the Basis and Procedure for Exemption from Criminal Liability: fed. law d.d. July 3, 2016 № 323-FL.

6. Schwabauer A. Bills on the prevention of domestic violence in the Russian Federation.

7. SinelnikovA.B. Russia and Western Europe - two forms of the family and two options for socio-economic development // Sociology. 2017. № 2.

8. Patriarch Kirill commented on the law on domestic violence.

Размещено на Allbest.ru