Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 343.811

КОНЦЕПЦИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ: ПРЕДМЕТ, МЕТОДОЛОГИЯ И ПРИНЦИПЫ

В.А. Уткин

В современной российской политико-правовой системе существует большое число нетипичных актов общего, декларативного характера, в которых отсутствуют конкретные юридические предписания. Подобные акты именуются по-разному (стратегии, доктрины, концепции, принципы, основные направления и т. п.). В науке они обычно именуются «доктринальными актами» [4, с. 20]. Принятый в 2014 г. Федеральный закон № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации (с последующими изменениями и дополнениями) [5] выделяет такую категорию, как «документы стратегического планирования» (п. 10 ст. 3), хотя их исчерпывающего перечня не содержит, ограничивая действие таких документов сферой социально-экономического развития.

Доктринальные политико-правовые акты в области исполнения уголовных наказаний имеют свою историю, которая восходит еще к советскому периоду. В 1989 г. в МВД СССР был разработан проект «Основные направления социальной переориентации исправительно-трудовой системы» [6], который был утвержден решением коллегии МВД СССР от 16.07.1990 № 8 км/1 как «Концепция реформы уголовно-исполнительной системы» [3]. Тогда же проф. А. И. Зубковым был инициирован альтернативный проект -- «Концепция перестройки исправительно-трудовой деятельности в СССР на современном этапе» [2].

Отдельные положения этих разработок были учтены в Законе РФ от 21.07.1993 «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы», и главным образом при кодификации уголовно-исполнительного законодательства. Еще до принятия Уголовно-исполнительного кодекса Президентом РФ 13 января 1996 г. была одобрена Концепция реорганизации уголовно-исполнительной системы МВД России на период до 2005 г. [9, с. 507-528]. Действующий аналогичный документ именуется Концепцией развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации и утвержден распоряжением Правительства РФ от 14.10.2010 № 1772-р (в ред. распоряжений от 31.05.2012 № 874-р и от 23.09.2015 № 1877-р) (хотя на начальном этапе разработки этой Концепции использовался термин не «развитие», а «реформирование» [8]). Кроме того, нельзя не упомянуть и утвержденную распоряжением Правительства РФ от 23.12.2016 № 2808-р Концепцию федеральной целевой программы «Развитие уголовно-исполнительной системы (2017-2025 годы)» (последняя пришла на смену Федеральной целевой программе «Развитие уголовно-исполнительной системы (2007-2016 годы)», утвержденной распоряжением Правительства РФ от 05.09.2006 № 540), структура и содержание которой отвечают требованиям упомянутого выше Закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации».

Сейчас, когда до истечения срока действия Концепции развития УИС РФ до 2020 г. (далее -- Концепция 2010 г.), осталось два года, вполне своевременной представляется работа по подготовке проекта аналогичного программного политико-правового документа, которая начата по поручению ФСИН России Научно-исследовательским институтом ФСИН России. При этом принципиально важно, чтобы работа над новой Концепцией опиралась на непредвзятый анализ достигнутого и причины недостижения предполагавшихся результатов. В связи с этим нуждаются в обсуждении не только конкретные направления будущего доктринального документа, но и сама методология его подготовки.

Как действующая, так и будущая Концепции развития УИС представляют собой доктринальные политико-правовые акты, но не документы стратегического планирования в смысле ч. 7 ст. 10 упомянутого Федерального закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации». Как отмечалось, понятие доктринальных правовых актов шире термина «документы стратегического планирования». Среди перечисленных в ст. 11 названного Закона не упомянуты концепции, доктрины, основы государственной политики, принципы и т. д., действующие в различных социальных сферах. Документами стратегического планирования в смысле Закона № 172-ФЗ применительно к деятельности УИС являются федеральные целевые программы, в том числе действующая ныне ФЦП «Развитие уголовно-исполнительной системы (2018-2026 гг.), утвержденная постановлением Правительства России от 06.04.2018 № 420. Разрабатываемая Концепция, в отличие от ФЦП, -- это прежде всего политико-правовой документ, определяющий основные векторы, своего рода идеологию развития и реформирования уголовно-исполнительной системы. В этой связи структура будущей Концепции не обязательно должна соответствовать требованиям ст. 19 рассматриваемого Закона.

