Размещено на http: //www. allbest. ru/

К вопросу о пробельности общей и особенной части уголовно-исполнительного права

А.А. Храмов

Аннотация

Сведения об авторе

Храмов Александр Александрович: ФКУ ИК-35 УФСИН России по Республике Хакасия, инспектор отдела безопасности. E-mail: Khramov_Alexandr@mail.ru

УДК 343.8

В статье рассматриваются некоторые вопросы определения качества уголовно-исполнительного права. Анализируются нормы и институты Общей и Особенной частей действующего уголовно-исполнительного законодательства на предмет существования в них полных и частичных пробелов, вызванных динамичным развитием общественных отношений и несовершенством законодательной техники.

В рамках определения приоритетов в устранении отдельных правовых дефектов уголовно-исполнительного права, целесообразно, на наш взгляд, выделять «мнимые» (связанные с исполнением наказания в виде ареста, принудительных работ) и «реальные» пробелы, критерием разграничения которых служит необходимость в профессиональной оценке тех или иных аспектов общественных отношений, регулируемых пробельной нормой. Необходимо это в первую очередь для определения приоритетов в их устранении и эффективного регулирования тех общественных отношений, которые в этом действительно нуждаются с точки зрения правоприменительной практики.

Ключевые слова: пробелы в уголовно-исполнительном праве; дефекты уголовно-исполнительного законодательства; Общая часть УИК РФ; Особенная часть УИК РФ.

Annotation

Information about the author

Khramov Alexander Aleksandrovich: Correctional Facility No 35 of the Department of the FPS of Russia in the Republic of Khakassia, the inspector of department of safety. E-mail: Khramov_Alexandr@mail.ru

A. A. Khramov

TO THE QUESTION OF blanks OF THE GENERAL AND SPECIAL PART OF THE penal law

In article some questions of definition of quality of the criminal and executive right are considered. Norms and institutes of the general and special part of the existing criminal and executive legislation regarding existence in them the full and partial gaps caused by dynamic development of the public relations and imperfection of the legislative equipment are analyzed.

Within definition of priorities in elimination of separate legal defects of the criminal and executive right, it is expedient to allocate, in our opinion, “imaginary” (connected with execution of the punishment in the form of arrest, forced labor) and “real” gaps as which criterion of differentiation serves need for a professional assessment of these or those aspects of the public relations regulated by gap norm. It is necessary first of all for definition of priorities in their elimination and effective regulation of those public relations which really need it from the point of view of law-enforcement practice.

Keywords: gaps in the penal law; defects of the criminal and executive legislation; the General Part of the Penal Code of the Russian Federation; a Special Part of the Penal Code of the Russian Federation.

Оценка степени соответствия уголовно-исполнительного права его социальной значимости исходит из возможности выполнения им своей роли в системе правового регулирования, которая выражается в своевременной и эффективной реализации положений, отвечающих экономическим, политическим, социальным и иным реалиям, а также закономерностям и потребностям развития гражданского общества.

Традиционно все положения уголовно-исполнительного права содержатся в двух взаимосвязанных частях. Если первая представляет собой концептуальную базу основных положений уголовно-исполнительного законодательства, то последняя регулирует порядок и условия отбывания отдельных видов наказания, перечень которых предусмотрен ст. 43 УК РФ, а также специальный статус осужденных.

Результаты мониторинга правоприменительной практики, проведенного В. А. Уткиным и М. В. Киселевым в 2013-2014 гг., показывают, что практически каждая третья статья действующей на сегодняшний день редакции УИК РФ проблемно применяется на практике, имея признаки неэффективности. Причем наблюдается существенная разница между существующими недостатками Общей (всего 5 % критических замечаний и суждений относилось именно к ней) и Особенной части [16, с. 80].

Проблемные вопросы теории и практики уголовно-исполнительного права тесно связаны с существованием в его нормах различных дефектов права, в числе которых можно выделить препятствующий реализации целей и задач уголовной и уголовно-исполнительной политики пробел.

Анализ действующего уголовно-исполнительного законодательства позволяет говорить об исключительности такого явления, как пробелы в Общей части УИК РФ. В то же время нельзя не согласиться с мнением некоторых авторов, которые признают существование полных пробелов в Общей части любой отрасли законодательства, в том числе и уголовно-исполнительного.

Начнем с того, что за 20 лет существования УИК РФ почти в каждую вторую статью Общей части были внесены изменения и дополнения, причем в некоторые -- неоднократно. Появление в 2011 г. новой статьи 181, предусматривающей порядок объявления розыска и осуществление оперативно-розыскной деятельности при исполнении наказаний, не связанных с изоляцией осужденных от общества, еще больше, на наш взгляд, подтверждает факт существования пробелов в указанной части УИК РФ.

