Для правильного понимания сущности уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве важно иметь представление о возникновении, законодательном развитии и совершенствовании данного правового института.

Нормы, регулирующие уголовную ответственность за криминальные банкротства, всегда привлекали пристальное внимание законодателя. Уже в Русской Правде существовало более 20 статей, регулировавших как кредитные отношения, так и последствия неисполнения обязательств.

"Аже который купець, кде любо шед с чужими кунами истопиться, либо рать возьмет, ли огнь, то не насилити ему, не продати его; но како начнеть от лета платити, тако же платить зане же пагуба от бога есть, а не виноват есть; аже ли пропиется или пробиеться, а в безумьи чужь товар испортить, то тако любо тем, чии то товар, ждуть ли ему, а своя им воля, продать ли, а своя им воля" [10, с.68], - говорится в ст.54 Пространной редакции Русской Правды. С одной стороны, данная норма выделяет несостоятельность, произошедшую под действием непреодолимой силы - утраты имущества в результате пожара, наводнения, разграбления, не предусматривающую вины должника и являющуюся обстоятельством, исключающим наказание. С другой стороны, выделяется несостоятельность, возникшая по вине должника в результате пьянства, пари, иных предосудительных действий, связанных с растратой товара. В таком случае кредиторы вправе как потребовать возмещения в рассрочку, так и, по мнению большинства исследователей, продать имущество и самого должника в холопы [Там же, с.102-103].

Судебник Ивана III 1497 г., а также судебник 1550 года, Соборное Уложение 1649 года также устанавливают ответственность за невозможность уплаты лицами торгового сословия долгов вследствие неблаговидных действий самого заемщика и по общему смыслу совпадают с нормами Русской Правды.

Ряд авторов, исследуя развитие законодательства о преступлениях в сфере несостоятельности, относят возникновение уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве именно к этому периоду [2, с.12-36; 5, с.3]. Тем не менее данная точка зрения представляется сомнительной. Русская Правда и дальнейшие нормативные акты, вплоть до Соборного Уложения 1649 г., устанавливают ответственность за банкротство вследствие неблаговидных действий должника. Однако, исследуя основание такой ответственности - возникновение невозможности погашения долговых обязательств вследствие пьянства, пари, иных предосудительных действий, повлекших растрату имущества, необходимо отметить, что они совершаются до возникновения каких-либо признаков банкротства, а сама несостоятельность является последствием таких действий. Поэтому исследуемые нормы Русской Правды, Судебников 1497 и 1550 гг., Соборного Уложения 1649 года, скорее, стоит относить к историческим корням ответственности за преднамеренное банкротство.

Существует и иное мнение. Так, А.М. Зацепин считает, что анализ истории уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве следует начинать с норм Уложения о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 г. В Уложении, как отмечает А.М. Зацепин, за исключением нормы, устанавливающей уголовную ответственность лиц, "производящих торговлю", за неосторожное банкротство, все остальные входящие в данную группу статьи посвящены уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве и подробно регламентируют данный правовой институт [4, с.82]. Однако и данная точка зрения небесспорна. Действительно, Уложение 1845 года устанавливает уголовную ответственность как за неправомерные действия при банкротстве, так и за иные уголовно наказуемые деяния, фактически являясь аналогом современного Уголовного кодекса. При этом следует отметить, что в дореволюционной России преступность и наказуемость деяния определялась не только основополагающими уголовно-правовыми актами, одним из которых является Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 года, но и отдельными законодательными актами, регулирующими тот или иной институт общественных отношений, в том числе и несостоятельность. Среди таковых в рамках исследуемого вопроса возможно выделить Уставы о банкротах ХVIII-XIX вв., регулирующие как правила несостоятельности предприятия, так и последствия нарушения таких правил.

Необходимость принятия Устава о банкротах возникла в первой половине ХVIII века в Российской империи в связи с бурным ростом капиталистических отношений, что потребовало совершенствования законодательной регламентации института несостоятельности, находившегося в зачаточном состоянии и практически не изменявшегося со времен Русской Правды.