В определении предмета новой Концепции исходным является понятие «уголовно-исполнительная система» в том значении, который вкладывает в него ст. 5 Закона РФ от 21.07.1993 «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» (с последующими изменениями и дополнениями). Такой подход позволяет отграничить концептуальные проблемы развития УИС от связанных с ними, но все же более широких (в данном контексте) вопросов уголовно-исполнительной и, тем более -- уголовной политики государства.

Уголовно-исполнительная политика -- «направление деятельности государства по определению целей, принципов, стратегии и тактики, форм и методов исполнения уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера, а также по применению основных средств исправления осужденных» [1, с. 251]. Соглашаясь в основном с таким определением, тем не менее, отметим два обстоятельства. Первое -- это то, что оно не охватывает деятельность учреждений УИС по реализации мер пресечения (прежде всего содержания под стражей). Второе, и оно принципиально важно, это то, что государственная политика в сфере исполнения наказаний отнюдь не исчерпывается ведомственной политикой и тем более деятельностью учреждений и органов Федеральной службы исполнения наказаний. (Поэтому категорически нельзя согласиться с высказанным при обсуждении Концепции уголовной политики суждением, что «основные проблемы лежат в области уголовного права и уголовно-процессуального права, остальное -- это текущая деятельность ведомств» (стенограмма заседания «круглого стола» на тему «Проблемы законодательного обеспечения проекта Концепции уголовной политики» [1, с. 195]).

Уголовно-исполнительная система -- важнейшее (но не единственное) средство реализации уголовно-исполнительной и, в конечном счете, -- уголовной политики. Но не наоборот. Поэтому будущая Концепция не должна включать как самостоятельный раздел «Уголовная и уголовно-исполнительная политика». Согласно закону (ст. 604, 82 УИК РФ и др.) функции выработки и реализации государственной политики и нормативно-правового регулирования в сфере исполнения уголовных наказаний возлагаются на соответствующий «федеральный орган исполнительной власти». В данном случае это Министерство юстиции России. Следовательно, теоретически возможна разработка под эгидой Минюста (хотя и с непременным вневедомственным, межведомственным и общественным участием) Концепции уголовно-исполнительной политики. Но это будет уже иной документ, составную часть которого должен образовать раздел «Развитие уголовно-исполнительной системы». К тому же Концепция уголовно-исполнительной политики, которая, по нашему мнению, согласно п. 3 ст. 80 Конституции РФ, должна утверждаться Президентом России, возможна лишь в тесной «увязке» с аналогичным доктринально-правовым актом -- Концепцией уголовной политики. Но, как известно, до появления общепризнанного варианта последней еще очень далеко.

Тем не менее, новая Концепция должна быть, помимо прочего, нацелена на формирование у системы таких качеств, которые позволят ей давать эффективный ответ на существующие и потенциальные риски и вызовы, связанные с изменениями уголовно-карательной политики.

Разумеется, своими качествами УИС вполне может и должна стимулировать те или иные направления уголовной политики (например, эффективность исполнения альтернативных санкций очевидно стимулирует более активное их назначение судами). Кроме того, голос представителей уголовно-исполнительной науки и практики должен отчетливо звучать при принятии решений в области уголовной политики, в особенности касающихся системы уголовных наказаний и их применения. (К сожалению, пока здесь дело обстоит не лучшим образом. Так, упомянутый выше аналитический доклад, подготовленный по результатам деятельности рабочей группы Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству за 2014-2016 годы, насчитывает 38 страниц, из них только три составляют раздел «Уголовно-исполнительная политика». Причем в этом разделе треть положений относится не к исполнению наказаний, а к мерам пресечения в виде заключения под стражу [1, с. 251-253]). Однако непосредственно формулировать в Концепции развития УИС конкретные направления пенализации и совершенствования системы наказаний и порядка их назначения методологически некорректно, ибо они находятся вне прямой компетенции УИС и уголовно-исполнительной деятельности в целом (т. е. деятельности учреждений и органов, исполняющих уголовные наказания). В ином случае сложно предположить, кто и как будет впоследствии отвечать и отчитываться за реализацию подобных положений.