Рассматривая пробелы общей части уголовно-исполнительного права, следует в первую очередь остановиться на нормах, в которых устанавливаются цели, задачи, принципы отрасли права в целом или отдельных его институтов, формулируются определенные понятия (дефиниции). В теории права они рассматриваются как нетипичные нормативные предписания или специальные нормы.

Так, к нормо-задачам в УИК РФ принято относить ст. 1, которая определяет цели и задачи отраслевого законодательства. В соответствие с ней уголовно-исполнительное законодательство РФ имеет своими целями исправление осужденных и предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.

При этом нормы УИК РФ в качестве цели не предусматривают поставленную перед наказанием (ч. 2 ст. 43 УК РФ) цель восстановления социальной справедливости, поскольку она уже достигнута при назначении уголовного наказания. Можно ли считать указанное законодателем упущение пробелом? По этому поводу нет единства мнений в теории уголовного и уголовно-исполнительного права. Ряд ученых-правоведов (Ю. М. Ткачевский, В. Н. Орлов, Э. Т. Тенчов, А. В. Наумов и др.) считают одним из существенных недостатков УИК РФ отсутствие в качестве цели восстановление социальной справедливости [8, с. 193; 14, с. 34; 7, с. 364]. Другие же (В. И. Селиверстов, П. Г. Мищенков и др.) придерживаются противоположной точки зрения [6, с. 14-15; 10, с. 15].

Связано это с тем, что рассматриваемая категория на первый взгляд представляется оценочным понятием и носит скорее нравственно-этический характер. К правовым же критериям ее достижения, по общераспространенному мнению ученых (М. Н. Станковский, С. Б. Карамашев и др.), следует относить реализацию справедливого наказания и возмещение причиненного преступлением ущерба [13, с. 18; 4, с. 36].

Что касается последнего из выделяемых учеными критериев, то он находит свое отражение не только в нормах уголовного, но и уголовно-исполнительного права. Так, в ст. 175 УИК РФ к сведениям, свидетельствующие о том, что для дальнейшего исправления осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания, законодатель относит полное или частичное возмещение вреда, причиненного преступлением.

Но если даже учитывать тот факт, что указанный институт права скорее относится к уголовному праву (ст. 79 УК РФ), нежели к уголовно-исполнительному, то возникает уместный вопрос: почему критерий возмещения вреда учитывается при реализации прогрессивной системы отбывания наказания, которая регламентируется исключительно уголовно-исполнительным законодательством? В данном случае речь идет о нормах, предусматривающих изменение вида исправительного учреждения либо условий отбывания наказания (ст. 78, 87, 120, 122, 124 УИК РФ и др.).

Диспозиция первой нормы закрепляет основания и условия изменения вида исправительного учреждения по аналогии со ст. 175 УИК РФ, 79 и 80 УК РФ, в том числе вышеупомянутое возмещение ущерба (введено в качестве критерия в указанные статьи УК РФ в 2013 г.).

Остальные же статьи УИК РФ, предусматривающие порядок изменения условий отбывания наказания, хоть и закрепляют лишь два основания (отсутствие взысканий за нарушения установленного порядка отбывания наказания и добросовестное отношение к труду) реализации указанных норм, однако на практике администрацией исправительного учреждения учитываются и иные критерии по аналогии со ст. 78 УИК РФ.

Все это говорит о том, что частично цель восстановления социальной справедливости, которая отчасти выражается в возмещении причиненного вреда потерпевшему, имеет место в уголовно-исполнительной политике и законодательстве, поскольку ряд критериев ее достижения предусмотрен нормами Особенной части УИК РФ. При этом отсутствие ее законодательного закрепления создает некоторые проблемы для реализации остальных положений закона.

В связи с этим А. В. Зубков высказывает мнение о необходимости включения в ч. 1 ст. 1 УИК РФ в качестве цели исполнения наказания восстановление социальной справедливости. Поскольку, если цель восстановления социальной справедливости сформулирована законодателем и отражена в Уголовном кодексе, то она не может игнорироваться в процессе исполнения и отбывания уже назначенного судом того или иного наказания [2, с. 14]. С данной позицией согласны и другие ученые-правоведы [14, с. 34]. Таким образом, авторы предлагают трехзвенную систему целей уголовно-исполнительного законодательства, как это предусмотрено в ряде зарубежных стран (например, ст. 4 УИК Республики Казахстан по аналогии с уголовным законодательством выделяет три цели: восстановление социальной справедливости, исправление осужденных, предупреждение совершения новых уголовных правонарушений как осужденными, так и иными лицами).