Рассказывая об отношениях несостоятельности того времени, А.Х. Гольмстен выделяет три основных направления развития законодательства о несостоятельности: иностранное, связанное с применением зарубежных нормативных актов в связи с отсутствием государственной регламентации; национально-самобытное, связанное с развитием закупничества, т.е. передачи должника для отработки кредитору; и канцелярско-кодификационное, наиболее интересное с точки зрения развития правовой регламентации института несостоятельности в целом и ответственности за неправомерные действия при банкротстве в частности [3, с.8].

Отдельные нормы, регламентирующие отношения несостоятельности, встречаются в Вексельном Уставе 1729 г., в Уставе благочиния 1782 г., в городовом Положении 1785 г. и других актах, однако правил, по которым должник может быть признан банкротом, не существовало [13, с.64]. О необходимости их создания впервые упоминается в Указе Анны Иоанновны от 6 февраля 1735 г. (Указ касался частного дела о несостоятельности):". какимъ образомъ в таких случаяхъ поступать, Российскихъ особливыхъ уставовъ не имеется: а впредь как с банкротами поступать, о томъ, собравъ из разных государствъ права купеческие, учинить уставъ Коммерц-коллегии и подать для рассмотрения в Сенатъ, а из Сената подать для апробации Ея Императорскому Величеству" [3, c.23].

К 1740 г. составляется проект первого Устава о банкротах, который после утверждения Кабинетом Министров получил статус закона, однако в связи со сложными отношениями между Кабинетом и Сенатом опубликован не был. Тем не менее данный Устав включен в Полное собрание законов Российской империи [7, c.311-320] и, при отсутствии каких-либо иных документов, регламентирующих порядок банкротства, влиял на позицию судов [13, с.68], что дает право считать его первым нормативным актом дореволюционной России, устанавливающим правила несостоятельности.

Согласно ст.4, 5, 32 и 33 Устава признаки несостоятельности определяются по отношению к банкроту как "лицо, которое платить не может", "кредиторов довольствовать не может", а состояние должника характеризуется "разорением" [7, c.311-320], т.е. отсутствием имущества для полного удовлетворения требований кредиторов. Устав, как и более ранние законодательные акты, разделяет несостоятельность на несчастную (безвинную) и злостную (в том числе и неосторожную). Несчастной считается несостоятельность, возникшая вследствие пожара, войны, наводнения, несостоятельности партнера. Имущество в таком случае распределяется между кредиторами, а должник избавляется от наказания. Субъектами действия Устава являются только купцы.

Оснований злостного банкротства три: обманство, продерзость и неосторожность.

Под продерзостью понимается нарушение общих положений Устава, касающихся ведения в процессе деятельности купеческих книг, составления балансов в конце каждого года, необъявление КоммерцКоллегии о невозможности исполнения обязательств и другие.

банкротство уголовная ответственность империя

К случаям неосторожности Устав относит осуществление торговли без собственного капитала или при его недостатке, попытки взяться за непосильное предприятие; излишний риск в торговле; образование товарищества "с явным обманщиком" с последующим банкротством и другие [3, c.37-38].

Если основания продерзости и неосторожности относятся, скорее, к современным действиям, характеризующим преднамеренное банкротство, то под "обманством" законодатель впервые закрепляет некоторые признаки неправомерных действий при банкротстве.

Так, в ст.14 Устава о банкротах 1740 г. содержится положение: "Когда купецъ, усмотря уже банкротство свое, до объявленiя о томъ по дружбе или для другихъ приметокъ, другому какiя росписки или поступные письма дастъ или переводы чинить… банкротовщика почитать злостным банкротом" [7, c.14]. Этой нормой фактически закрепляется ответственность за умышленное и неправомерное увеличение пассива должника в предвидении банкротства ("росписки дастъ") или неправомерную передачу имущества должника другому лицу ("переводы чинитъ"), наказание - смертная казнь через повешение.

Статья 22 Устава предусматривает уголовную ответственность за неправомерные действия со вновь нажитым имуществом во время конкурса в форме утаивания или удовлетворения имущественных требований отдельных кредиторов в ущерб другим. Должник, совершивший такие действия, злостным банкротом не признается, однако несет наказание в виде ссылки на каторгу.