Далеко не праздным является вопрос и о самом наименовании будущей Концепции. Как отмечалось, ранее подобные документы именовались по-разному. Здесь, на наш взгляд, нужно учитывать несколько обстоятельств. Прежде всего то, что для «узнавания» целесообразно не повторять ранее применявшуюся терминологию («перестройка», «реформирование», «социальная переориентация», «реорганизация», «развитие»). К тому же термин «развитие» используется ныне в Концепции ФЦП «Развитие УИС (2017-2025 гг.)». Наконец, само понятие «развитие» все же представляется чрезмерно абстрактным, индифферентным и лишенным какого-либо «энергетического» смысла.

В этой связи будущий доктринальный правовой акт целесообразно именовать «Концепцией модернизации уголовно-исполнительной системы (2021-2030 гг.)». Модернизация (от фр. modern -- новейший, современный) -- это «осовременивание», обновление, приведение системы в соответствие с новыми требованиями, инновационными трендами. Данный термин вполне уместен как для обозначения желаемого вектора развития УИС в целом, так и отдельных ее структурных элементов и направлений деятельности (например, модернизация управления и документооборота, модернизация систем безопасности, производственной базы и т. д.). Сущность модернизации состоит и в переходе от одной модели исполнения наказания к другой, основанной на иных подходах (концепции безопасности и т. д.). Это, например, изменение структуры исправительных учреждений, переход к отбыванию наказания в одном (но «гибридном» и «мультирежимном») учреждении различных категорий осужденных при их раздельном содержании, основанном на их глубокой криминологической и социально-психологической дифференциации по степени и характеру общественной опасности, реформирование уголовно-исполнительных инспекций на международно признанных принципах службы пробации и т. д.

Структура будущей Концепции едва ли должна формально воспроизводить структуру (разделы) действующей, в том числе по указанным выше основаниям. Учитывая преимущественно структурно-институциональный и функциональный характер предстоящей модернизации (исходящей все же от «уголовно-исполнительной системы», а не от «уголовно-исполнительной политики»), существенным недостатком действующей Концепции следует считать то, что в ней достаточно широко освещаются желаемые новеллы в УИК РФ, но практически обходится стороной законодательство об уголовно-исполнительной системе. Это касается как действующего, так и будущего закона. На наш взгляд, в новой Концепции этому закону (его разработке, сопровождению, принятию и реализации) должно быть отведено одно из центральных мест.

Отдельного рассмотрения и обсуждения заслуживают принципы Концепции модернизации уголовно-исполнительной системы. Они не совпадают с принципами уголовно-исполнительного законодательства, хотя, конечно, не должны им противоречить. Во всяком случае, самого пристального внимания заслуживают такие принципы, как реалистичность, научная обоснованность, необходимая достаточность, непротиворечивость (внешняя и внутренняя), преемственность, комплексность, общественная значимость.

Принцип реалистичности выглядит достаточно тривиально, если не помнить, что его игнорирование авторами Концепции 2010 г. привело к фиаско одно из ключевых ее направлений -- всеобщую «тюрьмизацию» уголовно-исполнительной системы, согласно которой до 2020 г. в России предполагалось построить 721 учреждений нового типа отвечающих международным стандартам, в том числе, 58 тюрем особого режима, 180 -- усиленного, 210 -- общего, а также 55 учреждений для осужденных-женщин. При этом средства на столь масштабную реорганизацию (около 1,8 трлн. руб.) предполагалось изыскать «из внутренних резервов» УИС.

Как известно, в сентябре 2015 г. это положение из Концепции 2010 г. было исключено, но побочным следствием этого стала в значительной степени утрата данным документом «концептуальности».

С принципом реалистичности тесно связан принцип научной обоснованности основных концептуальных положений предполагаемого документа. К сожалению, опыт разработки и содержание ряда положений Концепции 2010 г. дает немало примеров игнорирования этого принципа, начиная с элементарного несоответствия исходных тезисов даже имеющейся статистике. Так, в разделе I «Общая характеристика и современное состояние уголовно-исполнительной системы» утверждается, что в «течение последних шести лет… к 2010 году численность осужденных к лишению свободы увеличилась более чем на 115 тыс. человек, или на 18,6 процента». Между тем официальная статистика по состоянию на 2010 г. свидетельствовала о противоположной тенденции -- о сокращении количества осужденных в исправительных учреждениях и о сокращении числа лиц, осужденных к реальному лишению свободы (на парламентских слушаниях («круглом столе») в Совете Федерации в декабре 2017 г. заместитель директора ФСИН А. В. Хабаров констатировал, что «за последние 15 лет число лиц, находящихся в местах лишения свободы, снизилось примерно в два раза» [1, с. 187]). Если в 2008 г. в исправительных учреждениях всех видов содержалось 734 тыс. чел., то в 2010 г. -- 696 тыс. чел., причем эта тенденция сохраняется и поныне (2012 г. -- 585 тыс., 2015 г. -- 551 тыс., 2017 -- 495 тыс. чел.). Число осужденных к лишению свободы также снижается: по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, к лишению свободы на срок в 2008 г. было осуждено 316146 чел., в 2010 г. -- 276570 чел., в 2015 г. -- 220488 чел., в 2017 г. -- 208233 чел.

