Юридическая сущность категории "добросовестное заблуждение"

Аннотация

В статье проводится анализ действующего законодательства и судебной практики по вопросам применения термина «добросовестное заблуждение». Автор статьи делает вывод о недостаточности правового регулирования в рассматриваемой сфере.

Ключевые слова: добросовестное заблуждение,суд, судебный приговор, критерии добросовестности, допустимость доказательств.

Abstract

In the article the analysis of current legislation and judicial practice is conducted on questions of application of term «conscientious error». The author of the article draws conclusion about insufficiency of the legal adjusting in the examined sphere.

Keywords: conscientious error, court, judicial sentence, criteria of honesty, admission of proofs.

В настоящее время, наиболее часто в судебной практике затрагивается вопрос «добросовестности заблуждения». Связано это с неоднозначными критериями оценки данной категории.

В юриспруденции есть такой термин - добросовестное заблуждение. Он применим тогда, когда человек говорит неправду, но при этом не знает, что ошибается. Поэтому невозможно уличить кого-либо в косвенной лжи, т.к. все можно списать на ошибочность сформировавшегося мнения.

Под добросовестным заблуждением понимается ошибочное толкование (неправильное понимание) лицом точного смысла той или иной нормы законодательства, которое возникает по причине неясности, неоднозначности и/или противоречивости ее содержания, но в условиях, когда лицо действовало с должной степенью усердия и осмотрительности с целью надлежащего исполнения своих обязательств.

На практике встречается довольно много случаев добросовестного заблуждения, рассмотрим некоторые из них. Работник, считая, что ее уволили незаконно, подала иск в суд о восстановлении на работе (Постановление Верховного суда Республики Тыва от 29.01.2015 № 44Г-4/2015). Прийти к согласию сторонам не удалось при рассмотрении дела в первой инстанции и апелляции. Спор получил продолжение в кассационной инстанции. Требования истицы были не удовлетворены, и ответчик (работодатель) заявил требование о взыскание компенсации за потерю времени. Суд отказал в удовлетворении требования, мотивировав тем, что «иск не является неосновательным, поскольку истица, заблуждаясь в законности действий работодателя, полагая, что ее права нарушены, обратилась в суд за защитой своих прав и законных интересов. Судебные инстанции, разрешая спор, пришли к выводу, что исковые требования подлежат удовлетворению. Однако сам факт отказа судом кассационной инстанции в удовлетворении иска не является основанием для взыскания компенсации за потерю времени».

Приговором Мордовского районного суда Тамбовской области от 26.01.2010 Смирнов был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 307 УК РФ. Смирнов обвинялся в том, что, будучи допрошенным в качестве свидетеля по уголовному делу, возбужденному по ст. 319 УК РФ в отношении Овсянникова, дал заведомо ложные показания о том, что в его присутствии Овсянников не высказывал оскорблений в адрес представителя власти.

В обоснование виновности Смирнова суд сослался на ряд доказательств:

- на протокол допроса Смирнова в качестве свидетеля в ходе предварительного следствия;

- протокол судебного заседания по обвинению Овсянникова;

-подписку свидетеля Смирнова, содержащую предупреждение об ответственности за дачу заведомо ложных показаний;

- приговор мирового судьи Мордовского района от 27.04.2009 по делу Овсянникова.

Однако приведенные доказательства никак не свидетельствовали о виновности подсудимого в совершении вменяемого ему преступления, они лишь указывали, что свидетелем Смирновым были даны определенные показания, которые не были признаны мировым судьей достоверными, а в основу приговора по делу Овсянникова положены показания других свидетелей.

Статья 307 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за дачу свидетелем заведомо ложных показаний, когда лицо преднамеренно, действуя с прямым умыслом, искажает сущность увиденного или услышанного им [1]. Таким образом, следовало установить, что подсудимый действительно являлся очевидцем каких-либо событий, слышал или лично наблюдал эти события и умышленно исказил их при допросе.

Вывод о том, что данные свидетелем Смирновым показания противоречили показаниям других свидетелей и потому признаны неправдивыми, был сделан мировым судьей в приговоре по делу Овсянникова. Но это еще не делало их заведомо ложными и не отрицало возможности добросовестного заблуждения свидетеля относительно событий, очевидцем которых он являлся.Включение приговора мирового судьи в перечень доказательств по данному уголовному делу нарушало требования ст. 90 УПК РФ, согласно которой «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом без дополнительной проверки, если эти обстоятельства не вызывают сомнений у суда. При этом такой приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле».

Смирнов не являлся участником уголовного процесса по делу Овсянникова и, будучи свидетелем, не был наделен правами защищать себя от какого-либо обвинения (подозрения), заявлять отводы, задавать вопросы и пользоваться иными процессуальными правами участника уголовного судопроизводства. Приговор мирового судьи от 27.04.2009 был вынесен в отношении подсудимого Овсянникова и согласно положениям ст. ст. 14, 90 УПК РФ не мог предрешать вопроса о виновности другого лица в совершении какого-либо преступления.Суд не выполнил требования п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 29.04.1996 № 1 «О судебном приговоре», согласно которому «обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены».

Версия подсудимого о том, что лично он, присутствуя на месте происшествия, не слышал от Овсянникова нецензурной брани в адрес сотрудника полиции, обвинением не была опровергнута. Более того, как следовало из протокола судебного заседания, не все из допрошенных по делу Овсянникова свидетелей, присутствовавших на месте преступления, слышали оскорбления в адрес сотрудника полиции. Однако уголовное дело по ч. 1 ст. 307 УК РФ было возбуждено только в отношении свидетеля Смирнова.

