Подозреваемый в уголовном процессе, его процессуальное положение

Размещено на http://www.allbest.ru/

РЕФЕРАТ

Дипломная работа: 69 с., 69 источников литературы.

Тема: Подозреваемый в уголовном процессе, его процессуальное положение.

Цель работы: комплексное исследование теоретических положений и правовых норм, касающихся подозреваемого и его процессуального положения в уголовном процессе.

Методы исследования: диалектический метод, а также общенаучные и частные методы познания: анализ, синтез, абстрагирование, сравнение, моделирование, индукция и дедукция, структурно-функциональный, формально-юридический, историко-логический, конкретно-социологический и др.

Выводы:

Подозреваемый - важнейшая процессуальная фигура начального этапа стадии предварительного расследования: выполнения неотложных следственных действий, выявления и пресечения преступления, предотвращения и минимизации его вредных последствий.

С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере предлагаем скорректировать ч. 1 ст. 40 УПК, изложив ее в следующей редакции:

«Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания полагать о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

В законодательстве установлены следующие основания, по которым лицо признается подозреваемым: задержание по подозрению в совершении преступления; возбуждение уголовного дела в отношении лица; вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого; вынесение постановления о признании подозреваемым. С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере, обеспечения прав и законных интересов лица, в отношении которого имеются подозрения в совершении преступления, установить в УПК, что единственным основанием для признания лица подозреваемым является вынесение постановления о признании подозреваемым, которое может быть вынесено до возбуждения уголовного дела.

В связи с тем, что задержание по подозрению в совершении преступления является процессуальным действием, то для признания лица подозреваемым необходим не сам факт задержания, а вынесение постановления о задержании. С этого момента лицо обретает статус подозреваемого со всем комплексом прав и обязанностей, а также гарантий.

ВОЗБУЖДЕНИЕ УГОЛОВНОГО ДЕЛА, ЗАДЕРЖАНИЕ, ЗАДЕРЖАНИЕ ПО НЕПОСРЕДСТВЕННО ВОЗНИКШЕМУ ПОДОЗРЕНИЮ, МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ, ПОДОЗРЕНИЕ, ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ЗАДЕРЖАНИИ, ПРОТОКОЛ ЗАДЕРЖАНИЯ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ……………………………………………………………..………	6
ГЛАВА 1 ПОНЯТИЕ ПОДОЗРЕВАЕМОГО И ЕГО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ	9
ГЛАВА 2 ОСНОВАНИЯ И ПОРЯДОК ПРИЗНАНИЯ ЛИЦА ПОДОЗРЕВАЕМЫМ	21
ГЛАВА 3 ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРАВ И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ ПОДОЗРЕВАЕМОГО ....	48
ЗАКЛЮЧЕНИЕ………	58
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ	61

ВВЕДЕНИЕ

Совершенствование уголовно-процессуальных норм, связанных с таким участником уголовного процесса как подозреваемый, постоянно происходит в законодательстве Республики Беларусь. Это объясняется тем, что ограничиваются конституционные права и свободы человека в связи с получением статуса подозреваемого.

Ввиду чего особенно важное значение приобретают проблемы определения понятия «подозреваемый в уголовном процессе», т.к. его законодательная конструкция до настоящего времени не изменилась, несмотря на дискуссии ученых в названной области и внесение ими предложений по изменению законодательства, введения в уголовно-процессуальный закон понятия «подозрение», а также аспекты правовые основы участия в уголовном процессе подозреваемого, как участника, который представляет собственные интересы. Подозреваемый вовлекается в уголовно-процессуальные отношения одним из первых, при этом вовлечение происходит в достаточно негативных для него аспектах. Это обусловлено минимальной имеющейся у органов уголовного преследовании информацией о совершенном преступлении и его обстоятельствах, применении к лицу задержания и мер пресечения; осуществлении оперативно-розыскной деятельности.

Наряду с введением в уголовный процесс большого количества принципиально новых, радикальных по отношению к ранее действовавшему Уголовно - процессуальному кодексу Республики Беларусь положений, призванных оказать существенное воздействие на повышение общего уровня обеспечения прав и законных интересов подвергаемых уголовному преследованию лиц, нельзя не отметить факт оставления в практически неизменном виде регламентации правового положения подозреваемого. Данное обстоятельство обусловливает необходимость дальнейшего исследования актуальных проблем теории и практики участия подозреваемого в уголовном процессе.

Отметим, что в правоприменительной деятельности существующий порядок признания лица подозреваемым чрезмерно форсировано наделяет лицо таким статусом, досрочно вовлекая его в сферу уголовного процесса, а также осуществления в отношении лица уголовного преследования. Так, бывают случаи, когда подозреваемых вначале допрашивают в качестве свидетелей по вопросам их участия в совершенном преступлении.

Актуальность темы дипломной работы напрямую обусловлена необходимостью дальнейшего совершенствования института подозреваемого в уголовном процессе, выработки понятийного аппарата, оснований и порядка привлечения в качестве подозреваемого с учетом имеющихся предложений ученых и международных правовых норм в исследуемой сфере.

Теоретической основой исследования послужили работа таких белорусских ученых как С.П. Бекешко, Л.Л. Зайцева, А.В. Колтанович, Л.И. Кукреш, Е.А. Матвиенко, П.В. Мытник, С.В. Рыбак,Т.А. Савчук, А.В. Солтанович, М.А. Шостак и др.

Объектом исследования является совокупность общественных отношений, складывающиеся в сфере привлечения в качестве подозреваемого в уголовном процессе.