В дополнение к этому А.Х. Голмстен выделяет в качестве основания признания злостным банкротом и заключение сделки с отдельными кредиторами втайне от остальных. "Это вывод a contario из того, что такая сделка имеетъ лишь силу, когда в заключении ее принимали участие все кредиторы" [3, c.34-35].

Таким образом, фактически Устав о банкротах 1740 года является первым документом, закрепляющим уголовную ответственность за неправомерные сокрытие, передачу имущества во владение иным лицам, удовлетворение требований отдельных кредиторов в ущерб другим кредиторам, совершенные при наличии признаков банкротства, т.е. действия, которые в настоящее время согласно ст. 195 УК РФ понимаются под неправомерными действиямипри банкротстве.

Об установлении именно уголовной ответственности свидетельствует карательный характер наказания: должник, совершивший злостное банкротство в форме обманства, подлежал смертной казни, а нарушивший порядок удовлетворения требований кредиторов - каторге.

Устав предполагает и наличие исторических аналогов современных арбитражных управляющих "кураторовъ", а также конкурсных судов. В отношении кураторов Устав устанавливал лишь дисциплинарную ответственность: за медлительность, чрезмерные расходы при осуществлении конкурсного процесса, пропажу денег должника вследствие небрежного отношения к работе со стороны куратора.

В 1753 и 1763 гг. Сенат рассматривает новые проекты Уставов о банкротах, которые также не были приняты. Их положения во многом совпадают с нормами Устава 1740 г., однако следует отметить, что банкротством признаются лишь неосторожные или умышленные действия лица, безвинная же несостоятельность банкротством не является.

Следующим этапом в развитии рассматриваемого правового института является принятие Устава о банкротах 1800 г. Павлом I. Документ достаточно четко регламентировал как механизм признания банкротом, так и последствия несостоятельности. В качестве признаков банкротства Устав в ст.1 выделял неспособность выплаты долгов в полном объеме [7, c.534]. Под термином "банкротство" в Уставе также понималась неосторожная и умышленная несостоятельность, безвинная также банкротством не считалась.

С точки зрения правовой регламентации уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве данный правовой акт устанавливал наказуемыми в случаях торговой несостоятельности следующие деяния:

1) утаивание имущества или требований должника на чужое имущество (ст.138);

2) удовлетворение требований отдельных кредиторов в ущерб требований иных кредиторов (ст.138);

3) выдачу подложных векселей, расписок, поступных писем, иных обязательств, изменение существующих обязательств с целью имущественных выплат в ущерб кредиторам после усмотрения неминуемого банкротства (ст.104). За перечисленные действия должник признавался злостным банкротом и подлежал "такому наказанию, какому подлежит по законамъ публичный воръ" (ст.139) [Там же, c.451-457].

Для дворян и чиновников впервые устанавливалась ответственность за сокрытие имущества во время конкурса (ст.105 Устава). Таковых признавали злостными должниками и подвергали "какъ за лживые поступки суждению по законамъ" [Там же, c.472].

Таким образом, Устав о банкротах, являвшийся первым официально принятым нормативным актом, регулирующим процедуру несостоятельности, устанавливал ответственность за неправомерные действия при банкротстве в форме уменьшения активов предприятия - сокрытии имущества или своих требований на имущество, а также увеличения пассивов - выдачи подложных векселей, расписок и т.д.

Устав 1800 г. имел широкое применение, однако "в течение времени открылись в сих правилах разные неудобства, в отвращение коих было принято решение издать новый Устав" [8, c.420], - говорилось в Указе, предшествующем новому правовому акту 1832 г. Он получил название "Устав о торговой несостоятельности". Фактически данный документ заменил собою часть первую Устава о банкротах 1800 года.