Неполнота свойственна и некоторым нормам, регламентирующим средства исправления осужденных.

Так, один из разделов Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г. (распоряжение Правительства РФ от 14.10.2010 № 1772-р), посвященный социальной, психологической, воспитательной и образовательной работе с осужденными, справедливо указывает на необходимость повышения требований к научному и методическому уровню психодиагностической и психокоррекционной работы, разработке и развитию психотерапевтического направления работы психолога.

Такая потребность вызвана в первую очередь увеличением количества лиц, состоящих на учете у психолога, в местах лишения свободы (около 240 тыс. осужденных), из них 50 тыс. -- с признаками психических отклонений, более 60 тыс. -- с повышенной агрессивностью и возбудимостью и около 20 тыс. склонных к суициду и членовредительству [17, с. 331].

Международные нормы также признают необходимость применения к осужденным указанных средств исправления. Так, в Европейских пенитенциарных правилах (2006 г.) и Правилах Манделы (2015 г.) в качестве основных режимных мероприятий предусматриваются социальная работа и психологическая помощь.

В связи с этим нельзя обойти стороной позицию Б. А. Спасенникова, который считает отсутствие в ч. 2 ст. 9 УИК РФ упоминания о психологической помощи как средстве исправления осужденных существенным пробелом, негативно отражающемся на эффективности реализации уголовно-исполнительной политики и достижении целей уголовно-исполнительного законодательства в частности [12, с. 70].

Что касается социальной работы в исправительном учреждении, то она представляет собой комплексную деятельность по оказанию социальной помощи и поддержки осужденным, которая создает предпосылки для фактического достижения цели исправления осужденного в период отбывания наказания и его дальнейшей ресоциализации. Именно поэтому Т. А. Хмелевская и Е. Казакова уместно поднимают вопрос о необходимости включения социальной работы в перечень основных средств исправления осужденных (ч. 2 ст. 9 УИК РФ) [3, с. 95].

Как уже было сказано ранее, пробелы присущи не только положениям, которые закрепляют цели, задачи и принципы той или иной отрасли законодательства. Статьи Общей части УИК РФ также содержат в себе нормы материального или процедурного (процессуального) характера, имеющие различные дефекты внутрисистемного, логического или технического характера.

Яркий тому пример -- правовое регулирование правовых режимов обеспечения посещения учреждений и органов, исполняющих наказания, без специального на то разрешения. Проведенное В. И. Селиверстовым исследование демонстрирует наличие частичного пробела в ст. 24 УИК РФ, которая никак не регламентирует порядок и условия посещения учреждений и органов, исполняющих иные меры уголовно-правового характера [11, с. 25].

Между тем, исполнение и отбывание последних согласно ч. 2 ст. 2 УИК РФ входит в предмет уголовно-исполнительного законодательства, однако в нормах Общей части УИК их применение раскрывается лишь фрагментарно, чем создает неоднозначные ситуации в правоприменительной практике. Буквальное толкование ч. 1 ст. 24 УИК РФ приводит к тому, что указанные субъекты контроля в лице Президента РФ и других уполномоченных на то должностных лиц не вправе посещать без специального разрешения органы и учреждения, исполняющие иные меры уголовно-правового характера.

По этому поводу в юридической литературе существует противоположная точка зрения, согласно которой вход любых лиц в учреждения и органы, исполняющие наказания без изоляции осужденных от общества и иные меры уголовно-правового характера, не ограничен, поэтому и нет необходимости в законодательном закреплении данного положения. Однако мы согласимся в данном случае с В. И. Селиверстовым, который считает, что в современных условиях повышенных мер безопасности во все государственные, тем более правоохранительные, органы вход осуществляется по специальным разрешениям.

Что касается пробелов Особенной части УИК РФ, то можно выделить огромное количество их классификаций. В данной работе мы остановимся лишь на двух их разновидностях -- «реальных» и «мнимых». О первых речь идет в случае полного или частичного отсутствия норм, необходимых для регулирования существующих в настоящее время уголовно-исполнительных отношений, нуждающихся в профессиональной оценке. В свою очередь, последние подразумевают под собой такое же отсутствие нормы, которая хоть и должна регулировать общественные отношения, входящие в предмет той или иной отрасли права, но в настоящее время в этом нет необходимости в силу ряда причин. наказание уголовный правовой дефект

Чтобы более детально разобраться в критериях и условиях выделенной нами классификации, приведем несколько примеров таких пробелов, существующих в Особенной части УИК РФ.