Предметом исследования выступают правовые нормы, определяющие понятие и правовой статус подозреваемого, основания и порядок признания лица подозреваемым, обеспечивающие права и свободу подозреваемого в уголовном процессе.

Цель дипломной работы - комплексный анализ общественных отношений возникших в связи с участием подозреваемого в уголовном процессе, с последующей разработкой тезисных положений и практических рекомендаций направленных на совершенствование правового регулирования данных отношений.

Для достижения указанной цели дипломной работы необходимо решить следующие задачи:

проанализировать понятие подозреваемого и его процессуальное положение в уголовном процессе;

рассмотреть основания и порядок признания лица подозреваемым;

исследовать аспекты обеспечения прав и законных интересов подозреваемого; подозреваемый уголовный законный

выявить направления совершенствования законодательства подозреваемого уголовном процессе.

Общей методологической основой исследования послужили диалектический метод, а также общенаучные и частные методы познания: анализ, синтез, абстрагирование, сравнение, моделирование, индукция и дедукция, структурно-функциональный, формально-юридический, историко-логический, конкретно-социологический и др.

Структура диалектической работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.

ГЛАВА 1.ПОНЯТИЕ ПОДОЗРЕВАЕМОГО И ЕГО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

Развитие науки уголовного права и уголовного процесса предполагает эволюционирование института подозреваемого.

Отметим, что в ранее действовавших на территории Беларуси Статутах Великого княжества Литовского 1529 г., 1566 г., 1588 г. хоть и содержались нормы уголовно-процессуального права, но закреплялись лишь общие положения судопроизводства и его отделение от гражданского судопроизводства.

Впервые подозреваемый, как участник уголовного процесса, появился в XIX в., когда в Указе, изданном императором Александром II 8 июня 1860 г. «Об учреждении судебных следователей», был закреплен перечень оснований, в соответствии с которыми лицо могло быть признано таковым.

В соответствии с названным документом подозреваемым считалось лицо, «захваченное на месте совершения преступления; когда преступление совершено явно и гласно; в случае, если очевидцы преступления прямо укажут на лицо, совершившее преступление; в случае обнаружения на подозреваемом, или в его жилище очевидных следов преступления или вещественных доказательств; в случае, если подозреваемый совершил покушение на побег или был пойман после побега» [1, с. 192]. Отметим, что Указ «Об учреждении судебных следователей» для своего времени был весьма прогрессивным.

В результате судебной реформы 1864 г., правовое положение подозреваемого все более тщательно регламентировалось. В целях защиты от произвольного задержания следователям предоставлялось право контроля за законностью задержаний. В качестве дополнительной меры пресечения был введен домашний арест, а отсутствие у подозреваемого постоянного места жительства стало дополнительным основанием его задержания.

Согласимся с мнением С.В. Рыбака, который считает, что в дореволюционной уголовно-процессуальной науке основные дискуссии относительно подозреваемого ограничивались вопросами о необходимости существования данного субъекта процессуальной деятельности, его роли и значении при производстве по уголовным делам, соотношении с обвиняемым и свидетелем. Причем анализ высказанных мнений показывает отсутствие единства взглядов по этому вопросу. Спектр обоснованных позиций был весьма полярным [2, с. 132].

И.Я. Фойницкий придерживался такой точки зрения, согласно которой отрицалась возможность выделения подозреваемого в качестве самостоятельной фигуры и предлагалось содержательное включение его в понятие «обвиняемый» [3, с. 9]. Н.Н. Розин и некоторые другие ученые выделяли подозреваемого в качестве самостоятельного участника уголовного судопроизводства, который, как и обвиняемый, и подсудимый, является преследуемой стороной в процессе [4, с. 300].

Авторы того времени не рассматривали подозреваемого с точки зрения наличия у него широкого перечня прав и обязанностей как у лица, активно участвующего в уголовно-процессуальных отношениях. Такие взгляды на участника уголовного процесса обусловливались недостаточным уровнем осознания остроты проблемы появления в уголовном процессе подозреваемого как отдельного участника ввиду односторонне направленного судопроизводства и приоритета государственных интересов над личными, что объясняло отсутствие четкого закрепления в дореволюционном законодательстве рассматриваемого участника процесса [2, с. 132].

После Октябрьской революции 1917 г. начинается новый этап развития законодательства, в том числе и уголовно-процессуального.

Так, с принятием Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1923 г. (далее - УПК РСФСР), было регламентировало задержание и допрос подозреваемых, применение к ним меры пресечения до предъявления обвинения. Так, в ст. 105 названного нормативного правового акта задержание органами дознания лица, подозреваемого в совершении преступления, допускается лишь как мера предупреждения уклонения подозреваемого от следствия и суда, и притом лишь в следующих случаях:

1) когда преступник застигнут при непосредственном подготовлении, самом совершении преступления или тотчас после его совершения;

2) когда потерпевший или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление;

3) когда при или на подозреваемом лице или в его жилище будут найдены следы преступления;

4) когда подозреваемый покушался на побег или задержан во время побега;

5) когда подозреваемый не имеет места постоянного жительства или места постоянных занятий;

6) когда не установлена личность подозреваемого [5].

Несмотря на значительно большую регламентацию института подозреваемого в уголовном процессе по сравнению с предшествующими временами, в науке возникли дискуссии.

Предметом дискуссии явился все тот же вопрос о легитимности существования процессуальной фигуры подозреваемого, однако проблема обсуждалась в более широком диапазоне взглядов и мнений, в то же время интенсивно исследовались и другие вопросы в данной области [2, с. 133].