Устав 1832 года применялся только к случаям несостоятельности лиц, осуществлявших торговлю. Под банкротством (неосторожным и злонамеренным), как и ранее, понимались лишь умышленные действия должника. Как отмечает А.Х. Гольмстен, Устав "воздерживается от подробного перечисления условий каждого из этих видов. Нет указания на какие-либо обязанности, имеющие прямое или косвенное отношение к банкротству и неисполнение которых влечет признание должника банкротом того или иного вида…" [3, c.262-263]. Тем не менее, изучая Устав, возможно все же сделать вывод об отнесении тех или иных действий к злонамеренному банкротству и понимающихся в настоящее время под неправомерными действиями при банкротстве.

Так, устанавливается уголовная ответственность за сокрытие имущества, что вытекает из положений ст.31 и п.1 ст.126. Стоит отметить, что термин "сокрытие имущества" в Уставах трактовался довольно широко. Так, И.Я. Фойницкий выделяет сокрытие имущества в актив, что проявляется в "1) в утаивании от кредиторов имущественныхъ ценностей, принадлежащихъ несостоятельному, путем физического их устранения (увоза, уноса, спрятывания, но не уничтожения); или 2) в фиктивномъ отчужденiи их, вполне или частью, путем вымышленнаго перевода их на имя третьихъ лицъ, обыкновенно близких родственниковъ виновного; этот способ деятельности, в отличие от физического сокрытия имущества, представляется сокрытиемъ юридическимъ; он может выразиться или во вступлении в фиктивный по имуществу договор, или в ложном показаны о принадлежности данного имущества третьим лицам", а также сокрытие в пассив, выражающееся в сокращении объема удовлетворения требований кредиторов посредством выдачи подложных долговых обязательств, увеличении существующих обязательств, предоставлении отдельным кредиторам преимущественных прав по отношению к имуществу должника (т.е. неправомерное удовлетворение требований отдельных кредиторов в ущерб другим) [14, c.401-402]. Аналогичную точку зрения высказывал и Л.С. БелогрицКотляревский [1, c.453]. В дополнение к этому Устав отдельно выделяет внесение недостоверных сведений о кредиторских или дебиторских задолженностях в смету (ст.31 и ч.3 ст.126 Устава) [8, c.434-435].

В качестве последствий таких действий Устав предлагал предание уголовному суду как за подлог, а при совершении таких действий после принесения присяги - и за нарушение присяги.

Устав о торговой несостоятельности действовал до Октябрьской революции 1917 г., да и потом некоторое время применялся судами в отсутствие норм, регламентирующих правила несостоятельности. Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 г. лишь установило размеры наказания и восполнило существующие пробелы в уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве. Так, была введена ответственность за передачу и сокрытие имущества во вред кредиторам (ст.1585 Уложения в ред.1845 г.), утаивание от кредиторов закладных писем (ст.1587) и действия, препятствующие осуществлению процедуры банкротства (ст.1588) [9, c.886-888]. Диспозиция же статьи 1582 Уложения "кто из лиц торгового сословия, предписанным для сего в Уставах Торговых порядком, будет изобличен в злонамеренном банкротстве, тот за сие подвергается…" [Там же] ссылалась на признаки, установленные в Уставе о торговой несостоятельности 1832 г. Тем не менее Уложение установило ответственность для лиц неторгового сословия, а также руководителей акционерных обществ и товариществ.

Новым словом в законодательной регламентации института уголовной ответственности за криминальные банкротства стало Уголовное уложение 1903 г. В отличие от Уложения 1845 г., данный нормативный акт выгодно отличался четким и полным описанием признаков объективной стороны всех преступлений, связанных с банкротством, без ссылок на Торговые уставы. Уголовная ответственность дифференцировалась по субъекту: частные лица подлежали заключению в исправительных домах на срок до трех лет, а лица торгового сословия - до восьми лет [11, c.894-909]. Закон предусматривал наказание как за преступное уменьшение активов, так и за увеличение пассивов должника. Уложение уходит от казуистичного описания неправомерных действий терминами "сокрытие" и "утаивание", существовавшего в Уставах о банкротах и Уставе о торговой несостоятельности, расширяя признаки объективной стороны понятиями "ложные показания об имуществе", "умолчание", "выдача уменьшающих конкурсную массу обязательств", "передача", "переукрепление" и другими.