Столь же научно не обоснованным оказался и сделанный в Концепции 2010 г. прогноз увеличения в 2020 г. общей численности лиц, осужденных к наказаниям, не связанным с изоляцией осужденного от общества, на 200 тыс. человек, прежде всего -- за счет применения ограничения свободы. На деле статистика уже в 2010 г. (год принятия Концепции) свидетельствовала об обратном: число осужденных к наказаниям и иным уголовно-правовым мерам, находящихся в ведении уголовно-исполнительных инспекций, неуклонно снижалось. В 2008 г. к таким мерам было осуждено 485635 чел., в 2010 г. -- 460402; в 2014 г. -- 392859 чел., в 2015 г. -- 351828 чел. Если в 2008 г. на учетах инспекций (на конец отчетного периода) состояло на учете 574441 осужденный, то в 2010 г. -- 491257, в 2012 г. -- 465740, а в 2015 г. -- 306448. Заметный рост (но не превышающий уровня 2008 г.), наблюдается только с 2016 г.

Что касается ограничения свободы, то это наказание на практике вовсе не оправдало возлагавшиеся на него радужные надежды, занимая довольно скромное место в судебной практике. В 2010 г. к нему было приговорено 0,9 % всех осужденных; в 2011 -- 1,5 %, а начиная с 2014 г. до настоящего времени, ограничение свободы стабильно составляет ежегодно только 3,5-3,8 % всех назначенных наказаний. В 2017 г. на учете уголовно-исполнительных инспекций по всей России (на конец года) состояло всего 36747 осужденных.

Между тем, указанные выше несоответствия (как в отношении лишения свободы, так и альтернативных наказаний) не были устранены и в последней редакции Концепции в 2015 г.

Достойно сожаления, что при разработке Концепции 2010 г. не учтены данные Всероссийской переписи осужденных 2009 г., причем научный анализ ее результатов даже не завершен. Во всяком случае это необходимо, поскольку проведение новой переписи осужденных во многом потеряет смысл (в связи с отсутствием научной базы для сравнения).

Невнимание к науке побудило, на наш взгляд, авторов Концепции 2010 г. установить среди основных ее целей «повышение эффективности работы учреждений и органов, исполняющих наказания, до уровня европейских стандартов обращения с осужденными», хотя никаких пресловутых «европейских стандартов эффективности» просто не существует. Если таковым считать уровень рецидивной преступности среди отбывавших наказания в виде лишения свободы, то в большинстве развитых стран Европы он значительно превышает российский. К чему тогда стремиться? Вполне понятно поэтому, почему в 2015 г. тезис о «европейских стандартах эффективности» из текста Концепции был исключен.

К слову о рецидиве. И в ранее действовавшем, и в отредактированном вариантах Концепции среди ее целей указано «сокращение рецидива преступлений, совершенных лицами, отбывавшими наказание, в виде лишения свободы». Цель весьма достойная, поскольку она отражает главное социальное предназначение уголовно-исполнительной системы, закрепленное в авторитетных международных актах. Так, в Правиле 4 Минимальных стандартных правил ООН в отношении обращения с заключен-ными (Правил Нельсона Манделы) 2015 г. говорится, что «целями приговора к тюремному заключению или к аналогичному лишению свободы являются главным образом защита общества от преступников и сокращение случаев рецидивизма». Но тут возникает два вопроса. Первый: насколько правильно преследовать эту цель только в отношении отбывших лишение свободы? Во-вторых, можно ли в принципе ставить эту, безусловно, определяющую цель, не располагая единой общегосударственной системой учета повторных (рецидивных) преступлений? Она, как известно, существовала в советский период, но в 90-е гг. прошлого века была разрушена. Без необходимого обеспечения подобного механизма «обратной связи» УИС с обществом говорить об эффективности ее деятельности бессмысленно. уголовный исполнительный акт наказание