Так, одни авторы высказывались за устранение подозреваемого из производства по уголовному делу. В частности, Е. Житков отмечал, что «…в советском уголовном процессе институт „подозреваемых“ неуместен». По его мнению, когда данными расследования доказано, что определенное лицо совершило преступление и когда такому лицу предъявлено обвинение, оно является обвиняемым. До этого момента лицо, в отношении которого имеется только предположение о совершении им преступления, не может фигурировать в роли обвиняемого [6, с. 16-17].

Имелось также и противоположное мнение, которого придерживался

Н. Кондратенко. В своей позиции он полагал, что практика допроса до предъявления обвинения в качестве подозреваемых верна, а заменить термин «подозреваемый» каким-либо другим было бы никому не нужной

фикцией [7, с. 10-11]. В свою очередь Н. Бредихин высказывался не только за правомерность наличия подозреваемого, но и за необходимость расширения оснований его появления в уголовном процессе и наделения широкими процессуальными правами [8, с. 56].

После издания Прокуратурой Союза ССР циркуляра от 5 июня 1937 г. № 41/26 «О повышении качества расследования» на страницах юридической печати стали предприниматься попытки теоретически обосновать необходимость устранения подозреваемого из уголовно-процессуальных отношений [2, с. 133]. М.С. Строгович утверждал, что употребление термина «подозреваемый» в статьях УПК не дает никаких оснований считать, что в советском уголовном процессе наряду с обвиняемым имеется особый процессуальный субъект, особая процессуальная фигура -

подозреваемый [9, с. 16-17]. Однако, с течением времени автор пересмотрел свою позицию и признавал такого участника как подозреваемый и понимал под ним «лицо, которое в качестве обвиняемого по делу не привлечено, но в отношении которого при расследовании дела принимаются определенные процессуальные меры ввиду наличия некоторых данных, указывающих на совершение преступления данным лицом, но еще недостаточных для привлечения этого лица к делу в качестве обвиняемого» [10, с. 112].

Другие авторы продолжали отстаивать сою позицию, по которой не признавали подозреваемого как самостоятельного участника процесса, считая, что это неминуемо приведет к нарушениям законности и уголовному преследованию граждан без достаточных на то оснований [11, с. 61].

Р.Д. Рахунов считал, что советский уголовный процесс не знает фигуры подозреваемого. Лицо же, задержанное по подозрению в совершении преступления, должно пользоваться, по его мнению, всеми правами обвиняемого. Вопрос о процессуальном положении лица, к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения, автор не

рассматривал [12, с. 19].

Несмотря на противоположные мнения ученых в исследуемой сфере, ученые пришли к единому мнению о том, что имелись достаточные основания установления, выделения и четкого регламентирования такого самостоятельного участника уголовного процесса как подозреваемый. Вследствие чего необходимы были кардинальные преобразования в законодательной сфере.

После принятия Основ уголовного судопроизводства Союз СССР и союзных республик 1958 г., а также уголовно-процессуального законодательства в союзных республиках в научных кругах снова начались дискуссии. Однако дискуссия возникла по поводу определения понятия подозреваемого. В уголовно-процессуальном законодательстве первоначально не было закреплено понятие подозреваемого.

Так, Л.М. Карнеева предложила считать подозреваемым лицо, в отношении которого собраны сведения, дающие основания подозревать его в совершении преступления, но недостаточные для предъявления обвинения. Аргументируя свою позицию, автор указывала, что как только субъективное предположение следователя о совершении преступления конкретным лицом находит выражение в следственном действии, затрагивающем права и законные интересы данного лица, а стало быть, и в определенном процессуальном документе, появляется подозреваемый [13, с. 15]. Н.А. Акинча, С.П. Бекешко,

Э.В. Боровский, Т.Н. Добровольская, Е.А. Матвиенко и другие ученые активно дискуссировали по поводу определения подозреваемого, перечня материальных и процессуальных оснований появления его в деле, обязательности участия последнего и наделения его соответствующими правами [14, с. 13; 15, с. 41]. Серьезную полемику вызвали проблемы задержания подозреваемого в совершении преступления, а также его соотношения со свидетелем и обвиняемым [16, с. 11-13].

А.А. Чувилев особо обращает внимание на то обстоятельство, что для возникновения подозреваемого помимо процессуального основания должны иметься доказательства, дающие основания подозревать лицо в совершении преступления (фактическое или материальное основание), так как разрывать два этих критерия неправильно [17, с. 8].

Схожесть позиций названных авторов в том, что подозреваемым должно признаваться лицо, в отношении которого у органов уголовного преследования имеются данные о его возможном участии в совершении преступления, но они недостаточны для предъявления обвинения, и которое приобретает соответствующий процессуальный статус при производстве ряда процессуальных действий, затрагивающих его интересы, либо принятии мер процессуального принуждения [2, с. 133-134].

В период распада СССР изучение роли подозреваемого в уголовном процессе приобрело новое значение. На данном этапе уже не оспаривалась его необходимость, но существенно углубился и расширился круг рассматриваемых вопросов.

Так, Н.А. Козловский полагал, что для законного и обоснованного привлечения в качестве подозреваемого в отношении лица должно быть вынесено мотивированное постановление о привлечении его в качестве подозреваемого или постановление о возбуждении уголовного дела, либо лицо должно явиться с повинной, предоставив тем самым повод к возбуждению уголовного дела [18, с. 147]. Отличие мнения названного автора от позиций, которые существовали до 1980 г. в том, что появление такого участника уголовного процесса как подозреваемый не зависит от применения к лицу мер процессуального принуждения.