Стоит отметить, что банкротное законодательство дореволюционной России, в отличие от современного законодательства, предусматривало дифференциацию ответственности должников и конкурсных управляющих, носивших название "кураторы". Уставы о банкротах устанавливали для последних дисциплинарную ответственность за волокиту. Нормы же Уложений 1845 и 1903 гг. регламентировали ответственность кураторов достаточно широко.

Так, глава III Уложения 1845 г. (в ред.1885 года) устанавливала ответственность должностных лиц (в том числе и кураторов) за противозаконные поступки при хранении и управлении вверенного им по службе имущества: небрежение, порчу, повреждение, уничтожение, пользование, присвоение, недочет, нарушения правил ведения описи. В отдельной главе устанавливалась ответственность и за злоупотребления при публичной продаже имущества [12, c.342-345]. При этом наказания за преступления кураторов в основном заключались в отрешении от должности и носили некарательный характер. Лишь в части статей устанавливалось наказание в виде денежного взыскания.

Уголовным уложением 1903 г. для лиц, осуществляющих конкурсное управление, определялось наказание за злоупотребление полномочиями во вред вверенному имуществу (ст.577) [11, c.838] и нарушение правил проведения публичных торгов (ст.681) [Там же, c.1090]. При этом законодатель ужесточил наказание: злоупотребление полномочиями каралось тюремным заключением, а нарушение правил публичных торгов - заключением в исправительном доме.

После революции 1917 г. суды перестали рассматривать ранее возникшие дела о несостоятельности, а с введением в действие Уголовного кодекса 1922 года ответственность за криминальные банкротства была окончательно упразднена [6].

Анализ развития законодательства об уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве позволяет сделать следующие выводы.

1. Впервые уголовная ответственность за неправомерные действия при банкротстве появилась в Российской империи и была закреплена в проектах Уставов о банкротах 1740, 1753 и 1763 гг., а также в Уставе о банкротах 1800 г.

2. Казуистичность описания внешнего проявления неправомерных действий при банкротстве ("утайка", "сокрытие"), свойственная ранним законодательным актам - Уставам о банкротах, Уставе о торговой несостоятельности, - со временем сменяется тенденцией к описанию отдельных признаков объективной стороны ("сокрытие", "ложные показания об имуществе", "умолчание", "выдача уменьшающих конкурсную массу обязательств", "передача", "переукрепление" и другие) в более поздних нормативных актах - Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовном уложении 1903 г.

3. Постепенно происходит расширение круга субъектов ответственности за неправомерные действия при банкротстве. Если в проектах Уставов о банкротах 1740, 1753, 1763 гг. субъектом уголовной ответственности являлись только представители торгового сословия, то Устав о банкротах 1800 г. дополнительно устанавливал ответственность дворян и чиновников, а Уложения 1845 и 1903 гг. - и иных лиц, дифференцируя в зависимости от субъекта вид и размер наказания.

4. В период развития законодательства о банкротстве Российской империи происходил переход от дисциплинарной ответственности кураторов конкурсного процесса (в настоящее время - арбитражных управляющих) к уголовной с постепенным ужесточением наказания. При этом уголовная ответственность должников и кураторов дифференцировалась. Преступления должников поздние нормативные акты относили к нарушениям постановлений о кредите (Уложение 1845 г.) и случаям наказуемой недобросовестности по имуществу (Уложение 1903 г.). Преступные же деяния, совершаемые конкурсными управляющими во время несостоятельности предприятия, рассматривались как преступления по службе и заключались в злоупотреблениях при обращении с вверенным имуществом и нарушениях правил публичных торгов.

Таким образом, развитие уголовной ответственности за неправомерные действия при банкротстве в законодательстве Российской империи характеризуют тенденции к детализации объективной стороны преступления, переходу от дисциплинарной ответственности за неправомерные деяния, совершаемые кураторами конкурсного процесса (аналогом современных арбитражных управляющих), к уголовной, постепенному расширению круга субъектов неправомерных действий при банкротстве.

Список литературы