Принцип необходимой достаточности предполагает, исходя из самого наименования (концепция (от лат. conteptio) -- понимание, система) -- определенный способ понимания, трактовки какого-либо предмета, явления, процесса, точка зрения на предмет или явление, руководящая идея для их систематического освещения [10, с. 278]), включение в Концепцию преимущественно положений принципиального, инновационного характера, отличных от традиционных направлений текущего развития, обычно определяемых стандартными формулировками типа «усилить», «расширить», «углубить», «улучшить», «активизировать», «обеспечить». Иными словами, подлинно «концептуальный» подход должен предполагать в перспективе обретение системой нового целостного качества, не сводимого к простой совокупности частных (хотя и необходимых) улучшений.

Целесообразно радикально сократить ее объем, следуя тезису «лучше меньше, да лучше». Нужна серьезная «ревизия» на этот счет как действующей Концепции, так и многочисленных существующих конкретных предложений территориальных органов и управлений ФСИН. При всей их актуальности и значимости для того или иного органа, конкретного направления деятельности, в подавляющем их числе эти предложения все же не носят подлинно «концептуального» характера. Думается, что в новой Концепции должно быть не более 60-80 положений (для сравнения, в действующем документе -- примерно 180). Но дополнением Концепции должен стать план мероприятий по ее реализации («дорожная карта»), где все направления будут конкретизированы по годам и исполнителям.

Непротиворечивость как требование к содержанию Концепции имеет внешний и внутренний аспекты. Внешний связан, во-первых, с обеспечением ее реалистичности (соответствия действительности), а во-вторых -- непротиворечием законодательству (кроме ситуаций, когда предполагается его изменение) и иным аналогичным документам, в том числе -- принятым федеральным документам стратегического планирования.

Внутренний аспект непротиворечивости -- устранение противоречий и «нестыковок» между отдельными частями и положениями самой Концепции.

Для примера сошлемся на два положения действующей Концепции. В разделе «Социальная и психологическая работа с осужденными. Воспитание и образование осужденных» (в ред. 2015 г.), в частности, предусмотрена «разработка новых подходов к формированию самодеятельных организаций осужденных с учетом интересов и потребностей в них самих осужденных, совершенствование правового регулирования их деятельности». Между тем, ст. 111 УИК РФ «Самодеятельные организации осужденных» была исключена из Кодекса в декабре 2011 г., и каких-либо дискуссий об их восстановлении (пусть даже на новых основах) не наблюдается.

Наконец, в 2011 г. в законодательство было введено новое наказание (хотя и с отсроченным сроком введения в действие). Это принудработы (ст. 53 УК РФ, глава 81 УИК РФ). Однако в тексте Концепции и в самой поздней ее редакции (2015 г.) данное наказание не упоминается вовсе. В разделе об исполнении наказаний, не связанных с лишением свободы, предполагается, в частности, «придание работе уголовно-исполнительных инспекций социальной направленности», «оптимизация структуры уголовно-исполнительных инспекций», «закрепление нового норматива штатной численности уголовно-исполнительных инспекций» и т. д. В следующем разделе уже предполагается создание «службы пробации», которая, как известно, планируется в качестве замены уголовно-исполнительным инспекциям.

Преемственность новой Концепции предполагает объективный анализ результатов осуществления действующей Концепции с отбором тех заслуживающих внимания подлинно «концептуальных» положений, которые должны войти в новый аналогичный документ. Преемственность, тем не менее, как отмечалось, не следует трактовать формально, как воспроизведение в новой Концепции структуры предыдущей.

Принцип комплексности предполагает тщательный учет максимального количества связей и взаимодействий между отдельными направлениями Концепции и прогнозирование возможных последствий. Так, Минюстом России во исполнение Концепции 2010 г. был подготовлен и в марте 2014 г. внесен в Правительство проект закона «О внесении изменений в Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации», предполагающий проживание не более десяти осужденных в исправительных колониях в отдельном жилом помещении, запираемом в ночное время (в воспитательных колониях -- не более четырех осужденных). Данная новелла мотивировалась необходимостью перехода от отрядной формы содержания осужденных и создания новых видов учреждений, «отвечающих международным стандартам».