А.В. Солтанович предлагает следующее определение «Подозреваемым является лицо, в отношении которого на основании имеющихся доказательств о причастности его к совершению преступления вынесено постановление о признании подозреваемым» [19, с. 10]. Б.И. Дергай и А.П. Кухарев считали, что в качестве подозреваемого как участника уголовного процесса следовало бы рассматривать всякое лицо, в отношении которого имеются фактические данные, дающие основания подозревать его в совершении преступления, и в связи с этим возбуждать в его отношении уголовное дело, применять к нему любые меры процессуального принуждения и производить следственные действия с его участием с целью проверки таких данных [20, с. 52-53].

Как отмечают И.П. Тарасевич и С.В. Рыбак, в приведенных определениях названных авторов являются дискуссионными следующие моменты:

отсутствие четкого критерия достаточности тех данных, которые влекут за собой необходимость признания лица подозреваемым;

размытость, в ряде случаев, момента вступления подозреваемого в производство по делу ввиду отсутствия каких-либо указаний на процессуальные документы (действия, решения), с которыми связывается появление данного субъекта в процессе и упущение цели существования данного участника в процессе - выполняемой им функции [21, с. 214].

После судебно-правовой реформы конца XX в. появляются новые подходы к определению статуса подозреваемого. Так, А.К. Аверченко называет подозреваемого необязательным участником стадии предварительного расследования, которому в связи с наличием подозрения в причастности к совершению преступления и неотложной необходимостью проведения следственных действий принудительного или уличающего характера с его участием, на основании достаточных для этого доказательств официально объявлено о таком подозрении, разъяснены права подозреваемого, порядок их реализации [22, с. 80].

Данное определение автора схоже с мнениями советских авторов

Л.М. Карнеевой и А.А. Чувилева. М.Н. Клепов своей работе указал, что данное определение имеет противоречия: указывая на объявление подозрения как процессуальное основание признания лица подозреваемым в связи с неотложной необходимостью проведения следственных действий принудительного или уличающего характера. В то же время А.К. Аверченко одновременно отмечает, что подобное разъяснение может быть зафиксировано в том числе в постановлении о применении меры пресечения, то есть документе, не отражающем ход и результаты следственного действия. Идея о возможности объявления подозрения в устной форме с последующим его дублированием в протоколе разъяснения подозреваемому его прав видится не вполне обоснованной, так как автор не дает достаточно четкого ответа, в какое время наступает тот критический момент, когда возникает необходимость подобного устного объявления. Более того, обязательность устного объявления подозрения с последующим его воспроизведением в протоколе разъяснения подозреваемому его прав обусловлена потребностью проведения следственных действий принудительного или уличающего характера, ход и результаты которых подлежат фиксации в соответствующих протоколах, что входит в противоречие с предложением автора о возможности фиксации факта объявления о наличии подозрения в данных документах [23, с. 47-48].

Однако, М.Н. Клепов, предлагая считать степень ограничения прав и свобод лица, привлекаемого к расследованию, основополагающим критерием для отнесения того или иного процессуального документа к основаниям признания лица подозреваемым и учитывать это в его понятии, формулирует определение этого участника процесса следующим образом: «Подозреваемым признается подозреваемое в совершении преступления лицо:

1) задержанное в уголовно-процессуальном порядке по подозрению в совершении преступления;

2) к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения;

3) в отношении которого по основаниям и в порядке, предусмотренным настоящим Кодексом, возбуждено уголовное дело» [23, с. 79].

С.И. Пономаренко придерживается подобного мнения, но при этом уточнил смысл понятия подозрения - когда имеются данные, позволяющие предполагать причастность лица к совершению преступления [24, с. 66].

Е.Э. Цибарт считает, что подозреваемый - это субъект уголовного процесса, отстаивающий свои права и реализующий законный интерес, который вовлекается в уголовный процесс путем применения задержания или иной меры процессуального принуждения, в отношении которого возбуждено уголовное преследование или вынесено постановление о признании данного лица подозреваемым [25, с. 38].

Такое определение наиболее схоже с законодательно установленным определением. Однако, автор приравнивает моменты возбуждения уголовного дела и возбуждения уголовного преследования, а также отнесения к процессуальным основаниям наделения лица статусом подозреваемого факта применения любой меры процессуального принуждения без уточнения вида соответствующих процессуальных документов [21, с. 215].

Как отмечает С.В. Рыбак, далеко не совершенной видится его формулировка, представленная ст. 40 УПК в следующей редакции: «Подозреваемым является физическое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело или вынесено постановление о:

1) применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого;

2) признании подозреваемым» [26].

Наличие сложностей в понимании данной нормы подтверждают и результаты проведенного анкетирования, в ходе которого более половины опрошенных практических работников акцентировали внимание на этом моменте [27, с. 56].

С.В. Рыбак в своем диссертационном исследовании установил нарушения правил формулирования понятия. Так, согласно одному из требований фактического характера определяющее должно содержать существенные признаки определяемого, т.е. такие, в которых выражается сущность определяемого предмета, явления или процесса. Как отмечает автор - это назначение подозреваемого при производстве по материалам и уголовному делу. Вместе с тем законодательное закрепление и практическая реализация норм, регламентирующих участие подозреваемого в уголовном процессе, является внешним выражением (формой проявления) сущности подозреваемого, т.е. его явлением.