Рассматривая проблемы исполнения отдельных видов наказаний в связи с появлением пробелов в праве, некоторые авторы заостряют свое внимание на том, что эффективность принимаемых в уголовно-исполнительном законодательстве положений вызывает с каждым годом все большую озабоченность и сомнения в их дальнейшей реализации. Наряду с этим, в УИК РФ до сих пор содержатся нормы, которые не применяются на практике с момента его принятия. В связи с этим Ф. В. Грушин обращает внимание на исполнение такого вида уголовного наказания, как арест, который так и не был введен в действие [1, с. 93].

Как справедливо отмечает на этот счет В. А. Уткин, введение в УК РФ и УИК РФ заведомо «мертворожденных» наказаний (арест) относится к одному из наиболее значимых недостатков системного свойства модели применения уголовных наказаний [15, с. 128].

Указанный вид уголовного наказания хоть и не исполнялся с момента принятия в 1997 г. УИК РФ, однако в теории уголовного и уголовно-исполнительного права развернулась целая дискуссия по поводу проблем реализации тех или иных норм, предусмотренных гл. 10 УИК РФ и регулирующих порядок исполнения и отбывания ареста.

К мнимым пробелам можно отнести и недостатки правового регулирования исполнения и отбывания наказания в виде принудительных работ. Наиболее интересным с позиции определения мнимых пробелов в Особенной части УИК РФ представляется вопрос правового регулирования возмещения осужденными затрат и потерь, связанных с нанесенным ими ущербом исправительному учреждению. Как справедливо отмечает И. Л. Павелко, в настоящее время положения ст. 60.20 УИК РФ не оперируют понятием «материальная ответственность» осужденных, в связи с чем у администрации исправительного центра отсутствует возможность взыскать затраты на розыск и задержание осужденного, допустившего нарушение установленного порядка отбывания наказания, поскольку эти затраты не связаны с нанесением учреждению прямого действительного ущерба в виде порчи имущества [9, с. 38]. Одновременно с этим могут возникнуть определенные проблемы и с взысканием затрат на лечение осужденного, который умышленно причинил вред своему здоровью.

Конечно, в рамках необходимости дальнейшей проработки правовой и нормативной базы очень важно уделять внимание в науке уголовно-исполнительного права отдельным аспектам исполнения и отбывания наказания в виде принудительных работ, которые могут вызвать проблемы в правоприменительной деятельности с момента их реального исполнения. Однако на сегодняшний день такие недостатки правового регулирования следует называть лишь мнимыми пробелами, поскольку принудительные работы, как и ранее упомянутый нами арест, на практике не исполняются.

Анализ действующего уголовно-исполнительного законодательства позволяет сделать уместный вывод, что, к сожалению, существующие на сегодняшний день реальные пробелы Особенной части УИК РФ находят свое отражения почти во всех его разделах и главах. Мы укажем лишь на некоторые из них, которые носят распространенный характер и чаще всего упоминаются в юридической литературе.

Например, применительно к наказанию в виде лишения свободы это до сих пор не урегулированный на законодательном уровне порядок приема осужденных на работу, перевода на другую работу и их увольнения, порядок снятия статуса злостного нарушителя установленного порядка отбывания наказания, порядок снятия ранее наложенного взыскания в виде отмены права проживания вне общежития и запрещения выхода за пределы общежития в свободное от работы время на срок до 30 дней и другие пробелы, носящие в основном процедурный характер.

Для наказаний, не связанных с изоляцией от общества -- это, например, отсутствие ответственности осужденных к обязательным работам, исправительным работам, лишению права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью за неисполнение ряда установленных УИК РФ для каждой из указанной категории осужденных обязанностей (например, обязанность уведомить УИИ об изменении места жительства, явиться в УИИ и др.). Отсюда следует, что нивелируется не только правовая природа и карательная сущность таких видов наказаний, но и положение ч. 6 ст. 11 УИК РФ, в соответствии с которой неисполнение осужденными возложенных на них обязанностей, а также невыполнение законных требований администрации учреждений и органов, исполняющих наказания, влекут установленную законом ответственность.

Итак, подводя итоги всему сказанному о характерных чертах и сущностных признаках пробела в Общей части и Особенной части УИК РФ как целостного явления, следует подчеркнуть следующее.