С учетом разногласий Минюста с Генеральной прокуратурой РФ и Министерством финансов данный проект был возращен в Минюст России для проведения согласовательных процедур. В дальнейшем, с изменением Концепции 2010 г. в 2015 г. он, по-видимому, утратил актуальность.

Очевидно, что возвращение проекта в Минюст было мотивировано прежде всего недостаточностью бюджетного финансирования (см. принцип реалистичности). Но это далеко не все. При всем декларируемом ими уважении к «международным стандартам» авторы рассматриваемых нововведений фактически напрочь их игнорировали применительно к другой части пенитенциарной практики -- требованиям безопасности [7, с. 65-67 и др.]. Проект Минюста, предполагавший лишь один преимущественный способ размещения осужденных, не учитывал не только требований безопасности, но и сложившийся в этой сфере зарубежный опыт. В соответствии с ним обычно принято разделять осужденных по степени их опасности, как минимум, на четыре категории. В зависимости от этого в пенитенциарном учреждении варьируются условия размещения: а) незапираемые помещения (камеры); б) камеры, запираемые на ночь; в) запираемые камеры с выводом осужденных на работу или(и) учебу; г) запираемые камеры без вывода на работу или(и) учебу, но с выводом на прогулку (обычно до двух часов). Непонятно, почему в «поле зрения» Минюста попал лишь один вариант из возможных четырех.

Наконец, принцип общественной значимости предполагает привлечение к обсуждению основных положений разрабатываемой Концепции модернизации уголовно-исполнительной системы до 2030 г. широкого круга специалистов, членов гражданского общества, в том числе конструктивно настроенных представителей правозащитных организаций. Возможно (на конечном этапе разработки) для этих целей будет полезной представительная научно-практическая конференция, а трибуна для дискуссий может быть предоставлена в ведомственных и юридических изданиях.

Литература

1. Аналитический доклад о состоянии уголовной политики в Российской Федерации // О законодательном обеспечении уголовно-правовой политики в Российской Федерации : сборник материалов / издание Совета Федерации. -- М., 2018. -- 258 с.

2. Зубков, А. И. Концепция перестройки исправительно-трудовой деятельности в СССР на современном этапе (материалы обсуждения). -- Рязань: РВШ МВД СССР, 1990. -- 128 с.

3. Концепция реформы уголовно-исполнительной системы. -- М.: ГУИД МВД СССР, 1990. -- 30 с.

4. Малько, А. В., Гайворонская, Я. В. Доктринальные акты как основной инструмент правовой политики // Право. Журнал Высшей школы экономики. -- 2018. -- № 1. -- С. 20-25.

5. О стратегическом планировании в Российской Федерации: Федеральный закон от 28.06.2014 № 172-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2014. № 26. Ч. 1. Ст. 3379.

6. Основные направления социальной переориентации исправительно-трудовой системы («ИТС-2000»). МВД СССР, ГУИД, ВНИИ, ВИПК МВД СССР. -- М., 1989. -- 21 с.

7. Права человека и пенитенциарные учреждения : учебное пособие по правам человека для персонала пенитенциарных учреждений. -- Женева: Управление Верховного Комиссара по правам человека, 2000. -- 234 с.

8. Реформирование уголовно-исполнительной системы: теоретический проект. -- М.; Рязань: АПУ ФСИН РФ, НИИ ФСИН РФ, 2009.

9. Уголовно-исполнительное право : сборник нормативных актов. -- М.: Новый Юрист, 1997. -- 544 с.

10. Философский энциклопедический словарь. -- М.: Советская энциклопедия, 1983. -- 840 с.

Аннотация

Статья посвящена политико-правовой природе, предмету и методологии формирования новой Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2030 года. Проводится разграничение между Концепцией развития УИС и Концепцией уголовно-исполнительной политики. Обосновывается необходимость нового наименования Концепции и раскрываются основные принципы ее разработки.

Ключевые слова: уголовно-исполнительная система; уголовно-исполнительная политика; пенитенциарные учреждения.

Article is devoted to the political and legal nature, a subject and methodology of formation of the new Concept of development of a penal correction system of the Russian Federation till 2030. Differentiation between the Concept of development of penal correction system and the Concept of criminal and executive policy is carried out. Need of the new name of the Concept is proved and the basic principles of her development reveal.

Keywords: penal correction system; criminal and executive policy; penal institutions.

Размещено на Allbest.ru