Всякое правовое государство должно стремиться к тому, чтобы в нормативном закреплении конкретного явления как можно точно и емко отражалась его сущность, а соответствующие отношения между личностью, обществом и государством были максимально к ней близки.

В исследуемом понятии подозреваемый определяется посредством регламентации момента появления данного участника в уголовном процессе, который, как указано в ч. 1 ст. 40 УПК, совпадает с совершением одного из следующих процессуальных действий:

задержанием, возбуждением уголовного дела, вынесением постановления о признании подозреваемым;

применении в отношении последнего меры пресечения [28, с. 59].

Как верно отмечает С.В. Рыбак, связывая появление подозреваемого не со сформировавшимся в отношении конкретного лица подозрением, выраженном в совокупности данных о совершении лицом деяния, содержащего признаки преступления (фактическим или материальным основанием), а с обстоятельствами, являющимися его следствием (процессуальным основанием), законодатель упускает саму первопричину привлечения лица в качестве подозреваемого, т.е. то, что побуждает и на чем основывается орган уголовного преследования при принятии данного решения.

С.В. Рыбак приходит к выводу о том, что в определяющей части рассматриваемого понятия подозреваемого не содержится признаков, в которых выражается сущность этой процессуальной фигуры, чего нельзя сказать о дефинициях других участников уголовного процесса. Так, например, свидетелем является лицо, в отношении которого имеются основания полагать, что ему известны какие-либо обстоятельства по уголовному делу, вызванное органом, ведущим уголовный процесс, для дачи показаний либо дающее показания (ч. 1 ст. 60 УПК); потерпевшим признается физическое лицо, которому предусмотренным уголовным законом общественно опасным деянием причинен физический, имущественный или моральный вред и в отношении которого орган, ведущий уголовный процесс, вынес постановление (определение) о признании потерпевшим (ч. 1 ст. 49 УПК) и т.д.

В приведенных формулировках отчетливо видны фактические основания приобретения лицом статуса потерпевшего или свидетеля, а также четко выражена сущность указанных участников. Вместе с тем, если при исключении из определения признаков определяемого оставшиеся характеристики продолжают выражать его суть, то такие признаки являются несущественными и лишь загромождают само понятие, что также необходимо учитывать при его формулировании. Именно правильное выделение значимых признаков позволяет избежать ошибки соразмерности дефиниции (слишком широкой или слишком узкой).

Анализируя изложенные выше взгляды на понятие подозреваемого, нельзя не заметить единства авторов в вопросе включения в это понятие процессуальных оснований возникновения данного участника. В ряде работ нами аргументировалась позиция об исключении из их перечня задержания, постановлений о применении меры пресечения, о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица и оставление единого документа - постановления о признании лица подозреваемым, предусмотренного п. 2 ч. 1 ст. 40 УПК [29, с. 75-76].

Проанализировав мнения ученых о таком участнике уголовного процесса как подозреваемый, а также определений понятий иных участников, нами выделено следующее определение понятия «подозреваемый»: «Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

Таким образом, предпосылки становления такого участника уголовного процесса как подозреваемый существовали и ранее, но четкого понятия и отграничения от статуса обвиняемого не происходило.

Подозреваемый - важнейшая процессуальная фигура начального этапа стадии предварительного расследования: выполнения неотложных следственных действий, выявления и пресечения преступления, предотвращения и минимизации его вредных последствий.

С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере предлагаем скорректировать ч. 1 ст. 40 УПК, изложив ее в следующей редакции:

«Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

ГЛАВА 2. ОСНОВАНИЯ И ПОРЯДОК ПРИЗНАНИЯ ЛИЦА ПОДОЗРЕВАЕМЫМ

Законодательное закрепление понятий в уголовном процессе играет важную роль, ведь от правильного понимания терминов зависит принятие процессуальных решений. Исследуемый нами участник уголовного процесса - подозреваемый относится в белорусском уголовно-процессуальном законодательстве к категории участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы. Законодательное закрепление понятия «подозреваемый» требует корректировки ввиду его некорректности.

В данном исследовании будем исходить из законодательного закрепления исследуемого понятия. В соответствии с ч. 1 ст. 40 УПК подозреваемым является физическое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело или вынесено постановление о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого либо о признании подозреваемым [22].

Как видно из определения законодатель основанием признания лица подозреваемым считает:

задержание по подозрению в совершении преступления;

возбуждение уголовного дела в отношении лица;

вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого;

вынесение постановления о признании подозреваемым.

В процессуальной литературе это принято называть юридическими основаниями для признания лица подозреваемым [18, с. 144].

Рассмотрим первое основание - задержание по подозрению в совершении преступления.

Задержание состоит в фактическом задержании лица, доставлении его в орган уголовного преследования и в кратковременном содержании под стражей в местах и условиях, определенных законом [22, с. 238]. Как видим трактовка изначально не самая удачная, так как содержит тавтологию. В своем содержании имеет несколько составляющих:

фактическое задержание лица;

доставление его в орган уголовного преследования;

кратковременное содержание под стражей в местах и условиях, определенных законом.

Стоит отметить, что отдельные авторы даже предлагают дополнить общую структуру задержания подозреваемого новым процессуальным действием, заключающимся в его захвате и доставлении в орган дознания или к следователю [30, с. 152; 31, с. 172]. Предположим, подобные доктринальные воззрения вполне имеют право на существование. Тем более, что с сугубо политических (т.е. в какой-то степени чисто популистских и даже обывательских) позиций они должны показаться безупречными, выражающими передовые демократические принципы построения системы уголовной юрисдикции.