Чрезмерное количество существующих на сегодняшний день пробелов в Общей и Особенной частях УИК РФ является одним из ключевых факторов, снижающих эффективность реализаций уголовной и уголовно-исполнительной политики Российской Федерации. В отличие от пробелов Особенной части УИК РФ, пробелы Общей части заключаются в полном или частичном отсутствии не материальных и процедурных норм, а специальных, которые выражаются в форме нормо-задач, нормо-принципов и нормо-дефиниций. Поскольку указанные нормы распространяют свое действие на все общественные отношения, входящие в предмет уголовно-исполнительного законодательства, то стоит обращать на них особое внимание не только в теории, но и в правоприменительной практике при преодолении существующих пробелов. При этом с позиции «узкого» подхода к определению юридической природы рассматриваемой нами разновидности дефекта в праве можно говорить о существовании пробела в любой норме уголовно-исполнительного законодательства, за исключением той, которая определяет предмет его действия (ст. 2 УИК РФ).

В рамках определения приоритетов в устранении отдельных правовых дефектов уголовно-исполнительного права, целесообразно, на наш взгляд, выделять «мнимые» (связанные с исполнением наказания в виде ареста, принудительных работ) и «реальные» пробелы, критерием разграничения которых служит необходимость в профессиональной оценке тех или иных аспектов общественных отношений, регулируемых пробельной нормой. Необходимо это в первую очередь для определения приоритетов в их устранении и эффективного регулирования тех общественных отношений, которые в этом действительно нуждаются с точки зрения правоприменительной практики.

Литература

1. Грушин, Ф. В. Уголовно-исполнительное законодательство: современное состояние и перспективы совершенствования // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Юриспруденция. -- 2015. -- № 2. -- С. 92-95.

2. Зубков, В. И. Восстановление социальной справедливости как цель уголовного наказания и ее достижение в процессе отбывания наказания // Вестник института: преступление, наказание, исправление. -- 2010. -- №. -- С. 10-14.

3. Казакова, Е. Значение социальной работы в исправлении осужденных, отбывающих пожизненное лишение свободы в Российской Федерации, и проблемы ее правового регулирования. // Уголовное право. -- 2006. -- № 4. -- С. 92-96.

4. Карамашев, С. Б. Восстановление социальной справедливости как цель уголовного наказания : монография. -- Новокузнецк: ФКОУ ВПО Кузбасский институт ФСИН России, 2012. -- 182 с.

5. Кауфман, М. А. Некоторые вопросы применения норм общей части УК РФ // Государство и право. -- 2000. -- № 6. -- С. 57-58.

6. Комментарий к Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации и Минимальным стандартным правилам обращения с заключенными / под ред. П. Г. Мищенкова. -- М.: Экспертное бюро-М, 1997. -- 800 с.

7. Наумов, А. В. Уголовное право. Общая часть : курс лекций. -- М., 1996. -- 560 с.

8. Орлов, В. Н. Уголовное наказание: понятие, цели, система, объекты и субъекты. -- М., 2011. -- 464 с.

9. Павелко, И. Л. Проблемы исполнения наказания в виде принудительных работ // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. -- 2014. -- № 7-2. -- С. 37-40.

10. Селиверстов, В. И. Перспективы развития уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации // Международный пенитенциарный журнал. -- 2015. -- № 1. -- С. 11-21.

11. Селиверстов, В. И. Посещение учреждений и органов, исполняющих наказание, без специального на то разрешения: проблемы совершенствования нормативной регламентации // Уголовно-исполнительное право. -- 2016. -- № 2 (24). -- С. 24-28.

12. Спасенников, Б. А. Психологическая помощь как средство исправления осужденных // Вестник института: преступление, наказание, исправление. -- 2015. -- № 2 (30). -- С. 70-71.

13. Станковский, М. Н. Назначение наказания. -- СПб., 1999. -- 480 с.

14. Тенчов, Э. Т. Цели наказания и его исполнения в новом УК и УИК РФ (различие в подходах) // Проблемы теории наказания и его исполнения в новом уголовном и уголовно-исполнительном кодексах (к 75-летию Н. А. Стручкова) : материалы науч.-практ. конф. -- М.: ВНИИ МВД России, 1997. -- С. 33-35.

15. Уткин, В. А. Основания и пути модернизации системы наказаний // Вестник Томского государственного университета. -- 2011. -- № 349. -- С. 127-130.

16. Уткин, В. А., Киселев М. В. Уголовно-исполнительное правовое регулирование: закон и практика // Международный пенитенциарный форум «Преступление, наказание, исправление» (к 20-летию принятия Конституции Российской Федерации) : сб. тез. выступлений участников (Рязань, 5-6 декабря 2013 г.). -- Рязань: Академия ФСИН России, 2013. -- С. 78-83.

17. Хмелевская, Т. А. Исправление осужденного и эффективность его достижения // Труды Оренбургского института (филиала) Московской государственной юридической академии. -- 2008. -- № 9. -- С. 331-342.

Размещено на Allbest.ru