Еще один пример, когда обвиняемый был арестован и подвергнут обыску на основании информации, полученной по компьютерным сетям, о том, что в отношении него вынесен, но не исполнен ордер на арест. В действительности этот ордер к моменту производства ареста был отменен. Верховный Суд посчитал, что полиция действовала в рамках «добросовестного заблуждения» и правило об исключении не может быть применено к полученным доказательствам частично из-за того, что наличие информации о действующем ордере - это результат ошибки суда, а не полиции добросовестность заблуждение судебный законодательство

Таким образом, как видно из судебной практики, вопрос о добросовестном заблуждении все еще остается под вопросом, так как сама категория «добросовестности заблуждения» является оценочным суждением судьи. Говоря о «добросовестности заблуждения», как обосновании отказа в принятии показаний свидетеля в качестве доказательства, важно, вспомнить о допустимости доказательств.

В теории доказательств общепризнанным считалось, что доказательства, полученные законным путем, безусловно, являются допустимыми. Причем законность определялась самим моментом формирования доказательства. По-видимому, формулируя правила допустимости доказательств в позитивной форме, законодатель стремится направлять процесс доказывания, вводя за отступления от рекомендованного законом порядка собирания доказательств «санкции» для стороны обвинения в виде правил допустимости в негативной форме.

Указанные новеллы УПК РФ ограничивают сторону обвинения в возможности представления суду доказательств, которые на момент формирования и судебного заседания являются законными [2]. Введение данных доказательств в судебный процесс определено следующими условиями: в первом случае - подтверждением подсудимым своих показаний, данных в ходе досудебного производства; во втором - согласием сторон на оглашение. Таким образом, в законодательстве обозначена категория доказательств, которые можно назвать условно допустимыми.Некоторые авторы отмечают, что императивный характер требований ч. 2 ст. 50 Конституции РФ и ч. 1 ст. 75 УПК РФ не позволяет вдаваться в оценку того или иного нарушения закона, допущенного при производстве по уголовному делу [2]. Схема логического рассуждения предельно проста: если выявлено любое, даже самое незначительное отступление от закона при собирании и закреплении доказательств, то их аннулирование со всеми вытекающими отсюда последствиями неизбежно.

С.Д. Шестакова вполне обоснованно отмечает, что в силу императивности формулировок норм о недопустимости доказательств в российском уголовно-процессуальном праве, «в качестве условия исключения доказательства не требуется констатации того, что нарушение причинило или могло причинить вред заинтересованным лицам, повлекло или могло повлечь недостоверность доказательства [6]. Конструкция правила о недопустимости доказательств в российском уголовном процессе исключает потребность в «тесте пропорциональности», известном германскому уголовному процессу, в установлении вреда, причиненного заинтересованной стороне, что предусмотрено во французском уголовном процессе, в свойственной английскому уголовному процессу оценке, будет ли допуск соответствующего доказательства отвечать требованию справедливости судебного разбирательства. Причем в российском уголовном процессе для исключения доказательства достаточно нарушения не только конституционного права, как это, например, предусмотрено в уголовном процессе Испании или США, но и любого другого права, закрепленного в УПК РФ или ином федеральном законе, а также любых правил производства процессуальных действий, включая технические формальности»[3]. При этом не любое нарушение закона изначально предопределяет возможность признания доказательства недопустимым, а лишь то, которое непосредственно связано с существенным нарушением процессуального законодательства, прав и законных интересов граждан.

За основу содержания понятия существенности нарушения предлагается взять правовую позицию законодателя, выраженную им в формулировке ч. 1 ст. 381 УПК РФ, т.е. существенным должно признаваться такое нарушение, которое путем лишения или ограничения гарантированных УПК РФ или федеральными законами прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения установленной процедуры судопроизводства или иным путем повлияло или могло повлиять на достоверность данного доказательства[2].

Таким образом, из всего вышесказанного, я считаю, что добросовестное заблуждение является основанием недопустимости доказательства в суде. Но не решеным остается вопрос, чем руководствуется судья, когда признает показания свидетеля добросовестным заблуждением? Выходом из данной ситуации, могли бы быть определенные критерии добросовестности заблуждения, к которым бы обращался судья при возникновении подобного рода случаев.

Библиографические ссылки

1.Уголовный кодекс РФ (УК РФ) от 13.06.1996 N 63-ФЗ[Электронный источник] //http://www.consultant.ru/popular/ukrf/

2. Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001 г. №174-ФЗ // Российская газета. - 22 декабря 2001г. - №249.2.

3. Бернам У. Правовая система США. М., 2006. С. 500; Сутягин К.И. Оценка допустимости доказательств с учетом концепции «добросовестного заблуждения» субъектов доказывания // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2008. N 1. С. 180 - 182.

4. Боруленков Ю.П. Проблемы организации работы на стадии возбуждения уголовного дела // Актуальные проблемы расследования преступлений: Материалы Международной научно-практической конференции : В 2 ч. Ч. 1. М., 2013. С. 371 - 383.

5. Шейфер С.А. Проблемы допустимости доказательств требуют дальнейшей разработки // Государство и право. - 2001. - № 10. - С. 47.

6. Шестакова С.Д. Допустимость доказательств в уголовном процессе России и США // Уголовное право. 2004. № 3. С. 100-102.

7. Щербаков С.В. Доказательства в уголовном судопроизводстве США // Российский судья. 2010. N 4. С. 27 - 30.

Размещено на Allbest.ru