Первым этапом задержания по непосредственно возникшему подозрению фактическое задержание лица. Определения содержания данного понятия в действующем законодательстве не дано. Это вызывает резкие расхождения во взглядах правозащитников и лиц, представляющих «силовые» структуры. Первые полагают, что фактическое задержание наступает в момент лишения лица свободы передвижения независимо от причин, по которым это произошло. Вторая группа юристов, обосновывая свое мнение именно отсутствием четкого определения фактического задержания, говорит о том, что фактическое задержание наступает в момент доставления лица в орган, осуществляющий производство по уголовному делу».

Основываясь на положениях УПК, некоторые авторы полагают, что момент фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления связан с ограничением такого лица свободы передвижения, независимо от того, когда это произошло, до, либо после возбуждения уголовного дела [30, с. 3]. Другие ученые продолжают считать, что «захват и доставление лица в орган дознания, к следователю или прокурору только тогда означают фактическое задержание лица, когда они осуществляются в рамках уголовного дела» [31, с. 56].

Например, В. И. Шуман считает, что момент фактического задержания -момент доставления заподозренного в совершении преступления в орган дознания, к следователю, прокурору [32, с. 150]. Б. Т. Безлепкин полагает, что моментом задержания подозреваемого следует считать официальное объявление управомоченного должностного лица гражданину о том, что он задерживается по подозрению в совершении преступления [33, с. 159].

А. В. Солтанович под фактическим задержанием понимает действия органа уголовного преследования, сотрудников правоохранительных

органов (например, патрульно-постовой службы) по применению в

отношении подозреваемого, обвиняемого или осужденного физического и

(или) психологического воздействия в целях пресечения преступной деятельности, недопущения уклонения от расследования и исполнения решения суда [34, с. 4].

Некоторые авторы высказывают мнение о том, что фактический захват и доставление лица, подлежащего задержанию по подозрению в совершении преступления, является административным задержанием. Так, к примеру,

А. П. Гуляев пишет, что предшествующие составлению протокола задержания подозреваемого действия, связанные с захватом и доставлением лица, обычно осуществляются либо в административном порядке, либо в порядке выполнения гражданского и общественного долга [35, с. 28].

В правоприменительной практике административное задержание лица в рамках уголовно процесса является нарушением уголовно-процессуального законодательства. Так, к примеру, судом Докшицкого района 05.09.2012 вынесено частное постановление по уголовному делу в отношении Г. по ч. 1

ст. 218, ч. 1, 2 ст. 205 УК, в котором указано на нарушения закона, допущенные при задержании Г. на месте совершения преступления. В нарушение ст. 108 УПК задержание Г. было процессуально оформлено как задержание за административное правонарушение. При этом во время административного задержания с Г. проводились процессуальные действия: отбиралось объяснение, составлена явка с повинной, произведен допрос в качестве подозреваемого [36].

Подобная позиция предполагает разведение всего сложного правового механизма по задержанию подозреваемого на процессуальные и непроцессуальные (как бы «предпроцессуальные») элементы. Однако при этом она имеет и целый ряд недостатков, обусловленных в первую очередь несколько поверхностным пониманием учеными-процессуалистами сущности административного права и узконаправленного предмета административно-правового регулирования. Кроме того, такой подход предполагает возникновение доктринальной ошибки, выраженной в подмене понятий, в смешивании принципиально различных по своей природе правовых механизмов: фактического задержания (захвата) и административного задержания, осуществляемого в порядке производства по делам об административных правонарушениях. В результате некоторые ученые-процессуалисты предлагают считать фактический захват и доставление подозреваемого к следователю административным задержанием, подпадающим под режим, установленный КоАП [37].

Вполне очевидно, что разработчики действующего УПК также в определенной степени попали под влияние указанного заблуждения, по сути, приравняв срок, установленный для составления протокола задержания подозреваемого в уголовном процессе, к сроку, отведенному для административного задержания в производстве по делу об административном правонарушении. По крайней мере, ни в научной литературе, нигде бы то ни было еще не существует никакого обоснования трех - часового срока для составления протокола задержания, установленного УПК. А вместе с тем предусмотренное КоАП административное задержание никоим образом не может подменять собой фактический захват лица для нужд уголовного процесса.

Согласно ч. 1 ст. 108 УПК немедленно после доставления задержанного в орган уголовного преследования должностным лицом, осуществившим фактическое задержание, составляется протокол, в котором указываются основания, место и время фактического задержания (с указанием часа и минут), результаты личного обыска, а также время составления протокола. Согласно

ч. 2 этой же статьи орган дознания, следователь, прокурор в течение трех часов с момента доставления подозреваемого в орган уголовного преследования принимают решение о задержании, о чем выносится постановление, которое является правовым основанием для кратковременного содержания под стражей задержанного в местах и на условиях, предусмотренных законом, либо принимают решение об освобождении задержанного. В первом случае законодатель просто указывает на составление протокола после доставления задержанного в орган уголовного преследования, во втором - на принятие решения о задержании в течение трех часов с момента доставления подозреваемого в орган уголовного преследования, о чем выносится постановление. В данных положения отсутствует единообразный подход законодателя. В ч. 2 ст. 108 УПК говорится о вынесении процессуального документа, который выражает определенное решение, а именно - решение о задержании. Возникает вопрос: а о каком решении тогда идет речь при составлении протокола согласно ч. 1 вышеупомянутой статьи, учитывая, что в ней самой указано «протокол, в котором указываются основания, место и время фактического задержания»? Проявление такой нелогичности и непоследовательности формулировок законодателя порождают отсутствие четкости понимания содержания задержания по непосредственно возникшему подозрению, смысла и целей каждого включенного в данную меру процессуального принуждения действия.

Мнение некоторых авторов по данному поводу сходятся к тому, что в вышеперечисленных нормах имеет место смешение задержания, которое ограничивается 3 часами и оформляется протоколом, и задержания, осуществляемого на 72 часа, которое оформляется постановлением [38]. Так,

ч. 2 ст. 110 УПК гласит, что орган дознания, следователь, прокурор в течение трех часов с момента доставления подозреваемого в орган уголовного преследования принимают решение о задержании, о чем выносится постановление, которое является правовым основанием для кратковременного содержания под стражей задержанного в местах и на условиях, предусмотренных законом [38]. «Задержание», по их мнению, здесь подразумевает задержание на 72 часа [38]. При таких обстоятельствах не решенным остается вопрос, каким считать действие, обозначаемое законодателем как фактическое задержание, доставление его в орган уголовного преследования, составление протокола, то есть удержание лица в течении 3 часов.

Решение данной проблемы видится в разграничении двух видов задержания. Первое можно назвать «непосредственное задержание» или «фактическое», второе - процессуальным. Касательно последнего имеется мнение некоторых авторов. Так, С. Ю. Ревтова предлагает в случаях, когда будет установлена личность задержанного и его причастность к совершенному преступлению, на основании п. 1 ч. 2 ст. 107 и ч. 1 ст. 108 УПК орган

дознания, следователь, прокурор могут вынести постановление о задержании лица на 72 часа, и определить такое задержание как «процессуальное

задержание» [38].

Выделив два вида задержания по непосредственно возникшему подозрению, видится целесообразным предусмотреть для каждого в отдельности определение их содержания в качестве правовых категорий, цели, процессуальное оформление, субъектный состав, имеющий право на их осуществление, условия и порядок применения и т.п. При этом также важно учитывать, что согласно ст. 40 УПК подозреваемым является физическое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело [22, с.238]. В связи с высказанными выше необходимыми изменениями правовых норм, а также тем обстоятельством, что вышеупомянутое лицо является отражением уголовно-процессуального статуса, следует также скорректировать и указанную формулировку. Видится целесообразным изложить ее в следующей редакции: «подозреваемым является физическое лицо, в отношении которого органом уголовного преследования принято решение о процессуальном задержании, о чем вынесено постановление, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело».

Также можно согласиться с мнением авторов, согласно которому необходимо оговорить в законе возможности обжалования неправомерных действий должностных лиц при задержании и доставлении лица в органы уголовного преследования, так как в этом случае лицо не является подозреваемым и у него не возникает права на защитника [38].

Кроме того важно отметить, что рассматриваемое задержание законодателем связывается с термином «подозрение». По данному поводу в научной литературе также авторами высказываются различные мнения. Так, например, И. А. Пантелеев предлагает следующее понятие подозрения: «Подозрение - это выраженное в специальном процессуальном решении утверждение органа уголовного преследования о причастности лица к совершению расследуемого преступления при отсутствии достаточных доказательств для предъявления обвинения». По мнению

И. А. Пантелеева, необходимо различать фактическое и строго процессуальное (юридическое) подозрение [39, с. 42].

Исходя из того, что подозрение является одним из оснований задержания как меры уголовно-процессуального принуждения, некоторые авторы предприняли попытку рассмотрения содержания данного понятия и его соотношение с понятием подозреваемого. В юридической литературе подозрение определяется как многоаспектное понятие. Например,

Л. М. Карнеева рассматривала данное понятие в трех значениях: «как психологическую характеристику состояния сознания следователя, определяющую его субъективное отношение к исследуемому факту; как криминалистическое понятие, используемое при подборе оснований к решению задач расследования и для выдвижения версий, а также как процессуальную категорию» [40, c. 21]. А. М. Ларин рассматривал подозрение в криминологическом и уголовно-процессуальных аспектах, «в специальном криминалистическом значении подозрение - это вывод (объясняющая часть), версия о субъекте преступления. Подозрение же в уголовно-процессуальном смысле есть вывод из версий, основание которой специально предусмотрено законом» [41, c. 140].

Понятие «подозрение» как общеправовое основание задержания необходимо учитывать только с точки зрения процессуального аспекта, при этом следует отметить, что данное понятие не имеет законодательного закрепления, в отличие от обвинения. Таким образом, подозреваемый может стать субъектом уголовно-процессуальной деятельности не иначе, как именно при наличии подозрения. И в этом случае возникшее по делу подозрение является общеправовым основанием для задержания и для осуществления необходимых процессуальных действий [42, с. 39].

По нашему мнению, приобретение статуса подозреваемого связано не только с наличием подозрения в совершении общественно опасного деяния, но и с другими процессуальными аспектами, в частности, с принятием такого решения органом уголовного преследования на основании определенных обстоятельств и условий, выраженное вынесением постановления.

Также, законодатель связывает рассматриваемое задержание с термином «непосредственно». Его наличие в формулировке ст. 108 УПК также является достаточно спорным, учитывая анализ положений ее ч. 1. Если п. 1 показывает на появление основания для задержания в момент совершения общественно опасного деяния или сразу после него («непосредственно»), то остальные основания могут возникнуть с разрывом во времени с таким деянием.

Исходя из вышеизложенного, видится необходимость во внесении следующих изменений:

исключить «непосредственно» из формулировки названия рассматриваемого задержания согласно ст. 108 УПК, оставив ее только применительно к п. 1 ч. 1 данной статьи «или непосредственно после его совершения»;

включить в понятийный аппарат ст. 6 УПК «Разъяснение некоторых понятий и наименований, содержащихся в настоящем Кодексе» термин подозрение с отражением его определения, которое станет в качестве ориентира для содержания задержания согласно ст. 108 УПК.

Как упомянуто выше, третьим этапом задержания является кратковременное содержание под стражей в местах и условиях, определенных законом. Местами такого содержания согласно ст. 4 Закона Республики Беларусь от 16 июня 2003 г.№ 215-З «О порядке и условиях содержания лиц под стражей» являются:

следственные изоляторы уголовно-исполнительной системы МВД;

следственные изоляторы органов государственной безопасности Республики Беларусь;

изоляторы временного содержания территориальных ОВД;

изоляторы временного содержания органов пограничной службы Республики Беларусь;

гауптвахты военных комендатур, воинских частей внутренних войск МВД, органов пограничной службы Республики Беларусь;

исправительные учреждения, арестные дома в качестве мест содержания под стражей [43].

В случаях, когда в соответствии с УПК задержание по подозрению в совершении преступления осуществляется капитанами морских или речных судов, командирами воздушных судов, находящихся вне пределов Республики Беларусь, лица, подозреваемые в совершении преступлений, содержатся в помещениях, которые определены указанными должностными лицами и приспособлены для этих целей [43].

Цели задержания в целом, и задержания по непосредственно возникшему подозрению законодателем не определены. В научной литературе по данному поводу высказано ряд мнений. Так, по утверждению

К. Б. Калиновского цели задержания по непосредственно возникшему подозрению заключается в:

Проверке подозрения - установление причастности или непричастности лица к совершению преступления.

Определении наличия оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу [42, с. 239-240].

Частично с данным мнением соглашается Н. В. Калмыкова, а именно в той части, что достижение цели задержания данного вида осуществляется путем проверки подозрения - установления причастности или непричастности лица к совершению преступления. При этом относительно добавления в качестве его цели определения наличия оснований для применения

меры пресечения в виде заключения под стражу считает излишним. Применение данной меры пресечения находится вне рамок задержания и имеет иные цели [44].

По нашему мнению, к целям задержания по непосредственно возникшему подозрению нельзя отнести определение наличия оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу, так как, во-первых, данное решение является самостоятельным, никак не зависящим и не вытекающим из задержания и применимым и без него; во-вторых, закон не требует обязательного рассмотрения вопроса о применении или не применении меры пресечения в виде заключения под стражу при задержании или сразу по истечении его срока, а лишь говорит о возможности ее применения и порядке такого применения.

По мнению В. В. Бабурина и П. Л. Сурихина, целью задержания по непосредственно возникшему подозрению является не установление причастности или непричастности подозреваемого к совершению преступления, а «создание благоприятных условий» для такого

установления [45, с. 68]. Такая формулировка цели задержания подозреваемого представляется более логичной и точной, так как данная мера процессуального принуждения фактически не может проверить подозрение в совершении преступления задерживаемым лицом и установить его причастность или непричастность к совершению преступления, но может создать для этого благоприятные условия.

Л. Л. Зайцева, А. Г. Пурс, Г. А. Полюхович основания задержания подозреваемого делят на формальные, или юридические (нормы права, устанавливающие обстоятельства, с которыми закон связывает возможность применения этой меры принуждения), и материальные, или фактические. При этом к последней группе авторы относят фактические данные, подтверждающие наличие указанных в законе обстоятельств, которые обосновывают необходимость производства задержания в конкретном

случае [46, с. 36; 47, с. 175-176]. По мнению А. Г. Пурса, формальные и материальные основания являются лишь основаниями для подозрения (указывают на причастность лица к совершению преступления и дают право на захват и доставление в орган уголовного преследования, предусмотрены ч. 1

ст. 108 УПК), однако для принятия решения о задержании по непосредственно возникшему подозрению в совершении преступления необходимо наличие оснований для задержания (свидетельствующих о возможности ненадлежащего поведения доставленного лица и указывающих на необходимость в его кратковременном содержании под стражей в местах и условиях, определенных законом) [48, с. 110].

С. В. Зуев представляет свою классификацию оснований, где выделяет их следующие группы: основания информационно-ориентирующего характера (когда лицо застигнуто непосредственно после совершения преступления; когда очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление; когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления); основания, указывающие на наличие доказательственной информации (когда лицо застигнуто при совершении преступления, когда потерпевшие укажут на данное лицо как на совершившее преступление) [49, с. 32]. В. В. Бабурин и П. Л. Сурихин дифференцируют основания на безусловные и условные. При этом безусловные указаны в первых трех пунктах статьи, регламентирующей задержание по непосредственно возникшему подозрению, и являются самодостаточными, а условные не могут применяться самостоятельно и для их реализации требуется наличие одного из перечисленных в п. 4 специальных условий [45, с. 70]. Характеризуя первое основание, А. В. Смирнов и К. Б. Калиновский поясняют, что в данном случае происходит фактический захват при пресечении преступления (в том числе при приготовлении или покушении), на месте совершения преступления или в результате преследования лица сразу после совершения преступления. В случае когда подозреваемому удалось скрыться, его задержание возможно по другим основаниям [42, с. 237]. А. С. Каманицин говорит о том, что застигнуть лицо при совершении преступления или непосредственно после его совершения, а также произвести задержание подозреваемого могут как сотрудники правоохранительных органов, так и граждане (очевидцы,